Cosa Nostra

У нравственного человека семейные отношения сложны, у безнравственного — всё гладко.

      Городской гул режет слух и не даёт расслабиться. Чонгук идёт к машине, а его руку обжигает только что купленный кофе. Он поспал часа три от силы, и сейчас, по вчерашней просьбе полковника, едет к нему. Звуки утра давят, а он пытается не думать, зачем ему всё это нужно. Капитан еле сомкнул глаза от бесконечных, проедающих мозг мыслей. Ранее полковник никогда себя так не вёл. Сокджин является сдержанным, но в то же время весьма свободным человеком, уважающим труд людей. Если возникала ситуация, при которой полковник уже решил для себя что-то, то всегда объяснял свою позицию, не оставляя места для недомолвок или обиды. Со временем они оба, конечно, изменились, но подобное поведение присутствовало постоянно.       Когда Чонгук только познакомился с Сокджином, мужчина был более открытым, весёлым и заводным. Только сейчас капитан понимает, что с каждым годом часть того Сокджина, которого он когда-то давно знал, постепенно умирает, отдаёт трон тому, кто, ломая ногти, выскребает себе дорогу к цели. Удивительно, как людей меняет та власть, о которой говорил полковник. Но даже это осознание не даёт возможности отказаться от старого друга. Он всё ещё на стороне полковника. Чонгук не знает, что должно произойти, чтобы это изменилось.       Когда Чон был ещё совсем зелёным рядовым, Сокджин стал для него лестницей ввысь. Лелея своего подопечного, полковник вёл его за собой, прикрывал тыл и учил стрелять. Все приёмы, которые Чонгук освоил в первые годы, заслуга Кима, и ничто не скроет ту благодарность, что с каждым днём росла в мальчике. Что бы ни случилось и каким бы полковник ни стал, Чон останется с ним. Вместе пришли и вместе уйдут.       Когда стрелка часов достигла отметки в семь утра, машина плавно заехала на парковку. Вокруг ни души, лишь одинокое солнце слепит. Тишина добрым другом окутывает, облегчает головную боль, успокаивает расшатанные донельзя нервы. Капитан лёгкой походкой направляется к зданию департамента, заставая в дверях полковника. Мужчина одет непривычно: тонкие спортивные штаны и белая хлопковая футболка. Брови Чонгука ползут вверх.       — Идём.       Без приветствий, без рукопожатий. Сразу переходит к делу. На работе полковник не даёт спуску ни себе, ни приближённым. И какими бы ни были их отношения в нерабочее время, здесь они, к сожалению, не друзья. Петляя по знакомым коридорам, Чонгук чувствует себя отрешённым. Его будто пытаются вытолкнуть из привычной колеи, с его дороги. Каждый шаг приговором отскакивает от светло-голубых стен, молотом бьёт по сознанию, когтями режет внутри.       — Сегодня много дел, и тебе нужно будет как можно быстрее влиться в поток новой информации, — первым безмолвие нарушает Сокджин. Раздаётся щелчок, и они проходят вглубь кабинета. Полковник, по обычаю, включает свет, хватает пару бумаг и опирается на край стола. — Садись.       Это звучит как приказ. Капитан сглатывает вязкую слюну и отодвигает стул.       — Ты знаешь, что я тебя уважаю и считаю одним из лучших. В связи с нынешней ситуацией мы не можем сидеть сложа руки, — полковник кладёт перед Чонгуком пару листов. Фотографии, текст, выделенный зеленым. Полковник тянется за папкой и раскрывает её. Первое, что бросается в глаза, — это фотография самого Чонгука. Мурашки бегут по коже неприятной волной, холодный пот скапливается на висках.

Фамилия: Чан Имя: Дэ Возраст: 28 (двадцать восемь) лет Дата рождения: 22.08.1994 г. (двадцать второе августа тысяча девятьсот девяносто четвёртый год) Рост: 178 см. (5,83 футов) Вес: 76 кг. (167,55 фунтов) Телосложение: спортивное Антропологический тип: азиат Национальность: кореец Цвет волос: чёрные прямые, короткая стрижка Цвет глаз: тёмно-карий Особые приметы: татуировки на правом плече, предплечье, кисти Образование: среднее Профессия: безработный

      — Что это значит, полковник? Какого чёрта происходит? — Чонгук ощутимо чувствует недостаток воздуха. Он старается сохранить лицо, но его глаза расширяются, а руки трясутся. В ушах что-то пищит, глаза мечутся между своей фотографией с чужим именем и полковником. Ему хочется оказаться дома, проснуться, обнять Тэхёна и отправиться на выполнение обыденных дел. Ощущение, что его собственную жизнь забирают без его ведома, не покидает ни на секунду. Страх липкими ледяными руками сдавливает гортань. Его скрипучий смех раздается в голове, словно он поймал свою жертву на крючок. А может и не словно, а точно поймал. Полковник молчит, даёт время на обдумывание информации, но от этого легче не становится. Чонгук чувствует себя мышью перед удавом, что готов в любой момент сорваться и сожрать его, не оставив и косточки. Чон, не сдержав эмоций, кидает папку обратно на стол. — Объяснись, полковник.       Сокджин, казалось, не дышал до этого момента. Он громко выдыхает весь воздух из легких и проводит рукой по волосам.       — Крыша давит на меня за дела, связанные с Америго, а у меня ни одной зацепки. Всё кристально чисто, и мы знаем, что ничего не сможем найти. Не снаружи. Нужно копать изнутри. На бумагах всё идеально, ни к чему не придерёшься, а тут ещё эти убийства. Что-то грядёт, Чонгук. И если это не остановить, последствия будут необратимыми, — полковник берёт со стола пачку сигарет, хотя никогда не разрешал курить в кабинете. Он говорил, что здесь мозги должны оставаться чистыми и никак иначе, но сейчас позволяет себе маленькую шалость и закуривает. Чонгук не остаётся в стороне. Минутное молчание прерывается лишь тихим треском табака. Полковник достаёт из ящика нетронутую доселе пепельницу и стряхивает в неё пепел. — Нам нужен свой человек там, в Коза Ностре. Иначе мы никогда не узнаем, что происходит за закрытыми дверьми. И ты, Чонгук, подходишь для этого лучше всего, — от этих слов передёргивает. Капитан только собирается возразить, открывает рот, как Сокджин не позволяет ему этого сделать. — Ты знаешь наши законы, их законы. Иерархия, следы, ключевые фигуры — всё это тебе знакомо, ты работаешь с этим бок о бок уже более пяти лет, капитан. Я доверяю тебе, как самому себе, и я верю в тебя.       Полковник по-отечески кладёт руку на плечо Чонгука. В его глазах плещется пламя, и одному ему известно, к чему это всё приведёт. Он толкает Чона в лапы самых опасных преступников Сицилии с надеждой, что он сможет оттуда выбраться. Капитан тушит дотлевшую сигарету в пепельнице и опирается локтями о колени, закрывает голову руками, точно ребёнок. Усмехается тому дерьму, что в одночасье на него свалилось, и не может поверить в происходящее. Ещё вчера он был обычным капитаном своего подразделения, а сейчас его не то что просят — заставляют кинуться в то, против чего он борется последние годы жизни. Жертвовать собой и своей свободой во имя правосудия. Это даже в мыслях звучит до боли абсурдно, но это реальность, с которой приходится столкнуться.       — Я не могу отправить на это дело неумелого новичка, он не справится с этим. Ты лучший, Чонгук, — Сокджин улыбается, только горечь никак не покидает пределы кабинета. — Когда всё закончится, тебя будут ставить в пример, возможно, повысят. У нас нет времени на «подумать», капитан. Приступить нужно немедленно, чтобы успеть проникнуть в их логово и предотвратить то, что бы там ни происходило.       Чонгук откидывает руку друга и резко встаёт на ноги. Ему необходимо что-то сделать. Он ощущает себя загнанным в угол зверем, которого собираются приструнить. Это явно не предел его мечтаний и амбиций. Отвратительный мерзкий смех заполняет комнату. Влага собирается в уголках глаз. Тело натянуто струной, что вот-вот лопнет.       — А как же я? Почему меня не спросили? Почему никто не узнал, хочу ли я? У меня множество того, что я не хочу потерять, и в первую очередь — себя. Сокджин, ты вообще себя слышишь? Ты понимаешь, на что ты меня отправляешь? — Чонгук повышает тон голоса. Злость берёт верх над разумом и застилает глаза пеленой, не позволяя придерживаться субординации. — Я знаю то, что делают с такими, как я. И я прекрасно понимаю, что меня ждёт, если меня раскроют. И я знаю, на что способен пойти Америго, чтобы убрать мне подобных. Ты говоришь когда всё закончится, но это совершенно не та постановка. Если всё закончится, полковник. Если. А если нет, то я потеряю не только работу, не только своего омегу и друзей. Я, блять, жизнь свою потеряю, Сокджин. И ты будешь мне говорить, что я справлюсь? Ты не был там, ты не знаешь всех зверств, что творит Коза Ностра, а я знаю, мать твою. Я знаю. И я знаю, что не хочу жертвовать всем, что таким трудом достигал, ради мнимой возможности покрасоваться этим перед другими.       Чонгук тяжело дышит, мысли путаются, а зверь мечется в груди и хочет найти выход. Что бы капитан ни сказал — это не поможет. За него уже всё решили. Как такового выбора у него не было изначально. Сокджин это знал и понимал, но, по неведомой для Чонгука причине, молчал. Нёс бред про власть, а сам уже знал, что капитана отправляют на верную смерть. И причём весьма неприятную и болезненную.       Одним из первых дел Чонгука было расследование гибели юноши чести. Малец пятнадцати лет отроду с вырванными ногтями, химическими ожогами и водой в лёгких был выброшен в центре Палермо. Пустые глазницы преследовали капитана долгое время. Все знали, кто сделал это. Все знали, чей это грех. Но никто не смел открыть рот, предоставить улики. Никто не смел пойти против Америго Конти и его ручной Смерти. Чонгук видел собственными глазами, как этот человек относится к другим, но ничего не мог сделать. Его руки тогда, так же, как и сейчас, были связаны его же руками, ведь жить хотелось. Хотелось до одури. И хотелось жить хорошо, а не перебиваться похлёбкой где-нибудь за решёткой, если жить вообще.       Чонгуку страшно. Ему было страшно в двадцать два года, когда впервые столкнулся с этим миром. Ему страшно и сейчас. Беззащитный, беспомощный, одинокий. Таким ощущает себя капитан, и самое ужасное то, что никто не сможет ему помочь выбраться из этого кошмара. Ведомый большую часть жизни своими родителями, а потом и Сокджином, Чон не знает, какого это — не иметь за своей спиной кого-то. Он представить себе не может, что будет, как только переступит порог, ту черту, которую провели много лет назад, ещё до его рождения. Что случится с его жизнью, размеренной, спокойной и такой желанной. Не знает, как он сможет жить, и сможет ли вообще не то что жить, а банально выжить. А там ему придётся именно выживать. Одному, среди незнакомых и абсолютно точно опасных, грешных людей. Чонгук, конечно, не пастор, не ходит каждое воскресенье в церковь, не делает всего того, что должен делать честный католик, но верит. Бог не должен отворачиваться, не должен допускать его до такого. Справедливости ради отдавать свою жизнь, даже не за свои идеи и не по своему желанию, кажется до ужаса неправильным. Сама мысль оказаться внутри Коза Ностры вызывает смех и страх. Животный страх быть растерзанным в клочья. Это его и ждёт, если кто-то хоть на мгновение подумает, кто он такой.       — Ты будешь всегда на связи со своим куратором и со мной. Если ты поймёшь, что тебя засекли, я сразу вытащу тебя оттуда, Чонгук. Я не позволю им убить тебя. Эй, эй, — Ким хватает предплечья Чонгука, заставляет смотреть на себя и в ответ смотрит таким пронзительным взглядом, что капитану кажется, будто он забрался в его тело. — Я не брошу тебя, Чонгук. Ни сейчас, ни потом. Ты веришь мне, капитан?       Чонгук не знает, кому верить. Не знает, что ему делать и куда бежать, да и бежать не получится. Всё, что есть у Чона, — надежда. Надежда выбраться хотя бы живым, не говоря уже про всё остальное. И если у него нет выбора — то нет. Капитан кивает. Безысходность заглатывает и даже не давится.       — Пойдём, я познакомлю тебя с твоим куратором.       Полковник кивает своим мыслям и направляется к выходу из кабинета. Чонгуку не остаётся ничего, кроме как слепо следовать за ним. Как всегда он делал на протяжении почти десяти лет.       Сокджин ведёт его через всё здание, изредка оборачиваясь. Возможно, хочет убедиться, что Чонгук здесь, рядом, никуда не ушёл. А Чону нет до этого никакого дела. Виски болят от переживаемого стресса. Их словно сдавливают в желании сделать дырку. Он идёт точно по раскалённым углям, устланным вдоль обрыва. Один неверный шаг — и почва под ногами закончится. Падать будет не больно, больно будет удариться о дно и закрыть навеки глаза.       Тихая вибрация выводит Чонгука из фрустрации, в которую тот себя загнал. Телефон яростно хочет показать своему владельцу, что звонок важный. Капитан достаёт из кармана девайс. Тэхён. Его личное успокоительное как никогда вовремя.       — Милый, прости, не слышал вчера звонка. До ночи с ребятами сидели над проектом, — любимый голос заполняет все пустоты в душе и дарит умиротворение. Скорее всего, он только проснулся на учёбу. Ещё совсем сонный, с растрёпанными кудрями, следом от подушки на мягкой щеке. — Ты здесь?       — Да, детка, говори, — Чонгук слышал себя сквозь толщу воды, куда проникали лишь лучи его собственного солнца. Тепло разливается в груди, волнует сердце и очищает разум. Его стимул, его желание, его сила сейчас с ним. И снова Тэхён достаёт его из собственной раковины. В трубке раздаётся хриплый смех, заставляющий губы расплыться в улыбке.       — Ты забавный. Чего звонил вчера? Аж семь пропущенных, — по ту сторону слышится шорох простыни. Видимо, садится удобнее на кровати.       — Просто хотел услышать твой голос. Ты бы знал, как я тебя люблю, — Чонгук опускается на колени, сжимает телефон в руке со всей силы, жмурит глаза и нос, из-за чего голос кажется приглушённым. Сокджин стоит, прислонившись к стене, и наблюдает. Перед глазами Чона возникает до одури любимый образ. Кудри, закрывающие глаза; нежная улыбка, трогающая губы; тёмные брови, вздёрнутые вверх. Образ манит, гладит, успокаивает. Дарит лёгкость в душе, приручает бурю.       — Ты чего? Что-то случилось? — с беспокойством интересуется Ким. Капитан думает, что омега сейчас складывает руки на груди, хмурится и покусывает губу. Он всегда так делает. Наверное, Чонгук тоже отлично его знает.       — Нет-нет, ничего не случилось. Всё хорошо, детка. Просто понял, как мало тебе это говорю. Я люблю тебя больше жизни, Тэ.       Капитан откидывает голову назад, смотрит на свет, отпускает все волнения. Его зверь перестаёт напряженно кружить внутри и довольно открывает брюхо. Ждёт, когда его погладят, приголубят. Энергия, что скапливалась внутри, резко высвобождается и окрыляет. Теплота чужого зверя заполняет всё пространство коридора. Она осязаема — протяни руку и дотронешься. Густая поволока образуется перед глазами.       — Я тоже, Чонгук. Точно всё хорошо? Ты какой-то странный.       — Всё отлично, детка. Когда будешь свободен?       — У нас сегодня семейный ужин, поэтому я заеду к тебе завтра. Договорились?       — Буду ждать.       Размеренные гудки раздаются из динамика. Любовь, что в один момент разрывала сердце, резко его покинула, высосала все жизненные силы. Но с другой стороны, привела его в чувства, не дала сдаться. Перед лицом капитана появляется надёжная рука полковника. Да, пожалуй, он не один. И он хватается за протянутую ладонь Сокджина, поднимается на ноги. Встряхивает тело, качает головой.       — Я сделаю это, давай разберёмся с проклятой Коза Нострой.       Сокджин понятливо улыбается и похлопывает Чонгука по спине. Да, они разберутся с этим и Чонгук вернётся к своей жизни.       Разговор с Тэхёном помог Чонгуку понять, что частично он делает это ради омеги. Если у него получится, если он останется жив, то эта жизнь будет только благодаря Киму. Что бы ни случилось, как бы низко капитан ни пал, он встанет. И будет идти дальше вместе с Тэхёном. Его личный маяк приведёт Чона в тихую гавань, даст силы выжить и жить. Так было всегда с момента их знакомства: Тэхён лечил его раны — Чонгук получал новые; Тэхён латал его душу — Чонгук её вновь терзал; Чонгук просыпался в слезах — Тэхён успокаивал его после ночных кошмаров. И в этом была его сила — капитану есть, куда вернуться. А самое главное, ради кого.       Чонгук проходит мимо полковника, который продолжает улыбаться, и задевает его плечом. Всё не так уж и плохо.       Им приходится спуститься вниз и капитан понимает, что он идёт в тренировочный зал. Здесь тихо. Лампы искусственного света освещают не только тренажеры и места отдыха, но и человека, которого Чонгук видит впервые.       Подкачанный мужчина средних лет с холодным взглядом стоит посреди помещения. Итальянец не упускает шанса осмотреть нового подопечного, скрещивая руки за спиной. Взгляд карих глаз сканирует капитана, заставляет тело напрячься. Подойдя ближе, полковник пожимает руку старому знакомому.       — Чонгук, это Виргилио Риччи. Майор, это Чон Чонгук. На ближайшие три недели вы будете почти неразлучны, — визави протягивает правую руку, которую капитан сжимает в своей. Кожа под пальцами шершавая, покрытая неровностями. Ногти обезображены, а шрамы кричат о боли, после которой они навсегда остались отпечатком в памяти. Виргилио Риччи ощущается, как несломленный зверь. Чонгук глядит на него с осознанием того, что майор, видимо, пережил много. От него хочется взять всё, научиться чему-то и узнать много нового.       — Здравствуйте.       — Здравствуй, Чонгук. Нам предстоит проделать много работы, — Виргилио мягко улыбается, отчего его злобный вид мгновенно растворяется в дружелюбии. — Мы проверим твои физические, эмоциональные и адаптические способности, а потом начнём их совершенствовать. Также будем готовить тебя к встрече, нужно выучить манеры и ответы на основные вопросы. Там, в Коза Ностре, ты будешь другим человеком, с другими привычками, повадками, жизнью. Закончим мы рано, но это только сегодня. Ни на секунду не забывай, зачем ты там находишься. Лично мой тебе совет.       Может быть, Чонгук пожалеет об этом. Может быть, он умрёт там, один, без возможности попрощаться с важными его сердцу людьми. Может быть, если он сумеет выбраться оттуда, капитан уже не будет собой. Его личность потеряет всякую значимость. Но, что бы ни случилось, Чонгук обязан вернуться домой, вернуться в свою жизнь и не упустить её.       Капитан кивает на слова Виргилио и разминает шею.       — Тогда приступим, майор. У нас мало времени.       Спустя проведённый день вместе, Чонгук смог составить для себя образ Виргилио. И, надо сказать, капитан весьма удивлён.       Риччи является мужчиной забавным, увлекательным. Широкий нос в купе с чёрными бровями делали вид майора со стороны злобным, недовольным. Шрамы, украшающие ладони, спину и лицо не портили его души. Возможно, и на ней есть с десяток шрамов — толстых, розовых, как на правой лопатке, что проглядывает через майку. Или белых, почти незаметных, как на кисти. Или перекрытых татуировками, как на предплечье. Майор обладает уникальным чувством юмора, строгой самодисциплиной и искрами в глазах. Чонгук заметил, что Риччи неизменно скрещивает ладони за спиной. Можно было бы сделать вывод, что мужчина показывает свой опыт и превосходство над капитаном, но это не так. Виргилио скрывает своё уродство и не может никого в нём упрекнуть. Майор не стремился показать, кто здесь главный, он лишь выполнял приказ, не более. Виргилио не пытался казаться тем, кем не является. К концу дня Чонгук понял, что работа с этим человеком бок о бок вызывает лишь уважение. Безмерное, оно растекается в груди. Пожалуй, ему можно чуть-чуть доверять. Самую малость.       Когда опускались руки, пот попадал в глаза, а ноги переставали слушаться, Виргилио давал небольшую передышку. Они садились на тонкие маты и сидели в тишине. Тяжёлое дыхание было их спутником, тренировки бесконечными, а силы на исходе. Майор похлопывал по плечу, возможно, хотел передать свои мысли и поддержку, но это не особо помогало. Чонгук терялся во множествах упражнений и подходах, перед глазами всё плыло. Давно он не изводил себя до такого состояния.       Виргилио отпускал шуточки, когда понимал, что Чон уже не может подняться. Чем дольше они работали, тем сильнее капитан понимал, что его ждёт впереди. Это не могло не огорчать. Втайне, в глубине души, Чонгук не терял надежду на то, что полковник передумает, скажет, что это всё — неудачное стечение обстоятельств и никто его никуда не отправит. Что с Чонгука хватит и этого, его отпустят домой. Туда, где он желает быть больше всего. Но минуты шли, ничего не заканчивалось.       Два дня интенсивных тренировок для Чонгука становятся настоящей пыткой, капитан мысленно проклинает Виргилио, делая седьмую серию прыжков. После первой встречи и пяти работы Чонгук без сил свалился на кровать, сгрёб Тэхёна в свои объятия и заснул мгновенно. У него не было возможности даже принять душ, не говоря уже о том, чтобы поесть. На лице безвольно расползлась улыбка, а тело расслабилось в привычной среде. Утром же будильник звонил громко, насильно вытаскивая альфу из приятного сна. Утренняя рутина поглощает, а в голове пустота. Чонгук старается не думать о том, что его ждёт дальше, через что ему придётся пройти, чтобы завоевать доверие тех, на кого ранее надевал наручники. Он чувствует себя загнанной ланью, которую вот-вот схватят и переломают шею.

***

      Утром Чонгук целует лоб сонного Тэхёна и уходит навстречу новой тренировке.       — Я всё же думаю, ты решил меня убить, — запыхавшийся Чонгук валится на спину, понимая, что сделать ещё один подход он сможет только в мечтах Виргилио. — Я правда устал. Давай сделаем перерыв, — Чон вспоминает свою учёбу, где их убивали тренировками, но тогда можно было отлынивать, а сейчас за ним пристально наблюдает пара глаз, в которых читается твёрдость, понимание и терпкое послевкусие воспоминаний.       — Чонгук, — Риччи присаживается рядом, кладет локти на колени и пристально смотрит. Лейтенант проводит ладонью по волосам и устало выдыхает. — Ещё раз. Мало пытаться, надо делать. Когда будешь там, тоже будешь просить отдохнуть?       — Вообще было бы неплохо, — усмехается Чонгук и, перевернувшись на живот, вскакивает, чтобы начать выполнять задание под счёт куратора.       В зале он пробыл до позднего вечера. С короткими передышками на еду они с Риччи делали растяжку и силовые упражнения. Виргилио нравится Чонгуку, он собран и действует чётко, без промедления. Их взаимодействия стыкуются между собой, они понимают друг друга без слов. Майор сдержан в проявлении каких-либо эмоций по отношению ко всему происходящему, но Чону думается, что всё-таки внутри Риччи тоже жаль его. Может быть, он ошибается.       Подготовка выматывает. Чонгук не чувствует рук и ног от количества силовой нагрузки. Сумка с вещами падает с плеча и с глухим стуком соприкасается с полом. Из кухни раздаётся приятный запах, пара туфель Тэхёна стоит на своем законном месте. Чон урчит от удовольствия. Наконец-то он дома. Капитан быстро стягивает обувь с ног и проходит в комнату. Залитая золотом солнца кухня придаёт счастья, а омега, пританцовывающий музыке, что лилась из небольшой колонки, двигается, точно лебедь, от плиты до острова. Ким поправляет чёлку, которая вечно спадает на лоб, двигает губами, напевая песню. Лёгкая футболка альфы ручьём льётся по тонким, но крепким плечам. Короткие шорты не скрывают прекрасных ног омеги. Чонгук не может налюбоваться столь очаровательным созданием. Парень словно освещает небольшое пространство кухни. Капитан задыхается от чувств, что вызывает у него Тэхён.       Мужчина тихо подходит к омеге и обнимает со спины. Ким вздрагивает от резкого вторжения в личное пространство, но не может не улыбнуться. Тепло, исходящее от Чонгука, окутывает коконом. В эту секунду по венам расплывается чистый вольфрам, в глазах мелькают искры. Внутренний зверь плавится от чувств. Не хватит всего времени на планете, чтобы передать то, что сейчас происходит внутри у Чонгука. Душа рвётся ввысь, хочется кричать о своей любви, показать её всему миру, но в то же время спрятать, никому не рассказывать, оберегать от жестокости, что преследует капитана каждый день. Чон проводит носом по гладкой шее, вдыхает аромат гибискуса, что сладостью персика оседает на языке. Нежные лёгкие поцелуи остаются отпечатком на родной коже, блеском сверкает влажность на палермском солнце. Его личная радость в его же руках расслабляется, голову откидывает на чужое плечо, улыбается своей великолепной улыбкой. Тэхён проводит пальцами по предплечьям альфы, зарывается носом в короткие волосы за ухом. Умиротворение вечера гладит по голове, даёт свободу мыслей и действий.       Капитан разворачивает омегу. Стоят лицом к лицу, глядят глаза в глаза, путаются в руках друг друга. Тоска волнами смывается изнутри любовью, что подпитывает каждый как умеет. Губы сталкиваются в танце, где никогда нет лидера. Они в тандеме, вместе, рядом. Чонгук блуждает ладонями по изученному телу, задирает футболку, касается горячей кожи, которая обжигает сильнее, чем звёзды. Податливый омега в его руках всегда был гарантом лучшей жизни. От осознания, что он любит, и его любят в ответ, капитану сносит крышу. Он прижимается к Тэхёну сильнее, через свою влажную от пота футболку чувствует каждый изгиб, выпуклость. Пересчитывает пальцами рёбра, позвонки; скользит по выученному наизусть сценарию; по памяти хватается за бёдра, усаживая на поверхность острова. Острые колени сжимают по бокам, отрезают от выхода без шанса сдаться. Ким почёсывает затылок визави, и трогает, трогает, трогает. Ни миллиметра между ними, ни грамма пыли. Страсть застилает взор, вырывается изнутри, стреляет энергией. Глаза закатываются ввысь, когда чужие губы опускаются на чувствительную шею, ласкают за ухом, шепчут о том, как сильно его любят. Да, пожалуй, лучший вечер за последнее время.       Чонгук отстраняется от жаждущего тела, осматривает, наслаждается видом. Открытый, раскрепощённый, с румянцем на щеках. Идеальный для капитана омега не может быть лучше, но всякий раз умудряется выглядеть настолько откровенно, что зверь воет. Воет так громко, как может, заглушая всё вокруг. От него вся выдержка летит к чертям. Чон, схватив за бёдра, двигает омегу совсем к краю. Длинные ноги обхватывают торс альфы. Прерывистое дыхание опаляет губы, что растягиваются в ухмылке.       — Такой красивый и весь мой, — не в силах сдержать порыв, шепчет Чонгук.       И всех слов на любом языке не хватит выразить ту безграничную любовь, что наполняет его сердце и заставляет двигаться всё дальше и дальше. Капитан проводит ладонью по омежьей коленке, касается внутренней части бедра, лезет под тонкие домашние шорты. Пальцы очерчивают край трусиков, поддевают их, и между кожей не остаётся препятствия. Чонгук сжимает ягодицу, знает, что завтра следы расцветут. Знает, что эти следы сделаны его руками. И упивается этой мыслью, податливым телом, тихими стонами, вырываемыми из горла собственными стараниями.       Губы капитана ласкают ключицы, разгорячённая кожа ощущается карамелью на языке. Сладкий природный запах забивает ноздри. Тэхён хватается за край влажной футболки и приподнимает её.       — Потрешь мне спинку? — Чонгук ухмыляется, проводит носом за ухом, покусывает. Ким кивает на столь манящее предложение и его тут же поднимают, заставляют держаться крепче за надёжные плечи.       Коридор становится невероятным препятствием на пути в ванную. Чонгука трогают, трогают, трогают. Везде. Ладони Тэхёна обжигают, где бы они ни касались. Ногти оставляют следы-полумесяцы на коже, пятки давят на поясницу, а кудри щекочут кончики ушей. Чон ощущает себя великим человеком благодаря омеге в его руках. Он плавится под нежными и сильными касаниями, ведётся на игру, устроенную не им, поддаётся. Вместе с Тэхёном на руках собирает все углы, добирается до ванной комнаты и даже не закрывает дверь. Ненужная в данный момент футболка снимается с альфы в мгновение ока. Ладони находят привычное место на чужих ягодицах, сжимают их.       — Детка, — срывается с губ быстрее, чем Чонгук может реагировать.       Все чувства обостряются, мысли путаются и не дают собраться. Носом проводит по шее, к запаховой железе, вдыхает полной грудью родной аромат, что возвращает его в самое начало.       Тэхён красивый. Взгляд на него заставляет задержать дыхание. Внутри всё сводит, трясёт. Чонгук никогда не был ценителем искусства, но Тэхёна готов оценивать по достоинству. Целует запястье, предплечье, плечо. Губы своевольно бродят по телу напротив, не пропускают ни детали, выученные наизусть. Струны души играют мелодию, которая заполняет всё пространство комнаты. Капитан готов отдать голову на отсечение за такое чудо природы.       Ким подталкивает альфу к стене и стягивает с себя шорты с трусиками. Чонгук с наслаждением наблюдает за каждым движением омеги, ласкает глазами, облизывает собственные губы. Сердце наполняется счастьем — таким искренним, его так много, что приходится вдохнуть полноценно, всей грудью. Глаза бегают по лицу Тэхёна, изучают, хоть и по памяти уже высечь его может. Тянет руку, касается кудряшек на лбу, брови, щеки. Ровный нос, родинка. Подушечки пальцев тонут в другом человеке, их засасывает, и убрать руку просто невозможно. Заворожённо смотрит и сам тонет в нём.       — Люблю тебя больше жизни, Тэхён.       На это омега лишь улыбается и трётся щекой о ладонь. Чонгук опускается на колени перед ним. Никогда не опускался, считал, что это не то, чем должен заниматься альфа — стоять на коленях перед омегой. Но он стоит. И готов простоять так всю жизнь, если Тэхён попросит. Стоит только попросить. Нежно берёт ступню, оставляет аккуратные поцелуи, ведёт рукой выше, а губы останавливаются на коленной чашечке. В волосах путаются пальцы Тэхёна, мягко массируют кожу, пропускают между собой пряди.       Внутренняя часть бедра опаляется чужим дыханием. Чонгук касается тазовой кости, проводит губами по ней. Зверь плавится от количества запаха пары, от столь близкого контакта. Довольно урчит. На плечо капитана опускается ладонь Тэхёна, сжимает его. Чон из-под ресниц следит за реакцией омеги, радуется закушенной губе, сведённым бровям, зажмуренным глазам. Сейчас Чонгук чувствует настолько сильное желание удовлетворить Тэхёна как никогда ранее. Неизвестное чувство расползается по всему телу, греет, как палермское солнце в полдень. Рука, дрожащая от предвкушения, наконец опускается на член омеги, делает пару движений. Влажный язык касается головки, облизывает её, вбирает в рот. Солоноватый предэякулят смешивается со слюной, смачивает губы. Чонгук ощущается тяжесть члена на языке и впервые этим наслаждается. Он ощущает чужого зверя в своей груди, чувствует, как ему приятно, и капитану становится приятно вдвойне. Пальцы на ногах поджимаются от удовольствия.       Тэхён в новинку. Тэхён удивителен и притягателен. Тэхён — первая любовь, и он же последняя, единственная, — Чон не сомневается в этом. Он не сомневается ни в чём, когда дело касается его омеги. Даже в мыслях звучит его голос, а перед глазами его образ.       Пальцы Кима впиваются в кожу на плече, а затылок ноет от того, как сильно тянут волосы. Чонгук проводит языком по всему члену, помогает рукой у основания, массирует яички. Комнату заполняет тяжёлое дыхание и тихие стоны. Чон старается сделать максимум из того, что умеет и может. Двигает головой то медленно, то быстро. Не пропускает ни сантиметра кожи. Его ласки хватит на всего Тэхёна.       Пальцы капитана тонут в естественной смазке омеги, первая фаланга среднего пальцы медленно входит, проходя через сфинктер. Тэхён громко стонет. Этот звук приятно трогает уши Чона, заставляет зверя урчать от наслаждения. Запах персика и гибискуса заполняет лёгкие, заставляя капитана захлёбываться. Чонгук вводит пальцы медленно, растягивает удовольствие, умноженное на два. Он чувствует, как мышцы пресса напрягаются. Чонгук уже так хорошо знает тело своего визави, и всё же оно не перестаёт удивлять. Смазка течёт по ладони, Тэхён еле держится на своих двоих и не останавливается ни на секунду.       Футболка, что всё ещё свисает с родных плеч, мокрая от пота, слюны и смазки. Сегодня удивительно жарко — на градуснике отметка в двадцать четыре градуса по Цельсию. Для начала апреля это невероятно.       Тэхён наклоняется вперёд, тянет капитана за волосы, заставляя отодвинуться. Чонгук недоумённо поднимает глаза на омегу, и его губы накрывают другие. Они разделяют один вкус на двоих, языки сплетаются, носы сталкиваются. Грязный, нуждающийся поцелуй. Он прекрасен. Поистине прекрасен. Чон теряется во времени и в своём омеге. В своих ощущениях. Кажется, все чувства обострены — свет бьёт по глазам, звуки из открытого окна оглушают, а губы горят. Сам Чонгук изнутри полыхает. Всего слишком много и так мало одновременно. Хочется больше и больше.       Капитан касается ладонью члена, и в два толчка доводит омегу до оргазма. Сперма смешивается с вытекающей смазкой, пачкает одежду и всё вокруг. Тэхён оседает в руках альфы, загнанно, прерывисто дышит. Влажные кудри расползаются по лицу Кима и Чонгук, вытерев одну рукой своей футболкой, что валялась рядом, убирает их за ухо. Прижимает к себе изнеженное тело, прижимает так крепко, как может. Целует в волосы, гладит по спине.       — Люблю тебя. Лучший для меня, детка.       Шепчет в лоб, передаёт все свои чувства, открывает их, оставляет напоказ. Делай что хочешь с ними. Забирай, они твои. Упивайся ими.       Тэхён зарывается носом в чужую шею, сладко улыбается и глаза не открывает. Расслабляется на руках альфы. Чонгук тянет его на свои колени, не боясь замараться. Хорошо. Вечер сегодня хороший, думается капитану.

***

      Неизменный костюм-тройка серого цвета сидел на Сокджине отлично. В коллекции полковника их целых восемь. Не считая других цветов, конечно. Тёмно-синих три, по два бордового и болотного цвета, чёрный всего один. Капитан проходит вглубь кабинета, присаживается на диван и разглядывает комнату, будто видит её впервые: вот подарочные сигары под стеклом на полке напротив, вот картина с каким-то пейзажем. Чонгук не ценитель, просто приятно смотреть на неё. Десятки бумаг, лежащие на столе, скрывали благородный цвет тёмного дуба. Капитан оглядывается, поправляет одежду.       — Чонгук, — полковник привлекает внимание друга и протягивает давно знакомую ему самому папку. — Твоё новое дело. Нужно с ним ознакомиться. Отныне ты — Чан Дэ. Родители отказались от тебя ещё в младенчестве, — Сокджин хватает пачку сигарет и через секунду откидывает, вспоминая, что он уже позволял себе такую дерзость, как курение в стенах кабинета. Проводит ладонью по волосам, создавая беспорядок. Только сейчас Чонгук замечает синяки под глазами и бледный цвет лица полковника. И его становится жаль. — Рос в детском доме, сбежал оттуда в семнадцать, начал вести бродячий образ жизни, участвовал в подпольных боях без правил, там тебя заметил один из глав в охранной организации. Работал уже там, после этого устроился так же охранником заграницей. Но, в конечном итоге, вернулся в Италию и теперь ищешь работу.       Сокджин всё-таки закуривает. Сизый дым расползается по пространству, нитью ласкает воздух. Полковник стряхивает пепел, заворожённо за ним наблюдает. Он словно окунулся в свои мысли, пал в беспросветную пучину.       — Тебе нужно переехать, мы нашли одно неприметное местечко. До тех пор, пока не устроишься к Конти, — Чонгук не прерывает полковника, даёт ему возможность рассказать всё самому. Остальное потом уточнит, — ты должен стать другим человеком. Бесстрашным, жестоким, равнодушным. В тебе не должно быть сомнений и жалости. Тебе не должно быть никакого дела до окружающих, и не пытайся узнать что-то, что тебе не позволено, — Сокджин, положив сигарету в пепельницу, достаёт из ящика небольшой кнопочный телефон и подвеску. Ладонью двигает их ближе к капитану. — Никому из близких не давай свой номер. Не звони им, не пиши и ни при каких условиях нельзя видеться. Если они что-то найдут, будет плохо, Чонгук. Ты и сам это понимаешь. На всё время, что ты будешь там, для семьи ты умер. Пока не докажешь обратное. Понял меня?       Чонгук кивает и берёт в руки телефон. Не отследить. В контактах два незнакомых номера, всё остальное пусто. Словно человек состоит только из того, что есть в его телефоне. Чистый лист без истории. Настоящей истории. Капитан откидывается на спинку кресла и убирает телефон в карман.       — Первый номер — мой. Звони только в самых крайних случаях, никаких смс. Второй — Виргилио. Будете созваниваться и назначать друг другу встречи, если всплывёт какая-нибудь информация. У тебя не будет права на ошибку, Чонгук, — полковник докуривает и тушит сигарету. Смятый бычок напоминает Чону его самого — использованный и ненужный. От таких мыслей капитан усмехается и кивает. Да, весёлые будут деньки. — Через три дня будут сборы. Вы с Виргилио отправитесь на базу, на гору Пеллегрино. Там вас встретят. Это не просто учения, капитан. Это война. Нужно быть готовым ко всему.       Сокджин поднимается и, тряхнув ладонью, подходит к окну. Руки находят своё место в карманах, глаза прищурены, а брови сведены к переносице. Полковник опускает плечи, сутулится. Чонгук ощущает сомнения его зверя, чутко прислушивается к нему. Он мечется, как и его обладатель. Капитан понимает его. И ему тоже страшно. То, что ждет его дальше, — беспросветная тьма, жаждущая забрать к себе каждого, кто посмеет к ней прикоснуться.       — Подвеска — мой тебе подарок. Носи её, чтобы не забыть то, зачем ты там. Соблазнов будет много, и тебе нужно от них держаться подальше. И, Чонгук, — когда капитан поднимает взгляд на Сокджина, отрывая его от подвески, полковник поджимает губы. — Там нет друзей или близких. Там только враги.       Полковник подходит к Чонгуку, кладёт руку на его плечо и сжимает. Ладонь горячая, крепкая. Чон слабо улыбается на поддержку старого друга и дёргает плечом. Жалость течёт вниз по руке, капитан её чувствует, не жаждет её, но принимает. Это слабость, а слабым быть нельзя.       Когда Чонгук упал с велосипеда в десять лет, разодрал колено и локоть, отец дал в руки антисептик и ватку. Альфы не плачут, вытри слёзы.       Когда Чонгук врезался на мотоцикле в забор и ему пришлось накладывать шесть швов, отец дал подзатыльник и заставил саморучно ремонтировать мотоцикл. Умей отвечать за свои поступки, неси за них ответственность.       Когда в школе Чонгук подрался из-за издёвок над ним и был на грани отчисления, отец не разговаривал с ним неделю. Имей терпение и никогда, никогда не жалей себя.       Когда им пришлось уехать из Палермо на какое-то время, отец плакал, как ребёнок, и не выходил из дома. Он кричал, бил посуду и закрывался в спальне. Я достоин лучшего, почему это происходит со мной?       Когда отца уволили и работать пришлось Чонгуку, мать гладила его по голове. Так получилось, не обижайся на него, всё образуется.       Когда мать решила развестись с отцом, Чонгуку пришлось наблюдать за падением и крахом. Я вам не нужен, зачем мне жить, вы во всём виноваты.       Чонгук поднимается на ноги, не выдерживает своего собственного давления, что сжимает виски в тисках. Глаза бегают по кабинету, хмурому лицу полковника, документам на столе. Он берёт цепочку и подносит её к лицу, рассматривает. Тёмно-серая цепь и японские иероглифы, значение которых остаётся для Чона неизвестным. Капитан благодарно кивает и натягивает её на шею. Холодный металл приятно остужает кожу, приводит в чувство. Альфа громко вздыхает, протирает лицо руками и кусает ноготь на большом пальце.       — Итак, через три дня я должен оборвать общение со всеми, помимо тебя и Виргилио, и переехать. Это конец, да? — во все глаза смотрит на лицо полковника, исследует его. Подмечает морщины от возраста, пару седых волос на висках, тяжёлые веки. Сокджин в ответ не смотрит, с трудом кивает. — Пиздец.       Глухой смех распространяется по кабинету, тихий, с нотками истерики. Чонгук смеётся, разгоняется. Через секунду смех перетекает в плач. Капли падают вниз, на ковер, всхлипы оглушающие. Сокджин, притягивая друга ближе, обнимает его, прижимает его к своей груди, гладит по волосам, как ранее делала мама. На костюме остаются следы слёз, они увлажняют пиджак. Чонгук пальцами хватает лацканы пиджака, тянется ближе и плачет. Плачет так горько, что сердце полковника плачет в ответ. Чонгук шмыгает носом.       В планах была свадьба, дети, дом. В планах капитан уже был не капитаном, а дома его встречает Тэхён. Столько мыслей, желаний, надежд на одну маленькую, крохотную жизнь. Чонгук хочет жить спокойно, счастливо. Всё это разрушается на его глазах, в руках рассыпается, падает как карточный домик от дуновения ветерка. Одно решение или неправильное действие могут погубить. Всё, что остается Чонгуку, — это рискнуть и приложить все усилия, чтобы выбраться из ада под названием Коза Ностра. Возможно, ему придётся уехать из страны после всего. Возможно, ему придётся остаться один на один с самим собой. Возможно, Чонгук умрёт. И это «возможно» — примерно девяносто процентов из ста.       Чонгук плачет. Показывает, что имеет слабость, и эту самую слабость сейчас демонстрирует. Нельзя, так нельзя, но остановиться больше не в силах. Страх преследует каждый день, заставляет оглядываться, молить о прощении. Даже не знает, кого просить, но просит. Просит помощи, не понимая, что делать дальше и как ему с этим справиться. Голова разрывается от количества мыслей. То тут, то там появляются картинки, где его, изуродованного, полуживого, выкидывают на окраине города, не давая шанса. Капитан старается не думать, но не получается. Хрипы вырываются из груди. Ему ведь и тридцати нет, только начал жить в своё удовольствие, раскрывать себя с другой стороны. Он не только эгоист, не только вечно спешащий к чему-то. Чонгук состоит из тысячи слов, идей, действий. Не просто пушечное мясо. Он человек в первую очередь. Человек со своим стержнем и личностью, со своими силой и поражением, со всеми привычками, как первые десять минут после душа пить кофе возле окна. Со своими страхами, переживаниями и стремлениями к лучшему. Чонгук не просто расходный материал, он ведь кто-то!       Протянутая салфетка кажется спасением. Чонгук берет её, вытирает лицо. Слабым быть нельзя. Капитан встряхивает головой, вымученно улыбается. Нельзя.       — Хочу познакомить тебя с Тэхёном. Я доверяю только тебе, его нужно будет защитить, если со мной что-то случится, — Чонгук выкидывает влажную от соленых слёз салфетку, отходит от Сокджина. Капитан поправляет одежду полковника, что стоит неподвижно. — Вернёшь мне долг, спасёшь его. Не знаю, увези куда-нибудь, поменяй документы. Я открою доступ ему к моему счёту, там не много, но достаточно на первое время. Главное, чтобы его не нашли. Сегодня в восемь.       Не говоря ни слова, Чонгук покидает кабинет. Если ему не спасти себя, он спасёт самое важное, что есть в его жизни. Спасение утопающих дело рук самих утопающих, но почему тогда никакого иного исхода и в мыслях нет? Чонгук не знает, что ему делать дальше. Ему нужно выбраться из этого дерьма, не важно, каким способом. Чон ранее не понимал значение фразы «Цель оправдывает средства», но сейчас её понятие отбивает ритм на задворках сознания. Озарение приходит мгновенно. Капитан закуривает сигарету и облокачивается спиной на капот своей машины.       Да, Чонгука вполне можно назвать мразью. Сейчас, размышляя над тем, что творится вокруг него, Чон уверен лишь в одном — когда прижмёт, он пойдет по головам. Если до этого капитан был против радикальных мер, старался во всём найти плюсы и не опускать голову, то сейчас он готов рвать и метать. Никто и ни при каких условиях не сможет его сломить. У него есть цель, и не должно быть препятствий. Нужно будет убить — убьёт. Нужно будет унизить, оскорбить — унизит и оскорбит. Нужно будет глотку перегрызть — перегрызёт не задумываясь.       Поджимает губы, стряхивает пепел с сигареты и затягивается. Палермо раскрыл свои объятья для молодого парнишки, потерянного среди улиц. Он же его и окунул во всё это. А такое Чонгук вынести не в силах. Его гордость и самолюбие задели. Капитан выкидывает окурок, тушит мыском ботинка и садится в машину, сжимая руль в ладонях добела. Справится, что бы ни случилось.       Добраться до дома не составляет особого труда. Ему необходимо собрать вещи. Тэхён сегодня снова на занятиях с самого утра, нужно предупредить о встрече, которую Чонгук назначил без раздумий. Омега не любит сюрпризы, но этот ему придётся принять. Капитан оставляет голосовое сообщение Тэхёну и выворачивает к квартире, мысленно составляет план на день, сегодня он свободен от тренировок.       Не думая о проблемах создаётся ощущение, что их просто нет, они исчезли. В данный момент это то, что необходимо, как глоток воды в июле.              Капитан открывает дверь в гардероб, проходит вглубь комнаты и хватает сумку. В неё летят спортивная одежда, включающая в себя футболки, штаны, кофты, также пара кроссовок и нижнее белье. Собирая вещи, Чонгук перешёл от стадии самобичевания до злости. Какого, собственно говоря, хуя он должен этим заниматься? В его отделе или в отделе Виргилио наверняка есть те люди, которых обучали годами ради того, чтобы стать кем-то другим. Он абсолютно точно не подходит на эту роль, но тем не менее его заставляют это сделать. Чонгук, конечно, благодарен за такую возможность проявить себя, но жертвовать своей жизнью не готов. Капитан никогда не пытался биться головой о стену и стучаться в закрытые двери для достижения цели. Проще и безопаснее было их обходить или пользоваться тем, что уже у него есть. Разумеется, в связи с работой капитана в нём есть упёртость и упорство. Для того, чтобы добиться всего, что Чон имеет сейчас, пришлось немало попотеть, да и улыбаться тем, кому улыбаться совсем не хотелось. Приходилось быть любезным и всепрощающим. Вероятно, это и послужило сложившимся обстоятельствам. В какой-то период жизни Чонгук просто позволил с собой так обращаться, позволил допустить мысль, что можно и без выбора как такового совершать дела за его спиной.       Чонгук никогда не узнает, кто стоит за его ссылкой, как иногда в мыслях её называет. Хотелось бы. Хотелось бы узнать, за что и по каким причинам его отправляют на верную смерть без возможности вернуться и пожить ещё чуть-чуть.       Перед смертью не надышишься.       Капитан впервые понимает полное значение этой фразы. Зная, что его ждёт погибель, он всё ещё, глубоко внутри, надеется на что-то. Надеется на спасение его души, надеется вернуться из Коза Ностры хотя бы живым. Сейчас, на мирном поприще, Чонгук не ощущает себя на твёрдых ногах, а что будет там, среди убийц и наркоторговцев? Даже представить такое не получается, не говоря уже о том, чтобы смириться со своей участью второсортного мяса. Пока Чон один, среди одежды, он позволяет себе открыть душу самому себе. Позволяет быть по-настоящему слабым, коим и является на самом деле. Позволяет жалость по отношению к себе самому. Опускается на пол, рядом с собранными вещами и несбывшимися мечтами. И снова плачет.       Доселе альфа не знал, что может так горько и задушено рыдать. Слёзы льются по красному лицу, спускаются на шею и затекают под ворот футболки. Плечи дрожат от истерики, что накрывает с головой. Чонгук валится на бок, сжимается в клубок. Ему не хватает тёплой руки матери, которая в такие моменты нежно гладила по волосам, шептала свое излюбленное: «Всё будет хорошо, милый, поплачь. Выпусти всё, что накопилось». И Чонгук плачет, воет вместе со зверем, пытается дать выход той боли, что комком разрасталась внутри.       Капитан вспоминает каждый момент в своей жизни. Как в Корее, на своей родине, его унижали, оскорбляли, избивали. Дети бывают жестокими, ещё более жестоким бывает безразличие и игнорирование. С момента переезда капитан не может найти в себе силы возвратиться туда, хоть и до жути хочет показать, что он больше не мальчик без запаха и внутренней силы. Что он вырос, что у него есть деньги, планы и любимый всем сердцем омега. Зверь рвётся доказать обидчикам, что его не сломить, что он не дефектный. Но те чувства, что он испытывал пятнадцать лет назад, накрывают удушающей волной. Воздуха становится катастрофически мало. Руки трясутся, а глаза мечутся по комнате. Он позволяет себе жалеть. Жалеть самого себя.       Чонгук, превозмогая слёзы, страх и обиду, на коленях ползёт на выход. Выбирается из гардеробной, словно выныривает из своих воспоминаний. Делает глубокий вдох, потом ещё, и ещё, и ещё. Он смог.       Падает навзничь на пол, переворачивается на спину и лежит, глядя в потолок. Он белый, как и стены в коридоре. Немного облупилась штукатурка. Это его дом. Это его обитель и это же его крепость. Когда Чонгук сюда въезжал, он обустроил всё так, как хотелось ему. Но с появлением Тэхёна в его жизни, капитан стремился сделать всё лучше: дом уютней, машину дороже, сам стал мягче. Не потому, что так надо, а потому, что хочется дать всё, что есть. Да, счёт Чонгука намного меньше, чем у Тэхёна. Да и сам Чонгук не пример для подражания, до сих пор неизвестно, почему такой, как Ким, даже взглянул в сторону Чона. И капитан благодарен, что в его жизни появились краски.       Думая о Тэхёне, Чон успокаивается, перестаёт загонять мысли в угол и расслабляется. Сегодня два важных человека в его жизни наконец-то встретятся. Чонгук с воодушевлением представляет это. Сокджин, конечно, посмеётся над тем, как капитан носится с Кимом. Да и где это видано, чтобы сам капитан Чон Чонгук чуть ли в рот не заглядывал омеге.       Чонгук усмехается и всё-таки поднимается с пола. Необходимо умыться, переодеться и заехать за Тэхёном.       Знакомые улицы приветствуют капитана теплотой. Ветер врывается в открытые окна, наполняет салон свежестью и морским ароматом. Закатное солнце дарит наслаждение. Жизнь так хороша. И Чонгук видит её своими глазами: от моря отскакивают солнечные лучи; гладкий нагретый песок делится жаром со ступнями людей, проходящим по нему; десятки туристов бродят в поисках впечатлений. Палермо открыл свои дороги для них. Улыбка легко растекается по лицу альфы. Из радио льётся популярная музыка, звуки города смешиваются с мелодией. Пальцы капитана постукивают по рулю, голова двигается под такт песни. Изученный маршрут до университета Тэхёна становится проводником в желанный мир. И капитан растворяется в нём.       Ким уже стоит у обочины. Белые тонкие брюки, полупрозрачная бледно-жёлтая рубашка и неизменная сумка в руке. Его омега невероятен.       Чонгук тормозит рядом с парнем и широко улыбается, встречая губами ответную улыбку. Через пальцы пропускает любимые кудри, массирует затылок и утыкается носом в шею. Тэхён смеется на это. Капитан не изменяет традиции.       — Чонгук, — Ким упирается рукой в чужое плечо и старается отодвинуть альфу, что, конечно, у него не получается.       — Я скучал, отстань.       Альфа не может отстраниться от своей пары, ему жизненно необходимо быть рядом. Он ощущает, как зверь начинает успокаиваться, перестаёт кружить внутри и усаживается на одно место. Только от этого становится лучше. Ким не возражает, может быть, понимает эту потребность. Может быть, просто не хочет спорить. Даёт возможность надышаться своим запахом, расслабляется на месте, держится за предплечье, сжимает его. Они сидят под радио, открытое окно и собственное дыхание. Впитывают в себя образы друг друга, словно расстаются именно сейчас. Словно их оторвут друг от друга.       Тэхён хлопает ладонью по плечу капитана.       — Поехали, а то опоздаем ещё. Ты знаешь, я это ненавижу, — Чонгук оставляет поцелуй на шее, усмехается и кивает.       Знает.       Возвращаясь на своё привычное место, берёт ладонь омеги в свою и прикасается губами к кисти. Выруливает в сторону дома Сокджина. Полковник предложил встретиться у него, повидаться с Мартиной и девочками до отъезда. И кто такой Чонгук, чтобы отказывать? Давненько он с ними не виделся. Сжимая ладонь Тэхёна в своей, капитан втайне надеялся, что и у них с Кимом однажды будут такие же непоседливые дети. Может быть, он слишком далеко заглядывает, но Чонгук определённо хочет маленьких копий Тэхёна. Не важно когда, кто и где. Главное — с ним.       В связи со всеми событиями капитан всё чаще и чаще ловит себя на таких мыслях. Когда ты стоишь на пороге смерти, невольно задумываешься над своей жизнью и над своими действиями по отношению к другим. Ранее Чонгуку и в голову не могло прийти то, что сейчас там творится. Взять того же Тэхёна. Когда они не виделись, Чонгук и не рвался на встречи — его цепляло то, какой Тэхён. За ним пришлось побегать и потратить силы. Ну и деньги. Тэхёну нравилось, когда за ним ухаживали и падали в ноги. И Чонгук это делал. Хочешь цветы? Пожалуйста. Хочешь ресторан? Милости просим. Хочешь романтику? Держи, как в кино, свечи, лепестки роз и задушевные беседы. Со временем это прошло: они больше проводили времени вместе, больше узнавали друг друга, притирались друг к другу. И эта показушность сама сошла на нет.       Доселе Чонгук не ценил того, что имел. Вероятно, и сейчас не до конца ценит. Омега, чью руку он держит в своей, сделал для него многое. И сейчас капитан понимает, как сильно он благодарен за каждый миг.       — Так значит, ты решил всё-таки познакомить меня с этим полковником, — Тэхён вытаскивает из своей сумки персиковый сок, открывает трубочку и вставляет в специальное отверстие. Медленно потягивая жидкость из коробочки, Ким поглядывает на капитана.       — В первую очередь, нам надо поговорить, — Чонгук собирает всю свою волю в кулак и сжимает руль, пытаясь сосредоточиться. — Я уезжаю в командировку, не знаю, сколько там буду. Поэтому я хочу, чтобы рядом с тобой был человек, которому я доверяю самое ценное в своей жизни — тебя, Тэхён, — капитан следит за дорогой. Повернуть голову и посмотреть на Кима нет сил. Он боится, что может там увидеть. — Я не смогу с тобой связываться и я пойму, если ты не готов меня вот так ждать…       — Чонгук, ты что несёшь вообще? Что происходит? — омега отодвигает коробку сока в сторону и широко распахнутыми глазами наблюдает за парой. Он выдёргивает руку из хватки Чонгука.       — Я не могу рассказать тебе всего, детка. Просто, — капитан громко вздыхает, проводит ладонью по волосам, а его глаза не могут сосредоточиться на чём-то одном, бегая по стеклу, дороге и рулю. — Меня срочно вызвали. Всю информацию я буду передавать через Сокджина. Прости, что говорю об этом только сейчас, я сам всё не до конца понимаю.       Тэхён откидывается на спинку сидения, наклоняет голову вперед и качает ею. Чонгук лишь боковым зрением может уловить его движения и мимику, старается отвлечься от этого.       — Поэтому ты был странным последнее время, да? — всё, что остается сделать, — это кивнуть. Капитан выключает радио, оно сейчас не к месту совсем. — Это очень опасно?       И снова кивок. Нет смысла скрывать такие тонкости, Тэхён будет переживать за него в любом случае. Сейчас тот самый момент, когда нужно принять происходящее, но это получается из рук вон плохо. Чонгук и представить себе не может, что творится в голове Кима. В груди теплится надежда, что Тэхён это примет, что будет ждать и останется в его жизни тем якорем, к которому необходимо будет вернуться. И что капитан вернётся, что бы ни случилось.       — Скажи что-нибудь, Чонгук. Скажи, что вернёшься и всё будет хорошо. Если ты не можешь мне ничего рассказать, то скажи хотя бы, что это всё не напрасно, — надломленный голос заставляет тело дрожать. Руки плохо слушаются, поэтому Чон аккуратно съезжает на обочину.       Тишина заполняет салон автомобиля. Капитан убирает руки с руля, отстёгивает ремень и разворачивается к омеге. Тэхён сидит с опущенной вниз головой, пальцами играет с трубочкой от сока и почти не дышит. Сердце капитана сжимается от такого вида пары. Он притягивает его к себе, сжимает в своих руках, вдыхает аромат омеги. Шепчет на ухо, что они справятся со всем, что Чонгук всегда будет рядом. Нежно гладит по плечам, лопаткам, пояснице. Зарывается пальцами в любимые кудри, губами целует везде, где может достать. Они разделяют боль на двоих, а любовь хранят в сердце. Всё будет хорошо. Чонгук не может обещать, что вернётся целым и невредимым, но приложит все усилия, чтобы Тэхён был счастлив. Любой из возможных исходов должен кончаться счастьем для омеги. С капитаном или без него.       Чонгук немного отстраняется от Тэхёна, берёт его лицо в ладони и жадно вглядывается в чёрные глаза. Будто смотрит в последний раз. Прислоняется своим лбом к чужому и прикрывает глаза.       — Всё будет хорошо, слышишь? — в ответ лёгкий кивок. Рука Кима ложится на предплечье альфы, сжимает, большим пальцем поглаживает кожу. — Мы справимся.       Капитан оставляет эфемерный поцелуй на губах пары и слегка улыбается. Да, они определённо справятся.       Спустя полчаса всё-таки подъезжают к небольшому двухэтажному дому. Тот выполнен в классическом итальянском стиле, сад украшен множеством цветов, деревьев и кустарников. Подъездная дорожка устлана камнями, как и вход в дом. Тэхён с интересом рассматривает каждый уголок, до которого дотягивается взглядом. Чонгук усмехается на такое поведение. Когда он впервые здесь оказался, так же всё оглядывал.       — Это дело рук Мартины. Она обожает зелень, поэтому решила превратить участок в оранжерею, — капитан берёт омегу за руку, переплетая пальцы, поглаживая тыльную сторону ладони. — Девочкам тоже очень нравится.       Неожиданно входная дверь открывается, и на пороге предстаёт сама хозяйка дома. Нежно-голубое платье миди развевается на палермском ветре. Множество браслетов и колец украшают руки женщины. Мартина выглядит хорошо для своих сорока девяти лет, на голове повязан белый платок. Омега улыбается, встречая пару. Вокруг её глаз собрались десятки морщинок, что отнюдь не портили её вид, наоборот, прибавили определённый шарм. Мартина грациозно спускается по ступенькам, раскрывает свои руки для объятий.       — Гуки, милый, как мы давно не виделись!       Мартина смеётся на покрасневшие щёки мужчины и, не выдерживая, сама бросается к капитану. Чонгук одной рукой обнимает омегу в ответ, прикрывает глаза. Нос щекочет запах гортензии. Действительно, очень давно не виделись. Мартина познакомилась с Сокджином в университете. Никого не смутила разница в четыре года, хотя многие и не понимают, что омега старше полковника. Они прекрасно смотрелись вместе десять лет назад, когда Чонгук только с ними познакомился, и сейчас, кстати, тоже. Не смотря ни на что, они до сих пор вместе, имеют очаровательных близнецов и чудесный дом. Сокджин буквально на руках носит свою жену, боготворит её, весь мир к ногам готов положить. Когда Чонгук только увидел их вместе, то сразу понял, что они будут лучшим примером для подражания. Иногда ворчливый полковник и его лёгкая на подъем жена. Капитан хотел бы такую же крепкую и любящую друг друга семью, как у Сокджина. Его частенько приглашали на ужин или колбаски на костре. Эта семья вызывает у альфы чувство уюта и дома. Здесь хорошо всегда.       — Я тоже скучал, Мартина. Где девочки? Где полковник? — лёгкая ладошка омеги бьёт его по плечу.       — Скучал он, как же. Только сейчас своего омегу привёл. Они в доме, иди. Я пока познакомлюсь с этим красавцем. До чего же хорош!       Чонгук поворачивает голову в сторону Тэхёна. Щёки Кима покрываются красными пятнами и он, по обычаю, прячется за волосами. Оставив поцелуй на кисти пары, капитан её отпускает.       — Не бойся, она не кусается. Пойду поздороваюсь с Соль и Лу́ной, — Чон обнадёживающе улыбается Тэхёну и поднимает большие пальцы вверх. У него всё получится.       — Не слушай этого балбеса. И не волнуйся ты так! — Мартина взмахивает руками и тянет омегу в сторону дома. — У нас, конечно, не хоромы, но мы сами построили этот дом. А ты так и не представился!       — Эм, — омега машет головой то в одну сторону, то в другую, жадно впитывая в себя окружающее. — Меня зовут Тэхён. Ким Тэхён.       — Какое чудесное имя. Я Ким Мартина. Считай почти семья, — звонкий смех расползается по всему саду, вынуждая Тэхёна улыбнуться в ответ.       Чонгук же, пройдя дом насквозь, не находит ни девочек, ни полковника. Внутри царит спокойствие и аромат выпечки. Мартина не отпустит его, пока он всё не съест. Эти мысли заставляют капитана окунуться в свои воспоминания. Как он впервые здесь побывал, как Мартина его радушно встретила, как полковник налил ему первый рокс виски и заставил закусить кусочком шоколада. Это будто было так давно и вместе с тем словно вчера. В коридоре висят десятки фотографий, на парочке из них даже есть сам Чонгук. Вот эта, например. Это случилось на дне рождения Сокджина. Тогда Мартина сделала ему самый лучший подарок — двух маленьких девочек. В тот день Чонгук впервые увидел слёзы полковника. Или вот эта фотография — на выпуске Чона из академии. Или эта — в зоопарке, девочкам тогда исполнилось четыре. Капитан понимает, что это та часть его жизни, которая всегда помогала ему держаться. Здесь он чувствовал свою семью, здесь он чувствовал себя любимым и важным. Он, конечно, поддерживает отношения со своими родителями, но с ними никогда не ощущал себя таким окрылённым, как здесь. Здесь он проживал свои взлёты и падения при поддержки самых близких ему людей. Каким бы строгим ни был полковник на работе, среди бетонных стен кабинета, в этом доме он нежнейший, чуткий муж и замечательный отец. Ни одно событие из жизни детей или жены не проходит мимо Сокджина. Он верной прочной стеной стоит рядом с ними, защищает их и не даёт упасть. И таким он был и есть для самого Чонгука. Всё, что переживал капитан, неизменно было рассказано ближайшему сердцу человеку. Неожиданный гон, постыдные секреты, даже вусмерть пьяным забирал из кабаков. Сокджин лишь осуждающе смотрел и с утра приносил воду с лекарствами. Мартина гладила по голове, кормила любимыми оладьями, варила чу́дный кофе. Капитан с трепетом вспоминает рождение близняшек, нервного Сокджина и улыбающуюся во все зубы Мартину. Ничто не сможет разбить эту идиллию. Купол, выстроенный с любовью и восхвалением, твёрдо стоит вокруг семьи полковника. И Чонгук невероятно рад, что является её частью.       Выйдя через задний вход, он сталкивается с двумя детьми. Они окружают его, накидываются на него и наперебой начинают рассказывать, что же у них произошло в жизни с тех пор, как они виделись в последний раз. Соль забирается ему на руки, а Лу́на оплетает руками его ноги. Чонгук добродушно смеется и, поглаживая девочек по волосам, идет по направлению к полковнику. Он с мягкой улыбкой на губах разжигает огонь в гриле. Капитан присаживается на диванчик и усаживает близняшек себе на колени. С важным видом кивает на то, что они ему рассказывают. Сокджин подходит ближе к ним и подаёт капитану бутылку безалкогольного пива.       — Девочки, у вас ещё будет время. Не обязательно Чонгуку рассказывать всё, — полковник чмокает детей в щёки, присаживается рядом, отпивает из своей бутылки. Он оглядывает убранство дворика, мягко улыбается. — Мартина захватила Тэхёна себе?       Чонгук на вопрос лишь смеётся и кивает. Они оба знают, какой бывает эта женщина с новыми людьми. Она любит общаться со всеми, тянется ко всему неизведанному и не перестаёт удивлять своей силой. Мартина с жадностью впитывает в себя любые изменения в жизни и никогда их не отвергает.       — Как у вас? Все тихо-спокойно?       — Да, все хорошо.       Больше не говорят. Слушают в оба уха Соль, которая рассказывает о своём дне в школе и подруге. Лу́ну, которая повествует о своей группе танцев и что скоро они отправятся на соревнования. Девочка слезает с колен Чонгука и подсаживается к боку отца, укладывая голову на грудь полковника. Они обе похожи больше на маму: светлые косички с бантиками на концах, вечные платьишки, туфельки. Такие же курносые и с большими зелёными глазами, обрамлёнными густыми бледными ресницами. Соль старше Лу́ны на каких-то пять минут, и, тем не менее, это чувствуется. Она ощущает ответственность за сестру и всегда прикрывает её, даже если баловались обе. Чонгук гордится тем, что знает их с пелёнок, ведь, видя как они растут, познают мир и стремятся достичь большего, волей-неволей понимает, что он приложил к этому руку. Капитан очень их любит, точно они его сестры, коих никогда не было. Они обе взяли себе стержень своего отца, редко позволяли себе плакать и твёрдо убеждены в своих силах. Конечно, иногда они все же вели себя как маленькие ураганы, снося всё на своем пути.       Во двор не спеша заходят омеги. Мартина держит Тэхёна под руку, что-то эмоционально вещает и с такими искрами в глазах смотрит на жизнь. Чонгуку нравится то, что он видит. Его самые смелые мечты будто в мгновение ока осуществились. Капитан встречает парочку и широко им улыбается, Соль на его коленях весело болтает ногами. Полковник похлопывает ладонью по диванчику, приглашает их сесть рядом. Мартина без уговоров присаживается подле дочери, щекочет её. Лу́на заливается детским и таким задорным смехом, что сдержать свой не предоставляется возможным.       — Добрый вечер, Тэхён. Меня зовут Сокджин.       Полковник с улыбкой протягивает ладонь. Тэхён, поглядывая на Чонгука, скромно кивает и пожимает руку мужчины в ответ.       — Здравствуйте, синьор Ким.       Чон облегчённо выдыхает и не может нарадоваться тому, что эти двое наконец-то знакомы. Ким падает на диван справа от Чонгука, на него увлечённо смотрят две девочки. Он машет им рукой, но по нему видно, что ему неловко от такого пристального внимания со стороны детей. Соль спрыгивает с дивана, хватает руку сестры и тянет на себя. Омеги аккуратно, медленно подходят к Тэхёну, встают рядом.       — Привет, Тэхён, — Соль, не отпуская ладонь Лу́ны, протягивает их парню. Омега пожимает их ладони и кивает. — Я Соль, это моя сестра — Лу́на. Надеемся, что ты не будешь обижать Гу, ведь тогда нам придется обидеть тебя.       Девочка хмурит брови и кивает себе же. По саду расползается звонкий смех Тэхёна. Чонгук не может отвести от него глаз — такого счастливого, с родной улыбкой, искрящимися глазами. Радостный Тэхён излучает свет изнутри, греет сердце, а осознание того, что причиной такого состояния его пары является семья Чона, только добавляет тепла. Ощущение безопасности растекается по венам, даёт возможность привести мысли в порядок. Накопленный за последнее время стресс исчезает, уступает место наслаждению. Капитан чувствует себя так хорошо, что даже не верится. Во всей этой атмосфере он буквально утопает. Держит на руках Соль, болтает с ней, совсем рядом сидит Тэхён. Он смеётся с шуток Сокджина, с историй из их совместной жизни с Мартиной. Изредка омега спрашивает что-то, полностью погруженный в разговор, однако его ладонь мягко сжимает бедро Чонгука. И капитан не может не улыбаться, глядя на происходящее вокруг.       Через десять минут девочкам надоедает сидеть со взрослыми и они резво убегают, на ходу придумывая, во что можно поиграть. Сокджин взглядом провожает детей и снова вливается в разговор, который ведёт с Тэхёном. Они обсуждают что-то по работе, полковник даёт омеге наставления, так как имеет второе высшее образование именно экономическое. У них есть точки соприкосновения, чему Чонгук очень рад. В это же время Мартина зовёт его в дом, чтобы он помог нарезать и принести ещё салат. Капитан и не возражает этому. Соль едва не сносит его с ног, когда выбегает из комнаты с игрушками. Чон ловко отклоняется и не сдерживает смех, рвущийся наружу. На кухне Мартина уже достаёт из холодильника овощи, бросает их в раковину и улыбается ему. Так тепло, так по-матерински, что сердце сжимается. Она действительно словно мать для Чонгука. Пока Ким моет овощи, Чонгук принимается их вытирать сухими бумажными полотенцами и складывать их на стол.       — Тэхён, конечно, приятный мальчик, — начинает Мартина издалека. Женщина выключает воду, промакивает ладони, достаёт ножи и доски. Они неторопливо приступают к нарезке, чувствуя себя комфортно в компании друг друга. — Умный, красивый. Я рада, что ты наконец решил нас познакомить. Сокджин только пару раз его упоминал, а ты и вовсе как партизан молчал.       Чонгук кивает в ответ и усмехается. Окно выходит ровно на поляну, где сидят полковник и его омега. Рядом носятся близняшки, изредка касаясь то отца, то нового знакомого. Зверь внутри мурчит от этой картины, самые близкие и дорогие ему люди сейчас вместе, они приняли друг друга, им хорошо друг с другом. Чонгук складывает этот момент в сторону с прекрасными моментами его жизни, куда входят переезд в Италию, окончание академии, свадьба Мартины и Сокджина, знакомство с Юнги и, конечно, с Тэхёном. Вообще все моменты с Тэхёном. И ему до жути приятно, что сейчас его окружают правильные люди. Любимые люди.       — В любом случае, с твоей работой держи глаза открытыми, Чонгук, — Мартина пригрозила ему ножом и комнату озарил их общий смех.