..И всходит солнце

По приказу Не Минцзюэ Ци Синь сегодня работал в кабинете Мэй Тун Лин. Точнее, как выразился сам Не Минцзюэ "присматривал за ней". Зачем - особо понятно не было, но спорить Ци Синь не стал. Компания, конечно, не самая приятная, но уж точно не самая худшая. И очень тихая. Сегодня - особенно. Ци Синь перебирал бумаги, расположившись в удобном кресле, а за рабочим столом сидела сама хозяйка кабинета. Если совсем честно, она скорее лежала, чем сидела. Прикрыв один глаз, лежа грудью на столе, делала какие-то пометки в своем блокноте. Ци Синь отметил, что сегодня она выглядит хуже, чем обычно. Круги под глазами стали куда глубже и темнее, и без того сероватая кожа будто посинела, глаза налились красным. Даже волосы сегодня не собрала - мелкие кудри свободно спадали по плечам, обрамляя тонкую татуированную шею. Там у нее была татуировка в виде шупалец осьминога. Они обвивали ее шею, будто душили. Ци Синь всегда думал, что ей это подходит. Она и выглядит так, будто сейчас рухнет от изнеможения. И дышит странновато - с едва слышимыми хрипами. Он и сейчас слышал, как она хрипит - черт бы побрал этот идеальный слух : ну, как никак, он закончил музыкальную школу по классу виолончели, да еще и с отличием. Может, дело было и не в слухе. Просто в ее кабинете было так оглушительно тихо. Сначала Ци Синь порадовался тому, что ему выпала прекрасная возможность поработать в тишине, но, честно говоря, подобная компания его напрягала с каждой минутой все больше и больше. Дело не в личной неприязни - к сержанту Мэй он относился нейтрально-положительно, а в том, что он, по его собственному мнению, был хорошо воспитан, и потому просто не мог игнорировать такое очевидно плачевное состояние другого человека. Но этот человек, по сути, его начальница. Лезть не в свое дело тоже не хотелось, к тому же, все знали, что сержант Мэй любит приложиться к бутылке. Но сегодня было что-то другое. Точно не похмелье, иначе Ци Синь бы сразу почувствовал. Ей, видно, просто плохо. Может, приболела. Хотя, иногда создавалось ощущение, что болеет она всегда. И всегда хрипит. В конце-концов, и эти щупальца ее душат всегда. Может, она поэтому и сделала себе эту татуировку... Ци Синь пытался отвлечься, но ее тихие хрипы вытесняли любые мысли. Слушать это было невозможно. Он ерзал в кресле, не находя себе места, наконец, встал и вышел из кабинета. Вернулся через десять минут с двумя чашками чая и шестью пирожными. Конечно, может, лезть не в свое дело и не стоило, но это, по сути, ни к чему и не обязывает. С другой стороны, возможно, это и развяжет ей язык. Точнее, руки. И ее хрипящего дыхания слышно не будет. Мэй Тун Лин подняла на него глаза и вымученно, но благодарно улыбнулась. Ци Синь улыбнулся в ответ: - Не против небольшого перерыва? Она кивнула и взяла с подноса одно пирожное. Ци Синь отметил, что она очень медленно ест. Откусывает понемногу и очень долго жуёт, будто даже такие простые действия даются ей с трудом. Он решил попробовать начать разговор : - Как продвигается ваше расследование? Она молча кивнула на свои бумаги, мол, сам посмотри, раз интересно. Она занималась этой чёртовой бандой грабителей. Неудивительно, что ей все время плохо - они, как заноза под ногтем, мешали полностью сосредоточиться на убийстве Су Ше. Хотя, судя по ее заметкам, дела у нее шли лучше некуда. Ци Синь бегло просмотрел бумаги и действительно удивился : кажется, она рассчитала, куда они ударят в следующий раз, и Не Минцзюэ должен отправить людей на перехват. По ее расчётам, это завод по производству какой-то химической промышленности, за чертой города. Но, что ни говори, деньги там крутились неплохие. На месте грабителей Ци Синь тоже бы выбрал это место. - Вы думаете, они будут там? Она кивнула, но не смазанно, а уверенно, с четким знанием дела. Ци Синь успел подумать, не постарался ли здесь один из ее информаторов. Все в Цин Хэ знали - но вежливо молчали - что у Тун Лин довольно богатые связи в криминальном мире. Как и молчали о том, что все эти ее связные отчего-то боятся ее даже больше, чем ее бессменного напарника. Ци Синь заглянул в ее блокнот - задержание планировалось сегодня ночью. Интересно, позовут ли его. Хотя, наверное, нет, о таком предупреждают заранее. А позвали ли Тун Лин? С одной стороны, ее стоило бы взять, она ведь все рассчитала, но с другой стороны, не будет ли она путаться под ногами? Она очень сильно хромала, не могла бегать и быстро ходить, да и в ее хваленые способности в стрельбе Ци Синь не верил. Однако, кто его знает? Он снова взглянул на Тун Лин. Она не съела даже половину пирожного и очевидно скучала. Ци Синь решил сменить тему. - А откуда вы родом? Сам не знал, зачем спросил, просто было интересно. Кажется, Тун Лин эта тема тоже понравилась больше. Тем не менее, общаться, как обычно, жестами, не хотела. Пододвинув к себе лист бумаги, она написала: - "Родилась и выросла в Марокко". - Северная Африка, значит. И давно переехали? - "Мне тогда было четырнадцать. Отца пригласили на работу". Ци Синь следил за тем, как она, неизменно медленно, но очень аккуратно и ровно пишет. Прямо-таки каллиграфически-идеальное письмо. Он даже позавидовал. - Были проблемы с языком? - "Нет. Я начала учить китайский в десять. Первое приглашение о работе отцу отправили уже тогда, но на окончательное решение, а потом оформление документов для меня и остальных детей, поиск жилья и прочих мелочей ушло прилично времени. Его особо и не торопили. Сам понимаешь, такая смена обстановки - это не дело пары месяцев". Ци Синь наблюдал за аккуратными движениями ее длинных тонких пальцев, покрытых татуировками. Там было написано что-то, кажется, на арабском, а на середине тыльной стороны ладони ее правой руки красовалось изображение широко раскрытого глаза. Зеленого, прямо как у неё. Тун Лин исписала весь лист и перевернула его ровно тогда, когда Ци Синь закончил читать. Он спросил: - И большая у вас семья? -"У меня двое братьев и четыре сестры. Когда переехали, самый младший был ещё у матери в животе. Он из нас единственный, у кого оба имени одинаковые". - Точно, вам же и имена пришлось менять! - "И фамилию", - добавила Тун Лин. Ци Синь покачал головой. Действительно, все эти хлопоты - настоящий геморрой, неудивительно, что переезд занял так много времени. К тому же, только подумать - семеро детей! Ци Синь отдал должное ее родителям - у них, должно быть, железные нервы. - И почему вы выбрали фамилию Мэй? - "Мать выбрала. Хотела, чтобы красиво звучало. Отец просто не стал противиться, да и нам было все равно. Потом уже сестра сказала, что Мэй - значит красивый. Сестры у меня и вправду очень красивые. И братья тоже", - она ненадолго остановилась, потом дописала, -" А у тебя есть брат или сестра?" Ци Синь неловко улыбнулся. - Не знаю, - и, заметив вопросительное выражение лица собеседницы, поспешил добавить: - Мать с нами давно не живет, вышла замуж во второй раз, но я с ней не общаюсь совсем. Может, и родила кого. - "Грустишь?" - коротко спросила Тун Лин. Ци Синь пожал плечами. - Немного. Иногда хочется, чтобы кто-то, ну... Чтобы как-то... - он замялся, не зная, какие слова подобрать. Тун Лин жестом остановила его, и на секунду Ци Синю показалось, будто она полностью поняла то, что он хотел сказать. Поняла даже лучше, чем он мог бы сам. Хотя, за время ее дружбы с Не Минцзюэ она, должно быть, научилась читать между строк. Ци Синь в общении с ним часто отмечал, что он будто бы вообще лишен каких-то эмоций. На все реагирует вяло, ничему не радуется и не удивляется. Впрочем, Тун Лин была такой же. Она в принципе была словно совсем не здесь - ее глубокие большие глаза будто бы смотрели не на Ци Синя, а сквозь него, будто за ним она пытается разглядеть что-то. - А вы грустите? - спросил Ци Синь, сам не понимая, зачем и о чем именно спрашивает. Но зато поняла она. Горько улыбнулась и написала : - "Все время". И снова уставилась в пустоту, думая о чем-то своём. Возможно, о том, почему грустит. Возможно, о том, что Ци Синь никогда не поймет. Она умная, она понимает все лучше. На уровне более высоком, выше слов. Когда не владеешь ими, возможно, и ценность их теряется. Хотя, по ней и не скажешь, что она видит ценность хоть в чем-то. И все так же медленно она жевала одно и то же пирожное. Ци Синь решил сменить тему. - Что написано у вас на руках? - "Нигде не скрыться", - написала она и, поднеся руку к лицу, закрыла свой глаз ладонью. Вытатуированный глаз на тыльной стороне ладони с пугающей внимательностью впился в Ци Синя. Ему стало как-то неуютно, и он отвел взгляд. На другой руке был ровно такой же рисунок и надпись. Татуировки уходили по рукам выше, скрываясь в рукавах рубашки. А Ци Синь внезапно подумал о Не Минцзюэ. Вот от кого действительно не скрыться. Он как сейчас помнил их первую встречу и свой страх. Непонятно откуда взявшийся, первобытный и неумолимый. В его взгляде сверху вниз, в его маленьких темных глазах виделась спящая угроза. Спокойная, уверенная. Мол, ты, конечно, можешь попробовать подобраться ко мне со спины, но, знаешь ли, я все вижу, так что не обижайся, если вдруг твоя черепушка треснет, как скорлупа грецкого ореха. И он почему-то совсем не сомневался, что Не Минцзюэ действительно мог бы это сделать. Убить кого-то. Ци Синь поежился. Что-то совсем не о том он думает. Да и Тун Лин, наверное, заскучать успела. Не успев толком подумать над вопросом, он спросил: - А как вас зовут на самом деле? Рука Тун Лин остановилась над листом бумаги, а она сама нахмурилась, будто она не то забыла, не то просто не хочет отвечать. Ци Синь уже собирался замять и перевести тему, как она написала латиницей: - "Фадва Эль-Фадель". Читать вслух он не отважился, еще засмеёт за его произношение. Однако, ему показалось, что это имя ей действительно очень подходит. Даже больше, чем странноватое Тун Лин. - Жаль, что вам пришлось сменить такое красивое имя, - сказал он. Тун Лин неловко улыбнулась, прикрыв рот рукой. На ее лицо упал яркий луч света из окна, и Ци Синь заметил, что ее брови едва заметно срастаются на переносице. Хотя, честно говоря, ей это даже шло. Она продолжила писать: - "Мне оно на самом деле не очень нравится. Я предпочитаю, чтобы и мои родственники называли меня китайским именем. Но приятно, что ты находишь мое настоящее имя красивым. " - добавила она и тут же снова начала писать. Быстро-быстро, почти не задумываясь над словами. Ее лицо при этом оставалось напряжённым и немного грустным, будто она рассказывает что-то, что долго держала в себе. Видно, так оно и было. Ци Синь начал читать. - "Хотя сейчас я думаю, что дело вовсе не в имени. Фадва была танцоркой, а Тун Лин ей быть не может. Мне больно и обидно оглядываться на свое прошлое, зная, что я никогда больше не вернусь к нему, хотя очень хотелось бы. Поэтому и предпочитаю не использовать свое настоящее имя, чтобы не напоминать себе в лишний раз о том, что когда-то могла не только нормально ходить, но и танцевать ". Танцевать? Да ладно. Ци Синь никогда бы не поверил. Отчасти да, в движениях Тун Лин всегда была некая плавность и грация, но ее хромота не допускала и мысли о том, что раньше она танцевала. Ци Синь знал, что у неё что-то с коленом, но что именно - не интересовался. Теперь было интересно, что же именно с ней случилось? Хотя, спрашивать об этом в лоб, наверное, действительно было бы грубовато. Тун Лин сложила руки перед собой, давая понять, что не настроена продолжать разговор. Ци Синь понимал и не задавал вопросов. Пару минут они сидели молча, не глядя друг на друга. Ци Синь хотел бы сказать что-то, как-то поддержать, но не знал, что стоит сделать. Безликое и какое-то пренебрежительное "Не переживайте" или не менее бесполезное "Все будет хорошо", которые он обычно использовал, говоря со знакомыми, он заткнул поглубже в горло. Оно и к лучшему. Не стоит ничего говорить. Она в любом случае выше слов. Они ей не нужны. Он молча встал со своего места, забрал поднос и, выходя за дверь, сказал: - Может, приляжете отдохнуть до вечера? Я разбужу. Она, наконец, подняла голову и кивнула, улыбнувшись. И впервые посмотрела на него, а не сквозь. Хотя, ему могло и показаться. Ци Синь улыбнулся в ответ, и, попрощавшись, вышел за дверь. В буфете он встретился с Не Минцзюэ. Тот без лишних предисловий спросил : - Как? - Она устала. Я посоветовал лечь спать до вечера. - Правильно сделал. Кстати, насчет этого. Ты в группе задержания. - Спасибо за доверие. Хотя, порадоваться Ци Синь не успел. Не Минцзюэ добавил: - Будешь страховать Мэй Тун Лин. Точнее, будешь ее костылем, - добавил про себя Ци Синь. *** Не Минцзюэ изменял план захвата. Делать подобное в последний момент - так себе затея, но сделать это было нужно. Кто-то видел предыдущий. Кто-то его искал, и в поисках плана не постеснялся залезть в кабинет Не Минцзюэ. И заглянуть в его бумаги. Не Минцзюэ всегда запоминал их порядок, старая привычка. Даже не столько, как они лежали в ящике, как то, где именно лежали. На сколько сантиметров левее, чем, например, линейка, или стопка других документов. Не Минцзюэ всегда был довольно тревожным человеком, склонным к паранойе, и к подобным вещам относился особенно трепетно. И кто-то очень аккуратно нашёл план и ознакомился с ним. Не Минцзюэ был уверен, что искали именно его. Остальные документы в этом ящике были доступны для изучения в электронном виде всеми остальными сотрудниками, привлеченными к делу. Не Минцзюэ уже давно казалось, что в их команде завелся крот. Особенно после последних новостей от Тун Лин, точнее, ее помощников, которые подтвердили, что у их нового друга Маэстро связи есть не только в полиции, но и свой приближенный в рядах Цин Хэ. Это, в целом, было ожидаемо. Ничего страшного. Вопрос, во первых, в том, насколько близко он находится к следовательской деятельности и как много ему может быть известно, а во-вторых, как его выкурить. Начинать проверку всех сотрудников - это долго, к тому же, слухи сделают свое дело и крот заляжет на дно, если не станет пытаться подставить кого-то другого. Пытаться понять, кто это самостоятельно - страшно проблемно. В целом, ясно, что единственный человек, которому Не Минцзюэ может доверять - Мэй Тун Лин. Остальные... Один лучше другого. Судмедэксперт Фу Хуа - эксцентричная женщина, куда более умная, чем хочет казаться. На работе она не интересуется в целом ничем, кроме того, что касается непосредственно ее рода деятельности. Делает, что должна, и делает замечательно, но не больше. На первом месте для нее ее семья. С одной стороны, вряд ли она бы пошла на предательство - уж слишком упорно она избегает любых неудобных для себя ситуаций, но с другой... Вдруг кто-то стал ей угрожать, например, жизнями ее дочерей? Психотерапевт Сун Лань - человек абсолютно тёмный. Избегает любой информации о себе, не имеет ни семьи, ни друзей. Его цели и притязания также никому не известны. Как к кому он относится, что думает - никто не знает и даже не догадывается. Со всеми вежлив и приветлив, но близкого общения с кем бы то ни было упорно избегает. Возможно, когда так долго изучаешь причины и следствия поведения людей, они начинают надоедать. Можно было найти тысячу причин тому, почему Сун Лань не стал бы предателем, но находилась и тысяча причин тому, почему стал бы. Гадать бесполезно. Единственный человек, который понимает Сун Ланя - он сам. Остальные - не лучше. Можно найти сотню причин и за, и против. Но что же, просто ждать, пока он как-то проколется и проявит себя? Хорошо, голова сегодня болела не так сильно и получалось хоть о чем-то думать. Впрочем, далеко его размышления все равно не заходили. Не Минцзюэ не считал себя очень-то умным, но работа есть работа : раз есть приказ, он должен быть выполнен. Он закрыл лицо руками, пытаясь сосредоточиться, но все, что слышал - стук крови в голове. Казалось, будто изнутри кто-то несильно бьёт его по лбу. Он почему-то вспомнил детство. Один эпизод - за день до отъезда из Монголии. Он с отцом вышли прогуляться и зашли далеко в степь. Они шли, и за ними из норок наблюдали сотни крошечных степных мышек - Минцзюэ видел горошинки их маленьких блестящих глазок. Далеко громыхало грозовое облако. Порывистый холодный ветер трепал волосы отца, заплетенные в косы, и бил Минцзюэ в лицо. А он глазел по сторонам так, будто видел все это впервые - пустынные сопки, далекое синее небо... Завтра им уезжать, и он старался впитать в себя этот пейзаж, эти ощущения. Пожалуй, нигде больше он такого не испытывал. Будто наедине с целым миром. Когда чувствуешь себя таким маленьким по сравнению с бескрайней, пустынной степью. Будто сам - одна из этих мышек. Крошечное существо, живущее в своей крошечной норке, не понимая, как поразительно велик окружающий мир. Хотя, кто это понимает? На словах-то все, а по-правде, пожалуй, только отец. Он смотрел вдаль с безмятежной улыбкой на лице, и ему было плевать на ветер, холод, пустоту вокруг. Казалось, будто и видит он куда больше. Будто смотрит не отсюда, с земли, а откуда-то с облаков. В этом мире мышкой он не был. А кем был - Минцзюэ так и не понял. Отец протянул руку и обнял его за плечо. Они стояли и смотрели на грозовую тучу, кажущуюся обманчиво далекой. - Вы не в порядке, - раздался серьезный голос Сун Ланя. Он не спрашивал, а уверенно утверждал. Не Минцзюэ поднял голову, несколько раз тяжело моргнул, вновь привыкая к свету. Сун Лань стоял в метре от его стола, подпирая собой стену. - Я не слышал, как вы зашли. - Странно. Я постучался. Но, кажется, пришел вовремя. Вы не в порядке, - повторил Сун Лань. Не Минцзюэ вздохнул, не зная, с чего начать. - Я в тупике. Не могу ни за что ухватиться. Расследование стоит на месте, а я никак не могу его сдвинуть. Сун Лань отодвинул стул, присел напротив. Не Минцзюэ снова потёр глаза, махнул рукой. - Но это ладно. Я хотел спросить насчет Вэнь Дэйю. Раз уж она теперь работает у нас. Вам она не кажется подозрительной? - Смотря что вы имеете ввиду. - Не может ли она... - Быть крысой? - перебил его Сун Лань, - Нет. Уверен. Она находится в выгодной позиции, чтобы разнюхивать важные сведения - уборщицы могут заходить куда угодно в отсутствие хозяев кабинетов, однако уверяю вас, она не из таких. - Хотелось бы верить. Однако, все-таки... - Я проведу допрос. Если нужно, при вас. Чтобы вы убедились в отсутствии давления с моей стороны. Однако, вы не закончили про ваше чувство беспомощности. Не Минцзюэ приподнял бровь. - Речи про это не было. - Вы имели это ввиду. Разве нет? Продолжайте, я вас слушаю. Сун Лань соединил пальцы, положив на них подбородок, и приподнял брови, внимательно глядя на собеседника. Не Минцзюэ хорошо знал этот взгляд. Сун Лань заинтересован, что происходило довольно редко. А значит, он не слезет, пока не узнает все нужное. - Я не могу найти ответы на интересующие меня вопросы, вот и все. Что, как - ничего не понятно. Сун Лань задумался лишь на мгновение, прежде чем спросить: - А вы не пробовали думать немного в другой плоскости? Заметив озадаченное выражение лица Не Минцзюэ, он пояснил. - Принцип эмпатии. Слышали? - Приходилось, но точно не уверен. - Это умение в психологии ставить себя на место другого человека. В следствии его тоже используют, что я и предлагаю сделать. Скажите, вы слышали об Алане Тьюринге? От того, как резко он перескакивает с темы на тему, Не Минцзюэ показалось, что головная боль возвращается. По привычке потирая виски, он ответил: - Знаю. Расшифровал "Энигму". - Не просто расшифровал, он, можно сказать, выиграл вторую мировую войну. Именно принцип эмпатии он использовал, разрабатывая свои коды. Он, как и вы, был в замешательстве и не мог найти ответы на свои вопросы. Поэтому он решил, что эффективнее будет задавать себе другие вопросы, и пытаться решать их не как британец, а как уроженец Германии. Тогда-то все и получилось. Не Минцзюэ безрадостно усмехнулся. Эмпатия. Сун Лань слишком в него верит, видимо. - Мне кажется, в этом я не силен. - Эмпатия не равняется состраданию или сочувствию. Это лишь способность понимать чувства и эмоции других людей, а оттуда - их цели и стремления. Задайте себе другой вопрос - не как что-то было сделано, а зачем? Когда поймете, зачем, задавайте себе следуюший вопрос. Если бы вы были на месте убийцы, то как тогда достигли своей цели? - Я пытался думать в этом направлении, но все равно пришел в тупик. Сун Лань едва заметно улыбнулся, покачав головой. - Вы думали, как думаете вы сами. Оценивали чужие действия с вашей личной точки отсчета ценностей. А то, о чем я прошу - отбросить ее. Отбросить вообще все, что делает вас вами. Не пугайтесь, это только на некоторое время. Не Минцзюэ приподнял бровь. Сун Лань действительно слишком в него верит, раз считает, что у него, майора, ветерана вооруженного конфликта и старшего брата, заменяющего родителя, есть что-то вроде личности, отдельной от всего этого. Сун Лань тем временем с легкой улыбкой пояснял: - Вижу, что вы не понимаете. Давайте попробуем. Расслабьтесь и закройте глаза. То, что я буду говорить, может показаться грубым и даже бестактным, но я прошу слушать внимательно и исполнять то, что я попрошу. - Так. Не Минцзюэ откинулся на спинку кресла - мама бы отругала, если бы увидела - закрыл глаза и постарался сосредоточиться на ровном и спокойном голосе Сун Ланя. - Итак, забудьте о своих военных заслугах, о головной боли и ответственности. Вы - молодой, вряд ли старше тридцати парень, полный амбиций и желаний. Вы активны, артистичны и очень эмоциональны, любите внимание к вашей персоне и знаете, как его к себе привлечь. Вы можете зажечь любую компанию, вас любят, к вам прислушиваются. У вас есть все, чего могут желать молодые люди вашего возраста : признание, деньги, друзья. Однако, по какой-то причине вы убиваете человека очень изощренным, демонстративным и рискованным способом, только чудом не попавшись. Зачем вы это сделали? Не Минцзюэ постарался выбросить из головы все возникшие мысли. Очистить разум от всех волнений и забот. Раз ему действительно не дано понять, нужно постараться поставить себя на место другого человека. Сун Лань терпеливо ждал. Не Минцзюэ внезапно смутно что-то вспомнил. Свои собственные слова, которые сказал кому-то : "Ты решил, что должен получать все, что хочешь, даже если это не твоё, я прав?" Внезапно ему показалось, что у него получилось. Не открывая глаз, он сказал: - Я захотел. - Захотели что? - Попробовать и узнать, что это - лишить другого человека жизни. Побыть на грани, наверное. - И вам не было жаль? - Ничуть. - Зачем же вам понадобилось пробовать? Не Минцзюэ пытался ухватиться за обрывки чужих мыслей, всплывающие в голове, но они растворялись, ускользая от него. Он открыл глаза и выдохнул : - Не знаю. Сун Лань, кажется, немного расстроился, что Не Минцзюэ потерял ход мысли так быстро. Тем не менее, сдаваться он не планировал: - Ладно, мы попробуем немного по другому. Зачем убивали вы? Вы, майор, - сказал он, особенно подчеркнув его звание. Не Минцзюэ почувствовал, как лицо задергалось в очередном нервном тике, а тело захлестнула волна ярости. Не Минцзюэ сильно, до крови, прикусил щёку, отрезвляя себя. Сун Лань предупреждал о такого рода вопросах. Борясь с отвращением, от ответил: - Потому что приказали. - Мучали ли вы тех, кого убивали? Не Минцзюэ почувствал, как кровь в голове начала стучать сильнее. Он снова вспомнил тот день из детства. Вспомнил, как туча стремительно налетела на них, как на их головы обрушилась гроза, затапливая мышиные норки. Ливень не длился и трех минут, но этого хватило, чтобы от сотен крохотных мышек остались лишь плавающие в лужах трупики. - Нет. Кроме тех, кого допрашивал. - Пытали. - Если угодно. - Зачем вы это делали? - Чтобы узнать необходимое для меня. - Зачем вам это? - Чтобы выполнить приказ. - Вне приказа, убивали ли вы с особой жестокостью? Не Минцзюэ чувствовал, как рот наполняется кровью. Он слишком сильно прикусил щеку. У него уж очень острые зубы. Очень острые. Настолько, что А-Лин теперь не ест мясо. Правая сторона лица бесконтрольно дергалась. Говорить получалось с трудом. Не Минцзюэ произнёс короткое: - Да. - Зачем? - закономерно спросил Сун Лань. Не Минцзюэ ответил, стараясь не задумываться над смыслом своих слов: - Ненависть. Месть. - Удовлетворило ли вас это? Вы счастливы? Не Минцзюэ вспомнил, как они с отцом, вымокшие до нитки, шли домой по мокрой, вязкой земле, а вокруг в низинах плавали в глубоких лужах мертвые мышки. Отец плакал. Он жалел все живое, чувствовал боль других так же, как свою собственную. Отец любил весь мир, поэтому его любовь приносила ему только несчастье. Не Минцзюэ и любви, и жалости был лишен. Но это ему все равно не помогло. Сжав зубы, он ответил : - Нет. - А если бы вы были счастливы и довольны, пошли бы на это? - Если бы был больным ублюдком, то да, - ответил Минцзюэ, не задумываясь. Сун Лань широко, удовлетворенно улыбнулся. - Вы совершенно правы. Теперь, прошу, подумайте. Почему больного ублюдка все любят? А его очень любят, уважают и ценят, я вас уверяю. И почему этой любви ему не хватает? И почему же он решил, что именно убийство даст ему то, в чем он нуждается? И не обычное и тихое, а громкое и вызывающее. - Обычное ему ничего не дало. Пробовал уже, - ответил Минцзюэ и лишь секундой позже понял, что сказал. Улыбка Сун Ланя стала шире. - Вот, на один вопрос мы уже ответили. У вас получается довольно неплохо. Сун Лань действительно его переоценивает. Не Минцзюэ чувствовал себя так, будто его только что вывернули наизнанку, порылись в его внутренностях, вытащили их наружу, а потом кое-как запихнули обратно. Он сглотнул слюну с кровью и пробормотал: - Мне нехорошо. - Это нормально. Такая практика довольно сильно изматывает. Отдохните немного. Вы хорошо справились. А сейчас, с вашего позволения, я займусь другими делами. - Спасибо за помощь. Сун Лань кивнул и вышел за дверь. Не Минцзюэ обессиленно сполз по креслу вниз. Если помощью можно назвать выворачивание его наизнанку, то Сун Лань действительно справился на отлично. Не Минцзюэ почувствовал, что его ужасно клонит в сон. Он закрыл глаза всего на секунду и снова увидел бескрайнюю степь, снова чистое после грозы небо, грустного отца с мокрыми волосами, прилипшими к лицу и сотни мышиных трупиков на поверхности луж. Грустно ему не было. Он подошел к одной из луж и аккуратно, за хвостик, вытащил один из них из воды. Положил рядом на вязкую после дождя землю и подумал о том, что если таки поедет в Китай, то может закончить как эта мышка в окружении своих собратьев в одинаковой шкурке. Все такие одинаковые и безликие. Все мертвые, пока большие люди отделались просто намокшей одеждой и, может быть, легкой простудой. Но жаль ему не было. *** Всё-таки лучше бы в группу задержания его не вносили. Роль Ци Синя заключалась в том, чтобы он вместе с Мэй Тун Лин сидел в фургоне в отдалении от здания завода и переводил в рацию ее наставления и комментарии. Работа не очень интересная, зато очень ответственная. Попробуй переведи что-то не так и... Лучше об этом не думать. Она сидела, держа на коленях карту завода. Ци Синь глядел одним глазом на нее, пытаясь как можно быстрее улавливать то, что она говорит, а другим заглядывал в карту, силясь понять, как она вообще в этом ориентируется. На его взгляд, эта карта - просто сосредоточие странных разноцветных линий. Где цехи, коридоры, склады - ничего не понятно. Но она выглядела спокойной и сосредоточенной, даже не усталой и изможденной, как обычно. Скользила длинным тонким пальцем по перекрещиванию линий, нахмурив брови. Прикусила губу. Небрежным жестом откинула кудри с лица. Громко щелкнула пальцами, привлекая внимание Ци Синя к себе. Он молча опустил голову, мол, виноват, отвлекся. Быстро передал по рации то, что увидел. - Западный вход - усилить. В цеху стрельбы не открывать. Спрятаться и ждать, туда явятся двое ориентировочно через три минуты. Приём. С другого конца раздалось глухое "Понял вас. Приём" и Ци Синь вновь обратил взгляд на ее пальцы, скользящие по карте. Снова включил рацию. - Центру рассредоточиться. Быть готовыми к атаке. Двое вооружены малокалиберным оружием. Остальным не покидать позиций. Человека, покидающего здание через южный цех, непременно взять живым. Приём. Она заглянула в окно, вздохнула свежий ночной воздух и снова заскользила пальцами по карте, будто сама сейчас бежала по этим коридорам... Или что изображают эти линии. Насколько Ци Синь понял из обрывков разговоров людей из группы задержания, банда состоит из шести человек, включая их водителя, который уже обезврежен. Итого пять. Двое у западного выхода, двое в центре, последний у южного цеха. Ци Синь покосился на здание завода в отдалении, затем снова на Мэй Тун Лин. Неужели ей так много сказали эти разноцветные линии? Здорово, наверное, так координировать целую операцию. Надо бы попросить, чтобы научила. Со стороны завода донеслись короткие выстрелы. Редкие. Очень быстро все было кончено. Рация зашипела. "Цели обезврежены, приём". Ци Синь глянул на начальницу, ожидая от нее очередного приказа, но она все смотрела и смотрела в сторону завода. Взяв с сиденья рядом свою сумку, открыла дверь и вылезла из машины. Ци Синь вылез за ней. - Куда вы? Она не ответила, но махнула головой в сторону завода, призывая идти за собой. Ци Синь подал ей руку, предлагая опереться. Все действительно было кончено. Преступников, живых, но потрепанных, грузили в машины. Не Минцзюэ в форме и с автоматом наперевес отдавал приказы подчиненным. Он из высокого руководства был единственным, кто был в группе штурма. Вот у кого роль самая интересная. Ци Синь даже позавидовал. Тун Лин помахала рукой Не Минцзюэ. Тот, не приближаясь, помахал в ответ. Ци Синь заметил мужчину, сидящего прямо на земле. Он раскачивался вперёд-назад, обхватив голову руками. Его насилу подняли на ноги и увели в фургон. Дежурившие вокруг полицейские передавали друг другу по рациям : операция завершена. *** По возвращению в Цин Хэ Ци Синь и Тун Лин уже не понадобились. Ее отправили в буфет пить чай, а его - помогать Фу Хуа перенести какие-то вещи из лаборатории. Много времени занять это не должно было, да и Не Минцзюэ попросил после того, как закончит, зайти к нему в кабинет. Работа и вправду была пустяковая - четыре небольших и нетяжелых ящика, которые, по сути, Фу Хуа могла бы перенести и сама. Видимо, и правда его просто хотели убрать на время, чтобы не мешался под ногами. Выслушав несколько специфических шуток и короткие слова благодарности за помощь, Ци Синь поднялся в кабинет Не Минцзюэ. Тун Лин сидела там же, в кресле Не Минцзюэ, а он сам стоял у полки с документами. Заметив Ци Синя, он предпринял попытку улыбнуться. Вышло у него не очень. - Ты сегодня хорошо себя показал, - начал Не Минцзюэ, - сержант Мэй похвалила тебя за помощь ей, так что я решил немного вознаградить вас обоих. Даю вам два дня дополнительных выходных. Можете их использовать, когда захотите. Ци Синь, как полагается, поблагодарил его, про себя думая, что два дня выходных были бы нужнее самому Не Минцзюэ. Он-то работал все время, практически без выходных. И, пусть он держался прямо и строго, с выправкой настоящего солдата, вымотанность и напряжение в нем было не скрыть. К тому же, как Ци Синь только что узнал от Фу Хуа, большой любительницы сплетен, Не Минцзюэ после смены на работе отрабатывает ещё смену неоплачиваемого домашнего труда на благо своего ленивого и избалованного младшего брата, который, по словам Фу Хуа, даже поесть себе приготовить не в состоянии. Младшего брата Не Минцзюэ Ци Синь не видел, но успел наслушаться - особенно от Фу Хуа - о полном отсутствии у него уважения к старшим и умению себя вести. - Если срочно понадобишься, я с тобой свяжусь, - сказал Не Минцзюэ Мэй Тун Лин, помогая ей встать. Она отмахнулась и медленно вышла за дверь. Не Минцзюэ снова обратился к Ци Синю, будто чуть не забыл о чем-то важном : - Тебя не затруднит проводить ее домой? - Никак нет. - Замечательно. Спасибо за работу, на сегодня ты свободен. Ци Синь вышел из кабинета Не Минцзюэ со смешанными чувствами - с одной стороны здорово, что за сравнительно легкую работу ему дали два дня выходных, но с другой... Шестое чувство почему-то говорило, что с Мэй Тун Лин ему лучше не иметь ничего общего. Нет, это был не страх, как в случае с Не Минцзюэ. Что-то другое. Он не мог назвать это чувство одним словом. Чувство... Чего-то нечеловеческого. Чего-то совсем чужого. Будто она из другого мира. Может, это не совсем и бред. В ее ярких глазах Ци Синь видел непролазную лесную чащу, куда не заходил человек. Она глядела на него, как зверь, никогда не видавший ничего, кроме своего леса. Как волк, случайно столкнувшийся с охотником на своей территории, который думает - укусить или убежать. Даже не просто волк - сам лес. Тихий и безмятежный снаружи, но такой тёмный и опасный внутри. Где есть милые светлые опушки, а есть бурелом, куда не забегал и дикий зверь. И почему-то ему казалось, что он туда заходить тоже не хочет. Он зашёл в ее кабинет и передал ей просьбу Не Минцзюэ. Она кивнула, и подхватив сумку, пошла с ним к лифту. Мимо вели мужчину в наручниках. Того самого, кто сидел на земле, раскачиваясь из стороны в сторону. На его щеках блестели дорожки слез, сжатые в кулаки руки подрагивали. Он бормотал что-то себе под нос. Мэй Тун Лин остановилась, глядя на него. Ци Синь повернул голову в ее сторону. Мужчина проходил рядом, в метрах двух, как вдруг поднял голову и заметил Тун Лин. Натянув цепь наручников, он рванулся в ее сторону. Охранники скрутили его и повалили на землю, прежде чем он успел что-то сделать. Мужчина, прежде выглядящий смирным, кричал и плакал, брыкался, пытаясь освободиться, и не сводил взгляда красных мокрых глаз с Ци Синя и Мэй Тун Лин, опирающуюся на его руку. Она склонила голову набок, наблюдая, как охранники поднимают его на ноги. Он отказывался идти, упирался, пытался ударить держащих его мужчин. В его глазах - паника, страх, ненависть и... разочарование? Точно. Ци Синь даже немного наклонился, чтобы рассмотреть его получше. Будто заметив это, мужчина замер и закричал, словно иначе его бы не услышали. - Чего ты держишь ее руку?! Убей эту гадину! Прикончи ее наконец! Охранники повели его прочь, а он все упирался и кричал, повернув голову назад: - Она прожует тебя и выплюнет, пацан! Убей ее! Убей, пока она тебя не прикончила! Видимо, заметив непонимающий взгляд Ци Синя, мужчина на миг замолчал и вдруг в голос заплакал: - Она забрала у меня всех! Семью, коллег, друзей! А теперь лишит жизни! Люди высовывались из своих кабинетов, чтобы понять, в чем причина шума. Мужчина крутил головой, обращаясь ко всем и не к кому одновременно : - Разве вы не видите? Не видите, что стоит перед вами? Разве вы не видите..? Не видите... Один из охранников стукнул его по голове, и мужчина поник и замолк. Они потащили его дальше по коридору. Ци Синь вновь взглянул на Тун Лин. Она улыбалась так безмятежно и спокойно, будто произошедшее не имело к ней никакого отношения. Будто ничего и не произошло, она пошла дальше к выходу. Только в машине Ци Синь отважился спросить: - О чем говорил этот мужчина? Сидящая рядом Тун Лин пожала плечами, глядя в окно. - Вас не оскорбили его слова? Она снова пожала плечами. Ци Синь мельком глянул на нее, и заметил, что через стекло окна она смотрит вовсе не на дорогу, а на его отражение. - Я надеюсь, что это вас не задело. Я верю, что вы не делали ничего такого, за что вас можно было осудить. На этот раз она никак не отреагировала. Просто смотрела на него через отражение в окне. И слабо, едва заметно улыбалась. На секунду Ци Синю показалось, что он заметил то, о чем говорил тот мужчина. Заметил в ее диких глазах желание укусить. Кусать всех без разбору. Ощутил себя жертвой перед едва передвигающейся тщедушной женщиной. Не на физическом, на другом, высоком, непонятном ему уровне. Высоком, как небесная гладь, как лучи света, пробивающиеся из-за облаков. Как потолки христианских церквей. Это всё - она. Молчаливое, тихое, прекрасное и опасное в своей безмятежности. Мысль прошла так же быстро, как и появилась. Он сам с трудом мог бы объяснить, откуда она вообще взялась. Ну и ладно. Остаток дороги он молчал, а она так и смотрела на его отражение в окне. Ци Синь остановился перед маленьким одноэтажным домом, окруженным небольшим участком, заросшим облетевшими деревьями и кустами. Тун Лин поблагодарила его кивком головы и вышла. От помощи дойти до крыльца отказалась. Зачем-то Ци Синь проследил, как она поднимается по ступенькам и открывает дверь. Просто открывает. Было незаперто. Подождал ещё с минуту, ожидая, пока в окнах загорится свет. Не зажегся. Должно быть, очень устала и сразу легла спать. Ци Синь решил тоже отправиться домой и отдохнуть. Он успел сходить в душ, поел и собирался ложиться спать, как его телефон зазвонил. Это была Фу Хуа. - Извини, что прерываю, но Минцзюэ сказал, чтобы я вызвала тебя. Извинялся. Но тут ты срочно нужен. У нас еще один труп.