Ты скучаешь?

      Руслан не любит нервничать. Не любит, когда у него начинаются тики, когда лицевые мышцы забиваются, тянутся и начинают гудеть; когда шею защемляет, и он хмурится, терпя острую пронзающую боль. Не любит, а потому повышает дозу противосудорожных и противоэпилептических, чтобы снизить количество и силу приступов. Но они повторяются. Снова и снова.       Потому что он нервничает.       В голове шум, виски давят. Он стоит у чёрного выхода клуба и просто дымит, постоянно бросая взгляды на дверь. Руслан знает эту площадку: выступал здесь ни раз. Все выходят здесь. Он выходил. И Данила Кашин отсюда выйдет. Обязательно выйдет. Примерно к полуночи. Ещё двадцать минут. Концерт отшумел на всю Москву, но Руслан просидел всё это время в затонированной машине. На всякий случай. Чтобы никто не узнал, не отследил, не увидел в окнах. По телу бегут предвкушающие мурашки.       Он просто поговорит с ним.       Пока он здесь. Пока они в одном городе. Он ведь просто проезжал мимо, не так ли? Пусть он и знает его расписание, знает, где и когда что проходит. Так сложилось. Совпадение.       Его интересует только один вопрос. Один небольшой вопрос.

      А ты скучаешь?

      Этот вопрос долго его не мучил. Вернее, нет, первые два года он его настигал везде. Несколько месяцев он ходил с постоянным тиками и срывами, потому что напоминания, напоминания, напоминания. Слишком много воспоминаний, слишком много триггерных мест. Он помнит каждую выпитую бутылку, каждый столик в баре, каждое караоке, каждый ресторан, каждый зал, каждую студию, каждый магазин у дома, каждый уголок своей квартиры, где они были вместе. Были. Память оживляла всё, на что падал взгляд. Непонимание превратилось в злость, кипящую в каждой жилке.       Просто ссорились, как и все друзья время от времени. Перетягивали одеяло, как каждая доминантная личность со своим мировоззрением. Были недопонимания и проглоченные обиды. Но это нормально. Это обсуждается, если ты не баран, который упирается рогами в чужие. Но он баран. И этот тоже, блять, баран.       Он обещал. Обещал, что остынет, и они встретятся.       И что произошло в дальнейшем?       Блок.       Злости стало только больше, но он смирился.       Смирение пришло только со временем.       Но сейчас снова это повторилось. Он перестал кривиться при его имени, стал спокойнее, иногда даже... начал улыбаться, когда речь заходила о нём. Разве это не знак? Знак, что надо попробовать поговорить. А если Даня просто ждёт первого шага? Руслан его и сделает. Сегодня. Через десять минут.       А если он тоже считает его «плохим человеком»? Сделал вывод из своих маниакально-депрессивных иллюзий, перечеркнул годы их дружбы из-за домыслов, которые закрепились только по его вине. Всё было хорошо. Всё должно было быть хорошо. Столько планов, столько заготовок, столько идей и мероприятий, которые они проебали из-за этой ссоры. Дружеской ссоры. Просто дружеской ссоры. Вот только друзьями они быть перестали. Почему он, Руслан, может закрыть глаза на проступки, чтобы не рушить всё, что строилось так долго? А он не может.       Импульсивный придурок.       Но его придурок.       Его друг. Его брат.       Что бы Даня ни говорил, как бы ни закончилось их общение, Руслан не станет юлить и отрекаться от своего мнения из-за эмоций. Был, есть и будет его братом. Потому что они — одно целое. Новая аудитория путает их голоса, внешность, высказывания не просто так. Это все имеет смысл.       Хотя, честно говоря, после общения сразу понятно, что они совершенно разные. Но внутри...       Пять минут.       Руслан поглядывает на свои часы, чешет затылок и старается дышать не так шумно и сбито.       Он не любит нервничать.       Как пройдёт разговор? Не убежит ли Даня? Нет, он не такой. Он уйдёт гордой походкой, хотя сердце его сожмется от тоски. Он знает. Руслан его знает. От кончиков пальцев ног до упрямо торчащего волоска на голове. Всего, от начала и до конца. Облизнет губы, посмотрит в сторону, заколеблется, его возьмёт гордость, зрительный контакт, дрогнет на секунду, но продолжит смотреть. И в глазах его он увидит всё их прошлое, от которого он так бежал.       Даня, Даня, Даня.       Руслан встаёт у двери. Та приоткрывается всего на секунду, и он слышит этот голос вживую. — Машину вызвала? Да-да, я на секунду.       Звонкий, чёткий. Не такой, каким был раньше. Тогда он мямлил, смущался, закрывался, выдавал едкие фразы и смеялся с них резко, а сейчас не так. Вырос. Мягкий профиль, прикрытые, уставшие глаза, в которых мерцает огонек; пачка сигарет, из которой он длинными пальцами выуживает одну палочку; натянутый капюшон и очки. Ах, как же он полюбил носить очки, сменил немного стиль, но даже в нём проблескивает его Даня. Его старый Даня. — Поговорим? — вырывается слишком резко.       Руслан не рассчитывал, что эмоции возьмут вверх, но он делает вид, что так и надо. Наблюдает, пилит взглядом, когда Данила замирает, так и не зажигая сигарету. Глаза его медленно расширяются, но он быстро берёт своё тело под контроль, гулко щёлкает зажигалкой и делает затяжку, сразу выдыхая с полуоткрытых губ клок дыма. — Нет, — отвечает он и двумя пальцами отводит источник смерти, облизываясь резко и быстро. — В этом нет необходимости. — Думаешь только о себе, — должно было звучать, как вопрос, но скорее — утверждение. Тёмные широкие брови сводятся к переносице, глаза прищуриваются. — А кто, если не я? — Данила так и не переводит на него взгляд, смотрит куда-то вперёд и курит спокойно, но пальцы его дрожат. Руслан это замечает. — Даже скидку не сделаешь по старой дружбе? — хмыкает и опирается на стену клубного здания. — Неа. Нахуй надо? — Данила ухмыляется, и всё же смотрит на него. Да, да, да. В его глазах мелькает искра грусти и тоски, но он её подавляет, делает надменный, гордый и уверенный вид, но Руслан-то всё понимает. — Мне четыре года ахуенно жилось и дальше житься будет. А ты поснимай ещё тиктоков о том, какой я мудак. — Обижен? — Руслан слегка наклоняется. Только чуть-чуть, не влезая в личное пространство, потому что Даня на иголках может и толкнуть, ударить, отшатнуться или еще чего. — Все они сняты не по моей инициативе. И даже не на моих аккаунтах. — Ты теперь у нас ведомый?       Какие слова красивые знает... Вырос, поумнел, стал увереннее и напористее. Расцвел после депрессивного эпизода.       Вот только...

       мания всегда заканчивается.

      Молчание повисает сразу же. Взглядом Руслан скользит по его лицу, ищет в них старые черты. Нос тот же. Взгляд более тяжелый, но в них всё ещё видны звезды, остатки былой беззаботности, крупицы, которые он нещадно вычищает. Губы те же. Скул почти не видно, подбородок такой же. Пальцы более не такие худые и костлявые. Мужественнее. Но и Руслан изменился. Мягкость молодости ушла уже давно, даря тёмные круги под глазами, сонливый взгляд, косую улыбку и острую челюсть.       Они изменились, но внутри остались те же. Просто поросли стенами. Даня добрый, такой же добрый и чувственный, просто теперь он защищает эту свою сторону, выгрызая образ стойкого в медиа-поле. Говорит об эмоциях, о падениях, но не слушает поддержки, не воспринимает её всерьез, чтобы не разочаровываться. Хотя он зависим. Зависим, зависим и ещё раз зависим от мнения общества.       Но Дане стоит слушать только его. Руслан никогда не соврёт. Всегда поддержит и укажет правильный путь. Он, а не стадо подростков.       Данила хочет что-то сказать. Видимо о том, что тот почему-то не уходит, но решает оставить за собой последнее слово без продолжения диалога. Короткого, но диалога. Тушит сигарету и хочет развернуться, но его хватают за плечо. — Ты должен объясниться, — говорит Руслан строго, но на Данилу это действует, как красная тряпка на быка. Он кривит губы, смотрит с презрением и едко выплевывает: — Перед тобой? Не я предал нашу дружбу. Не я.       Руслана это повергает в шок. Не то чтобы он был борцом за справедливость, но за себя всегда готов постоять. Он никогда не предавал друзей. — Я? — понижает он голос. — Да если бы ты заткнул хоть на секунду своё эго, не стал меня блокировать, избегать, ебало плющить при моём упоминании, то не было бы ни тиктоков, ничего. — Да я начал только после твоих выкидонов, — Данила идёт в нападение, делает резкий выпад по инерции и плюет прямо в лицо: — предатель.       Руслан не знает, чем руководствуется. Его задевают эти слова. Он не верит, что Даня правда так думает. Не может быть. Это неправда. Неправда. Неправда. Он лжет. Нагло лжет, чтобы задеть, чтобы Руслан отстал, но он не отстанет, пока не получит ответ на свой вопрос. — А ты скучаешь? — невпопад, тихо. Глаза раскрыты. Он буквально впитывает в себя это ожидание, но оно длится лишь пару секунд. — Нет, — ядовито, с эмоциями, злобно.       Данила разворачивается, хочет открыть дверь, но Руслан оказывается быстрее.       Он хватает отлетевший от тротуара кирпич и бьёт в висок.       Данила отключается.