Изящная сила

Маринетт молчала, начиная с того момента, как они с Адрианом вновь сели в машину. К её удивлению, он не стал спрашивать её о том, что произошло, когда тот отсутствовал. Что, конечно же, не могло не радовать. Рассказывать ему о том, как Габриэль благодарил её за искреннюю любовь к его сыну, Маринетт хотелось меньше всего на свете. Но она же и слова не проронила о любви к нему, так ведь? Маринетт лишь поставила на место человека, позволяющего себе принижать Адриана, да? И если бы пришлось повторить всё то, что она наговорила, Маринетт без сожаления сделала бы это. Ведь за всё то время, как они знакомы, Маринетт не может не реагировать и сидеть сложа руки, когда ситуация касается Адриана. Как и сегодня при виде того, как его глаза наполнились печалью, ее сердце пропустило удар. Но это же ничего не значило. Габриэль просто неправильно понял для себя этот поступок. Они просто друзья, и она вовсе в него не влюблена. К тому же, он тоже ее не любит, так что не было никаких оснований считать, что происходит что-то из ряда вон выходящего. Просто большое недоразумение, подкрепленное особым контекстом. На заднем ряду, в машине, лежал превосходный букет белых лилий, запах которых распространился по всему салону и приятно щекотал нос девушки. За ними они заехали совсем недавно, но спросить о их назначении Маринетт так и не осмелилась. Она аккуратно взглянула на водительское сиденье, за которым сидел Агрест, и невольно засмотрелась. Его волосы заметно отросли с момента их знакомства, и поэтому когда дело касалось особых встреч, Адриан зачесывал их назад. Как только важные разговоры подходили к концу, он незамедлительно взлохмачивал волосы в разные стороны. И так Маринетт нравилось намного больше. Хотя казалось бы, торчащие пакли ещё никого не красили. Но этот образ не совсем опрятного, чего-то такого домашнего, очень ему шел. Неожиданно зелёные глаза, смотрящие до этого прямо на дорогу, переместились на зеркало заднего вида, ловя её пристальный взгляд на себе. Маринетт тут же отвернулась к окну, дико смущаясь. Возможно, ей все-таки следовало бы взглянуть правде в глаза. Маринетт, наверное, скорее всего немного, чуть-чуть, совсем капельку нравился Агрест. Самую малость. *** Адриан ощущал себя по-настоящему счастливым. Так рьяно и серьёзно за него ещё никто не заступался. Он почувствовал небывалый прилив воодушевления и сил под защитой Маринетт. В груди сладко затрепетало, а сердце пустилось в дикий пляс. Ему стало до безумия приятно и радостно на душе от того, какие вещи про него говорила Маринетт. И верить в то, что всё это могло быть лишь хорошо отыгранной ролью любящей девушки, Адриан отказывался. То, с какой твёрдостью и искренностью она защищала его, говорило о том, что ей совсем не всё равно. Адриан теперь точно был уверен, что даже если весь мир встанет против него, он будет самым счастливым человеком, зная, что Маринетт на его стороне. Очевидно было полагать, что такая выходка Маринетт совершенно не понравится Габриэлю. И Адриан уже был готов послать собственного отца, если бы тот, высказал что-то против неё. Естественно Адриан не оставил Маринетт на произвол судьбы со своим отцом, решив тихонько пристроиться за дверью. Подслушав монолог раскрепощенного перед Маринетт Габриэля, Адриан почувствовал гордость. Даже такому черствому человеку, как его отцу, Маринетт не была равнодушна. Она, наверное, является первым человеком, кто так быстро смог заработать доверие, и что самое сложное, благодарность у Агреста старшего. И это ещё больше подтверждало то, какой честной и искренней в своих принципах являлась Маринетт. — А куда теперь мы приехали? — поинтересовалась она, когда машина остановилась в месте, походящем на парк. — Я же тебе уже заплатил. — взглянул на неё Адриан с насмешкой, за что чуть второй раз за день не отхватил неконтролируемой силы. Агрест взял с собой букет, и они направились к величественным воротам. Это был обыкновенный участок смешанной рощи в лощине у небольшого ручья. Дорожки из вырезанного камня соединяли аллеи и вели в глубь леса. Всё это напоминало обычные парки и заповедники, где росли невероятной красоты растения, а на полянах для удобства были установлены скамьи. Но атмосфера места была совершенно другой. Непривычная тишина, умиротворение и что-то ещё витало в воздухе. То, что было неуловимо. Но стоило Маринетт подойти ближе ко входу, стало понятно, в чем было дело. Надпись, набитая на гладком камне, гласила: «Лес покоя». — Когда мама окончательно слегла, врачи с прискорбием сообщили, что в её случае медицина бессильна. Мы опоздали. Одна только мысль о том, что придётся выбирать гроб, приводило маму в ужас. Традиционные кладбища с каменными плитами вызывали у неё страх и отчуждение. — Адриан нервно выдохнул, замечая, как ошарашенные глаза Маринетт уставились на него. — Это мемориальный лес, где каждое дерево, корни которого получают питание и из почвы, и из погребенного тела, носит в себе душу человека, захороненного под ним. Мама считала, что это своего рода продолжение жизни. Маринетт поражено внимала слова Адриана, молча следуя за ним. Ответа и какой-либо реакции от неё он так и не дождался. Но Адриан и не требовал. Он не глупый и понимает, что любому нормальному человеку нужно время для того, чтобы переварить услышанное. Взгляд ее с тех пор стал задумчивым и внимательным ко всему, что их окружало. Красота аллей привлекала и заставляла задуматься о жизни. Тут не было того ощущения вязкости и смерти, которое было на обычном кладбище. Лишь покой и легкость. Находясь глубоко в своих мыслях, Маринетт не заметила, как они подошли и остановились возле молодой яблони, ветви которой украшали мелкие цветки будущих плодов. Возле стройного столба был прикреплён медальон с фотографией Эмили Агрест. Когда Маринетт говорила о схожести Адриана с отцом, она и подумать не могла, что на самом деле тот является копией своей мамы. Смотря на лицо Эмили, можно было с лёгкостью заметить, чью красоту впитал в себя Адриан. Белоснежные волосы на фотографии блестели, переливаясь на свету, а большие и такие уже знакомые глаза отражали душистый лес полного зелени. Взгляд Эмили принадлежал по-настоящему счастливому, не знающему проблем, человеку. От неё шли свет и тепло, сравнимые только с летним солнцем. Именно такое впечатление она производила. Адриан осел рядом с корнями дерева и положил цветы на землю, всматриваясь в портрет матери. От чего Маринетт стало немного не по себе. Момент был слишком личным, и Дюпен-Чен не знала, была ли она вообще здесь к месту. — Я, наверное, отойду. Погуляю тут рядом. — и не дожидаясь ответа, пошла дальше в глубь аллеи, всматриваясь в другие деревья. С минуты Адриан наблюдал за ней, а потом вновь обернулся к яблоне и осторожно прикоснулся к ветвям. — Привет, мам, — произнёс тихонько он. — В моей жизни появился очень необычный человек, с которым я хочу тебя познакомить. Он повернул голову в сторону не спеша бродившей девушки и улыбнулся. — Её зовут Маринетт. Ещё никогда не чувствовал подобного, но кажется, что она мне безумно нравится. — он ухмыльнулся, замечая как Маринетт смешно задирает голову, пытаясь увидеть верхушку какого-то дуба. — И знаешь, она чем-то похожа на тебя. Такая же самоотверженная и добрая. Мне кажется, вы бы сразу нашли общий язык. — Адриан обратил внимание на мамину фотографию и судорожно вздохнул. — Как же мне жаль, мама, что ты сейчас не рядом. *** Маринетт сковывали странные чувства. Ведь не каждый день твой начальник приводит тебя на могилу к своей матери и делится чем-то личным про нее. Хотя всё же не стоит игнорировать тот факт, что они давно переступили границы отношений подчинённого и руководителя. В голову вдруг пришло осознание, что Маринетт не знает, кем для неё является Адриан. Назвать его обычным знакомым, даже язык не поворачивался. Она уже успела выучить его странные, но от этого милые привычки, что означает та или иная морщинка меж бровей на лице, уже обыденная жестикуляция при разговоре. Будто они уже знакомы всю жизнь. И Маринетт догадывается, что такое чувство было ответным. Потому что простые приятели не раскрывают друг перед другом душу и не рассказывают про умерших родственников. Значить это могло как минимум то, что Адриан ей сильно доверял, раз посчитал нужным такое показать. И это несомненно льстило. Сказал бы ей кто-то ещё пару недель назад, что она будет настолько близка с Агрестом, Маринетт покрутила бы возле виска пальцем. Не спеша, Дюпен-Чен дошла до берега реки, не заметив, как к ней успел присоединиться сам Адриан. Маринетт вскользь посмотрела на него, пытаясь уловить его настроение. Его задумчивый взгляд был направлен на горизонт реки, а лёгкая улыбка касалась губ. — Есть такой старый фильм. Называется «Когда Гарри встретил Салли». Мама его обожала. — внезапно произнёс он, всё также вглядываясь в синеву воды. — Я помню цитату из него: «Мужчина не может дружить с женщиной, которую считает красивой». — Значит, я недостаточно красивая, раз вы дружите со мной? Вопрос был задан моментально. И Маринетт тут же ударила себя мысленно по губам. Что сейчас о ней подумает Агрест? Зачем было задавать такой провокационный вопрос? Адриан ведь просто делился с ней очередным фактом о маме. К чему именно сейчас в ней проснулась эта озабоченность? Самокопание Маринетт длилось бы ещё очень долго, если Агрест не поспешил бы ответить. — Я так не думаю. Маринетт замерла, чувствуя как потеют ладони от его спокойного и мягкого тембра. И она совершенно не поняла, от чего так быстро забилось сердце. От того, как он смотрел на неё или от самого ответа. — Твоему другу ты очень нравишься. — сказал Адриан, пытаясь скрыть недовольство. — Он тебя обманывает или думает, что только так сможет удержать тебя рядом и ничего не испортить. — Да нет, — наконец очнулась Маринетт и тут же смутилась, не понимая, почему она так стремиться оправдываться. — Мы просто друзья. Адриан улыбнулся, замечая её алеющие щеки, и неторопливо стал уходить от берега, оставляя Маринетт за спиной. — Дружба довольно легко переходит в любовь. — он полностью развернулся к ней и напрямую уставился той в глаза. — А с тобой очень сложно дружить. *** Человеком Лермитт казался совершенно обычным. Хотя отвратительная слава, свалившаяся на него после спектакля «Семь жён Синей Бороды», точно сказалась на нём. Некоторые люди, не видя границ из-за страха, встали на пути его актёрской карьеры, из-за чего деятельность в театре сейчас пришлось приостановить. В адрес его семьи сыпалось всё больше угроз, а сам Тьерри не знал, как это остановить. С каждой минутой в допросной будке становилось всё меньше и меньше людей. Интерес у сотрудников к актёру, пришедшему дать показания, пропадал быстро. У него было бесспорное алиби, а также репутация. Коллеги Куффена были убеждены, что это дело никак не касалось бедного мужчину, поэтому нарочито важно покидали помещение. Однако Лука старательно пытался вслушиваться в разговор, зажимая пальцами виски. Его не оставляло чувство будто что-то до боли очевидное лежит на поверхности. Просто встань и протяни руку. —... Все актёры пошли обедать в кафе, можете спросить режиссёра и труппу. Я выступал в вечернем спектакле, а ботинки пропали довольно давно. — с нотками раздражения повторял одни и те же слова Лермитт. — Может вы кого-то подозреваете? — Марк скучающе обвёл взглядом допрашиваемого, в который раз заполняя бумаги. — Даже не знаю, из гримерки вечно что-то пропадает. Там нет камер. Кому понадобились мои изношенные ботинки, я понятия не имею. Без особого энтузиазма Куффен вышел из-за стола, тихо прикрывая за собой дверь. Кажется, в этом правда не было смысла, ничего нового узнать и отметить Лука не смог. В какой-то степени стало даже обидно, просидеть полчаса, так ничего и не выяснив. Позорное чувство для полицейского, отчаяние, заселилось у него в груди, не давая спокойно вздохнуть. — Дело передали спец группе. — с прискорбием сообщил Джозеф Бертран, когда Лука показался у дверного проёма их отдела. — Но мы всё равно продолжаем расследование. — Они точно займут данные, которыми мы располагаем. — приметил один из полицейских, сидящих за компьютером. — Выше нос! — прикрикнул Джозеф, гордо проговорив. — Преступник позволит поймать себя, только если полиция будет стараться. Лука сильно прикусил изнутри щеку, чтобы очнуться. Раскисать сейчас и вправду было неправильно. Как минимум, по отношению к жертвам маньяка, которые, даже представить страшно, что в данный момент чувствуют. — Шеф, пришли записи с видеорегистраторов! — к столу молодого копа, Кима, тут же налетели, чтобы поближе взглянуть на такую ценную улику. Лука не стал исключением. Видео, абсолютно уродского качества, изображало, как авто неспеша едет по ночной дороге, направляясь на выезд из города. — Как и следовало ожидать, трасса ведёт его за город прямиком из Дюпена. Но дальше автомобиль делает срез по той части города, которая никак не оснащена камерами. Могу предположить, что преступник вполне мог проезжать сначала вдоль автомобильной свалки, а потом... Куффен резко отвернул голову от экрана компьютера и замер, смотря на полицейского, продолжающего высказывать свои догадки. Уловив главное, Лука тут же вспомнил слова Маринетт. "От него странно пахло. Похоже маслом, может даже бензином... Так было у папы в гараже, когда тот возился со своей старой машиной." — Мне срочно нужно идти. — Куда ломанулся ? — встретил его удирающего в дверях Марк, недоумевающе смотря на Джозефа. — Только не делай глупостей! — вновь выкрикнул Бертран, надеясь быть услышанным. *** Ну конечно! Как же он раньше не мог сообразить? Маринетт ведь буквально назвала место, где следует искать человека. Достаточно опрометчиво со стороны преступника так рисковать и оставлять о себе такой заметный след в виде запаха. Лука мог предположил лишь то, что преступник уже не ощущает и не чувствует на себе тяжкий запах ржавчины. Что ещё больше подтверждает теорию о его работе в подобном месте. До окраины города Лука добирался недолго, находясь в минутах езды от Дюпена. И к его удивлению, он без проблем проник на территорию небольшой автомобильной свалки. В таком месте он был первый раз, однако это вовсе не означало, что Лука не был осведомлён о правилах владения такого предприятия. Вход в данные места по уставу должны строго контролироваться. Но сейчас это могло лишь помещать расследованию, поэтому упрямство и повышенное чувство справедливости стоило затолкать, куда подальше. На свалке не было и души. И Лука не знал, было ли это из-за того, что время близилось к глубокой ночи, или потому, что в принципе популярностью место похвастаться не могло. Но всё же откуда-то из глубин лабиринтов груды металла доносились редкие, но характерные звуки. Если быть достаточно впечатлительным человеком, то напряженная обстановка обязательно напомнит о себе, не дав и шанса успокоиться. А если ещё и представить, что догадки верны и тут работает человек, который похищает и истерзает девушек, то реально можно свихнуться. И тут очень кстати помогают решительность и холодный разум Куффена. Это и правда было то, чем он мог похвастаться, работая в такой сфере. Вставая на защиту порядка, ему стало непозволительно ощущать страх и тревожность. Наконец Лука набрел на что-то живое, в виде мужчины. На вид обычный трудяга, разбирающий очередную машину на составляющие. — Добрый вечер! — Лука доброжелательно кивнул, когда на него обратили внимание. — Могу ли я поговорить с начальством? Мужчина сразу обернулся, вытирая лицо предплечьем, стараясь не запачкаться. Он с интересом осмотрел прибывшего к нему человека. — Он в командировке. — Где? — В Судане, договаривается о продаже запчастей, — без проблем рассказал он. — В Африке французские машины очень популярны. — А когда уехал? Чуть помедлив, мужчина призадумался и ответил. — Где-то на прошлой неделе. Через несколько дней здесь уже будет. — Он часто ездит за границу? — Цена на лом очень упала, свалка выживает за счёт продажи запчастей за границей. Вот он и ездит каждый раз. — мужчина перевел скучающий взгляд на груду металла и с потаённым недовольством спросил. — На этом допрос, я надеюсь, закончился? К такому Лука уже давно привык. Опрашивать людей – то ещё развлечение. — Да, извините за беспокойство. Тогда я лучше завтра к вам загляну. *** Сумерки зажгли на небе звезды, впуская слабый свет в конференц-зал. Люди, занявшие свои места согласно заведенному тут порядку, продолжали что-то горячо обсуждать, то и дело посматривая на босса. Дежарден восседал посередине зала, недовольно глядя на наручные часы. Время было слишком поздним, поэтому начинать нужно было незамедлительно. Не вставая со своего место, он поднял руку вверх и дёрнул в жесте, чтобы все замолчали. На сцену поднялся средних лет мужчина в накрахмаленном костюме. — Хотелось бы поблагодарить присутствующих, особенно генерального директора, за участие в экстренном заседании. — Дежарден кивнул тому головой, позволяя продолжать. — Это переломный момент для «BackTuck». Судьба компани в руках сотрудников. Успех зависит от того, насколько удачно мы используем людские ресурсы. Посмотрим на ущерб, который понесла наша компания: пятнадцать сотрудников получили увечья, сорок процентов госпитализированы на двадцать восемь недель. Увечья включают: выбитые зубы, разбитые лица, повреждения нервной системы, слуха, сломанные рёбра и другие сломанные кости. Мужчина ненадолго остановился, ожидая, когда поражённый гул в зале слегка поутихнет. — Пострадала наша честь. Сотрудники страдают от неуверенности, тревожности, страха повторного нападения. И кроме того, они жаждут мести. Теперь наша первостепенная задача — восстановить репутацию компании, разделавшись с Дюпен-Чен. Люди восторженно закричали, одобряя идею. А Дежарден скривился, подавляя пыл. — И как вы хотите это осуществить? — Она нанесла физический ущерб, ответим же ей тем же. Дежарден задумчиво поднял глаза на выведенную прожектором фотографию виновницы торжества. — Всё должно выполняться в тихую. Как нам её заманить? Сама она ни за что не придёт. Видимо ожидавший такой вопрос мужчина уверенно ответил. — Голосовой фишинг.