The Resurrected sunset

Считалось, что я люблю тебя, но тут пошел ливень. Не успел я и глазом моргнуть, как ты стал уже не тем. Люблю ли я тебя?

Мы стали больше проводить времени вместе. Сакура, сидя за столом, закидывала ногу на ногу и записывала что-то в тетрадь из книг. Я же зарисовывал различные схемы для лучшего запоминания. Цунаде-сама давала нам втык за постоянное сидение за книгами и отправляла практиковаться на свежем воздухе. Выбивала руки, блокировала тенкецу и заставляла носиться по полигону подобно загнанным зверям. В ночное время устраивала внезапные облавы: подговоренные шиноби «похищали» нас, мини-сценки с различными сюжетами: от отравления ядом до скоропостижной смерти на чужих руках. Конечно, как правило, все истории завершаются счастливым исходом, но наставница не переставала напоминать о другой стороне этого. Она с неослабевающей периодичностью упоминала о Эффекте Бабочки. Я не особо придавал этому значения, ведь Цунаде-сама всегда любила говорить на уроке о том или ином явлении, используя сложную терминологию или загадочными сравнениями. По прошествии многих лет осознавал, насколько она была права в тот момент. Поистине удивительный результат, не иначе. Достаточно одного мимолетного перемещения, одного простого взгляда или слова, и весь мир может кардинально измениться. После того как я успешно сдал экзамены и получил степень младшего специалиста, меня официально допустили к операциям. Использование способности, связанной с кровью, сильно напугало наставницу. Возможно, это было связано с незажившей психологической травмой или с чем-то ещё. Она настоятельно рекомендовала не использовать её при посторонних, но в крайних случаях, таких как спасение жизни или операции в её присутствии, разрешала это делать. Цунаде-сама была очень обеспокоена тем, что это может стать известно. Её многозначительная улыбка давала мне понять, что я задаю слишком много вопросов… На которые она не сможет ответить. Ранним утром и вечером мне приходилось обходить пациентов. Я вошел в небольшую палату и с порога спросил: — Доброе утро, как ваше самочувствие? Есть какие-либо жалобы? Унылая струна звучала через старые дрожащие губы, отдаваясь отчаянием грустного жалобного лица. Поморщившись, пытался вести себя максимально непринужденно. Никогда не отличался спокойным нравом, а потому не раз начинал скандалы, драки или создавал их сам. Работа с людьми — настоящий ад. — Вы мой новый доктор? — Я бы так не выразился, но моя задача — помочь вам на время, пока не придет Шизуне-сан, — улыбаясь, ответил и вновь повторил вопросы. — Отлично, тогда по плану у нас посещение кардиохирурга, затем… Я помог женщине забраться на коляску, после естественным образом начали тихо разговаривать, избегая тем, которые могли задеть пациентку и способствовать появлению побочных эффектов. Сдали все анализы для восстановления и вернулись обратно в палату. — Я помню вас, — заговорщицким тоном говорила Хаяна, — вас нашли под деревом родители и принесли сюда. Я работала в тот день, хорошо помню, какими обеспокоенными они были. С ними все в порядке? — Они давно покинули этот мир. Ох, не беспокойтесь, много времени прошло, я привык к этому. Она замерла с зажатыми губами и расширенными от волнения глазами, а руки дрожали от нервного напряжения и слишком большого количества переизбытка эмоций. Я осторожно успокаивающе погладил ее по вздымающейся груди, вливая чакру для восстановления стабильного состояния тела. Удобная функция. Закончив, я направился к двери, но остановился и, обернувшись через плечо, спросил: — Можно задать вам личный вопрос? Не как сотрудник больницы, а как… Знакомому? — Она осторожно кивнула, и я с благодарностью посмотрел на неё. — Спасибо. Я хорошо помню, как вы с презрением относились к моим родителям. Что стало причиной этого? Она замялась. — Мне трудно об этом рассказывать, но после окончания Третьей мировой войны Нозоми и Тацуо, шиноби из Скрытого Облака, прибыли в Коноху. С разрешения Четвёртого Хокагэ они поселились на окраине деревни вместе с маленьким ребёнком. Ты и сам понимаешь, какой это вызвало всплеск эмоций у местных жителей и представителей кланов, потерявших близких на войне. Мы обвиняли их в смерти детей, родственников, и после похорон всё наше разочарование и злость выливались на них. Память о погибших возвращалась с новой силой. Мы считали, что они не заслуживают милосердия и покоя здесь. Я должен был испытывать раздражение, неприязнь и даже отвращение, настолько сильное, что с трудом сдерживался, чтобы не нагрубить в ответ или хотя бы не сказать что-то обидное! Но ничего подобного не мог сделать, один человек не может отвечать за действия других. Если кого-то и винить, то только всех. Почему Четвёртый Хокагэ не предпринял никаких действий? Разве он не осознавал, какие последствия могут возникнуть, если в Коноху прибудут шиноби из другой деревни, к тому же когда-то бывшей врагом? У него, безусловно, должен быть план! Однако предательский голос в голове, который всегда был готов возразить, произнёс: «Конечно, у него был план, но он хуёвый, раз ничего не менялось» — Вы не знали всей истории и просто ненавидели их за то, чего они не совершали? Они могли бежать от войны, как и многие другие люди. В чём была их вина? В том, что они родились и жили в той стране? Хаяна не могла произнести ни слова, она высморкалась, и из её глаз потекли слёзы. — Я совершала ошибки, когда была молода, и думала, что это они во всём виноваты… Но после того, как Нозоми спасла мою единственную дочь и рассказала мне настоящую историю, мне стало стыдно за свои действия. Я старалась помочь ей, чтобы хоть как-то загладить свою вину, но сколько бы времени ни прошло, всегда чувствовала, что этого недостаточно. Я пыталась воспитать Руи без предрассудков, чтобы… Я перебил её, не в силах дослушать рассказ. — Пожалуй, нам обоим нужно успокоиться и привести себя в порядок, — произнёс с глубоким вздохом и, помотав головой, указал на обеспокоенную медсестру, прибежавшую на крик. — Я могу понять вас, но не оправдать. Всего хорошего, Хаяна-сан, желаю вам скорейшего выздоровления. Но перед тем как уйти, выполнил свой долг и вновь успокоил плачущую пациентку. Ночью меня разбудил стук в окно. Сакура сидела на карнизе и настойчиво звала в больницу. Всё время, пока добирались до места, не покидало тревожное предчувствие чего-то нехорошего. Даже когда мы готовились к операции, оно не покидало. Мимо меня несколько ассистентов пролетели с пациентом в операционную. Подошел ближе и взглянул на карточку — а тут и имя знакомое. Ей стало плохо из-за нашего разговора? Наверное, мне стоило сдерживаться и не быть грубым. — Хисахито, твоя задача — внимательно следить за жизненно важными показателями, — инструктировала Цунадэ-сама, её голос глухо звучал из-под медицинской маски. — В случае необходимости помогай мне, но большую часть наблюдай. Рано или поздно тебе предстоит проводить что-то подобное. На каталке привезли Хаяну, её лицо было искажено, а речь напоминала пьяного. Она пыталась что-то сказать, тем временем пальцы тянулись вверх. Цунаде-сама действовала аккуратно и уверенно, полностью контролировала ситуацию. От недосыпа на душе стояло гнетущее чувство усталости на утренний час. Я обходил пациентов, задавая привычные вопросы. Готовый к очередной словесной перепалке, едва успел увернуться от столкновения с каталкой. Извинившись, вошел в палату, но, увидев пустую кровать, замер на полуслове. Где Хаяна? Вылетев обратно в коридор, бегло спросил у медсестры: — Это из триста двенадцатой палаты? Медсестра непонимающе кивнула. Я вежливо извинился во второй раз и вышел на крышу. Что, если Хаяна всё же отправилась в мир иной вследствие моих неосторожных слов? Я не должен был так необдуманно разговаривать с ней. Надо было учесть такой исход. «Профессиональный долг врача обязывает его сделать всё от него зависящее для предупреждения известной ему угрозы здоровью других людей», — говорилось в одной из прочитанных книг. Её слабое сердце не выдержало напряжения, но ведь после операции всё было хорошо! Почему же не удалось её спасти? Я раз за разом прокручивал в голове все моменты, но так и не смог найти ответ. Когда я покидал больницу, то краем глаза заметил молодую девушку, которая держала фоторамку напротив крыльца. Неужели это её дочь? Я прибыл в резиденцию, и Цунаде-сама отправила меня отдыхать, несмотря на наш спор, в ходе которого в воздухе летали подарочные кружки от старейшин. Она сказала, что если увидит хоть один шаг в сторону работы, то обязательно отправит на больничную койку. Не в силах ей противиться, ушел в кратковременное уединение. Сколько ещё невинных людей пострадает от моих действий? Нет. Я не должен сдаваться и допускать, чтобы из-за моей неквалифицированности страдали и умирали ни в чём не повинные люди. Рассказ Хаяны не произвел на меня должного впечатления. Я всегда предполагал, что дело не только во внешности, а в чем-то более глубоком. Я никогда не спрашивал родителей об этом, возможно, из-за страха столкнуться с неприятной реальностью. Фотографии и документы, которые нашел, подтвердили догадки. Меня усыновили, когда мне было полтора года, в Стране Молнии. В графе «место рождения» была указана Деревня Скрытого Горячего Источника. Почему они сделали документы в другой стране? Может быть, бежали от преследования, или же причина была в чём-то ином? Рядом с бумагами лежала старая потёртая записка: «Прошу, позаботьтесь о моём сыне. Да поможет вам Аматерасу!» Уговорить наставницу отпустить в небольшое путешествие было несложно. Она лишь попросила вернуться живым. Собрав необходимые вещи, я попрощался с Сакурой и покинул Коноху, надеясь встретить Наруто по пути. Прошло уже два года с тех пор, как мы расстались, интересно, сильно ли он изменился за это время? Мысли перевернулись в другом направлении. Мне уже не впервой отгонять от себя мысли о Саске. И сколько бы времени ни прошло, я всё равно не смогу отринуть собственные чувства. Я не мог точно определить, чего ищу. Может быть, мне просто хотелось отдохнуть от ярлыка «ниндзя-медик»? Или я надеялся узнать что-то новое у жителей Югакурэ? Переодевшись в неприметную одежду, я раскрыл зонт от дождя и медленно побрёл к посту Деревни Скрытого Дождя. Шиноби, сидевшие там, вскочили со своих мест, но, окружив, отступили. Гендзюцу творит чудеса, за исключением разве что неуклюжей охранной системы и головной боли от перенапряжения. Где же хваленое гостеприимство? Я ожидал более радушного приёма. В мгновение ока оказался в местной библиотеке, радуясь возможности переждать какое-то время. Не увидев ни одного шиноби с улицы по прошествии часа, хотел выйти, но местный библиотекарь настойчиво попросил забрать книги. Спор длился недолго, но не знал, сколько ещё придётся ждать, поэтому пришлось забрать книги и отнести их в гостиницу. Решил разобраться с ними позже, ничего же не случится? Либо мне подсунули контрабанду, либо жди беды. Я ожидал увидеть Пейна, который взорвёт гостиницу, или Конан, которая разрежет моё тело на кусочки своей бумагой, но результат оказался совершенно непредсказуемым. По пути я решил заглянуть в одно известное место, и это стоило мне открытых ран, встречи с разъярённым мужчиной и желания умереть в сточной канаве. Кто знал, что за мной решит прийти сам Учиха Обито? — Да кто ты, чёрт побери, такой?! — Я — пророк. Много лет назад во сне я увидел конец этого мира… Бам. Ещё один удар в грудь. — Прекрати говорить бессмыслицу. Просто отвечай на мои вопросы, ни слова больше. Ясно? Самым жутким персонажем, помимо Мадары, я считал только Обито. Мой язык действовал быстрее головы, видимо, он совсем всё выбил. Кулак больно тяжёлый. — Кто ты такой? Что здесь делаешь? Как пробрался на закрытую территорию? — сбивчиво говорил Обито, прижимая лезвие куная к горлу. Непрекращающийся дождь застилал видимость, но был мне на руку. Проблема в другом: человекоподобный монстр, как он, с лёгкостью почувствует взбунтовавшуюся чакру рядом с собой. — Я же говорил, я пророк. Нахожусь здесь из-за тебя, а пропустили меня ниндзя на постовом. Он замолчал, немигающим взором смотрел, как на умалишённого. Кровь стекает по его прелестной шее, в глазах появляется неистовый блеск, а шум в моих ушах заглушает все посторонние звуки. — Что за бред ты несёшь? Из ума вышел? — Он не реагировал на насмешку, успокоившись, продолжал изучать лицо, будто пытаясь расшифровать загадку. — Если ты пророк, то почему ты не можешь предвидеть свою смерть от моих рук? — Потому что это не произойдёт. Учиха еле слышно усмехнулся и лишь сильнее нажимал на кунай от каждого произнесённого слова. Я вскинул руку, положил её поверх чужой и сжал. — Какая самоуверенность- Я поспешил перебить его, отчаянно цепляясь за последний шанс выбраться из этой ситуации: — Любопытно будет увидеть, как это получится. Думаешь, я испугался твоего «ножа»? Мозг начал невольно вспоминать предыдущую жизнь. В моём прежнем окружении популярность Учихи Обито была сродни обожанию. Он стоял на вершине пирамиды персонажей, и никто не смел оспаривать его статус любимчика. Примечательно, что он ровнял пьедестал со своим небезызвестным родственником. Я отчасти понимал, почему так вышло, но не хотел этого признавать. Не считал его благородным спасителем (признаться честно, как и весь клан, внешностью он не обделён) мира, а видел в нём сломленного человека, который погряз в воспоминаниях о невзаимной любви и счастливом (по его меркам) прошлом. Хотя, возможно, ошибался, но, по крайней мере, реальность могла оказаться хуже, чем было показано в истории. Не стоило забывать о том, что Мадара очень сильно повлиял на его психологическое состояние. Интересно, что будет, если вскрыть его черепную коробку и проверить содержимое? Наверняка меня убьют ещё до начала «операции». Пока Учиха молчал, я свободной рукой притянул его к себе и поцеловал, стараясь избавиться от переполнявших меня странных эмоций. Его губы были плотно сжаты, как будто накрахмаленные. Рука, сжимавшая кунай, откинула его в сторону, но вместо того, чтобы отпустить, она вывернула мою кисть. Послышался щелчок, и я не смог сдержать болезненный стон. Разбушевавшаяся кровь обвила его шею узлом, перекрывая воздух. Обито захрипел и попытался вырваться из-под действия чакры, но ничего не получалось. Его перчатки окрашивались красным, а лицо синело с каждой секундой удушья. Я выскользнул из-под него и быстро побежал по деревьям к выходу из этого места. При следующей встрече он, вероятно, будет очень зол на меня. Постараюсь избежать её, если только не получу прямой приказ от вышестоящего руководства. Проблема в том, что оно уже есть. Долгое время ощущал фантомные, теплые прикосновения чужих губ и задавался вопросом: зачем я это сделал? Я мог бы активировать чакру без поцелуя. Чтобы оправдаться перед самим собой, придумал, что всё произошло в состоянии аффекта. Да. Хотя нет, к черту! Это был интересный опыт, но повторять его не хочу (ложь). Погони за мной не было, либо я был слепой, как крот, и не замечал ее. Вернувшись на изначальный путь, спустя несколько долгих месяцев, заполненных духотой и нескончаемой усталостью, очутился в райском для многих людей месте. На горячих источниках. Методично избавился от одежды шиноби в захудалом отеле, переодевшись в экзотический наряд по меркам этого мира, отправился купаться. Путь от тропиночной дороги к источнику идет вдоль маленького ручья, что текущей ползет сквозь деревья. Из-за близости к воде внизу ощущается приятная прохлада, а в небе нет ни единого облачка. По обе стороны от тропинки виднеются деревья, а внизу маленькая кафельная грязная мозаика, которую успевали украсить небольшими фонарями из падающего света солнечных лучей. Это большое одноэтажное здание, которое имеет крышу из чёрного камня и небольшой фасад. По обе стороны двери находится небольшая лестница, ведущая в небольшой коридор внутрь. В коридоре можно увидеть множество открытых окон вдоль всего здания, позволяющие свету попадать в комнату. Внутренняя часть выглядит довольно просто: просторный круглый зал с низким потолком и деревянными столами вдоль стены с большим количеством стульев под ними. В дальнем углу, недалеко от двери, виднёлся массивный каменный очаг, внутри которого трещал огонь. Рядом с ним, на полу, стоял круглый столик и две больших лавочки, на которые можно было спокойно положить ноги после тяжёлого дня. На ресепшене меня встретила милая девушка лет двадцати пяти, которая проводила до входа в купальни и тихо прошептала: — Я вижу, вы не здешний, поэтому прошу, будьте осторожны с ним. На немой вопрос она пожала плечами и ушла. Опасаясь появления нежелательных личностей, вымылся и голышом зашел на источники. Над поверхностью заклубился пар, словно зима на мгновение вернулась в эти края. Я нашёл опору — большой плоский камень, скользкий от конденсата, — и опустился вниз к обжигающей воде. Всё было прекрасно: тишина, нарушаемая лишь пением птиц, и слабость, покидающая мои одеревеневшие мышцы. Вода была такой тёплой, что казалось, будто погружён в самую её сердцевину. Я закрыл глаза и позволил себе полностью отдаться ощущениям — теплу, мягкости и ритму природной музыки, доносившейся издалека. Когда снова открыл глаза, передо мной возникло изображение, вызванное туманом. Оно было расплывчатым, как сон, но тем не менее привлекало внимание. Молодой человек, сидя на камнях и раскинув руки в стороны, спокойно смотрел в мою сторону. — Ты кто такой? Я лениво посмотрел на него, ожидая увидеть человека, которого так боялась девушка. Блять, не ожидал увидеть именно его. Как же они меня задолбали! Почему Пейн не даёт им отпуска зимой? Или еще вербовка не произошла? — Человек, а кто ты такой? — Я постарался в тот же тон ответить. — Не пытайся меня обмануть, ты явно не из наших мест. Ты шиноби или нет? — спросил он вопросом на вопрос. Наглый парень заметил мой взгляд и широко улыбнулся, обнажив зубы. Его серебристые волосы забавно закручивались от влажности. Милашка. Когда не готов размахивать косой направо и налево. Надо с ним подружиться, а как это сделать с гопником? Вести себя так же. — Правила этикета требуют, чтобы перед тем, как задавать вопросы, нужно представиться. Попробуй, как я, — прочистив горло, произнес максимально серьезным голосом. — Меня зовут Хисахито. Теперь твоя очередь, на раз-два! — Ты че, совсем долбоёб или только прикалываешься? Не буду я так говорить! — Но ты уже со мной говоришь, навыки социализации все-таки присутствуют, — я едва успел увернуться от хлопка воды рядом с собой. — Чего ты брызгаешься, а, Хидан? Он остановился в нескольких метрах от меня и с недоумением нахмурился. Я поспешно отвел взгляд, случайно задержавшись на его гениталиях, и посмотрел вверх. Мы поговорили ещё немного, и Хидан пытался узнать, откуда я его знаю. Он слишком любопытен. Затем направился к выходу. Не стесняясь своей наготы, вернулся в душ под звуки, издаваемые попугаем. Пока я сидел в комнате ожидания, заметил, что девушка поглядывает на меня через стеклянную перегородку. Она старалась скрыть свой интерес, когда Хидан выходил из душа, но её интерес был очевиден. Она, вероятно, видела множество мужчин, приезжающих сюда на отдых, но всё равно проявляла ко мне такое внимание. Маловероятно, что это было простое профессиональное отношение, учитывая, как быстро она пряталась, услышав знакомый голос. Хидан, одетый почти по «последнему писку моды», с недоумением смотрел на одежду, которая едва прикрывала мои интимные места. Отбрехался вкусом (не объяснять же ему, что у меня просто нет чистой одежды) и попытался улизнуть, но попугай не понимал никаких намеков. Торговые улицы были узкими и извилистыми, прорезая зелень деревьев и кустарников. Атмосфера была тихой и спокойной, почти медитативной. Нежный шум воды из источников и пение птиц создавали атмосферу уюта. Каждый дом был построен из природных материалов — дерева, камня и глины, что дополнительно подчеркивало гармонию с окружающей средой. Мы прогулялись по торговым улочкам, споря на разношерстные темы, несколько раз подрались, и повел его в ресторан, где заставил съесть всё, что он заказал, и взять с собой. Мне не было жаль потраченных денег, полученные от наемных заказов, буду считать вкладом в процветающее будущее. Он напился вусмерть и не мог ясно мыслить всю дорогу до гостиницы. Говорил о шиноби, которые жили в деревне и должны быть убиты. Связал Хидана специальной веревкой, которую украл из Амэгакурэ, и, чтобы избежать возможных проблем, сам уснул в соседнем кресле. Такой человек может и убить во сне. Ранним утром, оставив попугая наедине с его новой возлюбленной под названием похмелье и унитаз, начал расспрашивать местных жителей о необычных местах, людях и кланах. Я отфильтровал недостоверную информацию и заметил общую тенденцию: многие упоминали Долину Ада и настоятельно не рекомендовали туда ходить из-за её токсичности. Ходили слухи, что раньше там жил наёмный клан Чиноике, который уничтожил сам себя. Шиноби сошли с ума и начали истязать себя и своих близких, не осознавая, что делают. А затем там случился пожар, который охватил их небольшое поселение и перекинулся на деревья. — В те страшные времена с той горы были видны огромные языки пламени. Ещё до того, как наша деревня начала процветать, шиноби стремились туда, чтобы помочь людям. Мы не могли оставить их в беде, — старик с трудом покачал головой. — Однако, сколько бы мы ни отправляли туда помощи, они не возвращались. Возможно, их там и убили, если огонь не настиг их раньше. Со временем пожар утих, но земля осталась в запустении, и люди не решались туда идти. Никто не хоронил мертвых, и встреча с ними могла бы привести к попаданию во владения самого Эммы. — О чём вы говорите? Если вы окажетесь на пепелище, никто не отправит вас в Ад из-за этого. Он издал стон, и я сразу же бросился к нему, чтобы облегчить нарастающую боль в области груди. — Каждый человек представляет Дзигоку по-своему и называет его по-разному. Для кого-то это — снятие кожи с тела, а для кого-то нечто иное. Я верю, что рано или поздно окажусь если не в Дзигоку, то в Мэйдо. И пусть царь Эмма будет милостив ко мне за мои грехи. Если следовать этой логике, то меня ждёт самый сложный уровень. Я попрощался с Хиданом, собрал вещи и отправился в путь, пообещав встретиться с ним на следующий день. Путь лежал на север, вдоль склонов холмов, покрытых густым лесом. Через несколько часов бега по узким тропинкам и скалистым участкам вышел на обширное плато, где возвышались остатки сгоревших строений. Руины города, пережившего свою эпоху и теперь покинутого природой, были разбросаны по земле и с трудом узнавались. Дорога спускалась вниз, превращаясь в узкую трещину между высокими стенами скал. Я надел на нос специальную маску, чтобы защитить дыхательные пути от ядовитого воздействия. Ни пения птиц, ни деревьев — ничего не было видно. Просто голая земля, некогда служившая людям. Тревоги я не испытывал, не чувствовал угрозы — но в груди появилось странное чувство. Мимо меня пробегали беззаботные дети, мужчины и женщины, вышедшие на улицы. Они казались медлительными, словно нехотя плыли по воздушному течению. Я стоял на холме и представлял, как охваченные огнём улицы пожирают окружающий мир, перескакивая с одной крыши на другую. Видел, как огонь поглощает тела, и на них возникают и лопаются жёлтые пузыри. Потом от людей осталась лишь горсть чёрной золы, имеющая форму человеческого тела, и налетевший ветерок тут же разметал её по земле. Я не мог представить, как всё было на самом деле, поэтому, когда увидел полуразрушенное здание на самом краю долины, поспешил туда. Мне хотелось верить, что там ещё кто-то живёт и сможет ответить на мои вопросы. Однако ожидания не оправдались. Вокруг храма буйствовала растительность, переплетаясь с его стенами корнями и ветками, создавая атмосферу полного упадка и разрушения. Стены были покрыты слоем мха и лишайников, а крыша, частично обрушившись, оставляла пространство для проникновения дождевой воды внутрь. Саммон, обычно украшенный различными амулетами, теперь лежал на земле, поваленный ветрами и осью. Остатки полукруглых ступеней, ведущих к главному входу, были частично скрыты зарослями травы. На задней стене, где обычно размещались буддийские изображения, теперь зияла пустота. Я очистил место, убрал мусор и постарался навести порядок. Мне хотелось верить, что души погибших людей, которые ещё не обрели покой, смогут перейти на следующий этап своего существования. Разгрёб завалы от домов, надеясь найти что-то уцелевшее за столь долгое время, но ничего не обнаружил. В полной тишине приступил к ритуалу. Очистил себя с помощью заранее зажжённой курильницы и осторожно положил монеты в сайсен-бако. Перед хайденом стоит колокол, и взялся за верёвку обеими руками и сильно встряхнул его, чтобы позвать ками-саму. Традиционно считается, что звон колокола отгоняет злых духов. Буду надеяться, что он также поможет очистить пространство и подготовить его к приходу ками-самы. Я поклонился в правильном порядке и помолился за свой погибший клан. Никто не заслуживает такой участи, независимо от того, какие поступки они совершили. Кроме зелёного переростка. Гори в Аду. Из-за страха перед ночным лесом решил остаться в храме на ночь. Всю ночь просыпался и засыпал. Вдруг поднялся сильный ветер, и начался ливень. В яме скопилось немного воды, и она бурлила, когда капли падали на неё. Вдруг я вздрогнул от лёгкого стука в дверь. Схватив Сузаку, прижал её к груди. — Не могли бы вы выйти? — раздался незнакомый голос в тишине. — Я обещаю, что не причиню вам вреда, но разве разговаривать с закрытой дверью не неуважительно к собеседнику? Не успев ответить, я сделал шаг, как внезапно раздался ужасающий вой ветра, а храм задрожал с такой силой, что я потерял равновесие и упал на пол. Краем глаза я заметил в дыре возле двери чью-то тень, и в тот же миг произошло нечто необъяснимое. Тихий шорох, исходящий из глубины его горла, постепенно превратился в низкое рычание, которое с каждой секундой становилось всё громче и агрессивнее. Губы деформировались, растягиваясь в отвратительном выражении, а язык выпячивался вперед, словно пасть рептилии. Лицо приняло облик звериной маски, а взгляд — холодных красных глаз монстра. Вздыбленная оранжевая шерсть животного вспыхивала на ветру, не намокая от дождя, а длинные чёрные рога уходили вверх, не имея конца. Он бился об дерево лбом, не сдерживая рычание, пытаясь пробиться сквозь невидимую стену, и, видя отрицательный результат, он наносил удары вдвое сильнее. Я отполз назад, оказавшись рядом с колоколом, и несколько раз дёргал его в надежде, что он уйдёт. Рёв монстра оглушал, но всё равно поднял голову, чтобы убедиться в поражении существа. Его не было. Никогда больше я сюда не вернусь!