Мир, в котором меня нет

      – Это лучшее, к чему ты можешь стремиться, – Азриэль слабо улыбнулся. Усталость навалилась на его плечи, хмурые складки на лице сдерживали слёзы сожаления и облегчения от осознания своих поступков. Чувство близящегося одиночества пропитали каждое выпавшее из уст слово. Я был терпелив, мой взгляд безропотно наблюдал за распахнутой душой, и внимал жизненному уроку, невольным слушателем которого довелось стать. – Ну что ж, – он резко вобрал горстку воздуха в грудь и поспешил бросить, – Увидимся.              Прежде чем отвернуться, обрывая нить разговора. Более не хотел он смотреть в мою сторону, тяготить себя желанием покинуть холодные стены и заменить их тёплыми объятьями дорогой матери. Ториэль несомненно пала бы на колени при виде своего дитя, давно потерянного сына, и обняла настолько крепко, сколь смогла бы себе позволить. Только её сердце, хрупкое и нежное, разобьётся, когда настигнет понимание, что таким живым родное дитя пробудет недолго, – это всего лишь призрак прошлого, не сумевший обрести покой окончательно, всё это время будучи заточённым в облике обычного цветка. С яркими и размашистыми лепестками, как и все ему подобные, с коварным и злобным нравом он творил бесчинства и причинял вред не только самому Фриску, но и прочим пропавшим детям. В конце концов, он вознамерился убить собственного отца, самого предводителя монстров Азгора. И потеря контроля над разумом, погрязшем в бесконечной ненависти, не служила ему оправданием. Азриэль прекрасно понимал это, отчего и не хотел ранить сильнее сердца близких ему монстров своим коротким возвращением.              Но я думал иначе. Схватить его за руку и увести из начала нашей истории, позволить встретить новый мир за пределами вечного камня, дать шанс вдохнуть запах бескрайней свободы стали одним большим моим желанием. Возможно, потому мой сон вторил путешествие, будто наяву? Я должен исправить конец, воссоединить семью на короткое мгновение. И тогда отойду от видений и вернусь обратно? Или, быть может, продолжу жить в иной реальности? Предположения о подобном тревожили весь мой неблизкий путь в Подземелье, но ответ находился уже совсем рядом, стоило только завершить последние дела, одним из которых и оставался монстр напротив.              Да только руки мои ничего не делали. Безучастно внимали мыслям. Хотел поднять их, сжать ладони, но только едва-заметная дрожь касалась их, а сильная боль белым шумом пробегала по всей руке, будто наказывая за самоуправство. Невесомый груз взял в тиски, не позволяя лишний раз вдохнуть. Чувства внутри стали мне чу́жды: такое искреннее гремело впечатление, что стало в пору задуматься о здравости рассудка; не было причины столь яркому проявлению. Но я не противился, вовлекался в эмоции, что теплились в груди и горели насыщенным пламенем. Их пленительная красота побуждала терпеть и наслаждаться ими вновь и вновь, позволяя туманить разум и выпʘлнƛть ʞомǻнды! продолжать свой путь.              Странная грусть с улыбкой отзывались где-то во мне. Я снова обратился к другу. Тот нехотя обернулся всё с тем же понурым взглядом и с трудом усмехнулся.              – Фриск… У тебя что, других дел нет? – и отвернулся, не дождавшись ответа.              Во мне сверкнуло любопытство. Уже в который раз казалось, что наш разговор завершён, но стоило его окликнуть, как он продолжал свой монолог. От меня не требовалось ответов, реакции или хотя бы скучающего взгляда, – просто слушать, или делать вид. И хоть я знал все его фразы, вновь потянулся к нему навстречу.              Ведь я нȅ мʘг ¢опротǘвлят&ся? хотел этого.              – Фриск… У тебя что, других дел нет? – повторил друг, в очередной раз поворачиваясь ко мне спиной. Он явно более не был настроен на беседу, но я не уходил. Продолжал настаивать на своём, будто не понимая сказанных слов.              – ФриИск… У тебя что, других дел нет? – лёгкое дребезжание в его голосе на короткое мгновение обескуражило. Немой вопрос остался внутри, вызывая некую скованность собственным бессилием.              – ФРиИсКкк… У тебя что, других дел нет?              Шелест жёлтых лепестков мягко вторил ветру, спускавшемуся с поверхности. Касался моего лица, пробуждая окаменевшую от непонимания кожу и вызывая лёгкую судорогу. Я безотрывно смотрел на спину друга, внимал его дыханию. Улавливал ритм сердца, неторопливого и тихого, отожествлявшего переполняющее меня спокойствие. И лишь пара мыслей сбивали с его такта. А гул в произносимом имени становился только громче и громче, порождая рой вопросов, на которые не находилось ответа.              – ФРрИиСКкк … У тебя что, других дел нет?              

«Почему ты так говоришь?»

      

      – ФРрƾƪИиƛьсКкк … У тебя что, других дел нет?              

«Хватит повторять.»

      

      – ФȅǻРрíƾиИƛск… У тебя что, других дел нет?              

«Зачем ТЫ это делаешь?»

      

      – ФǂрȅРиǂȅǟƴǟк… У тебя что, других дел нет?              

«Хватит!»

      

      – ФbǂÄƛrǻƴǟ … У тебя что, других дел нет?              

«ЗаААткнИисССь!»

      

      – ФР4fИǻЕjƾʺǟ… У тебя что, других дел нет? – голос, искажённый и гулкий, разошёлся по округе, а имя, как проклятье, растворилось в небытие. Сколько бы усилий я не прилагал, вспомнить его не удавалось; забылось в тот же момент, как было услышано. Оно не моё, – чужое. Слабое тепло разлилось по венам, кровь, как плавленое железо, отошла от сердца дальше, сковывая тело. Но это было так мимолётно и до о́дури приятно, что стоило ему погаснуть, как пустота завладела мной и потянула за собой глубже в бездну.              Даже крика не вырвалось из моей груди. Невыносимой болью резонировал внутри, безмолвно и трескуче отдаваясь в голове. Будучи запертым, он мог лишь извечно вторить мне самому, не находя ту частичку необходимой свободы, которую жаждал с неистовой силой. Это сводило с ума. Хотелось вырвать не только крик, но и всё, что его до сих пор удерживало внутри: скинуть глупые одежды, содрать тонкую кожу с красной и мягкой плоти, вырвать с корнем бесполезные рёбра, ставшие серебряной клеткой для собственного голоса, и услышать тот желанный хруст, что смог бы оживить осточертелый образ въевшегося в душу холода. И боль не страшна в эти мгновения, она лишь придаст реальности моим деяниям, позволит захлебнуться в тягостных желаниях. Алая жидкость, сладкая кровь, окутает, подобно одеялу, каждую клеточку тела, позволив наконец отогреть замёрзшее тело снаружи; иначе от неё не было никакого проку.              Тупая фальшь заскрежетала на зубах десятками песчинок мерзкого песка и загудела в трясущихся ладонях. Неважно, сколько осталось во мне силы, сейчас подгибались колени; просто упасть наземь и суетно вдыхать, пытаясь отойти от звенящей тишины, хладный воздух – предел мечтаний. Но я не мог. Кǻʞ ǘ в¢егдǟ?!              Ничего не мог сделать.              – Фриск… У тебя что, других дел нет? – образ собственной кончины смахнули в сторону; я очнулся от своих мыслей и сфокусировал взгляд. Азриэль смотрел на меня всё с тем же понурым видом и слабой улыбкой. И в те мгновения, казавшиеся вечными, читал его облик. Он не изменился. Кажется, даже не заметил нашей странности: повторения одного и тоже, сломанный голос с чужим именем на губах и капельку безумия, пропитавшую мой разум колкими мыслями, вынуждающую глотать крик в себя без возможности выплюнуть. Как что-то мерзкое и противное, я должен спрятать его, не показывать ни одной живой душе, как и моё истинное самочувствие, продолжая оставаться внешне невозмутимым.              Глупое веселье вдруг проснулось во мне. А он отвернулся. Я сделал ненужный шаг в сторону, встал перед ним, огляделся, очертил неровный круг, и лишь затем взглянул на выход с поляны. Хандра и лёгкая скука обхватили в плотный кокон, не давая времени задуматься над произошедшим.              Я сделал шаг. Мне предстоит долгий путь обратно.              

***

             – Я не пью кофе.              Эррор смотрел столь безразличным выражением, что казался спокойным откровенной донельзя провокацией. Но замерший взгляд огней, стиснутые фаланги на кружке, безмолвно терпящей касание острых кончиков, и нарочитое молчание вызывали исключительно тревогу. А Фреш, наблюдая за распластавшейся вуалью горьких вкусов, с едкой силой въевшихся в его образ и обретающих более ощутимый тон, терпеливо ожидал вспышки. Он знал, нагрянет резко. И оттого не смел перебивать, позволяя додумывать все возможные варианты издёвки.              Ко всему прочему вкус разнообразил и Голубика, чей взгляд в непонимающем рвении метался то с одного, то на другого. Причина внезапного конфликта была совершенно неясна, а напряжённую атмосферу он старался шустро сбросить с плеч, не намереваясь поддаваться общему настроению. И натянуто улыбнулся.              – Кхм, та-а-ак… То есть, так! Давайте поговорим спокойно. Без этого?.. Что у вас обоих слу...              – Ты меня за идиота держишь? – не обратил внимание Эррор на тщетные попытки знакомого, негодующе вздёрнул подбородок, будто стараясь выглядеть значительнее в огнях прочего. Но за очками направление взгляда не разглядеть и при яром желании, а безмятежное выражение неимоверно злило.              – Воу, что ты, конечно нет! Или?.. Только если самую малость. В конце концов, кто из нас не ошибается.              – Не делай вид, что не понимаешь, о чём я говорю. Или по-твоему у меня память отшибло? – Эррор напряг и отвёл плечи чуть назад, сохраняя внешнее спокойствие и подавляя буйство внутри.              – Учти, ты сам это сказал, – усмехнулся и щёлкнул фалангами, будто тот озвучил весьма дельную мысль, с которой несомненно согласен. Но в следующее же мгновение ему пришлось шустро отклониться в сторону, уходя от встречи с летящей в плечо кружкой. Она достигла конца комнаты и громко разбилась на крупные осколки, обжигая пол горячим напитком.              – СучЧчий ублюдок! – донеслось следом. Шумно вдохнув необходимый кислород, Эррор выплюнул осевшую в груди ненавистную желчь, копившуюся весь прошедший день. – Ты, бляЯядь, за кого меня принимаеШшь? Я сСТтою выше тебя. ВыШшШе каждого из вас! И тТы серьёзно думаешь, что моЖжЖешь мне так смело ебать моООзги из раза в раз безнаказанно?              – У нас нет «мозгов», Глюче, не понимаю сути твоего возмущения, – лишь пожал плечами и плавно постучал по черепу, демонстрируя пустое содержание, словно это единственное смутившее во всём откровении. А Эррор продолжил, отринув сказанное как не стоящий внимания фрагмент.              – Только и умееШшь, что нести сплошную чУуУшь. Впрочем, ЧчЧему я удивляюсь? Твоя браковаНнНность говорит самАаА за себя.              – Сказал «великий» Разрушитель, – он переглянулся с Голубикой, словно ища подтверждение своим следующим словам. – Или всё-таки обычный сбой Программы по желанию Создателя? Не напомнишь мне?              – Фреш! Так не… – он постарался отдёрнуть заигравшегося монстра, но тот даже не обернулся к нему, излишне сильно сфокусировавшись на злости Эррора. Стоило упомянуть неприятный факт существования, как он вновь стал внешне невозмутимым, будто пытаясь заглотить очередной прилив ярости. Он ненавидел, когда кто-то смел упоминать о его неправильности, ошибочности облика и тошной отличительности, не приносящей и капли удовольствия. Только его роль придавала смысл такой особенности, но утешения это не приносило вовсе.              Стиснув зубы, Эррор невольно в мыслях сконцентрировался на его словах, не желая оставлять без ответа мерзкую наглость знакомого.              – Убить тебя, Фреш, я могу в любой момент. И ты нихуя мне не ответишь.              – Мог «бы», – чуть наклонил голову, ядовитым взглядом переплетаясь с Разрушителем, ощутившим его даже без виденья самих огней. – Да только правила тебе не позволят.              – Да в грОоОбу я вВидал эЭти правилАаА! – крикнул и махнул рукой. – Дда и есть ли вообЩще хОоОть какая-то чёртТова польза от их собББлюдения? ККак и от твОоОего сущЩествования? Если я грёбанная ошибка ПрррогрАаммы, то ты всего лишь бесполезное отребье Создателя, – иной рРоли тебе изначАально дано не было. И ниКкКогда не будет!              – Абсолютно с тобой согласен! – улыбнулся Фреш и потянулся, разминая плечи, словно такая проникновенная речь изрядно взбодрила монстра и принесла исключительно одно удовольствие, – Продолжай, – но Эррор мельком взглянул на вошедшую в комнату и вдруг стал звучать заметно тише, словно не желая быть услышанным ею.              – Если бы не Корица, стёр бы тебя с лица Системы, – и презрительно перевёл взгляд обратно к Фрешу, – И ты прав, правила на твоей стороне, – щёлкнул фалангами, открывая портал в «ничего». – Но это не значит, что их нельзя нарушить.              – Только ты себе такого не позволишь.              – К твоей жЖе, бляЯдДь, удачЧе! – огрызнулся, собираясь уйти прочь, как вновь услышал.              – Да брось, неужто уже сдаёшься? – Фреш состроил огорчённое выражение лица, забыв упрятать довольный голос. – Так быстро принимаешь поражение?              Эррор задержал на несколько секунд взгляд на нём, размышляя над всем сказанным. Хотелось ещё неимоверно много выложить, как на духу, вывалить каждую частичку злобы, заставить не только наслаждаться богатством чувств, но и захлебнуться в бесконечной горечи. Да только он казался выше этого, да и основная польза подобных откровений явно находилась по иную сторону. И потому, абстрагируясь ото всех ненавистных мыслей, лишь ёмко процедил.              – Да пошёл ты, – и шагнул в собственный портал, ставя окончательную точку в их разговоре. Фреш тяжко выдохнул и протянул.              – М-м, и вот снова стало скучно, – и усмехнулся, отталкиваясь от столешницы кистями и пересекаясь взглядами с Корой, подходящей ближе к своему другу.              – Что вы оба устроили? – всплеснул наконец руками Голубика. Попытки вставить хотя бы одно короткое слово пресекались в самом начале. И не нужно было использовать для того голос, сама атмосфера, взвалившаяся на́ спину, не позволяла реагировать до привычного остро. Раздражения от устроенного скандала и представленного поведения стало немерено, заставляя терять самообладание.              – Просто немного размялись. Не бери в голову, – и развернул поднос со всеми напитками к себе, желая всё же выполнить просьбу хозяина дома. Кора встала по левое плечо и спокойно проговорила.              – Я, вроде, просила не изводить ребят.              – Что-то не припомню такого, малышка, – и потрепал её по голове, взлохматив волосы и улыбаясь в схожей манере. Она не шевелилась, прислушиваясь к ощущениям, а затем едва-заметно наклонила голову, уловив прочную ниточку заботы. Зла на проигнорированную просьбу совсем не держала, да и не смогла бы, оттого лишь снисходительно кивнула, будто понимая его настрой. Ему нужны эмоции. Не ей осуждать.              Поставив стакан холодного молока для себя и подобрав поднос, Фреш удалился в гостиную, оставляя владельца с пышущим негодованием. Несомненно, оно приносило извращённое удовольствие. На расстоянии прекрасно уловимый вкус перчённого лимона с пряной растерянностью вызывал невольную лёгкость в походке, а прочие беспокойные чувства окружавших монстров его не волновали, не смея перебивать насыщенность своим размеренным непониманием.              Голубика проводил его взглядом и, шумно вдохнув, схватился за череп, а после всплеснул кистями, нервно проговаривая.              – Они просто невыносимы!              – И этим крайне забавны, – спокойно обернулась Кора, складывая руки на поверхности тумбы, пускай та и была несколько высоковата для неё. Удобно расположив голову, любовалась терзаниями знакомого, который не находил себе места, всё продолжая бубнить нелицеприятные выражения в сторону нарушителей порядка, и не забывал порой отдёргивать болтливый язык, дабы малышка и при искреннем желании не распознала слова конкретно. Вспомнив, наконец-то, про закуски для компании, Голубика взялся за дело, понемногу успокаивая своё рвение к разбирательствам.              – … лишь бы ругаться. Никакого сплочения! Замечательная «команда», ничего не скажешь. Где ещё такую откопаешь? Да правильно, нигде! Как вообще так можно? С ничего, просто с ничего, – глубоко вздохнул, обращаясь к Коре. – Они хотя бы иногда ладят?              – Ладят. Иногда. Нелегко им друг с другом.              – Им со всеми нелегко, – с невольной насмешкой буркнул Голубика, и вновь вернулся к разговору, постаравшись взять себя под контроль, и поинтересовался. – Когда это они ладили?              – Да хоть вчера, – он удивился, замерев на секунду. Слабо повёл плечом, отводя всякие надежды на сплочённость, и вспоминал прошлый день и одно единственное приветствие, коим одарили те друг друга на собрании.              – Ну да, верно, только вот вчера они особо не разговаривали. Можно сказать, и не ладили.              – Я о другой встрече говорила, – Голубика непонятливо нахмурился, поразмыслив некоторое время, обернулся и столкнулся со спокойной улыбкой Коры, будто посмеивающейся с его реакции, но то определённо иллюзия, никак с ней не связанная. – Фреш ему помог с проверкой реальностей.              – В самом деле?              – Да. И совсем не ругались, – плавно вскинула голову, намереваясь выглядеть чуть более восторженной, – Эррор сам ему это доверил. Мы с Фрешем долго бродили и всё тщательно проверяли…              – И сколько вы ходили?              – Пару часов, наверное. Это важно?              – Во сколько они встретились? – ни унимал своего недоверчивого взора знакомый, совсем позабывши о приготовлении закусок для гостей. Внимание отдано исключительно Коре, которая, хоть и не понимала подобной заинтересованности, возникать не намеревалась.              – Вечером, если обобщать. Как вы закончили, так и ушёл к нему.              – Фреш был со мной весь вечер. Когда он мог успеть с ним встретиться? – та лишь пожала плечами.              – Это у тебя вечер, – и мягко улыбнулась. – Да и Фреш всегда отличался особой быстротой, – убрала руки с тумбы и тихо развернулась ко входу в гостиную, будучи довольной своими друзьями. Ей казался неоспоримым тот факт, что порой они забывают о распрях и становятся хорошей командой. Явление редкое и пленительное, свидетельницей которого ей доводилось порою случатся.              Голубика остался в одиночестве со своим недоумением. В черепе всё ещё не укладывалось: в какие временные промежутки им удалось столкнуться? Как только они закончили с проверкой реальностей, он самолично задержал Фреша в попытках разобраться, почему тот ничего не ощущает и на сколь далёких расстояниях есть возможность уловить присутствие человека. Заявление малышки сбивало с толку, не давая шанса разобраться и сложить всё в верной последовательности. Они так хорошо поладили, чтобы разругаться из-за обыденной мелочи? Причём понять, кто жертва в этом конфликте, не представлялось теперь возможным. Определённо им должен быть Эррор, но его путаница и ярая уверенность в собственной правоте ставила данный вывод под сомнения.              Голубика мерно постукивал фалангой по деревянной дощечке, вторя не прекращающимся размышлениям. После сложил руки на груди и сильно нахмурился, на мгновение потушив огни. Что-то явно в этом всём не так, не складывались полученные детали в единый пазл, как не смотри. Шустро выдохнув напряжённый воздух, выглянул под углом в гостиную. Выловил огнями Фреша, беседовавшего со своей подругой, и уже порывался спросить напрямую, но… Почувствовав переменившиеся эмоции и взгляд на своей персоне, тот наклонил череп и слабо качнул им, любопытствуя о причине возникшего интереса. И Голубика отклонился обратно, а спустя десяток секунд вернулся к готовке.              Давать повод для очередных разногласий не хотелось. Вкусы склонны меняться, Эррор мог потеряться в прошлом и не уловить перемены в своём недруге, или второй специально фальшивил с целью получить желанное эмоциональное насыщение. На конец, Кора врать не стала бы, не в её характере. Быть может, он сам ошибся во временных рамках. Вечно учитывать иное устройство каждой реальности, когда сам лично проживаешь на постоянной основе в одной из них, дело совсем нелёгкое, и запутаться здесь достаточно просто.              Голубика постарался отпустить сомнения и сфокусироваться на деле. Однако в черепе, периодически о себе напоминая, нагло притаились вопросы, изгнать которые никак не удавалось.              

***

             Стук. Тихий, с определённой частотой. Спицы едва соприкасались кончиками, глухим стуком оглашая и торопливо отмеряя прошедшие часы. Нити белой пряжи тянулись с брошенного клубка, что укатывался всё дальше с каждым скромным оборотом, стремясь заполучить хоть капельку внимания.              Фаланги легко перебирали спицы. Эррор даже не задумывался над своими действиями; его взгляд мог легко оторваться от процесса, оглядеться вокруг и вернуться обратно, не сбавив темпа и не ошибившись в построении следующего ряда, словно спицы на деле являлись родственными частями тела, не требующими особой концентрации.              Набил остатками ваты круглую форму до предела, отчего та стала походить на игрушечный мячик для домашних утех. Приятный, упругий, как и прочие детали, плотно заполненные содержимым. Затянул петлю. Отложил спицы и прикоснулся фалангой к скуле, вытягивая синюю нить. По команде она ринулась раздвигать пряжу и накрепко цеплять фрагменты в единое целое, удлиняясь и извиваясь при необходимости.              Придирчиво взглянул на собственное творение и оторвал нить, лишая её магической подпитки. Нахмурился и опустил на колени. В мыслях Эррор подбирал образы, которые можно было бы воплотить в дальнейшем. Вариантов много не набиралось. Всё казалось скучным и обыкновенно бесполезным, что навевало изнуряющую сонливость.              Но доносящиеся с «потолка» шаги отрезвили, заставили перевести внимание и стянуть очки. Эррор следил за суетливой ходьбой из одного угла в другой с терпением, постепенно переходящим в непонимание, а затем уже в раздражение и закатывание огней. Он уже порывался подняться и успокоить шумного соседа, как тот резко спохватился и ринулся наконец-то в нужную часть «потолка», постучал своеобразный пароль и отворил округлый портал. Тёплый свет, непривычный для подобного места, опустился вместе с одной рукой, приветливо машущей владельцу. Через мгновение, были скинуты ноги, и с лёгким весельем Инк спрыгнул на холодную гладь, заставляя местность вновь расходиться волнами.              – А вот и я! – и всплеснул руками с широкой улыбкой, но, столкнувшись с недовольным взглядом, неловко признался, – Да, я снова забыл, где находится «вход», – и фалангами сделал дополнительный акцент на не совсем подходящем слове. – Сильно слышно было?              – Камни и то тише ходят, – буркнул Эррор, возвращая взгляд к своему делу.              – Ну да, учитывая, что они не ходят в принципе, – Инк уселся неподалёку от него, сложил бабочкой ноги, упёр в колени локти и расположил череп на кистях, смотря на мерцающие нити и висящие на них листы с реальностями. – Ничего нового?              – Ничего нового.              – Ничего нового, – тихо вторил вновь, потушил огни и протяжно выдохнул, позволяя себе пару минут отдыха.              Эррор следил за усталыми потугами молча. Тяжесть суеты и ответственности так и витала вокруг Инка, обнажая стремления преуспеть везде и сразу: общался с Создателями до самой крайности, генерировал идеи с невероятной скоростью и частым абсурдным полётом идей, дабы выкроить время и возвратиться обратно в Центр хранения, желая помочь ещё и с ловлей самой аномалии, начавшей действовать всё более активно. А убеждения в глупости подобных рвений никак им не воспринимались, легко игнорировались и просто забывались.              И Эррор решил быть столь же простым: делать вид, что ничего странного не происходит, и вполне нормально пускать творца во внутреннюю структуру реальностей, как и вполне обычно принимать навязанную помощь, отказаться от которой, впрочем, ему не удалось бы в любом случае. Однако была и ответная «милость», – отмена ограничителя. Теперь связь между Центрами стала открытой, позволяя перемещаться между ними напрямую без вечных запросов и заходы через обители друг друга. Только вот нахождение точки телепорта творцу ещё предстояло запомнить.              Но это воспринималось мелкими хлопотами.              Минувшие три дня проходили в такой размеренной суматохе, возникающей мгновенно и пропадающей столь же бесследно. Активность аномалии, продолжающей без страха бесчинствовать в реальностях, вызывала беспокойство, о котором никто говорить вслух не спешил.              Однако надежда на её поимку легла на долю самой Программы. Опора шла на соблюдение одного конкретного правила: ни один сброс не происходит мгновенно, для него требуется как минимум пара минут в зависимости от типа и величины реальности, в которой он запущен. Время требовалось всем без исключения: часть ли мира человек или посторонний – от скованности Программой уйти нельзя. И ни человек, ни любой находящийся внутри не может выйти за её пределы, пока общий код проходит перезагрузку.              В случае верно прописанного сброса, волна лишь совершала обработку данных, реализовывала заданную команду и при необходимости убеждалась в чуждости незваных гостей, дабы не завлечь их в круговорот истории. Она задевала их, ощущалась, но никак не влияла. Ошибка же заражала своей неправильностью вселенную, и та передавала неверное строение кода через обработку, подвергая опасности каждого на её территории.              Все последующие волны являлись абсолютно безвредными: они напоминали оставшуюся рябь на воде после основного всплеска и лишь вторили недавнему буйству.              Только и это скромное преимущество в правиле не удавалось благополучно использовать: аномалия явно осталась в курсе подобного, предпочитая сразу же срываться с места и прятаться в укромных уголках реальности. А из-за первого опасного сброса справляться с ошибкой предстояло только им двоим, как единственным невосприимчивым к ней.              Инк для реальностей неосязаем. Как предложение без финальной точки, как несуществующий персонаж, прописанный в задворках кода и являющийся сокрытой печатью, он не воспринимался творениями как обычный монстр или человек. Безусловно, в Системе его код заметен, а правила Программы для него неопровержимы также, как и для прочих обитателей и Создателей, но взаимодействовать с ним было нельзя, пропадал бесследно вместе с уходом творца из реальности. Капля краски на пергаменте и то оставляла развод, а его визит – никогда. И именно эта особенность позволяла не опасаться влияния ошибки как таковой.              Внешняя составляющая, какая она и есть. Инк также был способен «чувствовать» реальности, когда им грозила «поверхностная» угроза: убей человек хоть одного её жителя, и Инк оказался бы на месте незамедлительно вне зависимости от своего нахождения в Блоке, точно зная главного виновника, имя которого реальность смело нашёптывала. Но ошибка ломала простую концепцию, повреждала код внутренне, отчего почувствовать или хотя бы как-то обнаружить проблему уже не представлялось для него действительным. Ко всему прочему человек не убивал жителей реальности. Возможно, он оказался в курсе и этого правила, либо не видел в подобном практического толка, – реальность в любом случае будет сломана.              Эррор же имел иную «защиту», будучи намеренным сбоем Программы. Это объясняло многие отличия: и внешний облик, прямо противоположный устоявшемуся белому цвету костей, и возможность управления кодом реальностей, благодаря собственной внутренней ошибке, ограждающей от воздействия внешних угроз. В крайней степени защита происходила путём «перегрузок», сопровождающихся острой болью и лёгкой потерей контроля над телом, и «перезагрузках», включающих режим полного восстановления и в прямом смысле отстраняющих само сознание от существования на их время. Но чаще ошибка, как в случае первого сброса, только напоминала о себе и не причиняла вреда вовсе.              Варианта «чувствовать» неисправности, подобно Инку, не имелось из-за понимания бессмысленности способности. Ошибки находятся в каждой реальности, а баги могут возникнуть случайно и спустя года существования. И как стоило ограничить его «чувственность», по типу самого Инка, чтобы он реагировал должным образом? – никак. Ошибка, будучи мелкой и несерьёзной, могла приносить куда больше бед, чем глубокая и крупномасштабная. Да и сам он являлся умышленно допущенным сбоем, дабы иметь специальный доступ к Системе каждой реальности. По такому случаю, Эррор был бы в некотором роде и зряч, и слеп одновременно. Он такая же ошибка. А значит, должен «чувствовать» и самого себя, не слыша ошибки извне собственного тела.              Единственное, что осталось не предусмотренным, так это аномалии из чуждых Систем, других Блоков в Программе. Но находилось оправдание и этому упущению, – аналогичных прецедентов пока не случалось.              Однако Программа помогала определять сломанные реальности в момент сброса. В первые минуты она вила нить соединения с иной Системой, сплетала родной и чуждый код воедино, заставляя листок со вселенной метаться из угла в угол, безумствовать и погружаться в погрешность ошибки. Реальность противилась действиям Программы, переставала понимать истинное значение существования в момент сброса, и своим безмолвным криком оповещала Эррора о человеке. «Имя» реальности выяснялось благодаря устоявшемуся принципу распределения: Инк размещал листки непосредственно по имени самого Создателя, и, если творений оказывалось несколько за одним авторством, то они находились в некой связке друг с другом. Потому Эррор опирался на данный принцип и от Создателя приходил к сломанной реальности. Благо доступ к самим Авторам у него имелся и никак не ограничивался.              Эррор отвёл взгляд от куклы и направил его вперёд.              Шесть тонких нитей вонзались в водную гладь, не взирая на материальную границу, растворялись в леденящей неизвестности с огорчительным бесстрашием. Столь уверенное обращение в чуждую им Систему казалось предательским. Одна бездарная ошибка, никчёмная и бессмысленная, а вселенные уже начали стремиться к кому-то совершенно им незнакомому. Они не жаждали помощи от преданных защитников на протяжении всего существования, лишь отталкивали бывшую опору с боязнью. Словно не доверяли. Или просто не верили в их силы.              Недовольно цокнув на собственную отвлечённость и ненароком привлёкши внимание Инка, встряхнул куклу и небрежно покрутил в кистях. Глупые размышления часто посещали с тех пор, как всё тщательнее разбирался в природе неизвестной ошибки. Эррор всегда повторял, – Программа действует согласно установленным правилам, она ищет исключительно доступные и наиболее безопасные пути решения возникших проблем, оттого и заблокировала ему доступ к Системе повреждённых реальностей. Никакого предательства, только холодный расчёт. Но одно дело понимать, а другое – справиться с навязчивыми мыслями в напряжении минувших дней, подталкивающее к эдаким колкостям.              Молчание Создателей вгоняло в ещё большую апатию. Они так и не ответили на запрос творца. И явно не спешили уделять им время. Потеря контроля подстёгивала удручающее настроение и бессилие, с которым довелось столкнуться: сколько бы информации Эррор не находил, не искал бы закономерностей и общих черт, всегда следовало разочарование. Он лучше понимает природу ошибки, но этим всё и ограничивалось. Закрытый доступ и невозможность взглянуть на код сломанных вселенных ставило крест на всех дальнейших действиях. Головоломка без возможности решения.              И это сводило с ума лучше случавшихся метаний и погонь.              – Интересно, какие они? – Эррор невольно вздрогнул, позабывши о своей компании. Инк не заметил его движения, разглядывая занимательные перемены фигур в своих огоньках в мутном отражении одной из стен хранилища. – И как там всё устроено? – Эррор отчуждённо повёл плечом, возвращая взгляд к кукле. – Тебе не любопытно?              – Нет.              – Почему? – в ответ последовало молчание, полное равнодушия и скуки. Но Инк отчего-то резко скорчил глупую рожицу себе же в отражении и обернулся к собеседнику, весело защебетав. – А что, если они сейчас точно также сидят? И беседуют? И тема та же у них? Полные наши копии, только чуть в других условиях, – такое ведь вполне возможно! Или напротив, они настолько другие, что мы даже и не поймём при первом знакомстве, кто из них и чья версия, или…              – Тц! – Эррор закатил огни и небрежно перебил, – Думаешь, Создатели стали бы тратить время на разработку иных версий персонажей, что просто выполняют Системные функции? – творец искренне призадумался на секунду, как недовольно нахмурился на столь пессимистичное виденье знакомого. – Не стали бы. Какой в этом смысл?              – Ох, не будь занудой, Оши. Не может быть всё настолько скучно, – сложил кисти и уместил на них череп, несколько искоса глядя на собеседника. – С нами вообще-то иные реальности тоже создают, если забыл.              – Забудешь такое, – отвращение улавливалось сквозь тихий голос. – Мы тоже альтернативы «каноничных» Эррора и Инка. И что? Многое нам даёт эта информация?              – Как минимум, это интересно, – легко парировал и задумался. – Как и то, чем мы всё же отличаемся?              – Оригинал плюётся краской, когда у него переизбыток эмоций, – Инк состроил удивлённую гримасу, переваривая сказанное. – Пишет заметки на шарфе и не носит обувь. Живи с этим.              – Без обуви? На шарфе? – вторил вновь Инк, спеша достать блокнот. Запечатлеть такие странные подробности о самом себе в первозданном варианте казалось неимоверно важным. – Это как-то… неудобно что ли?.. А ты откуда знаешь?              Тяжёлый вздох ворвался в грудь вместе с саркастичной улыбкой. Эррор смотрел на него с какой-то насмешкой, читаемой издёвкой, за которой вместе с тем чувствовалась странная обречённость. Жалость мелькала в далеке огней, совсем неприятная и колкая.              – А с памятью у него всё куда хуже. Он может в середине предложения забыть весь разговор. Так что ты в этом плане получше, – и вернул взгляд к своему занимательному делу. Достал из коробки оранжевую пуговицу, примерил к вязаной головке и неудовлетворённо взялся за следующую.              Инк уже порывался спросить вновь, откуда всё же эта информация о каноничных версиях, как понуро опустил плечи. Не нужно быть гением или глупым вопрошайкой, дабы понять суть сказанного. Наверняка рассказали сами Создатели. Когда вот только и где? – другие интересующие моменты, о которых Эррор навряд ли захочет говорить. Но держать томящую паузу не желалось; не для того он улизнул от Автора в короткое мгновение, чтобы теперь скучающе наблюдать за текучестью волн.              Чуть погодя, пришло веселящее настроение с широкой улыбкой, которую он поспешил смахнуть и как можно более ненавязчиво проговорить, – Ты прав, конечно. Альтернативы они все так или иначе похожи. И даже если ролями поменяются, всё равно же будут похожи, верно?              – То есть? – услышав призрачную нотку интереса в его голосе, Инк мгновенно взбодрился и придвинулся чуть ближе. Продолжая сдерживать хитрую улыбку, он как можно более ненавязчиво проговорил, нарочно растягивая слова.              – Ну-у, представь. Вот ты там, например, вовсе и не Разрушитель, – Эррор непонимающе сощурился, не решившись перебивать выдумку, ненароком подначивая его на ещё большую смелость в фантазиях. – А ты там на самом деле творец. И у тебя… не знаю? Точно не кисть, а… графический планшет! И ты рисуешь на нём, как я своей кистью, и помогаешь Создателям с творениями. Может даже выглядишь иначе, и характером такой… более… – настороженно бросил мимолётный взгляд и, как сумевши сдержаться, широко улыбнулся. – Как виноградный мишка! – Эррор поперхнулся воздухом от такого сравнения и уж было возмутился, но тот не дал ему и слова вставить, тут же продолжив. – Да-да! Меня так Создатель один описывал. А про тебя говорил, что ты как лакрица. Чёрная прям. Но вкусная! А там будешь мягким мишкой за место меня! Или вишнёвым. Или гранатовым. Можешь себе такое представить?              – Четыреста двадцать два, – шустро и тихо прочитал как мантру Эррор и встряхнул кистью, будто желая скорее откреститься от жуткого описания иного «Я». Только образ нагло засел в голове, раздражая сознание представлением. Инк, наблюдая нарочито спокойную реакцию, слабо посмеивался. – А Инк там какой? – Эррор заинтригованно наклонил череп, – Как тогда его представляешь?              – Хм-м… А я – Разрушитель! – вскинул руки а-ля грозный хищник, – Хожу по вселенным и… – втянул побольше воздуха, словно следующие слова дались ему нелегко, – Комкаю труды Создателей, словно это жалкие клочки бумаги, и поглощаю их магическую ценность. А за моей спиной распластается одна бескрайняя пустота, символизирующая вечность и бессмысленность нашего бытия… – и трагично сжал кулак, прижимая его к груди и опуская череп, как поминая все погибшие реальности. Эррор слабо присвистнул.              – Ну тебя понесло… И поэт из тебя так себе.              – Не в этом была суть! – негодующе вскрикнул Инк, – Я – хаос несу и вечную… вечную… белизну? Нет, подожди! – рядом сидящий прыснул в кулак, невольно перебивая творца и пробивая того, наконец, на смех. Ему и самому было ясно, что стихи складывать совсем не горазд. Одно дело только помогать Создателям, которые пишут от себя, а другое придумывать рифмы самостоятельно. Однако талант имелся наверняка и в этом направлении, – нелепый, но талант.              Эррора забавляли чу́дные и верно безумные описания других версий довольно сдержанно; всё это действительно его веселило, но отчего-то не стремился смеяться наравне. Что-то странное сдавливало в груди, а чувство неправильности поведения едко въедалось в сознание, заглушая собственный смех. Да и его искажённый голос из-за подобных резонансов в настроении также выбился бы из привычного ритма, зазвучав до больного неприятно. И спустя секунды он лишь со спокойной серьёзностью наблюдал за шебутным знакомым, что подобрал хорошую рифму во второй строке для описания пустоты, но не мог теперь соотнеси их верно со следующими, не понимая, как заставить звучать слова красиво и зарифмовано.              Разрушитель невольно сместил взгляд на колени и вернул обратно к Инку, и после вновь глянул вниз. Нелепые очки продолжали лежать в руке. Осторожно сложив аксессуар, убрал их в карман куртки, не привлекая внимания творца, а затем бросил взгляд вперёд.              Седьмая нить.              – Кстати, на счёт Создателей…              – Потом! – только и бросил Эррор, подскакивая с места. Инк хоть и не сразу понял причину, ринулся следом, закидывая кисть за спину. Нить пестрила, извивалась, не понимая, куда стоит держать направление. Он прошёл глубже по её следу. Листок, на котором записана реальность, метался с одного угла в другой, безумствовал, погружаясь в погрешность ошибки. Код, соответствующий и нет одновременно заданной Системе, не находил себе места, а вместе с ним и вселенная.              Оглянувшись на прочие рядом с ней, Эррор легко определил «Имя» поломки и её объём. Оглянулся на Инка, – Три минуты, – и щёлкнул фалангами, открывая портал и забегая в него вместе с товарищем.              И краем огня увидел кого-то метнувшегося за дерево.              – Там!              Снег заскрежетал под ступнями. Эррор ринулся вдогонку. Инк старался бежать на опережение. Они действовали с двух сторон, стараясь загнать ошибку в угол. Или хотя бы сбить с толка. Инк создавал преграды из краски в попытках задержать. Эррор же сжал кисти, не желая ненароком воспользоваться нитями, – реальность вновь воспримет его как вторженца и ударит током.              Щелчок. Звук брусчатки раздался под ступнями. Человек бежал средь переулков городка. Эррор старался быть быстрее и делал скачки чаще. Подбирался всё ближе. Инк взметнулся выше. Бежал по крышам, действуя на перехват. И вновь щелчок. Угол дома, следующий. Вверх и вниз, точно карусель. Они не наблюдали его, только слышали. Человек держал дистанцию и не позволял лицезреть свой облик. Будто знал, когда сбегать. И не жалел на то никаких сил.              За поворотом последовало возвращение в первую локацию. Бег меж деревьев. Рыхлый снег перебивал щелчки. Беспорядочные скачки от одного ствола к другому в попытках сбить со следа. Эррор совершил несколько скачков и, сумев обнаружить его вновь, метнулся за ним.              Время поджимало. Реальность была слишком мала и сброс охватывал её быстро. Эррор переместился вновь, но… человека не обнаружил. Пытался понять его маршрут. Уловил шум в пригороде. На месте вновь встретила тишина. Возвратился обратно, рассеяно оглядываясь. Окружение вторило его метаниям, перебивая здравый смысл и заполняя слух бесполезным шумом.              Человек в момент перехватил инициативу, стоило отстать на жалкие секунды. Лишь ненависть к чужой находчивости кричала в разуме, заставляя думать о доступных вариантах побега человека. Следов, как назло, поблизости не оказалось.              Тяжело выдохнул. С едким чувством и явным нежеланием, впившемся в руку и не позволявшим плавно взмахнуть ею, призвал «нечто». Оно прощально моргнуло ярким светом, запестрило на мгновения различными цветами и замолкло окончательно. Непроницаемый экран встретил чернотой, ни одна синяя строка более не мельтешила, так и укоряя в очередном провале.              Невесомое касание. Влияние ошибки казалось неопровержимым; вселенная внимала сломанному коду беспрекословно, впадая в вечное повторение одного и то же действия в приступе безумства ярких помех. Сброс стал центром всего сюжета, главной сутью и единственной заботой, которые теперь могли побеспокоить реальность. Более ей ничего неважно.              Гулкий и едкий скрежет пестрил подобно мельтешащим ошибкам. Очертания объектов обнажали их пустое нутро, невинную простоту описания и бессмысленность существования в конечном счёте. Волна коснулась и его, нежно обернулась и прошла дальше. Тело в точках соприкосновения разошлось надписями, – собственная ошибка не позволяла реальности прибрать к рукам и утопить в вечном повторении вместе с собой.              Эррор провожал взглядом уходящую белую гладь за горизонт. И наблюдал разрастание аномалии в сломанной реальности.              Нервно взмахнул кистью, прогоняя опустевшую панель, которая нагло проигнорировала его команду, и схватился за череп. Потушил огни, стремясь успокоить бурлящее негодование, внимающее глюкам в округе.              Стоило найти Инка. Оставаться более смысла не находилось. Реальность закрыла доступ к своим данным, ограничила влияние. И даже если аномалия до сих пор присутствовала здесь, найти её теперь не представлялось возможным, – играть в прятки человек умёл с поразительным умением. И тратить время на бесполезные поиски, как в прошлые разы, не хотелось.              По привычке взмахнул кистью над панелью, желая узнать местонахождение творца, да только панель закономерно промолчала, внушая секундное замешательство. Но вновь вспомнив нелёгкую правду, Эррор вспылил.              – Да пошло онОо всё к чёртТу! – и с силой отбросил лежащий снег под ногами. Злость разливалась внутри терпким вином и дурманила всякие здравые рассуждения, оставляя исключительно оскорбления. Глубоко вдохнул, всматриваясь в чёрный экран. Более плавно, с деланной аккуратностью взмахнул повторно, и она закрылась, раздражая ещё пуще мнимой покорностью.              Впрочем, примерное понимание нахождения Инка имелось. В реальностях всегда создавались автономные точки, работающие вне зависимости от устройства мира и не требующие конкретности для перемещения, – названия локации было достаточно. В оригинальной концепции они являли собой «точки сохранения», где человек мог сохранить свой процесс и восстановить потерянные единицы здоровья. Их приходилось по несколько штук в каждой локации Подземелья, и представляли собой золотые звёзды, наполняющие решимостью для дальнейшего путешествия. В плане перемещений точки находились даже в тех реальностях, где телепорты невозможны местными обитателями по определению или не существовало человека; их устанавливала Программа по названию локаций для доступа к ним Системных персонажей и прочих монстров.              Потому и в данной реальности присутствовали автономные точки. В конце концов, ими пользовался и беглец, умело обращающий правила на нужную чашу весов.              По ним Эррор спустя короткое мгновение смог обнаружить творца. Он с несвойственной ему небрежностью приподнял монстра за грудки, оглядывая его ранение. Чернильная кость крепко удерживала недвижимое тело на своих двоих в опьянённом наклоне. Громко цокнув, щёлкнул фалангами, и кость опала бесформенной краской, но монстр не упал. Глюки разъедали тело, оно металось между естественным падением и зависшим положением у стены дома, не в силах исполнить до конца хоть один из доступных вариантов.              Вдруг Инк схватил крепче и швырнул словно гадость какую на брусчатку. Тело вновь лишь заметалось глюками теперь уже между тремя положениями.              – Довольно метко, – безразлично хмыкнул Эррор, мгновенно сталкиваясь с ярко-алыми огнями и суровым выражением.              – Выставил, как живой щит. Ублюдок, – выплюнул с гневом, чуть склоняя голову с еле-сдерживаемыми ругательствами.              – Видел его?              – Нет. Мечется как вшивая псина.              – Инк?              – Чтоб его…              – Инк?              – Ещё и это чёртово собрание.              – Инк! – наконец, творец перевёл раздражённое внимание на зов родного имени, соизволив увидеть ёмкое обозначение: Эррор фалангой постучал по груди, явно намекая на флаконы с краской.              Сохранив секундное молчание, Инк порывисто мотнул черепом, противясь собственному гневу, отразившемуся в огнях с пылающим рвением. Краска вбивалась в кости, порождала скованность вместе с нервной резкостью. Негодование набирало обороты от поставленного указа, но всё же ему удалось взять себя в руки, схватил нужные флаконы и позволил сначала белой краске очистить эффект от красной, а после разбавил пустоту жёлтой, дозволяя себе протяжно выдохнуть. Застыл с обезличенным выражением. Со следующим вздохом огни сменились на мягкие привычные тона. Инк обернулся к знакомому с несколько виноватой улыбкой.              – Прости-прости. Я же не наговорил чего лишнего?              – А хотел? – спокойно полюбопытствовал. Инк же всплеснул руками и запричитал.              – Что? Нет, конечно! – и вздохнул, оглядывая поверженного монстра. – Надеюсь, Создатели этого не видели... И не слышали, желательно.              – Истина всегда наружу просится.              – Ничего это не истина! – возмутился Инк и слабо засмеялся, вдруг отчего-то удивлённо вскрикивая, – Просто издержки?! Кхм, работы, – и мягко постучал по черепу, будто это помогало быстрее стабилизировать краску во избежание столь нелепых эмоциональных всплесков.              – Кстати, про издержки. Что ещё за собрание?              – Собрание? – с ноткой непонимания вторил Инк, а после пришедшего осознания неловко потёр затылок, – Ох, точно, собрание… – и широко оглядел местность, ища поддержку и возможную подсказку для объяснений. Нетерпеливый взгляд, постепенно переходящий в подозрительность и раздражение, торопил с подбором слов, сбивая с толку сильнее прежнего. Творец резво вскинул подбородок и громко объявил, – Создатели ответили, – реплика мгновенно завладела вниманием Эррора, будто открывшемуся на встречу желанным фразам от нерадивых Авторов.              Но Инк сохранял молчание.              – И? – нетерпеливо подталкивал к продолжению, да только тот стиснул зубы, опасаясь сталкиваться с тяжестью напротив, и навязчиво посмеялся.              – Не думаю, что тебе понравится то, что я скажу.              – Скажи, как есть.              – Просто приходи на собрание через десять… пятнадцать минут! Или сколько там… И ты всё узнаешь вместе с остальными, – поднял руки в примирительном жесте и припустился с ярким сожалением, прячась от возможного негодования. Эррор сложил руки на груди и выдохнул так протяжно и долго, словно претерпевал внутри борьбу с жгучей раздражённостью и нежеланием встречаться с остальными. Инк поспешил продолжить. – Это требование Создателей. Я и сам не знаю, что там за новость. Но-но если ты занят, то… я после собрания загляну и всё тебе передам.              Он обворожительно улыбнулся. Весь его образ внушал чистую уверенность в сказанных словах, но взгляд Эррора тяжёлым молотом разбивал внушительную стену решительности, заставляя ощущать себя несколько глупо. Молчание затягивалось. Только ветер глючными порывами вносил разнообразие, то начинаясь, то резко обрываясь, а беспокойное тело убитого напоминало о текучести времени цветастыми перебоями. Эррор отвёл взгляд, спокойная серьёзность отразилась в облике. Качнул черепом своим размышлениям и вернул взор к Инку.              – Десять минут? – мгновение тот глядел непонятливо, а затем согласно закивал. – Ясно.              Инк заметно расслабился, услышав столь спокойное принятие требования. Обычно они встречались куда эмоциональней. И хоть удивление закралось под одежду, отразилось яркой вспышкой в огнях, выражать в словах его не стремился, как и тревожить тонкую нить терпения знакомого. Однако он задержал на нём взгляд.              Эррор продолжал смотреть в сторону, вновь предаваясь мыслям об аномалии. Распознать истинные чувства выходило с трудом, да и ошибку допустить было просто: серьёзный и цепкий взор вместе с тем рассеяно переходил от детали к другой, не концентрируясь ни на одной из них, хмурость и задумчивость перекликались с равнодушием. Даже плечи неестественны: натужная расслабленность, они не опущены и не напряжены, остались в странной неопределённости. Творец стиснул зубы; стоило ли сказать что-то для поддержки, или ему только кажется?              Всё же, подсобравшись, Инк доверился веселящей краске и громче обычного произнёс, – Знаешь! Даже не смотря на все наши «затруднения», всё же мы справляемся неплохо, – Эррор непонимающе сощурился. – Ну, то есть… Мы держим ошибку в какой-никакой узде, верно? Да и ко всему прочему, это не наша аномалия пересекла границу Блока.              Они встретились взглядами. Эррор не мог понять причину резкой смены разговора. Фальшь чувствовалась в речах; он не уверен в сказанном. Действительно ли они справляются? Ошибка до сих пор бесчинствует, явно не стремясь и не желая прекращать свои кажущиеся бессмысленными действия, а защитники Блока так и не выявили ни точку давления, ни способ влияния, ни возможность поимки, даже цель и та осталась загадкой. И если это «справляемся», то страшно представить, что случится в более худшем раскладе.              Однако непрошенный порыв поддержки улавливался слабым привкусом тепла. Нужная и едва заметная забота веяла в улыбке, отмахнуться от неё сродни глупости. Эррор усмехнулся; ему она весьма свойственна.              – Возможно… – отстранённо проговорил, создал портал и возвратился обратно, оставляя монстра в смятении.              Инк некоторое время оставался на месте. Грусть от возможной ошибки в своих домыслах уходила в тень быстро и беспрекословно. Липкая весёлость окутала сознание, за туманом наивности упрятав подраслабленные плечи знакомого.              Центр хранения встретил привычно разошедшимися волнами и несвойственным водной глади стуком. Эррор прошёл вглубь, избегая навязчивого внимания реальностей, и оглядел поломку. Как и прошлые, она обрела внешний покой, переплетаясь нитями и уходя одной из них за пределы Блока. Находящиеся в связке вселенные не могли более подсказать её Имени; Эррор видел исключительно несусветную комбинацию символов и цифр, совершенно не связанную с действительностью. Закралось предположение: именно так и видят код реальностей все прочие, неспособные к чтению, монстры.              Не думалось встать однажды вровень с обычными обитателями.              Он тяжело вздохнул. Странная дрожь пробежала по телу от воспоминаний о недавнем разговоре. С неверящей опаской подошёл ближе к стене хранилища вслед за нитью. Всмотрелся пристально, желая разглядеть истинность, сокрытую за толщей вод. Отражение внимало сомнениям, безумным взглядом обводила чёрный контур, подтверждала наиболее постылые суждения.              – Если границу можно нарушить… – робкий и едва слышимый им же самим вопрос непрошено вырвался наружу, повергая в напряжение. Слова боялись быть услышанными, словно стоило озвучить их, обратятся неоспоримой правдой, смириться с которой никто не возжелает. Эррор с нежданно возникшим отвращением вперемешку с гадкой боязнью провёл кистью по стене. Запретный холод опалял фаланги, не оставляя и следа на неприступной границе. Эррор ощущал физически чуждость таящегося за пределами, недоступность иного виденья. Система внимала, заставляла унять любопытство. Подавленные слова обрели желанную силу и вырвались на свободу, – Значит, её можно и уничтожить.              Он резко отпрянул не только от стены, но и от собственных мыслей. Сделал заветные шаги дальше от запретного, не стремясь более ощущать обволакивающий кости склизкий холод. Насколько его выводы верны, могут ответить одни Создатели. Встреча с ними могла бы прояснить многие возникшие вопросы, а вот когда они соизволят явиться, – должно решиться сегодня.              И ошибка точно не должна узнать о встрече.              И, не смотря на время, Эррор переместился в «чужую часть». Но, на его удивление, прибыл на место далеко не первым.              – … так что переживать ещё рано.              – Скоро уже поздно будет, – Дрим буркнул под носовую кость с погасшими огнями. – Создатели совсем не торопятся нам помогать.              – Они довольно занятые, ты и сам знаешь.              – Да знаю, но… Сложно объяснить, – Голубика вздохнул и слабо взмахнул Эррору в знак приветствия, не спеша перебивать друга. Тот мерно постукивал по посоху фалангой и проговорил чуть тише. – Вчера было две поломки, и сегодня наверняка есть… Сколько уже реальностей подвержено ошибке? Пять?              – Семь, – Дрим слабо встрепенулся, не ожидавши грубого голоса, и обернулся к Разрушителю, сделавшему шаги навстречу. – Ублюдок идёт на рекорды, – нарочитая усмешка и широкая улыбка обнажали концентрацию раздражения по отношению к аномалии, которую остальные хоть и не проявляли явно, но тайно разделяли.              Дрим выдержал короткую паузу и спросил.              – Видели его? Как выглядит?              – Нет, – сложил руки на груди. – Он словно… считывает, где мы находимся. Как бы не гонялись, всегда знает, как увернуться.              – Читает код?              – Возможно. Я бы уже ничему не удивился, – Дрим напряжённо прокрутил в кистях посох, впадая в размышления. Но следующий вопрос не дал задать Голубика, вклинившись в разговор.              – А вдруг это не человек? – они перевели на него заинтересованные взгляды. – Мы так уверены, что отбрасываем прочие варианты. Это ведь другой Блок, другие версии. Вдруг «там» вполне нормально, что у монстра имеется такая способность?              – Потому что «сбросы» монстрам не позволены, – раздался голос и на плече возникло слабое давление. – Это особенность человека, и более она никому не дана, – Голубика обернулся, сталкиваясь с непроницаемым стеклом очков и спокойной улыбкой. Фреш слабо похлопал его по плечу и поднял череп, ожидая подтверждения своих слов. Дрим с деланным спокойствием проговорил.              – Да, «только человеку подвластно время», – будто цитируя заповедь, состроил натужно строгий и важный голос, затем тяжко выдохнул, продолжив. – С другой стороны, ведь и вправду, неизвестный Блок… Кто знает, как там всё устроено.              – В этом и заключается затруднение, – вдруг злобно шикнул Эррор. Разговоры о «другом» уже порядком начинали раздражать. Собравшись, недовольно процедил. – Мы не знаем даже, чем Системы отличны друг от друга, каков смысл говорить о способностях монстров и правилах в Блоке?              – Вот именно! Поэтому я и говорю, нам нужно… – только Голубика хотел развить свою мысль, как раздался всплеск краски, завладевший вниманием всех присутствующих и мгновенно оборвавший нить разговора.              Инк выскочил из портала с прерывистым дыханием и отчего-то столь счастливым, будто сумел-таки изловить нерадивую ошибку. Однако огни сменялись шустро, оповещая о недавнем обновлении жёлтой краски. Эррор незаметно сжал рукава, чувствуя нарастающую тревогу: зачем было пить её вновь?              Творец оглядел всех с широкой улыбкой и явным удивлением, неловко запрокидывая кисть за спину. – Я опоздал, или вы единогласно решили прийти пораньше? – слабо хохотнул и, не дождавшись ответа, упёр руки в бока, – И так, я только что получил полный ответ от Создателей. Пускай он и короткий… – шепнул тихо во все услышание и возвратил былой настрой. – Но! он у нас есть.              С волнением распахнул блокнот, в котором были записаны слова. Инк наверняка помнил и без подсказки, но оттягивал момент информирования. Краска била в черепе неокрепшей субстанцией, вынуждая творца из раза в раз пропускать нужную страницу и перелистывать ещё и ещё, пока, наконец, не изловил проворные строки. Слабо цокнул и прочитал первую фразу.              – Не ищите аномалию и не связывайтесь с ней. Забудьте про правила. Они вам не помогут! – и вдруг засмеялся, взглянув на присутствующих из-за блокнота с легко считываемой опаской, больше походившей на забаву.              – ЧтТто?.. – от нарастающего в груди раздражения голос Эррора невольно заглючил в моменте. Он неверяще глядел на знакомого, смотря словно сквозь него. Дрим с Голубикой переглянулись с нескрываемым шоком, а Фреш воспринял спокойным равнодушием, будучи молчаливым свидетелем нарастающего напряжения. Эррор стиснул рукава куртки и сдержанно процедил. – И всё? Всё, что они смогли из себя выдавить за три дня? – творец вновь гулко засмеялся, ударяя при этом слабо по черепу, и насмешливо сказал.              – Не-ет, что ты! Тут есть ещё время для личной встречи с ними, – опустил взгляд, собираясь его озвучить. – Она будет через… – жёсткая хватка за шарф прервала творца. Эррор мгновенно оказался рядом и неожиданно грозно процедил сквозь зубы как можно тише.       – Молчи, блядь!              – В чём де… – Эррор цокнул, призывая повторно к молчанию, и оглянулся на остальных. Дрим явно вознамерился уже броситься на защиту, ожидая лишь сигнала и дозволения вмешаться. Однако Инк взмахнул кистью, успокаивая его, и покорно отошёл на пару шагов дальше вместе с Разрушителем, грубо направляющим за шарф. – Да что не так?              – Не говори никому о времени.              – Но почему?              – Болтливые слишком! – огрызнулся и тут же шумно вздохнул, пытаясь говорить спокойнее. – Они и между собой будут обсуждать, и дальше информацию разнесут. Кто знает, как ошибка отреагирует, если узнает об этом?              – Ты преувеличиваешь, – улыбнулся Инк, стремясь возвратиться к остальным, но Эррор не позволил, преграждая путь.              – Я не дам тебе сказать, – вперил в него горящий злостью взгляд, будучи решительно настроенным добиться желанного. Инк опустил плечи и устало потёр переносицу. Тяжело вздохнул.              – Все волнуются. Что такого сказать время встречи? Это внушит немного уверенности…              – МЫыЫ трИи днЯя ждалИи… Хоть чЕЕего-то! – мигом перебил Эррор, не сдерживая накопленного раздражения, озвучивал отвратную правду, просящуюся наружу.              Не искать аномалию вовсе сравнимо с полным дозволением на любые бесчинства. Развязать руки бездействием и безразличием казалось ещё большей глупостью, чем мешать ей, не смотря на все риски. И непонимание Создателями простой истины выводило из себя. Инк же подобрался, намереваясь озвучить придуманное оправдание словам Авторов, как был мгновенно остановлен гневной репликой.              – Не смей, блЯядь, за них впрягаться!              – Я не…              – БыЛл ли вообще тоОолк ожидать их оОтТТТвета?              – На встрече они скажут…              – ЧтОо?! Что аномАаАлия из другоОго БлоОкАаА? – Инк припустил плечи и чуть сощурил огни, от резкого резонанса голоса. Улыбка на лице до глупого упрямо не уходила, заставляя выглядеть совсем беспечным в сложившейся обстановке. – Ничего они не скажут, – Эррор глубоко вздохнул, продолжая ругаться на Создателей под носовую кость. Краем огня взглянул на остальных присутствующих, покорно замолчавших от случившейся ссоры. И даже Голубика отчего-то не вмешивался. Излишне глубоко задумался, отойдя ото всех на пару шагов.              – И всё равно… Мы должны сказать, – Инк решительно вскинул подбородок, вызывая до боли разочарованный взгляд. – Это наш долг, в конце концов! Создатели всегда с нами, и они имеют право знать об…              – Они неЕ с нАаАми! В этом блЯяЯдская проОблема! – Эррор вновь вскрикнул и уже не пытался успокоить голос, в последних попытках его вразумить. – ЯЯя не вВидел их не в пеЕрвый деЕЕЕнь, ни во втОоОрой. ПЯяЯть, бляЯядь, дней они ничЕеЕго не деЕлали! ГгГде они были всЁёЁ это времяЯ?! – только воспротивился Инк, как тот вновь повысил голос, – ПлЕевать хотели твОоОи Авторы на нас всСЕех. Не будь, чёрТт воОозьми, идиотом на их подобии иИ хотя бы рРРраз пойди им наперекор. ОоОдин, СсУкка, раз!              – Эррор, послушай…              – ЧчЧто случится, если тТы меня послуШшШаАешь? ПрограмММма ебаАнётся, или чТто?              – Оши! – творец вдруг легко улыбнулся, устало потирая череп, изрядно измотанный резкими перепадами тональностей в голосе знакомого. Опустил руки и, будучи признательным за обращённое наконец-то внимание и позволение говорить, осторожно начал. – Я знаю твою неприязнь к Создателям. И понимаю, почему ты не уверен в этом… всём? Сложно быть уверенным, когда не понимаешь, что происходит. Но… – он вдруг бодро вскинул кисть, уже собираясь положить на плечо товарища, как Эррор отступил на шаг. Реакция мгновенная, неосознанная. Инк с непониманием, а затем неловким удивлением слабо усмехнулся. – Так или иначе… как я уже говорил, мы справляемся неплохо. И справимся дальше! Вместе. «Все» вместе! – чётко выделил ключевое слово и, ожидая согласия, широко улыбнулся, уверенно вперив руки в бока.              Эррор долго изводил тяжестью огней. Встряхнуть за грудки и заставить пойти против Авторов силилось огромным желанием. Убедить в неправильности беспечного отношения. Чувствовались злость, раздражение, недовольство едким комом на языке. Известия и предположения били набатом в черепе непрерывно, лишь нагоняя безумный такт. Неизвестность дышала леденящим жаром, скребла на подкорке костей.              Беспомощность вгоняла в ступор. Вспоминались все попытки взять контроль над происходящим: стиснутые кисти выплёскивали напряжение и плавно расслаблялись, не выдерживая выпавшего на их долю груза. Принятые решения ни к чему в итоге не привели. И стоило ли пытаться вновь, убеждать Инка в глупости последнего заключения, переступать черту и позволить изъедать совести последние остатки сил снова, как и в прошлую ссору, он не понимал. Былой запал угасал, растерянность и непонимание острым колом вонзались глубже в душу, выворачивали прежние убеждения наизнанку, вырезали вместе с пыльными ошмётками.              Эррор до боли прикусил язык и обратил взор на Инка ещё раз, непривычно спокойным голосом говоря, – Поступай, как знаешь, – и сделал шаг в сторону, высвобождая дорогу для чужого осознанного решения.              Творец благодарно улыбнулся, уверенно и громко объявляя. – Встреча назначена через два дня.              – Ну-у… – неловко протянул Дрим, будучи ошеломлённым неожиданной перепалкой. Молчание остальных подбивало пытаться сгладить впечатление и скорее вывернуть разговор в приятное русло. – Два дня подождать можно, – чуть бодряще пожал плечами и сделал шаги к Инку для обсуждения и составления некоего плана. Теперь ошибка казалась опаснее из-за выяснившихся обстоятельств, и обговорить нюансы казалось важным.              Фреш легко усмехнулся и протяжно потянулся, преисполняясь насыщенностью всеми возможными эмоциями самых разнообразных вкусов. Только нагрянувшая скучность вгоняла в слабую сонливость, которая учтиво накрылась напускным равнодушием Эррора. Доносящийся вкус терпкого граната с горчинкой тревоги и нотками разочарования привлекал внимание в кутерьме покоя бурным контрастом. И паразит с нескрываемым наслаждением распознавал лакомые кусочки пёстрой неопределённости. Только приглушённый эмоционально вкус тёплого молока с хлопьями неуверенности со стороны докучливо стремился завладеть его интересом.              Голубика не внимал разговорам, продолжая стоять поодаль. Услышав объявление о времени встречи, не посмел оторваться от дум и поднять взгляд. Продолжал развивать собственную мысль, не отпускающую в прошедшие несколько дней. И пускай правила опровергали возможность монстру иметь способности «сброса», сомнения друзей в словах давали надежду пробиться крохотному ростку идей, набирающему высоту и крепнувшему с каждой каплей сведений и деталей.              Ошибка отлично уходит от преследования, не позволяя лицезреть свой облик. Считывает, или даже чувствует нахождение «хвоста». Чтение ли это кода? – сказать не представляется возможным из-за отсутствия самого́ наблюдения ошибки. Приходится опираться исключительно на слова. Но один только факт мудрого бегства и тщательной маскировки без капли затруднения давал немало поводов для вопросов и вместе с тем будто подталкивал к ответу. Кора способна к данным действам, но «сбросы» совершать мешают правила, которые, опять же, могут быть различны от Системы к Системе.              И вместе с размышлением о Коре невольно вспомнился и один монстр. Он был рядом с Эррором в момент первой проверки реальностей, выполнял часть работы и встретился с самой Корой на несколько часов, тогда как в тот же момент предполагаемо находился в совершенно ином конце Блока. Насколько различно время, что ему удалось везде успеть?              «И та ругань…» – обрывками промелькнула в сознании. Уверенность одного и упрямость другого в отношении обычного кофе. Резко изменившиеся вкусы? Издёвка? Вновь он утопает в вопросах, но если…Голубика затаил дыхание.              «Он был в двух местах одновременно. Он резко изменил вкусы. И он может чувствовать и понимать, кто где находится благодаря чтению эмоций. И если представить возможным… Ошибкой может быть…» – робко поднял взгляд на главный объект подозрений.              И ОН смотрел на него в ответ. Всё с той же лёгкой улыбкой. Страх тут же закрался в грудь, с болью ударяясь о рёбра. Казалось, что воздуха не хватало. ОН с едкой усмешкой, привычной и ставшей в миг самой чужой на свете, поднёс фалангу к зубам, так и прося сохранить общий секрет. Но Голубика выкрикнул.              – Инк! – творец спешно обернулся.              Огни не успели преисполнится страхом, как череп с хрустом разлетелся на громкие капли чернил. Более не контролируя тело, Инк упал на спину, отягощаемый грузом меж глазниц. Белая кость глухо коснулась «пола», дробя сильнее ставший вмиг хрупким череп творца. Гулкий звук разбил вмиг осевшую тишину. Кости постепенно растекались мерной лужей чернил, терявшей былую форму монстра и пачкающую белоснежную скатерть глубоким чёрным цветом.              – И-инк… – Дрим припал к нему, хватая за плечи, ощупывая каждую клеточку тела, словно ища способ пробудить ото сна. Проводя кистью по костной ткани, смазывал её, снимал белый слой, оголяя чернильную сущность. – Чёрт возьми, Инк! – вскрикнул монстр, не веря собственным огням. Ещё никогда творец не умирал на его кистях, и теперь он не находил толка в действиях. Спокойствие, давленное и напускное, раскрошилось на мелкие частицы, впиваясь беспощадной хваткой в сознание, пронизывая болью и неотвратимым жаром. Хотелось знать виновника. Вырвать с корнем душу провинившегося, предать вечным кошмарам.              Вскинул череп. Эррор стоял равнодушно, хладно. Смотрел на растекающийся труп с неверием. Да только капля краски от осколка черепа стекала по скуле, отрезвляя и заставляя проснуться. Он стиснул кисти. Взгляд острым колом впился в убийцу, ставшего ярким ориентиром пылкой ненависти.              – Воу-у, – протянул Фреш со склизкой улыбкой. – Поймал.