Спасти возлюбленного из книги

      24 февраля, 1995 год. Территория Хогвартса.       Холод обнимал её, проникая под кожу, заполняя лёгкие и сердце ледяным свинцом. Вода обволакивала тело мягко и безжалостно, словно утешающий, но беспощадный враг. Она ощущала её повсюду: в волосах, между пальцами, на веках, которые отказывались подчиняться. Тьма давила, становясь осязаемой, почти живой. Казалось, она не просто окружает, а вплетается в её сознание, удерживая где-то на грани сна и реальности. Диана пыталась сделать усилие, разорвать цепи этой глухой, липкой пустоты, открыть глаза, вдохнуть... Но силы не слушались, как будто всё её существо растворялось в этой бездне. Она не чувствовала времени, только пронизывающий холод и неизбежность, что сковывала её, словно обещая, что выхода нет.       Тьма начала уступать не сразу. Сначала Диана ощутила что-то странное, почти чуждое в холодной пустоте — тепло. Крепкие, уверенные руки схватили её, вдавливаясь в спину, как будто боялись отпустить. Сквозь неосознаваемый шум вокруг пробился ритм — движения, которые отзывались в её застывшем теле. Тепло, которое проникало глубже холода, становилось якорем. Словно после долгой пытки облегчение пришло внезапно. Лёгкие заполнились воздухом, как будто кто-то сорвал невидимые оковы, и она судорожно вдохнула. Глаза сами собой распахнулись, позволяя струям прохладного воздуха обжечь мокрое лицо. В этот момент перед ней возникло сияющее, хоть и мокрое лицо Седрика. Его взгляд был наполнен смесью радости, волнения и чего-то необъяснимо глубокого.       Трибуны взорвались радостными криками и свистом. Волна ликующего шума обрушилась на Диану, когда она наконец осознала, что происходит. Люди вставали, аплодировали, и даже на расстоянии слышались восторженные возгласы пуффендуйцев. Седрик, всё так же крепко прижимая её к себе, продолжал уверенно плыть к берегу, не ослабляя своей хватки ни на мгновение. На берегу их уже ждали судьи, суетливая мадам Помфри, а рядом — две знакомые фигуры. Ребекка и Эдриан стояли чуть в стороне, их лица, бледные как мел, были искажены тревогой. Но как только они увидели, что Диана в безопасности, тени паники начали уступать место облегчению.       — Так, быстро сюда! — воскликнула мадам Помфри. Как только Седрик и Диана ступили на берег, она тотчас накинула на них шерстяные одеяла и вручила каждому по горячему зелью.       Диана едва успела понять, насколько отвратительным на вкус оказалось это зелье, как её почти сбила с ног Ребекка. Рыжеволосая бросилась к ней с объятиями, не давая шанса вымолвить ни слова.       — Ты бы знала, как мы с Эдрианом распереживались, когда ты вчера не вернулась! — выпалила она, оглядывая подругу с головы до пят, будто проверяя, на месте ли все части тела. — Ближе к полночи мы даже к профессору Снейпу пошли! Я всю ночь глаз не могла сомкнуть!       Рядом стоял Эдриан, чуть поодаль, хмурый и напряжённый. Его взгляд метался между Дианой и Седриком, словно он всё ещё пытался поверить, что она в безопасности.       — Я в порядке, — почти по слогам произнесла Диана, крепко сжимая руки Ребекки, чтобы успокоить её. Её голос звучал хрипло, но твёрдо. — Вы же знаете, что Дамблдор никогда бы не позволил рисковать жизнями учеников. Все меры безопасности были соблюдены.       Она попыталась улыбнуться, ободряюще глядя то на Ребекку, то на Эдриана, чьи глаза всё ещё выдавали беспокойство.       — Честно, со мной всё хорошо.       Эйвери немного успокоилась, но всё равно нахмурилась. Пьюси, до этого молчавший, наконец заговорил, его голос был низким и напряжённым:       — Дамблдор или не Дамблдор, но то, что тебя чуть не утопили, вряд ли можно назвать безопасным.       Малфой чуть вздохнула, понимая, что ей придётся потратить ещё немало времени, чтобы убедить их обоих: опасность, которой, по сути и не было, уже миновала.       — Драко, кстати, тоже сильно распереживался, когда узнал, что ты ушла вечером и так и не вернулась, — как бы между прочим заметила Ребекка.       Что-то тёплое и мягкое разлилось внутри Дианы. Она попыталась списать это на действие зелья, которое выпила, но глубоко в душе понимала, что причина была совсем в другом. Она стояла, ощущая, как холод ещё пронзал её тело, когда сзади её нежно обнял Седрик. Его рука обвила её талию, прижимая к себе, и его дыхание было тёплым, словно огонь в темной ночи.       — Согрелась? — спросил он, голос его был мягким, как шелест осенних листьев, но в нём звучала забота, что согревала гораздо сильнее любой магии.       Она подняла глаза, встретив его взгляд, и в уголках её губ появилась едва заметная улыбка. Она кивнула, но ответить не успела — внимание отвлекли Ребекка и Эдриан.       — Нам пора возвращаться на трибуны, — неожиданно резко произнёс Эдриан, дёрнув Ребекку за руку. Его голос звучал так, будто он читал похоронку. Взгляд был тёмным, мрачным, а челюсти стиснуты так крепко, что было видно, как напрягается каждый мускул. Ребекка бросила на Диану извиняющийся взгляд, но послушно пошла за ним, бросив через плечо короткое:       — Встретимся в замке!       Диана проводила их взглядом, чувствуя лёгкое беспокойство, но быстро отвлеклась, когда Седрик, не говоря ни слова, развёрнул своё одеяло, накрывая их обоих.       — Иди сюда, — прошептал он, и в этом голосе звучали такое тепло и защита, что Диана не могла устоять. Она обвила руками его талию и, как подчиняясь внутреннему зову, нырнула в его объятия. Одеяло словно облако окутало их, и всё остальное исчезло. Мир сузился до этого мгновения — до тёплой, мягкой безопасности его рук, до его дыхания, которое было её спасением. Каждое движение его тела, каждое касание его кожи доставляли удивительное спокойствие. Взгляд девушки на мгновение затуманился, и она закрыла глаза, позволяя себе погрузиться в этот краткий, но такой нужный момент умиротворения.       Чёрное озеро за их спинами всплеснулось, и из воды словно призраки из глубин вынырнули Крам и Гермиона. Крам выглядел сосредоточенным и немного напряжённым, в то время как Гермиона, тяжело дыша, торопливо разглаживала мокрые пряди с лица. На трибунах уже раздавались новые аплодисменты, и радостный шум заполнил пространство, но Диана даже не повернула головы. Её внимание всё ещё было сосредоточено на том, как надёжно и уверенно ощущались руки Диггори вокруг неё. В его объятиях всё было по-настоящему спокойно, и ни одно слово, ни один взгляд не могли затмить этого ощущения.       Шум трибун не стихал, когда из воды на берег осторожно вывели Флёр Делакур. Её лицо было бледным, как фарфор, а мокрые волосы липли к щекам. Она едва держалась на ногах, и стоило ей сделать шаг, как ноги подогнулись. Мадам Помфри с её привычным бурчанием тут же подхватила девушку, накидывая на неё шерстяное одеяло и пробормотав что-то о «гриндилоу и безрассудной храбрости». Но внимание публики вновь переключилось, когда поверхность воды разорвалась, и из глубин вынырнул Гарри, держа одной рукой Рона, а другой маленькую девочку — сестру Флёр. Толпа ахнула, а затем разразилась громкими аплодисментами. Флёр, увидев сестру, тут же сорвалась с места, несмотря на шаткость, и бросилась к Гарри. Её благодарность звучала на английском и французском, размываясь в ритме восторженного гомона трибун.       Мадам Помфри, недовольная всем происходящим, но при этом выполняя свои обязанности с безупречной точностью, вновь принялась укутывать всех участников в шерстяные одеяла, выдавая каждому такое же зелье, какое дала Диане и Седрику. После того как все участники были в безопасности, судьи собрались, чтобы вынести свой вердикт. Тишина, наступившая после их громких обсуждений, была почти осязаемой, как будто воздух стал плотным.       Когда баллы участников объявили, начиная с низших и заканчивая высшими, радостные аплодисменты студентов Хогвартса, казалось, можно было услышать даже в самом Лондоне. Ликование достигло пика, когда стало ясно, что два их чемпиона разделили первое место. Шум трибун напоминал раскаты грома, а радость словно витала в воздухе, объединяя всех, кто стал свидетелем этого триумфа. Взрыв радости, который раздался со стороны пуффендуйцев, был оглушительным. Они прыгали, хлопали, кричали так, словно весь мир принадлежал только им. Лица их светились от гордости за своего чемпиона, который держался достойно даже среди этого шума, ярко улыбаясь.       Диана, наблюдая за всем этим, не могла не улыбнуться, чувствуя, как тепло этой радости распространяется даже на неё. Седрик, стоя рядом, слегка обнял её за плечи, будто чтобы напомнить: она была частью этого триумфа.       — Ну вот, ты снова доказал, что ты лучший, — произнесла Малфой, подняв глаза на Седрика. Они шли среди чемпионов и спасённых заложников, следуя за мадам Помфри к замку, чтобы переодеться в сухую одежду.       Парень смущённо улыбнулся, и в его глазах загорелся мягкий свет. Седрик нежно обнял Диану за плечи, словно защищая от остатков холода и усталости.       — Каждая моя победа — только для тебя, — тихо сказал он, его голос прозвучал так искренне, что сердце Дианы замерло на мгновение. Она несколько секунд смотрела на него, улыбаясь, а затем тихо рассмеялась, её смех прозвучал мягко, словно лёгкий звон колокольчика.

***

      — Неужели все студенты Хогвартса правду говорят, сестра? — К Диане, сидящей с книгой у камина, подошёл Драко. — Что ты якобы встречаешься с Диггори?       Старшая Малфой даже не удостоила младшего брата взглядом, спокойно переворачивая страницу книги.       — А что? — отозвалась она с лёгкой насмешкой. — Небось ещё два месяца назад успел донести родителям, что я пошла на бал с полукровкой из Пуффендуя.       Её голос звучал ровно, но в словах проскользнула лёгкая иголка, которая, как она знала, обязательно заденет Драко. Мальчик вздёрнул подбородок, словно пытаясь сохранить гордость, но в его глазах вспыхнуло возмущение.       — Я конечно мог бы это сделать, — начал он, хмурясь, — но, видишь ли, тебя должно волновать это больше чем родителей. Ты ведь Малфой, сестра, а ведёшь себя так, будто это не имеет значения! Расхаживаешь и обнимаешься с какой-то полукровкой.       Диана отложила книгу на колени и наконец взглянула на брата. Её голубые глаза сверкнули ледяным холодом.       — Ты правда думаешь, что моё имя для меня ничего не значит? Что какая-то школьная интрижка может изменить мою суть как чистокровной волшебницы, выходящей из рода Малфоев? Стереть всё, что я есть из моей головы? — Она усмехнулась и слегка наклонила голову, пристально глядя на него. — Не принимай меня за нашу тётку Андромеду. Если ты хочешь быть настоящим Малфоем, Драко, научись сначала думать, а не просто повторять то, что от тебя ожидают.       Светловолосый мальчик замер, словно получив пощёчину, а затем надменно фыркнул.       — То есть ты опровергаешь эти гнусные слухи?       Диана тихо рассмеялась, но в этом смехе было больше усталости, чем веселья.       — Я не сказала, что опровергаю, — мягко сказала она. — Но почему истина не может быть ложью, а ложь истиной?       Девушка подняла глаза на брата, пока тот пилил её хмурым взглядом.       — Истина, Драко, не нуждается в подтверждении или опровержении. Она существует независимо от того, во что мы предпочитаем верить. Твоя ошибка в том, что ты принимаешь предположения за факты, а чужие интерпретации — за аксиомы. Если ты позволишь мнению окружающих диктовать тебе, то так и останешься марионеткой в их руках. — Она выдержала паузу, её взгляд стал холоднее. — Учись анализировать, Драко. Каждый факт — это только часть мозаики, а не вся картина. И если ты не научишься видеть дальше очевидного, то будешь оставаться лишь тенью своего благородного имени.       Младший Малфой нахмурился ещё сильнее, словно хотел ответить, но слова застряли у него в горле. Он отвернулся и, пробормотав что-то невнятное, ушёл в сторону спален. Диана проводила его взглядом и вернулась к книге, чувствуя, как странное смешанное чувство охватило её. Она солгала. Мир никогда не был чёрно-белым. Пока она носит фамилию Малфой, пока называет Малфой-Мэнор своим домом и обязана туда возвращаться, пока остаётся несовершеннолетней, никто не должен узнать правду. Никто не должен знать, что она любит Седрика Диггори — искренне, без корысти, не из-за его славы как чемпиона Турнира трёх волшебников. Это её тайна, её единственный островок свободы в мире, где всё продиктовано долгом, именем и ожиданиями.

***

      3 апреля, 1995 год. Хогвартс.       Утром в понедельник третьего апреля многие ещё спали, ведь наступили пасхальные каникулы. Как и на рождественских, многие студенты решили остаться в школе.       Диана открыла глаза и вновь оказалась в необъятной темноте. Её тело оставалось неподвижным, словно закованным в цепи, но на этот раз она могла крутить головой и говорить. Впереди, как и в прошлые разы, появилась маленькая девочка — настоящая Диана Малфой. Теперь она выглядела ещё бледнее, как будто с каждой их встречей жизнь покидала её маленькое тело.       — Что тебе вновь от меня надо? — голос Дианы дрожал, но уже не от физической боли, а от непонятного страха.       Девочка смотрела на неё снизу вверх, её взгляд был наполнен тоской. Она медленно подняла руку и указала пальцем на Диану.       — Гляди. Это уже началось, — прошептала девочка замогильным голосом.       Девушка непонимающе опустила взгляд и застыла. Несколько прядей её тёмных волос побелели, отливая серебром в слабом свете, исходящем откуда-то из-за девочки.       — Сегодня я, а не ты должна была праздновать совершеннолетие, — продолжила девочка с упрёком, её голос эхом разнесся по пустоте, будто их окружал целый зал призраков. Голос становился всё громче, и с каждым словом он разносился эхом, будто кто-то произносил её слова в тысячу голосов одновременно. От этих звуков голову Дианы пронзила нестерпимая боль, заставив её сжать зубы и попытаться закрыть уши, но это не помогало. Вдруг тьма вокруг неё начала дрожать словно треснувшее стекло, и всё погрузилось в оглушительную тишину.       Диана резко открыла глаза и тяжело задышала, ощущая, как сердце колотится в груди. Она лежала на своей кровати, комната наполнялась мягким, привычным светом факелов и свечей. Потерев глаза, слизеринка села на кровати. Не успела она прийти в себя, как по комнате разлетелись разноцветные конфетти. Раздался хлопок, и два радостных голоса крикнули:       — С днём рождения!       Диана вздрогнула, резко обернувшись. У её кровати стояли Ребекка и Эдриан, их лица светились счастливыми улыбками.       — Что вы… — пробормотала Диана, ещё не до конца понимая, что происходит. Она провела рукой по лицу, пытаясь окончательно проснуться, и в одно мгновение осознание накрыло её словно волна. Она ахнула, поняв, что сегодня ей уже семнадцать. Сегодня она официально стала совершеннолетней!       — Ну, поздравляй себя, именинница! — с широкой улыбкой сказал Эдриан, протягивая Диане небольшую коробочку, аккуратно перевязанную лентой. Диана взяла подарок, стараясь не повредить упаковку, но прежде чем успела его открыть, Ребекка кинулась ей на шею.       — Не могу поверить, что тебе уже семнадцать! — воскликнула она, крепко обнимая подругу.       Диана невольно улыбнулась, на мгновение забыв о своём тревожном сне. Она ответила на объятие, ощущая тепло и искренность жеста.       — Ну что ж, теперь ты единственная среди нас, кто ещё несовершеннолетняя, — с лёгкой иронией протянул Эдриан, глядя на Ребекку. Рыжеволосая фыркнула и закатила глаза, но уголки её губ всё же тронула улыбка.       Тут раздался дверной стук. Эдриан поднял брови, бросив взгляд на девочек, и направился открывать.       — И кого там принесло? — пробормотал он.       Когда дверь распахнулась, на пороге стоял Драко.       — Драко? — удивилась Диана, вставая с кровати и направляясь к брату.       — С днём рождения, — коротко сказал он со смущением. Его лицо было немного напряжённым, а взгляд блуждал где-то в стороне, избегая встречаться с глазами сестры. А тон был сдержанным, почти формальным, но в его жесте, когда он протянул Диане аккуратную коробочку, было что-то искреннее.       Старшая Малфой тут же взяла подарок и поспешила его открыть. Внутри оказались изящные золотые висячие серьги с шестиконечной звездой. Их поверхность поблескивала в свете, отражая тонкий и дорогой вкус. Девушка замерла на мгновение, глядя на серьги, и вдруг улыбка сама по себе озарила её лицо. В груди приятно потеплело, как будто что-то трепетало от радости.       — Спасибо, Драко, — тихо сказала она и, не сдержавшись, шагнула вперёд, чтобы обнять брата.       Драко сначала замер, явно не ожидая такого жеста, но спустя секунду осторожно ответил на объятие. Его руки неловко легли на плечи сестры, но это не мешало ощущению тепла и примирения, которое пронизывало их обоих в этот момент.       На пути из гостиной Слизерина до Большого зала Диану поздравляли многие слизеринцы. Она улыбалась в ответ на их добрые слова, хотя в глубине души, конечно же знала, что большая часть из них не была искренней.       Когда они наконец уселись за слизеринский стол, зал наполнился шумом крыльев — влетела целая стая сов с утренней почтой. Диана, не отрываясь, наблюдала за ними, зная, что, скорее всего, как минимум одна из них принесёт письмо от её родителей. Она оказалась права. Перед ней приземлились сразу две совы. Первая, элегантная и стройная, несла два конверта с характерной восковой печатью — гербом семьи Малфой. Вторая, более крупная и тяжёлая, держала увесистую коробку. Диана нетерпеливо потянулась к первой сове, аккуратно отвязала конверты, и та тут же поднялась обратно в воздух, словно её миссия была выполнена.       — Как официально, — шепнула Диана, разглядывая герб на двух письмах.       С небольшим волнением она сломала печать на первом и развернула письмо. Шрифт на пергаменте был ровным и изящным, как всегда у её матери.       Дорогая Диана,       От всего материнского сердца поздравляю тебя с этим знаменательным днём. Сегодня не просто твой день рождения — это день, когда ты стала совершеннолетней. Мы с твоим отцом глубоко опечалены, что не можем разделить с тобой этот момент в стенах нашего дома. Но знай, ты всегда остаёшься в наших мыслях и сердцах.       Как только ты вернёшься домой на летние каникулы, мы устроим самый грандиозный праздник в твою честь. Это будет вечер, который запомнится надолго — роскошный бал, наполненный светом свечей, чарующими мелодиями и теплом тех, кто искренне восхищается тобой. Практически все наши подарки, которые, я уверена, тебе понравятся, ждут тебя дома.       Ты не представляешь, как часто я думаю о том дне, когда ты появилась на свет. Семнадцать лет назад я впервые стала матерью. Я до сих пор помню, как впервые взяла тебя на руки, как ты открыла глаза и словно маленькая звезда осветила весь мир вокруг. Этот день был началом самой важной главы в моей жизни.       Ты выросла в достойную леди, и я горжусь и всегда поддержу тебя во всех твоих начинаниях. Пусть этот день станет началом новой главы, полной великих достижений и счастливых мгновений.       С любовью, мама.       Блондинка тепло улыбнулась, сложила пергамент и положила его в карман, после чего взялась за второе письмо. Оно было написано не менее красиво и изящно.       Дорогая Диана,       С днём рождения, моя дорогая дочь. Сегодня ты вступила во взрослую жизнь, и этот день имеет особое значение для каждого волшебника. Мне искренне жаль, что я не могу быть рядом с тобой в столь важный момент.       Ты — мой первенец, моя единственная дочь, и я испытываю глубокую гордость, наблюдая, какой прекрасной волшебницей ты стала. Твоя выдержка, благородство и преданность семье делают тебя достойной носить имя Малфой. Каждый твой успех, каждая победа — это не просто повод для гордости, это доказательство того, что наша кровь, наши традиции и наш род живут в тебе. Ты воплощение лучших качеств нашей семьи. Я верю, что тебя ждёт великое будущее, полное свершений. Ты сможешь достичь вершин, которые другим даже не снились, ведь ты — Малфой, и это значит, что у тебя есть сила, которой завидуют многие.       Когда ты вернёшься домой, мы обязательно отпразднуем это событие так, как оно того заслуживает.       С любовью и уважением, Твой отец.       Дочитав письмо Люциуса, улыбка медленно сползла с лица Дианы, оставляя после себя лишь горькое послевкусие. Что-то неприятно сжалось внутри, словно холодный коготь сдавил сердце. Конечно Люциус не мог упустить шанс напомнить о долге перед семьёй, о чести рода, о том, как важно не опозорить фамилию Малфой. А она? Она все эти годы старалась изо всех сил: занимала первые места на экзаменах, удерживала маску безупречной наследницы, готовой к любым испытаниям. Но какой бы идеальной она ни казалась, у неё была своя тайна, которую она оберегала так же тщательно, как Люциус репутацию семьи. Как бы он отреагировал, узнав, что его единственная дочь, его гордость, его зеркало идеального наследия, встречается с обыкновенным пуффендуйцем-полукровкой? И что более того, она всерьёз обдумывает план оставить всё позади — родовое поместье, семью, саму фамилию Малфой — и сбежать с ним в другую страну?       Мысль об этом вызвала у Дианы горькую усмешку. Впервые за много лет она почувствовала себя не наследницей рода Малфой, а просто собой — девушкой, которая мечтает о счастье и покое рядом с тем, кого любит. Прямо сейчас ей не нужны были роскошь, статус и тяжесть чужих ожиданий, лишь улыбка возлюбленного, искренние чувства и свобода быть собой.       После завтрака Диана, Ребекка и Эдриан, вызвавшийся помочь донести посылку с подарками, вернулись в комнату девушек.       — Ну же, открывай! Интересно узнать, что твои родители прислали на твоё семнадцатилетие! — радостно воскликнула рыжеволосая, усаживаясь напротив Дианы. Та лишь усмехнулась и начала распаковывать коробку.       Внутри оказалось три раритетные книги о древних заклинаниях, зельях и истории чистокровных магических родов. Диана сразу поняла, что это подарок от Люциуса — слишком уж в его стиле. Кроме того, коробка была наполнена маленькими шкатулками с украшениями. В отдельном коричневом мешочке со шнуровкой лежала серебряная цепочка с открывающимся кулоном, украшенным гербом Малфоев. Диана равнодушно отложила остальную бижутерию, которую тут же принялась рассматривать Ребекка, и сосредоточила внимание на кулоне. Она открыла его и на внутренней стороне обнаружила крохотную колдографию — семейное фото Малфоев, сделанное в прошлом году на дне рождения Драко. На снимке все улыбались. Держа кулон в руках, Диана невольно улыбнулась в ответ на живую фотографию. Не раздумывая, она надела кулон на шею, чувствуя странное тепло от прикосновения холодного металла.       Её внимание снова вернулось к коробке. Последней из неё была извлечена миниатюрная деревянная шкатулка. Внутри находился пузырёк с зельем цвета расплавленного золота. Прочитав название на этикетке, Диана застыла с открытым ртом.       — Что это? — удивлённо спросил Эдриан, заметив её ошеломлённый вид.       — Феликс Фелицис, — прошептала Диана, подняв пузырёк.       — Что?! — вскрикнула Ребекка, уставившись на зелье с восторгом.       — Обалдеть, откуда твои предки достали настолько сложное зелье? — произнёс Эдриан, присев на край кровати и разглядывая пузырёк в руках Дианы. Девушка лишь пожала плечами.       — У отца много полезных знакомых, — отмахнулась Диана, аккуратно вернув пузырёк с зельем в шкатулку. Её взгляд задержался на золотистом содержимом, и губы тронула лёгкая усмешка. Конечно Люциус всегда умел произвести впечатление. Достав палочку, девушка произнесла запечатывающее заклинание, чтобы шкатулка была защищена от любопытных глаз. — Такое зелье не должно попадаться на глаза кому попало, — добавила она, убирая шкатулку в дальний угол своей тумбочки.       — Ну, теперь мне ещё больше интересно, что ты с ним сделаешь, — заметил Эдриан, наблюдая за её действиями с явным любопытством.       — Надеюсь, оно не будет просто пылиться в твоём шкафу, — подмигнула Ребекка. — Хотя я бы оставила его для чего-то действительно важного. Для ЖАБА в следующем году например.       Эйвери прыснула. Диана пожала плечами, но мысли уже закрутились в голове. Это зелье — Феликс Фелицис — давало невероятное преимущество, превращая любой риск в успех. Если использовать его правильно, оно могло изменить всё. И тут её осенило. Она вспомнила образ Седрика, его тёплую улыбку. Если зелье могло обеспечить успех, почему бы не использовать его, чтобы спасти Седрика от той судьбы, что ждёт его в конце Турнира? Диана почувствовала, как внутри всё перевернулось. Эта мысль была слишком дерзкой, слишком рискованной, но от этого ещё более притягательной. Она сжала руки, пытаясь прогнать сомнения. Если у неё есть хоть малейший шанс, чтобы предотвратить его смерть, разве она не должна попытаться? Её взгляд на мгновение затуманился, но она тут же вернулась к реальности, услышав голос Ребекки.       — Эй, Диана, ты что задумалась?       — Ничего, просто размышляю, когда может понадобиться такое зелье, — ответила Диана с лёгкой улыбкой, стараясь не выдать своих истинных намерений.       Теперь перед Дианой стояла задача — разложить новообретённые подарки по своим местам. Это заняло у неё около двадцати минут, но, завершив дело, она почувствовала лёгкое удовлетворение. Всё выглядело аккуратно и находилось там, где должно быть, словно подарки всегда были частью её комнаты. Оглядев аккуратно убранную комнату, Диана заметила черный блокнот, лежащий на краю стола. Подойдя ближе, она открыла его и сразу узнала знакомый аккуратный почерк пуффендуйца: «Жду тебя на нашем месте в десять». Малфой бросила взгляд на часы: без пяти одиннадцать.       — Черт, опоздала, — пробормотала она себе под нос.       Захлопнув блокнот, Диана быстро накинула на себя теплую мантию — несмотря на апрель, на улице всё ещё было прохладно. Едва она успела одеться, как заметила, что её друзья тоже начали подниматься с мест.       — Ты куда собралась? — насторожённо спросила Ребекка.       — Нет-нет, не нужно идти за мной, — поспешно возразила Диана, стараясь скрыть свою нервозность. — Лучше займитесь уборкой в комнате. Тут кое-где ещё валяются конфетти.       Она кивнула, указывая пальцем в сторону своей кровати. Диана лихорадочно думала: лишь бы Седрик всё ещё был там. Ребекка прищурилась, недоверчиво глядя на подругу, но затем медленно протянула:       — Аа... Ну ладно, иди. Мы приберемся.       С этими словами Ребекка достала палочку и направилась к кровати Дианы, задумчиво оглядывая разбросанные конфетти. Эдриан же остался стоять на месте, сузив глаза и уперев руки в бока, словно собирался что-то сказать.       — Ну что встал как истукан? Помогай давай! — бросила ему Ребекка с притворным возмущением. — Или ты думаешь, конфетти сами себя уберут?       Диана лишь благодарно улыбнулась. Она быстро вышла из комнаты и аккуратно закрыла за собой дверь. Едва оказавшись в коридоре, Малфой буквально бросилась бежать к квиддичному стадиону.

***

      Диана, почти не разбирая дороги, мчалась к квиддичному полю, её дыхание сбивалось от спешки, а мантия развевалась за спиной словно крылья. Ноги то и дело скользили по ещё влажной от недавнего весеннего дождя траве, но она не останавливалась, отчаянно надеясь, что не опоздала.       Добежав до поля, она резко затормозила, тяжело дыша. Вдалеке у края трибун она заметила знакомую фигуру в мантии цвета пуффендуя. Сердце Дианы подпрыгнуло от радости — Седрик всё ещё был здесь. Он стоял, прислонившись к деревянному основанию трибун, задумчиво глядя вдаль. Малфой прикрыла глаза, сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить дыхание, и, оправив мантию и пригладив волосы, направилась к нему уже неспешным шагом. Теперь можно было не торопиться — он ждал.       — Прости, что заставила ждать. Я только минут десять назад увидела твоё сообщение, — произнесла Диана, подходя к парню. Седрик обернулся на её голос и выпрямился, устремив на неё внимательный взгляд.       Молча разглядывая лицо Малфоя, он заметил что-то новое во внешности девушки. Диана, держа руки за спиной и стараясь не отводить глаз, смотрела на него с лёгкой улыбкой. Седрик чуть наклонился ближе и, подняв руку, аккуратно коснулся серёжки в виде шестиконечной звезды, что сверкала в лучах утреннего солнца.       — Подарок Драко, — пояснила она с тёплой улыбкой, её голос прозвучал мягко, почти извиняюще.       На губах Седрика появилась лёгкая ухмылка, а в глазах промелькнуло что-то тёплое, но он ничего не сказал, будто пытаясь понять, как одна деталь могла так изменить её образ. Неожиданно для Дианы, Седрик завёл руку за её спину и резко притянул к себе. Она не успела опомниться, как он уже наклонился и мягко коснулся её губ. Сначала девушка замерла от удивления — такая резкость была для него непривычной — но спустя мгновение она ответила на поцелуй, позволив себе на миг забыть обо всём.       — С днём рождения, — прошептал Седрик, отстранившись от блондинки и заглядывая ей в глаза с лёгкой улыбкой. Диана смотрела на него с оттенком смущения и тепла, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.       — Ты немного опоздал. Я думала, ты поздравишь меня первым, — протянула Диана томным голосом, обвив руками шею Седрика.       — Если ты меня не бросишь, то в следующем году я поздравлю тебя сразу, как только наступит полночь, — усмехнулся Диггори, отпуская её.       Его слова, казалось, неуловимо скребнули по душе, оставляя за собой неприятный осадок. Но Диана не подала виду — на её лице по прежнему сияла лёгкая улыбка, хоть в глазах промелькнула тень.       «Очень надеюсь, что этот день наступит и ты сам лично поздравишь меня с восемнадцатилетием», — подумала она, невольно сжимая подол своей мантии.       Седрик вдруг шагнул в сторону и достал из внутреннего кармана мантии небольшую коробочку, обтянутую тёмно-синей бархатистой тканью. Мгновение он лишь смотрел на неё, словно сомневался, стоит ли продолжать, но потом улыбнулся, его взгляд стал мягким и почему-то чуть виноватым.       — Это для тебя, — тихо произнёс пуффендуец, протягивая коробочку Диане.       Диана удивлённо подняла брови, но всё же осторожно взяла подарок. Её пальцы чуть дрогнули на бархатистой поверхности, сердце забилось быстрее. Ощущая, как на неё смотрят внимательно и немного смущённо, девушка открыла крышку. Внутри на подушечке из светлого атласа лежали два серебряных кольца. Кольца были в виде двух переплетённых обручей, которые создавали эффект двойного кольца. Диана на мгновение замерла, не в силах отвести взгляда. Кольца были удивительно красивы в своей простоте — элегантные, без лишнего украшения, но при этом идеально продуманные.       — Это… — прошептала она наконец, поднимая взгляд на Седрика.       Седрик сдавленно улыбнулся, словно боялся показаться неловким.       — Это не дорогое украшение из золота с драгоценными камнями, — начал он, чуть запнувшись и уводя взгляд. — Но они магические.       Он осторожно взял кольцо, что было чуть больше по размеру, и надел его на безымянный палец правой руки.       — Если эти кольца наденут два человека, которые любят друг друга, то обручи останутся переплетёнными. Но… — он на мгновение замолчал, будто подбирая слова, — если один из них разлюбит второго, кольцо этого человека разъединится. Так можно будет узнать, что любовь прошла. А если кольца наденут те, кто не испытывает искренних чувств, то обручи сразу разъединятся у обоих.       Седрик пожал плечами и горько усмехнулся, в его глазах на мгновение мелькнула тень грусти.       — Если ты вдруг разлюбишь меня, я узнаю об этом и не буду тешить себя ложными надеждами.       Его голос прозвучал тихо, почти беззащитно, будто слова эти дались ему непросто. Седрик опустил взгляд на кольцо в своей руке, а затем снова посмотрел на Диану, в ожидании её реакции.       — Почему, по-твоему, есть перспектива, что только я могу тебя разлюбить? — саркастично фыркнула Диана, глядя на Седрика с лёгким возмущением в глазах. — А ты? Ты же тоже в будущем можешь разлюбить меня. Разве нет?       — Не думаю, — ответил Седрик неожиданно резко, даже не потратив на раздумья и пяти секунд. Он посмотрел на неё пристально и чуть улыбнулся краем губ. — Я не думаю, что теперь когда-нибудь смогу выбраться из этой сети.       Его голос звучал твёрдо, но при этом тепло, а в глазах читалась искренность, от которой сердце Дианы невольно дрогнуло. Она ещё раз взглянула на кольцо, её сердце сжалось от чего-то щемящего. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь лёгким шёпотом ветра, а где-то высоко в небе кружили первые ласточки, возвещая о весне.       Диана поджала губы, её взгляд на мгновение стал жёстче. Мысли вихрем пронеслись в голове — она осознавала, насколько рискованы их отношения, насколько тонкий лёд, по которому они оба шли. Она рисковала не только своей репутацией, но и безопасностью, своей семьёй, всем, что держало её в этом хрупком мире. Она играла с огнём. И при всём этом Седрик мог подумать, что она вот так просто, без причин, может разлюбить его?       Её пальцы аккуратно, но твёрдо потянулись к оставшемуся кольцу. Диана на секунду задержала его на ладони, глядя, как оно блестит в свете утреннего солнца, и ощутила легкий холод металла.       — Разлюбить… — тихо прошептала она, будто рассуждая вслух, но потом, собравшись, уверенно надела кольцо на безымянный палец правой руки.       Диана невольно задержала взгляд на кольце, которое теперь казалось частью её самой. Она подняла глаза на Седрика, в её взгляде смешались решимость, упрёк и нежность.       — Если ты думаешь, что я могу разлюбить, — начала она медленно, — то, Седрик, ты понятия не имеешь, на что я пошла ради нас.       Её голос был твёрдым, но в нём звучала едва заметная дрожь, как будто признание сорвалось с губ слишком рано, слишком неожиданно. Седрик посмотрел на неё внимательно, его лицо смягчилось, а тень сомнений, если она была, испарилась, и на его лице появилась тёплая и искренняя улыбка. Он сделал шаг вперёд, притянул Диану к себе и крепко обнял, укрывая в своих руках так, будто пытался защитить её от всего мира. Его пальцы осторожно скользнули по её светлым волосам, поглаживая их, словно успокаивая не только её, но и себя.       — Прости, — тихо произнёс он, его голос звучал мягко и искренне. — Прости за мои слова. Я не хотел, чтобы ты подумала, будто я сомневаюсь в тебе или в нас.       Малфой, всё ещё спрятанная в его объятиях, почувствовала, как от его слов уходит напряжение. Её руки медленно поднялись и обвили его за спину.       — Просто иногда я боюсь, что это всё слишком хрупко, — продолжал он, слегка наклонив голову, чтобы чувствовать её ближе. — Ты так много значишь для меня, Диана. И я боюсь, что однажды могу всё это потерять.       Его признание прозвучало искренне, даже немного уязвимо. Диана вздохнула, её пальцы крепче сжались на его мантии, будто она боялась отпустить этот момент. Ей так хотелось остановить время, хотя бы ненадолго. Чтобы он запомнил её такой, какой видит сейчас — уверенной, светлой, свободной от тени страхов и сомнений. Пока он ещё не знает, какие тайны она хранит, какие страхи её преследуют. Пока он ещё не разочаровался в ней. Этот миг был для неё хрупким как первый лед на озере, но в то же время тёплым как апрельское солнце.