Спасти возлюбленного из книги

«Гордость и высокомерие — слуги дьявола. Если ты не сможешь управлять ими, они начнут управлять тобой».

Аль Пачино

      Август, 1995 год. Великобритания, Уилтшир. Малфой-Мэнор.       «Ты всё ещё не разговаривала с отцом после того случая?»       «Нет».       «Досадно. Я бы на твоём месте не выдержал сидеть больше месяца в четырёх стенах, общаясь только с домовиком».       Диана слабо улыбнулась, крутя в руках перо. Её взгляд скользнул по блокноту, где фраза медленно проступила на странице, будто написанная невидимой рукой, а затем растворилась, оставляя пустоту.       Дверь в комнату скрипнула, заставив Диану рефлекторно захлопнуть блокнот. Она обернулась через плечо и увидела на пороге Нарциссу. Мать мягко улыбалась, но в её голубых глазах читалось волнение. Нарцисса вошла в комнату и, подойдя к дочери, нежно провела рукой по её золотистым волосам, после чего поцеловала в макушку.       — Долго ещё будешь упрямиться? — тихо спросила она, присев на диван рядом с письменным столом. — Отец ведь извинился перед тобой. Хватит дуться. Спускайся, поешь с нами.       Диана молчала, устремив взгляд на зелёный сад за окном, где на ветру покачивались цветущие кусты роз. Тишину прервал писклявый голос эльфа-домовика:       — Что вы сегодня желаете на обед, юная госпожа? — начала она, но тут же осеклась, заметив Нарциссу.       — Убирайся, Кики, — строго приказала женщина, обернувшись к зашедшему домовику.       — Кики, стой, — неожиданно заговорила Диана. — Ты говорила, что будешь готовить жаркое из картофеля. Вот его и принеси. Ах да, и чёрный чай с лимоном и сахаром не забудь.       Эльфиха поклонилась, дрожа, и мигом исчезла, оставив комнату снова в напряжённой тишине.       — Ты не можешь вечно прятаться в своей комнате, Диана, — вздохнула Нарцисса, снова обращаясь к дочери. — Семья — это не только забота и любовь, но и умение прощать. Семейное согласие всего дороже.       Но Диана упорно молчала. Она прекрасно понимала, что Нарцисса ни в чём не виновата. Более того, ей даже было жаль мать. Та напоминала беспокойную птичку, мечущуюся из стороны в сторону, чтобы сгладить каждую трещину в хрупкой иллюзии семейной идиллии. Но её усилия казались тщетными, а Диана не могла заставить себя заговорить, словно её слова застряли где-то глубоко внутри.       — Дедушка Сигнус Блэк поступил точно так же с твоей сестрой Андромедой? — наконец подала голос Диана.       Сколько бы она ни старалась говорить ровным, ледяным тоном, её голос всё равно предательски дрогнул. Девушка посмотрела на мать, пытаясь найти в её глазах ответ. Нарцисса приоткрыла губы, словно собираясь что-то сказать, но слова застряли у неё на языке. Диана заметила, как мать, проглотив несказанное, крепко сжала губы в тонкую линию, её руки нервно теребили юбку платья.       — Нет. Но её заклеймили «осквернительницей крови» и изгнали из семьи. А это куда хуже, — едва слышно произнесла Нарцисса. Её голос звучал напряжённо, словно каждое слово давалось с огромным трудом. — Но я не хочу, чтобы ты повторила её судьбу, Диана.       Женщина выглядела так, будто эти воспоминания ранили её не меньше, чем дочь. Её взгляд был полон горечи, а голос дрожал от сдерживаемых эмоций. Диана отвернулась, её взгляд снова скользнул к саду за окном. Там, за стеклом, всё было так спокойно и безмятежно, в отличие от того, что творилось внутри неё.       — И что же? — тихо произнесла она, не поворачиваясь к матери. — Ты хочешь сказать, что я должна просто все забыть? Притвориться, будто ничего не произошло?       — Я хочу, чтобы ты попробовала понять. — Нарцисса поднялась и положила руку на плечо дочери. Её прикосновение было тёплым, но оно казалось Диане тяжёлым грузом. — У твоего отца свой способ выражать чувства. Он горд, но это не значит, что он не сожалеет.       — Значит, я должна прощать гордость, которая причиняет боль? — Диана резко обернулась, её глаза блеснули от накатываемых слёз.       Нарцисса на мгновение растерялась, но затем мягко ответила:       — Нет. Ты должна прощать, чтобы освободить себя. Гордость — это его тюрьма, но обида не должна стать твоей.       Диана молчала, чувствуя, как внутри всё бурлит. Она понимала, что мать права, но эта правда была слишком горькой, чтобы её принять. Вместо того чтобы отпустить обиду, она цеплялась за неё, словно за щит, защищающий от боли. Она не хотела понимать Люциуса. Не хотела даже пытаться оправдать его. И всё же, как бы аморально это ни звучало, она осознавала, что вспышка его гнева была отчасти оправдана. Диана понимала, что её собственные действия и слова стали одной из причин этого гнева. Но признаваться в этом самой себе было невыносимо. Проще было продолжать делать вид, что она не понимает его. Ведь иначе ей пришлось бы принять, что она сама, пусть и косвенно, причастна к этой злости, из-за которой их семья трещит по швам последний месяц.       Диана снова отвела взгляд, снова устремив его на сад за окном. Легкий ветерок покачивал ветви деревьев, но даже эта картина умиротворения не могла унять хаос в её душе.       — Почему я должна быть той, кто прощает, когда это он всё испортил? — наконец произнесла девушка, не глядя на мать. Голос звучал глухо, почти безжизненно.       Нарцисса чуть наклонилась к дочери.       — Потому что сила не в том, чтобы разрушать, а в том, чтобы сохранять. Мы не можем контролировать чужие поступки, Диана, но можем выбрать, как реагировать на них.       Диана горько усмехнулась.       — Говоришь, как истинная Блэк, — пробормотала она. — Всегда спасать семейное имя, даже если для этого нужно заглушить свою гордость.       — Это не про семейное имя, — мягко возразила Нарцисса. — Это про тебя. Тебе нужно это не для него, а для самой себя.       На мгновение Диана задумалась. Слова матери обжигали её, потому что где-то в глубине души она знала: Нарцисса права. Но рана, которую оставил Люциус, всё ещё болела, и мысль о прощении казалась слишком далёкой.       — Я подумаю, — тихо сказала она наконец, не отводя глаз от сада.       Дальше Нарцисса не стала настаивать. Она знала, что упрямство Дианы не сломить словами. Всё, что она могла сделать — это посеять зерно, которое когда-нибудь прорастёт. Нарцисса вздохнула и, наклонившись, нежно поцеловала дочь в макушку и пару раз провела рукой по её мягким золотистым волосам.       — Я просто хочу, чтобы ты знала, что и я, и твой отец очень-очень тебя любим, — тихо произнесла она и, развернувшись, медленно вышла из комнаты, оставив Диану одну.       Комната погрузилась в тишину, нарушаемую лишь лёгким шелестом листвы за окном. Диана осталась наедине со своими мыслями. Она тяжело вздохнула, провела рукой по лицу, будто пытаясь стереть всё накопившееся напряжение, и опустила голову на стол. Её мысли путались, словно клубок нитей, который невозможно распутать. Внутри неё разгорался новый виток борьбы: между желанием отпустить обиду и упрямым нежеланием признать свою часть в случившемся.       За спиной Дианы раздался хлопок, заставив её поднять голову и обернуться. Это была Кики, державшая в руках поднос с едой.       — Вот, госпожа, как вы и просили: жаркое из картофеля и чёрный чай с лимоном и сахаром, — пропищала эльфиха, широко улыбаясь.       — Спасибо. Поставь на стол и можешь идти, — негромко произнесла Диана, пытаясь сохранить спокойный тон.       Кики покорно поставила поднос на стол, склонилась в низком поклоне и, не проронив больше ни слова, трансгрессировала, оставив хозяйку наедине. Диана бросила быстрый взгляд на еду, но аппетита не было. Она снова тяжело вздохнула и машинально обхватила ладонями горячую кружку с чаем, будто пытаясь согреться, несмотря на летнее тепло.       Несколько минут Диана задумчиво смотрела то на еду, то на сад за окном. Затем она отодвинула поднос в сторону и открыла чёрный блокнот. На его странице уже виднелась свежая надпись:       «Мой отец узнал на работе, что в следующий четверг управление мракоборцев устраивает что-то вроде дуэльного клуба для всех желающих, которым уже исполнилось семнадцать. Он говорил, что сейчас мракоборцев катастрофически не хватает — их состав не пополнялся на протяжении трёх лет».       Прочитав сообщение, Диана задумчиво взяла в руки перо. Сделав паузу, она написала:       «Ты ведь хотел стать мракоборцем. Это будет отличный шанс, чтобы тебя заметили».       Ответ появился почти сразу:       «Да, я тоже так подумал. Но я хотел бы пойти туда с тобой».       Диана усмехнулась и, склонившись над страницей, быстро вывела:       «Хочешь выпендриться передо мной и показать, какой ты умелый? Не переживай, я и так знаю, что ты великолепный дуэлянт».       Она наблюдала, как её слова плавно растворяются в бумаге. Усмешка не сходила с её лица, но в глазах блеснул лёгкий отблеск тепла. Седрик не поспешил с ответом, хотя и прочитал сразу же. Диана сидела, выжидающе глядя на страницу, ожидая ответа. Но вместо того чтобы просто сидеть, она вдруг нахмурилась, будто поймала неожиданную мысль. Её глаза вспыхнули интересом, и она быстро схватила перо.       «У меня появилась одна мысль. Если она сработает, то, возможно, я схожу с тобой».       На этот раз ответ не заставил себя ждать.       «Что за мысль?»       «Мне нужно, чтобы ты сделал одну вещь. Отправь письмо Ребекке от моего лица. Я хочу кое-что проверить».       На странице появилась пауза, прежде чем медленно проявился ответ:       «Хорошо. Я весь во внимании».       Диана ненадолго задумалась, как лучше объяснить свою задумку, чувствуя лёгкий азарт. Теперь всё зависело от того, как Седрик выполнит её просьбу и что будет дальше.

***

      — Это племянница Эйвери?       Диана не ответила. С лицом, выражающим полное безразличие, она смотрела куда угодно — на углы комнаты, на окна, на пол — но только не на Люциуса. Нарцисса, уловив нарастающее напряжение в воздухе, подошла к мужу, который сидел в кресле с видом невозмутимого превосходства. Легким движением она взяла пергамент из его рук и быстро пробежалась по тексту взглядом.       — Ты ведь помнишь, что я запретил тебе куда-либо выходить одной?       Диана бросила на отца ледяной, пробирающий до костей взгляд, но затем, как ни в чём не бывало, отвела глаза, демонстрируя абсолютное равнодушие. Люциус лишь слегка нахмурился, но это движение выдавало его раздражение. Диана почувствовала, как усталость и раздражение всё сильнее наваливаются на неё. Она медленно отвернулась, позволяя своим мыслям унестись куда-то далеко за пределы комнаты.       — Я не одна из твоих пустоголовых павлинов, — произнесла она ровным голосом. — Ты достаточно убедительно дал понять, что у меня нет ни личной жизни, ни границ, ни прав.       Её слова повисли в воздухе, острыми, как брошенные иглы. На мгновение в комнате стало так тихо, что можно было отчётливо слышать звук фонтана из открытого окна. Люциус пристально посмотрел на дочь, но вместо гнева в его взгляде сквозило что-то похожее на огорчение.       — Думаю, вы уже прочли моё письмо вдоль и поперёк. И если, к сожалению, ничего интересного не нашли, могу я его забрать? Будет хоть что ночью в камин бросить, — произнесла Диана с откровенным сарказмом, намеренно сделав акцент на слове "моё".       Нарцисса, бросив короткий взгляд на мужа, молча протянула дочери пергамент. Диана, не глядя в глаза родителям, выхватила письмо из рук матери и, не говоря ни слова, трансгрессировала. Она не хотела оставаться ни секунды дольше — не только, чтобы поскорее оказаться в своей комнате, но и чтобы избежать встречи с младшим братом, чьё появление было бы для неё сейчас совершенно нежелательным.       Оказавшись в своей комнате, Диана глубоко вздохнула, облокотившись на дверь, словно пытаясь стряхнуть с себя напряжение прошедшего разговора. Она медленно развернула пергамент и пробежалась глазами по строкам, написанным Ребеккой.       — Убедительно, — тихо произнесла Диана, склонив голову. — Отличная работа, Ребекка. Ты справилась лучше, чем я ожидала.       Её губы тронула слабая, почти пренебрежительная улыбка. Это письмо стало первым шагом к диалогу с отцом с того самого вечера, когда Люциус сорвался. Но этот диалог был построен не на прощении или сожалении — он был частью её тщательно выстроенной игры. Диана прекрасно понимала, что уловка уже сделала своё дело: слова, написанные подругой, были подобны наживке, которая теперь ждала, чтобы на неё клюнули. Она знала Люциуса достаточно хорошо, чтобы понимать, что он, даже если и даст слабину и прислушается к голосу совести, скорее всего проигнорирует его, надеясь, что всё разрешится само собой. Но Нарцисса... Нарцисса не могла позволить себе роскошь равнодушия. Она была связующим звеном, который отчаянно пытался удерживать эту семью от распада, жертвуя собственной душевной гармонией. Именно на это Диана и рассчитывала. Она не сомневалась, что мать сделает всё возможное, чтобы убедить Люциуса пойти навстречу дочери, пусть даже для этого ей придётся прибегнуть к хитрости или манипуляциям.       Диана положила письмо на стол и, задумчиво опершись на него локтями, пристально посмотрела на пергамент. План развивался ровно так, как она задумала. Всё, что оставалось — это ждать. А ожидание, как она знала, порой бывает самым изнуряющим испытанием.       Малфой прошла через комнату и опустилась на край кровати, слегка подавшись вперёд, чтобы снять напряжение в плечах. Её взгляд рассеянно блуждал по обстановке, пока, словно сама собой, в голову не пришла одна из тех странных мыслей, что обычно появляются в моменты тишины. Она потянулась к прикроватной тумбочке, открывая верхний ящик. Из глубины, среди аккуратно сложенных мелочей, её пальцы извлекли фотографию с женщиной с изысканными чертами лица, чьи золотистые волосы спадали мягкими волнами, и мальчиком, с угрюмым выражением лица и волосами светлее чем у матери. Диана повернула фотографию, и её взгляд остановился на надписи, нанесённой изящным почерком на обратной стороне: «Кассандра и Люциус Малфои. Уилтшир, Малфой-Мэнор. 1959 год».       Она провела пальцем по словам, словно стараясь ощутить их глубину. Её глаза задержались на имени «Кассандра». Бабушка, которую она никогда не знала. Диана задумалась. Этот снимок, это имя — всё напоминало о прошлом, которое её отец никогда не любил обсуждать. Да и никто им сильно и не интересовался.       Ночь выдалась прохладной, и ветер едва слышно гудел за окнами, касаясь стекол своими ледяными пальцами. На небе величественно сияла полная луна, заливая комнату мягким серебристым светом. Диана подошла к стеклянной двери балкона, остановилась на мгновение и подняла взгляд к ночному небосводу. Её лицо оставалось спокойным, но глаза выдавали её мысли, уносящиеся куда-то далеко. После короткой паузы она тихо закрыла дверь, отсекая от себя холодный ветер и его беспокойный шёпот. Но не успела она вернуться к кровати, как раздался тихий стук в дверь.       Диана обернулась, и дверь приоткрылась, впуская в комнату высокий силуэт её отца. Люциус стоял на пороге, выглядя немного растерянным, словно сам не до конца понимал, почему он здесь. Его взгляд задержался на дочери, и, казалось, он собирался что-то сказать, но замолчал, подбирая слова.       — Ты ещё не спишь? — наконец произнёс он, стараясь, чтобы голос звучал мягко, почти осторожно.       Диана ничего не ответила, молча глядя на него с лёгкой, но холодной настороженностью и скрестила руки на груди. Люциус чуть опустил глаза, будто сам от себя не ожидал подобной робости.       — Ты можешь сходить с Эйвери в Косой переулок в следующий четверг, — произнёс он, чуть замявшись после каждого слова.       Он остановился, словно боролся с каким-то внутренним конфликтом, а его рука, державшая трость, слегка напряглась, пальцы сжали рукоятку сильнее. Диана, прищурившись, заметила этот жест, но продолжала молчать.       — И я больше не буду вмешиваться в твои письма, — добавил он, немного тише, будто эти слова давались ему особенно тяжело.       На этот раз Диана позволила себе реакцию — тихую, почти насмешливую усмешку, которая прозвучала так же ледяно, как и её взгляд. Она медленно вернулась к кровати, легла, отвернувшись от двери, словно больше не видела смысла продолжать разговор. Люциус постоял в тишине, его тень вытянулась через комнату, а взгляд остановился на спине дочери.       — Спокойной ночи, — негромко произнёс он, словно надеясь, что его слова, несмотря на их обыденность, найдут отклик.       Он повернулся и вышел, прикрыв за собой дверь. Диана осталась одна, и её губы слегка изогнулись в едва заметной улыбке. В душе она ликовала — наконец она добилась своего. Девушка перевернулась на спине, устремив взгляд в потолок, где тени мягко перетекали друг в друга, подобно её мыслям. Луна всё ещё проникала в комнату сквозь полупрозрачные шторы, её свет словно подчёркивал тот момент триумфа, который Диана сейчас проживала. Она почувствовала, как её губы вновь дрогнули в улыбке, но в этот раз в ней не было ни капли насмешки. Всё складывалось слишком удачно. Люциус, гордый и непреклонный, наконец-то пошёл на уступки. Конечно, это было только начало, но осознание того, что ей удалось сломить твёрдость человека, привыкшего подчинять, наполняло её лёгким, почти мимолётным чувством удовлетворения. Внутри бурлило лёгкое волнение, но она не позволила ему вырваться наружу. Вместо этого Диана вновь прикрыла глаза, сделав глубокий вдох, чтобы привести свои эмоции в порядок. Она знала, что Люциус не из тех, кто сдаётся навсегда. Эта маленькая победа — лишь временное затишье, которое ей придётся укрепить и превратить в нечто большее.       Сквозь это торжество пробивалось и что-то ещё — неясная тень грусти. Лицо отца, его сдержанные, напряжённые жесты, слова, которые он говорил, будто с трудом. Всё это напоминало ей, что в этой семейной битве не было победителей. Только раненые.       «Интересно, это ты так боишься потерять контроль или ты действительно любишь свою дочь?» — подумала она, но ответ на этот вопрос остался где-то за гранью осознания.       Прежде чем окончательно закрыть глаза, Диана повернулась набок и, вытянув правую руку, внимательно посмотрела на кольцо, подаренное Седриком. На мгновение её взгляд задержался на нём, словно вглядываясь в отражение собственных мыслей. Затем она медленно сжала кулак и прижала его к груди, чувствуя, как от этого жеста становится чуть теплее. Позволив себе этот маленький момент слабости, Диана наконец погрузилась в полусон, ощущая, как ночь за окном становится ещё тише, словно всё вокруг замирало вместе с ней.

***

      — Где ты сказала, он нас встретит? — спросила Ребекка, слегка наклонившись к подруге, когда они протянули свои палочки дежурному волшебнику на проверку в атриуме Министерства магии.       — На втором уровне, в отделе магического правопорядка, — спокойно ответила Малфой, одновременно уловив косой взгляд дежурного.       Не теряя хладнокровия, она медленно перевела на него свой взгляд, слегка приподняв бровь. Мужчина тут же отвёл глаза и, немного торопясь, вернул слизеринкам их палочки. Не сказав ни слова, девушки повернулись и направились к лифтам.       Как и ожидалось, на втором уровне было многолюдно и шумно. Волшебников, решивших испытать удачу в дуэльном клубе, оказалось неожиданно много — шум голосов, шаги и звонкое эхо создавали настоящую какофонию.       — Диана! — раздался знакомый голос.       Седрик, заметив девушек среди толпы, радостно воскликнул и поспешил к ним, осторожно проталкиваясь сквозь кучку волшебников. Его лицо светилось облегчением.       Подбежав, Седрик крепко обнял Диану, почти зарывшись носом в её шею. Девушке даже пришлось привстать на цыпочки, чтобы не потерять равновесие. Её дыхание сбилось, а щеки вспыхнули, когда она ощутила, как его горячее дыхание скользнуло по коже. Седрик, словно забыв обо всём вокруг, вдохнул её аромат, такой тёплый, манящий, с лёгким оттенком ванили и чего-то неуловимо пряного. Его нос нежно скользнул по её шее, вызывая у Дианы волну щекотки, от которой она едва сдержала невольный смешок. Но когда его губы, мягкие и тёплые коснулись её кожи, оставляя едва заметный след поцелуя, в груди разлилось что-то слишком острое, почти запретное. Его поцелуй был небрежным, почти невинным, но этот едва ощутимый намёк на близость пробудил в ней что-то первобытное, заставив затаить дыхание. Седрик крепче прижал её к себе, как будто боялся, что она исчезнет. А Диана стояла, обжигаемая этой близостью, и, кажется, даже перестала думать, как удержать равновесие — он полностью овладел её вниманием.       Однако, почувствовав на себе испытующий взгляд Эйвери, Седрик неловко прокашлялся, словно пытаясь собраться с мыслями, и, почти мгновенно ослабил объятия. Отступив на шаг назад, он нервно провёл рукой по затылку, будто искал оправдание своему порыву. Диана почувствовала, как внезапно холодный воздух заполнил пустоту там, где только что был он. Её сердце всё ещё бешено стучало, а лёгкий след его прикосновений на шее жёг напоминанием. Взгляд Эйвери не ускользнул от её внимания, и она невольно опустила глаза, скрывая внезапный румянец, но уголки губ всё же дрогнули в легкой, чуть лукавой улыбке.       Вскоре из массивных дубовых дверей вышли двое волшебников. Один из них — высокий мужчина с жёстким, выточенным из камня лицом, а другой — молодая женщина с проницательным взглядом и едва заметной улыбкой на губах. Перед ними были два длинных свитка пергамента и два самопишущих пера, которые казались готовыми схватить каждое слово.       — Подходите по двое. Имя и возраст, — голос мужчины, усиленный заклинанием сонорус, был коротким, но чётким. Он прозвучал так, что даже самые растерянные волшебники, толпившиеся у входа, мгновенно собрались.       Первым подошёл юноша, сдержанно назвавший своё имя. Перо, будто живое, тут же заскользило по пергаменту, оставляя ровные строки. Женщина кивнула, сделав короткую пометку, и жестом указала на открытые двери.       — Следующие, — добавила она спокойно, но её взгляд оставался цепким, словно она видела каждого насквозь.       За дверью раскинулось просторное помещение, куда участники заходили по двое. Это была дуэльная арена, освещённая магическим светом, который мягко ложился на каменные плиты пола. Стены помещения были зачарованы, чтобы отражать любые заклинания и не допускать случайных повреждений. Воздух был пропитан магией и лёгким напряжением — всё здесь настраивало на концентрацию и готовность к бою.       — Пьюси не придёт? — тихо спросил Седрик, склонившись к Диане. Его голос звучал почти шёпотом, но этого оказалось достаточно, чтобы стоящая перед ними Ребекка едва заметно обернулась. Она украдкой бросила взгляд через плечо, уловив знакомое имя.       — У него бабушка захворала, — коротко ответила Диана, но в её голосе слышались едва уловимые нотки беспокойства.       Очередь двигалась медленно, и тишину зала нарушали лишь шаги и редкие короткие диалоги. Наконец, наступила их очередь. Ребекка первой подошла к волшебникам и, записавшись, скрылась за дверью. За ней сразу и Диана с Седриком.       Перо, словно ожившее, заскользило по пергаменту, оставляя за собой изящные строки. Волшебница у стола кивнула, жестом приглашая их пройти дальше. Диана и Седрик обменялись взглядами, прежде чем переступить порог дуэльного зала. Внутри царил гомон взволнованных волшебников. Зал постепенно наполнился до отказа. Взволнованные шёпоты сливались в общий гул, под сводами помещения он звучал, как далёкий ропот моря. Когда последний волшебник вошёл, массивные двери закрылись с глухим эхом, словно отрезая всех собравшихся от остального мира.       На середину арены вышел высокий мужчина, мракоборец с суровым лицом, испещрённым шрамами, каждый из которых говорил о пережитых сражениях. Его фигура излучала уверенность, а взгляд, словно закалённый сталью, пробегал по лицам собравшихся. Мужчина поднял палочку к горлу и произнёс заклинание:       — Сонорус.       Его голос, глубокий и властный, заполнил всё помещение, заставляя каждого невольно выпрямиться и обратить внимание.       — Через пять минут начнутся дуэли. Каждого из вас по очереди будут вызывать министерские работники. Пары формируются случайным образом.       Он сделал паузу, позволив словам осесть в сознании волшебников, и продолжил:       — Каждый из вас вступит в дуэль трижды, если, конечно, будет в состоянии продолжать. Если в любой момент вы решите покинуть дуэльный клуб, вы вправе это сделать. Достаточно лишь оповестить одного из дежурных мракоборцев, которые находятся у входа.       Его слова звучали хладнокровно и деловито, но в них чувствовался непоколебимый порядок, которому здесь все подчинялись.       — Помните, — добавил он, немного смягчив тон, но не утрачивая своей серьёзности, — ваша безопасность превыше всего. Используйте только те заклинания, которые способны контролировать.       С этими словами он убрал палочку со своего горла и прошёл к краю арены, оставляя участников наедине с их мыслями. Атмосфера в зале стала тяжёлой, будто воздух сам стал гуще. Казалось, каждое биение сердца можно было услышать в этой тишине, наполненной ожиданием.       Дуэльная арена постепенно оживала. По одному министерские работники выкрикивали имена участников, и пары направлялись на центр зала, где начинались их схватки. Ожидание было томительным — каждый шаг, каждый вызов наполнял пространство смесью волнения и напряжения. Диана внимательно наблюдала за происходящим, её взгляд скользил по лицам тех, кто уже выходил на арену. Среди вызванных она заметила несколько знакомых лиц — сокурсников из разных факультетов. Были те, кто недавно окончил Хогвартс, а были и те, чьи лица она помнила лишь смутно — старшие ученики, с которыми она едва пересекалась. Вот на дуэль вышел слизеринец Джулиан Картер, один из тех, кто выпустился пару лет назад; его манера держаться осталась столь же надменной, как и в школьные годы.       Прошёл примерно час. Пространство наполнилось тихими аплодисментами, шёпотом обсуждений и короткими вспышками заклинаний, отражающимися от зачарованных стен. Ведущий, всё тот же мракоборец с шрамами, шагнул на середину зала и поднял палочку к горлу.       — Седрик Диггори против Кевина Арлерта! — провозгласил он с таким величием, что голос раскатился, словно гром.       Диана пожелала удачи парню и тот направился к арене. Все взгляды обратились к Седрику и его противнику, Кевину, крепко сложенному мужчине лет двадцати пяти с острым взглядом и лёгкой усмешкой. Диана почувствовала, как внутри у неё что-то сжалось. Она не сомневалась в способностях Диггори, но всё равно не могла избавиться от тревоги. Седрик поднялся на арену, поправляя мантию и уверенно глядя вперёд. Его спокойствие было заразительным, и, когда он с улыбкой обернулся к Диане, она лишь кивнула, стараясь не выдать волнения.       Поединок начался, как только прозвучал звонкий звук волшебной палочки мракоборца, сигнализирующий о начале дуэли. Седрик и Кевин одновременно шагнули вперёд, палочки наготове, и мир вокруг словно застыл в ожидании первого движения.       Кевин Арлерт, широкоплечий, с самодовольной усмешкой, первым прервал тишину:       — Экспеллиармус!       Яркая вспышка света устремилась к Седрику, но тот, сохраняя абсолютное спокойствие, легко отбил заклинание движением палочки. Лицо Кевина исказилось в усмешке, за которой скрывалось едва заметное раздражение.       — Это всё, что ты можешь? — насмешливо бросил он, пытаясь вывести соперника из равновесия.       Седрик не ответил. Его сосредоточенность была почти пугающей. Не теряя времени, он поднял палочку и, сделав изящный взмах, произнёс:       — Остолбеней!       Мужчина едва успел уклониться, заклинание с шипением ударило в зачарованную стену, оставив на мгновение алый отблеск. Однако это не смутило Седрика. Он двигался с грацией опытного дуэлянта, каждая его атака была точно рассчитана, каждый защитный жест — уверен. Кевин, напротив, действовал напористо, но неумело. Его заклинания — Импедимента, Таранталлегра — были мощными, но беспорядочными, словно он пытался взять верх грубой силой.       — Протего! — прозвучал голос Седрика, и щитовой барьер отбил сразу два заклинания волшебника, заставив того отшатнуться назад.       В зале повисла напряжённая тишина. Зрители, затаив дыхание, следили за каждым движением участников.       — Инкарцеро! — неожиданно выкрикнул Диггори, и из его палочки вырвались тонкие верёвки, которые молниеносно метнулись к Кевину. Тот едва успел защититься, резко выкрикнув:       — Редукто!       Верёвки разлетелись в стороны, но соперник Седрика явно начал уставать. Его дыхание стало тяжёлым, а лицо покрыли капли пота. Седрик же, напротив, сохранял холодное спокойствие, словно только начинал входить в ритм. Заметив это, Кевин сделал отчаянную попытку перехватить инициативу.       — Вспыхни! — закричал он, направив разрушительное заклинание в сторону Седрика. Тот, едва успев отступить, уверенно взмахнул палочкой:       — Аква Эрукто!       Из его палочки вырвался мощный поток воды, который столкнулся с огнём Арлерта, вызвав облако пара, мгновенно заполнившее арену. Когда дым рассеялся, Седрик уже был готов к следующей атаке.       — Экспеллиармус!       На этот раз заклинание попало точно в цель. Палочка Кевина вылетела из его руки и со стуком упала на пол. Мужчина застыл, растерянно глядя на Диггори, который стоял напротив него, уверенный и невозмутимый. Мракоборец вышел на арену, прерывая молчание:       — Победа за Седриком Диггори!       Зал взорвался аплодисментами. Седрик слегка поклонился зрителям, но тут же направился к Арлерту, подняв его палочку и протягивая её тому.       — Хороший бой, — сказал он с лёгкой улыбкой, его голос звучал искренне. Кевин, хоть и явно раздражённый, не смог удержаться от короткого кивка в знак признания.       Седрик, окружённый оглушительными аплодисментами, легко спустился с арены, его шаги были полны уверенности, но не самодовольства. Он быстро направился к Диане и Ребекке, стоявшим неподалёку от арены. Диана встретила его яркой, почти гордой улыбкой, которая сделала её лицо ещё красивее.       — Ты был великолепен, — похвалила она, её голос звучал тепло, но с ноткой сдержанного восхищения.       — Спасибо, — ответил Седрик, улыбаясь в ответ. Затем тот бросил быстрый взгляд на Ребекку, стоявшую рядом с Дианой. Она встретила его взгляд сдержанной улыбкой и, едва заметно кивнув, произнесла:       — Отлично сражался, — её голос был тихим, но искренним.       Он улыбнулся в ответ, не в силах скрыть лёгкое смущение от неожиданного внимания, но с благодарностью. Однако их короткий момент был прерван, когда из толпы раздался тонкий женский голос:       — Седрик!       Парень и две слизеринки одновременно обернулись. В их сторону неслась миниатюрная девушка с веснушчатым лицом и русыми волосами, выбивавшимися из аккуратной причёски. Её глаза сияли от радости, а губы растянулись в широкой улыбке.       — Седрик! О, это правда ты!       Прежде чем он успел что-либо сказать, девушка бросилась к нему и, почти подпрыгнув, обхватила руками его шею, повиснув, словно ветка плюща на дереве. Седрик, застигнутый врасплох, замер на мгновение, но затем начал осторожно, но настойчиво отцеплять её руки.       — Карен... эй, полегче, — пробормотал он, явно смущённый.       Диана скрестила руки на груди, приподняла одну бровь и с видом, полным сдержанного сарказма, наблюдала за происходящим.       — Ты был просто невероятен! Я знала, что ты победишь, — щебетала Карен, всё ещё не желая отпускать Седрика, несмотря на его попытки отступить. Наконец, девушка отцепилась, но тут же начала торопливо тараторить, не давая Седрику вставить и слова:       — Я так рада видеть тебя здесь! О, как же это здорово, что ты решил участвовать! Ты был просто блестящим на арене — таким уверенным, таким... сильным!       Каждое её слово сопровождалось лёгкими прикосновениями к его руке или плечу, словно она пыталась удержать его внимание. Но Седрик лишь нервно улыбался, чуть пятясь назад. Его взгляд беспомощно скользнул к Диане, ища поддержки, но та лишь смотрела на него, прищурившись, словно ожидая, как он разрулит эту ситуацию. Карен, заметив взгляд Седрика, наконец, обратила внимание на Диану. Её улыбка стала ещё шире, наполнившись неестественной, почти приторной любезностью.       — О, привет! Я Карен Хэнкс из Пуффендуя, мы с вами однокурсницы, — её голос был таким сладким, что от него буквально сводило зубы. Она протянула руку для приветствия, её пальцы чуть подрагивали от возбуждения. Диана медленно перевела взгляд на руку Карен, а затем обратно на её лицо. Её глаза застыли холодными, как лёд.       — Приятно познакомиться, — произнесла Малфой, но руку не протянула.       Хэнкс на мгновение замерла, явно сбитая с толку, но тут же поспешила скрыть замешательство новой порцией слов, обращённых к Седрику.       — Ну, может прогуляемся когда выйдем? Мы могли бы поговорить о том, как проходит лето. Столько всего хочется рассказать!       Седрик нервно улыбнулся, сделав шаг назад, словно пытаясь поставить между собой и Карен хоть немного пространства.       — Карен, это здорово, что ты здесь, правда. Но я потом буду занят, — сказал он, на этот раз более решительно.       — О, конечно-конечно, — затараторила она, делая вид, что нисколько не обиделась. — Мы же ведь ещё увидимся в Хогвартсе.       — Да-да, — ответил Седрик, вежливо, но холодно.       Карен, наконец, повернулась, медленно уходя, но при этом оглядываясь через плечо, словно надеялась, что он окликнет её. Когда она исчезла в толпе, Седрик тяжело выдохнул и повернулся к Диане.       — Прости за это, — сказал он с виноватой улыбкой.       — Не извиняйся, — ответила Диана спокойно, но её приподнятая бровь и лёгкая усмешка выдавали её мысли.       Дуэли продолжались в напряжённой, но организованной атмосфере. На арене то и дело сменяли друг друга волшебники, иногда сталкиваясь с ожесточённым сопротивлением, а иногда проигрывая почти мгновенно. Ребекка тоже вышла на арену, где её уверенность и хладнокровие проявились в полной мере. Её противник, невысокий парень с потерянным видом, даже не успел как следует взмахнуть палочкой, как оказался сбит мощным заклинанием. С шокированным выражением лица он рухнул на пол, а два мракоборца поспешили подняться на арену, чтобы унести его. Ребекка, как ни в чём не бывало, сошла вниз, получив несколько восхищённых взглядов. Спустя ещё несколько поединков ведущий снова поднялся на арену. Он поднес палочку к горлу, усилив голос заклинанием "Сонорус".       — Внимание, волшебники и волшебницы! Мы объявляем десятиминутный перерыв. Используйте это время, чтобы отдохнуть, перекусить или подготовиться к следующим поединкам.       Толпа разом оживилась. Зрители принялись обсуждать уже прошедшие дуэли, волшебники разминали руки или обдумывали свои дальнейшие стратегии. Диана, обменявшись коротким взглядом с Ребеккой, тихо сказала:       — Я отлучусь на минуту.       Не дожидаясь ответа, она развернулась и направилась сквозь толпу. Легко и грациозно маневрируя среди шумных групп, она добралась до противоположного конца зала, где ведущий что-то обсуждал с одним из мракоборцев. Её уверенная походка и холодный взгляд привлекали внимание, но Диана, как всегда, сохраняла идеально выстроенную маску доброжелательности.       — Добрый день, — начала она, её голос звучал на удивление мягко, почти сладко. — Диана Малфой.       Она протянула руку, изящно растягивая губы в своей самой манящей и располагающей улыбке. Мужчина, слегка удивлённый её появлением, поднял взгляд. Его густые брови чуть приподнялись, а затем в серых глазах мелькнуло узнавание.       — Генрих Коул, — произнёс он, пожимая её руку. Его тон был ровным, но взгляд явно изучал Диану, словно пытаясь понять, что же ей нужно.       — Я слышала много хорошего о вашей работе, мистер Коул, — продолжила Диана, подойдя на полшага ближе.       Её голос стал почти шелковистым, а взгляд — глубоким, но совершенно лишённым искренности. Генрих, казалось, заметил это, но не торопился что-либо говорить.       — Должна признать, ваши дуэли — настоящее зрелище, — продолжила Диана, её тон был подчеркнуто вежливым. Затем она чуть склонила голову, словно переходя к более личной теме. — Но у меня есть к вам небольшая личная просьба.       Генрих нахмурился, но ничего не ответил, ожидая продолжения. Диана склонилась чуть ближе, так, чтобы их разговор не слышал никто из проходящих мимо.       — Я хотела бы видеть в своих противниках одну девушку... Карен Хэнкс, — произнесла она приторно-сладким голосом. Однако, в отличие от писклявого тембра пуффендуйки, её голос звучал с манящей, соблазнительной ноткой, пропитанной самоуверенностью. Её взгляд, словно гипнотический, не отрывался от лица Генриха, приковывая его внимание.       Генрих поднял бровь.       — Любопытный выбор. По какой причине?       Диана сделала невинное выражение лица, сложив руки перед собой.       — Ну, скажем так, есть личный интерес. Но я уверяю вас, это никак не нарушит правил. И, конечно, я не останусь перед вами в долгу.       Она слегка улыбнулась, доставая из складок мантии небольшой мешочек. С его содержимым не нужно было долго гадать — внутри отчётливо звякнули монеты. Диана, не теряя своей грациозности, взяла руку Генриха и вложила мешочек в его ладонь.       — Рассмотрите это как символ моего искреннего уважения, — добавила она с таким тоном, будто речь шла не о подкупе, а о каком-то благородном жесте.       Генрих задумчиво посмотрел на неё, а затем на мешочек. Его взгляд стал жёстче, но улыбка Дианы была такой уверенной, а тон таким обворожительным, что он лишь коротко кивнул.       — Хорошо, мисс Малфой. Если уж вы так этого хотите, я устрою вашу встречу.       Диана слегка склонила голову в знак благодарности, её губы вновь растянулись в идеальной, почти хищной улыбке.       — Благодарю вас, мистер Коул. Уверена, вы не пожалеете о своём решении.       Она развернулась, чтобы уйти, чувствуя на себе его взгляд, и, не оглядываясь, вернулась в толпу, её шаги были лёгкими, но исполненными триумфа.       — Куда ты ходила? — спросил Седрик, едва Диана вернулась к их небольшой компании.       — Так, ничего важного, — легкомысленно отмахнулась она, словно её отлучка и правда не стоила внимания.       Её тон был невинно-пренебрежительным, но глаза блеснули чем-то хитрым. Она легко взяла Седрика за руку, и тот мгновенно залился краской, словно первокурсник, застигнутый врасплох. Его реакция выглядела особенно трогательной и даже немного нелепой, учитывая, что всего пару часов назад именно он, не задумываясь, сделал по-настоящему смелый и почти интимный жест, когда обнял её в холле министерства, поцеловав ее в шею. Диана позволила себе едва заметную улыбку, вспомнив тот момент. Её пальцы, уверенно лежавшие на его запястье, словно невзначай скользнули чуть ниже, усиливая его смущение. От воспоминания о мягком, почти невесомом поцелуе, который Седрик оставил на её шее, по коже Дианы вновь пробежали приятные мурашки. Это воспоминание, как тёплая искра, заставило её сердце вздрогнуть, но она умело спрятала все чувства за безупречно спокойной и безмятежной маской.       Десять минут пролетели незаметно, и на арену вновь поднялся мракоборец-ведущий Генрих Коул — с которым у Дианы появилась общая тайна. Его фигура, строгая и внушительная, притягивала взгляды толпы. Генрих окинул собравшихся оценивающим взглядом, пока не остановился на блондинке. Диана, заметив, что её выделили из общей массы, медленно растянулась в мягкой, едва заметной улыбке, а затем коротко кивнула. Коул, сдержанно дернув уголком рта, прокашлялся, вновь вернув внимание к делу.       — Перерыв окончен, и мы продолжаем наши дуэли, — прогремел он, усилив голос заклинанием. Его тон был строгим, а слова прозвучали как приказ.       Толпа затихла в ожидании новых имён. Генрих перевёл взгляд на список перед собой, а затем произнёс с лёгкой паузой:       — Следующие дуэлянты — Диана Малфой и Карен Хэнкс.       Зал мгновенно оживился, едва уловимый шум прокатился среди волшебников и ведьм, словно отголосок неясного предчувствия. Имя Малфой всегда притягивало внимание, особенно в таких обстоятельствах. Одни повернулись к арене с неподдельным любопытством, другие — с тонкой усмешкой, насыщенной недоброжелательностью. В умах каждого вспыхивали свои ассоциации: фамилия, овеянная славой старинного и чистокровного рода, и тень прошлого, связанная с её отцом — человеком, который некогда был одним из самых преданных сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть. Это имя пробуждало интерес и подозрительность одновременно, заставляя зрителей с нетерпением ждать, как покажет себя Диана — наследница фамилии, столь тяжёлой и внушительной, что она могла бы сломать менее стойкую душу. Теперь все взгляды устремились к блондинке, чьё спокойствие и уверенность казались почти вызывающими.       Седрик и Ребекка, стоявшие рядом с Дианой, одновременно повернулись к ней. Седрик выглядел встревоженным.       — Диана... — начал он, но блондинка, изящным движением подняв руку, остановила его.       — Не волнуйся, — произнесла она тихо, но в её голосе звучала ледяная уверенность, — сильный вред я ей не причиню.       Диана сдержанно кивнула своим друзьям, оставляя за собой шлейф уверенности, и медленно направилась к арене. Её движения были плавными, почти грациозными, и в них читалась внутренняя сила, которой она словно намеревалась задавить любую угрозу. На противоположной стороне арены Карен Хэнкс лучезарно улыбалась, демонстрируя свою беспечность. Это была та беспечность, которая граничила с наглостью — неприятно броской и дерзкой.       — Начали! — раздался громкий голос ведущего, и напряжение мгновенно повисло в воздухе.       Диана, скрестив руки на груди, слегка наклонила голову, выжидая. Карен же, словно не чувствуя ни давления, ни угрозы, тут же взмахнула палочкой.       — Экспеллиармус! — выкрикнула она с излишней самоуверенностью.       Однако Диана, даже не сдвинувшись с места, едва заметным движением палочки отразила заклинание. Ни слова, ни тени усилия — только лёгкое движение запястья, будто это был даже не бой, а досадное развлечение. Лицо Карен мгновенно изменилось. Её улыбка дрогнула, но, быстро взяв себя в руки, она вновь направила палочку на соперницу. В её руках полетели знакомые, но до боли простые заклинания:       — Остолбеней! Петрификус Тоталус! Титилландо!       Диана ловко отбивала каждое из них, не теряя своей невозмутимости.       «Заклинания младших курсов», — равнодушно отметила она про себя, наблюдая за хаотичными и беспорядочными действиями пуффендуйки. С каждым новым движением Карен выглядела всё более отчаянной, а Диане становилось всё скучнее.       — Этого достаточно, — холодно произнесла Малфой тихо, словно объявляя Карен её собственный приговор.       Её палочка взметнулась с такой скоростью, что зрители в толпе еле успели это заметить. В следующую секунду из кончика палочки Дианы вырвалась яркая красная вспышка. Заклинание с глухим звуком ударило Карен, и та вскрикнула, пошатнулась и, потеряв равновесие, упала на землю. Послышался треск — отрывистый, болезненно громкий. Карен вскрикнула, схватившись за руку, которая теперь была вывернута под неестественным углом. Диана, не удостоив её ни капли сочувствия, грациозно сошла с возвышения и подошла к сидящей на полу сопернице. Её голубые глаза сверкали холодной яростью, и в их глубине, едва уловимо, блеснуло что-то похожее на безумие. Это был взгляд человека, которому не стоило переходить дорогу.       — Экспеллиармус, — спокойно произнесла она, и палочка Карен, вырвавшись из её ослабевших пальцев, улетела в дальний угол зала, гулко ударившись о каменную стену.       Карен, зажмурившись от боли и унижения, начала всхлипывать, но Диана даже не взглянула на неё. Вместо этого она повернулась к Генриху Коулу, который тут же вмешался, шагнув вперёд.       — Победа за Дианой Малфой! — объявил он, и толпа взорвалась криками и аплодисментами.       Несколько человек из медицинской службы поспешили к Карен, которая теперь, слепо шаря руками в воздухе, тихо стонала и звала на помощь. Её уводили прочь, а Диана, гордо задрав голову, направилась к Седрику и Ребекке.       Диггори наблюдал за Дианой с пристальным вниманием, стоя чуть поодаль от арены. Его лицо оставалось спокойным, почти невозмутимым, но лёгкая складка между бровей выдавала внутреннее напряжение. Он следил за каждым её движением, за каждым взмахом палочки. Когда Карен с треском упала на каменный пол, лицо Седрика едва заметно помрачнело. Он видел эту вспышку холодной ярости в глазах Дианы, ту безмолвную, но ощутимую власть, которой она подавила свою соперницу. В её действиях не было жестокости ради жестокости — только хладнокровный расчёт и почти граничащее с искусством умение продемонстрировать силу.       В какой-то момент его взгляд скользнул к её лицу, когда она, бесстрастная, подошла к поверженной Карен, и он чувствовал, как внутри поднимается незнакомое, неприятное ощущение. Это был страх — холодный и липкий, сковывающий его движения. Он всегда знал, что Диана может быть резкой, даже безжалостно прямолинейной, но то, что он увидел сейчас, не укладывалось в привычные рамки. Её голубые глаза, всегда казавшиеся ему ясными и живыми, теперь обратились в ледяные осколки, отражающие свет факелов арены. В них не было ни капли милосердия или сожаления — только холодное, ослепительное безумие, которое на мгновение заставило его пожалеть Карен. Этот взгляд казался настолько чужим, что у Седрика перехватило дыхание.       Её движения — плавные, почти грациозные, когда она подошла к поверженной сопернице — внушали больше страха, чем любой гнев. Не было резкости, не было ненависти. Лишь абсолютное, безжалостное спокойствие, с которым она выбила палочку Хэнкс из её слабых пальцев. Это была не та Диана, которую он знал. Седрик почувствовал, как его ладони вспотели, а взгляд невольно скользнул в сторону, когда она подняла голову и оглядела толпу. Её лицо было спокойным, но именно в этой безмятежности таилось что-то пугающее. Словно перед ним была не живая девушка, а ожившая статуя из ледяного мрамора. Он впервые осознал, насколько мало знает о ней. Эта Диана была чем-то новым, неизвестным, и от этого ему стало не по себе. Он ощущал, что смотрит на человека, который мог без раздумий пойти до конца, если ситуация этого потребует. И хотя он пытался оправдать её действия, объяснить их желанием доказать свою силу, страх всё равно крепко держал его за горло.       Но, несмотря на это, она всё ещё оставалась его Дианой. Музой его сновидений, причиной, по которой он всегда с нетерпением ждал возвращения в Хогвартс после каникул. Когда она наконец направилась в его сторону, Седрик застыл. Он не знал, что сказать, не знал, как правильно реагировать. Внутри всё ещё холодил страх перед той чужой, пугающей Дианой, которую он увидел на арене. Он боялся снова заглянуть в эти ледяные глаза и обнаружить в них бездну, о существовании которой даже не подозревал. И всё же он не мог отвести взгляда. И в этот момент он понял — её глаза изменились. Исчезла пугающая пустота, ледяная безжалостность, и теперь в них вновь появилось привычное тепло, мягкое и обволакивающее. Тепло, которое он знал и которое заставляло его сердце биться быстрее. Диана подошла ближе, и уголки её губ дрогнули в лёгкой улыбке, будто ничего не произошло. Седрик сглотнул, ощущая, как напряжение медленно отступает, уступая место тому самому чувству, которое всегда связывало их — безмолвному пониманию. Она была здесь. Она была с ним. И пусть на мгновение он увидел в ней что-то чуждое и пугающее, но это всё ещё оставалась та Диана, которая могла одним взглядом заставить его забыть обо всём на свете.       Седрик невольно выдохнул, и едва заметная улыбка тронула его губы. Он почувствовал, как в груди разливается тёплое облегчение — словно солнце вновь выглянуло из-за грозовых туч.