куда делась ася?

Минуты тянулись мучительно долго. Алина даже не видела эту Алену ни разу, но все равно она переживала за жизнь девочки. Все понимали, что пропажа еще одной девочки кардинально меняет все. Журналистка в очередной раз сидела на переднем сиденье девятки Игната. Но это поездка отличалась от предыдущих. Даже пресловутый шансон не играл. Они ехали в тишине. Пейзажа у Белушки не было вовсе. Своим плотным одеялом ночь накрыла городок. Удивительно, но не было даже звезд или луны. Просто тьма. Мотор заглох. Игнат повернулся к девушке. Не заметить беспокойство на его кругловатом лице, было невозможно. Таксист сказал: — Давай без выкидонов, своих московских. Журналистка лишь покорно мотнула головой. «А где Руневский?», - задумалась она. Девушка даже не поняла, как вышла из ресторана. Это была чистая инерция. Игнат легонько пристукнул по рулю, как бы выводя Алину из транса. — А? Да, да, пойдем… — невпопад ответила Балабанова. Они вышли из машины. Вокруг маленького деревянного домика собралась толпа. Где-то впереди светил мигалкой полицейский бобик. Это не было похоже на сцены из «Настоящего детектива» или «Mind Hunter», это была сцена «Криминальной России». Четыре десятка людей, не смолкая, гудели. Их роптание было сложно разобрать. Но чаще всего повторяли: «жаль девку», «менты», «ох, ну да как так-то». — О, ты тоже здесь, — послышался знакомый кряхтящий голос. Алина была потеряна, но голос Дианы Олеговны отрезвил ее. Она выпрямила спину и стала цеплять взглядом все детали, которые привлекали ее внимание. — Да, вы знаете семью Алены? — А че б не знать. Это не ваша Москва. Мы все друг друга знаем. Вот видишь того светлого. Это москальский патологоанатом. Приехал с твоим следаком, — проскрипела Старуха. Алина поняла, что это ее шанс. — А имя случайно не знаете? — Да откудава. Журналистка поразмыслила и решила идти ва-банк. Она с трудом проталкивалась сквозь немногочисленную гудящую толпу. И вот Балабанова достигла цели. Перед ней оказался крепкий светлокожий мужчина. Его легкая бородка скрывала волевой подбородок, а потухшие глаза выдавали безжизненную усталость. Девушка на скорости протянула руку и сказала: — Алина Балабанова, журнал «Снег». — Эммануил Нобель, сотрудник СК, — после он смущенно добавил: — все зовут меня Нобель. Он, слегка помедлив, пожал нежную девичью руку. Его усталый взор столкнулся с проницательной парой глаз журналистки. По взгляду он догадался миссию, с которой девушка подбежала к нему. — Так, ну, что я могу вам сказать. Пропала девушка 17 лет в промежуток с 18:00 до 21:00. Последний раз ее видели… — остановился мужчина: — Вы записываете? Балабанова посмотрела на него исподлобья, задавая немой вопрос: Вы серьезно? Нобель осознал свою ошибку. И продолжил: — Да, простите… - он растерялся: — На чем я остановился? А, так, да, вспомнил. Последний раз видели ее возвращающейся из местного магазина «Сосна». При первичной осмотр комнаты пропавшей ничего не было обнаружено. Помещение опечатано. Возбуждено дело по статье 105 УК РФ. — Это потому что она несовершеннолетняя? — Да, так следствию руки развязывает, — ответил мужчина. Девушка окинула взглядом толпу. Она искала смутно знакомое шерстяное черное пальто. Но Руневского видно не было. Заметив поиски девушки, Нобель спросил: — Вы кого-то ищете? Алина сначала пропустила мимо ушей этот вопрос. Но потом она осознала, что ее о чем-то спросили. — Да, что? Вы не видели следователя Александра Константиновича? Нобель явно был удивлен ответным вопросом и слегка растерялся. Он слегка задумался, но через минуту его лицо озарилось. Он быстро прощебетал: — А, Александр Константинович внутри. Вас провести? Алина утвердительно кивнула головой и последовала за сотрудником СК. Теперь они уже вдвоем продвигались сквозь толпу. Через десять секунд они оказались у периметра оцепленной территории. Но это не совсем то, что может представить обыватель. Никакой желтой ленты, собак или большой опергруппы. Два худощавых полицейский в грязной форме. Их фуражки выцвели у затылка, наверное, даже не выцвели, а стерлись. Между ними была натянута обычный толстый канат, на таком дети обычно занимаются на физкультуре. Нобель подошел к одному из стражей и что-то шепнул на ухо. Ссохшееся лицо исказилось гримасой недовольства. Мрачный мент снисходительно произнес: — Ладно, под твою ответственность, Нобель. Судмедэксперт, соглашаясь, пожал плечами. Они прошли вовнутрь дома. Маленький деревянный домик распахнул свои двери. Нобель обратился к журналистке: — Подождите здесь, пожалуйста. Алина утвердительно кивнула. Фигура мужчина исчезла за поворотом в конце удивительно длинного коридора. Журналистка медленно оглядела прихожую. Вот она, русская хтонь. Стены были обклеены обоями. Но они были разные. Верхний слой – красивые, наверное, дорогие, но очень старые советские обои. Казалось, многолетняя пыль въелась в них и безвозвратно изменила их цвет с нежно-персикового, на пыльно-розовый. Под ними проглядывались полосатые, словно тельняшка, зеленые обои. Они были еще старше. Возможно, от одного взгляда они бы рассыпались в труху. И только под ними виднелась коричневая фанера. Этот слоеный торт стен криво сходился от пола к потолку. Но потолок значительно отличался. Освещенный лишь маленькой голой лампочкой, он слепил своей белизной. Вывод напрашивался сам собой: свежая побелка. В дали тоже светлело бледное пятно. «Видимо, ремонт. Вон новый пол кладут». После детального осмотра коридора журналистка потупила глаза в пол. И увидела белые кроссовки. Они по цвету были схожи с потолком. Идеально белые. Алина быстренько оглядела коридор на наличие других людей. Убедившись в своем одиночестве, она моментально достала телефон и сделала пару снимков. Только она убрала свой айфон в карман, как в длинном проходе послышался повышенный тон незнакомого голоса. Девушка аккуратно сняла свою обувь и последовала на звук. Она обнаружила старую беленую деревянную дверь, за которой раздавался крик. — Вы тут думаете, что самый важный! Приехали тут со своей Москвы! Я уничтожу вас, Руневский, — последнюю фразу незнакомец произнес угрожающим шепотом. — Товарищ Дашков, мы делаем одну работу, и вы ей мешаете, — спокойно проговорил важняк. Алина продолжала подслушивать. Да, это было не этично, но на что ни пойдешь ради материала. — Я не буду объединять дела, они просто пропали, может, шляются где-то. У нас нет маньяков, разве только вы, — прошептал таинственный товарищ Дашков — Я, как старший следователь по этому делу, настаиваю на объединение дел. Явно Дашкову не нравилось стороннее давление. Кому оно вообще нравится? Журналистка, будто чувствуя скорое раскрытие своего присутствия, решила ретироваться с места шпионажа. Она за пару секунд пересекла длинный коридор и нацепила кроссовки, «заломав пятки». Предчувствие не подвело девушку. Через пару мгновений из комнаты вылетел мужчина. Он был невысокого роста. Из-под его черной аккуратно стриженой бородки виднелся животный оскал. Его блуждающие глаза не выражали ничего кроме ярости и безумия. Увидев Балабанову, он остановился. Было видно, что ему некуда девать свой гнев. В момент в голове Балабановой произнеслась мысль: «Я попала». — Кто вы такая? — прохрипел Дашков. Алина, предугадавшая агрессию представителя органов, уже выстроила в голове стратегию защиты. Она уже собиралась обороняться. Но из глубины дома послышался голос: — Она со мной. Дашков невнятно и зло что-то пробормотал и с хлопок покинул дом. Одна полоса светлых обоев отклеилась и комично повисла вниз. Руневский обратился к ней: — Пойдемте. Алина уже собралась разуваться, но следователь подошел к ней и протянул ей синие бахилы. Теперь вдвоем они оказались у старой беленой двери. Важняк уже собирался что-то сказать, но журналистка опередила его: — Ничего не трогать. Я не дура. Он утвердительно кивнул и открыл дверь. Пред взором журналистки открылась небольшая комната. Советская кровать из коричневой фанеры, шифоньер, и стеклянный стол. Стены были завешаны плакатами какой-то рок группы. Но комната казалась искусственной. Постеры висели на идеально ровном расстоянии от пола и друг от друга. Они находились в абсолютной симметрии. Кровать идеально заправлена, даже подушка лежала строго по центру. Странно было, что двери шкафа открыты. Это выбивалось из картины порядка. Но потом из-за них выглянул Нобель. В сам шкаф заглянула и Балабанова. Она обнаружила идеальные стопки, разобранные по цветам. Тишину разрушил Руневский: — Можете сделать пару фото. Алина так и поступила. Затем вновь послышался голос: — Эммануил, можешь идти. Отчет жду к утру. — Да, хорошо. До свидания, Александр Константинович. Алина, — он галантно склонил голову. Оставшись вдвоем, они продолжили молчание. На стеклянном столе лежали какие-то фотографии. На многих из них были две девочки. Обе светленькие. В одной из них она узнала девушка из машинного зеркала Дусманова. — Они дружили? — спросила журналистка. — Да, Алена была последней, кто видел Асю. А теперь вот как вышло. Опять в комнате тишина. Но спустя минуту Алина заговорила: — Я не могу оставить это. Это дело. Они же подростки. Совсем дети. — Я тоже, — согласился Руневский: — но есть тайна следствия. Балабанова, не секунды не размышляя, сказала: — Не будет никого «онлайн» расследования. Я буду писать в стол, если вы мне дадите все ресурсы. Материал выйдет после завершения следствия. Руневский был ошеломлен. Он читал о Балабановой. Принципиальная до мозга костей журналистка, пошла на компромисс. Следователь прикинул за и против. И произнес: — Хорошо. А ваш редактор не будет против? — Я что-нибудь придумаю. Мужчина усмехнулся и сказал: — Завтра в 10 утра жду вас в местном участке. Поделюсь имеющимися данными. Идите, отдыхайте. Алина протянула руку в знак подтверждения их договора. Они оба понимали, что нужны друг другу. Она не могла попасть вовнутрь бюрократической системы, он не всегда мог найти контакт с местными. Это симбиоз, чистой воды. Так и началось это странное сотрудничество.