Мир, в котором меня нет

      – Почему ты здесь?       – Нельзя?       – Можно, но странно видеть тебя здесь, – Кора осторожно выглянула из-за своего укрытия.       У неё не было глаз, лишь бесконечная мгла, хранящая множество тайн. Стоило забыться, как могло погрузить в истинную червоточину, пускай и не целиком. Ведь только малые объекты могли поместится там. Но насколько огромно пространство, сокрытое глубоко внутри её небольшой головы, оставалось загадкой даже для самой владелицы. Однако она не стеснялась использовать его как личное хранилище своих побрякушек.       Черные волосы спадали на плечи и совсем не выделялись на тёмной кофте. Она осторожно касалась пальцами холодной коры, словно боясь повредить столь нежную кожу серого оттенка. Кора могла бы слиться с окружением, так гармонично вписывалась в общий антураж зимнего пейзажа, стоя на распутье вечно белого снега и мрачных деревьев. А мир вокруг охотно прятал её до сей поры от нежелательного внимания.       Фреш усмехнулся.       – Настолько странно?       – Не особо, – малышка отвела взгляд в сторону, где совсем недавно был создан портал, о чём свидетельствовало лишь мягкое смещение головы. – О чём говорили?       – О самом интересном и жутко скучном.       – Так бывает? – неспешно выйдя из-за дерева, она двинулась в сторону друга.       Ступни слегка проваливались в рыхлый снег, не позволяя уйти на глубину и оставить явный след. Казалось, она совсем ничего не весит, да только тихий хруст всё же раздавался под ногами, не позволяя обмануться в нереальности её существования.       Фреш вытащил одну кисть из кармана и сжал в кулак, протягивая ей.       – Бывает, Корица. Давно следишь? – она легонько улыбнулась и стукнулась кулачками в знак приветствия.       – Нет. Что-то про «массовость» было, когда я пришла, – несколько серьёзно нахмурилась. – Не стоит изводить ребят. Им и так тяжело.       – Разве я изводил? – Фреш с наигранной обидой приложил кисть к груди, продолжая спокойно улыбаться.       – Странные это дела… – продолжила, не обратив внимание на реплику. – Кто-то с другого Блока… Хотела бы я помочь, но ничего не вижу, как бы не старалась.       – Корица, – он убрал кисть обратно в карман и качнул черепом, приглашая малышку на прогулку по заснеженной тропе. Она послушно последовала за ним. – Вспомни Эррора? Он не имеет никакой власти над ошибкой. Как, к слову, и все остальные. Вполне возможно, тебя стороной это не обошло.       – И всё равно. Я само пространство и время, эти миры всегда были для меня открыты. А теперь здесь так… неуютно, – она опустила плечи.       Фреш наклонился вперёд, вглядываясь в лицо и ища причину всем её волнениям. Да только виднелась лишь одна спокойная серьёзность, едва отличимая от прочих выражений. Она уже и забыла, что вообще означает чувствовать нечто помимо пустоты. Какого это сопереживать, бояться или искренне смеяться? И волнение являлось столь же не присущей ей роскошью, как и простые обыденности, по типу осязания и обоняния. И даже воспоминания потеряли всякий вкус, оставив её с фантомной дырой внутри.       Единственным оплотом, позволявшим ощущать себя некогда живым ребёнком, являлась забота. Обычная забота, какая она и есть в своей сути. Если кто-то взаправду дарил подобное к ней отношение, оно приобретало самую невероятную ценность, к чему имелась возможность прикоснуться и получить слабое удовлетворение. Это подобно глотку воздуха после короткой нехватки; будоражило сознание, омывало резко, незаметно тревожило что-то внутри. Не уносило за собой, подобно громкому удушью, но влекло и заставляло желать большего. Само это ощущение собственной нужности приносило облегчение пустому сердцу, давно позабывшему всё остальное.       И пускай она уже давно не ребёнок, и вовсе не живая. От былого осталось тело – напоминание собственной ошибки. Но монстры всё равно продолжали обращаться к ней мягко, словно она не почти что ровня по возрасту, а куда младше их. И ей это нравилось.       Фреш был таким же пустым. Его нарочитая улыбка не более чем способ скрыть скрывающееся под очками равнодушие. И если многих это пугало, то она видела в этом поддержку. Пустые и бесчувственные, не имеющие возможности погрузиться в собственные печали и радости, казались друг другу родными. Только вот монстр ощущал эмоции других существ, окружавших его. И всё благодаря своей скрытой особенности, о виде которой вспоминать никому не хотелось. Даже Кора не наблюдала её лично. Друг не позволял. Считал это излишним любопытством. А настаивать желания не возникало.       Но особенность позволяла улавливать их – мягкие вуали, преисполненные разнообразием вкусов. Они обволакивали души монстров и людей, обнажая любую перемену настроения; Фреш умел довольно легко считывать по ним даже мельчайшие изменения, независимо от добавленных цветов, перемены узора или смены самой пряжи, – для него нет загадок в эмоциях посторонних.       Но с Корой всё сложнее. От неё осталась лишь эта тончайшая нить от прежней вуали, да и та была довольной пресной. И определить нахождение малышки выходило лишь наедине. Ведь прочие живые существа мгновенно перекрывали пресность более контрастными узорами. Что и произошло совсем недавно.       Была и одна забава, исключительно для них двоих: выяснять, кто более бессмысленный. И они не пытались оспорить важность своего существования, нет, они хотели убедиться, что более бессмысленны, чем их оппонент. Однако у Фреша всегда был весомый аргумент, – у него нет никакого дела, в отличие от малышки. Его существование сводилось исключительно прихотью Создателей, а также проблемностью собственной смерти. Ведь он мог потерять тело и остаться в живых. И всё из-за той же особенности. А малышка олицетворяла само время, и её важность являлась очевидной и сомнительной одновременно.       Из-за своего происхождения к Коре первое время обращались в нейтральной форме – «они». Стала обезличенной, как в вечное наказание за глупое упрямство при жизни; главная полезность сводилась к тихой прогулке в вечной пустоте и смене дня и ночи. Как это происходит? – не мог объяснить даже Эррор. Она просто частичка каждой реальности, никчёмный фрагмент, без которого жизнь возможна в привычном темпе. Кора нужна и не нужна одновременно, и это очередная кара за комплекс героя в своей истории.       Столь жестокую судьбу погибшему ребёнку смягчать никто не намеревался. Сюжет истории неотъемлем, менять концепт нет возможности и права. И эту вечность ей придётся пройти, пока неизвестность всё же не приберёт её в свои тёплые ладони. Но послабление всё же случилось: обращение стало как к заблудшей малышке, а не безликой сущности. Дальше подтянулись и дружелюбие, и некий трепет к вечному ребёнку от свободных монстров.       Фреш смог привязаться к ней первый. Вместе они искали ответы на многие вопросы. И после бессмысленности второй любимой темой, как бы иронично не звучало, был поиск смысла наполнения самих себя. Но всё сводилось к одному – «просто хочется», вот и всё. И если Коре удавалось найти покой даже в слабом проявлении заботы, то ему требовалась чья-то вуаль, способная хотя бы на время как можно плотнее накрыть царившую внутри пустоту.       Фреш усмехнулся и взъерошил ей волосы, на что она не сразу обратила внимание. Но стоило паре локонов упасть на лоб, как она подняла взгляд.       – Не стоит об этом думать столь серьёзно.       – Но ты ведь думаешь.       – Нет, – дёрнул плечами и поправил кепку свободной рукой. – Я избавляюсь от глупой скуки. Не более того, – и прошёл дальше, сцепив кисти над черепом, будто делая разминку, и оставив Кору на секунды побыть в собственных размышлениях.       – Ты странный, – он фальшиво хохотнул и обернулся.       – Ты тоже, малыш, – она улыбнулась и вновь поравнялась с ним, поймав ощущение мягкой заботы, которой так не хватало в этот чудно́й день.              

***

      

      Обычное утро постучалось в окно, впуская дразнящий свет в комнату.       По пробуждению Инк сразу приподнялся с кровати и вгляделся в стену перед собой. Бедное на обстановку пространство равнодушно наблюдало за творцом, взор огней которого понемногу приобретал ясность, загораясь белым пламенем всё сильнее.       Его спальня нарочно была столь голой по сравнению с домом.       Проведя некоторое время в подобном положении, Инк убрал одеяло в сторону и скинул ноги с кровати. С рядом стоящего столика взял блокнот, открыл и погрузился в чтение. Он плавно прошёл по толсто выведенным буквам, которые иногда нелепо подскакивали или писались излишне криво. Ах, да! – это черкалось на ходу, и результат был соответствующим. Впрочем, чтению это не мешало. И он быстро покончил с данным занятием, не забыв сделать заметку: «Заточи карандаш».       Обыденная потребность, не более.       Как смог, разравнял одежду на себе: белую футболку и широкие штаны. Взял с одиноко стоящего стула пояс с красками, дабы привычно бросить на диване. Спустился вниз на все необходимые водные процедуры.       Кухня неприятно встретила владельца тем же утренним светом, что навязчиво отражался от прочих поверхностей, ослепляя ещё дремлющие кости.       Хотелось заварить чая да найти что-нибудь съестное. Вчера он воссоздал из краски аппетитный омлет с какой-то сладкой начинкой, то ли яблоками, то ли тыквой. В подробности несильно вдавался, выглядело привлекательно и рисовалось быстро. Готовить он обычным путём не умел, да и это казалось ненужным умением.       Пока закипал чайник, Инк смотрел в стену. Опёрся кистями об гладкую столешницу и ждал. Не считал секунды, не постукивал ногой, не метал взгляд по объектам, – плитка искажала его отражение, на которое он также не смотрел. Просто ждал, когда раздастся заветный щелчок, позволивший бы оттолкнуться и продолжить что-то делать. Скука гложила изнутри. Можно было выпить краску и в одночасье повеселеть, это просто, но так не хотелось. Спокойствие без вечного прилива вдохновения и словно прилипшей улыбки к облику та крошечка воли, своеобразный отдых, которые он стремился себе позволять по утрам.       Закономерный щелчок позволил заварить чёрный чай. Горьковатый, с щепоткой сахара и очень горячий завлекал ароматом. Он обхватил кистью громоздкую кружку и, слегка придерживая краешек почти что кончиками фаланг с другой стороны, сделал глоток. Обжигал до боли язык. Но это встретилось только лёгкой хмуростью, растворившейся вместе со следующим глотком.       Впрочем, всё равно было и на прибывшего знакомого. Как и на раздражение, пропитавшее некогда уютную кухню.       – Продолжай делать вид, что меня здесь нет, и я разнесу тебе дом.       – Тебе кажется. Меня нет дома.       – Да что ты говоришь, – Эррор сложил руки на груди, ожидая хоть каких-то ответных действий. Но тот упорно продолжал распивать чай так, словно окружения не существовало. – Разговор есть.       – Сразу к делу. Опять, – Инк равнодушно встретился с ним взглядами. Но даже так и крохи интереса в белых огоньках не промелькнуло. – Слушаю.       Цокнув, Эррор щёлкнул фалангами. Пояс с краской, оставленный на диване, объяло синим пламенем, поднимая над поверхностью. С небрежностью швырнул во владельца, что ловко изловил его в полёте. Явное нежелание и толика отвращения принимать краску промелькнули на лице, но Инк всё же отставил кружку и скользнул кистью по флаконам, взял привычный жёлтый и немного смешал его с оранжевым для пущей заинтересованности в предстоящей беседе. Спустя пару секунд белые огни сменились на фигуры, олицетворяя приобретённые эмоции, а улыбка сама собой растянулась на лице.       – Добрейшего тебе утречка, Эррор! – и развернулся, распахивая дверцу шкафчика. – Что-то ты сегодня совсем рановато. Хочешь чаю? Ой, и сколько сейчас времени?       – Уже день, придурок, – как-то совсем незлобно шикнул Эррор и встретил удивлённый возглас с лёгкой смешинкой.       – У нас с тобой совсем разное понимание времени, Оши, – и похлопал в кисти пару раз; свет солнца изменил свой оттенок, став более полуденным. – Ладно. Я весь во внимании! Что же тебе там такого удалось узнать, что ты даже…       – Это человек.       – … не дал мне выпить чаю, – Инк не сразу понял смысл сказанных слов, решив окончить речь. А затем удивлённо взглянул на него. – Человек?       – Да. Я ещё раз… – тяжело вздохнул и наклонил голову, что до странного дёрнулась резче, чем даже он сам ожидал, вынудив на секунду замешкаться. – Ещё раз наведался в ту реальность. Есть причины думать, что кто-то пытался сбросить прогресс сюжета.       – Интересное заявление. Что ж, я весь во внимании! – излишне бурно воскликнул Инк с ярко горящими огнями. Краска ещё не до конца стабилизировалась в недавно пробудившемся монстре, отчего происходили такие всплески. Однако в мыслях он старался быть куда серьёзнее, внимательно наблюдая и вникая в слова знакомого, что напротив никак не отреагировал на его слова.       – Вселенная не имеет такой функции, как «сброс прогресса». А даже если бы имела, тот, кто запросил «сброс», не соотносится с ней в кодовом плане. Другая… Другое построение истокового кода. Она не смогла бы в целом обработать запрос человека. Но по причине отличия кода она обращается в ту Систему, откуда эта ошибка и пришла, то есть в другой Блок, в попытках удовлетворить заданное требование и совершить «сброс». Но Система помочь с задачей не может, ведь вселенная ей не принадлежит. И пока эта ошибка главенствует в реальности и перекрывает всё прочее, доступ к ней нам будет закрыт.       – Кстати! Я вчера тоже кое-куда наведался, – отставил кружку на столешницу, – В «Центре вдохновения» нет такой проблемы, как у тебя. Вселенная висит себе вполне обычно, без капли отличий.       – Изменение только в коде… Цельная составляющая не задета, лишь перекрыта, что только подтверждает мои слова. Проблема в несоответствии кода.       – Значит, – решил подытожить Инк, – ошибку может исправить только… Эррор с другого Блока? – и задумчиво приложил кисть к подбородку, будто говоря сам с собой.       – Хм, – художник заинтересованно вернул взгляд на нахмурившегося знакомого. – Ничего не могу сказать на счёт этого, – и вдруг раздражённо усмехнулся. – Опыта как-то не было, знаешь ли.       – Ну да, как-то не было, – и легко засмеялся, неловко потирая череп. – Если это и вправду так, как ты говоришь, даже не представляю, как это можно будет решить… Бывало ли объединение Блоков когда-нибудь? По этому поводу я постараюсь уточнить у Создателей. Думаю, они нам подскажут, – развернулся, решив всё же заварить ещё одну порцию чая. Правда, как Эррор любил, он не помнил, отчего старался делать это максимально открыто его взору, дабы тот сумел направить в случае неверных махинаций. – Почему нет доступа, вроде, разобрались. Но почему именно «сброс»? Да и человек? Они ведь не могут ходить через миры. Ну, кроме таких, как Кора, конечно.       Люди могли править целыми вселенными, управляя течением времени и изменяя ход истории по своему усмотрению, если не были ограничены в сюжетные рамки и имели сознание. Однако эти возможности заканчивались там же, где начинались границы других измерений. Да и выйти за пределы собственного не являлось достижимым без чьей-то помощи, ведь по изначальному канону не имели возможности перемещения через пространства, самой способности к телепортации. И только альтернативы Фриск в виде Коры имели к такому доступ, но в тот же момент они теряли власть для управлением миром, как обычные люди. Отчего и возник закономерный вопрос у творца на услышанное.       – Помнишь, как выглядит ошибка? – Инк задумался, воссоздавая в памяти облик реальности. Благо, воспоминания были свежими. Наливая во вторую кружку кипяток, утвердительно кивнул.       – Помню. Там ещё реальность будто зависла. А ещё там всё замерло и…       – Верно, – вновь послышался тяжёлый выдох. Инк через плечо оглянулся и всмотрелся в знакомого, который, впрочем, этого не заметил, погасив огни и поддерживающего собственный череп с помощью пары фаланг, словно тот был неимоверно тяжёлым для него. Он продолжил. – Когда человек совершает «сброс», вселенная как раз-таки должна остановиться, «замереть». Это довольно незаметно. И даже ощущается… не знаю, физически? Как… блядь, ты и сам знаешь, – «будто что-то едва-ощутимо тебя обволакивает» подумал про себя Инк, продолжая слушать. – Так вот именно это и есть своеобразная волна. Волна «сброса», если будет понятнее. Именно её мы и видели в той реальности, – вновь сложил руки на груди и смотрел перед собой. – Я наблюдал в паре миров, как это происходит. Скорее всего, Система этими волнами пытается сбросить прогресс, согласно команде человека, но вселенная не понимает и не может это организовать по тем причинам, что я уже говорил: другой код и неизвестная ей команда. Отчего волны просто остановили, как могли, реальность и повторяются из раза в раз, в попытках исполнить поручение.       – А ты прям… тщательно всё изучил, как погляжу, – и весело усмехнулся, прокручивая сказанное в черепе. – Значит, наш нарушитель – человек. Но вот откуда способность к телепорту? – Эррор лишь слабо дёрнул плечом, обозначая своё незнание или нежелание делиться ещё недостаточно окрепшими теориями. – Ну ладно. Может, просто новая версия появилась с подобными способностями…       – Потом разберёмся. Сейчас другие задачи есть.       – Эррор? – вдруг обратился Инк и серьёзно взглянул на своего знакомого, продолжая сохранять весёлую улыбку. – А ты этим… всю ночь занимался? – и вдруг встрепенулся и замахал перед собой руками, будто прогоняя сказанную нелепицу. – То есть, у тебя же там нет времени. Хотя ты в других мирах находился?.. В общем, неважно. Я не про то! – угомонился, с сочувствием взглянув в помрачневшие от суеты огни. – Ты совсем не спал сегодня?       – Какая разница? – раздражённо цокнул, с искренним непониманием данного вопроса.       – Ну, просто…       – Не «просто». Нечего тратить время на хуйню, – перебил его, нервно складывая руки на груди; шумный вдох невольно ворвался под рёбра, тяжестью отдаваясь внутри. Такое относительное спокойствие беспокоило Инка лишь больше. Будто сил на ругань тратить не хотелось.       – Может всё-таки!..       – Нет, – вновь оборвал попытку Эррор и отвёл взгляд в окно, словно ставя окончательную точку в разговоре. Свет был раздражающим, неприятно колол уголки глазниц, изрядно уставших от нахлынувших дел. А дальше – за стеклом – была бескрайняя пустота. Инк воссоздавал лишь облик солнца, который подобно лампе менял освещение и перемещался по «потолку», а ночь наступала с окрасом пустоты в тёмные тона, или голубые в случае дня. Вдруг Эррор произнёс. – Зачем ты ходил в Центр вдохновения?        Инк на секунду опешил, глупо смотря на знакомого. А затем слабо пожал плечами и обернулся обратно к столешнице, возвращаясь к подготовке завтрака.       – Отправлял запрос Создателям. Думаю, с подобной ошибкой стоит обратиться к более опытным и давним Авторам, а они редко посещают наш Блок. Так что… решил поторопить их с визитом к нам.       – И когда будут?       – Кто знает? – дёрнул плечом. – Надеюсь, что скоро. Тут ещё вопрос, когда они заметят обращение, да и им нужно выделить время для этого…       – И не факт, что они что-то знают, – шепнул себе под носовую кость.       Эррор сильно сомневался в возможности Авторов решить данную задачу или подтолкнуть к нужным действиям. В конце концов, лучше него в коде всё равно никто не разбирается. Однако считаться всё же стоило, тем более власти в связи между Блоками у тех поболее будет, но насколько это поможет – уже другой вопрос.       Перевёл огни на Инка. Тот всматривался в распахнутый шкаф, задумчиво приставив краешек кружки к подбородку. Весьма разнообразный выбор различных вкусностей от обычного хрустящего печенья до сладких конфет и твёрдых леденцов покоились на полке. Бардак, конечно, у художника был в костях с самого начала существования, и принадлежности на полке не стали исключением. А общий относительный порядок, пускай и захламлённый чем попало, сохранялся лишь из прихоти самой краски, казавшейся аккуратнее самого творца.       Инк так ничего и не взял, да и казалось, смотрел туда лишь по случайности. А как отошёл от некоего транса, захлопнул дверцы.       – Кстати… на счёт вчерашнего, – вновь подал голос Эррор и говорил отстранённым и нейтральным тоном, словно слова вспомнились случайно, как и сама задумка новой темы разговора.       – М-м? Что-то ещё удалось выяснить? – и улыбнулся, вилкой отрывая кусочек омлета. Всё же он оказался с тыквой, был сладким и пряным, а ещё немного липким. Художник поднял тарелку с едой и развернулся, опираясь копчиком о край столешницы, готовясь к новым сведениям.       – Ты прав, – Инк недоумённо нахмурился, но кивнул, будто понимая, про что говорит знакомый. А тот, словно подбирая необходимые фрагменты пазла, продолжил. – Если кто и виноват, то это точно идиоты из другого Блока. Ты никак бы не повлиял на ситуацию. Ну… как и я, собственно, – повёл плечом, а лицо его сделалось на миг злым и нервным. Стиснул зубы, как делая невероятное усилие над собой, а затем в огнях слабо загорелась искра решимости, физически ощутимая через прямой взгляд, коим одарил Инка в этот момент. – Извини, – художник замер, невольно прикусывая вилку в раздумьях и отставляя тарелку, пока Эррор говорил. – Не к чему эти обвинения, пока мы не разберёмся в ситуации окончательно. Так что постараемся обойтись без… подобных… сцен? В общем, сейчас стоит…       – По-по-подожди! – вдруг встрепенулся Инк и взмахнул рукой, стараясь всеми силами прервать знакомого, пока он совсем не потерял смысл всех сказанных слов. И, когда Эррор одарил его хмурым взглядом, художник припустил плечи, осторожно проговаривая. – Про что ты говоришь?       Повисло молчание. Звук часов, доносимый с коридора, оглушающе отбивал каждую секунду разрастающегося непонимания. Атмосфера приобретала всё более мрачные оттенки. Чем дольше сохранял тишину Эррор, тем сильнее Инк чувствовал напряжение; он уже пытался стать даже физически меньше, лишь бы не выносить столь холодного взора. Чужое разочарование вонзилось в рёбра и неприятно въелось в сознание, не найдя пристанище в пустой груди. Сожаление, что решил задать столь отвратительный вопрос, едкой слизью переплелось с прочими мыслями, поглощая их и скрывая за толстой пеленой.       – Кхм, Эррор? – решил всё же начать Инк, аккуратно подбирая слова. – Возможно, я просто запамятовал немного… Если бы ты мне «чуть-чуть» напомнил… Во сколько это было? Или в какой момент? Или… Нет! Я могу попозже всё пересмотреть! – старался подобрать наиболее хороший вариант для них двоих. Он не мог ещё и сдержать глупую улыбку из-за краски, отчего могло казаться, что всё это не более чем издёвка над Эррором, истинное отношение которого оставалось загадкой. Но Инк искренне не мог понять, о чём велась речь. В записях точно ничего нет, а в черепе до нелепости пусто.       Быть может, он просто не записал?       – Ясно, – коротко проговорил Эррор, незаметно сжимая рукав. – И почему я не удивлён?       – Извини, мне правда…       – Плевать.       Спокойствие, с которым он произносил слова, ударяло сильнее крика в приступе злости и кромсало изнутри, под коркой, сотней самых тонких иголок. Не имея более причин оставаться, Эррор резко отпрянул от стены и прошёл в гостиную, даже не одарив взглядом нерадивого знакомого. Словно тот был пустым местом. Тем, на кого тратить даже секунду времени, казалось непростительным расточительством.       Инк беспомощно выдохнул, а последующий щелчок ознаменовал нагрянувшее одиночество в доме. Собаки вгрызлись в кости от понимания собственного провала. Очередного. Он достал блокнот. Прошёлся взглядом по исписанным строчкам. Нет, даже намёка не имелось хоть на какой-то разлад в отношениях. Не записал. Он пытался прокрутить в черепе события вчерашнего дня, но чётко вспоминалось лишь записанное, прочие же детали потерялись в задворках памяти и лишь обрывками как затёртая годами плёнка с редкими прорезями проносились перед огнями. Но этого явно оказалось недостаточно.       Инк простил легко, возможно, даже в тот же момент, как случилась потерянная ссора. Воспоминание о ней явно неприятно кололо, помнить о нём не хотелось. И Инка со вчера он мог винить лишь в подставе его сегодняшнего, а не в потере фрагмента из жизни.       Он провёл фалангой по всей длине карандаша, погрузившись в раздумья. А взгляд невольно метнулся к оставленной кружке чая, предназначенной его знакомому. Инк уже и запамятовал из-за всей этой беседы, что вообще его делал. И только ненавязчивая мысль посетила его, как краска легко переняла на себя всё внимание, мгновенно вселяя весёлый и простодушный настрой. А огни невольно метнулись в сторону приятного – поджидавшего завтрака, дурманящего голодный разум пряным ароматом. Противиться не хотелось.       Весело хохотнув, захлопнул блокнот и отложил на столешницу. Вылив из кружки знакомого содержимое в раковину, Инк вернулся к своей утренней рутине, не желая портить начало дня никому не нужными сожалениями.       Эррор же продолжил исследование реальностей, пытаясь найти отпечатки человеческого присутствия. Гонения за мнимой неизвестностью стали казаться более-менее осмысленными; теперь хоть было представление, за кем охота всё-таки ведётся. Но оставшиеся без ответа вопросы всё ещё не позволяли вздохнуть спокойно.       Он не стал ожидать остальных. Ему одному всё равно придётся работать дольше, отчего был смысл начать пораньше. Благо, у них с Инком высокий лимит магии в отличие от других монстров. Да, усталость влияла на него, внедряла безучастное отношение ко всему и глушила въевшееся в кости недовольство. Но тело держалось, магия спокойно сохраняла его в тонусе. Единственное жаль, что паршивое настроение поддавить не в состоянии.       Сменялись реальности одна за другой. Локации разнились цветами и совсем не откладывались в памяти. Много их было или мало, – сложно сказать, всё смешалось в безобразную кучу, в которой важна лишь одному ему известная «правильность» обломков, без лишних элементов и всякой грязи. Но не покидала противная уверенность, что на вряд ли аномалия попадётся подобным образом.       Как давно в целом возникла проблемная вселенная? Она никогда не требовала к себе пристального внимания; Создатель выполнял работу кропотливо, сам код не давал возможности монстрам сломать собственную реальность. Потому никто её лишний раз не трогал, необходимости не возникало. Если бы не Дрим, кто знает, сколько бы она просуществовала в тени со своей ошибкой?       И это не давало покоя. Вдруг проблема существует в Блоке не первую неделю или даже месяц? Эррор не строил теории, чем такое может обернуться, но понимал, если это и вправду уже давно, то найти ходячую аномалию подобным образом не выйдет. Она наверняка в курсе о её поисках и притворяется частью какой-то другой реальности, готовясь запутать ещё одну нить Системы. Или есть ещё гости из других Блоков? Версии происходящего и возможного будущего наслаивались друг на друга слоем мёда, облепляя разум и сковывая мысли воедино, замедляя их, не давая увидеть картину трезвым взглядом.       Подобное выводило из себя.       Как вдруг ночь охватила разум, звук камня раздался под ногами. Грубый, неотёсанный, с кривыми острыми краями торчал во все стороны. Эррор прекратил свою погоню и остановился, словно отошедши от всех своих метаний.       Переливы фиолетового и синего в туманностях растекались подобно тучам на небе, храня в себе за место капель сотни, если не тысячи драгоценных камней – звёзд, что своим блеском оживляли просторы космоса. Далёкие светила виднелись вдали, подобно ожогам оставляя жёлтые, красные и прочие тона на полотне. Каменные платформы скромного диаметра с ровной поверхностью и заострённым концом снизу шли от края обрыва и дальше, уходя куда-то в вышину, закручиваясь спиралью, так и приглашая блуждающего путника пройтись прыжками по звёздному саду. Но подхватит ли невесомость, если он посмеет оступиться, – можно узнать, лишь шагнув в непроглядную бездну.       Но насколько была богата вечность, столь же бедно выглядела планета: камни заполнили всё её основание и наружность, мох цвёл красным пламенем рядом с чёрными стволами деревьев, укутанными в столь же чёрные лохмотья из листьев. Да только «земля» казалась и не нужной, когда есть звёзды.       Эррор глубоко вздохнул. И сделал шаги к самому краю обрыва. Пара валунов, до излишнего ровные и округлые, стояли неподалёку от него. Опёрся спиной об один из них и, несколько погодя, плавно съехал вниз. Подогнул колени, сцепил кисти и откинул череп.       Данная реальность носила Имя «OuterTale».       Она была так похожа на первоначальный концепт и в той же степени различна с ним. Монстры оказались сосланы не в холодное Подземелье на горе Эботт, а на совершенно другую планету. Столь же холодную, похожую больше на одинокий астероид. Человек же не падает с обрыва на поляну жёлтых цветов в Руинах, а терпит кораблекрушение на данную планету. Внешний облик жителей стал подобен самому космосу: голубые и синие одежды с золотыми и белыми звёздами, тела сменили оттенки и стали более яркими и фантастическими. И, соблюдая всю специфику бескрайнего космоса и привнося немало отличительных особенностей, сюжет данной реальности был действительно запоминающимся.       И неважно, что бесконечность вполне себе конечна и обрывается где-то на середине путешествия по чарующему саду. Неважно, что до самих звёзд никогда не выйдет дотянуться, как и добраться до далёких планет. Неважна безвольность монстров; они – часть Мира, подвластные воли Игрока. Когда вселенную навестит очередной человек, желающий познать творение Создателя, всё сбросится и вернётся к первоначальной точке.       Даже так, реальность отзывалась некой любовью в Разрушителе. Размеренная тишина в лживой вечности из холода, мглы и мечтаний по-своему завлекала и, на удивление, дарила утешение. И сейчас он чувствовал…       Нет.       Спрятал лицо в кистях. Так хотелось спать. Он ощущал себя частью этой реальности: тело тяжёлое, подобно булыжнику, двигать которым невмоготу. Шейные позвонки пребывали в напряжении. И, когда он позволил себе немного расслабиться, тупая боль въелась в каждую кость, белым шумом терзая изнутри, заглушая желание продолжать поиски пробравшим Эррора бессилием.       Он желал отдохнуть этой ночью. Но не вышло. В голове роилось слишком много вопросов, и каждый требовал ответа. Стоило погасить огни, как сотни голосов просыпались внутри; каждый шептал своё, погружая всё глубже в мрак волнений и поганой злобы. Казалось, что ему выпала доля тянуть громоздкую цепь, где каждое звенье – вопрос, который необходимо решить. И порой он тянул слишком много, и звенья путались, не позволяя дать ответ на забытое или разглядеть противоречие в общей цепи. И итогом не станет ему награда, а лишь новая проблема в виде самой ошибки и последующей за ней новой цепи.       Но насколько верны уже данные ответы – оставалось лишь догадываться.       Переливы звёзд и их мерцания мягко вторили соблазну. Огни медленно, но верно стремились погаснуть, погружая в царство сна. Но стоило тряхнуть черепом и откинуть обратно на камень, как они вновь обрели ясность. Неужели одна ночь кропотливой работы так его извела? Вряд ли. До сих пор идут последствия «перегрузки». После встречи с ошибкой и попыткой внедриться в код вселенной его прошибло током, сознание воспротивилось влиянию глюков, как и должно, но это потребовало немало сил.       Благо, дело не ушло в «перезагрузку». Иначе всё было бы куда сложнее и восстановление проходило дольше.       «И нет никаких отличий?» – вдруг пронеслось в воспоминаниях.       Эррор сильно нахмурился. Удивительно, что наводку на поиск в нужном направлении ему подал никто иной, как сам Фреш. Тот, кому всё равно на происходящее и тот, кого он бы точно слушать не стал, если бы не возникшая ситуация. Поражало и то, насколько точно сумел попасть ненавистный знакомый.       Впрочем, благодарить его не станет в любом случае. Да и не за что. Эррору нужна была передышка, чтобы всё разложить по полкам, он и сам бы к этому пришёл, но с помощью него вышло несколько раньше. И, если говорить откровенно, Фрешу благодарность не к чему, он берёт плату другим – чувствами. Так что обойдётся.       А вот Инк…       Эррор слабо ударил черепом об камень, пытаясь прогнать вновь нашедшие его совесть мысли. Погружаться в это болото не хотелось.       «Про что ты говоришь?» – эхом отбивалось в сознании. Сколько раз он переступал дозволенные границы? Много, очень много раз. Временами невольно вспоминалось, как ему было тяжело сказать хоть что-то обидное в сторону знакомого: нахмурится и недовольно вглядеться в огни напротив – был его незримый максимум. Но это настолько захламлённая, далёкая часть жизни, что проще выкинуть остатки, а не смахивать засохшую пыль. А ведь Инк тогда даже записи не вёл, и сколько фрагментов из былого у него сохранилось, гадать не приходилось.       Только у Эррора остались эти воспоминания.       Воспоминания. Сколько в этом слове сокрытого. Их ценность казалась очевидной. Ничего столь вечного, как они, в его жизни не находилось. Каждая вселенная найдёт свой конец вместе с угасшим интересом Создателей, безропотные строки сотрутся навсегда, а бумага, сохранившая о ней историю, затеряется, сломается под толщей времени или сгорит без следа. Но он помнил. Правда, не все, только те, что были уникальны в своём роде, а не простой копией. Он не мог также досконально пересказать каждый момент. Просто не забывал о них: какие-то сцены, диалоги, интересные детали и неожиданные вариации концовок периодически всплывали в разуме, напоминая о их былом существовании.       Но что-то более личное он помнил хорошо. Слишком хорошо. Настолько, что становилось тошно. Иногда он размышлял, лучше ли не иметь воспоминаний вовсе и оставлять прошлое на ближайшей скамье, или сохранять их и волочить этот груз день ото дня, запинаясь и обрушивая весь скопившийся хлам на бренное тело? И, может порой Эррор завидовал забывчивости своего знакомого, но отказываться от этого груза не желал.       Это было родным. Огромная часть его самого, без которой зваться собой бы не посмел.       Но была одна проблема воспоминаний, которую он жутко ненавидел. Эррор помнил о ссорах и ругани. Помнил о каждом своём провале. Мог погрузится в склизкое прошлое случайно и надолго, вызывая внутри всплеск раздражения, недовольства и… Осточертелой совести!       Она впивалась резко. Остро и метко проникала в мысли, переворачивая всё с ног на череп. Накатывала леденящей волной, топила в себе бесконечным повторением собственной ошибки. Однако Эррор всегда старался избавиться от этого. Ему несложно просить прощение. По крайней мере, так когда-то и было. Эти слова давались легко, а облегчение от их принятия кем-то другим стоили даже той неловкости, которую приходилось ощущать на себе. Да только ругался он в основном с одним Инком, ведь тот был по сути единственным, с кем были реальные разногласия, и чьё мнение он хоть как-то ценил. Но для осознания своей неправоты и накопления достаточных сил и воли для признания требовалось немало времени. И лишь вчерашний конфликт вынудил собраться быстрее, так как на кону многое может стоять.       Да только это ни к чему не привело. Как всегда, Инк отвечает ему непониманием. Он просто отпускает ссоры, – привычка, сформировавшаяся из-за постоянной работы с Создателями. Инк покладист, обязан быть таковым, милым, добрым и вечно улыбающимся монстром, а потому места обидам находится не должно.       Эррор искренне уже не видел смысла признания в ошибках. Ему становится едко от понимания, в какую глухую стену по собственной воле бьётся с размаху в который раз, оставляя бессмысленные увечья, делая себе только хуже.       Он слабо мотнул черепом, стараясь отогнать от себя противные рассуждения.       – …орр!       Да только скрежет зубов от случившегося разговора не прекращался.        – Эррор! – он слабо вздрогнул от голоса, но мгновенно узнал его и спокойно взглянул в сторону звука. Кора безучастно смотрела на него с привычной улыбкой, слегка наклонив голову. Пара локонов кончиками запали в её чёрные глаза, но совсем не доставляли дискомфорта. Сцепив тонкие пальцы за спиной, послушно ожидала инициативы от своего друга.       – Корица. Что-то случилось? – ясно произнёс её имя, словно смакуя что-то мягкое, и вернул взгляд обратно к звёздному небу. Впрочем, отвлечься ему сейчас не помешает, и беседа с ней могла стать ему подмогой в этом.       – Ты меня так и не навестил.       – Тц, ты каждый раз так говоришь, – раздражённо цокнул, сохраняя на душе спящее спокойствие. – И я каждый раз тебе отвечаю, чтобы ты приходила сама, если нужно.       – Помню. Просто мне нравится тебя приглашать, – и улыбнулась чуть шире, словно сказав что-то забавное. – Но в этот раз придётся последовать моим словам, – Эррор нахмурился и перевёл на неё непонимающий взор. – Ребята кое-что нашли.              

***

             – Когда он успел? – причитал Дрим, расхаживая от одного угла комнаты в другой. – В какой момент? Не уж то за эти пару часов, как мы приступили к поискам? – он негодующе сжал кисть в кулак, а другой взмахнул, будто пытаясь физически прогнать всякие волнения. – Неужели поломка вселенных такое плёвое дело? – Эррор не ответил, считая это риторическим вопросом, и перевёл взгляд на Голубику. Он стоял у стены, приставил кисть к черепу и отбивал по нижней челюсти нечастый такт, уперев серьёзный взгляд в пол. Был весьма сосредоточен, отчего, казалось, даже не ощущает возгласы друга.       – До этого ничего не было, – подал голос Инк. – Ошибки бывают разные по времени, но в нашем случае она...       – Мгновенна? Просто блестяще! – всплеснул руками и погасил огни, делая глубокий вздох. – А что, если эта «ошибка», – неким дразнящим тоном выделил слово. – просто по всем вселенным таким галопом пройдёт? Мою реальность сломает? Эту реальность…       – До этого не прошлась, – мерный голос мигом привлёк внимание. – И сейчас она ничего не делает. Значит, не в этом её цель, – Кора взглянула на Фреша, ища в нём поддержку.       – Малая дело говорит, – усмехнулся тот, удобнее устраиваясь на подлокотнике кресла. – Шумом всё равно тут не решим ничего. Если ей надо просто Блок уничтожить, думаешь, она бы и твою вселенную не откопала? – взмахнул кистью в сторону Дрима. – Нашла бы уж давно, будто это сложность какую имеет. А раз пока нет ничего, другие у неё цели.       – Если Эррор прав, и это человек – то все наши жизни могут быть игрушкой для него! Мы понятия не имеем, что случилось в другом Блоке. Вдруг там уже и нет никого? И тут тянет время только чтобы с нами поиграться подольше?       – Вдруг да может, – цокнул Эррор и закатил огни. – Вряд ли там настолько тупой человек, что жизнь от игры до сих пор не отличил. Спустя столько-то пройденных миров, – сложил руки на груди. – Верно говорят. Нет смысла поднимать эту тему.       – Но если так, то что ему может быть нужно? – подал голос Инк, складывая кисти домиком для подбородка. Его огни приобрели форму фиолетовой и зелёной фигур, демонстрируя выпитую краску и его внимательность к разговору. Дрим сцепил зубы, серьёзно проговаривая.       – Да какая разница? Нужно будет, сам придёт и скажет. А раз до сих пор с нами никак не связался, то и не нужно ему ничего.       – Манипулятор из тебя явно не очень, – обернулся на Фреша. С привычной усмешкой тот перевёл взгляд к зашторенному окну, наблюдая за проходящими тенями местных обитателей.       – Водить «за нос», изводить, чтобы потом нанести финальный удар. После такого любые условия выставляй, – мы всё примем, – подал голос Голубика и серьёзно оглядел присутствующих. – Возможно, ему нужно сломить наш моральный дух, поэтому действует таким образом. Не удивлюсь, если скоро мы обнаружим ещё парочку сломанных реальностей.       – Тц! – Эррор привлёк к себе внимание. Раздражённо потёр переносицу, потушив огни. – Хули тут гадать? Что от этого изменится?       – Банально проще, – Фреш пожал плечами и на мгновенье слегка приподнял под углом череп, словно пытаясь уловить едва уловимые отличия во вкусе, намеренно подставляясь им на встречу, и сладко улыбнулся. – Чтобы как Дрим на нервах не носиться по всей комнате.       – Я не нервничаю! – на повышенных тонах поправил монстр и протяжно выдохнул, складывая кисти на груди. – Но да. Хоть какое-то предположение всё равно лучше, чем ничего.       – Так! – все перевели взгляды на Голубику, что решительно упёр кулаки в бока и вздёрнул череп, внушая некую уверенность своему облику. – Отставим пока разговоры об ошибке, нам всем стоит передохну́ть. Как насчёт небольшого чаепития? – и по-доброму улыбнулся, ожидая согласных гостей.       Кора первая тронулась с места. Мерно прошла к креслу и уселась возле своего друга, обменявшись с ним взглядами. Ей всегда доставалось что-то очень красивое – причудливые пирожные, нежнейшие кусочки пирога, игриво покачивающиеся из стороны в сторону, или печенье с забавными формами – ей не важен вкус, как и питательная ценность, исключительно одна обёртка. Малышка пребывала в ожидании очередной занимательной закуски, на которую сможет полюбоваться в компании приятелей, прекрасно проведя время. Дрим же лишь кивнул, относясь крайне безучастно к данной инициативе, но спорить не стал.       Инк поднялся с дивана.       – Мне не нужно. Лучше наведаюсь в Центр, проверю сообщения от Создателей, вдруг…       – Сядь! – он аж подпрыгнул от столь внезапного возгласа и поражённо поднял кисти, заранее признавая всю свою неправоту, принимая негласное поражение. – Я сказал отдых. Значит, отдых! И ты остаёшься здесь. Так что сядь! – художник не ответил, смиренно падая обратно на диван. Несколько секунд выносил терзания под хмурым взглядом, выжигавшим мельчайшие крохи желания уйти с планируемого мероприятия.       А после Голубика широко улыбнулся и довольно проворковал.       – Прекрасно, рад, что все согласны. Фреш, не поможешь мне? – он лишь усмехнулся, мягко потрепал Кору по голове, взлохматив волосы, и поднялся с места. – Кто что будет? У меня богатый выбор на любые вкусы, – с некой гордостью похвастался, выпячивая грудь и, как заботливый хозяин, ожидая выслушивать все пожелания своих гостей.       – Я сам, – шепнул Эррор и, не ожидая реакции, прошёл мимо знакомого прямиком на кухню, который, впрочем, не удивился его порыву.       Эррора претила даже мысль доверить подобное кому-то кроме самого себя. Это не имело конкретных причин. За готовкой чего-то собственными руками приходило некое наслаждение и лёгкое удовольствие, стойкая уверенность в правильности компонентов: ничего лишнего и всё строго по его излюбленному способу, или напротив наиболее подходящее под конкретно данный момент и соответствующее его настроению. Это казалось столь привычным, что лишаться мгновения слабой занятости и отвлечения от прочих проблем внутри себя считалось по истине абсурдным.       Он знал, как всё устроено в этом доме, уже не раз здесь бывал. А Голубика не являлся любителем частых перестановок; у каждой вещи своё законное место. И Эррору не составило трудностей заварить себе крепкого чёрного чая. Нелюбимый, но желание взбодриться и обдумать всё на трезвое сознание стояло выше прочего удовольствия. Субстанция вышла ядрёной, так и вынуждала стискивать зубы или глотать быстрее положенного, не погружаясь в глубокий кисловатый вкус.       Возможно, чай вышел излишне крепким.       – Я буду делать пока, а ты понемногу относи всё, – Эррор невольно стал слушателем двух воркующих на кухне и готовящих закуски и напитки для их небольшой группы. Он старался не придавать значения их беседе и смотрел куда-то в пол перед собой, тихо постукивая фалангой по тёмному стеклу.       Он размышлял о сказанных словах. Неужели придётся допустить поломку ещё нескольких реальностей? Или даже больше – половины Блока для поимки изворотливого человека? Если это действительно поможет делу, то ему придётся пойти на такое безумие, да только будет ли иметь хоть какой-то смысл подобная жертва?       Эррор невольно вспомнил «перегрузку». У него нет власти над сломанной реальностью, и ожидать возможность контроля над первопричиной всех поломок как минимум глупо. А значит, нити, как и он сам, фактически бесполезны. Единственной опорой, способной разобраться с ошибкой и обезвредить её до всех разбирательств, остаётся Инк, ведь являет собой некое олицетворение внешней силы Системы, её облик, а не суть, по причине чего узами кода не скован.       Да только Эррору невольно верилось, что он всё-таки не прав, и доступ к самой проблеме остаётся ему открытым, и пускай этот тонкий лучик надежды был до крайней степени нелепости оптимистичным. Так проще, в конце концов.       – Ох, кстати, а тебе что сделать? Как вчера? – Эррор невольно выцепил эту фразу, отрываясь от размышлений.       – Давай также, – и усмехнулся.       Резкое осознание, что именно Фреш сейчас попросил, ударило в череп неимоверным раздражением. Слабый трепет от волнений и спокойствие, бывшие совсем недавно, резко переменились, утопая в вспыхнувшей злости. Внешне он остался невозмутим, и лишь фаланги вздрогнули от сжатия горячей кружки. Но лёгкая боль не могла привлечь внимание от въевшегося в память тошнотворного запаха, перебивая чай своим едким привкусом. Эррор цокнул и погасил ненадолго огни, размышляя над дальнейшими действиями. Сама судьба явно не была к нему благосклонна, позволив на мгновение запамятовать о столь гнилостном напитке и обмануться в блаженном отдыхе.       Терпеть он не собирался, намереваясь отправиться в «ничего», подальше от этого запаха и навязчивой компании.       – Йоу, Глюче, чего случилось? – даже не глядя на него, усмехнулся Фреш, раскладывая печенья на блюдце в указанном порядке.       – А ты, блядь, прям не понимаешь?       – Хм, не очень. Вспомнилось что неприятное? – они встретились взглядами. Тишина, разбавляемая лишь вознёй Голубики, растягивалась на секунды и их десятки. Словно то была игра. Победитель ничего не получит, но то и не нужно. Однако хмурость и острое недовольство одного не могли сравниться с безразличием и насмешкой другого, и только интерес вынудил Фреша одарить смотрящего довольной улыбкой. – Ладно, сдаюсь, заинтриговал. Что тебя так взбудоражило?       – Кофе. Охуеть откровение, да? – прошипел Эррор и перевёл огни в окно, не желая выносить облик знакомого, что не успел даже задуматься над его словами, как тут же вмешался Голубика.       – Кофе? Что ж ты не сказал, что он тебе нравится, – Фреш взглянул на него. – У меня где-то есть закрытые стаканы, раз тут такое дело, – улыбнулся, стараясь смягчить давление на кухне от нарастающего напряжения. Фреш лишь усмехнулся, будто его забавляла сложившаяся ситуация.       – Не к чему, черничка. Лучше просто как в прошлый раз. Я не особый фанат этого «кофе», – и подпёр скулу кулачком, взором вновь стремясь к Разрушителю, непонимание которого вдруг перекрыло царившее внутри раздражение. Гнев в нём смиренно притих, но температура плавления возросла, придавая особый вкус окружавшей его вуали.       – Что ты сказал? – да только встретился лишь с тем же выражением искреннего безразличия и мерзкой насмешки. Фреш чуть наклонил череп, проникаясь каждой нитью перемены во вкусе, и мягко улыбнулся.       – Я не пью кофе.