me and the devil

Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные.

Евангелие от Матвея, стих 7:15

      Стрелка навигатора уже успела обогнать передвижение автомобиля и упёрлась в исходную точку маршрута. Оставался всего один поворот, чтобы перед глазами Одри предстало место её временной работы. Девушка не задумывалась о долгосрочном сотрудничестве, как и о сотрудничестве с организацией в принципе, но начальство сверху обязало направить высококвалифицированный кадр в качестве помощи для расследования особо «запутанных» дел. Доктор Дюваль, а именно так звали все её клиенты и в некоторых особо запущенных случаях — пациенты, была настроена крайне скептически к этой авантюре, в которую она была втянута по воле доктора Дю Морье. Та оказала, как она сама выражалась, большую услугу своей протеже, замяв неприятный конфликт с недавним пациентом. Одри не скрывала, что была благодарна начальнице, которая особыми связями спасла её и от тюрьмы, и оставила при ней лицензию. Но мысль о работе из чувства долга за спасённую шкуру в сомнительном агентстве под названием «Астрея», которое едва ли тянет на полицейское, ей доставляла наименьшее удовольствие, если удовольствию вообще могло быть место в данной ситуации.       Девушка успела за вечер до собеседования у нового начальства ознакомиться в общих чертах с деятельностью организации и радужных впечатлений данное знакомство не вызывало. Навигатор не подвёл, и, проехав несколько метров после указанного поворота, Одри оказалась на просторной площадке перед внушительных размеров особняком.       «Кто же знал, что само агентство, которое гонится за всякими демонами и паронормальным, отличается такой аристократичностью,» — не без улыбки подметила для себя Одри.       Деревянный особняк возвышался к небу тремя этажами, раскинув словно руки свои могучие крылья по обе стороны главного корпуса. Насколько долго привыкали к планировке здания сотрудники «Астреи», девушка предпочла не задумываться. Ей бы самой не мешало первым делом сориентироваться и найти кабинет начальства. В это же время с крыльца резко спрыгивал молодой человек, по его сосредоточенному и хмурому взгляду, который он не отрывал от земли, не трудно было догадаться, что на контакт тот явно не захочет пойти добровольно. Но когда это останавливало доктора Дюваль?       — Прошу прощения! — окликнула его девушка. — Я психотерапевт из Вирджинии, меня направили к вам в качестве временного оценщика, — Одри чётко выговаривала сухие факты, необходимые для точного опознания собеседником, кто она такая. — Подскажите, с кем я могу поговорить о трудоустройстве?       Мужчина сильнее нахмурил брови, как только на него устремили вопрошающий взгляд. Тонкий шрам, рассекающий правую щеку и спускающийся прямо к шее, выделялся розовой нитью на безупречно тёмном полотне его лица. От Одри не ускользнуло то, как сильно была сжата челюсть молодого человека, и сразу предположила, как же часто, наверное, он мучается от головных болей, потакая своей вредной привычке.       — Если вас направили, зачем вам трудоустраиваться?       — С кем-то же я должна предварительно поговорить и пройти собеседование.       — Надеетесь, что вы нам не подойдёте? — не без тени довольной ухмылки выдавил собеседник.       «Уж поверь, не имей я особых обстоятельств за своей спиной, я бы в жизни не поехала через несколько штатов к порогу этого дома,» — Одри очень хотелось стереть самодовольную полуулыбку с лица этого мрачного парня, который при других обстоятельствах оказался бы весьма интересным и частным экземпляром на её сеансах. Но единственное, что она выпалила в ответ было:       — Я надеюсь, что мне укажут кабинет вашего с нами начальства, — она ступила на крыльцо особняка, дабы оказаться чуть выше своего неискушенного на болтовню собеседника. — Или вы тоже надеетесь здесь не задерживаться?       — Вам к Микаэлю, второй этаж, кабинет вы сразу найдёте. Если его не будет на месте, подождите, — его будто и не задела тонкая иголка, которую Дюваль рассчитывала пустить в одно из возможных уязвимых мест.       — Благодарю, — в признательном жесте кивнула, — мистер?       — А вот это вам знать не к чему, — он сложил руки перед грудью, которую плотно окутывала белоснежная рубашка. — Мы же с вами ещё не коллеги.       — На зло вам мы обязательно ими станем.       Ей не хотелось тратить весь свой запал на словесную перебранку у порога «Астреи», поэтому сразу же после своих слов развернулась и направилась в самое сердце агентства. Внутри здание могло похвастаться богатым убранством, которое отдавало дань любителям антиквариата. Не только витражи, отдалённо напоминающие готическую эпоху в Европе, привлекли внимание девушки: её цепкому взгляду повстречались различные картины, на которых, явно были изображены работники сего агентства из разных времён. Схожие черты лица у персонажей разных полотен подсказывали, что работа в этом заведении для многих была семейным делом. Каждая рама и подсвечники в коридоре отличались искусной резьбой и детализацией. Одри невольно прошлась пальцами по одному из таких предметов освещения и застыла на именной гравировке.       «1692 год… Должно быть, эта организация действительно берёт свои корни из глубин истории, а может за свои услуги они берут не только деньгами, но и редкими предметами роскоши, что звучит куда правдоподобнее.»       Девушка поставила подсвечник на прежнее место и обернулась к приоткрытому кабинету, что располагался у самой лестницы на втором этаже. Молодой человек не обманул, и отыскать кабинет начальника действительно не составило труда. Само же рабочее помещение ничуть не уступало интерьеру всего особняка, который пусть и не в полной мере, но всё же успел предстать перед взором Одри. Массивный дубовый шкаф нависал на каждого вошедшего своей необъятной фигурой по одну сторону кабинета, как бы зазывая случайного гостя прикоснуться к коллекционным изданиям своего владельца. Стол начальника был расположен спиной к окну, а напротив него были два больших кожаных кресла. Всё это чудесным образом гармонировало между собой приглушенными тонами, погружая в спокойную и, казалось бы, безмятежную обстановку дома, в котором не было слышно ни единого звука от его обитателей.       — Доктор Дюваль, я полагаю? — раздалось мягким, но таким властным голосом за спиной.       — Да, — девушка обернулась и приветственно улыбнулась вошедшему.       То был мужчина чуть больше тридцати лет, судя по его должности и манере держать себя, голову которого венчали прекрасные белоснежные локоны, спадающие плавными волнами на плечи. Он не был облачен в привычный костюм, который свойственно носить начальникам любых организаций, напротив, на нём был дивный камзол, из-под которого выглядывала непривычная для современных мужчин рубашка с белым жабо. Одри словила себя на мысли, что слишком долго изучает внешность мужчины, она готова была выдавить из себя хоть одну маленькую, даже глупейшую фразу, дабы заполнить повисшую тишину, но её удачно опередили:       — Меня зовут Микаэль, я директор сего детективного агентства «Астрея», — он жестом пригласил девушку присесть в гостевое кресло, а сам направился к своему месту. — Расскажите, что вас привело к нам? — Микаэль положил подбородок на сложенные домиком руки и устремил свой предвкушающий подробности путешествия, а главное — выбора места работы собеседницы.       Девушка призналась себе честно, что была немного обескуражена озвученным вопросом, поскольку, как она была убеждена, конкретно её направили в это агентство за необходимостью квалифицированного кадра в области психотерапии. Было бы неправильно начинать плести сеть из небылиц, в которой она восторгается деятельностью «Астреи», когда как ни одна колонка в разделе поиска работы не отзывалась лестно о данной организации.       «С другой стороны, уж кому-кому, а явно не мне судить кого-то за репутацию, когда у самой пациент на приёме выпрыгнул из окна,» — цинично подметила про себя Одри.       — Меня направила к вам доктор Дю Морье. Насколько мне известно, вам требуется оценщик, а мои знания в области психотерапии и психологии должны оказаться полезными, раз на моё имя пришел запрос.       — Нам действительно требуется оценщик, но судя по всему, — в глазах директор был заметен лёгкий прищур, взгляд же был настолько спокойным и местами отрешенным, что нельзя было быть уверенным в подлинных эмоциях мужчины, — вы сомневаетесь, что пригодитесь нам, не так ли?       — Честно признаюсь, мне ранее не доводилось работать в организациях, чья деятельность связана с чем-то потусторонним или сверхъестественным. Мне трудно представить, что я должна оценивать, но раз меня позвали сюда, я могу рассчитывать на объяснения моих должностных обязанностей и испытательный срок, — девушка откинулась на спинку кресла. — Я думаю, что вы уж точно ничего не потеряете, если дадите мне одно задание для рассмотрения моих профессиональных качеств, — с такой же безмятежной, как и вид её собеседника, улыбкой резюмировала она.       «Я ехала за рулём из Вирджинии не для того, чтобы потом мне сказали, что я не подхожу по каким-то там "спиритическим" критериям. С такой же лёгкостью можно было разместить вакансию по набору ведьм.»       — Вы проделали слишком долгий путь, чтобы я посмел вас так легко отпустить, не посмотрев на вас в работе, — Микаэль мягко улыбнулся, будто все свои мысли Одри озвучила вслух. — Наши оценщики занимаются исследованием необычных явлений, предметов. В вашем случае придётся оценивать и изучать случаи с одержимыми людьми.       — То есть выяснять, вселился ли в человека бес или он просто сошел с ума?       — Именно, — мужчина довольно кивнул. — К нам часто обращаются люди с необычными жалобами, на которые полиция привыкла не реагировать. Со стороны трудно понять, это дело рук созданий из того мира или же это плоды хрупкой и израненной человеческой души.       — Признаться, я не верю во всё потустороннее, больше склоняюсь к тому, что всему всегда можно найти логическое и научное объяснение, — девушке не хотелось вступать в острую полемику с начальством, чьи подчинённые привыкли гоняться за всякими приведениями и демонами, это было явно здесь ни к чему. — Были бы только знания.       — Конечно, — Микаэль опустил свой взгляд на стол, где были разложены различные подшитые папки, — хотя скептиков в рядах наших сотрудников ещё не было.       Он перебирал документы, не обращая внимания на девушку, которой явно было неловко остаться в тишине посреди диалога. Мужчина выудил одно из дел, белоснежная бумага и свежие чернила на ней свидетельствовали о том, что оно было одно из свежих.       — Завтра вы отправитесь на задание с нашим юристом, — Микаэль протянул Одри папку. — Мужчина жалуется на подозрительные звуки в его доме, он убеждён в том, что за ним кто-то наблюдает. Вашей задачей будет разобраться, что в этом доме происходит.       Девушка взяла в руки своё первое дело в новой должности, она не могла отрицать, что испытываемое чувство напоминало то, когда к ней в руки попался анамнез её первого пациента. Быть может, Дю Морье была права, когда настояла на переводе Одри в «Астрею», ведь смена обстановки после случившегося ей точно не помешала бы. Над характером новой обстановки она, конечно же, не задумывалась, но девушка всё равно была благодарна наставнице, ведь та была единственной, что поверила в её невиновность.       — Не сочтите за грубость, но позвольте узнать, где вы остановились? — мужчина впервые бросил прямой взгляд на дорожную сумку, с которой девушка пришла прямо в кабинет.       — Пока нигде, я планировала после собеседования объездить самый ближайший город и посмотреть там отели, — честно призналась в своей беспечности Одри. Она ведь думала перед отъездом заглянуть на сайт арендодателей, но оттянула это дело до последнего.       — В этом нет необходимости, у нас все сотрудники проживают в поместье. Давид, наш юрист и по совместительству ваш напарник, скоро должен подойти и он поможет вам подыскать комнату в нашем доме.       Это было действительно неожиданное и в тоже время приятное предложение, от которого отказываться Одри совсем не хотелось. Более того, она не знала наверняка, как её жизнь сложится дальше, особенно в пределах данной работы. Девушка не смогла скрыть лучезарной и благодарной улыбки, которую редко когда использовала, как и в принципе искренние эмоции в силу своей профессии.       — Спасибо большое, я постараюсь вас не стеснять. Вещей у меня немного, поэтому никто даже не заметить, что я пополнила ваши ряды, — ей очень хотелось свести всё в шутку, но лицо Микаэля было слишком спокойным, чтобы можно было судить, насколько успешной оказалась реплика.       — Ну и где моя самая лучшая напарница, а? — раздалось звонкое за спиной.       На пороге кабинета стоял молодой мужчина, чья кудрявая копна волос сразу же бросилась в глаза. Статная фигура была спрятана за чёрную как смола шелковую рубашку и точно такого же цвета прямые строгие брюки. В глазах у него будто горел огонь и трудно было догадаться сперва — это жизненная энергия бурлила в нём или рабочий энтузиазм. Улыбка мужчины стала ещё шире, когда его взгляд остановился на Одри.       — Доктор Дюваль…       — Я сейчас вне своих полномочий, поэтому можно просто Одри, — поправила начальника девушка. Она должна была свыкнуться, что «доктор» — это часть образа жизни, не только профессии, но поскольку она на неопределённый период вынуждена была сменить род деятельности, можно было и отпустить строгий уклад врачебной жизни.       — Одри, это наш юрист, Давид, — Микаэль жестом руки указал в сторону вошедшего, — Давид, это наша новая оценщица, Одри Дюваль.       — Позволите? — всё ещё улыбаясь и не сводя глаз с девушки, спросил юрист и протянул руку к её ладони.       Одри ожидала приветственного рукопожатия, но всего через мгновение её руки коснулись пламенные губы, оставляя мягкий, едва ощутимый поцелуй. Она уставилась во все глаза на мужчину, чей выпад ей хотелось бы прочесть задолго до его осуществления, но восторженная от знакомства аура юриста была заразительной и она не могла не улыбнуться в ответ на столь изысканный жест приветствия. Краем глаза она заметила, как Микаэль устало выдохнул. Девушка ещё не успела поболтать с юристом, но что-то ей подсказывало, что оба из мужчин контрастировали далеко не только внешностью. Одно появление Давида в дверях начальника чего стоило.       — Давид, проведи экскурсию по дому нашей новой коллеге и помоги ей отыскать свободную комнату, — через плечо бросил поручение директор «Астреи», возвращаясь за стол к своим делам.       — Это будет наше с вами первое путешествие, — Давид тут же поднял с пола дорожную сумку с вещами и в свойственной ему манере подставил локоть другой руки, чтобы девушка могла взяться за него.       Одри ничего не оставалось, как просто проследовать за молодым человеком и поддаться порыву того самого скромного путешествия по необъятному поместью агентства. Юрист сразу повёл девушку в сторону спален, показывая ей те, что были свободны.       — Вон ту обычно занимают наши вышестоящие начальники, — полушепотом сказал он, — не хочу влиять на твой выбор, но когда они остаются с ночевкой, творят они далеко не рабочие дела. Энергетика не самая лучшая у этой спаленки, если быть кратким.       Девушка сразу определила для себя, к какому типажу отнесла бы данный экземпляр. Это была не самая её лучшая привычка, более того, в университете и на практике их неоднократно учили, где и когда стоит применять психоанализ, а где просто довольствоваться людским общением. Но за последние несколько лет Одри совсем забыла, что такое простое человеческое общение, когда люди просто болтают за чашечкой чая или кофе, делятся пустяками, чтобы поделиться, а не найти решение проблемы. Ей трудно было смотреть на людей без записной книжки в своей голове. Даже сейчас, глядя на оживлённого мужчину, что с такими эмоциями и по истине забавными шутками рассказывал о бытовом устройстве дома, она пыталась разгадать, что же таит в себе эта головка под каштановыми кудрями. Манера речи Давида была вальяжной, не такой сдержанной и собранной как у его директора, но не столь развязной, чтобы можно было его записать в жалкие обольстители. Было что-то медовое в каждом слове, что соскальзывало с кончика языка её коллеги.       Девушка определилась быстро с комнатой, приглянулась она ей отсутствием яркого света и видом на сад. Это место определённо должно стать её любимым среди всего поместья. После того, как вещи были оставлены в новоиспеченной спальне, они спустились на первый этаж и прошли в гостиную.       — У нас на самом деле их две, вторая находится на втором этаже. Там дивный камин, мягкий диван и бар, которым никто, кроме меня, не пользуется, — он заговорщически заглянул в глаза Одри. — Очень надеюсь, что ты составишь мне как-нибудь компанию и нашу экскурсию можно будет считать официально успешной.       — Ты так говоришь, будто в ту гостиную с тобой никто не ходил, — Одри сама поразилась себе, как это быстро она перешла с собеседником на «ты».       — Ведьмочка, заверяю, погреться у камина я приглашаю только тебя, — его улыбка стала ещё шире.       Мужчина стоял так близко, что девушку уже начал окутывать дивный аромат сандала и корицы. Невиданный букет из множества разных, в тоже время комплиментарных нот, завораживал, а тёмно-серые глаза неотрывно следили за собеседницей, даже когда та оглядывалась по сторонам.       — Можешь похозяйничать пока здесь, а я пойду на кухню и приготовлю нашей честной братии обед. Только не смей говорить мне что-то про диету, этого слова для меня не существует ни в одном языке мира, — Давид не дождался ответа оценщицы, лишь подмигнул ей и скрылся за поворотом, что, стоило догадаться, вёл прямиком на кухню.       Располагая выделенным свободным временем до трапезы, Одри решила изучить гостиную, в которой её оставили. Стеклянные двери были приоткрыты и вели прямиком в тёмный сад, откуда едва доносилось пение редких птиц. Недалеко от двери стоял большой белый рояль, который своим идеальный покрытием завлекал к себе каждый раз любопытного гостя. Девушка приблизилась к инструменту и вгляделась в своё отражение на его крышке. Вся атмосфера дома была пропитана тайнами, не смотря на то, что основной задачей его обитателей являлась как разгадка каких-либо тайн. Одри находила это даже забавным, но больше всего ей хотелось успокоить возникший на пустом месте трепет и постараться привыкнуть к здешней обстановке.       — Играете?       К ней приблизился совсем бесшумной поступью незнакомец. Яркие голубые глаза выглядывали из-под густых чёрных ресниц, а бледная, возможно, как сам этот рояль, кожа контрастировала с угольным цветом волос. Он был худощав и по осанке создавалось впечатление, что перед ней весьма робкий человек. Его уголки губ дрогнули, желая изобразить улыбку, но молодой человек тут же их опустил вместе со своим взглядом.       — Вы же наша новая оценщица, верно? — решил спросить её юноша.       — Да, — девушка протянула ему руку, — можно просто Одри.       — Рафаил, — он вновь поднял на девушку взгляд и, встретившись с приветливой улыбкой и заинтересованным взглядом, улыбнулся в ответ. — Я тоже занимаюсь оценкой, только предметов.       — Предметы тоже бывают одержимыми? — Одри сама не верила, что спрашивала подобное, но ей крайне не хотелось оставлять знакомство на банальном обмене «визитками». Кроме того, ей было крайне интересно узнать, сколько ещё здесь может быть сотрудников и кто какую лепту привносит в общее дело.       — Вы почти правы, — он сдержанно кашлянул, дабы придать голосу чуть большей звучности. — Предметы могут служить сосудом для различного рода энергии: как светлой, так и тёмной. В природе редко можно встретить предметы, изначально обладающие какой-либо энергией, как правило их наделяют ею. Такие предметы мы называем проклятыми.       — Точно, мне стоило догадаться! — девушка сама посмеялась со своей глупости, а может очередной неумелой попытки пошутить. Она решила перевести тему и сжатая скрипка со смычком в руке юноши оказалась весьма кстати: — я вот не умею играть ни на одном инструменте. А вы, полагаю, играете сразу на нескольких?       — Да, довелось освоить, — Рафаил смущенно посмотрел на струнную музу в своей руке. — Я иногда играю здесь, надеюсь, не потревожу вас своей игрой.       — О, нет, не переживайте на этот счёт, — девушка едва наклонила голову, чтобы хоть как-то урвать взгляд юноши и подловить его настоящую эмоцию в данном моменте времени. — Мне не так часто доводилось слышать живую музыку, поэтому я буду только рада приобщиться к ней. Сыграете?       Эта просьба вышла слишком спонтанной и Одри не сразу сообразила, каким сконфуженным может сейчас чувствовать себя парень. Что-то подсказывало ей, что он по своей натуре привык прятаться за своей скорлупкой, как цыплёнок, от внешнего мира, а любые несвойственные его крохотному мирку раздражители воспринимаются как угроза. Не будь Дюваль так вышколена за годы практики, она бы позволила себе приятельское, даже не дружеское, лёгкое объятье, чтобы помочь ему почувствовать себя комфортно и в безопасности.       «Сомневаюсь, что ему удаётся излить душу в этом огромном доме, а его коллеги не сильно тянут на роль отзывчивых слушателей. Хотя, вполне возможно, что Рафаил сам по натуре такой человек. Да и первое впечатление любит быть обманчивым.»       — Я не мастер светских бесед, — замялся коллега, — предпочитаю говорить с людьми через искусство, как и раскрывать свою душу.       Это был второй раз, когда Одри казалось, что на её мысли ответили прямым объяснением. Кто знает, может у неё на лбу всю жизнь была бегущая строка, транслирующая всё, что творилось в её тёмно-русой головушке, а она и не замечала. Вопреки странному навождению, девушка присела на вышитый розами диван и принялась слушать игру Рафаила, который словно растворился в своей игре и переместился в совершенно другое место.       Одри не соврала, когда сказала, что к живой музыке ей не доводилось прикасаться. Родители не баловали её светскими мероприятиями и развлечениями, да и единственное, что она могла слышать из музыки до определённого возраста, — это церковный хор. Органная музыка вызывала в ней неприятное чувство дежавю, возвращая каждый раз в неприятные воспоминания из детства, поэтому за долгие годы она ни разу так и не посетила божий храм. То, что исполнял Рафаил, напротив, приятно завлекало в своё безмятежное облако, будто пледом опускалось на плечи и отгоняла все возможные тревоги. Как практикующий психотерапевт Одри была наслышана об «арт-терапии», но в силу своих скудных познаний в искусстве не прибегала к подобным методам, да и случаи, с которыми ей доводилось сталкиваться, сильно отличались от представленного.       «Прекрати всех анализировать хотя бы на секунду, люди и так знают, кем ты работаешь. Как будто в клинике тебе мало было пациентов,» — из раза в раз она убеждала себя смотреть на людей как на людей без привязки к своей профессии. Но каждый раз Одри оступалась и возвращалась к исходной траектории. Ведь если общаться с людьми как с людьми, она должна определить для себя, кто она сама такая.       По истине ангельское творение ещё какое-то мгновение слетало со струн скрипки в руках брюнета, но громкое и не терпящее промедление «Всем к столу!» вынудило смычок криво соскользнуть и издать неприятный звук.       — Вы идите, Одри, я не голоден, — кивнул ей Рафаил.       — Но Давид…       — Мы с ним давно работаем, мои привычки он уже знает, — он ободряюще улыбнулся и развернулся к окну, вознося вверх смычок и возвращаясь к своему этюду.       Кухня была пропитана изысканным ароматом, в котором переплетались местами тонкие, а где-то резкие ноты ингредиентов. Одри не была большой охотницей до готовки, но учуяв столь пышный букет из старательно приготовленных блюд, она не смогла сдержать изголодавшегося стона. Давид так быстро перемещался по рабочей зоне, что вполне себе мог зайти за шеф-повара.       — Не знала, что юристы такие знатоки в кулинарии, — девушка присела за барную стойку, решив быть поближе к местному шефу и заполучить возможность урвать ещё один разговор с ним.       — А ты много знала юристов, ведьмочка? — он лукаво заулыбался, и именно в этот момент Одри заметила тонкое золотистое колечко в его носу.       Давид будто чувствовал, как выделяется всеми своими повадками, манерой речи, даже подходу в приготовлении пищи, после которого не оставалось и следа на кухонной панели, и ему это чертовски нравилось. Он был обаятельным как сам дьявол и это была одна из лучших его черт, как после потом предстояло подметить девушке.       — Почему "ведьмочка"? — Одри разглядывала блюда, что выставили перед ней в определённом порядке.       — На меня женские чары обычно не действуют, — Давид облокотился о край барного стола и наблюдал за изучающей меню оценщицей, — но твои я сразу почувствовал. Ещё никто так хорошо не смотрелся в брючном костюме.       Этот комплимент от шефа не мог не польстить, но девушка предпочла обратить своё внимание на обед, которым её так заманивали на кухню. Она придвинула к себе небольшую глубокую тарелку, содержимое которой очень напоминало крем-суп.       — Вишисуаз, — как бы знакомя оценщицу с тем, что ей предстояло съесть, произнёс торжественно Давид, — традиционный французский луковый суп. Готовится из различных сортов лука, но самой главной составляющей является именно лук-порей.       — Изумительно! — едва не клацнув зубами по кончику ложки, вымолвила Одри. — Никогда бы не подумала, что из одного лука может выйти настолько вкусное блюдо.       — Конечно, здесь не только лук, свою голову ради этого супа сложил не один картофель, — мужчина не без меньшего удовольствия смотрел, с каким наслаждением уплетают его блюдо. — Лук довольно символичный овощ: слой за слоем ты познаёшь новую боль, приближаясь к самому сердцу, но лук без своей чешуи уже не лук. Иногда, чтобы познать кого-то, нам нужно испытать боль, иногда — наоборот, кто-то испытывает боль, познавая нас. Но даже это не отменяет того, кто мы есть на самом деле.       Из уст кого угодно подобные слова звучали бы как проповедь, но от Давида слышать было их неожиданно, пусть и Одри едва познакомилась с ним. Его слова на языке не вязались с игривым искорками в глазах. И не смотря на диссонанс, вызванный красивым монологом, Одри с прищуром поглядела на мужчину, чуть поддавшись вперёд:       — И кто же ты на самом деле, Давид? — полушепотом произнесла свой вопрос девушка, будто кто-то мог их послушать в пустынной столовой-кухне.       — Твой самый верный напарник, — он вновь подмигнул и лёгким жестом длинных пальцев щелкнул у самого носа оценщицы. — Микаэль уже говорил про завтрашнее задание? Предлагаю выдвинуться сразу после завтрака, если, конечно же, наша ведьмочка не улетит на ночной шабаш и ей придётся отсыпаться.       — Я только за, чем раньше — тем лучше, — Одри согласно кивнула и принялась завершать обеденную трапезу.       После обеда Одри направилась в свою комнату, где решила разложить свои немногочисленные вещи. Викторианский флёр особняка удивительным образом сочетался с современной отделкой спальни, где мебель и прочие предметы интерьера не могли похвастаться своим возрастом перед другими антиквариатами, с которыми успела столкнуться девушка. Её даже успокаивало, что в личном уголке на неё не будут смотреть со всех сторон портреты и гобелены с геральдикой. Они всегда возвышаются над обывателем своим возрастом и искусностью происхождения, как бы подмечая, что смотрящий всего лишь гость и мнимая точечка на страницах истории, когда как они — прямое воплощение времени. Музеи, как считала Одри, прекрасны своей уникальной кладезью различных произведений искусства и исторических артефактов, но едва ли ей захотелось бы засыпать и просыпаться в оном месте.       К вечеру девушка успела пробежаться по личному делу клиента «Астреи» и на втором десятке заметок в своём блокноте поняла, как сильно затекло её тело, а в особенности ноги. Она лениво потянулась, будто сбрасывая с себя полусонное состояние и, набросив на себя вязаный кардиган, направилась в сад, который ей не терпелось изучить, как только он показался её взору из окон.       Листья деревьев были пропитаны дождём и туманом, что не отпускал сад и его обитателей даже в самый безоблачный день. Оказавшись в саду, можно было спутать его с лесом, настолько густо были расположены друг к другу деревья, а тропинки едва были исхожены местными обитателями. Сырость земли и древесины поглощала, заставляя поёжиться оценщицу. Она прошла чуть дальше, исчезая из вида стеклянной двери гостиной, пробралась мимо кустов шиповника и уже успевших отцвести роз и вышла к небольшой садовой скульптуре, подле которой была размещена мраморная скамейка. На ней не так было много места, будто зодчий изначально задумывал это место уединения для одного человека. Одри вгляделась в плачущую деву, заточённую в гладкий камень, и на краткий миг ощутила незнакомую боль в груди, точно отзеркаленную той, что испытывала одинокая статуя, прижимая к сердцу безжизненные каменные руки.       Сидеть на скамейке в саду, пусть местами и мрачном на первый взгляд, девушке было комфортно и это укромное место среди всего поместья навевало ей чувство спокойствия. Какие ещё перемены в жизни её не ждали, она всегда могла приземлиться на ровную поверхность и успокоить свои мельтешащие мысли в голове, давая сердцу налаживать свой ритм. Кто бы мог подумать, её от статуса преступницы отделял один шаг! Конечно, с подачи родителей пациента, но решением суда она была признана невиновной, поэтому девушка могла выдохнуть и сбросить с себя этот крест обвинений. Но что-то в том последнем разговоре с Артуром Кладисом не выходило из её головы.       Кабинет уже долгое время находился в пугающей тишине. Одри была уверена, что молодой человек идёт на поправку, их сессии из раза в раз давали свои положительные плоды, а доза выписанных медпрепаратов уменьшалась и девушка планировала отменить их Артуру, чтобы понаблюдать, как тот будет справляться без малейшей дозы стимулирующих. Доктор Дюваль специализировалась на расстройствах личности, в клинике для душевно больных редко можно было встретить потенциально опасных пациентов, как бы не была специфична и сложна природа возникновения тяжёлых психических заболеваний. Артур Кладис был одним из юношей, что попадали в больницу при попытке самоубийства. Он был далеко не первым пациентом с подобной клинической картиной, которых Одри удалось поднять на ноги одной терапией без серьёзных медикаментозных вмешательств.       Молодой человек сидел напротив своего психотерапевта, взгляд был отрешённым, словно он только-только прибыл в больницу после того, как исполосованные глубокими порезами руки были зашиты. Он почесывал розоватые кривые шрамы, которые остались неприятным отпечатком на теле пациента и очередным замком для израненной души, что сломанными крыльями билась о клетку человеческого тела. Одри готова была поклясться, что два дня назад они с Артуром обсуждали, чем тот займётся, когда выпишется. Он не использовал термин «выйдет», он не воспринимал больше больницу, как тюрьму, он готов был строить планы на будущее. Сейчас же он едва подавал признаки жизни, отвлекаясь без всякого желания на зовущий его голос.       — Артур, поделитесь, что вы чувствуете в данный момент времени? — повторила спокойным тоном свой вопрос Одри.       — Доктор, — впервые отозвался пациент, — вы же тоже его слышите, да?       Его взгляд был пустым, губы судорожно подрагивали, а пальцы упирались в руки, словно парень удерживал себя на месте.       — Кого? — уточнила Дюваль.       — Он всё ближе и ближе, тебе не спрятаться, малышка Одри, — его рот исказила пугающая кривая улыбка. — Он заберёт своё, он воспрянет из мрака, — Кладис тяжело дышал, его голос срывался сквозь животный хрип. — И кровью твоей омоется его начало!       Кладис с безумными глазами рванул со своего места и кинулся на психотерапевта. Он сразу повалил девушку на пол и сцепил свои руки на её тонкой шее. Одри в ужасе наблюдала кошмар, что смотрел на неё из глаз пациента, в нём не было ничего человеческого, а хватка, с которой он начал душить девушку, напоминала звериную. Единственное, что крутилось в её голове, — время, которое ускользало вместе с её жизнью сквозь пальцы, его нельзя было упускать. Одри со всей оставшейся силой постаралась отпихнуть от себя сумасшедшего, а следом свободной рукой схватила первый попавшийся предмет — пресс-папье. Одним точным ударом она приложилась к его голове, пациент тут же отскочил и в глазах его было больше отчаяния и злобы. Он будто бы сам разочаровался, что с первого же раза не удалось отнять жизнь у девушки.       Всего мгновение и Артур Кладис летел к окну, Одри не успела прийти в себя, как раздался треск разбитого стекла и чей-то крик во внутреннем дворике клиники. Отрешённый взгляд упал на трясущиеся руки, в одной из которых она сжимала окровавленное пресс-папье.       Девушка поёжилась от неприятных и нежеланных воспоминаний, тут же засобирались обратно в дом. В голове, как наяву, продолжал звучать леденящий до мурашек голос Артура и его слова. Доктор Дю Морье выслушивала её крайне внимательно, но так и не удосужилась дать четкого определения, что может означать сказанное пациентом. Одри старалась себя успокоить тем, что родители «пострадавшего», как те выражались, скрыли от врачей информацию о его поведении и возможных припадках. И в той же степени девушка хотела себя успокоить тем, что за не имением должного опыта, она не могла быть готовой к столкновению с особо опасным психически неуравновешенным больным. Но сколько бы ярлыков на него она не клеила, Одри Дюваль понимала, что как профессионал она должна быть готовой встретиться с любым возможным случаем, чтобы в дальнейшем направить пациента на верный курс лечения. Взяв себя в руки, оценщица дала себе слово не отступать ни от каких преград. Будь то одержимые заказчики, домовые и лешие, мнимые ангелы и демоны или сам господь Бог, свою работу она будет выполнять исправно. Даже если это временная работа.       Скоро бремя грехов отца твоего спадёт. Кровью твоей умоюсь и восстану из мрака и тени, и имя мне будет…