Спасти возлюбленного из книги

      Пасхальные каникулы пролетели словно сон, который едва успеваешь ощутить, прежде чем он растворяется в серой обыденности. С возвращением в обыденную учёбную рутину Диана заметила, что её тревоги начали превращаться в нечто большее. Кошмары и голос настоящей Дианы, мрачные и тягучие словно тени дементоров начали преследовать её почти каждую ночь. Они были настолько реальными, что пробуждение не приносило облегчения, а только усиливало ужас перед грядущим. Иногда она сидела на своей кровати до рассвета, бездумно разглядывая трещины на стенах, боясь снова закрыть глаза. В то же время мысль о третьем туре Турнира Трёх Волшебников тянула за собой цепочку ужасающих предположений, каждое из которых ранило острее предыдущего. До испытания оставалось около двух месяцев, но эти дни казались вечностью, наполненной тревогой и гнетущим ожиданием. Неопределённость выедала её изнутри как ядовитое зелье, оставляя за собой пустоту и боль. С каждым днём Малфой всё больше теряла связь с реальностью. Её аппетит исчез словно растворился в хаосе мыслей. Завтрак, обед, ужин — всё это стало для неё чем-то далёким, ненужным. Еда казалась безвкусной как пепел, а её желудок, сжатый в комок от постоянного стресса и раздумий, отказывался принимать хоть что-то. Её худоба, всегда такая изящная, теперь напоминала хрупкость стеклянной фигурки, готовой разбиться от малейшего прикосновения. Тёмные круги под глазами выдавали бессонные ночи. Она вновь начала отгораживаться от других, вновь замолчала, уходила в себя и пропадала в библиотеке за книгами. Конечно ничто не осталось без внимания её друзей и возлюбленного, но Диана избегала разговоров о своём состоянии, не находя в себе сил объяснить то, что сама едва понимала.       В пятничное утро Диана, едва прикоснувшись к завтраку, съев всего пару скудных ложек каши, первой покинула Большой зал и направилась в кабинет заклинаний. В её голове витали обрывки тревожных мыслей, но, шагнув в шумный коридор, она невольно отвлеклась, заметив знакомую фигуру.       Впереди в толпе стоял Седрик. Рядом с ним находилась темноволосая девушка в форме Когтеврана. Она стояла к Диане спиной, но не потребовалось много времени, чтобы узнать её — это была Чжоу Чанг.       Девушка что-то увлечённо рассказывала Седрику. В ответ его губы растягивались в вежливой улыбке, но в глазах не было ни капли тепла. Он то и дело уводил взгляд в сторону, словно разговор тяготил его больше, чем хотелось бы показывать. Когда его взгляд случайно наткнулся на Диану, стоящую чуть в стороне, что-то в нём резко изменилось. Глаза пуффендуйца вспыхнули, как пламя, и всё его внимание сосредоточилось на ней. Он поспешно обронил пару слов Чжоу, даже не дождавшись её ответа, и буквально бросился через толпу к Диане.       — Доброе утро, — расплылся в улыбке парень. Теперь и глаза его тоже улыбались, не то что пару секунд назад. Блондинка сдержанно улыбнулась, хотя это скорее было похоже на слабую попытку. — Давай я возьму, — предложил Седрик, наклоняясь за её сумкой.       Он легко подхватил её и накинул на свободное левое плечо. Диана краем глаза заметила, как их сверлила взглядом Чанг. Когтевранка стояла неподалёку, нервно сжимая подол мантии, а её губы трогательно поджались в наигранной обиде. Этот детский жест вызвал у слизеринки странное, но вполне приятное ощущение — удовлетворение и кисло-сладкое послевкусие победы.       — И что вчера сказал вам Бэгмен? — спросила Диана, присаживаясь на стул, который для неё галантно отодвинул Седрик. После этого пуффендуец сам устроился рядом, достал книги и положил их на стол.       — Да так, ничего особенного, — ответил он с лёгкой улыбкой. — На последнем третьем задании мы должны будем пройти лабиринт.       — С препятствиями, — спокойно добавила Малфой. Это был не вопрос, а утверждение.       Седрик удивлённо посмотрел на неё и, слегка улыбнувшись, кивнул:       — Да, с препятствиями. Из того, что нам рассказали, там будут, кажется, зверьки Хагрида и всякие заклинания, которые будут нам мешать. Нужно будет найти способ их обойти и добраться на кубка.       Диана только кивнула, но не стала развивать тему. Каждое новое слово, связанное с этим испытанием, будто царапало её изнутри, оставляя неприятный осадок в душе.       Вскоре класс начал понемногу заполняться. Ребекка и Эдриан как обычно вошли за минуту до звонка. Проходя мимо, Пьюси бросил в сторону Дианы и Седрика ледяной взгляд. Впрочем было очевидно, что адресован он больше Диггори, чем Малфой.

***

      Диана сидела на своей кровати в лёгкой ночной сорочке на бретелях и крутила в руках флакончик с золотистым зельем. На соседней кровати Эйвери усердно готовилась к экзаменам, погрузившись в учебники. Тишину нарушил внезапный стук в дверь. Слизеринки синхронно обернулись и увидели, как в проёме появилась наполовину просунутая голова Эдриана.       — Чего тебе ночью? — недовольно спросила рыжеволосая.       На это Пьюси, приоткрыв дверь чуть шире, просунул половину туловища. Глядя на девушек с виноватым выражением лица, он наигранно жалобно произнёс:       — Приютите меня ненадолго, пожалуйста. Филипп помогает какой-то пятикурснице готовиться к СОВ и попросил меня покинуть комнату на час или полтора.       Он театрально вздохнул, закатив глаза, пытаясь скрыть едва заметную усмешку. Затем, не дожидаясь приглашения, вошёл в комнату, закрыл за собой дверь и устроился в кресле у стены напротив.       — Как ты, будучи старостой, такое допускаешь? — возмутилась Диана, скривившись. — Я бы поняла, если бы он был сыном какого-нибудь министра или ещё кем-то важным, но Филипп...       Она развела руками и саркастично усмехнулась.       — Да ладно тебе, не кипятись так, — небрежно бросил Пьюси, играя своей палочкой. — К тому же у этого парня большие амбиции на будущее. Знаете, он иногда, думая, что его никто не видит, становится перед зеркалом и воображает себя министром магии, раздающим интервью.       Эдриан согнулся от смеха, едва удерживая себя на кресле. Даже Ребекка, стараясь не поддаваться, всё же тихо хихикнула, прикрыв рот рукой.       — Мы с Уоррингтоном как-то застукали его за этим, — вновь начал Пьюси, еле сдерживая смех. — У Уоррингтона как раз был фотоаппарат, так что мы его и засняли. До сих пор время от времени достаём эту колдографию, чтобы посмеяться.       Эдриана тут же накрыла новая волна смеха. Диана закатила глаза, но лёгкая улыбка всё же тронула её губы.       — Вы безнадёжны, — бросила блондинка, поднявшись с кровати. Она подошла к зеркалу, присела перед ним и начала расчёсывать свои длинные локоны, неспешно проводя гребнем по шелковистым прядям. Эдриан ещё несколько секунд тихо посмеивался, но его смех постепенно стих.       Взгляд парня посерьёзнел. Теперь он не скрывал того, как пристально наблюдает за девушкой. Его глаза жадно скользнули по её силуэту, задерживаясь на каждом изгибе. Тонкая шея, нежная словно фарфоровая манила своей изящностью. Открытые хрупкие плечи, казавшиеся вдвое меньше его собственных, вызывали желание укрыть её от всего мира, спрятать от любого чужого взгляда. Линия спины, чуть приоткрытой тонкими бретелями ночной сорочки, словно приглашала приблизиться и коснуться, почувствовать тепло её кожи. Его взгляд опустился ниже, на стройные белоснежные ноги, небрежно перекинутые друг через друга. Каждый её жест, каждое движение были для него совершенством, будто созданным, чтобы свести его с ума. Диана казалась ему недосягаемой как звезда, которая освещает всё вокруг, но остаётся бесконечно далёкой.       Эдриан с трудом сдерживал себя. Внутри него разгорался пожар — смесь желания, обожания и мучительной безответной любви. Он хотел, чтобы она принадлежала только ему: её редкие искренние улыбки, её взгляды, её мысли. Ему хотелось стереть всё, что отдаляло их друг от друга, и вплести себя в её мир навсегда. Но вместо этого он сидел в кресле, молчал и смотрел, зная, что она никогда не заметит, как он сгорает от чувств к ней. А каждая мысль о том, что Диггори может касаться её — держать за руку, обнимать, а, возможно, даже целовать — разрывала Эдриана изнутри. Гнев вспыхивал в его груди, и ему казалось, будто огонь разливается по венам. Образ Седрика, нежного и слишком идеального, становился невыносим. В такие моменты Пьюси едва сдерживал желание убрать с пути этого надоедливого пуффендуйца, чтобы Диана наконец увидела, кто действительно достоин быть рядом с ней. Он представлял, как утешал бы её в своих объятиях, чувствовал бы тепло её дыхания, её волосы касались бы его плеча. Он хотел, чтобы она забыла о Седрике как о наваждении и знала только его силу и поддержку.       Эдриану было невыносимо думать, что этот полукровка с беззаботным видом и слишком искренними улыбками может быть тем, кто утешит её, кто разделит с ней её ночи. Эти мысли терзали его изнутри, оставляя в груди горький привкус зависти и ярости. Он представлял, как её тонкие пальцы скользят по его коже, принадлежа только ему, как её дыхание срывается под его губами, а голос шепчет его имя в темноте. Он мечтал стать для неё всем — её защитой, её утешением, её спасением. Он хотел стереть из её памяти Диггори как ошибку, как нечто недостойное её. Эдриан жаждал заполнить каждую пустоту в её сердце, подарить ей мир, в котором она принадлежала бы только ему. В его воображении их мир был совершенен: без Диггори, без чужих взглядов, без сомнений. Только он и она, связанные узами, которые никто не смог бы разорвать.       Эдриан даже не замечал, как напряжённо сидел, впившись взглядом в Диану. Его глаза жадно блуждали по её фигуре, задерживаясь на каждом движении её рук, когда она расчёсывала волосы. Челюсть была стиснута так крепко, что на скулах проступили жилы. Правая нога нервно дёргалась, выдавая его внутреннее напряжение.       Ребекка, подняв взгляд от книги, тут же заметила это. Она понаблюдала, как её друг почти бессовестно пожирает взглядом Диану и, вернувшись к чтению, не поднимая головы от книги, чуть громче обычного спросила:       — Диана, тебе не холодно в такой лёгкой сорочке? Всё-таки мы в подземельях.       Эдриан вздрогнул, словно его застали за чем-то запрещённым. Он поспешно отвёл взгляд в сторону. Правая рука невольно сжалась в кулак, а потом он начал разжимать и сжимать пальцы, стараясь вернуть себе хладнокровие.       — Да, наверное, прохладно, — пробормотал он, прикрывая рот рукой и отворачиваясь ещё больше, чтобы скрыть свои эмоции.       Ребекка лишь хмыкнула, но в душе с новой силой поднялось беспокойство за друга. Прошло несколько месяцев, всё, казалось, вернулось на круги своя, и Эдриан снова стал прежним — уверенным, собранным, без намёка на ту душевную боль, которую он излил Эйвери в ту ночь Рождества. Ребекке начало казаться, что он сумел справиться с собой, обуздал свои чувства. Но сейчас она поняла, что ошибалась.       Она бросила на него быстрый взгляд из-под опущенных ресниц и почувствовала, как сердце сжалось. Его напряжённое лицо, невольные жесты, которым он явно пытался придать безразличие, выдавали внутреннюю борьбу. Ребекка знала, как глубоко эта любовь раздирает его изнутри, как болезненно она цепляется за каждую частичку его существа. И она также знала, что не может ему помочь. Эта беспомощность причиняла ей собственные страдания — видеть, как близкий друг утопает в чувствах, которые не находят выхода, было невыносимо.       — Пока что не так холодно, — обернувшись, ответила Малфой.       Она поднялась, нырнула под одеяло и, взяв книгу, углубилась в чтение. В комнате повисло неловкое молчание. Тишина затягивалась, а напряжение буквально давило на воздух, по крайней мере, для Эдриана. Наконец, не выдержав, он резко поднялся на ноги, привлекая внимание подруг.       — Я... я пойду прогуляюсь по гостиной, — прокашлявшись, произнёс Пьюси, стараясь избегать взглядов, особенно Дианы. — Разгоню, может, тех, кто ещё не вернулся в комнаты после отбоя.       С этими словами он поспешно направился к двери, так и не попрощавшись и не пожелав спокойной ночи. Его шаги раздались в тишине, и вскоре он исчез за дверью, оставив девушек наедине с их мыслями. Ребекка и Диана переглянулись, но ни одна из них не проронила ни слова. В воздухе витало что-то неуловимое. Каждая из них словно пыталась угадать мысли другой, но ни одна не осмелилась начать разговор.

***

      Студенты Хогвартса, да и не только они, не успели оглянуться, как наступил тёплый июнь. В замке царило оживление: большинство учащихся куда больше волновало приближение третьего тура, чем предстоящие экзамены. Шёпоты и обсуждения раздавались повсюду — от Большого зала до тёмных углов подземелий. Однако Диана была далека от этого общего волнения. Её тревоги становились всё сильнее с каждым днём. Мысли о третьем туре не давали ей покоя, словно клубок змей шипел в голове, заставляя вновь и вновь возвращаться к одному вопросу: как спасти Седрика?       План, который начал формироваться у неё в мыслях, ещё казался сырым и непродуманным. Даже каким-то глупым. Диана понимала, что малейшая ошибка может стать роковой, но у неё не было другого выхода. Оставалось надеяться на собственную удачу и, возможно, на благосклонность богов. Ведь иногда даже величайшие планы рушатся, если фортуна отворачивается в решающий момент. К тому же, боги уже проявили к ней благосклонность однажды, подарив ей второй шанс на жизнь после смерти. Диана не могла не задумываться: зачем тогда ей было дано перерождение в этом мире, если она окажется неспособной спасти Седрика? В её глазах это было главным предназначением, смыслом её существования здесь. Всё, что с ней происходило, казалось частью сложного узора судьбы, ведущего её к этой цели.       Диана стояла у прикроватной тумбочки, сжимая в руках пузырёк с Феликс Фелицис. Зелье, напоминающее расплавленное золото, мягко переливалось в приглушённом зелёном свете комнаты. Поджав губы, Малфой дрожащими пальцами сняла пробку. Она замерла, держа пузырёк на весу, словно пытаясь принять важное решение. Несколько секунд её взгляд метался между склянкой и пустотой перед собой. Наконец, сжав свободную руку в кулак, Диана решительно поднесла зелье к губам и сделала небольшой глоток, отпив меньше половины. Золотистая жидкость оставила на её губах лёгкий теплый след, словно обещая, что удача теперь на её стороне. Спустя несколько мгновений Диана ощутила странное, но приятное чувство — полную уверенность в каждом своём движении, в каждом будущем решении. Казалось, что теперь её не сможет остановить ничто, что бы она ни задумала.       Диана шла по длинным коридорам замка, пропитанным духом суеты и веселья. Отовсюду доносились радостные голоса — ученики оживлённо обсуждали последние события, экзамены, турнир трёх волшебников, смеялись, перекрикивали друг друга. Эхо множило звуки, заставляя их сливаться в единый шум, который наполнял каждый угол Хогвартса.       Она держала спину прямо, её шаги были медленными, но уверенными, словно она точно знала, куда идёт. Лучи июньского солнца играли на её чёрной мантии, а голубые глаза внимательно скользили по лицам студентов. Малфой не замечала мельчайших деталей вокруг — только искала среди толпы одно единственное лицо — Поттера. Коридор за коридором, она продолжала идти, будто хищник, выслеживающий свою цель. И вот, наконец, вдалеке она заметила знакомую фигуру — гриффиндорец шёл ей навстречу, погружённый в свои мысли. Уголки её губ тронула холодная улыбка, и Диана ускорила шаг.       — Поттер, — окликнула она, когда между ними оставалось всего несколько шагов.       Гарри остановился и недоумённо посмотрел на слизеринку. Его взгляд скользнул по её загадочной улыбке, пытаясь понять, что от него нужно старшей сестре Драко. Диана чуть наклонила голову, как будто разглядывая его.       — Нам нужно поговорить. Наедине, — сказала она, её голос был тихим, но звучал настойчиво.       Поттер, нахмурившись, попытался уловить намерения слизеринки. Но, не дождавшись объяснений, он лишь кивнул. Диана повела его по коридору, пока они не зашли в пустую классную комнату. Закрыв дверь, она обернулась к нему, скрестив руки на груди.       — Поттер, я хочу обсудить Турнир, — начала она, выбирая слова с видимым расчетом. — Ты ведь понимаешь, что не обязан помогать всем подряд, особенно своему сопернику?       — Сопернику? — Гарри замялся, его взгляд метнулся в сторону. — Какому сопернику?       — Диггори, — коротко ответила она, пристально следя за его реакцией.       Гарри нахмурился, его плечи напряглись.       — Седрик мне не соперник, — покачал головой Гарри, стараясь звучать уверенно. — Мы же из одной школы и помогаем друг другу.       Последние слова прозвучали тихо, словно угасли как свеча под внезапным порывом ветра. Гарри осёкся, осознавая, что ляпнул то, что не должен был. Диана лишь приподняла бровь, и усмехнулась, её взгляд стал холодным.       — Помогаете? Ты правда так думаешь? — Диана прищурилась, её голос был пропитан язвительной усмешкой. — Скажи, Поттер, если бы он действительно хотел помочь, то зачем ходил вокруг да около?       Она сделала пару шагов вперёд, затем развернулась и начала неторопливо мерить шагами пространство, будто размышляя вслух.       — Вот с твоей стороны это действительно была помощь: рассказать про драконов. Честная, открытая помощь, — продолжила она, бросив на него оценивающий взгляд. — Но Седрик... Почему же он не сказал тебе прямо, что нужно делать с тем яйцом? Почему бросил лишь полунамёки? Разве это была настоящая помощь?       Её голос звучал всё увереннее, каждое слово било точно в цель.       — Откуда ты... — Гарри замер, растерянность отразилась на его лице. Он явно не понимал, откуда Диана Малфой знает такие подробности. Но, кажется, спустя мгновение что-то прояснилось в его мыслях. Возможно, он вспомнил о её связях с Седриком. Замявшись и не зная, что ответить, Гарри всё же пробормотал: — Он дал мне подсказку.       — Подсказку? — Диана тихо рассмеялась, её голос звучал как шелест змеиных колец. — Это было не из благородства, а из чувства долга, если ты не понял. Он хотел успокоить свою совесть, вот и всё. Думал, что если бросит тебе кость, то останется "хорошим парнем".       Поттер открыл рот, чтобы возразить, но замолчал. Её слова поселили в нём первые семена сомнения. Малфой сделала шаг ближе, и её тон стал мягче, почти обволакивающим.       — Даже Чжоу Чанг, — она произнесла имя медленно, словно смакуя каждую букву, — девушка, в которую ты, как я слышала, влюблён, предпочла Седрика. Разве ты не замечал? Для неё ты просто мальчик, который выжил. Как и для всего магического мира. А вот он — идеал в её глазах.       Щёки Гарри вспыхнули, он стиснул кулаки.       — Это… на что ты вообще намекаешь? — выпалил он, но в его голосе не хватало уверенности. А Диана продолжала, её голос становился всё тише, но от этого только сильнее давил.       — Представь, если он выиграет Турнир. Все забудут о тебе, Поттер. О тебе и твоём подвиге. Чжоу тоже. А знаешь, что будет дальше? Пуффендуйцы начнут смотреть на вас свысока. Гриффиндор — великий дом? Нет, всего лишь второй после их чемпиона. И ты это допустишь?       Гарри сжал зубы, его взгляд мрачнел с каждой секундой. Диана уловила, как её слова начинают проникать в его сознание, цепляя самые уязвимые струны. Она сделала ещё один шаг вперёд, оказываясь почти вплотную к нему. Её рука мягко легла ему на плечо, а вторая, с зажатой палочкой, незаметно скользнула за его спину. Едва уловимым движением Диана направила инструмент на гриффиндорца, мысленно произнеся: «Конфундо».       Склонившись ближе, она прошептала, её голос был тихим и обволакивающим:       — Зачем помогать тому, кто никогда бы не рискнул ради тебя? Гарри, ты не обязан подыгрывать в этом "идеальном" сценарии, где Седрик всегда впереди. Может, пришло время показать, что ты можешь сам? Что ты настоящий чемпион? Зачем протягивать руку помощи тому, кто не сделал бы того же для тебя?       На мгновение взгляд Поттера затуманился. Однако уже через секунду он вновь стал ясным. Гарри не ответил сразу, его дыхание стало прерывистым, тяжёлым. Незаметная работа чар сделала своё дело: теперь, где-то глубоко в подсознании, гриффиндорец был убеждён, что не обязан помогать Седрику. Диана чуть отстранилась, довольная результатом. Всё шло именно так, как она и задумала. Она взглянула в зелёные глаза Гарри, её собственные голубые глаза блеснули холодным огоньком, а губы растянулись в манящую, почти хищную полуулыбку. Поттер невольно отшатнулся, будто перед ним был не человек, а монстр.       — Не знаю, чего ты добиваешься, Малфой, — бросил он с твердым голосом. — Но одно я понял точно: ты змеюга, которая желает проигрыш тому, с кем ходит под ручку.       Он усмехнулся, но усмешка вышла натянутой, словно он сам не был уверен в своих словах. Затем резко развернулся на каблуках и поспешил к двери.       — Иди, Поттер, иди... Но знай: мои ядовитые семена сомнений уже пускают корни в твоём сознании, — тихо проговорила Диана в пустоту, ещё некоторое время не отводя взгляда от захлопнувшейся двери.

***

      24 июня, 1995 год. Хогвартс.       С самого утра в школе царила оживлённая атмосфера. Во-первых, сегодня проходил третий и финальный тур Турнира трёх волшебников. Во-вторых, это был последний день экзаменов — событие, которое заставляло учащихся ходить по замку с счастливыми лицами и начать строить планы на летние каникулы.       Диана, выйдя из экзамена по трансфигурации почти первой, застала школьные коридоры необычно пустыми и безмолвными. Весной тишина в Хогвартсе была редкостью, особенно в этом году. Обычно замок полон шума и смеха. Её шаги гулко отдавались эхом по каменным стенам, пока она шла к гостиной Слизерина, ловя себя на мысли, что эта непривычная тишина кажется особенно зловещей. Диана шла по пустому коридору с хмурым лицом, сжимая в руках ремешок от сумки и едва замечая, куда ставит ноги. Мысли путались, тревога жгла изнутри. Сегодня всё должно было решиться: или всё закончится хорошо, или... Она быстро отмахнулась от тёмной мысли, но напряжение не отпускало.       За очередным поворотом появился Седрик. Его уверенная походка и лучезарная улыбка сразу выделялись на фоне её мрачного настроя. Увидев Диану, он ещё шире заулыбался, и она, сама того не замечая, ответила ему робкой улыбкой. Её сердце замерло на мгновение. В этот момент она хотела лишь одного — навсегда сохранить в памяти этот образ: Седрик, излучающий тепло и спокойствие, словно всё в мире было в порядке. Она уже хотела шагнуть ему навстречу, но тут за его спиной показались мистер и миссис Диггори. Диана замерла, мгновенно напрягшись. Однако было уже поздно. Амос Диггори заметил, как взгляд его сына устремлён на Диану, и как она остановилась, не сводя с него глаз. В воздухе повисло едва уловимое напряжение.       — Кто эта мисс, сынок? — тихо спросил мистер Диггори, но его голос эхом разнесся по пустынному коридору, и Диана все услышала.       Седрик молчал, сжав губы. Затем он нервно улыбнулся и отвел взгляд. Замешательство пуффендуйца не ускользнуло от внимания Дианы. Решив взять ситуацию под контроль, она натянула свою самую доброжелательную улыбку, выпрямилась и уверенно направилась к мистеру Диггори.       — Добрый вечер, сэр, — сказала Диана, протягивая руку. — Диана Малфой. Староста Слизерина. Мы с вашим сыном однокурсники и несколько раз дежурили по коридорам вместе.       Она говорила спокойно, с легкой ноткой уважения в голосе, которая, как она знала, могла расположить к себе любого. Как-никак, это не кто-нибудь, а отец её возлюбленного.       Амос Диггори, услышав её фамилию, слегка нахмурился. Его взгляд задержался на Диане, словно он пытался разгадать, стоит ли ей доверять.       — Малфой, говорите? — протянул он, но прежде чем успел продолжить, Седрик незаметно ткнул его локтем в бок. Мистер Диггори моргнул, будто вернувшись к реальности, и протянул руку Диане. — Амос Диггори. Приятно познакомиться, — сказал он с лёгкой натянутостью в голосе, которая, однако, не ускользнула от слизеринки.       Диана крепко пожала его руку, сохраняя спокойствие и улыбку, хотя внутренне была готова к более холодному приёму. Диана перевела взгляд на женщину, стоявшую чуть позади мистера Диггори. Её она также одарила мягкой улыбкой. В отличие от мужа, миссис Диггори выглядела гораздо дружелюбнее. Она улыбнулась в ответ и едва заметно кивнула в знак приветствия.       — Что ж, мне пора откланяться, — произнесла Диана, удерживая вежливую улыбку. Она, как бы между делом, бросила последний взгляд на Седрика. Затем, обойдя семью пуффендуйца, она плавно направилась к лестнице.       — Такая же ехидная, как и её папаша, — прищурившись, сказал Амос Диггори, когда шаги Дианы стихли где-то у лестницы.       — Не говори так, папа. Она вовсе не такая, — неожиданно возразил Седрик, нахмурившись. Его голос звучал низко и твердо. — Диана вполне хорошая. В любом случае, она намного лучше большинства слизеринцев. Ты её просто не знаешь.       Амос удивленно посмотрел на сына, его брови поднялись, но через мгновение он громко рассмеялся.       — Я-то не знаю? Я этих Малфоев как свои пять пальцев знаю! — возмутился он, размахнув руками, словно его слова не подлежали сомнению.       — Пап, ты знаешь только Люциуса Малфоя, — спокойно возразил Седрик, переходя на более мягкий, но всё же убеждающий тон. — Нельзя же судить детей только по их родителям.       — Все Малфои одинаковы! Да что там, все слизеринцы одинаковы! — не унимался Амос, его голос звучал упрямо, а взгляд оставался непреклонным.       Седрик вздохнул, но не стал спорить дальше. Он знал, что отцовские предубеждения так просто не разрушить. Но Седрику было горько осознавать, что его отец так категорично настроен против единственной девушки, с которой он мог представить свое будущее. Он бросил взгляд на мать, надеясь на её поддержку. Однако она лишь тихо покачала головой и мягко погладила сына по плечу, словно говоря: «Не трать силы, этот спор бесполезен». А Седрику оставалось лишь поджав губы, подавлять раздражение.

***

      Проталкиваясь через толпу голодных студентов, Диана потянулась и схватила Седрика за руку. Парень резко обернулся, удивившись, увидев её, но его лицо быстро озарила улыбка.       — Что такое, раз хватаешь меня за руку прямо в Большом зале перед всеми? — с сарказмом произнёс Диггори, ухмыляясь и наклоняясь ближе. Диана лишь смерила его хмурым взглядом.       — Выпей, — коротко бросила она, протягивая ему небольшой флакон. Седрик удивлённо посмотрел на неё, но всё же взял флакон в руку.       — А это что?       — Тебе не обязательно знать. Просто добавь в свой сок перед тем, как вас поведут на поле для квиддича и выпей, — отрезала Диана, чуть понизив голос, чтобы никто больше не услышал.       — Но...       — Никаких вопросов, — оборвала его Диана, не дав договорить. — Просто выпей. Ради меня.       Седрик молча покрутил в руках флакон с золотистой жидкостью, его взгляд заметно смягчился. Затем, немного поколебавшись, он вновь улыбнулся.       — Хорошо. Ради тебя я, пожалуй, и яд бы выпил.       — Хватит шутить, — фыркнула Малфой, явно не впечатлённая его словами и ударила его по руке. Диггори лишь рассмеялся, пряча флакон в карман мантии.       За ужином ни один кусок не лез Диане в горло. Ложка зависала над тарелкой, но так и не достигала цели. Вокруг царил привычный гомон, наполненный смехом, перебранками и оживлёнными обсуждениями, но для неё всё это слилось в единую, глухую какофонию. Слова доносились до её ушей, но смысл ускользал словно песок сквозь пальцы. Её взгляд снова и снова находил одну фигуру за столом пуффендуйцев. Седрик, словно воплощение беспечной радости, сидел среди друзей и родителей, смеясь над чем-то, что явно должно было быть смешным. Его улыбка была яркой как солнечный луч, отбрасывающий тень на её собственные переживания. Она наблюдала, как его рука вяло помахивала вилкой, как он непринуждённо перебрасывался шутками, глядя то на отца, то на друзей. В каждом движении сквозила жизнь, в которой, казалось, не было места тревоге. Но именно это заставляло её сердце сжиматься.       Спустя время, которое показалось Диане мгновением, Дамблдор поднялся из-за стола и в зале воцарилась тишина. Однако Диана все ещё смотрела на стол пуффендуйцев. Перед тем как директор сказал участникам проследовать на стадион за Бэгменом, Диггори влил в свой тыквенный сок золотистую жидкость, и пока все взгляды были обращены на Дамблдора, и залпом осушил весь кубок.       Поставив пустой кубок на стол, он поймал взгляд Малфоя и, улыбнувшись, подмигнул. Она не смогла удержать лёгкой улыбки, хотя сердце билось как сумасшедшее. Диггори спокойно поднялся со своего места, и пуффендуйцы разразились громкими аплодисментами, провожая своего чемпиона. Он последовал за остальными чемпионами, направляясь к выходу, оставив за собой ощущение чего-то необратимого. А Диана продолжала смотреть ему вслед, не в силах отвести взгляд.