Омут

      Первым делом Андрей Юрьевич проверил работу учеников. «Какие вы молодцы!» — говорил он. Иннокентий куда-то пропал, но это сейчас неважно.       После изнурительной работы все ученики отправились в столовую, где подавали картофельное пюре с котлетой явно неживого вида.       Миша уселся за последний столик от двери и старался не замечать одноклассников, которые безобидно болтали. Всё бы ничего, но тетрадь всё ещё колола бок. А ещё юноше не терпелось ознакомиться с её содержимым. Он оглянулся по сторонам — подростки были заняты своими «заботами». Миша сидит один, и, собственно, почему бы ему не изучить тетрадь?       Засунув одну руку под стол и скользнув ею под толстовку, он нащупал кончик тетради.       — Миша, я к тебе сяду? А что ты делаешь? — Стасик опустил взгляд на живот парня, лицо которого в мгновение приобрело багровый оттенок. — Ты что?       — Нет! — уж слишком громко воскликнул он, шустро высунув руку.       Кажется, Миша уловил мысль Стасика и продемонстрировал ему обе руки, неловко улыбаясь.       — Я только животик почесать!       — Я это понял, — с ноткой сарказма произнёс Стасик.       И вот повисло молчание, которое словно замедляло время, давя на разум, и утонуть в нём было проще простого. Нет, конечно, одноклассники за соседними столиками болтали, смеялись, но для школьников, которые ведут беседу, а после замолкают, это совершенно неважно.       Миша сглотнул слюну и прикусил нижнюю губу. Когда он резко поднял руки и опустил их, угол тетради упёрся прямо в печень; от этого хотелось завыть. По его лбу сбежали капельки пота, а сам он дышал, как старик.       — Я присяду? — как ни в чём не бывало сказал Стасик, а Миша только сейчас осознал, что одноклассник стоял всё это время. Он хотел выдать «да, конечно», но вместо этого робко протянул «угу».       Стасик поставил поднос и поглядел в свою тарелку; по нему было видно, что эта еда была для него в тягость, но всё же он поднёс к губам ложку, слегка подул на её и засунул в рот.       Миша же лишь поглядывал в тарелку, морщась и отводя нос. Ему, как, пожалуй, и всем в столовой, не хотелось это есть, но приходилось.       Через минут десять к ребятам подошёл Шумов Андрей.       «Боже, эта его кофточка… В ней он похож на барашка. Такое носят только девчонки! С ним всё в порядке?» — подумал Миша, глядя на одноклассника.       — Так, ребятки, вечерком к нам придут мальчики и девочки, и мы будем играть в игры, — Андрей протягивал каждое слово, что Мишу невероятно бесило.       «Да как так? Как он может так разговаривать?»       — Ясно, — только и сказал Стасик; кажется, ему было всё равно.       Миша же кипел. Как ночью? Всё, что хотелось ему, так это плюхнуться на кровать, прикрыть глаза, но нет! Эти будут ему мешать! И Миша вполне был уверен, что одноклассники устоят всю ночь. Конечно, если кто-то из взрослых их не спалит.

***

      Миша включил мобильный. 12:00. Несмотря на предупреждения Шумова, к ним так никто и не явился. Но это и к лучшему: можно выспаться, вот только сон всё никак не приходил.       Отбой давно настал, и свет померк в старых стенах; тишина погрузила Мишу в глубокие мысли: «Как там мама?» Тоска по родным оказалась для Миши большим открытием: он и представить не мог, что будет так скучать.       Второй темой для размышлений была поездка. Сейчас юноша словно начал собирать пазлы. Разве это не странно, что раскопки проводятся в лесу?       В третьих — тетрадь. Ему так хотелось, но не представлялось шансов изучить её. Может, сейчас? Залезть под одеяло, включить фонарик на телефоне и раскрыть тайны бумаги?       Тоже не выход…       На телефоне оставалось 25%, а, зная свою собственность, Миша был уверен, что утром будет 10%. Саму тетрадь Миша спрятал под подушкой, посчитав это самым надёжным местом.        Он лёг на бок. Тяжёлые ресницы дрогнули, когда наконец удалось провалиться в глубокую яму сновидений.       Блуждая по загадочным мирам, он наткнулся на небольшой домик в лесу; густой слой снега достигал окон, а хвойные деревья доставали до небес, скрывая за собой домик. Из трубы шёл дым, за стеклом сверкнул огонёк. «Дом под большой сосной», — так его назвал нежный голос, похожий на материнский; он повторял и повторял, пока хрип не сковал горло. От этих звуков даже во сне по Мише пробежали мурашки.       «Во что сыграем?» — вопрос приостановил ночной кошмар. Тогда-то Миша вздрогнул; расплылся по всей кровати, левая рука висела, доставая до пола, из-за чего холод окутал конечность. А по тонким пальцам скользнуло что-то мокрое, пробегая к запястью и слегка его облизывая.       Миша промычал, поглаживая пушистый комочек. Мягкая шёрстка легко скользила по ладони; он словно поглаживал Васю — его кота. Да, по нему он тоже скучал, и даже слишком. Мелкий засранец всегда был голоден и нежен.       Когда его уши заложило, а тени за спиной закружили хоровод, сон окончательно ушёл. Миша отдёрнул руку, тяжело дыша.       — Ты зачем Стасика обидел?       Миша раскрыл очи и повернулся на свет.       «О нет», — подумал он, когда увидел тараканов.       Юля Воложанина, Юля Касаткина — староста, Марина Кладова сидели на Тёменной кровати. Сам юноша уселся с краю от Миши. Под его тяжёлым весом кровать опустилась к полу. Женя Кудряшов, Лозовой Ярослав, Ксюша, Катя Попова разместились на полу. Шумов сидел на тумбочке, что стояла посередине, между кроватями. Стасик… он сидел около двери.       В комнате горел фонарик от телефона, девочки болтали, а Ярослав всё повторял: «Ты зачем Стасика обидел?»       Женя отвечал: «Не обижал я его!»       «Чё за хрень?» — подумал Миша, приподнимаясь с кровати. От света глаза пощипывало, он едва смог разглядеть выражение лица этой стервы.       — О, Мишка проснулся, — сказала Староста. В её голосе читались нотки насмешки, от которых Мише становилось дурно. Он вспомнил о предупреждении Шумова; это всё же случилось… Глупо было надеяться на лучшее.       Миша принял полулежачую позу. Когда животы одноклассников стали слегка подрагивать, а из уст выходил сдержанный смешок, тогда он выпучил глаза и приоткрыл рот; сердце сжалось, а в горле пересохло. Они смеются над ним, и это факт. Стасик тоже смеялся, хотя было видно: он изо всех сил пытался себя сдержать. У него это плохо получалось.       Глаза защипало, а перевёрнутая улыбка также не была под контролем. Лишь глядя на одноклассников, Миша понимал, что выглядит глупо.       — Что ржёте? — голос дрогнул, и эти пара слов походили скорее на детское лепетание, нежели на возмущение.       — Ничего, ты так крепко спишь! — сказала Катя.       Пара девочек напоследок бросили в Мишу ещё пару ядовитых фраз, но он максимально старался показать: ему наплевать, хотя в глубине души понимал: это не так.       — Ладно, забили, — произнёс Тёма; он по-прежнему сидел на краю кровати. — Вас никто не видел? Класснуха точно не припрётся?       — Да ваще, мы подходили к её комнате — она храпит, как свинья! — весело ответила Катя.       — А физрук? — Шумов, как обычно, протянул слово.       — Он вообще ушёл с этим мужиком, как его… ну, археологом, — Марина рассматривала свой маникюр.       Миша готов был поклясться, что одно только присутствие этой девчонки вызывало в нём бурю эмоций, к сожалению, не самых лучших.       — Куда он ушёл? — он и не понял, как с его уст сорвались эти слова. Обычно Миша, находясь в одном помещении с одноклассниками, молчал, как рыба, или тихо говорил, и то если по делу. Слова словно застревали в горле, а сердце то билось, словно бешеное, то будто замерзало.       Одноклассники проигнорировали юношу; им куда интереснее было общаться между собой, чем с ним. Тогда-то Миша поглядел на Стасика — тот пожал плечами.       Непонятные и назойливые сплетни клонили Мишу в сон. Вроде бы одноклассники говорили на русском языке, но таком далёком… Уловить, в чём суть этих слов, не имелось возможности.       Миша прилёг, повернувшись к окну и наблюдая за ночной тенью. Сейчас, именно сейчас все назойливые мысли покинули его тело, казалось, можно спокойно прикрыть глаза и окунуться в сновидения… Не всё так легко…       Голоса, голоса, голоса. Когда это уже кончится?       Кто-то из ребят предложил сыграть в правду или действие. Что ж, теперь Мише оставалось слушать глупые вопросы и непонятные ответы по типу: «У тебя есть парень? Я не уверена…», «Ты куришь или паришь?», «Месячные — это противно?» и так далее. Действие никто не выбрал. Зачем тогда вообще играть в правду или действие, если все выбирают правду? Это то же самое, что играть в футбол без мяча. И стоило Мише покинуть этот назойливый мир, на мгновение потерять слух…       Смачный удар раздался по всей комнате, от которого в спине кольнуло, а задняя часть загорелась адским пламенем. Миша тут же вскочил с кровати, чуть ли не столкнув Тёму. Он понимал, что кто-то шлёпнул его по пятой точке, да так: от души!       Кажется, кто-то всё-таки выбрал действие.       — Хватит притворяться спящим, — сказала Юля Карпушкина, едва проглатывая смех.       — Вдруг учитель зайдёт, а мы тут сидим и тебе спать мешаем? Всем тогда попадёт, кроме тебя. Давай, присядь. А то ты, получается, у нас белый и пушистый! — заявил Шумов на фоне смеха.       «Ну так проваливайте!» — подумал Миша, но всё-таки присел, уставившись в одну точку. Ему было куда проще слепо повиноваться, как овца в стаде, нежели возразить. А смысл возмущаться? Их больше, а он один…       Ребята сделали ещё пару заходов, а Миша отключился от реальности и вдруг вспомнил о ней…       О тетради…       Внезапно в комнате образовалась тишина, а чьи-то ядовитые слова ударились о стены.       — Тогда я выбираю Мишку, — при упоминании его имени юноша тихонько ахнул и посмотрел на Андрея. — Правда или действие?       — Правда, — тихо сказал он.       — Ты девственник?       В горле встал ком, а по лбу скатилась капелька пота. «Чего?» — хотел было спросить он, но язык онемел. Сейчас только оставалось глупо смотреть на сверстников.       Девочки не выдержали и впали в безумный смех.       — Ты чё, правда? — спросила Марина Кладова.       «А что в этом такого?»       Щёки вспыхнули, уши словно засунули в печь. Нет, они действительно хотят знать это? Или это способ поиздеваться? Неужели они все уже это?..       Миша вздрогнул, когда Ксения сказала: «Такое-то не знать…»       «И она? Неужели и она?»       Вот и повод для смеха, для издевательства…       «Ты не как мы, ты — другой. Ты не принимаешь наши интересы, а значит, мы не примем тебя.       Ты другой, ты плохой, ты белая ворона на фоне чёрных небес, ты никто… Начни интересоваться тем, что интересует нас. Начни заниматься тем, чем занимаемся мы. Начни курить, чтобы при выходе из школы мы могли вместе пойти, пуская сигарету по кругу. Начни пить, чтобы мы могли пригласить тебя на ночные посиделки. Без секса ты никто, это же так классно. Почему ты ещё не в наших кругах?» — щебетал над ухом голос; его в меру правдивые, но в то же время затуманенные слова, были окутаны... тьмой? Мурашки прошлись по спине, а горло затянуло. До тошноты. До тошноты противно!       Миша надул губу, как ребёнок, который хотел заплакать. Он скользнул под подушку и в следующее мгновение вскочил с кровати.       Стасик под тяжёлым взглядом одноклассника тут же отстранился. Когда юноша хлопнул дверью, он робко произнёс:       — Миша…       — Куда это он? — спросила Катя таращась на дверь.       Холодный коридор освещал лунный свет, окно пусть и было в самом конце коридора, но всё же.       Миша быстрым шагом направился к туалету для сотрудников. Он находился немного правее от одиннадцатой комнаты.       Прежде чем влететь внутрь, Миша включил свет снаружи, закрываясь на замок.       Подперев под себя ноги, он сжался в комочек, прикрывая лицо тетрадью.       «Сволочи! Как я их ненавижу! Не хочу вспоминать об этом, хочу забыть!» — кричала душа.       Тёплые слёзы скатились по щекам, оставляя за собой мокрую дорожку. Когда Миша протёр глаза, его живот заболел, а выработанная слюна скатилась к подбородку. Всё-таки стоило питаться лучше, но это сейчас неважно. Важно то, что эту игру он запомнит надолго. И постоянно будет задаваться вопросами: «Зачем они так? Я им ничего не сделал. Так за что? Почему они ненавидят меня? Почему?..»       Миша помнил, как ещё с первого класса над ним подшучивали — так, без причины. Тогда-то он считал, что это они так выражают свою симпатию к нему. Глупо? Но затем в классе третьем из-за сложившихся обстоятельств ему пришлось уйти на домашнее обучение. Мать всегда говорила: «Это и к лучшему! Всегда будешь один. Я буду спокойна за тебя». Будешь один… Всегда… В классе пятом Миша всё же смог уговорить мать, чтобы та вернула его в школу. Лучше бы он этого не делал… Ребята повзрослели, их шуточки стали острее… Первый год Мишу игнорировали, он был, как призрак, как невидимка… Вскоре из-за этого в его сознании сложилось впечатление: «Никому не нужно моё мнение, я — никто, я — пустышка». После оно изменилось: «Я всех их ненавижу! Как вы меня бесите! Толк им отвечать: они меня не поймут! Идиоты, как же я их ненавижу, всех их. Как же я ненавижу себя… Если я умру, это кто-нибудь заметит?» Но однажды появилось одно маленькое спасение — Коля. В седьмом-восьмом классе к ним перевелось много новеньких: Коля, Андрей, Юля Карпушкина, Стасик.       Коля был обычным задротом, который вечно сидел за последней партой и играл в игры на телефоне или спал. В большинстве случаев он подсаживался к Мише, и они перекидывались парой фраз за день. Но этого вполне было достаточно.       Но сейчас Коля отдалился от Миши, и тот словно почувствовал пустоту.       Юноша стряхнул слезинки, выпрямился. Вот теперь он наконец-то мог изучить тетрадь.       В горле вдруг пересохло, колени задрожали, он больше не чувствовал голода.       Первая страница была с предисловием от автора, которое Миша благополучно пропустил. Его волновал куда больше рисунок, из-за которого мурашки проходили по коже.       Это был кот, судя по всему, нарисованный чёрной ручкой. Объёмное животное имело длинный хвост, уши, как у всех котов и прочих, но не это вызывало подозрение, а его вполне себе человеческий взгляд. Ещё он стоял на двух лапах, словно подражая человеку.       Миша всматривался в лицо животного, пытаясь понять: тот, кто это нарисовал, был под чем-то или же это плод воображения какого-то ненормального фаната котиков?       Сверху над животным стояла надпись, а со следующей страницы начинался объёмный текст… его биографии?       «О Боже, какой неразборчивый почерк! — подумал Миша, стараясь прочитать надпись сверху. — Нак… Нек?... Нашик пут… Ночной, да! Ночной! Ночной путник?»       Затем Миша ещё долго ломал голову, чтобы разобрать текст. Мало того, что почерк и без того был неразборчивым, так ещё автор писал не пропуская строчек. Сплошной текст!       Миша приподнял одну бровь, когда, пролистав страницы, заметил, что дальше были ещё рисунки. Он хотел было перелистнуть страницу на ту, где была картинка, но бумага словно приклеилась.       Свет на минуту погас, вынуждая Мишу впасть в холод и позабыть о тетради. Когда свет вновь возник, глаза неприятно заслезились. Всё тело сковало льдом, а сердце словно куда-то мчалось, как гончий конь. Он с открытым ртом уставился на дверь, надеясь, что это одноклассники подшучивают.       Скрип доносился снаружи, за дверью, а ещё шум, похожий на то, как крыса скребёт стены, стараясь прогрызть дыру. Миша прислушивался к этим звукам, одновременно стараясь не ловить своё отражение в стеклянных плитах: мало ли, вдруг там монстр! Да, после таких картинок ему ещё долго будет мерещиться всякое. Он привстал, на всякий случай спрятав тетрадь за унитазом. Подойдя к двери, он уловил разборчивое:       — ВЫ ЧТО ЗДЕСЬ УСТРОИЛИ? — грохотом ударилось о стены. Это кричала Елена Георгиевна. — ДА Я ВАМ!.. БЫСТРО ВСЕ КО МНЕ ПОДОШЛИ!       В следующую минуту Миша приоткрыл дверь, наблюдая за тем, как одноклассники бегут к лестнице, а вслед за ними классный руководитель.       — Куда?! — кричала она им вслед.       Когда все скрылись, с первого этажа послышался грохот, словно кто-то свалился с лестницы. Тогда-то Миша выключил в туалете свет, про себя проговаривая: «Надеюсь, это был Андрей», и направился в комнату, ориентируясь по памяти. Лунное сияние уже не помогало… Он нащупал дверную ручку и потянул за неё, надеясь, что это — та самая дверь. В комнате было ещё темнее, чем в коридоре.       Стасик скользнул под одеялом; кажется он что-то вытащил, ведь послышался скрип матраса. Почему именно Стасик? Миша просто это чувствовал.       Глаза снова защипало, когда одноклассник направил на Мишу свет фонарика, тем самым освещая ему путь. Он добрался до своей кровати, понимая, что в комнате только он и Стас.       Миша опустил тяжёлую голову, и комнату снова окутала темнота.       «Так вам и надо!»