Цветы Холодного Холма

«Я понял, что причина, по которой он живет — это кровь, кровь, кровь."© фф «Звездное небо» Они встретились в зале перед рассветом — оба одетые по-походному, Маэдрос даже с заплетенной косой. Косы вошедшего бодрым шагом Фингона были на этот раз без золотых лент и украшений. Его оруженосец спешил за своим господином с луком и стрелами, с коротким мечом на перевязи, а на поясе Фингона блестел золотыми узорными ножнами кинжал. Пришедший с Маэдросом черноволосый юноша — Рингвэ нес за ним плащ, копье, и любимый тяжелый меч лорда с пламевидным клинком работы младшего брата. У самого выхода дорогу им преградил Маглор: — Почему я узнаю обо всем в последний момент? — Потому что охота — дело серьезное, — ответил ему Маэдрос, — Только для взрослых, мелочь не берем. Маглор усмехнулся, скрестив руки на груди: — Отлично. Возможно, тогда стоит условиться о каком-то сигнале, чтобы я знал, что пора выдвигаться на подмогу, когда вы — двое взрослых, попадете в неприятности. — Ну какие здесь могут быть неприятности, — светло улыбался Фингон. — Земли Химринга — самое безопасное место в мире! — назидательно произнес Маэдрос, погрозив железным пальцем, — Смотри, не безобразничай тут в мое отсутствие. Чтоб к нашему возвращению крепость все еще стояла на холме. — Очень смешно, — ответил Маглор.

***

Пучки высушенных трав лежали в корзинах, на столе и на подоконнике, и Ломелот машинально перекладывала их, почти не замечая, что делает. Рассеянно глядя в окно, она наблюдала, как юноша-конюх ведет от конюшен через двор в поводу огромного серого коня с черной гривой. Конь благородной заморской породы дергал ушами, всхрапывал, выражая нетерпение, заставляя конюха то и дело оборачиваться и говорить с ним. Ломелот невольно засмотрелась. Все в Химринге, да и во всей округе хорошо знали, кто его хозяин. — Треть фунта, корень мандрагоры, запиши, — лекарь Хелькэндиль, вооружившись увеличительным стеклом, которое на замысловатой конструкции крепилось перед глазом, отмерял подробленную траву для сбора на маленьких весах на столе, а Хальдир, время от времени зевая, усердно скрипел пером чуть поодаль. — Две унции цветков аконита… семена белены… где? Ломелот, я попросил бы… Ты с нами? Ломелотэ? — Хелькэндиль пощелкал пальцами, а Хальдир хихикнул: — А пускай тот, кто отлынивает, остается прибирать после, справедливо же! Тем временем по двору заспешили оруженосцы лордов, слуга вывел вороного коня в нарядной упряжи, а вслед за этим утренняя мгла и серость мощеного камнем двора расцвели ярким — рыжеволосый властитель Химринга явился в компании короля Фингона, одетого в цвета своего Дома. Еще кони, слуги, загонщики со сворой собак… Ломелот, смотревшей в окно, вдруг некстати живо вспомнилось увиденное недавно в покоях Маэдроса, и ее щеки тут же вспыхнули. Что это было? Как может происходить подобное? Как могут аманэльдар королевского рода творить деяния, что присущи лишь последним из смертных или порождениям Тени? Почему, после всего увиденного, она все равно не в силах отвести взгляд от… Уронив на пол с грохотом ступку с уже приготовленным травяным порошком, она приложила к пылавшему лицу ледяные ладони. — Ломелотэ? — голос лекаря приблизился, предвещая проблемы, — Да что с тобой сегодня? Тебе худо? Уж не поветрие ли какое приключилось… — Столько смертных у нас — и не удивительно, поветрия — это по их части, да, господин лекарь? — заметил Хальдир. — Да, я всегда говорил лорду Макалаурэ — люди в крепости — это не к добру. Не то, чтобы я относился с предубеждением, но лучше бы им обитать отдельно… — сказал Хелькэндиль, приложив руку ко лбу Ломелот, обеспокоенно глядя, — Они разносят лихорадки и прочие неприятности. — Но наш больной выздоровел, и никто из смертных больше не заболел, значит — не поветрие, — продолжал рассуждать Хальдир, — Интересно, что же могло его так напугать тогда? Что такого страшного в синдэ Гвилвилет… Кроме ее неуместных шуточек, конечно. Вот скажи, Лотэ?.. Хелькэндиль и его помощник смотрели на Ломелот, и она, кое-как совладав со смятением, напряженно улыбнулась, закрыв аванирэ. — Все хорошо. Я… просто задумалась… — Знаешь, а ступай-ка ты отдыхать сегодня. Хальдир сейчас приготовит тебе целебный чай. Да и приберет потом тоже он.

***

— Что ж, два дня среди унылых скал и холмов, захромавший конь, мозоль на пятке, немытые косы и кусок худосочной косули на ужин в качестве приза — это успех, я считаю. Охота у нас, определенно, удалась, — сказал задумчиво Фингон, поддев кинжалом кусок мяса со щита, как с огромного блюда, и разглядывая его, приподняв бровь. — Это ерунда, вот завтра поедем в ущелье, там горных коз полно — здоровенные, белые — скальная порода, на них охотятся медведи и горные львы, волков полно, опять же, так что, если повезет, добудем зверей и посерьезнее, — ответил Маэдрос, указывая направление костью, — Заодно проверю дальние посты… Фингон кивнул. В наступивших сумерках у огня они сидели вдвоем, их слуги и загонщики жгли костры поодаль. Маэдрос передал ему флягу с вином, затем, помолчав, спросил: — Ничего нельзя было сделать? — Ты много мог сделать в Лосгаре? В Арамане? В Альква… — Не продолжай, — прервал его Маэдрос, — Я понял. Хотя такие поступки больше присущи моему отцу, чем твоему… — Они братья, Майтимо. — Как и мы. — Как и мы… — повторил Фингон, а затем усмехнулся, — Так зададим-ка жару этим Неблагим землям, да? — Еще как! Враг не всесилен, в конце-концов. И если ты со мной, то… — Я с тобой. До конца, — Фингон смотрел серьезно. Маэдрос молча кивнул. — Как твоя семья — как мельдэ, Реньо? Ты ничего не говорил в письмах. — Все хорошо, я стараюсь больше не доверять бумаге слишком личное. Они в порядке, а главное — далеко сейчас, я отправил семью к Кирдану. А ты… что же?.. — Фингон улыбнулся, глянув вопросительно. Маэдрос покрутил головой отрицательно, и поспешно отвел взгляд. В неровном свете костра стало заметно, как краска залила щеку со шрамами, покраснел кончик уха. — Майтимо… — улыбка кузена стала шире, и он положил ладонь на плечо с растрепанной рыжей косой, — Не раздумывай даже… Она прекрасна! Маэдрос, хмурясь, бросил на него быстрый взгляд, пробурчав что-то насчет слишком уж проницательных вездесущих младших братцев… Фингон, улыбаясь, хлопнул его по плечу, а затем спросил, посмотрев на сложенное рядом оружие: — Скажи, а обязательно таскать с собой на охоту боевой меч? Для чего? Ты говорил, здесь безопасно сейчас. — Привычка, — пожал плечами Маэдрос, — К тому же, тащу его не я, а Рингвэ, так что мне вовсе не тяжело… Где он, кстати, — огляделся, поискав взглядом оруженосца, — С дисциплиной у нас плохо, как видишь, — подвел он итог. В темноте звездной ночи свет Исиль рассыпался бликами в воде. Юный черноволосый эльда наклонился, чтобы взять воды в котелок из ручья, сверкавшего трепещущей луной среди камней и низких кустов, и вдруг почувствовал, прежде, чем увидел — дрожащий в воде оскал зубов, злобные желтые точки глаз — из темноты потока посмотрела Тьма. Нолдо медленно поднял голову. Орк был не один. С десятка два — прикинул он — это те, которых видно, а темнота дальше кишела живыми тенями. Темная рожа оскалилась издевательской гримасой, орк поднес корявый палец с длинным когтем к пасти: — Т-с-с-с! — прошипел предупреждающе, а совсем рядом блестело острие арбалетного болта. Нолдо посмотрел на врагов высокомерно, с вызовом — копируя манеру своего лорда, и изо всех сил крикнул: — Тревога! К оружию! Трево… — в следующий миг Рингвэ захрипел — арбалетные стрелы ударили в упор, юный оруженосец Маэдроса упал в ручей - и в свете Исиль вода потемнела от крови. Орки, рыча, продолжали стрелять в мертвое тело эльда — их план не сработал. А от стоянки нолдор уже несся лай собак, лязг оружия, отрывистые, резкие команды лордов: «К оружию! Занять оборону! Лучники!». Зажглись факелы, вверх полетели горящие стрелы.

— У нас все еще охота или уже война? — выкрикнул Фингон, увернувшись от удара копья, разрубив древко, и быстро полоснув по орку легким, сверкавшим, как молния, клинком. — Проклятье! Я ведь отправлял разъезды, разведка прошерстила здесь всю округу, каждый камень тут приподняли и посмотрели, и — н-на тебе! — проорал рядом Маэдрос. Его тяжелый меч снес наискосок половину орочьей морды и часть плеча, заляпав камни черной жижей. Ярость битвы изменила его — глаза сверкали, в свете огней рыжие волосы казались сами живым огнем — высокая фигура лорда Химринга светилась, заставляя врагов пятиться, помогая ему продвигаться вперед, воодушевляя маленький охотничий отряд. — Так вот почему дичи нет! Майтимо, ты испортил охоту, как ты мог! — кричал, восхищенно глядя, Фингон, нанося молниеносные удары мечом и парируя вражьи клинки кинжалом в левой руке. — Я волновался, прости! — И зачем тебе двуручник, если ты все равно держишь в полтора хвата? — Это и есть полуторник — под мою руку, клинок под мой рост — Курво сделал. Смотри, как могу, — очередного орка меч легко рассек пополам, — Идеальный баланс! Концентрированное ударное действие! Раны! Смертельны! — Я тоже такой хочу! — Отлично, завтра же! Напишу! В Нарготронд! — кричал Маэдрос, продолжая обрушивать на врагов смертоносные удары. Нападавших за несколько часов сделалось заметно меньше — нолдор рубились отчаянно, а через некоторое время послышались и звуки приближавшегося конного отряда. — А вот и кавалерия. Очень вовремя, — недовольно заметил Маэдрос. — Макалаурэ! — засмеялся Фингон, — А у нас уже орки заканчиваются. — Ты чего так долго там — арфу настраивал? — прокричал Маэдрос приближавшемуся во главе отряда брату, — Я приказал зажечь стрелы еще в полночь! — Мы спешили всю ночь! — осадив коня, выкрикнул Маглор, — эхо его голоса зазвенело среди огромных камней у подножия скал, перекрыв шум побоища, пугая оставшихся еще в живых мечущихся врагов, а конные воины Химринга легко настигали и убивали убегавших, — Не дайте ни одной из тварей уйти! Лежавший до этого неподвижно орк вдруг зашевелился и поднялся на локте, целясь из арбалета в рыжую макушку. Фингон, мгновенно бросившись к нему, взмахнул мечом — отсеченная лапа визжащего врага отлетела, и шлепнулась рядом с Маэдросом. Тот, посмотрев, присвистнул: — Ого, неплохо! У тебя все лучше выходит! — Да я!.. Да… Ты когда-нибудь перестанешь мне напоминать об этом?! — возмущенно выпалил Фингон, ткнув при этом клинком в орочью шею. Маэдрос рассмеялся — он отдыхал, оперевшись на меч. — Добить всех оркор! — скомандовал он затем, — Нам не нужны стрелы в спину. Отыскать и собрать лошадей! Проверьте, кто из наших ранен! Где Рингвэ? Нармакиль, найди Рингвэ, что с ним? — Рингвэ убит, лорд Маэдрос. Он поднял тревогу, и… — Проклятье… Проклятье! — запрокинув голову вверх, отчаянно крикнул Маэдрос, словно обращаясь к далеким, молчаливо смотревшим звездам, уже гаснущим в рассветной мгле.

***

Под вечер отряд во главе с лордами въехал во внутренние ворота крепости Химринг. Здесь, спешиваясь, воины переговаривались, охотники подзывали собак, конюхи спешили позаботиться о лошадях, а лекари — о раненых в стычке с орками эльдар. Все произошло в одно мгновение: к Фингону, кланяясь, приблизился человек — светловолосый, с темно-русой бородой, одетый простым рабочим — он будто хотел попросить нечто… Фингон остановился, скользнул по нему вопросительным взглядом. Смертный подошел еще на шаг ближе. В руке у человека внезапно появился тонкий длинный клинок, и он сделал быстрый выпад, целясь в горло короля. Фингон успел разминуться с лезвием всего на долю дюйма, молниеносно уклонившись вбок. Несколько воинов эльдар тут же бросились вперед, и убийцу швырнули лицом в землю, возникла суматоха, выкрики отовсюду. — Поднимите! — скомандовал страже Фингон. — Я не… хотел, не я… Это не я… пощади… — хрипел человек, стоя на коленях, запинаясь и тяжело дыша, глядя безумно. — За такое полагается смерть, либо изгнание, — мрачно сказал ему Фингон. В следующий миг голова человека, удерживаемого стражниками за заломленные руки, слетела с плеч, к ногам короля нолдор. — Какое там еще изгнание, — холодно уронил Маэдрос, опуская меч, — Это Черная Воля, не видишь? Хочешь, чтоб он еще куда-нибудь отправился натворить бед? Это моя вина, недосмотрели… — обезглавленное тело с глухим звуком рухнуло в растекавшуюся кровь, а Маэдрос, будто почувствовав что-то, обернулся. Среди прочих пришедших целителей во дворе была и Ломелот, и она, остановившись, смотрела неотрывно, застыв, на кровь на брусчатке, а затем подняла взгляд, и посмотрела прямо ему в глаза. Как будто сказала: «Что же это?.. Как же…». Ее кто-то толкал, звал по имени лекарь, но Ломелот не слышала. Маэдрос хмуро глядел в ответ, уперев меч острием в темную натекшую лужу. — Нельо… — Фингон, подойдя, тронул его за плечо, — Это было… возможно, слишком. Со мной все в порядке. — Нельо! — звонко воскликнул, подоспев тут же, Маглор, — Я разберусь здесь с этим, а вам обоим нужен отдых, — проследив внимательно за взглядом брата, он, как ни в чем ни бывало, принялся отдавать распоряжения слугам и воинам. С трудом отведя, наконец, взгляд, лорд Химринга вместе с нолдораном отправился со двора к главной башне.

***

В день отъезда короля погода испортилась: холодный северный ветер принес с собой тучи, из которых вместо дождя моросила мелкая, противная водяная пыль. После недавнего происшествия Маэдрос сделался мрачен и раздражителен, на сердце его было неспокойно, и все последние дни он явно не находил себе места. Несколько раз он попытался убедить Фингона задержаться в Химринге, пока погода не улучшится, впрочем, зная упрямый характер кузена, без особой надежды поменять его решение. — Зачем тебе тащиться по этой сырости, Финьо? Оставайся, пару дней ничего не изменят. — Нет, поеду. И так задержался слишком, а дела откладывать нельзя. Прости. Мы больше не беспечные юноши в Благом Краю, и распоряжаться своим временем, как нам заблагорассудится, не вольны. — Да, я заметил. И все же, странное чувство — будто видимся в последний раз… Ничего не могу с этим поделать. Задержись хоть на один день, мало ли что. — Майтимо, — Фингон шагнул к Маэдросу и крепко обнял его, Маэдрос, сжав его в обьятиях в ответ, тяжело вздохнул. — Даже если в тебе и открылся вдруг дар предвидения, менять решение нет смысла. Мы все пришли сюда, зная, что обратно отправимся лишь бесплотными фэар в Залы Мандоса. И я буду делать, что должно, — проговорил Фингон глухо, уперевшись лбом в плечо кузена, — И однажды придет день… — Может быть, я чего-то не понимаю в этой жизни!.. — от звонкого голоса Маглора они одновременно обернулись, и Фингон, улыбаясь, разомкнул объятия. Маэдрос посмотрел с упреком на брата, а тот лишь покачал головой, глядя на них, — Мои доверенные выяснили кое-что о произошедшем покушении, — продолжал Маглор уже серьезно, — Смертный не был беженцем из разоренного Дортониона — многие припомнили у него характерные свежие шрамы от оков — мы все знаем, как это выглядит — но конечно же, в суматохе последних событий никто не придал значения. И это именно его до полусмерти испугал вид светловолосой синдэ в палатах исцеления. — Это многое объясняет, — хмуро кивнул Маэдрос. — Что именно? — спросил Фингон. — Есть лишь одна тварь в эльфийском обличьи, вид которой вызывает такой ужас у пленных. Я хорошо помню те светлые волосы и дивной красоты лицо — умайа Моргота, самый жестокий из всех — тот, что засел теперь в бывшей крепости Артафиндэ. Все хуже, чем я думал. Враг заполнил весь Белерианд соглядатаями и своими слугами, а мы слишком беспечны… — сказав это, Маэдрос мрачно уставился в смотревшее на север высокое окно. На некоторое время повисла тягостная тишина. — Как я понимаю, и стычка с орками случайной не была, — сказал Фингон, кивнувшему на это утвердительно Маглору, — Враг надеется, что с моей смертью нолдор вновь окажутся разобщены — за мою голову даже назначена награда, — Фингон смеясь, уселся, закинув ногу на ногу. — А ты при этом разъезжаешь по всем северо-восточным землям всего с тридцатью лучниками, разодетый, как на пир! — рявкнул раздраженно Маэдрос.

— Нельо… Пир, кстати, был неплох. Охота тоже — мне понравилось! Поверь, когда ты, наконец, выберешься в Барад Эйтель, я усторю в ответ не хуже. Надеюсь, ты не обидишься, если я не стану надевать твой подарок, — спросил он затем Маэдроса, глядя с улыбкой на лежавший перед ними на столе шлем с драконом на гребне. — Он твой, делай с ним что пожелаешь — хоть передаривай, я не возражаю, — ответил ему Маэдрос, все еще хмурясь. — Я вот тоже не стал бы носить подобное, — вмешался Маглор, — Как вообще можно было сотворить такое в качестве украшения… — Работа искусная, наукор старались — тут ничего не скажешь, да и определенная красота в темной твари, на мой взгляд, присутствует, — возразил Маэдрос. — Ты шутишь, — Маглор и Фингон уставились на него, а затем переглянулись, — С тех пор, как ты его видел, урулокэ, знаешь ли, успел подрасти, — заверил кузена Маглор, — И из красивого там — только ложь. И… провокации… Проклятая гигантская ящерица, да убьет его тот, кто будет ненавистен ему более всего! — Хм, — Фингон задумчиво тронул золотую фигуру на гребне, — Я постараюсь найти достойное применение этому…

***

Небольшой королевский отряд, по настоянию Маэдроса усиленный сопровождением — несколькими сотнями конных воинов Химринга, удаляясь вниз по склону, исчезал за дождевою мглой. Маэдрос оставался стоять у ворот укреплений первой линии обороны в компании простых воинов из стражи, когда уже ушли и его воеводы, и брат. Тревожное предчувствие, легшее на сердце тяжким камнем тоскливо металось, билось безумной попавшейся птицей среди привычно надежных стен, и что с этим делать, он не знал. — Майтимо, это твой двоюродный брат — Финдекано. — Замечательно. Теперь еще и двоюродные… — Майтимо! — Кого ты пошлешь, чтобы перевезли первым, отец? Финдекано Отважного? — Никого и ничего! Пусть горят корабли! — Стреляй же, Финьо! Освободи меня… — Да, да… я сейчас, Майтимо, я… Все будет хорошо! Все будет хорошо. Он заключил союз с Гномами, и в подземных кузницах Ногрода и Белегоста работа не прекращается ни днем ни ночью, и лучшие мастера наукор готовят оружие для новой огромной армии. Их союзники Люди отважны, не уступают в силе Эльдар, и их становится с каждым годом все больше. Люди Дор-Ломин преданны королю, да и Бретиль, возможно, встанет под знамена Финдекано… А с востока, из-за Синих гор прибывают все новые бесчисленные племена, которым скоро понадобится много места для их пастбищ — места на землях, принадлежащих Нолдор. Вглядываясь в пелену дождя, Маэдрос уже не видел ушедший отряд. Завернувшись в пропитавшийся влагой плащ, он кивнул воинам, чтоб закрывали ворота, и направился в крепость. По пути к главной башне он, уже по привычке, невольно взглянул на дальнее здание, где были окна целительских покоев — где-то там обитает сейчас та, что считает его отныне искаженцем и кровавым чудовищем. «Жаль, что я своим словом связан и душою давно не светел, что твой дом — не далекий Аман и что я тебя там не встретил…» Еще две строчки на этот раз сами собою легли на бумагу, без обычных исправлений и клякс, рядом с засохшим цветком вереска.