Поводырь

Богатый на происшествия сентябрь как-то плавно перетек в октябрь, обозначившийся тревожным затишьем. Осень постепенно набирала обороты, теплых деньков становилось все меньше. Небо все чаще было затянуто грустным серым полотном, весьма и весьма редко пропускавшим солнечные лучи. Окрестности Хогвартса тонули в тумане, неприятная влажность норовила забраться под одежду, покрывая кожу вроде бы и невесомым, но раздражающим липким ощущением. Все больше хотелось проводить время в гостиной у камина, потягивая что-нибудь теплое и сладкое. И даже привлекающая красота прилегающих к замку лесов, постепенно обряжающихся в золото, не особо манила на прогулку. Конечно, это не касалось тех, кто за учебой и собственными целями прихода осени не замечал. Йоллан и Себастьян все еще носились по окрестностям с подачи Шарпа, подготавливавшего их к мракоборческому будущему не только в теории, но и на практике, а Вейлин не оставлял попыток унюхать Эбигейл. - Слушай, а разве такой способ все еще актуален? – как-то поинтересовался у него Оминис за игрой в шахматы. Не так давно они обнаружили, что обоим доставляет удовольствие такое времяпрепровождение. И устроив в крипте подальше от чужих глаз себе уголок, они предавались разговорам, ведя сражение и не боясь, что их кто-то услышит. – Разве ее запах не мог измениться? - Не для меня, - покачал головой Вейлин. – Запах тела так или иначе остается одинаковым. Это как с мясом. Ты знаешь, как пахнет свинина, как бы она ни была приготовлена. И сможешь отличить ее от цыпленка. Оминис невольно скривился. - Ты сравнил человека с куском мяса? - Ну человек это и есть мясо. Каждый со своим естественным, свойственным только ему вкусом и запахом. Но человеческим. Нельзя перепутать запах кошки и запах человека. - Это наверно невыносимо, чувствовать все настолько даже в виде человека, - Оминис передвинул фигурку на доске. Пару дней назад Вейлин обмолвился, что первая трансформация прошла у него не самым идеальным образом, однако ему все же повезло и побочные искажения не сказались ни на внешности, ни на мышлении, на даже на способности говорить. Только волосы слегка поменяли структуру и обоняние, что в форме волка, что в форме человека, острое, звериное. - Сначала было сложно, - когда Вейлин задумывался, он слегка клонил голову к плечу. Вот и сейчас, глядя на доску, он это сделал. – Потом привык. Оминис невольно засмотрелся. С тех пор, как палочка вернулась в его руки, наблюдать за Грэйвулом стало чем-то естественным и даже интересным. Он почему-то приковывал внимание. Вроде просто стоял, сунув руки в карманы брюк, но, если другие как-то покачивались или переступали с ноги на ногу, Вейлин мог внезапно замереть столбиком. Будто собака, навострившая уши на какой-то подозрительный звук. Еще у него обнаружилась манера при встрече после времени, проведенного порознь, обязательно потереться об Оминиса плечом. Сначала это вызывало недоумение и раздражение, а потом Мракс понял, что скорее всего это что-то из волчьих повадок. В учебниках писали, что анимаги, проводящие много времени в звериной форме, могут перенимать черты животных, в которых обращаются. Видимо, Вейлин и до Хогвартса чаще был волком, чем человеком. - Потому что иного выбора нет, - понимающе кивнул Оминис. – Полагаю, нюх это не то, что можно включить и выключить по своему желанию. - Именно, - Вейлин сделал свой ход. – Ты живешь со своими глазами, я живу со своим обонянием. Ни у тебя, ни у меня нет выбора. Вообще, оно ведь ко всему привыкается, когда по-другому никак. Учишься с этим жить как-то и - особенность становится обыденностью. Другие бы свихнулись от вони чужих носков или пота, или из-за Уизли с его опытами, но для меня это часть моего мира, в котором я живу. К счастью, в нем намного больше приятных запахов. Твой, например. Оминис тут же поджал губы. Вейлин, конечно, в своих попытках распустить руки, заметно поутих, однако, как он и говорил в первую неделю обучения, остался рядом с Мраксом, очевидно, не планируя с ним расставаться. Оминис в отсутствии изменений и себя винил, потому что после событий сентября, намного более важных, чем выяснение отношений, пропустил тот момент, когда мог полностью оборвать общение с Грэйвулом. Сперва они обсуждали предсказание, часто в компании Йоллана и Себастьяна, потом как-то незаметно касались учебных вопросов, когда история с Эбигейл застопорилась. А потом Оминис обнаружил, что Вейлин стал частью не только их компании, но и Хогвартса в целом. Элфрид нашел в нем приятного и интересного собеседника, с которым они пусть и не переходили на какие-то очень личные темы, но вполне приятельски общались. Посоревноваться примерно везде, где только было возможно, поругаться из-за всякой мелочи или примитивно, без всякой магии подраться, - это к Себастьяну. При этом вскоре начало казаться, что эти двое получают от процесса какое-то непостижимое удовольствие. Поппи Вейлин и вовсе встречал, чуть ли хвостом не виляя. После закончившейся с приходом октября отработки у профессора Ховин, где пуффендуйка пребывала по собственному желанию, они сблизились. Она таскала ему вкусняшки и, весело смеясь, трепала за ухом. Правда, для этого ей приходилось становиться на стул. Другие девушки, видя подобное, тоже к нему тянулись. И Оминис прекрасно понимал, почему. Вейлин перед ними не выделывался, не пытался очаровать, понравиться. Простой, прямой как палка, честный и невозмутимо уверенный в себе – это, конечно, привлекает. Вейлин успешно влился в общество студентов, даже особо к этому не стремясь. Мог бы с легкостью встречаться с той же Поппи. Оминису казалось, что они хорошо выглядели бы вместе. Однако Вейлин раз за разом шел к нему. Терся плечом, путал (в чем раза с третьего начали сомневаться все в комнате) кровати от усталости, заваливаясь на Оминиса и сгребая его в теплые, крепкие объятья, в которых Мракс, не просыпаясь, лишь поудобнее укладывался. Правильно заметил Себастьян – Оминис привыкал к Вейлину. Его присутствие становилось естественным. И если Грэйвула по какой-то причине вдруг долго не было рядом, Оминис замечал это. И ждал, когда тот появится. Размышляя об этом Оминис понимал, что не последнюю роль в его отношении к Вейлину сыграло то, что было в предсказании. Если Себастьян прав, то Вейлин действительно каким-то чудом может спасти его от гнета Мраксов. Он не представлял как, посредством чего такое возможно, но какая-то часть его очень хотела в это верить. Какая-то очень наивная, детская, все еще верящая в чудеса. Все чаще приходилось напоминать себе, что это всего лишь незрелая мечта – довериться кому-то и обрести свободу с его помощью. Гордость ему просто не позволит спокойно принять чью-то более могущественную руку, для которой его проблемы и не проблемы вовсе. Хотя это было бы так просто. И все же верить в предсказание хотелось. Пусть совсем чуть-чуть. - Позволь спросить кое-что, - Оминис переставил фигурку на доске. – Если допустить, что все сложилось так, как ты хочешь, что я принял твою безумную концепцию наших запахов, что мы созданы друг для друга, и прочая ересь, какой ты видишь нашу дальнейшую жизнь? Ведь школа закончится. Ты и твои родители вернетесь в Америку. Шах. Вейлин подался вперед, задумчиво склонившись над доской. Уткнувшись локтями в колени, он склонил голову к другому плечу. Совсем как пес. Оминис невольно улыбнулся. И все-таки было в этих его звериных повадках что-то… очаровательное. - Ты поедешь со мной, - через несколько секунд проговорил Вейлин и сделал ответный ход. – Шах и мат. Ладья, такая же прямая и бесхитростная, как Грэйвул уничтожила короля Оминиса. Но Мракса в этот момент шахматы уже не интересовали. Он пораженно замер, кажется, даже дышать перестав. А Вейлин поднял голову и, отодвинув доску в сторону, протянул руку к Оминису, улегшись грудью на столешницу. Всегда теплые пальцы подцепили прохладные, застывшие на краю, и легко переплелись с ними в замок, крепко сжав. Только ощутив это прикосновение, Оминис вздрогнул, приходя в себя от шока. - Там целый мир, где нет твоего жестокого отца, полуразрушенного грязного поместья и никто слыхом не слыхивал о Мраксах. Там всем плевать на твое прошлое. Там ты сможешь создать свою собственную репутацию. Мы будем вместе. Утром, днем, вечером. Ночами. Будем делать, что захотим. Будем счастливы. Первое, что захотелось сделать Оминису, это вырвать руку из чужих пальцев, вскочить на ноги и скрыться от Вейлина с его безумными речами. Но ему удалось удержать себя на месте. Не хватало еще бегать от чьих-то нереалистичных фантазий. - Красивая картинка, - колюче усмехнулся Оминис, изо всех сил стараясь не проникаться этими идеями. – Даже жаль, что так и останется мечтой. - Почему мечтой-то? – Вейлин непонимающе заворчал. - Для начала, я никуда не поеду. Мой дом здесь, - веско проговорил Мракс. – Мои предки жили тут поколениями. - Мне хватает ума сложить два и два, - цыкнул Вейлин. – Фамилия у вас, может, и одна, но ты сам прекрасно знаешь, что для твоей семьи ты «белая ворона». И не надо оскорбляться. Мы оба понимаем, что это будет не искренне. - Я и не собирался, - тяжело выдохнул Оминис. Он вроде понимал, что должен бы возмутиться, но правда есть правда. – Но я не могу уехать. Если я уеду… наш род обречен. - То есть ты собираешься жениться на какой-нибудь девушке, не отличающейся чистотой крови, и создать отдельную ветвь дома Мраксов? – раздраженно фыркнул Вейлин. Оминис открыл рот, чтобы ответить что-то хлесткое, но через мгновение понял, что сказать-то и нечего. Да, он думал о том, чтобы вытянуть свою семью из тьмы гордыни и невежества, но так далеко в своих планах не заходил. Эти мысли порой крутились у него в голове как что-то сказочное, что-то идеальное. Но, положа руку на сердце, он не верил, что даже если попытается, у него получится. Точнее Корвин сделает все, чтобы сын не опозорил великую фамилию. - Я не знаю, - в итоге вздохнул он, чувствуя, как неприятно заныли виски. – Да и вообще, с чего ты взял, что мы будем счастливы? - Ну тут все просто, - Вейлин отпустил руку Оминиса и, подцепив свой стул, подобрался поближе к Мраксу. Настолько, что ноги потомка Слизерина оказались между чужими наглыми коленями. – Я так хочу. - Вейлин, - неодобрительно нахмурился Оминис, почувствовав на бедрах руки. - Нас все равно никто здесь не увидит, - невозмутимо парировал Грэйвул, принявшись сжимать пальцы, массируя чужие мышцы. - Да как будто в этом дело! – возмутился Оминис и попытался смахнуть с себя руки. Ничего за месяц в его реакциях на Вейлина не изменилось. Стоило тому прикоснуться к нему в подобном ключе, и все, чего начинало хотеть тело – больше ласки. – Прекрати… - Я ничего такого не делаю, - голос Грэйвула стал ниже, а ладони поползли выше. Оминис почувствовал, как внутри, внизу живота закопошилось нечто, что стоило бы задавить на корню. Как же унизительно ощущать себя настолько бессильным против своего же тела. - Я тебя сейчас Петрификусом шарахну, если не угомонишься, - Оминис попытался еще раз оторвать от себя чужие руки, выпустив палочку из пальцев. - Не шарахнешь, - шепнул Вейлин, перехватив его ладони и, прижав их к своему лицу, оставил по теплому поцелую на внутренне стороне. У Оминиса в груди все перевернулось от этой незатейливой нежности. А Грэйвул продолжал его мучить без зазрений совести. Он подвинулся еще ближе и ткнулся носом в живот своей несчастной жертвы. Потерся об него и, уложив ладони Оминиса себе на голову, крепко обнял его, подвигая к себе. Нужно было бы сопротивляться, правильно было бы сопротивляться. Оттолкнуть от себя наглеца, что-то наговорить ему возмущенное, разгневанное, но Оминис молчал и не возражал. Даже тогда, когда Вейлин развел ноги в стороны и уложил его бедра поверх своих. Это было приятно, это было желанно. Чужое тепло согревало Оминиса, опутывало, дарило ощущение защищенности и спокойствия. И вместе с тем разжигало нутро, наливая низ живота знакомой тяжестью. - Пожалуйста, не надо, - Мракс честно пытался не сдаваться так просто. Пытался отогнать правду о том, что здесь их никто не увидит. То есть здесь их действительно никто не увидит, в отличии от той же ванной, где он позволил Вейлину вывести себя на непотребство. Себастьян и Йоллан совсем недавно ушли к Шарпу и до ужина не явятся. А крипта сохранит все секреты, что бы здесь ни произошло. Но Оминис боялся делать шаг в эту бездну. Боялся, что, сдавшись, будет не в состоянии потом держать себя на расстоянии. Как будто у него это вообще получалось… - Я не сделаю с тобой ничего, пока ты сам не попросишь, - тихо напомнил Вейлин, вернув ладони на бедра Оминиса, неторопливо оглаживая их, то и дело сжимая пальцами от коленей и все выше. - А сейчас ты что делаешь? – усмехнулся Мракс, перебирая чужие волосы, стараясь игнорировать, как по телу от действий Грэйвула бегают возбуждающие волны. - Не целую тебя, хотя очень хочется, не срываю с тебя одежду, - Вейлин продолжал лежать на чужом животе, пока руки его уже были непозволительно близко к паху Мракса. – Не беру в рот твой член и не трахаю тебя на этом кресле. Я ничего не делаю. Оминис едва не задохнулся, когда ладони Грэйвула накрыли его стремительно твердеющий орган и сжали через ткань брюк с приятной, будто идеально рассчитанной крепостью. Тело невольно выгнулось в пояснице навстречу этому прикосновению, голова откинулась назад, а с губ сорвался тихий влажный стон. Оминису должно было быть стыдно. Он должен быть возмущен, должен остановить все происходящее. Но ведь Вейлин действительно ничего не делал. Почти ничего. Только будоражил воображение, играя на ощущениях прикосновениями и словами, проникающими под кожу. Оминис решил не сопротивляться фантазиям и представить, как бы это могло быть. Совсем чуть-чуть. Какими бы были поцелуй Вейлина, каким бы он был на вкус, как именно бы он целовал. Нежно или напористо? Осторожно или цепляя зубами губы? Как именно он раздевал бы Оминиса, стремясь добраться до его тела. Нетерпеливо, резко или мучительно медленно и последовательно? Покрывал ли бы он поцелуями его плечи или вонзал бы в них зубы, изучая горячими ладонями обнаженную кожу? Как бы ощущался его язык на члене. Как бы Оминис цеплялся за его руки, подставляясь под сильные, глубокие толчки в себе. Фантазии способны причинять боль, когда понимаешь, что реальностью они никогда не станут. Оминис раздосадовано скривился и заерзал, пытаясь ускользнуть от ощущения рук Вейлина: - Хватит, остановись. - Мы только начали, - хмыкнул тот, но вдруг выпрямился, чем несколько удивил Оминиса. – Тебе нужно кончить. - Переживу! – Мракс попытался выпрямиться в кресле. Но у Вейлина были свои планы. Оминис опомниться не успел, как оказался сидящим на чужих коленях. Сильные руки прижимали его спиной к груди Грэйвула, ухо опаляло горячее дыхание, а ноги оказались широко разведены. - Ты что творишь?! – чувствуя, как запылали щеки, Оминис хотел встать, но на бедра тут же легли показавшиеся тяжелыми ладони, никуда его не пустившие. – Вей…лин!.. Голос Мракса дрогнул, когда Грэйвул, не сказав ни слова, принялся расстегивать чужие брюки. Слишком резко, слишком внезапно. - Нет! Стой! – Оминис схватил его за руки. Смущенный до крайности он хотел, чтобы Вейлин остановился. Не потому, что ему не нравилось происходящее, а из-за того, что он оказался банально к такому не готов. Это было для него чересчур. Как будто с места в карьер рванул и не по своей воле, а из-за чужого пинка. – Подожди! Да, Мерлинова борода, остановись на секунду! - Что? – Грэйвул, сжалившись, остановился, но выпускать Оминиса из хватки не спешил. – У тебя все еще стоит. - Я в курсе! – огрызнулся Мракс, изо всех сил стараясь перевести дыхание. – Но сбавь обороты! - Я напугал тебя? – в голосе Вейлина мелькнуло беспокойство, и он как-то виновато потерся щекой о плечо Оминиса. - Да! Я не ожидал… - Прости, - Грэйвул мягко коснулся чужой шеи губами. – Я не хотел. Просто… - Что? Вейлин не ответил. Вместо этого он положил руки на пояс Оминису и, чуть приподняв его, усадил повыше. У Мракса сердце дернулось, а вспугнутое возбуждение обрушилось на организм с новой силой. Под собой он ощутил более, чем красноречивый твердый бугор. - Мне все тяжелее держать себя в руках, - глухо отозвался Вейлин и повел бедрами вверх, вжимаясь в Оминиса. – Я не хотел быть грубым. Закусив губы, Мракс молчал. В паху нестерпимо ныло, требуя внимания. Оминис не первый раз чувствовал возбуждение Грэйвула. Тогда в ванной было то же самое. И удовлетворяя себя под гипнотический голос Вейлина, он терся ягодицами о его член, зная, что большего не будет. Сейчас все шло по тому же сценарию. Такое жалкое зрелище. Казалось бы, так просто позволить всему произойти наконец. Они ведь оба этого хотят. Но Оминис думал о том, что, если все всплывет, ему не придется врать, доказывая, что он не спал с парнем. Ублажать себя, прижимаясь к другому, не равно впускать в себя его член. В итоге Оминис сам откинулся спиной на грудь Вейлина. Он убедил себя, что не нарушает никаких правил. Грэйвул ведь ничего не делает. Руки Вейлина вновь поползли по бедрам Оминиса, его губы скользили по шее, едва касаясь, горячее дыхание терялось в волосах на затылке. Мурашки вновь побежали по коже, проникая глубже, касаясь сердца, заставляя его ускорять свой бег, гнать бурлящую возбуждением кровь по венам. Оминис позволил себе расслабиться, выключить голову и просто отдаться ощущениям. Через распахнувшиеся губы наружу вырвался тихий стон. Вейлин толкнулся бедрами вверх, вжимаясь в чужие ягодицы. А его ладони вновь оказались на ширинке брюк Мракса, неторопливо расстегивая пуговицу и молнию. Прикрыв глаза, Оминис вздрогнул, когда ощутил, как теплые пальцы скользнули под резинку белья. - Не трогай, - горячо выдохнув, он схватился за запястья Вейлина, испугавшись, что тот перейдет установленную грань, где он ничего не делает. - Не буду, - тот отозвался шепотом на ухо, мягко прихватив мочку зубами, а затем его руки стащили белье Мракса ниже, выпустив наружу его член. – Прикоснись к себе сам. Шумно сглотнув, Оминис подчинился. Снова. Пальцы обхватили горячую, твердую плоть, мазнули по чувствительной головке и неторопливо заскользили по стволу. Руки Вейлина тут же оплели его торс, легли на грудь, оглаживая, тесно прижимая. Одна держала его, вторая поползла выше и легла на шею, заставив откинуть голову. Оминис почувствовал, как крепкие пальцы сдавили его горло, и дрожь пронеслась по телу, поднимая уровень возбуждения чуть ли не в два раза. Совершенно неожиданно ему понравилось давление ладони на шее. Он был в чужой власти, был уязвим и все же знал, что Вейлин не причинит ему вреда. Движения на члене стали быстрее. Тугой комок внизу живота наливался обжигающей тяжестью все больше. Оминису казалось, что каждый сантиметр его кожи стал непозволительно чувствительным, и любое прикосновение Грэйвула к нему способствовало приближению к логическому финалу. Неожиданно Оминис ощутил, как Вейлин съехал в кресле еще ниже, практически укладываясь в нем, и еще шире развел ноги, вынуждая и Мракса развести бедра. - Вейлин! – оказавшись буквально лежащим на Грэйвуле, чувствуя его член под собой в такой позе намного четче, Оминис вдруг смутился, хотя думал, что это уже невозможно. - Продолжай, - глухо отозвался тот и прошелся языком по открытой шее, вдруг ощутимо прикусив ее у основания с коротким, каким-то сорвавшимся рычанием. Этого внезапно оказалось более, чем достаточно. И без того заведенное тело, ощущающее все вокруг на пределе чувствительности, не выдержало. Оминис коротко вскрикнул больше от удивления, чем от боли и невольно сильнее сжал член в пальцах. Острое чувство удовольствия яркой вспышкой затопило сознание из-за чужих зубов на шее. По телу прокатилась оглушающая волна, выгнув поясницу, и зудящий, беспокойный, чудовищно тяжелый ком внизу живота полыхнул восхитительной сладостью. Громкий, рваный стон, вырвавшийся в этот момент изо рта, Оминис едва ли услышал. Оглушенный, он пытался заново дышать, мелко подрагивая в объятиях навалившейся истомы. Ослабленный, потерянный для реальности на секунды в эйфории, он лениво водил скользкими от спермы пальцами по члену, не думая ни о чем до того момента, пока Вейлин не двинулся под ним, напоминая о том, что у него в штанах по-прежнему твердо. - Тебе нужно позаботиться о себе, - тихо проговорил Оминис, подавшись вперед, чтобы встать с бедер Грэйвула. Тот позволил ему соскользнуть на пол. Нашарив в кресле перед собой свою палочку чистой рукой, Оминис произнес очищающее заклинание и, поправив одежду, в нерешительности замер. Стоит ли ему уйти, чтобы Вейлин мог прикоснуться к себе? - Одолжи мне свою руку, - слуха вдруг коснулся хриплый голос Грэйвула. - Нет, - тут же отрезал Оминис, решив, что тот хочет, чтобы он ему подрочил. – Этого не будет. Но оказалось, Вейлин не спрашивал и даже не просил, он сообщал о намерении. В следующую секунду рука Оминиса, та самая какой он ублажал себя оказалась в цепких пальцах Грэйвула. Сердце в груди испугано дернулось, Мракс едва не отшатнулся, не собираясь позволять им двоим перейти черту, однако всего мгновение - и у него внутри все перевернулось. С губ невольно сорвался долгий, дрожащий полустон и щеки вспыхнули огнем. Вейлин не собирался использовать его руку для удовлетворения себя. По крайней мере не так, как думал Оминис. Вейлин вжался в ладонь Мракса носом, шумно вдохнув, поцеловал в самый центр, легонько зацепил зубами косточку на большом пальце, а затем прошелся по коже языком, влажно, чудовищно развязно, восхитительно пошло, словно хотел собрать все то, чего на ладони уже не было благодаря заклинанию очищения. Оминис вновь задрожал, едва устояв на ногах. Благодаря палочке, все еще сжимаемой в другой руке, он видел, как Вейлин рваными движениями расстегивает на себе брюки, как прикасается к себе, продолжая вылизывать чужие пальцы, и чувствовал, как внутри вновь закипает возбуждение. Происходящее казалось отвратительным и привлекательным до какого-то извращенного безумия. Оминис с ужасом осознавал, что ему нравится это. Нравится видеть Вейлина таким, нравится чувствовать его язык между пальцев, его зубы, кусающие фаланги, его тяжелое, прерывистое, обжигающее дыхание на коже. Ему нравится, как они выкручиваются, получая удовольствие друг от друга и оставаясь теми, кто на вопрос о преступной связи может сказать, что между ними ничего нет. В конце концов, вряд ли Корвин додумался бы спросить, вылизывал ли Вейлин руку его сына пока доводил себя до экстаза. Грэйвулу не понадобилось много времени. Очень скоро он сжал запястье Оминиса так сильно, что тому даже больно стало, и, вцепившись зубами в ладонь между большим и указательным пальцем, рвано выдохнул, не сдержав жаркий стон. А затем замер, все еще прижимая к лицу чужую руку, глубокими вдохами восстанавливая дыхание. Оминис его не торопил. И даже в какой-то момент вдруг понял, что сам едва заметно ведет пальцами, прикасаясь подушечками к чужим губам. Впрочем, стоило это осознать, он тут же прекратил. Отдышавшись, Вейлин отпустил Оминиса и, воспользовавшись палочкой, привел себя в порядок. Никто из них не спешил нарушать тишину. Не хотелось. В отличие от того молчания, которое было после ванной, нынешнее ощущалось спокойным, чуть ли не уютным. Оминис вдруг поймал себя на мысли, что будь они в идеальном мире, он бы сейчас обнял Вейлина, ласково коснулся бы губами его щеки, и не отказался бы подремать, окутанный его запахом и теплом. Но у них есть только неидеальный мир, поэтому вопрос, с которого все началось – «С чего ты взял, что мы будем счастливы?», и прозвучавший ответ – «Я так хочу», останутся всего лишь прелюдией, а не каким-то планом на будущее. - Я тут подумал, - вдруг заговорил Вейлин, вырывая Оминиса из мыслей. - М? - Если ты не хочешь уезжать, я могу купить здесь дом. Не знаю, как это поможет тебе, но, в принципе, я не против. Оминис пораженно замер, не заметив, как челюсть поехала вниз. - Тебе не придется возвращаться к семье, и мы сможем спокойно жить, - продолжил тем временем Грэйвул. – Правда, надо будет подумать о том, как здесь развернуть ра… - Да о чем ты, дракон тебя разорви, говоришь?! – воскликнул Оминис, обрывая идиотизм, льющийся из чужого рта. – Мы не будем жить вместе! Мы не будем… вместе! Вейлин тяжело вздохнул: - Ты такой упрямый. - Да! - Но я упрямее. - Чт… - Время ужина подходит, - Вейлин не дал Оминису разразиться очередными возмущениями и, прихватив за локоть, потащил к выходу из крипты. – Идем. Надеюсь, сегодня дадут сочную отбивную… - Не меняй тему! - Не понимаю, о чем ты.