Кто не видит зла, тот не убоится зла

До преисподней Шэнь Цзю так и не добрался — дорога вывела его на графитовое полотно. По обе стороны полотна были воткнуты высокие, несоразмерно длинные штыри. А на штырях, как на ветках, громоздились широкие вывески. Их тоже укрывал слепящий белый свет. Вывески чем-то напоминали спящих птиц, готовых в любой момент вспорхнуть со своих жердей. — Высоко-ско-рос-тная трас-са, — прочитал Шэнь Цзю незнакомые иероглифы на ближайшей вывеске. Он не стал тратить время на расшифровку. Эти слова не имели смысла.

***

То, что он первоначально счёл шумом от десятков языков и тысяч не упокоенных духов, на поверку оказалось не более, чем эхом от передвижения загадочных ящиков, похожих на гробы. Не будь Шэнь Цзю сам олицетворением выражения «живой мертвец», его бы впечатлила картина, представившаяся перед глазами. Ящики проносились по графитовому полотну сами по себе, точно кто-то вдохнул в них живительную энергию. Уцелевший смотрел на эти диковинные механизмы с безопасного расстояния и не рисковал выйти из лесной чащи на свет. Из их морд — теперь в представлении Шэнь Цзю ящики приобрели что-то звероподобное — вырывались огни, более резкие и алчущие, чем спокойное освещение чужеземных светильников. Клокот от их движения забирался ему прямо в уши, противно дребезжал в перепонках. Почему-то, глядя на всю эту свистопляску, было очень трудно оценить ситуацию.

***

В какой-то момент он распознал в самодвижущихся ящиках — повозки. По колесам. Хотя у колес не было ни деревянных перекладин, ни выточенных сердцевин, геометрия не лгала. Шэнь Цинцю ещё не понимал природу силы, оживившей странные ящики, но чем больше он всматривался, тем менее таинственным становилось их поведение. Без возничих и лошадей, вот так задачка... Эти ящики спокойно могли уместить в своих внутренностях несколько человек. Край рта Шэнь Цинцю дернулся. Он читал о таких повозках в хрониках. Металлические корпусы поблескивали от марева красных и белых огней, как на гравюрах о боевых механизмах западных царств. В чистилище тоже идет война? Кто же воюет с призраками? Он должен был выяснить это. Догадка, что выблядок добрался и сюда раньше него, сводила с ума.

***

У обочины дороги Шэнь Цинцю высмотрел брошенную повозку. Опасливо озираясь, но не обнаружив никого в нескольких чжанах от себя, он наконец отважился подойти. По бокам незнакомого механизма были установлены прозрачные экраны, которые, как он слышал когда-то, только опытные совершенствующиеся создавали при вызове формаций. Правда, эти экраны не излучали божественное сияние — и от них не исходили вибрации. С повозкой было соединено стекло, диаметром в две человеческие ладони. Стекло в кольцевой раме было прозрачнее воды в горном озере. От такой изумительной работы у Шэнь Цинцю захватило дух. Он задумался на минуту, что тот, кто отлил бы такое стекло у подножия хребта Цанцюн — обогатился бы. Искусностью столь высокого ранга там, где он умер, еще никто не овладел. Даже последний скупец среди честолюбивых глав пиков не побрезговал бы... Шэнь Цинцю замер и не закончил свою мысль. То, что выживший мастер Меча Сюя увидел в зеркале, его поразило. Из отражения на него смотрел незнакомец.

***

Мальчишке в зеркале было лет четырнадцать. Овал лица был чрезвычайно схож с оригиналом: такие же резкие скулы, смурной подбородок и острый нос. Как если бы кто-то ненароком подсмотрел картинку из его детства и воссоздал его подростковое тело по памяти. Но было в этом отражении что-то не то. Вместо светлых, упрямых зелёных глаз – на него воззрились тусклые, почти серые радужки. Одежда на подделке из зеркальной глади топорщилась уродливее, чем он мог предположить — подросток был очень худым. Если бы Шэнь Цзю не доводилось голодать, он бы даже мог назвать свое новое тело изможденным. Цвет волос был тоже не тот: светлее на несколько тонов. Рубаха на самозванце была заляпана кровавыми разводами, пятнами грязи, а все лицо и руки исцарапаны. Одна бледность кожи не изменилась. Беглец хмыкнул про себя. В этом юноше, почти ребенке, не было ничего от безупречного Шэнь Цинцю. Узнал бы его кто-нибудь, увидев сейчас? Перед ним предстал блеклый осколок раба Шэнь, которого мог бы, наверное, опознать только Ци-гэ. Давление на акупунктурные точки переставало действовать, к Шэнь Цинцю возвращались боль и холод — но это и рядом не стояло с тем, что он проживал внутри себя при мысли о брате. Сердце съежилось под ребрами. После смерти Шэнь Цинцю точно не умер. Но что же случилось с Лю Цингэ и Юэ Цинъюанем? Неужели они тоже... Переродились здесь? Момент для скорби по ушедшим был не лучшим. Шэнь Цинцю отбросил ненужные размышления. Пока животное живо, оно не может попасть в этот мир. А животное слишком любит жизнь, чтобы помереть раньше своего срока. Или все-таки может попасть живым? С помощью Синьмо разрезать пространство, например. Выживший узник ни на минуту не сомневался, что выродок придет за ним и сюда. Слишком долго ученик пытал его в Водяной тюрьме и слишком велика была его ненависть. Шэнь Цинцю рассуждал здраво. Судя по состоянию одолженного тела, у людей могло не быть духовных сил в этом мире. Возможно, дело не в этом ребенке-недоростке. Возможно, Ци в принципе не протекает в меридианах у здешних людей. Для него это означало ровно то, что в случае нападения — он не сможет защититься. Но вот, что ещё не давало ему покоя — если у людей нет духовных сил, будут ли у звереныша демонические?