Обескровлен.

      Снова сменялись образы. То слева, то справа вспышка чёрно-белых кадров и красных пятен крови. Какие-то немые звуки наполняли голову, но одновременно никак не тревожили. Эти видения набирали скорость. Они становились всё более размытыми и частыми, и скоро я осознал себя.       По ощущениям это сон, но что-то как будто было не так. В прошлый раз вокруг не было ничего, под ногами поверхность была будто прозрачная, а сейчас ощущалось лёгкое падение и ветер по коже. Со всех сторон на меня смотрела темнота и никак не откликалась на мои несформулированные вопросы. Я падал и падал, пока не увидел, что вместе со мной падает и крохотный цветочный горшок. Растение вытянулось по ветру, его листочки и лепестки трепыхались, вот-вот должны были оторваться.       Я потянул руку. Коснулся горшка и тот с треском разбился. Мы приземлились, я ничего не почувствовал, а вот его земля рассыпалась по неизвестной поверхности, обнимая изломанный стебель и помятые лепестки.       Я рассматривал ромашку, пока на горизонте не появилось что-то. Чёрный силуэт с белыми глазами, я устремил в них свой взгляд, и страшное лицо тут же появилось перед моим.       — А-а-а-а! — раздался рёв из горла, рвущего ещё неочнувшийся мозг. Голова закружилась, и Никита почувствовал, как воздух и реальность вокруг него вертятся, а за плечо что-то сильно хватается. Картинка перед глазами была будто из очень ярких вспышек, они появлялись постепенно, внушая боль в висках. Он потянул к ушам руки, чтобы заглушить противный свист в голове. Это необычный свист, это был воздух, вытащенный из старого дома. Сквозняк, холодный сквозняк.       — Никита, ты чего? — послышалось со стороны, но ощущения не нашли в этом человеке опасности, поэтому никакой реакции не последовало. Всё тело ватное, голова идёт кругом, парень просто опустился обратно на что-то упругое и закрыл лицо руками.       Что-то постепенно отпускало плечо, а чувствительность возвращалась во всё тело. Кроме одной из стоп. Ещё дышать было трудновато.       Никита вспомнил своё имя, понял, что лежит на мягкой постели. Вспомнил разговор с Лешим, но говорил не он. Вспомнил быстро сменяющийся лес и крепкие руки, обвившие чёрной массой. Вспомнил, что вчера, кажется, смотрел какое-то кино.       — Никит? — снова раздался этот голос за его спиной. — Ты как? Может, скорую вызвать.       Он попытался повернуться. Давид сидел на коленях на кровати рядом с ним. Всё бельё было всклокочено, а когда он попытался подняться на локтях, то воздух пронзил звук разрывающейся ткани. В своём ночном буйстве Никита порвал свою футболку и сейчас разорвал её ещё больше. Помотал головой.       — Тебе принести воды? — он держал руки навесу, а обеспокоенные глаза смотрели почти сквозь него. Давид прислушивался, весь организм Никиты отдавался странной болью в нём самом. Болело всё подряд: вокруг сердца жгло, руки и ноги покалывало, а живот сводило мягкими, но неприятными спазмами. Лёгкие были как будто наполнены водой или другой жижей, из-за которой ему сейчас плохо слышно.       — Нет, не надо, — ответил он и постарался расслабиться. Сейчас не было сил осматриваться, знал, что находится в безопасности.       Давид всё обеспокоенно мялся возле него, через минуту усевшись рядом. Никита вздохнул от досады: нигде ему не скрыться от своих кошмаров. Тело жутко болело после вчерашнего дня, когда они спасали какого-то мальчишку, а сейчас он и вовсе чувствовал себя скверно. Ему, наверное, уже ничего не поможет, кроме массажа, каких-нибудь тёплых ванн или ещё чего-то вроде этого.       — Точно?       — Да, точно-точно. Всё нормально, не переживай, — сказал он и поёжился: в комнате Давида было как-то прохладно, и через порванную одежду за кожу кусался холод.       — Я принесу тебе новую футболку, — парень мгновенно вскочил и ушагал в коридор. Звук его шагов и внешний вид так гармонировали с обстановкой, что Никита даже забыл возразить. Он был не против, этот обмен одеждой уже стал как будто обыденностью, но и одновременно желал простого покоя.       Комната была светлой и по большей части белой. Наверное, Давиду тут замечательно спится после работы в агентстве. Под глазами ощущался камень, а за окном виднелся особый цвет неба во время рассвета. Ни облаков, только поезд, «ту-дух-ту-дух» под полом и смешанные запахи мокрой травы и очень сладкого чая. Почему именно этот образ возник у него в голове?       Давид вернулся в комнату и протянул чёрную футболку с белой надписью «style».       — Вот, держи, — он положил её рядом и сам сел на край, возле его ног. — Что тебе снилось?       — Это видения такие, — ответил Никита и стал стягивать порванную ткань. Особого стеснения перед Давидом не было. — Они непонятные и жуткие.       А парень смотрел на открывшееся тело с удивлёнными глазами: из-под кожи ему показывались сосуды, чёрные, как дёготь, они паутиной рассыпались по всему телу. А когда он вздохнул, то рёбра открыли чёрные мешки лёгких. Были видны даже линии мышц, кожа была словно полиэтиленовой плёнкой, в которую обмотали вымазанные в чёрной краске части тела.       — Офигеть… — пролепетал парень и вытянул чуть дрожащий палец, показывая Никите на его грудь. — Что это такое? Ты болен?       — А-а? — он опустил голову и вскинул брови. С каждым вздохом его грудная клетка темнела и показывала очертания мышц. По спине пробежали мурашки, а потом они сменились на холодный пот.       Он уже знал, что умирает.       А теперь об этом знает Давид.       Та часть лица, погружённая в такую же тьму, уже была привычной. А то, что у него видны собственные лёгкие и кости, которые должны их скрывать, приводило в ужас. Никита закрыл один глаз и понял, что вторым видит немного хуже. Значит, эта темнота — явный знак смерти. Он чувствовал, как ему становится плохо, однако списывал всё на усталость и мифоискательский образ жизни. Головные боли из-за голода, спазмы в животе из-за запора, потеря сознания из-за сильнейшей усталости.       — Ё моё, как это жутко, — повторил Давид и помял руки, зажавшись. — Что это?       — Помнишь, я говорил, что моя душа не поддерживает часть моего лица? — Давид кивнул. — Она… — подбородок задрожал. — Она отторгает моё тело.       — Офигеть, это как? Это… — какая-то тень пробежала по лицу парня и он спросил: — Это получается, что ты умираешь?       Он смотрел, как ребёнок, перед которым некогда живого барана подвешивают к дереву и снимают шкуру. Эти глаза, Никита бы отдал всё, чтобы больше не видеть такой взгляд никогда.       — Да нет, Давид, не говори ерунды. Я — Дух Знаний, ты думаешь, я так просто умру?       Уже спустя секунду Никита понял, что он подобрал неудачные слова, и Давид уже всё понял. Это было видно по его лицу, которое ничего от него не скрывало. Полное осознание, страх, беспокойство. Что-то подобное он видел, когда у Давида были странности в ночь его побега от культа.       — Ты умираешь? — повторил он. Больше было утверждением, чем вопросом. Никита увидел в его глазах что-то похожее на слёзы.       Никита ещё раз попытался подумать над своими словами и решил, что…       Нужна.       Помощь ему нужна.       И чья, если не Давида? Такого на вид офисного мальчика. Такого на вид глупого и наивного. Такого…       Крутого.       Сообразительного, смелого и решительного.       Неоднократно спасавшего его.

***

      Когда у соседей тяжёлые, огромные часы пробили восемь раз, за окном уже потихоньку начинала расцветать городская жизнь. Машины, толпы и всяческие гудения. Странно, но когда Никита наблюдал за всем в окно, никакой шум его не беспокоил. Только шум плиты, радио и его собственные мысли.       Давид готовил им завтрак, радио иногда переключало популярную музыку на новости. Даже было несколько слов про обескровленные тела. Суббота, мало кто работает.       — …местами незначительная облачность. Это были новости о погоде, всем хорошего дня…       Никита впервые был так высоко над дорогами, квартира у Давида находилась на двадцатом этаже, весь город, казалось, как на ладони. Он даже мог увидеть ту незначительную облачность, которая была далеко в пригороде. Светлый современный район, и квартиры здесь наверняка дорогие.       Он перевёл взгляд на Давида. Он выглядел, как шеф-повар на кухне в ресторане, где работает всю жизнь. Так виртуозно обращался с приборами, с плитой. И еда плавала и летала у него под руками, будто у него есть телекинез. Никита почти завидовал, пока воздух наполняли запахи.       Давид так старался во время приготовления еды, что это показалось странным.       Уже скоро на светлый стол опустились большие тарелки с омлетом, своим видом напоминающим тако. Из открытой части немного вылезала зелень.       — Омлет с помидорами, курицей и рукколой, — Давид положил в раковину грязные приборы и победно протянул вилку Никите, с такой доброй улыбкой.       — Вот это да, спасибо. Ты прямо пятизвёздочный повар, — Никита вдохнул аромат, было очень вкусно и волнительно.       — Ха-ха, спасибо. У меня тут сок остался, тебе его или воды?       — Ну, давай сок.       Давид ловко управлялся с приборами, в правой руке держа нож, а в левой — вилку. Никите же было немного неловко от того, что он делал всё одной рукой, однако когда он попробовал омлет, то был готов отдать остатки своей души куда угодно, лишь бы каждый день есть еду, которую приготовил Давид.       — Да блин, как вкусно.       — Да блин, хватит смущать меня! Тебе правда так нравится? — парень собирал на ломоть белого хлеба остатки рукколы и помидоров. Давид иногда ел такой омлет на ходу, вместо шаурмы или других блюд из забегаловок, когда не было времени отвлечься от работы.       — Да. Ты прямо волшебник, — Никита залпом выпил сок и расслабленно положил голову на руку. Он чувствовал себя больным на особенном содержании в больнице: личная палата, доступ к телевизору, особая вкусная диета. За последние двенадцать часов он ещё ни разу не подумал о том, что нужно подумать о своём содержании: дела на день, еда или одежда.       Давид на его слова лишь улыбнулся и забрал тарелки. Теперь он думал, чем бы сегодня заняться. У него было так много вопросов после того, как Никита ему рассказал целую кучу информации, но обсудить её как будто нельзя было.       — Никит.       Интонация. Такая знакомая и жутко серьёзная.       — М?       — Ты сказал, что твоя душа больше не поддерживает части твоего тела, потому что культ забрал её. Разве её не надо вернуть?       Никита ему наврал. Не мог же он сказать о Проклятии, чтобы такой хороший человек оказался в опасности.       — Там очень опасно. Да и душа «особенного» намного сильнее. Не переживай, всё образуется.       — Но мы ничего не делаем, — сказал Давид и был чертовски прав. — Давай вернём твою душу, вдруг эта чернота совсем тебя погладит.       — Это очень кропотливо, Давид. Мы ничего о культистах не знаем, и не надо с ними связываться!       Парень вздохнул.       — Ладно, — он как-то отвернулся, его лицо приняло на секунду жёсткие черты лица. — Ты чай будешь?       — Да, давай.       — Чёрный с лимоном?       — Как ты узнал?       — Ну, вот… Я крутой такой, — он поставил чайник и, развернувшись, пожал плечами.       Даже чай у Давида получился вкусным и приятно ароматным. Скорее всего, через пару часов в квартире будет жара из-за прямых летних лучей солнца, и чай пить не следует.       Однако Никиту так приятно разморило, что он быстро уснул прямо на столе.       Давид сначала не обратил на это внимание, а потом расслышал в лёгких и в трахее странный звук, как будто жидкости, но одновременно и нет. Спустя секунду Никита начал со свистом вздыхать, и кашель разразился на всю квартиру. Он был настолько громким, что парень подскочил на своём стуле и напряг большинство мышц в своём теле от испуга. Голова даже немного закружилась. Тут он ещё заметил, что никакого подавления шумов рядом с Никитой нет, этой тишины от него не исходило, но это было не важно.       Он подскочил, отодвинул стул Никиты от стола и подхватил падающую фигуру на руки. Они вместе свалились на пол, Давиду было так страшно, что он не отпускал его, сжав в медвежьи объятия.       — Никита, что с тобой? — он пытался услышать ответ в его дыхании, но прислушиваться к нему опасно, он может и сам начать болеть.       — Не знаю, — честно сказал он, тяжело дыша. Давид чувствовал, какое у Никиты слабое тело, как оно подстраивается под любое его движение. Какое оно тонкое и хрупкое. Дыхание его сопровождалось свистом, глаз уже не видел, а стопа уже ничего не чувствовала — вот, что было слышно.       Ему отказывают лёгкие.       Пневмония.       Рак верхних дыхательных путей.       И куча других страшных медицинских терминов посыпалось на него, когда он задал себе вопрос. Всё подряд, у Никиты как будто все заболевания лёгких.       Единственное, чем он мог помочь — посадить в тёплую ванну, чтобы уменьшить ущерб пневмонии. Он сгрёб Никиту, кое-как смог встать и уже оказался в ванной, без памяти пройдя по коридору. Усадил его на край ванны, стал стягивать футболку, пока он легко кашлял. На тело пытался не смотреть, уже больше от ужаса, чем какого-либо смущения.       Трусы Никита смог снять сам, когда парень напряжённо отвернулся.       — Скажи мне, где может находиться твоя душа? Я принесу её!       — Не знаю, у культа…       — А где находится культ? Мне идти туда, где мы нашли Пашку?       Никита закашлял, пока горячая вода подбиралась к его телу. Давид собирался подождать, пока ванная наберётся, чтобы ненамного вытащить пробку и отрегулировать воду. Она должна быть постоянно горячей, поэтому вода должна всегда поступать, а чтобы не переливалась — уходить.       — Не знаю, нет, наверное… Я думаю, они там ещё долго не появятся, — он обхватил себя руками и поёжился. Давиду было невыносимо то, что он всё это слышит. У Никиты как будто кости внутри ломаются, а органы рвутся, это было так противно и ужасно, что парень не удержался от усталого вздоха и опущения головы на свои ладони, которыми он держался за ванную.       Он не знал, но Никита заметил это и сейчас смотрел с моральной болью в глазах.       — Извини, что столько хлопот приношу.       — Да нормально, мы же друзья. Друзья помогают друг другу, — парень не поднял головы, просто пожал плечами. А слова отозвались в Никите приятным теплом, но, наверное, это произошло из-за того, что горячая вода уже дошла до его пояса (нифига не так).       Слышать такое было… необычно. Никита не знал, что чувствует и что ему с этим делать. Что-то откликалось на эти слова, что-то неяркое и маленькое. Может, его собственное сердце.       Он немного расслабился. Чтобы опуститься полностью в воду, нужно было разогнуться. Никита чувствовал, как его таз и ляшки немного горят от смущения, было неуютно от того, что Давид может увидеть его. А потом вода разморила его, и парень расслабился полностью. Он даже почти не кашлял.       — Может в том парке, где вы меня нашли?       — Может.

***

      Давиду пришлось оставить его одного. Он даже соорудил для Никиты кинозал из проектора и тазика, чтобы ему не было скучно, пока его нет. А не будет его довольно долго, учитывая, что он не знает, где именно находится это логово культа. И как выглядит человеческая душа. Вдруг он принесёт чужую?       Он не решился брать свою машину, подумал, что на такси будет лучше и, может быть, тише. Всё вокруг было солнечным и живым, очень радостным. Обычно Давиду очень нравилось наблюдать за погодой и ловить её хорошее настроение, но сегодня его мысли были особенно мрачны. Парень переживал за Никиту. Он ничего не понимал, а это только подливало масла в огонь.       Давид надеялся, что он сможет сориентироваться на месте, как делал много раз. Но тогда просто его задумки пошли не по плану, а сейчас и плана никакого не было. Только три строчки в голове:       Найти культ       Найти душу       Вернуть её Никите       — Спасибо, до свидания, — сказал он, вылезая из машины. Длинные деревья смотрели на него с высоты и покачивали головами, высказывая своё недовольство и сплетаясь ветками с другими. Он двинулся ко входу в лесопарк. В прошлый раз их встретил какой-то добрый мужик, а сейчас его тут не было. Парень без проблем пошёл по дороге и надеялся, что сможет что-то услышать.       Птицы пели одну и ту же трель весь час — а может и больше — который потратился впустую. Давид ничего не нашёл, он бродил по лесу и рыскал по кустам, не зная, что ищет. Никаких звуков людей или чего-то ещё, пока он не решил отдохнуть.       Нашёл поваленное дерево, опустился на него. Вокруг была поляна из каких-то ягод, но Давид не знал, съедобные ли они. Даже с особенной живучестью он не стал бы их пробовать. Есть пока не хотелось, а вот пить — даже очень, только Давид ничего с собой не взял. Звать Теней не хотелось, парень правда не знал, на что они способны, но налить воду в стакан и принести его звучит очень сложно.       Когда тишина расслабила его спину, а солнце пригрело лицо и ноги, воздух разрезал знакомый звук мистики. Беззвучный гул, белый шум без помех и ещё бесконечное количество описаний, которые говорят, что звука нет. Давид обернулся и вскрикнул, падая с бревна.       Позади него стоял Леший. Другой, такой маленький и круглый, как булыжник. Его лицо украшали грибы, а вместо волос вырос мох.       — Ты кто?! — спросил парень, вставая на ноги и отходя назад.       Леший в ответ ему что-то промычал. Из его рта вылетела какая-то маленькая птичка, и выглядело это, мягко говоря, не очень.       — Я тебя не понял, — у Лешего что-то заскрипело внутри на эти слова, наверное, это было ворчание. Он стал поворачиваться, вытянул руку с дверной ручкой в ладони. Дверь образовалась рядом с этой ручкой и открылась. Существо позвало его рукой, и он медленно двинулся вперёд, поражённый такой магией.

***

      Логово Лешего. Оно сейчас очень отличалось от того, что он видел в первый раз. Тогда была деревянная комнатка с камином, ковром и столом, а сейчас это была какая-то пещера. С потолка на него смотрели сталактиты, к которым как-то были привязаны фонарики разных цветов. Под ногами были большие плоские камни, которые напоминали брусчатку какой-то главной площади в парке. Стены завешаны лианами, везде стояли горшки с растениями. Здесь было по-странному уютно, и в воздухе не пахло сыростью.       — «Я заметил, что ты плутаешь, и решил помочь,» — сказал старый хрипящий голосок Лешего, который шёл к большому каменному столу. — «Здесь опасности есть.»       Давид прошёл за ним, не очень знал, как себя вести. Но Лешие добрые, ведь так?       — «Зачем ты здесь?»       — У моего друга… украли душу. И я хочу её вернуть.       — «Ого, вот это преступление,» — маленький Леший залез на каменное подобие стула и налил из самовара горячую воду. Под ним тлела горстка шишек.       — Вы не знаете, как выглядит душа?       — «По-разному, но…» — он потянул руку вверх и один из цветных фонариков отцепился от своего места, мягко опускаясь вниз. — «Я мог бы тебе рассказать, как Лешие наказывают плохих людей.»       Давид аккуратно сел за стол с другой стороны. Да, Никита и раньше говорил, что они ещё могут причинить вред, но страшно стало только сейчас. Он поставил жёлтый фонарь перед ним, и Давид увидел, что стеклянные дверцы показывали картинки. Они состояли сплошь из жёлтых оттенков, сменялись, как фильм.       — «Это фонарь душ, я использую его, чтобы ловить проказников. Чтобы поймать душу, нужно сказать «Veni ad me, ego sum lux in tenebris» и открыть дверцу.»       — Что сказать?       — «Veni ad me, ego sum lux in tenebris»       — Вени адми, эго сум люкс… ин… те… не брис?       — «Да, почти правильно, запомни это.»       Давид совсем не понял, как ему такое запомнить. Зато понял слово «свет» в этой фразе.       — Ладно, а что это за картинки? Их душа показывает?       — «Да, это воспоминания. Иногда я могу отпустить провинившегося, если он на самом деле хороший.»       Давид тут же опустил фонарь на стол. Смотреть чужие воспоминания было как-то неправильно. Хорошо, что здесь он слышал только голос Лешего.       — «Вот, возьми,» — маленький тянул к нему пустой, обычный фонарь. Его железное тело выглядело безжизненно по сравнению с тем, что было над его головой. — «Если что, фонарь может изменить форму из-за души.»       — Спасибо, — парень рассматривал железку в своих руках. — Как там было? Вени ад ми, эго… сум люкс… ин… тенебрис?       — «Да, молодчина. Твоему другу повезло с тобой.»

***

      Давид попросил выпустить его рядом с логовом культа, но Леший побоялся за себя, поэтому просто указал дорогу. Оно было и понятно, культ делает ужасные вещи не только с людьми, получается все мистические сущности тоже могут страдать? Прямо как люди?       Парень шёл прямо, и спокойствие леса на него подействовало немного расслабляюще. Он не метался в мыслях о Никите, мог сосредоточиться на том, чтобы не быть замеченным среди культистов. Правда он пока не знал, как будет действовать, но это ведь не главное, да?       Через пару шагов он упал. Прямо на землю, лицом в траву, нога зацепилась за что-то, что не поддалось силе его шага. Фонарь звякнул в его руке, но не разбился. Парень поднялся, отряхнул лицо от лесного сора и осмотрел землю под собой. Травой и ветками был прикрыт люк, который очень сложно заметить. Давид понял, что нашёл вход в логово культа, откуда сбежал пару дней назад, в четверг.       Адреналин заиграл в крови, ничего не было слышно внизу.       — Ну поехали, — сказал Давид и потянул люк вверх, открывая себе лестницу, ведущую в тёмный низ. Решиться было просто, если не думать.       Он стал аккуратно двигаться по ступенькам, ориентируясь на слух, света у него не было, телефон с собой не взял, о чём сейчас жалел. Но, наверное, он бы мешался в кармане.       Каменное помещение было холодным и сырым, субботнее солнце совсем не справляется с лесным зонтом, почва не прогревается. Странно то, что здесь, на удивление, легко дышать. Место находилось полностью под землёй, неизвестно, как сюда проникал воздух. А самым нервным было то, что он уже начинал слышать человеческие голоса, шаги и другую возню, а ещё какие-то мистические звуки.       Нужно было найти место, которое могло бы быть похоже, например, на хранилище душ. Наверняка что-то подобное есть здесь. Давид спустился на этаж, первый коридор встретил его одиночеством, здесь почти не было никаких комнат, однако парень расслышал что-то странное в стенах. Может быть, это ловушки.       Подошёл к углу и легонько стукнул пальцем по грязной стене. Очень много датчиков движения, которые включают беззвучную сигнализацию. Её механизм был слишком сложным, чтобы Давид его понял. Ещё была натянута нить, которая сверху опрокидывает какую-то склянку с зельем. Смысл этого зелья тоже казался далёким. Кажется, он стал слышать немного хуже. Он выдохнул и начал своё движение вперёд, аккуратно ступая по грязному земляному полу, надеясь, что всё пройдёт гладко.       Он смог преодолеть этот коридор и устремил взгляд на лестницу. Странно, что он не услышал силуэт, который там стоял, поэтому жутко испугался, когда увидел кого-то. Это была Тень, её белые глазки чуть освещали тёмную лестницу. Она мгновенно оказалась перед его лицом и сказала:       — «Я покажу.»       Протянула руку. Что покажет? Давид испугался, но понимал, что Тени вокруг него вьются не просто так, но чтобы по какой-то причине помогать? Это было странным.       — Почему ты мне помогаешь?       В ответ она промолчала. Давид вздохнул и позволил Тени взять его руку, вложив ладонь, он сделал это почти через силу. Всё вдруг окрасилось в чёрно-белый, странные и непонятные помехи плавали вокруг, как стёкла, за которыми было другое обличие этого места. Парень ощутил лёгкость и посмотрел себе под ноги: всё его тело было чёрным, он нёсся в паре сантиметров от пола с другой Тенью, пролетая сквозь двери и людей.       Сердце внутри разрывалось от происходящего, Давид совсем не понимал, что происходит. Эмоции его переполняли, но он почему-то не мог сказать ни слова, и только смотрел, широко выпучив глаза. Неужели их никто не замечает?       Этажи, комнаты и лестницы — всё пролетало мимо, даже те Тени, которые скрывались под потолком и в других тёмных углах двигались быстро. Давид слышал информацию более чётко. Она ровными потоками текла в этой части мира от всех Теней к другим и к нему тоже. Ему не нужно было дышать или моргать, даже фонарь в руке не создавал никаких помех, он летел и летел себе, пока Тень не остановилась в одной из комнат и не опустила его на пол.       Как только она отпустила его руку, то исчезла, и мир снова окрасился всеми красками. Давиду пришлось дышать. Теперь он ощущал давление воздуха, фонаря в его руке и одежды, вернулся в реальность. Встряхнул головой, чтобы сбросить какую-то тяжесть с висков и волос, и стал осматриваться: каменная комната и стены, всего лишь стул, постамент с книгой и просто огромный котёл, в котором бы поместилось три Давида. Вздохнул, потому что ему сейчас меньше всего нужно удивляться.       Какой-то звук исходил оттуда, но Давид почти ничего не слышал. Да и когда подлетал к комнате, видел толпу культистов, которые проходили мимо, их шаги тоже были какими-то глухими и… пустыми. Он правда стал хуже слышать или ему просто так кажется?       Парень подошёл к книге на какой-то деревянной подставке. Её открытые страницы были исписаны непонятным языком, который не очень походил на латынь. Здесь были буквы, которые смотрелись будто лишними. Потом подошёл к котлу и увидел что-то странное, но очень красивое: в ёмкость будто налили красных и рыжих красок с блёстками или чем-то таким. Этот космос крутился вокруг голубого пятна, переплетая свои световые хвосты, будто маленькие кометы. Это что? Котёл с душами? Почему они все красные, а одна — голубая?       Давид потянул к ней руку. С каждым миллиметром воздух становился будто плотнее и перед самой поверхностью он просто не мог пошевелить своей рукой. Попытался ещё пару раз, но всё тщетно. Вдруг прислушался, опустив ухо внутрь. Да, он точно стал слышать хуже, но сила эта до конца не ушла.       Голос Никиты как обычно выделялся отсутствием шумов и прочего, он чистой струёй звука лился вверх и даже был громче остальных, парень слышал его сразу.       — «Gemini.»       Повторял одно слово раз за разом. Что это значило? Давид спросит потом, сейчас он открыл дверцу фонаря и приготовился сказать слова, однако остановился.       Что если он правда поймает не ту душу? Он сможет вообще её обратно из фонаря достать?       Вздохнул.       — Veni ad me, ego sum lux in tenebris.       Никитина душа, то сине-голубое пятно, начала испаряться, и этот странный дымок стал залетать внутрь фонаря. Какой-то огонёк внутри него начал светиться, сначала это была будто искра, но с каждым клубочком дыма он становился всё ярче, окрашивая его лицо приятным светом.       Совсем скоро он смог закрыть дверцу, и очертания фонаря как-то изменились, правда Давид не мог понять как. Его пока интересовал только таинственный свет внутри и вся та магия, которую он совершил сказав несколько слов. Это было так… шокирующе, что он до сих пор не мог ни во что поверить.       — Офигеть, — красивый голубой свет наполнял фонарь и воздух вокруг. Давид заворожённо смотрел на сменяющиеся оттенки и вдруг увидел какую-то картинку. Даже начал слышать какие-то слова, как вдруг дверь за его спиной открылась и послышались другие.       — А ты кто ещё? Позовите механизатора! — крикнул культист и стянул капюшон, открывая белую маску. Давид стал отходить назад, прижимая к себе фонарь душ, пока не упёрся плечом в стену. Как он не услышал все эти шаги? Его снова заберут в плен?       Культист поднял палку с фонарём и ударил её концом по полу. Красный огонь тут же стал распространяться по полу под слова: «Meyɔ wò va gbɔnye, aƒemelã». Стены затряслись, с потолка посыпалась пыль и мелкие камешки, из-за угла уже смотрели любопытные взгляды.       Он испугался. Так забоялся, что мысль о единственным выходе из комнаты заняла всю его голову. Давид наклонился вперёд, выставил плечо, будто собрался выбивать дверь, и побежал на кульиста. План сработал, и мужчина, взметнув плащом, полетел в другую стену коридора. Потом парень сразу побежал к лестнице, воспользовавшись фактором неожиданности, чтобы никто не смог сориентироваться ещё пару секунд.       В него летели книги, другие предметы, люди сами кидались на него, но Тени появлялись плотной чёрной стеной вокруг него, не давая и дотронуться чему-то инородному до его тела. Тени даже как-то смогли переместить его сквозь человека. Ноги судорожно бежали, а руки всё сильнее прижимали фонарь к груди. Давид ею чувствовал, какой тот тёплый, но не обращал внимания до тех пор, пока не увидел последний коридор на самом верхнем этаже, с сигнализацией.       Он, не думая, бежал вперёд, одна из теней подхватила его и безопасно приземлила, парень стал подниматься по лестнице. Открыл люк и, зажмурив глаза из-за самого яркого солнца в жизни, побежал куда-то между деревьев и кустов, ни о чём не думая, ничего не слыша.       Он устроил марафон до самой грунтовой дороги, которую проездили машины, и всё ещё быстро пытался идти к выходу из лесопарка. Парень еле шёл, когда постучался к уже знакомому доброму мужику, и не помнил, как попросил вызвать такси. И не помнил, как дождался. И не помнил, успел сходить в туалет или нет.       Уже в машине Давид смог полностью расслабиться. Мягкий летний ветер из окна и отдых для уставших мышц дали своё влияние. Фонарь крепко лежал в его ладонях, пока он сидел позади водителя и смотрел в окно. Он ничего не слышал. Всё было как раньше: простые звуки без информации, когда можно спутать несколько похожих звуков и так и не понять, что это было. Когда из звука шагов понятен только звук шагов, а не имя, домашний адрес, особенности внешности…       Он наконец отдыхал, в ногах не исчезала тяжесть, но это было не страшно, учитывая, что он справился. Теперь, наверное, культ возненавидит его ещё больше, начнёт охоту. Ему нужно быть бдительнее, чтобы с Никитой ничего не случилось.       Ничего его сейчас почти не беспокоило, он до сих пор не мог поверить, что в его руках душа Никиты. Он смотрел через стекло фонаря и наблюдал его воспоминания. Он не слышал слов из них, но итак всё было относительно понятно. Красочные оттенки красиво переливались и показывали фигуры, внушали какое-то понимание события и мыслей Никиты в тот момент.

***

      Никита сидел на полу, в своей квартире. Он весь сжался и трясся, махал в воздухе кулаками. Сердце его трепыхалось, дышать было трудно.       — Отстаньте от меня! — кричал он. Разные видения летали у него перед глазами и вокруг него. — Нет, не трогайте меня!       Он вскочил, вдруг вздрогнув, и понёсся в сторону коридора, однако ударился головой об косяк и упал на пол. В комнате он был один.

***

      Город, толпа людей на пешеходном переходе. Эта огромная волна поглотила его, мелькали разные голоса и одежда.       Между тех или иных людей на него смотрели глаза. Они наблюдали, разные странные силуэты мелькали всего на мгновение то тут, то там.       А потом кто-то появился прямо перед ним и прошёл насквозь. Сердце от страха мгновенно разгорячилось, а рука потянулась к груди, чтобы сдержать эмоции внутри. Толпа прошла, а у него подкосились ноги.

***

      Первый день в общаге в другом городе, он полз со своим новым другом и старым чемоданом по коридору. Они говорили о многом, шутили иногда. Он такой молодой, с другой, не стильной, причёской.       Тут белое пятно проплыло в конце коридора, красивым голосом что-то напевая. Этот голос эхом разносился в его голове, пока страх отчётливо виднелся на его лице, как тонкая бледная плёнка.       — Чего ты будто призрака увидел? Нам сюда, — его взяли за руку и повели в сторону, пока пульс постепенно исчезал, заменяясь на страх и осознание того, что от этого не спрятаться.

***

      Он был в два раза меньше, чем в настоящее время. В смешном дождевике в виде долматинца и в чёрных сапогах шёл по мокрой грунтовой дороге от своего друга. Просто тихо шёл и не шевелил головой, чтобы капюшон не свалился.       Лужи под его ногами были не глубокими, в них отражались небо с тучами и он сам. Он был смешно перевёрнут, но никак не реагировал, потому что капюшон всё ещё мог слететь.       Когда в очередной раз наступил в лужу, то вместо своего отражения он увидел пугающий силуэт, от которого исходила опасность и что-то чёрное. Это нечто наклонилось к нему прежде, чем парень испугался, и схватил за ногу.

***

      Маленький Никита рассказывал стишок, стоя на маленькой табуретке. На шее повязана мишура, её концы терпеливо держала мама, сидящая рядом на диване.       Новый год проходил в полном составе, вместе с Дедом Морозом. Он захохотал в конце стишка и, поднявшись со своего места, протянул заслуженный подарок.       Настроение у маленького Никиты было подавленное, ничего не заставить сделать. Рассказал стишок через силу, с очень зажатым голосом. Все чувствовали что-то, но не понимали, почему так. Мальчик поднял взгляд и увидел эту причину. Самые чёрные глаза в мире были у Деда Мороза.

***

      Молодые родители наконец уложили своего малыша спать и выбежали в магазин, находящийся через дорогу. Жизнь была наполнена суматохой и любованием, малыш никогда ни в чём не нуждался, окружённый любовью.       Огромная фигура склонилась к кроватке. Из серой кожи торчали множественные кости и зубы оттуда, где не должны были. Широкая улыбка и огромные чёрные и пустые глазницы с маленькими яркими огоньками смотрели на пухлое лицо малыша. Он проснулся от скрипа половицы, начал душераздирающе и отчаянно рыдать, зовя маму с папой.       Малыш плакал и плакал, ему было страшно и плохо от того, что случилось, а мама не слышала, обида смешалась со всем тем, что было на его лице. Долго плакал, пока в квартиру не ворвались родители, оставив в прихожей толстые пакеты.

***

      Давид… волновался. Это было волнение без суеты и нервозности. Это было волнение-сочувствие. «Я всё знаю». «И что теперь с тобой»?       Никита видел мистику с рождения, и это страшно отравляло его жизнь, ведь он не мог ни с кем поделиться. Учитывая, что культ тоже за ним гоняется и пугает, ему совсем некуда податься, ни мистике, ни людям он не нужен. Давид этого пока не понимал, но чувствовал, как Никита плохо жил и живёт. Раз он его первый мистический друг, то и с ним поделиться сложно, но он был готов сделать для него всё, что угодно.       Парень вышел из такси у своего дома, заплатил. Как свободно было в его голове, будто ветер гулял. Ему было легко. Это была самая приятная лёгкость за последние пару недель. Его не было около четырёх часов, как там Никита? Парень поднимался на лифте и надеялся, что с ним ничего не случилось, когда он забрал душу из котла. Интересно, почему она была голубая в то время, как остальные — красные? Красный огонь в фонарях — это тоже души? Получается, на каждого человека в культе приходится одна человеческая душа? Почему тогда у Никиты не огонь, а какая-то жижа?       У Давида в голове впервые за долгое время был звук собственных мыслей, а не посторонние шумы, разговоры. Когда он вошёл в квартиру, то быстро заглянул в ванную. Проектор всё ещё крутил серии Губки Боба, а вода не перелилась через край. Однако воздух был очень влажным и горячим, клубы пара тут же разогрели его лицо.       — Никит? — позвал он его и поправил в руке фонарь душ.       — Я здесь, да, — вода заплескалась, Никита поджал колени и немного закрылся руками, положив ладони на плечи. Он не знал, что именно Давид сделал, но ему стало лучше. — Ого, что с тобой было?       Давид был весь в пыли и грязи, какие-то красные частички украшали эту грязь. Одну из них он случайно вдохнул прямо на глазах Никиты. Парень чихнул, с поклоном, и протянул фонарь душ со словами:       — Я принёс тебе твою душу.       Никита был сражён наповал.