Спасти возлюбленного из книги

      Замок ещё никогда не был так празднично украшен. Перила мраморной лестницы обрамляли хрустальные сосульки, сверкавшие словно алмазы и не таявшие даже в тепле. В Большом зале как всегда высились двенадцать величественных ёлок, каждая из которых сияла волшебными украшениями: светящиеся желуди, миниатюрные золотые совы, плавно машущие крыльями, и множество других магических безделушек.       В холле было так людно, что яблоку негде было упасть. Повсюду слышались голоса, смех и звон колокольчиков, а многие студенты всё ещё высматривали своих партнёров, блуждая в толпе. Диана, шедшая под руку с Седриком, чувствовала на себе десятки удивлённых взглядов. Люди таращились на них так, словно не верили своим глазам, из-за чего ей становилось всё более некомфортно.       Тяжёлые дубовые двери с гулким скрипом распахнулись, и в холл вошли Дурмстрангцы во главе с профессором Каркаровым. За ним шагал Крам, держа за руку Гермиону, чьё лицо раскраснелось от внимания толпы. Едва Диана и Седрик оказались в холле, как голос профессора Макгонагалл прорезал гул:       — Участники Турнира, пожалуйста, подойдите сюда! — профессор Макгонагалл указала на небольшое свободное пространство справа от двери.       — Нервничаешь? — тихо спросил Седрик, наклоняясь ближе, пока они направлялись к профессору.       — А есть повод? — Диана бросила на него внимательный взгляд, чуть приподняв бровь.       Седрик коротко усмехнулся, едва заметно качнув головой.       — Только если боишься всех этих взглядов, — добавил он, скользнув глазами по окружающей толпе.       Диана сжала его руку чуть крепче, стараясь сохранить уверенный вид, хотя внутри всё же ощущала лёгкое напряжение. Их сопровождали взгляды — любопытные, осуждающие и даже завистливые.       Рядом с профессором Макгонагалл уже стояли Флёр со своим партнёром и Гарри с Парвати. Диана невольно задержала взгляд на Делакур. В ослепительном серебристом платье Флёр выглядела так, словно сошла со страниц волшебного журнала.       «Ничего не скажешь, настоящая красавица, каких ещё поискать», — мелькнула у Малфой мысль, пока она наблюдала за уверенными движениями французской волшебницы.       Когда Диана с Седриком подошли ближе, профессор Макгонагалл едва заметно приподняла брови, её взгляд метнулся с одного на другого. Казалось, что её обычно строгий облик на мгновение дрогнул, выдавая лёгкое удивление.       — Ах, мисс Малфой, — начала она, отчётливо выделяя каждое слово, — вы... партнёр мистера Диггори?       Её голос звучал ровно, но в тоне сквозило лёгкое недоверие, будто она всё ещё пыталась уложить эту картину в голове. На мгновение повисла тишина, но затем Седрик вежливо улыбнулся и заговорил первым:       — Да, профессор. Диана была так любезна согласиться составить мне компанию.       Макгонагалл лишь кивнула, будто окончательно смирившись с этим фактом, но её взгляд задержался на Диане чуть дольше, чем обычно. Слизеринка лишь высокомерно вскинула подбородок, уголки её губ изогнулись в надменной улыбке, словно говоря: «Ну да, и что ты теперь мне сделаешь?». Точно Нарцисса. До последней детали — от холодного блеска в глазах до уверенного, почти вызывающего выражения лица.       Спустя пару минут, после того как Макгонагалл закончила свои объяснения, двери в Большой зал распахнулись, и толпа мгновенно хлынула внутрь, заполняя помещение оживлённым гулом голосов и шумом шагов.       Когда все наконец расселись, профессор Макгонагалл велела оставшимся парам выстроиться друг за другом и следовать за ней. Диана и Седрик заняли второе место в шеренге, сразу за Флёр Делакур и Роджером Дэвисом. Малфой бросила последний взгляд на толпу, сделала глубокий вдох и уверенно шагнула вперёд, не обращая внимания на любопытные взгляды. Девушка решила не смотреть по сторонам, и тем более не пытаться найти друзей в толпе. Для её спокойствия это было лучшим решением.       Зал взорвался аплодисментами, когда чемпионы и их партнёры вошли внутрь. Под громкие хлопки и редкие одобрительные возгласы профессор Макгонагалл повела их к большому круглому столу в дальнем конце зала, за которым восседали судьи, внимательно наблюдая за каждым шагом участников.       Зал выглядел совершенно преобразившимся. Стены блестели тонким слоем серебристого инея, переливающегося в свете многочисленных фонарей. С высокого сводчатого потолка, усыпанного звёздами, свисали гирлянды из омелы и плюща, наполняя воздух лёгким ароматом свежести и хвои. Длинные обеденные столы исчезли, уступив место сотне небольших столиков.       Участники и их партнёры уселись за свободные места у судейского стола. Диана и Седрик заняли места рядом с Флёр и Роджером Дэвисом. Малфой вежливо поздоровалась с француженкой, но та лишь кратко кивнула в ответ, а затем, не отрывая взгляда, уставилась на Диггори с выражением, будто он был её личной добычей. Диана мгновенно пожалела, что они сели именно рядом с Флёр.       — Хорошо всё-таки придумал Дамблдор, да? — весело произнёс Седрик, улыбаясь и держа меню в руках. Диана тоже взяла карточку, украшенную рождественской виньеткой, и, улыбнувшись, кивнула в ответ.       — Мило.       Золотые тарелки по всему залу наполнились изысканными блюдами, и вскоре весь зал погрузился в бурное обсуждение чего-то. И студенты, и профессора смеялись, обсуждали разное и обменивались шутками, атмосфера становилась всё более непринуждённой.       — Слушай, Седрик, — вдруг начала Диана, поворачиваясь к парню. Пуффендуец отложил вилку и взглянул на свою спутницу. — Кто красивее: я или Флёр Делакур?       Седрик слегка поперхнулся от столь неожиданного вопроса. Диана с интересом сузила глаза и наблюдала, как он пытается совладать с собой.       — С-с чего вдруг такие вопросы? — нервно улыбнувшись, спросил он, не в силах скрыть растерянность.       Диана приподняла бровь, а в её глазах вспыхнул азарт.       — Ну, просто ты всегда говорил, что я самая красивая девушка. Но с тех пор как в Хогвартс прибыла эта вейла Флёр, ты перестал так говорить, — произнесла она, наигранно надув губки и драматически потянув слова.       Седрик вздохнул и усмехнулся.       — Чего смешного? На мой вопрос отвечать не собираешься?       — Эх, Диана, Диана... — Седрик покачал головой, беря её руку в свои. — Ты прекрасна и не в сравнении с кем-то, а сама по себе. Даже если передо мной сядет сотня или тысяча вейл, ни одна из них не затмит тебя в моих глазах и сердце.       Он нежно поднял её руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Диана почувствовала, как её щеки моментально покрывает румянец. На такой ответ она не нашла слов — весь мир как будто на мгновение исчез, оставив лишь его слова и тепло его прикосновения. Малфой тут же смущённо отвела взгляд в сторону и увидела то, чего боялась больше всего. Ребекка смотрела на неё с осуждающим выражением лица и медленно покачала головой. Эдриан же, казалось, полностью проигнорировал её. Однако даже со спины Диана ясно ощущала исходящее от него недовольство. Этот момент оказался для неё невыносимо тяжёлым, словно ледяная волна накрыла с головой, оставляя лишь чувство вины.       Еда больше не лезла в горло. Диана изо всех сил пыталась улыбаться и поддерживать разговор с Седриком, скрывая своё угнетённое настроение. Однако чувство вины перед друзьями настойчиво напоминало о себе, тяжёлым грузом оседая в душе. Каждый взгляд Седрика, каждый его вопрос казались ей испытанием, которое она должна выдержать, чтобы не выдать свои настоящие чувства.       — Всё в порядке? — внезапно поинтересовался Диггори, наклоняясь чуть ближе.       — Да, а что? — Диана натянуто улыбнулась, стараясь казаться как можно более естественной.       — Просто ты совсем не притронулась к еде и выглядишь... как-то подавленной. Я заметил это ещё минут пять-десять назад, — в голосе Седрика звучала неподдельная забота.       Диана уловила искреннее волнение в его глазах, и это невольно тронуло её. Но в то же время она не могла не признать, что иногда его излишняя наблюдательность оказывалась не совсем к месту. Слизеринка отвела взгляд, сдержанно ответив:       — Всё правда хорошо. Просто задумалась.       Седрик на секунду замер, словно размышляя, стоит ли дальше настаивать, но, к счастью для Дианы, промолчал.       К этому моменту многие тарелки уже опустели, и Дамблдор поднялся из-за стола, жестом пригласив всех последовать его примеру. Одним взмахом волшебной палочки он заставил столы отъехать к стенам, освобождая центр зала. Ещё одно движение — и вдоль правой стены выросла сцена, на которой появились разнообразные инструменты: барабаны, гитары, лютня, виолончель и даже волынка.       Когда все расселись по краям зала, на сцену поднялся ансамбль «Ведуньи», встреченный громкими аплодисментами. Музыканты заняли свои места, приготовившись к выступлению. В ту же секунду погасли и фонарики на столах, и в зале воцарилась приглушённая атмосфера.       Пуффендуец поднялся со своего места и с лёгкой, ободряющей улыбкой протянул руку Диане.       — Пойдём?       Диана огляделась вокруг: участники турнира вместе со своими спутниками тоже начали подниматься и направляться в центр зала, залитый мягким золотистым светом.       Малфой чуть улыбнулась в ответ, сдержанно, но тепло, и вложила свою ладонь в его. Седрик слегка сжал её пальцы, помогая встать. Они двинулись к освещённой середине зала, ощущая на себе десятки взглядов.       Диггори мягко положил одну руку на талию Дианы, от чего по её телу пробежала лёгкая дрожь. Другой рукой он осторожно удерживал её ладонь, стараясь выглядеть уверенно.       — Ты ведь умеешь танцевать? — с лёгкой усмешкой спросила Диана, заметив напряжение, смешанное с волнением на его лице.       — Н-ну да… вроде бы, — пробормотал Седрик, стараясь не встретиться с её взглядом.       Диана приподняла бровь, в её глазах блеснула лукавая искорка.       — Вроде бы? — переспросила она, едва сдерживая смех.       Её забавляла эта неловкость. В этот момент Седрик выглядел таким милым, почти по-детски беспомощным, что у неё невольно возникло желание немного поддразнить его, но не слишком, чтобы не смутить окончательно.       В этот момент первые аккорды мелодии прозвучали в тишине — грустные, но в то же время удивительно нежные. Мягкая мелодия словно растворилась в воздухе, заполняя зал едва уловимыми волнами нежности и грусти. Седрик, крепко удерживая ладонь Дианы, шагнул вперёд, увлекая её за собой. Его движения были осторожными, как будто он боялся разрушить этот хрупкий момент.       Диана плавно скользила, следуя за его шагами. Её платье нежно струилось по полу, мерцая в приглушённом свете. Весь зал будто исчез, оставив их двоих наедине с музыкой. Рука Диггори на её талии была тёплой, обнадёживающей, но в то же время лёгкой, как прикосновение утреннего ветра.       Они двигались в унисон, словно их ритм был продиктован самой мелодией. Взгляд Малфоя иногда поднимался, встречаясь с его глазами, в которых отражалось что-то, что она не могла сразу понять — смесь восхищения, волнения и чего-то более глубокого. Вскоре к танцу присоединились и другие пары.       На мгновение Диана позволила себе забыть обо всём: о взглядах, следивших за ними, о тяжести прошедших дней. Сейчас она чувствовала только тепло его руки и музыку, тихо рассказывающую свою историю. Малфой, погружённая в мелодию и тепло рук Седрика, постепенно расслабилась. Его уверенные движения и мягкая улыбка словно убаюкивали её тревоги. В какой-то момент, почти невольно, она опустила голову ему на грудь, ощущая спокойное биение его сердца. Это касание оказалось неожиданно утешительным, и ей показалось, что весь мир на миг замер.       Однако этот хрупкий момент был разрушен внезапной тенью, мелькнувшей на периферии её зрения. Подняв взгляд, Диана встретилась глазами с Эдрианом, стоявшим у края зала. Его тяжёлый взгляд, полный отчаяния и будто бы сдерживаемой боли, прошёл по её душе ледяной волной. Он смотрел на неё так, будто она предала его. Прежде чем она успела хоть как-то отреагировать, Эдриан резко отвернулся и быстрыми шагами направился к выходу.       За ним тут же последовала Ребекка. На мгновение их взгляды пересеклись, и Диана почувствовала, как её словно пронзило укоризненное выражение подруги. Ребекка не сказала ни слова, но в её глазах было всё — разочарование, осуждение и что-то ещё неуловимое.       Малфой застыла, её мысли смешались, оставляя только недоумение и нарастающую тревогу. Что произошло? Но ответа не было.       Музыка сменилась на более энергичную, бодрые аккорды разлились по залу, поднимая настроение танцующих. Седрик, уловив её замешательство, слегка наклонился и мягко улыбнулся:       — Всё хорошо?       Его голос и забота помогли Диане немного отвлечься. Она вновь сосредоточилась на танце, стараясь подстроиться под ритм и движения партнёра. Однако тревога не отпускала. Время от времени её взгляд скользил по залу в поисках друзей, но их нигде не было видно. Это странное отсутствие тяжело оседало в груди, периодически отвлекая её от танца. Даже в окружении света, музыки и улыбок Диана чувствовала, что что-то пошло не так.

***

      Тёмные коридоры Хогвартса были залиты только тусклым светом факелов, отбрасывавших на стены дрожащие тени. Ребекка, стараясь не терять равновесия на каблуках, быстрыми шагами пересекала мрачные переходы. Гулкие звуки её шагов эхом разносились по каменным сводам, смешиваясь с её учащённым дыханием. В воздухе стояла прохлада, пронизывающая до костей, но Ребекке было всё равно — ей нужно было найти друга.       Наконец она увидела его. Эдриан сидел на узкой, полутёмной лестнице, ведущей в подземелье. Его локти покоились на коленях, голова была опущена, а плечи слегка сгорблены. Этот силуэт, полный безмолвного отчаяния, заставил Ребекку замедлить шаг. Она тяжело вздохнула, приглаживая ладонью волосы, и, стараясь не издавать лишних звуков, подошла ближе. Сев рядом, она осторожно оглядела его. Парень даже не поднял головы, будто её присутствие было для него чем-то незначительным. Тишина между ними тянулась, как натянутая струна, которую никто не решался тронуть.       Наконец через несколько минут молчания Эдриан тихо сказал, не отрывая взгляда от пола:       — Прости, что испортил тебе вечер. Ты ведь так его ждала.       Его голос был тихим, почти шёпотом, и в нём звучало искреннее сожаление. Ребекка замерла, её сердце болезненно сжалось от этих слов. Вместо ответа она лишь мягко коснулась его плеча.       — Ничего страшного, — тихо ответила рыжеволосая, её рука мягко скользнула с его плеча к спине. — Объясни мне всё, — прошептала она, и её голос отозвался тихим эхом от каменных стен.       — Это не то, что можно объяснить. Да и нечего объяснять, — горько усмехнулся Эдриан, даже не подняв головы.       — Всё можно объяснить, Эд. Просто не всем, — мягко возразила она, ощущая, как его боль словно отзывается в её сердце.       Её взгляд стал теплее, но в нём мелькнула едва заметная печаль. Она чуть наклонилась к нему, добавляя:       — Хотя, знаешь, ты прав. Здесь действительно нечего объяснять, потому что я уже знаю, что тебя гложет.       Эдриан наконец поднял глаза и встретился с её взглядом. В них плескалась боль и горечь, как если бы слова Ребекки разрушили последнюю преграду. На несколько секунд он задержал её взгляд, но затем снова опустил голову, плотно сжав челюсти. Его кулаки напряглись, как будто он пытался сдержать не только слова, но и саму бурю эмоций внутри себя.       Ребекка не отводила глаз.       — Ни огонь, ни уголь не горят так жарко, как тайная любовь, о которой никто не знает, — почти шёпотом произнесла Эйвери, мягко проводя рукой по спине друга. — Ты думаешь, я никогда не замечала, как ты на неё смотришь?       С губ рыжеволосой сорвался короткий смешок, но в нем не было веселья — только лёгкая грусть.       — Скорее всего и Диана замечала. Но, возможно, она решила делать вид, что не замечает, чтобы сохранить вашу дружбу. — Эйвери говорила тихо, её голос был мягким, но проникающим, как тень, которая незаметно окутывает. Она замолчала, подбирая слова, чтобы не ранить ещё сильнее.       Эдриан не ответил. Он сидел, опустив голову, словно каменная статуя, в которой, казалось, уже не осталось души. Только боль, давно укоренившаяся в нём, продолжала терзать его сердце. Каждое слово подруги была как капля, падающая на раскалённый металл, и он чувствовал, как всё внутри его затягивает, сжимает. Но он не мог показать свою слабость. Слишком долго он прятал свои чувства за маской безразличия, и теперь эта привычка стала для него второй кожей. Вместо ответа он лишь закрыл глаза, словно пытаясь на мгновение уйти в себя, где его боль была хоть чуть-чуть тише.       — Я не хотел, — внезапно произнёс Эдриан, его голос дрожал, словно он пытался удержать в себе что-то невыносимо тяжёлое. — Я правда надеялся, что это ненадолго. Что со временем пройдёт.       Парень замолчал, как будто слова были слишком тяжёлыми для того, чтобы произнести их вслух. В его груди словно что-то оборвалось, и он чувствовал, как слёзы, которые он так старался сдержать, подступают к горлу. Его руки начали заметно дрожать. Стиснув их в кулаки так сильно, что костяшки побелели, Эдриан попытался взять себя в руки, но это не помогало. Он зажмурил глаза, отчаянно стараясь удержать эмоции, которые всё равно рвались наружу, напоминая о том, что их уже невозможно подавить.       Он не хотел этого. Не хотел показывать слабость, не хотел, чтобы кто-то увидел, как сильно его ломает. Но слеза, которую он так старательно сдерживал, всё-таки прорвалась и скатилась по его щеке. Он быстро провёл по лицу рукой, словно надеясь, что Ребекка этого не заметила. Но боль, сжимающая грудь, была слишком сильной, чтобы скрыть её полностью.       Его дыхание стало неровным. Он сгорбился ещё больше, пытаясь спрятаться от собственных чувств, от их силы, которая разрывала его изнутри.       Ребекка придвинулась ближе и осторожно обняла Эдриана, словно боялась ещё больше ранить его.       — Ну-ну, всё хорошо. Это нормально — плакать, — прошептала она, её голос был мягким, но уверенным.       Она легко похлопала его по спине, надеясь, что прикосновения принесут хоть немного утешения. Но, глядя на своего друга, всегда казавшегося таким сильным, волевым, способным справиться с любыми испытаниями, Эйвери чувствовала, как её собственное сердце болезненно сжимается.       Эдриан, сидящий перед ней в таком беспомощном состоянии, казался чужим. Его боль была ощутима, почти осязаема, как будто окутывала их обоих. И хотя она старалась держать себя в руках, её глаза предательски заблестели. Сдерживая собственные слёзы, Ребекка крепче обняла его, молча обещая, что не оставит его одного в этой буре чувств.       — Я столько раз молил небеса, чтобы они не заставляли моё сердце желать того, что мне не принадлежит, — проговорил Эдриан надломленным голосом, его слова прозвучали как тихая мольба.       Ребекка тихо вздохнула. Она наклонилась ближе, чтобы он слышал её каждое слово.       — Если тебе больно, значит, это настоящая и искренняя любовь, — прошептала она, её голос был мягким. — Просто подожди немного. Ведь даже цветы прорастают сквозь бетонные стены.       Она осторожно коснулась его руки, добавляя с тихой уверенностью:       — Ты должен гордиться, что умеешь любить. Это редкий дар. И даже если сейчас кажется, что всё бессмысленно, держи голову выше. Человек, в чьём сердце всё ещё есть любовь, никогда не пропадёт и не утонет во мраке.       Её слова прозвучали как тихий маяк в тёмной ночи. Эдриан долго молчал, но в глубине его глаз что-то изменилось, как будто в них появилась искра надежды, едва уловимая, но всё же живая.       — Вот бы мы снова могли стать наивными первокурсниками без забот, — тихо посмеявшись, Эдриан поднял голову и шмыгнул носом. Его глаза были чуть покрасневшими, но на губах появилась слабая, но тёплая улыбка. — Радоваться зиме, снегу, ждать рождественскую ночь и ни о чём не грустить.       Ребекка тихонько рассмеялась, её смех прозвучал как тихий колокольчик в тишине коридора.       — Было бы славно, — согласилась она, посмотрев на друга.       Между ними воцарилась лёгкая тишина, но она уже не была тяжёлой. Оба на мгновение словно вернулись в прошлое, вспоминая те времена, когда всё казалось проще, а будущее — беззаботным и светлым.

***

      Бал подошел к концу, и все начали направляться в холл, обсуждая вечерние события и наполняясь предвкушением. Звуки музыки стихли, и в воздухе оставалось лишь эхо танцев, пока светлые фигуры двигались в сторону выхода. Воздух в холле казался таким свежым после душного, переполненного людьми Большого зала. Многие были утомлены, но никто не спешил покидать этот магический момент, словно не желая расставаться с атмосферой праздника. Речи становились тише, все студенты разбрелись по своим гостиным.       — Ноги болят? — с беспокойством спросил Седрик, когда Диана оступилась. Он успел подхватить её, и она сохранила равновесие.       — Да, кажется, туфли натёрли, — ответила девушка, слегка прихрамывая от боли в ступнях.       — Хочешь, до самой гостиной Слизерина на руках донесу? — с игривой улыбкой предложил Диггори. Диана фыркнула, мельком взглянув на него.       — Ещё чего.       — Я серьёзно! — отозвался Седрик с лёгким вызовом в голосе, не убирая руки.       Седрик и Диана шли в направлении гостиной Слизерина, когда парень внезапно остановился.       — Подожди немного, мне нужно кое-что сделать, — быстро проговорил пуффендуец и, не дожидаясь ответа, бросился к мраморной лестнице.       Диана проводила его взглядом, чуть приподняв бровь. Седрик тем временем окликнул Поттера, который поднимался по лестнице. Их голоса до неё почти не долетали. Впрочем, ей и не нужно было слушать. Диана прекрасно знала, о чём идёт речь: Диггори собирался поделиться с гриффиндорцем подсказкой, как разгадать тайну яйца.       Она недовольно вздохнула и скрестила руки на груди, оставаясь на месте. Ждать пришлось недолго, и Седрик вернулся, сияя как солнце, и протянул ей руку.       — Прости за ожидание, — сказал он с виноватой, но лучезарной улыбкой. — Идём?       Диана осторожно открыла дверь и переступила порог. Комната утопала в кромешной тьме, и Диана на мгновение замерла, позволяя глазам привыкнуть к отсутствию света. Привыкнув к темноте, Диана обвела взглядом едва различимые очертания мебели и остановилась на кровати Ребекки. Та лежала, плотно укутавшись одеялом, лишь макушка виднелась из-под него.       — Ребекка, ты спишь? — прошептала Диана, стараясь говорить как можно тише.       Ответа не последовало. Тишину нарушал только мерный шум дыхания. Сделав несколько шагов, первым делом блондинка сняла каблуки, которые с облегчением поставила у подножия кровати. Стараясь не шуметь, она быстро переоделась и, расчесав свои локоны, она наконец позволила себе рухнуть на кровать. Тепло мягкого покрывала обволокло её, и, не успев подумать ни о чём важном, Диана сразу погрузилась в глубокий сон. Сон навалился мгновенно, и вскоре её дыхание стало таким же ровным и спокойным, как журчание Чёрного Озера за стенами слизеринской гостиной.