Поводырь

Каждые третьи выходные каждого месяца Брам встречал особенных гостей в своем шатре. Двенадцать встреч в год, наполненных любовью. Вечером пятницы, сразу после занятий он свернул шатер в небольшую наплечную сумку и покинул замок до воскресенья. Дом в Лютном переулке, скрытый от посторонних глаз, ждал его. Место, куда прилежные ученики Хогвартса и приличные, добропорядочные волшебники не ходят. Нечего им делать в этом гиблом переулке. В отличие от Брама. Закутавшись в плащ, не привлекая к себе лишнего внимания, он проскользнул по узкой улочке, придерживаясь теней, и вскоре добрался до дома, где уже не раз бывал. Поднявшись на второй этаж по скрипучей древней лестнице, покрытой пылью и сором, Брам опустил сумку на пол и взмахнул палочкой. Через минуту шатер был готов. Гости скоро прибудут. Пора привести себя в порядок. Брам принял ванну с благоухающей пеной, нанес на кожу масла, делавшие ее мягкой и нежной, и уселся перед зеркалом. Краску на веки, щеки и губы он наносил нечасто, но в эти встречи он должен выглядеть богоподобно. Ведь каждый, кто придет сюда, будет поклоняться ему. Лучшие украшения, лучшие одежды – красное с золотом в сверкании камней. Тонкий шелк, полупрозрачное кружево. Удовлетворившись своим внешним видом, Брам влил в себя первый пузырек со «Слезами фей». За следующие сутки он вольет их в себя не меньше дюжины. Он должен чувствовать любовь. Без зелья у него не особо получалось. Посидев с минуту, дав наркотику время подействовать, Брам поднялся на ноги. Сознание начало тонуть в розовом тумане, смазывая реальность, глуша все чувства и мысли, кроме ощущения всепоглощающего блаженства. Браму хотелось улыбаться, танцевать и вскоре захочется любить каждого, кого увидят глаза. А пока что он просто прошелся по шатру, подготавливая его для встречи гостей. Взмах палочки – и заколдованный оркестр отозвался чарующей мелодией. Еще взмах палочки – и кувшины с алкоголем заняли свои места на столиках. Закуски разместились рядом с ними. Мягкий, желтый свет от парящих вверху фонариков, разбавил полумрак, делая его интимным и таинственным. В таком полумраке важны только ощущения, они главенствуют в такой атмосфере. Брам запил зелье алкоголем, выкурил несколько щепоток табака, держа в длинных пальцах кисэру. И с каждой секундой ему становилось все легче и легче. Очень скоро его не останется у реальности. Будет только тело и его примитивные желания, исполнению которых оно будет радоваться. Слуха коснулись чужие голоса – первые гости прибыли. Расплывшись в радушной улыбке, Брам вышел им навстречу. Сегодня их будет около десяти, пока что под полог заглянули двое. Они восхищенно осмотрели хозяина шатра, их глаза загорелись алчным, липким блеском, губы растянулись в плотоядных ухмылках. Браму все равно. «Слезы фей» заставят его любить каждого пришедшего. Как радушный бог, привечающий своих прихожан, он проводил гостей к диванам, вручил им бокалы с вином и принялся развлекать болтовней, не позволяя телу застыть хоть на мгновение. Каждый взмах руки, каждое движение плечом, каждый наклон головы – все они несут чистый соблазн, будоражащий чужие умы, возбуждающий чужие члены. Гостей становилось все больше, Брам встречал каждого так, будто они его лучшие друзья, самые дорогие люди в мире, которым он безмерно рад. Он смеялся с ними, пил с ними, позволял их рукам прикасаться к нему там, где в приличном обществе не принято. Он танцевал для них, отдаваясь музыке и движениям тела. Затем он влил в себя следующий пузырек. Густой туман в сознании стал еще плотнее. Блаженство, поглощавшее сердце и душу, потребовало быть подаренным другим. И Брам дарил себя, утопая в любви. Он самозабвенно целовал здорового как шкаф браконьера, оседлав его бедра. Терся промежностью о стоявший член, желая почувствовать его в себе. Он выгибался в его медвежьих объятиях, чувствуя, как ноют кости и становится тяжело дышать из-за слишком сильной хватки. Но Брама это не беспокоило. Сейчас он любил и хотел дарить любовь. Брам откидывал голову с громким протяжным стоном полным удовольствия, самостоятельно насаживаясь на первый за сегодня член. И широко счастливо улыбался, когда в него принимались яростно втрахиваться, ничуть не заботясь о его комфорте. Боли сейчас Брам не чувствовал. Сейчас ему было хорошо. Потом он любил невысокого коренастого мужичка с отвисшим животом, отсасывая ему, пока кто-то вбивался в Брама сзади, сжимая бедра так крепко, что синяки оставались. Потом любил кого-то высокого, тощего, обнимая его за плечи и жарко выстанывая каждый толчок в глубокие поцелуи. Где-то в перерывах между партнерами он успевал вливать в себя «Слезы фей», и снова отдавался целиком и полностью, ублажая сменяющиеся члены во рту и в заднице. Он умолял кончить в него, на него, сам собирал в рот сперму до последней капли, проглатывая ее как самое лучшее в мире лакомство. И смеялся, окончательно провалившись в густой розовый туман. Ему было непередаваемо хорошо. И будет до самого воскресения. А потом, если организм выдержит это безумие в очередной раз, он постарается не сдохнуть.

~~~

Очнулся Брам на гостевой кровати. И первое, что сделал, перекатившись к краю, выблевал все то, что просилось наружу. Он даже глаза не стал открывать, чтобы понять, что именно отказался переваривать желудок. И без того ясно, что алкоголь со спермой - коктейль, не всегда усваиваемый организмом. Особенно когда питаешься только им больше суток. Откинувшись на спину, Брам первое время старался просто дышать. Все-таки выжил. В очередной раз. Хотя не факт, что сердце все-таки выдержит. Судя по тому, как оно сейчас грохотало, будто из груди намереваясь выскочить подальше от такого чокнутого хозяина, шансы окончить свое пребывание в этом бренном мире все же были. И тем не менее, Каннинг продолжал дышать, и сердце понемногу успокоилось. Шевелиться, впрочем, не хотелось. Брам чувствовал себя выжатым, помятым и пожеванным лимоном, от которого уже и не осталось ничего. Сил не было. Хотелось просто провалиться в забытье на пару дней, а проснувшись, забыть, что здесь происходило. Не то, чтобы он и так что-то помнил. Были какие-то люди и ему было хорошо. «Слезы фей» отлично справлялись со своей задачей – не дать сойти с ума. Только вот после такой дозы и после всего, что с Каннингом творили, тело с трудом справлялось с последствиями. Но лучше уж тело, чем мозги. Пролежав где-то с час, Брам все же попытался встать. Сесть на краю постели удалось раза с третьего. Казалось, что болью отзывается каждая клеточка тела. Ожидаемо болели член и задница. Еще ныли суставы и ключицы, покалывало под лопаткой. И правое плечо, видимо, потянуть умудрился. Тяжело вздохнув, Брам решился открыть глаза. Засосы, следы от укусов по всему телу, капли воска на животе – могло быть и хуже. По крайней мере, никто не тушил об него сигареты и не вырезал лезвием кровавые цветы на коже. Засохшая корка спермы покрывала чуть ли не с головы до ног – это уже привычно и естественно. И волосам, наверно, как обычно больше всего досталось. Брам кое как поднял руку и прикоснулся к спутанным, будто клеем залитым локонам. Опять отмываться несколько часов. С трудом поднявшись на ноги, Брам, прихрамывая, доковылял до своей комнаты, куда никого из гостей не пускал. Здесь он зализывал раны, и совершенно не хотел, чтобы хоть что-то напоминало ему о происходящем снаружи. В комнате ко всему прочему находилась ванна. Палочка нашлась на туалетном столике и, взмахнув ей, он обеспечил себе горячую воду. Щедро сыпанув туда лечащих трав, которые не только помогали затянуться ранам, но и убивали всю заразу, которую он мог подхватить от одноразовых партнеров, и хлебнув рябинового отвара, приготовленного еще в пятницу, Брам осторожно погрузился в ванну, кривясь и шипя от щиплющей боли. Ничего. Скоро все пройдет. Нужно только потерпеть. Прикрыв глаза, Каннинг расслаблено откинулся на бортик, чувствуя, как лекарства делают свою работу. Он не знал, сколько времени пролежал перед тем, как услышал шаги. Пусть ковры и глушили звуки, но не до конца. Мгновенно узнав походку, Брам тяжело вздохнул. А он-то почти поверил, что ублюдок слишком занят, чтобы явиться в этом месяце. - Доброе утро, Абрахам, - из-за ширмы показался высокий темноволосый мужчина с резкими, даже хищными чертами лица. Острый тонкий нос, четко очерченные губы, глубоко посаженные хитрые, жестокие глаза под черными бровями с изломом. А ведь при первой встрече, Брам подумал, что он красивый. – Отлично постарался. Все гости остались довольны твоим обслуживанием. Молодец. - Как будто после меня можно остаться недовольным, - ядовито усмехнулся Каннинг в ответ. – Меня отлично обучили твоими стараниями. - Это правда, - самодовольно хмыкнул мужчина, пробежавшись взглядом по обнаженному телу в воде. Пена успела исчезнуть, и прозрачная гладь ничего не могла скрыть. – Твой талант было сложно не заметить. Я всего лишь дал ему расцвести. - Ну ты садовник от бога, нечего сказать, - фыркнул Брам и соскользнул вниз, скрываясь с головой под водой. Нужно было хоть как-то почистить волосы. Вскоре он вынырнул и поднял взгляд на мужчину. Под ширинкой его брюк образовался красноречивый бугор. Брама замутило. Вот никогда эта мразь не приходит, когда он под наркотой. Всегда трезвого ему подавай. С настоящими эмоциями. Криво усмехнувшись, Брам подпер голову рукой, облокотившись на бортик ванной. - И не противно тебе меня трахать после толпы всякой падали? – откровенно плохо скрывая отвращение в голосе, поинтересовался он с тяжелым сердцем наблюдая, как мужчина скидывает пиджак. - В твоих же интересах хорошенько почиститься для меня, - с холодной улыбкой, похожей на блеск на острие ножа, отозвался тот и следом бросил приказным тоном. – Вылезай. Брам отлично знал, что ерепениться в данном случае, провальная затея. Все равно не избежит участи. А злить и без того не склонного к нежностям ублюдка себе дороже. Вздохнув, он с трудом выбрался из воды. Тело еще не отошло, пусть ему и помогали лекарства. И поскольку он не успел совершить все необходимые процедуры, чтобы смыть с себя и из себя всю грязь, пришлось обратиться к магии. Очищающее заклинание оставляло после себя не самые приятные ощущения. Но выбора как такого не было. Взмахнув палочкой, Брам почувствовал, как стал чистым чуть ли не до скрипа. Везде. Все еще прихрамывая, он подхватил со столика флакон с маслом. Благо хоть его никто не заставлял принимать член на сухую. Проковыляв к кровати, Брам не успел опомниться, как его схватили за волосы на затылке, и грубо вжали лицом в одеяло. Ничего нового. Издав болезненный сдавленный стон, он крепко зажмурился, чувствуя ягодицами, как мужчина сдергивает с себя брюки. Дышать. Расслабиться. Хотя бы попытаться. Еще несколько секунд возни, кожи коснулась холодная скользкая масса, а затем в него протолкнули толстый твердый член. Острая боль тут же лишила возможности сделать вдох. Казалось, она пронзила все тело, сковала его и теперь выкручивала кости из суставов. - Стой, - жалобно выдохнул Брам, понимая, что его все равно не послушают. – Пожалуйста… Больно! - Потерпишь, - грубо прорычали за спиной, принявшись мощными толчками вбиваться в тело. – Нам же не нужно, чтобы ты забыл свое место со своей наркотой. Брам сжал зубы, бросая все силы на то, чтобы не отключиться. Да как с такой жизнью вообще можно забыть свое место? Будто это возможно. Пятнадцатилетний Абрахам вернулся в свою комнату после праздника. Уставший, но совершенно счастливый, он готовился ко сну. Уже переодевшись в пижаму, он собирался погасить свет, как дверь тихо отворилась, и на пороге возник мужчина во фраке. - Уже ложишься? – с улыбкой спросил он, войдя внутрь и прикрыв за собой дверь. - Да, - кивнул Абрахам, широко улыбнувшись в ответ. – Еще раз поздравляю! От мужчины несло алкоголем, его глаза странно блестели, когда он осматривал Абрахама с головы до ног и обратно. Но юный, неискушенный Каннинг не понимал взгляды в то время. И никакой внутренний звоночек не подсказал ему, что нужно бежать. - Спасибо, - протянул мужчина и приблизился к Абрахаму. Он поднял руку и вдруг провел по нежной мальчишеской щеке кончиками пальцев. Очень деликатно. И большим пальцем зацепил его нижнюю губу. Надавил на нее, помял, внимательно, не моргая наблюдая за этим прикосновением. Абрахаму почему-то стало некомфортно, но он не понимал, в чем дело. Так его никогда прежде не трогали. Так на него никогда прежде не смотрели. - Ты очень красивый, - вдруг проговорил мужчина, огорошив Абрахама. Он застыл на месте, не зная, как реагировать. Только смущенно улыбнулся, испытав желание отступить. И все же остался стоять на месте, ведь ничего предосудительного, по его мнению, с ним не делали. - Совсем не похож на свою мать, - голос мужчины стал ниже. - Я пошел внешностью в отца, - неловко кивнул Абрахам и поднял взгляд на ночного гостя. Их глаза встретились, и, наверно, именно тогда юный Каннинг впервые испугался. При чем сам не понимая чего. Просто то выражение, с которым на него смотрели, наводило на мысли о том, что его хотят сожрать. Именно так. Сожрать. Не ударить, не убить, а разорвать зубами на клочки. Холодная дрожь пронеслась по позвоночнику, затерявшись где-то на затылке под короткими волосами, и Абрахам подался назад. Совершенно инстинктивно, спасаясь невесть от чего. Но не успел. Мужчина схватил его за волосы и бросил на кровать. Абрахам испуганно вскрикнул и попытался отползти на другую сторону, но его сцапали за лодыжки, тут же дернув вниз. - Нет! Что вы делаете?! – закричал юный Каннинг, чувствуя, как от страха и обиды заслезились глаза. – Пустите! Тяжелая пощечина откинула голову Абрахама в сторону, и он оглушенный первым в его жизни таким ударом упал на кровать, сжавшись комочком. - Не ори, поганец, - прорычали над ухом, опаляя кожу алкогольным зловонием. – Или пожалеешь. Абрахам не осмелился снова закричать, задрожав всем телом. Его затрясло так, что зубы застучали. Он не понимал, что случилось, и почему на него вдруг набросились. Ведь все же было хорошо. Он ничего плохого не сделал. Так почему же… Мужчина вдруг схватил его за шею и рывком стащил с кровати. Однако не дал завалиться на пол и уткнул лицом в одеяло, грудью и животом тоже прижав к ней. Ноги только на полу остались. Абрахам попытался дернуться, но его снова ударили. - Не рыпайся! – зло прошипели в затылок. – Не выводи меня, мелкий засранец. Иначе я не буду таким добрым. Абрахам всхлипнул, чувствуя, как слезы заливают лицо. А потом он ощутил что-то, что сковало его сердце ужасом. Мужчина сдернул с него пижамные штаны и через пару секунд прижался к оголенным ягодицам горячим, твердым членом. Не выдержав, Абрахам закричал, забился, сообразив, что именно с ним собираются сделать. - Мама! Мама! Помоги! – вопил он, надеясь докричаться до матери, которая наверняка уже в своей спальне наверху. Впрочем, он не сомневался, что его можно было услышать. Она должна услышать. Должна прийти и спасти его. - Заткнись! – снова несколько ударов, и Абрахам захлебнулся кашлем. Отвлеченный этой болью, задыхаясь от страха, он на мгновение перестал вырываться. Чудовищно отвратительное давление, которое, казалось, разрывало на части, заставило перестать думать хоть о чем-то другом. Абрахам пытался сжаться, пытался не пустить чужой член в себя, но не получалось. Что-то скользкое не позволяло ему, помогая другому мужчине проникать внутрь. Ошарашенный, испуганный он, не веря, что это с ним происходит, хватал воздух ртом, боясь просто задохнуться от боли. Вжавшись в Абрахама бедрами, мужчина на некоторое время остановился, навалившись тяжелым грузом на свою жертву. Он шумно дышал ему в волосы, удерживая его руки за спиной в мертвой хватке. А юному Каннингу казалось, что он вот-вот и потеряет сознание. Впрочем, в тот момент он впервые в жизни мечтал провалиться в забытье. Но у него не вышло. А потом мужчина начал двигаться, и Абрахам снова закричал, не видя ничего перед собой от слез. Сперва неторопливые толчки быстро сменились мощными, размашистыми, порождавшими влажные звуки шлепков тела о тело. В какой-то момент Абрахам охрип и все, что мог, это болезненно стонать на каждое движение. Ему казалось, что его внутренности горят огнем, что они там все перемешались, превратившись в фарш, но он почему-то все еще не умер. В какой-то момент, после показавшейся бесконечной муки, Абрахам вдруг услышал рваный стон над собой, а потом почувствовал, как мужчина, вытащив член из него, кончил ему на спину, завершив акт унижения, надругательства и злобы. Тогда же он отпустил Абрахама. Юный Каннинг тут же сполз на пол и, свернувшись дрожащим комочком, горько зарыдал, закрывая голову руками. - Привыкай, Абрахам, - удовлетворенно протянул мужчина, звонко шлепнув его по ягодице. – Теперь это твоя жизнь. Подтянув штаны, мужчина вышел из комнаты, оставив Абрахама одного. Сколько он пролежал, оторванный от реальности случившимся, пытаясь справиться с болью и умудриться не сойти с ума, перед тем, как снова услышал открывающуюся дверь, он не знал. Однако стоило лишь понять, что кто-то вошел, как он снова весь сжался, тело затрясло и губы умоляюще залепетали: - Нет-нет-нет, пожалуйста, не надо! - Сынок! Абрахам, милый! – рядом на колени упала Элизабет. До сегодняшнего дня она носила фамилию Каннинг. Теперь она Бэгли. - Мама? – Абрахам вскинул голову, не сразу поверив, что она, наконец, появилась. Однако увидев взволнованное лицо женщины, тут же подался вперед, обнимая ее за ноги. – Мама! Он… Он… Изнасиловал меня! Мама! - Тише, мой хороший, тише, - Элизабет обняла его, принявшись успокаивающе гладить по волосам и спине. – Ничего, сынок. Ничего… Сейчас я дам тебе лекарства. Потерпи. Уже все закончилось. Сегодня он больше придет. Абрахам выпил, принесенный матерью отвар, и только после этого немного успокоившись, понял, что именно она сказала. Ему показалось, что его снова ударили. Но на этот раз палкой и прямо по затылку. Он снова задохнулся. Спазм сковал горло, не давая вздохнуть. - Тише, Абрахам, - залепетала мать, обеспокоенно заглядывая ему в лицо. – Дыши, мой хороший, дыши! Обеспокоено из-за его состояния – да. Но испуганно, возмущенно, гневно из-за того, что ее ребенка изнасиловали – нет. - Ты! – прохрипел Абрахам, оттолкнув от себя руки матери. – Ты знала! Знала, что он делает! И ничего… Почему, мам?! - Абрахам, пожалуйста, не кричи, - тень вины мелькнула на ее лице, но не более. – Пожалуйста. Ты же знаешь, в каком мы положении. Мы бы не выжили без него. Твой отец умер и… - Ты продала меня ему, - выдохнул Абрахам, сообразив, что произошло. – Ты! Он уставился на Элизабет, вдруг испытав одно единственное желание – придушить родную мать. Гнев и мигом возникшая ненависть огненным столбом взвились в сердце, заполняя все его естество. Преданный. Униженный. Избитый и изнасилованный. И все с позволения матери. - Прошу тебя, Абрахам, - Элизабет умоляюще протянула к нему руки. - Сука! – прорычал Абрахам, сжимая кулаки так сильно, что костяшки побелели. – Как ты могла?! Что я тебе сделал, что ты так со мной поступила?! За что?! Убирайся! Пошла вон из моей комнаты! Мать всегда была слишком мягкотелой. Но Абрахам и подумать не мог, что это для него может так обернуться. Элизабет поднялась на ноги, по щекам ее поползли мокрые дорожки слез. Но о чем именно она сейчас плакала Абрахама не интересовало. Эта женщина продала его. День свадьбы матери, стал днем ее смерти для родного сына. Толчки стали резче, сбились с четкого ритма. Брам старался дышать. И все равно ему казалось, что каждый раз с отчимом, как первый. Тот самый, когда его прежняя жизнь оказалась разрушена, и на руинах пришлось строить новую. Кривую, уродливую, но необходимую. Вбившись в тело Брама в последний раз, вырвав болезненный стон у него изо рта, Бэгли кончил. Тошнота вновь подступила к горлу, но усилием воли ее пришлось подавить. Потом проблюется, когда эта мразь уйдет. Отдышавшись, отчим вышел из Брама, обтерев об него член, и натянул штаны, возвращая себе идеальный вид. Каннинг тем временем заполз на кровать. Ему нужно было больше времени, чтобы справиться с болью. Прикрыв глаза, он ждал, пока спазм, сковавший все ниже пояса, отпустит. - Элизабет передавала тебе привет, - заговорил отчим, закурив сигарету. - Передай ей, что может сдохнуть, - слабо отозвался Брам, которого от дымного запаха замутило еще сильнее. Во рту даже появился желчный привкус. - Не будь таким неблагодарным, - ядовито усмехнулся отчим. Очевидно, его совершенно не трогало, что о его супруге так отзываются. – Навести ее как-нибудь. Она будет рада. Тяжело вздохнув, Брам открыл глаза и посмотрел на мужчину убийственным взглядом. - Тише-тише, малыш Абрахам, - отчим откровенно веселился. – Сглазишь еще. - Я на это надеюсь, - просипел Каннинг. - Придется тебя разочаровать. Избавиться от меня ты не сможешь, - мужчина накинул на плечи пиджак. – До следующей встречи, Абрахам. - Гори в аду, Габриэль, - шепнул Брам, когда его, наконец, оставили в одиночестве. Задрожав, он подтянул колени к груди и, не выдержав, заплакал, кусая трясущиеся губы до крови. Он все еще не понимал, чем это все заслужил.