Тюльпан империи

Вручение сабли наследнику — важный ритуал, наполненный символизмом и политическим значением. Сабля становилась знаком того, что шехзаде обрел право быть санджакбеем, первым шагом к самостоятельному управлению и великой ответственности. После этого торжественного момента шехзаде отправлялся в свой санджак, чтобы учиться править. Хюррем Султан позвала меня с собой в Башню с решёткой. Именно оттуда мы могли наблюдать за церемонией вручения сабли шехзаде Джихангиру. По пути к башне госпожа пыталась разговорить меня, её голос был мягким, но в нём чувствовалась привычная властность. — Я видела твои миниатюры, хатун. Ты справляешься довольно неплохо, особенно для служанки. Что это за места? Твоя родина? — Ваша, госпожа. Я пыталась передать то, о чём вы мне рассказывали. Её шаг замедлился, а взгляд на мгновение потускнел. Она сжала подол своего огненно-красного платья, словно удерживая в руках собственные мысли. — Мне подумалось, что в твоих картинах слишком много тоски, — произнесла она, не оборачиваясь. — Возможно, — ответила я, стараясь поспеть за ней. — Каждая линия — это всего лишь линия, госпожа. В них я передала желание угодить вашему высокому вкусу. Её губы дрогнули в едва заметной усмешке, и, не сказав больше ни слова, она ускорила шаг. Когда мы поднялись, я взглянула через решётку окна. Внизу, на огромной площади, кипела жизнь. Тысячи воинов выстроились ровными рядами. В центре торжества стоял Султан Сулейман, его величественная фигура выделялась среди толпы. Рядом с ним шехзаде Джихангир, юный и хрупкий, держал в руках саблю, которую только что ему вручили. Султан говорил с ним, его голос был тих, но торжественен. Мустафа, Баязед и Селим стояли в стороне, выстроившись в ряд. Их лица были скрыты от меня, но головные уборы выделялись на фоне золотистого солнца. Двери позади нас внезапно открылись. В зал вошла Махидевран Султан, её изысканный наряд подчёркивал красоту и грацию. Она двигалась медленно, но уверенно, её взгляд сразу скользнул по мне. Я почувствовала, как её глаза задержались на мне дольше, чем на остальных. — Во имя Аллаха! — начал говорить шехзаде Джихангир. Он запнулся, и в этот миг я увидела того мальчика, с которым провела столько времени. Теперь он возмужал, его горб не портил красоты, а лишь добавлял благородства и стойкости. Я невольно задумалась, как сильно мы оба изменились за это время. Я стала девушкой, красота которой только начинала раскрываться как бутон тюльпана. — Свою голову... — он замолчал, опустив взгляд. — На избранном вами... — Султан Сулейман, опираясь на руки, мягко подсказывал сыну. — Пути, — уверенно продолжил Мустафа. — Отдам жизнь за ваши души. Раздам богатства за ваш праздник. Мой язык будет глаголить, святые мудрецы приказывать! — Я познал хлеб, соль... — Хлеб, соль и воду, — завершил Джихангир, его голос окреп. Хюррем Султан напряглась, её губы сложились в тонкую трубочку. Махидевран Султан смотрела на неё с открытым вызовом, не скрывая презрения. Михримах, напротив, ничего этого не замечала, сосредоточив всё внимание на брате. — Каждый истинно свой судья, о Аллах! Ху! — Сулейман и Джихангир одновременно произнесли клятву. Главнокомандующий янычар громогласно повторил её часть. Султан поднялся со своего трона, его взгляд был полон гордости. Хюррем наконец улыбнулась, но её радость тут же погасла под жгучим взглядом Махидевран, который та перевела на меня. Её глаза задержались на моём лице, словно пытаясь прочесть скрытые мысли. Джихангир поцеловал саблю, и один из янычар закрепил её на поясе. В толпе я заметила Рустема Пашу. Его хитрый взгляд скользнул вверх, и он прищурился, как будто знал что-то, чего не знали остальные. — Бедняжка шехзаде, — пробормотал Махидевран, достаточно громко, чтобы услышали окружающие. — Лишь Аллах знает, за чьи грехи ему приходится расплачиваться. Хюррем резко развернулась, её шаги были уверенными, как у хищника, готового к атаке. — Ищешь настоящего грешника? — её голос был ледяным, но в нём звучала угроза. — Посмотри в зеркало. На моих руках нет крови правящей династии. Михримах поспешила поклониться матери, и мы вместе покинули башню. Вечер быстро наступил. Я надела новое платье насыщенного розового цвета, специально сшитое для меня. Его мягкая ткань приятно касалась кожи, но мне казалось, что этот наряд — лишь напоминание о том, как далеко я от своей цели. Ширин и я слушали разговор одной из наложниц шехзаде Селима. — Шехзаде меня очень любит, — мечтательно сказала она, её глаза блестели от восторга. — Он хочет, чтобы я всегда была рядом с ним. Меня охватила неприязнь. Госпожа никогда не позволяла мне приблизиться к гарему наследников, что лишало меня шансов на власть. — Мы ни одной ночи не проводим друг без друга. Когда я рожу ему сына, я стану госпожой. — Нахалка, — прошептала я так, чтобы только Ширин могла меня услышать. — Какая же ты счастливая, — вздохнула моя подруга. — А мы тут завянем, так и не увидев шехзаде. — Надеюсь, что отсюда мы поедем в Манису. Я обернулась. Сюмбюль Ага стоял неподалёку, внимательно слушая разговор. Наши взгляды встретились, и я поняла, что он тоже не одобряет её слов. — Дильшах Хату-у-у-н! — протянул евнух. — Хюррем Султан желает тебя видеть. Блондинку увели, и я наконец узнала её имя. — Лалия! Ты куда? — окликнула меня Ширин. — Молчи, Ширин. Мне нужно к Хасеки Султан. — Не наделай глупостей, Габриэлла. — Габриэллы больше нет. Выдернув руку из её хватки, я последовала за евнухом. По пути я услышала обрывки разговора. — Не бойся. У избранницы шехзаде есть мечты. Но ты дала мне клятву верности. Не забывай. Я напряглась. Хюррем, похоже, доверяла Дильшах. Нужно быть осторожной. Когда двери открылись, я услышала голос госпожи: — От этой девицы добра не жди, Сюмбюль. Как я могу доверять своих сыновей таким женщинам? — Я найду для шехзаде достойную женщину, госпожа! Я сжала кулаки. Неужели я не достойна? Моя красота, молодость... Разве они ничего не значат? — Я пока не знаю, кто отправится в санджак наследника. Кто бы это ни был, ему придётся бороться с Мустафой. Поэтому с ним должны быть верные нам люди, — голос Хюррем Султан звучал уверенно, но в нём проскальзывала тревога. Она повернулась в сторону двери, за которой стояла я. — Особенно в постели. За спиной любого успешного мужчины всегда стоит сильная женщина. Мы сами должны выбрать такую женщину, чтобы она служила нам. — А как же... Лалия Хатун? — Иди, Сюмбюль. Я затаила дыхание, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Её слова звучали как вызов, и я понимала: моё будущее зависит от того, как я себя покажу.

***

Прибытие новых рабынь всегда вызывало особое волнение. Я шла в свите Хюррем Султан, когда их выстроили в ряд, заставив склониться перед госпожой. — Сеньера! Помогите мне, сеньера! Голос, наполненный отчаянием, заставил меня вздрогнуть. Обращение к Хасеки прозвучало странно, почти чуждо для этого места. — Я Сесилия! Сесилия Веньер Баффо! Имя, как удар молнии, пронзило моё сознание. Я застыла, глядя на девушку, которая теперь стояла перед нами. Её угольные волосы блестели на солнце, чёткие брови подчёркивали миловидное лицо, а глаза, полные мольбы, выделяли её среди других. "Сесилия..." — мысленно повторила я. Воспоминания нахлынули волной. Она была внебрачной дочерью одного из знатных венецианцев, который часто приезжал в дом Софии Лоренции. Я знала её, знала её тайны и гордость. Но это был не единственный шок. В том же ряду я заметила Валерию. Её лицо, измождённое и уставшее, было всё тем же, что я помнила. Это была та самая служанка, которая пыталась спасти меня от рабства, когда меня увозили из родного дома. Мир вокруг на мгновение исчез. Только их лица — одно из прошлого, другое из настоящего — смотрели на меня. Валерия встретилась со мной взглядом, в её глазах мелькнуло узнавание, но она тут же опустила голову.