Багровый венец

╔═══════════ஓ๑♡๑ஓ════════════╗

Рене протянула руку в ответ и шагнула вперëд, ступив на чëрно-белую плитку. Пол под ними напоминал шахматную доску; Рене шла по белым квадратикам, в то время как Александр по чëрным. Это было абсолютно случайно. — Вы должно быть очень устали, всë-таки ехали несколько часов. — Несколько часов? — Рене взглянула на заходящее за горизонт солнце — Я была так погружена в свои мысли, что даже не заметила. Мужчина достал карманные часы и, распахнув серебристую крышку, поглядел на время. — Ужин мы уже пропустили… Девушка с досадой вздохнула. Переезд в Версаль радовал еë, однако один вид этого пёстрого фасада вызывал тоску по более спокойному Арлю. Она представляла этот дворец совсем по другому. Итак, их встретила парочка гвардейцев у дверей. Стражи послушно открыли их, впуская Рене и Александра внутрь. В нос девушки ударил резкий запах духов многочисленных придворных. Аристократы фланировали компаниями, в паре или по одиночке по просторным коридорам, уходили на улицу и просто проживали дворцовую жизнь. Рене однажды была в Пале-Рояле на балу, однако не жила там. Это произошло всего год назад. Должна сказать, семья по маминой линии — это герцогство, которое когда-то имело очень большое влияние. Выходцы из этой семьи обычно становились судьями, инквизиторами и адвокатами. Однако, последний судья Оскар д’Эрве умер пару лет назад и герцогство потеряло этот лакомый кусочек внимания и влияния. Теперь Рене, тоесть светская Маргарита, стала просто дочкой судьи, однако авторитет по наследству не передался, поэтому ей хотелось самостоятельно заработать его. Тем временем, Александр вëл девушку через темнеющую аркаду к лестнице на второй этаж. Она изучающе осматривалась, словно хотела купить это здание. Бонтан, обнаружив что людей вокруг почти нет, заговорил: — Я определил Вас в свиту принца Орлеанского. — неожиданно произнëс он. — Пардон? Вы сказали «определил»? — Глупо с Вашей стороны размышлять о том, что я не подготовился заранее. После того, как Вы подали документы месяц назад я интересовался только Вами. Рене довольно усмехнулась, желая выдать остроту, однако тот не дал ей и рот открыть: — Мне хотелось бы, чтобы информаторы являлись представителями абсолютно разных классов, чтобы каждый из них мог находиться в наиболее удобной для себя среде и выслеживать уже там. Мне кажется, что так будет гораздо эфективнее. Если конечно, та самая дворяночка, — он обернулся, многозначительно поглядев на Рене — рот вовремя не умеет закрывать то она может сделать в первую очередь моë положение более тяжким. Рене просто промолчала, продолжая идти за ним. Девушка приосанилась и задëрнула подборок, но еë коленки предательски подрагивали. Она старалась копировать шаги Александра. Неосознанно. Они уже были на втором этаже. Перед взорами двоих простирался ряд дубовых дверей. Одни пëстро украшены, в то время как другие напоминали вход в чулан. Мужчина нашëл обыкновенную дверцу, достал ключи и стал отперать еë, попутно заключая: — Не думаю, что Вы наделаете много глупостей. Я видел Вас в прошлом году на балу в Пале-Рояле и ещë тогда подумал: «Какая хладнокровная и рассудительная девочка.» Как только Александр произнёс последнее слово, Рене резко насупила брови. Она строго ответила: — Не называйте меня девочкой. Не для этого я двадцать лет росла, чтобы сейчас, в возрасте когда меня матушка родила, какой-то пенсионный фонд называл меня девочкой. Александр открыл дверь, бросив на герцогиню ехидный взгляд. — Мне всего тридцать семь, а Вы уже к пенсии меня причисляете. Рене. Та только хмыкнула и слегка склонившись, прошипела: — Для Вас не Рене, а мадмуазель д’Эрве или накрайняк Маргарита, если лень лишний раз пошевелить своим тупым языком, чтобы произнести приемлемое обращение. — она отпрянула и нарочито учтиво улыбнулась, однако ухмылочка эта, больше выглядела как оскал. — Я очень люблю знать больше чем другие. Даже такие незначительные вещи. — он поднял руку, согнув еë в локте, тем самым приглашая в комнату — Прошу. Девушка быстрым шагом перемахнула через порог, внимательно оглядываясь вокруг. Это была средних размеров комнатушка. Из-за отсутствия штор она выглядела светлой и просторной. Перед окном был туалетный столик с зеркалом, кровать в зелёных оттенках с резным и тёмным балдахином, около неë тумбочка, а у стены стоял комод. — Не дурно. — заговорила Рене — Я бы даже сказала, что мне нравится. — она обернулась, пронзив Бонтана злым взглядом исподлобья — Сказала бы, если бы некто в темных одеяниях не выкрал меня из дома! — Я не господин синяя борода, я дал Вам выбор. И Вы приняли очень благоразумное решение — защитить честь семьи. Сами подумайте, будет очень забавно, что в семействе, где большинство мужчин судьи и адвокаты объявилась маленькая лгунишка. Это как крыса в абсолютно чистом доме — неуместно, но забавно из-за своей нелепости. — Александр направился к выходу, сказав напоследок — Я попрошу слуг принести Ваши вещи. Завтра ждите задание, а пока отдыхайте. Девушка молча проводила его и захлопнула дверь. Она тяжко выдохнула и направилась к балкону. Уже там, руки механически опëрлись о балюстраду и Рене всем телом склонилась, слегка прогнувшись в спине. Она мысленно повторяла слова Александра, бормоча себе под нос: «С крысой меня сравнивает! Сукин сын…» Перед еë взором открывался вид на аллею. Небо постепенно наливалось вечерними красками. Придворные беззаботно прогуливались, строили планы на будущее, влюблялись, ненавидели и даже не знали, что будет с ним совсем скоро. Жизнь — это ведь такая сложная вещь. Девушка постепенно успокоилась. Еë грудь тяжело вздымалась, а губы механически поджались. Разум заполонял уже другой поток дум, не связанный с мерзавцем: «Почему, строя планы на будущее, мало кто задумывается о том, что может и не дожить до этого будущего? Человек — существо смертное. Больше скажу, человек — существо внезапно смертное. Мой отчим, Оскар д’Эрве, был здоровым мужчиной. Я думала, что он и меня переживëт! Однако, однажды в декабре, его застрелили… Он долго и мучительно умирал, так как рана была серьëзная, но не убивала моментально. Мне было четырнадцать на тот момент. Я долго не могла смириться. Он снится мне и по сей день, но я уже не плачу.» На часах пробило девять. В комнату зашла пара слуг; мужчина тащил дорожную сумку, а женщина рядом с ним, заботливо несла поднос с серебристой кайомочкой. Герцогиня резко обернулась, посмотрев на них. — Сумку оставить здесь, я разберу сама. — величаво проговорила она — А ужин… — Месье Бонтан просил принести. — незамедлительно ответила служанка, положив поднос прямо на письменный стол, стоявший у стены. Второй слуга поклонился и поспешил удалиться, оставив сумку на кровати, а женщина ждала пока госпожа закончит трапезу. Рене пошла в глубь комнаты и взглянула на поднос: там была тарелка с мясом, обильно приправленным разными специями и соусом, а рядом стояло пирожное с чаем. «Как заботливо. Может, это извинение за сравнение с крысой?» — подумала Рене — «Нет. Такие люди как он никогда не извиняются.» — А что за мясо? Выглядит как курица, однако по размеру маловато… — Это жаркое из соловья, мадмуазель. — спокойно ответила служанка. Рене выпучила глаза, громко сглотнув. Она никогда не любила дичь. Как-то раз ей подали жаренного голубя на ужин. Ах, слышали бы вы эту ругань! Девушка пассивно-агресивно сказала: — Бедная соловушка. — и брезгливо отодвинула тарелку — Ограничусь пирожным… Отужинав и разобрав вещи, Рене легла спать. На новом месте ей удивительно хорошо спалось…

•┈••✦ 🌹 ✦••┈•

Пока девушка отдыхает, я бы хотела переместить Вас немно-о-ого дальше от Версаля. В Париж. Ночью, когда большинство французов забывается сладким сном, пробуждаются они. Они — жители темноты. Те, кто годами скрывали свои лица от короля. Те, кто в тайне, в парижских подвалах, собирались на тихие встречи. Они строили планы мести. Их мотивы могут очень сильно отличаться; это могла быть как обида за несправедливость, так и полностью разрушенная жизнь, обладатель которой не находит другого смысла кроме мести тому разрушителю. А в большинстве разрушений виновен король, так как он мог их предотвратить, но не сделал это. Он был слишком увлечëн собой, своими развлечениями и грëзами о новой резиденции французских монархов на ближайшие века. И таких полностью несчастных душ по всей стране много, но большинство смог собрать один человек. Это был мужчина лет пятидесяти пяти. Он скрывает лицо под маской, но звучный голос, полон ненависти и обиды, которую перебивает хладнокровие и рассудительность, железная воля и учтивость. Из-под тени глядят два чëрных, пытливых глаза, а из-под длинных рукавов тëмных одеяний показываются обезображенные огнëм руки. Вы бы не стали доверять такому господину, да? Доверие вызывает не его внешний вид, а то, как и что он говорит. А слова эти, поверьте, крайне убедительны. Этого человека обычно величают как «месье де Вьен» и лишь один называет его «Гийом»… Итак, в одном из парижских домишек, на самой окраине города происходила тайная вечеря. Собралось около одиннадцати душ, не считая пары слуг. Комната озарена тëплым светом свечей и много места занимал стол. Все расселись за ним, бурно обсуждая кое-что. Перед их взором была груда бумаг, среди которых можно заметить: чертëж Лувра, Версаля и Пале-Рояля, так же небольшая карта Парижа. В помещении раздаëтся звонкий и высокий мужской голос: — Месье де Вьен, король уже в Версале. Наш информатор сообщил о том, что в новом дворце имеются тайные коридоры, однако их чертежей у нас нет. Я право сам не знаю у кого они есть. — говорящего звали Жюльен Бюке. Гражданин обладал пивным пузом, вечно красным как у свиньи лицом и тонюсенькими светлыми волосами. Он работает в парламенте и не переехал с придворными в Версаль, так как был в отпуске. Король думал, что месье Бюке на данный момент находится в имении в Руане вместе с женой. — Зато я знаю. — басом говорит другой человек — У месье Бонтана. Голос принадлежал мужчине среднего возраста с дурацким именем Базиль де Вандом. Высок, полноват, уже начал носить парик, прикрывая лысину. Ах и ещë; бывает же такое, на головëшке волос ни гу-гу, а усы как на дрожжах вырастают. А насчёт одëжки… Господа наряжены в блëклые одежды, не привлекающие внимание, но лишь один из них отличался. На лице человека была белая маска. Господин в маске, он же де Вьен, отвечает: — У месье Бонтана говорите… — в его взгляде мелькает искра, когда Базиль произносит это имя. Мужчина не успевает договорить, как вдруг дверь открывается. В помещение заходит худощавый юноша, среднего роста, отличавшийся излишней вертлявостью. Его чëрные волосы накрывали чëтко очерченные скулы, а янтарные глаза выражали голод и долю безумия. Его звали Эрик Кромвель. Паренëк всегда держал при себе молоток, который постоянно каким-то образом, клал в карман на подбое плаща! Эрик тихо подзывает господина в маске: — Месье де Вьен, Вам письмо. — дистрофик подходит ещë ближе, шепча ему над самым ухом — От него. Де Вьен уже встрепенулся при слове «от него» и выхватил письмо. Тут бы подошла фраза: «Вспомнишь г-… Вот и оно…» — но пожалуй, оставлю этот каламбур. Мужчина неаккуратно, с трепетом и нетерпением разворачивает конверт, читая про себя: «Дорогой Гийом.» Почерк мелкий, неразборчивый, как у врача. Сам автор этого почерка всегда шутил: «..я просто шифром пишу, чтоб кто попало не читал..» Гийом сдерживает усмешку и продолжает чтение: «Я знаю тебя наизусть. И знаю о твоих планах по отношению к моему королю.» С лица Гийома резко пропадает улыбка. По его бездушной маске нельзя определить наверняка, спокоен ли он, или пребывает в гневе, но по глазам прекрасно читалось лëгкое раздражение. Раздражение как у мудрого родителя, когда тот узнаëт о том, что его чадо крупно нашкодило. «Я помню те далëкие времена, когда ты был уважаемым человеком в парламенте. Когда министры были недовольны кардиналом Мазарини и королевой Анной и хотели, чтобы правил ты. Но ничего не вышло и Людовик взошëл на престол, а ты был изгнан. Изгнан с позором, как какой-то щипач укравший бриллиант с короны Анны. Даже так, тебя не оставили в покое. Ах, ты бы знал, как я был напуган, когда твоë имение сожгли! Большинство думали и думают до сих пор, что ты давно мëртв…» Сердце Гийома прошибло острой болью. Он окинул взглядом изуродованные огнëм руки. Дыхание само по себе учащается, голоса в комнате заглушает звон в ушах. Буквы перед глазами замыливаются, оставляя лишь самые цепляющие обрывки фраз: «..я делал всë, чтобы твой приговор смягчили..» В голове голос автора письма сам читает этот чëртов текст. «Я люблю тебя, как родного отца. Но и за своего господина жизнь готов отдать. Понимаешь, я ведь не хочу никем жертвовать. Ни тобой, ни Людовиком…» Все интонации и этот тембр Гийом знает наизусть. Он ведь буквально вырастил автора письма. Итак, взгляд пробегает далее, в самый конец и с губ мужчины срывается еле слышное: — Прошу тебя, оставь в покое короля. Рассчитываю на твою мудрость и благосклонность. — «Оставь в покое короля»? Мессир, с кем это Вы переписку ведëте?! — визгливо спрашивает Жюльен. Гийом поднимает взгляд и комкает бумагу двумя руками. Его рот всë-ещë приоткрыт, но он резко закрывает его, громко стукнув зубами. Он с грохотом кладëт руки на стол, окидывая взором присутствующих. — Вы немедленно должны отправиться в Версаль. — он разглядывает несколько людей, включая стоящего неподалëку дистрофика, что передал проклятое письмо — А Вы останетесь в Париже. Этой ночью Францию накрыла не только темнота, но и череда новых заговоров. И сладко спящая Рене, даже не подозревает. Даже не подозревает, что свалится ей на голову через несколько дней…

•┈••✦ 🌹 ✦••┈•

Утром ранним, Рене проснулась от звука шагов. На улице висел густой туман и сама комнатушка заполнилась настолько слабым, холодным светом. Открыв глаза, девушка по началу подумала, что к ней залезло приведение. Но неожиданный фантом заговорил сиплым и вялым голосом служанки: — Доброе утро, мадмуазель д’Эрве. Рене поглядела в окошко, определив, что её посмели потревожить слишком рано. — Дайте ещё поспать… — и она вновь уткнулась лицом в подушку, накрывшись одеялом. — Сегодня воскресная месса, еë обязательно нужно посетить! Вы же хотите себе хорошую репутацию? — скороговоркой произнесла женщина, поставив таз с водой на туалетный столик. Единственное, что желала сделать госпожа д’Эрве — кинуть в эту женщину тапком и сказать: «Бога нет дома! Идите к чёрту…». И — ирония. После долгих сборов, Рене вышла на улицу. Она куталась в молочно-белом плаще-пелерине с меховой отделкой и нежно-розовым бантиком на застёжке, в попытках согреть руки. Она кое-как отыскала свой экипаж, после чего, когда транспорт уже тронулся с места, успела мысленно обругать кучера-лихача, который гнал бедных лошадей так, словно хотел приехать на мессу самым первым. Вобщем, так и доехала до обители, зато вовремя. Перед взором девушки оказалась аллея ведущая прямо к фасаду храма. Барокко — это про напичканную во все щели роскошь, массивность и долю античности. Таковой была обитель; светлая, свежая и немного перегруженная, зато крепкая и надëжная. Почему-то, Рене неожиданно подумала: «Эти колонны выглядят настолько прочными, что наверняка даже через пару веков, мои пра-пра-пра, будут ходить сюда так же, как и я.» Прямо перед входом, поток людей встречала статуя Мадонны. Её руки сжимали семь стрел, воткнутые в слабую грудь, однако лицо исказила не только гримаса дикой боли, а смертная печаль. Рене задумалась, глядя на закрытые мраморные глазки: «Почему чтобы удостоиться Рая, обязательно нужно мучиться? А если я не хочу умирать ради того, чей лик я никогда не видела?» — ах, Рене. В самом деле, главный смысл христианства заключается в абсолютной жертве Иисуса Христа. Святыми становятся те, кто умерли за свою религию, но тебе же не нужно быть святой, чтобы попасть в Рай. Нужно лишь искупить свои грехи. Но ты Рене, будешь гореть в аду, так как заповеди «не убий» и «не кради», по всей видимости, не для тебя написаны. Наконец герцогиня пробралась внутрь храма. Она с воздыханием осматривалась и шла словно стрелка, протискиваясь между плеч и дамских юбок, приближаясь к главному залу. Там проводили мессы. Стройные ряды белоснежных колонн держали высокий потолок, по периметру всего помещения стоят ряды масивных лавочек с алой обивкой, а перед ними алтарь — место епископа. Где-то за самим алтарëм, если спуститься по небольшой лесенке, можно увидеть орган. Его детали виднелись даже так и протягивались почти до самого потолка. Рене почувствовала лëгкое касание на плече и, отодвинув вуаль в сторону, обернулась. — Ах, Александр! — прошептала она — Вы меня напугали. — И Вам добрый день, дорогая герцогиня. — на бледном лице мужчины сияла полуулыбка, которая должна выглядеть учтивой, однако всё выражение казалось язвительным и ухмылочка только добавляла этой язвительности более яркие краски — Вы ведь в курсе, что каждой свите выделены определëнные места? Девушка лишь повела плечами. Тогда Александр вздохнул с раздражением и вежливо пояснил: — Третий ряд для свиты Орлеанского. Ах, ну что Вы вертитесь, голова и так кругом идëт так Вы ещё! Вот же. Смотрите. — он осторожно поворачивает Рене к нужному ряду и мягким толчком направляет еë — Хорошего Вам дня. — выдавливает он, затем хватается за гудящий от боли висок. Подушечки пальцев слегка массируют кожу и мужчина не надолго закрывает глаза. — И Вам. — хмыкает Рене, не глядя на него. Еë переполняют эмоции. Как этот смертный смеет разговаривать подобным образом с герцогиней? Впрочем, Рене не в том положении, чтобы возмущаться в слух. В руках этого человека еë настоящее имя. Девушка осторожно устроилась на скамейке третьего ряда. Еë окружали женщины, которых она совсем не знала. У одной кокетливое выражение лица, светлые волнистые волосы и ярко красное платье. Среди придворных, которые для церкви нарядились поскромнее, женщина выглядела как самец павлина желающий соблазнить самку своим «роскошным оперением». Вторая женщина имела детскую мордашку, густые чëрные брови и такие же волосы. Рене всë не решалась начать говорить, к тому же, о чëм? Сию минуту выйдет епископ, начнëт проповедь и в такой момент заговорить будет не совсем целесообразно. Вдруг вышел седой мужчина преклонного возраста, в рясе епископа. Он встал перед алтарëм и прочистил горло. — Простите, мадмуазель, Вы не знаете кто это? — неожиданно для себя спрашивает Рене у блондинки. — Жак-Бенинь — «духовник» короля. — спокойно ответила она. Женщина оборачивается, оценивающе разглядывая новую собеседницу — А Вы кто? Раньше я Вас не видела, хотя лицо знакомое. Рене учтиво улыбается, представившись: — Маргарита д’Эрве. Я бывала во дворцах, но лишь на время и к свитам не примыкала. Но в этом году решила посетить Версаль и выбрала для себя свиту принца Орлеанского. — Боже мой, какая прелесть! Я жена принца — Генриетта по девичьи Стюарт. — Генриетта повернулась к девице рядом, положив руку на еë плечо — А это — Катерина де Грамон, но больше известна как княгиня Монако. Девушку будто резко разбудили и она лишь пробормотала: — Отстаньте Генриетта, не буду я… — она вдруг зевнула — Больше никогда… — Катерина после этого промычала что-то нечленораздельное и замолкла опустив веки. — Крошка-Кэти сегодня не в духе. — хихикнула Генриетта, снова повернувшись к собеседнице. Зал наполнился звучным голосом епископа. Придворные резко прекратили шушукаться и расселись ровно, лишь изредка перешëптываясь. Рене не шибко интересовалась религией. Она вновь погрузилась в свои мысли… ╚═══════════ஓ๑♡๑ஓ════════════╝