Поводырь

Профессор Шарп задумчиво барабанил пальцами по подлокотнику кресла, сидя в своей комнате за столом. Перед ним лежала кипа бумаг, которые утром принесла сова из Министерства. Он не часто позволял себе пользоваться старыми связями, но случай был особым. Не касался похищенной девочки, это оставалось в компетенции Дуэйна, с которым они вели переписку, где действующий мракоборец держал отставного в курсе событий насколько это было возможно, но относился к важному делу, как казалось Шарпу. Чутье, да и просто логические размышления в купе с наблюдательностью, не давали ему покоя. Имя дела принадлежало привилегированному красноволосому гриффиндорцу, творящему черте что в школе и, стоит думать, за ее пределами – Абрахаму Каннингу. Профессор хорошо помнил, как все началось. Не заметить изменения во внешнем виде было невозможно. А там и с поведением стало ясно, что все изменилось. Некогда послушный, прилежный мальчик, сияющий добротой аки ясно солнышко, после летних каникул вернулся на шестой курс кем-то безумным и порочным. На все попытки поговорить отвечал лишь, что повзрослел и открыл для себя удивительный мир разнообразных развлечений. Послушание, прилежность, монашеская добродетель – это невообразимо скучно, говорил Абрахам, вне школы это скорее недостаток, чем достоинство. Порой его выходки переходили все грани дозволенного и просто разумного. Любого другого выперли бы за такое поведение в первый же месяц обучения. Но Абрахам оказался мощнейшим прорицателем, на которого невесть какими путями обратило внимание Министерство. Директору быстро дали понять, что Каннинг должен доучиться, что бы он ни вытворял. Пришлось смириться и радоваться тому, что Абрахам не причинял никакого вреда другим студентам. Не считая, конечно, возмутительных слухов о вечеринках, где происходило то, что больше подходило улице красных фонарей, чем школе. Впрочем, вести официальное расследование в отношении Каннинга не дал сам директор, побоявшись, что на свет выльются такие подробности, на которые он не сможет закрыть глаза. А за такое уже Министерство его явно не погладило бы по головке. Недавнее проникновение на очередную вечеринку профессор Шарп ни с кем не согласовывал. Его туда привело беспокойство. От Абрахама слишком часто несло «Слезами фей». По эффекту это зелье схоже с амортенцией, но оно вовсе не безобидно. Это наркотик, который вызывает привыкание и постепенно захватывает разум человека, погружая его в не проходящую эйфорию. Стоит прекратить его принимать - и последующая депрессия способна убить. Профессор хотел выяснить стоит ли начинать беспокоиться по-настоящему. Министерство Министерством, но даже оно не должно закрывать глаза на подобное. Пока студенты веселились, Шарп, ловко скрываясь от лишнего внимания, осмотрел шатер. Ничего крепче и опаснее вина с пивом не обнаружил, что уже было хорошо, значит, Каннинг распространением не занимался. Сам принимал время от времени. Оставалось понять – почему? Что такого случилось, что парня так переломало? И почему он так отчаянно и бесстыдно вешается на самого Шарпа, но стоит лишь протянуть к нему руку, делая вид, что поддаешься, и в синих глазах мелькает страх? Профессор неторопливо перекладывал листки досье на Абрахама и его семью. Отец – Луи Каннинг, талантливый зельевар, оснащавший своими продуктами Британскую знать, на чем заработал состояние. Затем женился на Элизабет Джонс, девушке из семьи его клиентов, не обладавшей магическим даром. Через год родился Абрахам. Когда тому было четыре, Элизабет снова забеременела. Родились две девочки-близняшки, магический дар которых, увы, обошел стороной. Два года назад Луи Каннинг был убит бандитами во время возвращения домой. Абрахам тогда был на пятом курсе. Шарп помнил об этом происшествии. Бандитов, кажется, так и не нашли. Абрахам как и подобает скорбящему сыну ходил поникший, горюющий, но это было нормально для молодого человека потерявшего любимого отца. В теории смерть Луи могла так подкосить Абрахама, да только вот парень не производил впечатление малодушного, хрупкого человека. Профессор переложил еще пару листков и пробежался взглядом по написанному. Брови удивленно поползли вверх. Не прошло и полугода, Элизабет вышла замуж за Габриэля Бэгли, предпринимателя, занимавшегося перевозками и продажей ценных и редких артефактов, предметов искусств и прочего. Подавшись вперед, профессор принялся внимательно изучать бумаги. Из опыта Шарп знал, что подобные дельцы хоть раз да засветятся в не самых законных делах. Однако по имеющей информации выходило, что Бэгли был кристально чист и удивительно законопослушен. Естественно, это вызывало подозрения. Не то, чтобы Шарп вовсе не верил, что порядочных торговцев не бывает. Бывают и много. Но не в таких масштабах и не в таких кругах, где обитает Габриэль. Нужно будет запросить более детальную информацию по нему. Откинувшись обратно на спинку кресла, профессор задумчиво потер подбородок. Получалось, что мать Абрахама, не успев снять траур, выскочила замуж снова. Такое предательство тоже могло ударить по парню. И вполне возможно, что следствием стал бунт против такого поступка. В памяти неожиданно всплыла случайная встреча профессора с семьей Абрахама на летнем фестивале в Хогсмиде. То было перед шестым курсом. Шарп уже и не помнил, каким ветром его туда занесло, однако стоя в гуляющей толпе, он вдруг заметил знакомую рыжую макушку на окраине площади. Мистер Каннинг сидел в одиночестве на лавке и крутил в пальцах сладкую вату. Сперва Шарп даже и не думал приближаться к нему, но что-то крайне неестественное он увидел в позе Абрахама. Паренек сидел сгорбившись, низко опустив голову, весь какой-то сжатый, тонкий, словно забитый. Профессору даже показалось, что он сильно похудел, рубашка мешком висела на цыплячьих плечах. Естественно, Шарп забеспокоился, увидев в таком состоянии одного из студентов Хогвартса, и тут же подошел к нему. - Мистер Каннинг, доброго дня, - остановившись перед парнем, который, казалось, его даже не заметил, заговорил профессор. Абрахам вздрогнул, словно его резко вырвали из каких-то глубоких размышлений, и вскинул голову вверх. Шарпу показалось, что он увидел испуг на изнеможенном лице. - Профессор Шарп! Здравствуйте! – потрескавшиеся, сухие губы молодого человека растянулись в слабой, но неожиданно радостной улыбке. Мужчина тем временем внимательно осматривал его. И действительно, не показалось. Абрахам был в ужасном состоянии. Исхудалый, с залегшими тенями под глазами, какой-то весь измучанный и потерянный. - Мистер Каннинг, что с вами стряслось? – тихо поинтересовался Шарп, решив не ходить вокруг да около. Состояние молодого человека его по-настоящему обеспокоило. - А? – тот удивленно моргнул, а потом снова весь сжался и помрачнел. – Ни-ничего. Просто… плохо сплю. - Вы обращались к врачу? У вас крайне болезненный вид. Вы здесь один? Ваша мать обратила внимание на ваше состояние? – профессор невольно нахмурился. - Простите, но… не стоит беспокоиться, - пролепетал Абрахам и попытался вжаться лопатками в спинку лавки. – Я в порядке… - Не несите ерунды, - категорично качнул головой Шарп и протянул к парню руку, намереваясь его поднять. – Вы не выглядите так, словно все в порядке. Пойдемте, я отведу вас к лекарю. Абрахам вдруг резко подался вперед и с округлившимися от страха глазами вцепился в руку Шарпа: - Профессор, пожалуйста! – умоляюще зашептал он. – Не надо! Со мной, правда, все в порядке! Моя мама сейчас подойдет и… все будет хорошо. Профессор нахмурился еще больше, разглядывая отчаянно цепляющегося за него студента. Что-то было не так. Что-то определенно было не так. Чутье орало об этом не своим голосом. - Послушайте, мистер Каннинг, Абрахам, - Шарп присел рядом, невольно отметив, как снова вздрогнул парень при упоминании своего имени. – Я же вижу, что что-то не так. Расскажите и я обязательно вам помогу. Вы можете мне доверять. Абрахам поднял на него неуверенный взгляд. По нему прекрасно было видно, что он чего-то боится и крайне в чем-то не уверен. Но при этом продолжает молчать. Словно не решается, хотя не бежит. Абрахам принялся нервно жевать губы, сжимая руки в кулаки на дрожащих коленях. - Не бойтесь, мистер Каннинг, - Шарп накрыл ладони студента ладонью, стараясь дожать, мягко надавить и добиться, чтобы студент заговорил. – Я вам обязательно помогу. Только скажите, в чем дело. По щеке парня вдруг покатились слезы. Подбородок задрожал, губы искривились, и он тут же спрятал лицо в ладонях. Ошарашенный такой реакцией профессор, не сразу сообразил, как себя вести. Чего-чего, а слез он точно не ожидал. - Про… профессор Шарп, я… - начал было Абрахам, но его оборвали. - Сынок! – рядом возникла взволнованная, побледневшая женщина в светлом дорогом платье и резко схватила парня за руки, из-за чего едва державшаяся в его пальцах сахарная вата упала на землю. – Милый, что с тобой?! Отпустите моего сына немедленно! Что вам от него нужно?! - Пусти! – тут же разъяренно огрызнулся Абрахам и, вскочив, отшатнулся от женщины, наградив ее обозленным, полным ненависти взглядом, который искренне изумил Шарпа. - Миссис Каннинг, полагаю? – профессор поднялся на ноги, совершенно ничего не понимая в происходящем. - Да! А вы кто такой?! – продолжала сердиться женщина. Приблизиться к Абрахаму она больше не пыталась. - Меня зовут Эзоп Шарп, я профессор Хогвартса, Абрахам мой ученик, - профессор представился. Родители не всегда знают в лицо тех, кто обучает их детей. - О, - неожиданно женщина испуганно ахнула и бросила на Абрахама нервный взгляд. – Так вы его учитель. Он вам что-нибудь сказал? - Нет, - профессор качнул головой. – Но хорошо, что вы подошли. Я не мог не заметить, что Абрахам выглядит болезненно. - А, да… - растеряно пробормотала она в ответ и как будто не знала, что еще может сказать. Это весьма удивляло, даже настораживало. - Вы показывали его врачу? – сухо поинтересовался профессор, сурово глянув на миссис Каннинг. - В этом нет необходимости, профессор, - со стороны вдруг раздался уверенный мужской голос. Обернувшись, Шарп увидел высокого черноволосого мужчину в дорогом костюме. Рядом с ним, скромно потупив взгляд, стояли две одинаковые девочки лет десяти-одиннадцати на вид. – Абрахам всего лишь тоскует по отцу. Не удивительно, Луи был прекрасным человеком и отцом. - А вы? – Шарп окинул его подозрительным взглядом. - Друг семьи, - коротко отозвался тот, не назвав имени. – Простите, что заставили вас беспокоиться. Но поймите, горе порой беспощадно к детям. Абрахам обязательно придет в себя. Просто нужно время. Так ведь? Мужчина вперил острый взгляд в сжавшегося Абрахама. Тот, побледнев еще сильнее и вжав голову в плечи, кивнул. - Простите, профессор Шарп, - пролепетал он, глядя себе под ноги. – Все, правда, в порядке. Ничего не в порядке. Это было ясно, как день. Но профессор не мог настаивать, понимая, что никто ему ничего не скажет. На секунду показалось, что Абрахам готов заговорить, но как только появилась мать и этот «друг семьи» вероятность услышать правду стала равна нулю. - Что ж, - не оставалось ничего другого кроме как принять настоящее положение вещей. – Мистер Каннинг, как я сказал ранее, если вам что-то будет нужно, просто сообщите мне. - Как приятно знать, что наши дети в руках таких небезразличных профессоров, - с холодной, вежливой улыбкой проговорил мужчина, когда Элизабет все-таки оттянула Абрахама вперед. – Спасибо за вашу заботу. - Я ко всему прочему бывший мракоборец, сэр, - так же холодно и вежливо отозвался Шарп. Мужчина в ответ лишь хмыкнул и пошел следом за Элизабет и Абрахамом, в сопровождении двух девочек. Вспоминая сейчас об этой встрече, Шарп сообразил, что неназвавшийся мужчина и был Габриэлем Бэгли. И возможно уже на тот момент, он являлся новым мужем Элизабет. Это ли хотел сказать профессору Абрахам? На это ли пожаловаться, сломленный предательством? Или было что-то еще? Профессор хотел поговорить с Абрахамом, когда начнется учебный год, но, когда мистер Каннинг вернулся, это уже был совсем другой парень. И само собой он ни о чем не говорил.

~~~

Считалось, что любая гостиная это место общего пользования для студентов. Здесь не может быть любимого места, которое если занято кем-то другим, можно отжать фразой «это мое место, уйди и найди себе другое». В гостиной Гриффиндора был один уютный балкончик. Здесь стоял мягкий, удобный диван, столик, торшер с мягким приглушенным светом. Балкончик будто создавали для того, чтобы вести здесь интимные беседы подальше от чужих глаз. С прошлого года редко кто отваживался его занимать. Все знали, что там Абрахам Каннинг устраивает ночные свидания с гриффиндорцами. Если шторы растянуты вдоль перил, значит, кому-то за ними хорошо. Брам лежал на спине, закинув ноги на широкие плечи капитана команды по квиддичу. Тот сложил его пополам, вдавливая мощными толчками в подушки дивана. Стоны сквозь тяжелое, влажное дыхание вырывались изо рта Каннинга, лаская слух обоих. Брам умел потрясающе сладко стонать даже когда его втягивали в глубокий поцелуй. Наконец ему было хорошо. Без «Слез фей», без попыток абстрагироваться от происходящего, обратившись всего лишь инструментом для удовлетворения в чужих руках. Брам чувствовал, как твердый, большой член бьется внутри него, задевая чувствительную точку, пускавшую по организму волну за волной чистого наслаждения. И никакого тумана в башке. Только настоящие его собственные чувства и ощущения. По его собственному желанию. Ему нравился низкий голос гриффиндорца, нравились его темные глаза, отросшие черные волосы. В полумраке, в игре теней, его легко можно было принять за другого человека. За мужчину, который намного старше Брама, но которого он не так давно видел молодым из-за зелья. Чьи руки почувствовал на талии, к чьей груди был прижат всего на пару мгновений. Брам редко целовался с таким удовольствием, как сейчас. Как будто целовал того единственного, кому мог доверять, но никогда не доверится. Тяжелая ладонь обожгла щеку и отбросила голову в сторону. В ушах тут же зазвенело, перед глазами все поплыло. Через несколько секунд Абрахам обнаружил себя на ковре в гостиной родного дома. - Маленький поганец! – прорычал над ним Габриэль, больно схватив за волосы. – Ты что это хотел сделать?! А?! Я тебя спрашиваю! - Ничего! – всхлипнул Абрахам, схватившись за руку мужчины, грозившую оставить его без волос. - Если бы мать тебя не остановила… Ты думаешь, я не видел, как ты уже открыл свой поганый рот?! – продолжал зверствовать Габриэль. – Ублюдок! На Абрахама обрушился град тяжелых, болезненных ударов, приходившихся по лицу, ребрам, ногам. Никто не спешил его защитить. Мать с девочками скрылась в своей комнате. Подальше от криков, чтобы не пугать сестер. Абрахам тоже старался не кричать слишком громко, чтобы они ничего не услышали. Сам виноват. Повелся на обещания профессора. Идиот. Шарп ничего не сможет сделать против Габриэля. - Тварь неблагодарная! Думаешь, без меня вам было бы лучше?! Так?! – грохотал отчим, раз за разом впечатывая в тело Абрахама кулаки. – Да твоя мать-идиотка по миру бы пошла, если бы не я! Дважды два сложить не может! Вы бы остались на улице! Я позволяю жить тебе и твоим сестрам так, как вы жили! И все, что ты должен делать, это слушать меня! Я разве много прошу?! - Нет, - кое-как прохрипел Абрахам, чувствуя вкус крови и желчи во рту. Его вот-вот и вырвет от ударов и страха. Но это только больше разозлит Габриэля, потому он бросал все силы, чтобы удержать содержимое желудка. - На колени! – глухо приказал Габриэль с перекошенным от бешенства лицом и резко дернул Абрахама вверх за волосы. Тот послушно встал, стараясь игнорировать боль. Послышался звук расстегнутой ширинки. Ужас волной прокатился по телу, и Абрахам невольно дернулся назад. - Куда, паскудина?! – пощечина обожгла другую щеку, а затем Абрахама ткнули лицом в оголенный пах. – Рот открой! Абрахама трясло, слезы лились по щекам, он задыхался, едва удерживая себя в сознании, однако не осмелился сопротивляться и выполнил, что от него требовали. В следующую секунду на языке оказался горячий, стремительно твердеющий член. Дальнейшие несколько минут Абрахам попытался выбросить из головы, думая о чем-нибудь хорошем. Он не дома, не на коленях перед больным садистом, жестоко трахающим его в рот, загоняя член так глубоко, что становилось невозможно дышать. Он на зеленом лугу, под ласковым солнышком, среди полевых цветов, вокруг порхают бабочки и гудят шмели, где-то в яркой листве поют птицы. Он не дома… Горячая сперма залила лицо Абрахама, возвращая в реальность. - Тварь малолетняя, - рычал, чуть успокоившись Габриэль, размазывая белесую массу по бледной коже членом. – Запомни хорошенько свое место. Ты – моя собственность. И ею останешься навсегда, если конечно не хочешь, чтобы твои милые сестренки заняли твое место. А вздумаешь хоть слово сказать этому профессору – я убью его. Но перед этим превращу его жизнь в ад. Уж поверь, это мне по силам. Чудовищный холод прокатился по всему телу, стоило Абрахаму представить на своем месте сестер. До этого Габриэль никогда не упоминал их, как будто их и вовсе не существовало. Это давало надежду думать, что отчим не рассматривал девочек в роли игрушек. И Абрахам за них не волновался. Как оказалось, зря. Что же касалось профессора Шарпа… Его тоже нужно защитить от этого больного психопата. Абрахам не сомневался, что Габриэлю хватит длины рук, чтобы уничтожить жизнь бывшего мракоборца, которому и без того уже хватило лишений. Он был уже благодарен и за то, что Шарпу не было плевать на него сегодня. Мужчина пытался помочь, просил доверится. И Абрахам даже почти сделал это, поверив, что тот мог бы его спасти из этого кошмара… Хорошо, что он не успел открыть рот. - Не надо, - слабо пробормотал Брам, когда Габриэль оттолкнул его на ковер, как какую-то мерзкую тряпку. – Пожалуйста, не трогай девочек, не трогай профессора… Я буду делать все, что скажешь, только не трогай их. Прошу… - Ну надо же, - криво ухмыльнулся Габриэль и присел на корточки перед Абрахамом. – Какой покладистый. Нужно было сразу обговорить это с тобой. Не думал, что ты настолько несообразительный и самостоятельно не догадаешься, что если не будет тебя, то будут другие, кто тебе дорог. - Прости меня, - всхлипнул Абрахам. – Я больше не буду сопротивляться. Только не трогай никого… - Хорошо, таким ты мне нравишься больше, - Габриэль выпрямился и поправил пиджак. – А теперь иди приведи себя в порядок. И следи за своей внешностью. В субботу поедешь со мной к моим друзьям. Не могу же я представить им отвратительную игрушку. Абрахама от такой перспективы затрясло с новой силой. Рыдания подкатили к горлу душащим комом. Но он не позволил себе издать ни звука. Только сжался, уткнувшись лицом в ковер. Это был один из многих последующих раз, когда он подумал, что без сомнений ушел бы из жизни, если бы его смерть никому не угрожала чудовищными последствиями. - Кстати, раз уж тебе так захотелось довериться этому профессору, может быть, мне пригласить его в свой клуб? – ядовито поинтересовался Габриэль, остановившись в дверях гостиной. – Тогда ты сможешь раздвигать перед ним ноги по моему разрешению в обмен на что-нибудь ценное. Он бывший мракоборец. Был бы весьма полезен. - Он не такой, как ты, - тихо прохрипел Абрахам раньше, чем подумал, что может за такую дерзость огрести. Но, видимо, Габриэль вернулся в хорошее расположение духа. - Да что ты? А ты попробуй его соблазнить. Удивишься, как быстро он тебя предаст. Толчки стали сильнее, резче, потеряли единый ритм. Финал стремительно приближался. Закрыв глаза, Брам целовал упругие губы, мягко кусая и посасывая чужой язык. Он был готов кончить, даже не прикасаясь к себе. Воображение заменило гриффиндорца на мужчину, чья щетина колола кожу лица, чьи сильные руки сжимали его в медвежьих, крепких объятиях, чей член последний раз вбился в него до самого основания и наполнил спермой, позволив и Браму вознестись на несколько мгновений к небесам. - Проф… Ах! Ммм… - Каннинг вовремя прикусил свой язык, почувствовав, как горячая влага заливает живот. Не хватало еще так глупо подставиться. Вместо этого он тягуче протянул, потершись щекой о чужое влажное от пота плечо. – Просто прекрасно! - Ты сегодня какой-то… не такой, - гриффиндорец отстранился назад и медленно вышел из Брама, тут же натянув штаны. - Не такой? – Каннинг вытянулся на диване, не спеша вставать следом, и вопросительно глянул на партнера. - В какой-то момент, мне показалось, что мы… Ай, ладно, забудь, - гриффиндорец будто смутившись того, что собирался сказать, быстро натянул пижамную рубашку. - Да говори уже, - мягко, по-кошачьи улыбнулся Брам. – Все свои. Парень посмотрел на него с настороженным прищуром, будто размышлял стоит ли открывать рот. И все же решился. - Мы ведь просто трахаемся. - Ну, - согласно кивнул Брам. - Просто мне показалось, что в какой-то момент, ты начал… ну… заниматься любовью. Неловкость повисшей тишины можно было намазать на хлеб как масло. - Чего? – первым отмер Брам, округлившимися глазами уставившись на гриффиндорца. - Того, - хмуро буркнул тот. – У меня с моей девушкой это происходит… так. Ощущается по-другому. Слушай, Брам, ты же в меня не влюбился? Мне это не надо… - Да ты в своем уме?! – совершенно искренне возмутился Каннинг. – Иди уже отсюда, придурочный! Какая еще любовь?! Фу! - А, ну тогда ладно, - расслабленно улыбнулся гриффиндорец во весь рот и, махнув рукой, покинул балкон, направившись в спальни. Абрахам же перевернулся на живот и, свесив одну руку вниз, принялся задумчиво водить кончиками пальцев по полу. Значит, образ Шарпа заставляет его вести себя и ощущаться по-другому в кровати? Как будто «занимался любовью»? А разве есть разница?