The Resurrected sunset

Моя единственная причина остаться в живых — желание отомстить. Глубокой ночью я просыпался, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Во сне ко мне постоянно возвращались воспоминания о беззаботном детстве. — Итачи, давай сюда скорее! Ты всё пропустишь! Шисуи с удивительной ловкостью подхватил на руки и усадил к себе на шею, заставив вскрикнуть от неожиданности. Нии-сан, подойдя к нам, зажмурился от яркого пламени костра и с удовольствием принялся за разноцветные шарики, нанизанные на палочки и пропитанные сладким сиропом. Окаа-сан обеспокоенно взглянула в нашу сторону, но не найдя причин для беспокойства, вернулась к прерванному разговору с отоу-сан. Одной рукой я вцепился в кудряшки Шисуи, заставив того шипеть от неожиданной боли, а второй рукой попытался подцепить нарезанные фрукты. В ответ он схватил тарелку и начал водить ею из стороны в сторону, не давая взять любимую сладость. Нии-сан, наблюдающий за этой сценой, лишь посмеивался и не пытался вмешаться. — Не надо меня держать, я уже давно не маленький, — с этими словами я задёргал ногами и попытался слезть с крепких плеч парня. — Не сопротивляйся, Саске, тебе всегда нравилось кататься у меня на плечах, — ответил Шисуи и взял меня за подмышки, снял с себя, но не успел обрадоваться своей маленькой победе, как резко был, подкинут высоко вверх, и пойман в достаточно спокойный хват. — Может, тебе больше нравиться, когда тебя носит на своих плечах Итачи? Хотя должен признать, я могу обидеться. — Так обижайся, мне-то что! С этими словами меня отпустили и напоследок взъерошили волосы, придавая им лёгкий беспорядок, как любила говорить окаа-сан. Каким бы вредным, занудным и иногда ехидным ни был Шисуи, он всегда вызывал у меня улыбку. Никогда не задумывался, было ли это сделано намеренно. Нии-сан предложил боттян данго, но, увидев, как я сморщился, забрал его обратно. Сладкая и липкая консистенция с двойным вкусом сладко-солёного соуса вызвала отвращение. Схватив небольшие, аккуратно порезанные на дольки персики, подбежал к огню. Множество людей окружали нас и вполголоса разговаривали между собой. Изуми кормила свою маленькую кошечку маленькой рыбкой, пойманной ею из близлежащего водоема, только что получившие звание офицера военной полиции Текка и Инаби стояли под цветущим деревом сакуры, разговаривая о чём-то своем. Все отчаянно пытались разговаривать о чём угодно: погоде, грядущем празднике Ханами, что приготовить завтра к столу и, самое главное, о сплетнях. Казалось что только я заметил эту странную тишину. Никто не говорил о проблемах. Даже такие высокие цены на продукты, о которых обычно возмущались молодые женщины с детьми, сейчас никем даже не упоминались. Дул сильный ветер, всколыхнув и без того растрепанные волосы, заставили подвинуться ещё ближе к теплу. Маленькая искорка ночной звезды уже пыталась пробиться сквозь сгущающийся мрак ночи. Встревоженная окаа-сан из-за возможности скорой болезни, решила накрыть плечи своей кофточкой и одновременно с этим попыталась расчесать растрёпанные волосы. Она притянула к себе, проигнорировав недовольные пыхтения, прижала к груди и коротко поцеловала в макушку. — Иди, тебя уже ждут, — сказала она и слегка подтолкнула меня к ожидающим Шисуи и Итачи. Я посмотрел на неё в последний раз и направился по дорожке вниз к сакуре. Где-то вдалеке продолжала лаять соседская собака, а в воздухе стоял лёгкий аромат дыма от костра, находящегося неподалеку. Глубокое чувство неправильности происходящего, клубящееся внутри, сжималось детской пружинкой, готовое выпрыгнуть навалю, и снести окружающий мир волной. Огромная бездонная пропасть предстала перед глазами, раскалывая пространство на «до» и «после». До «этого» — любящая семья, просторный и уютный дом, наполненный тихим смехом и ощущением лёгкого холодка, который исходит от отоу-сан в разные моменты жизни. После «этого» — чувство незащищенности с пробуждением по ночам из-за непрекращающихся кошмаров, затягивающих на самое дно. Ночь была спокойной, прерываемая только периодическим стрекотанием цикад, пока внезапно не сотрясла улицу звуковая волна от взрыва. Взлетели вверх яркие вспышки всех возможных цветов, заставив вырваться из оцепенения и побежать обратно к окаа-сан, которая выглядела достаточно удивленной моим поступком. — Не беспокойся за меня, всё хорошо, правда! Помнишь «его»? Как ты и хотела, мы с ним подружились. Я хорошо питаюсь, и достаточно сплю, поэтому проблем с этим нет, — уверенно врал, сжимая её плечи сильнее и зарываясь лицом в волосы. — Я много занимаюсь, уже закончил академию. «Он» живет в нашем квартале, а я надеюсь, что вас это совсем не испугает или расстроит. Поначалу меня это раздражало, а потом уже привык. Со здоровьем всё в полном порядке… Мне вас не хватает… — Ох, в чём дело, Саске? — она прикоснулась ко лбу, проверяя, нет ли температуры, внимательно посмотрела своими обеспокоенными глазами. — С тобой что-то не так? Возникли какие-то проблемы? Повернись ко мне, расскажи всё, что тебя тревожит. Обещаю, тебя никто не накажет за правду. Я покачал головой и, освободившись из её объятий, ещё долго ощущал тепло её рук, стараясь запомнить его. Внутри на секунду зародилось почти неконтролируемое желание остаться здесь, вместе с живыми родителями, было почти непреодолимым, но долг перед собой требовал двигаться вперёд. Вдали, в свете фонарей, где тени от ламп плясали на земле, стояли Итачи и Шисуи, держа в руках зажжённые бенгальские огни. Когда я подошёл к ним, мне вручили новую палочку. — Саске, что-то случилось? Фугаку-сама чем-то недоволен? Шисуи опустился на одно колено и с тревогой заглянул в глаза, ожидая ответа на свой вопрос. — А если у тебя возникли какие-то проблемы с выполнением дзюцу, ты всегда можешь прийти к нам, — продолжил он и убрал прядь волос с глаз. — Но вы всегда на миссиях! И, кроме того, я сам могу справиться со своими задачами! Шисуи устало выдохнул, чуть грустно улыбнулся, и положил руки на плечи: — Я хорошо знаю, как ты самостоятельный и сильный, но даже такие храбрецы порой нуждаются в помощи. Просто помни, что если у тебя возникнут какие-то проблемы — ты можешь прийти к нам в любой момент. Обещаешь? С изумлением кивнул, загипнотизированный красотой его глаз, которые сверкали, словно фейерверк, в свете бенгальских огней и зажжённых ламп. — Я знаю, что тебе хочется побыстрее стать сильным, но тебе скоро семь. Никто не ожидает от тебя, что ты за год-другой будешь на уровне взрослого шиноби, — сзади тихо произнес Итачи, но я тихо хмыкнул его словам и отвернул голову в сторону. — Но ты-то в семь уже закончил Академию! Они замерли, не зная, что ответить на это. Нии-сан тихо фыркнул, а Шисуи и вскинул голову вверх с видом: «что поделать, он прав», а после перевел пристальный взгляд обратно на меня: — У каждого человека своя разная судьба, возможно, ты пойдешь по его стопам, а возможно, найдешь свой собственный, неповторимый путь. Просто помни, что мы всегда будем рядом с тобой. Ты можешь прийти к нам за помощью в любое время ночью и днём, мы не бросим тебя одного. А пока… Шисуи продолжал говорить, поддерживая разговор между нами тремя, хотя никто из нас не мог похвастаться такой же разговорчивостью. Он словно заполнял собой всё пространство, смех был заливистым и невинно беззаботным, если бы не нотки горечи и даже отчаяния, которые иногда проскальзывали в его голосе. Сейчас, вспоминая события того времени, я иногда думаю: а что, если бы моим братом был он, а не Итачи? Произошло ли «это» вновь? Или же судьба сложилась иначе? Итачи присел рядом со мной, продолжая слушать рассказы Шисуи о забавных случаях из его детства. Он выдохнул небольшой поток огня и зажег бенгальский огонь. Множество крошечных искр вспыхнули и заструились в воздухе. Я осторожно передвигал его из стороны в сторону, не замечая, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Ощущал тепло тела брата рядом собой, немного непривычное, но, тем не менее, приятное. Искрящиеся звёздочки маленького пламени освещали лица, делая момент ещё более прекрасным и незабываемым. Раздался щелчок, и яркая вспышка осветила нас. Изуми, которая выглядела смущённой, теперь стояла рядом, держа в руках небольшую цифровую камеру. Её взгляд переходил с одного на другого, но больше всего задерживался на невозмутимом Итачи. — Я подумала, что стоит вас сфотографировать. Вы… выглядели такими умиротворёнными. — Ничего страшного, — ответил Итачи и попытался отодвинуться от меня, но я схватил его за руку, не давая ему уйти. — Покажешь фотографии? Я не хотел думать о прошлом. Неважно, каким оно было — хорошим или плохим, — не желал его помнить. Благодаря моему решению со временем оно стало стираться из памяти, и уже не имело значения, хотел ли сохранить какие-то конкретные воспоминания. В голове зияла пустота, одни воспоминания сменялись другими, а те, в свою очередь, уступали место новым. Теряя контроль над своей памятью, не ожидал, что большая часть событий останется в неведении. Иногда воспоминания сами собой проявлялись в виде отдельных фрагментов: проходя по библиотеке, я вспоминал учителей, нанятых отоу-сан для домашнего обучения. Они рассказывали об этикете, игре на публике, о происхождении моей семьи и даже о пресловутом языке цветов и его значении. Именно этот предмет вызывал наибольшее отвращение. Только одни идиоты будут подбирать цветы, чтобы рассказать о своей влюблённости или ненависти к другому человеку. На следующий урок я принёс учителю тигровые лилии, презирая в глубине души эти знания. Ещё один урок, который запомнил навсегда: прячь эмоции за маской безразличия. Подавляй их, загоняй внутрь, но никогда не показывай другим людям. Если они увидят твою слабость, то обязательно воспользуются ею. Только и делают, что смотрят на меня, обсуждая за глаза и выражая притворное сочувствие. Никто не стремился оказать реальную помощь. Про себя ругал их последними словами, но продолжал тренировки, несмотря, ни на что. Окончание академии прошло мимо, словно в тумане. Вот она была, а вот её уже нет. Распределение вызвало у меня некоторое любопытство, и я задумался о цифре четыре. Обычно классы формировались из чётного количества учеников, и предположил, по какой причине. В будущем ученики будут разделены на команды по три человека в каждой. Ни больше, ни меньше. Люди верят в суеверия, если фотографироваться втроём, то стоящий посередине человек скоро умрёт. Убьёшь муравья — пойдёт дождь. Невольно насмехаясь над такими людьми, сам начинал вести себя так же. Это раздражало до скрежета в зубах. Трудно признать, но за годы, проведённые вместе, я менялся так же, как и они. Четвёртый человек в команде… Может ли он быть олицетворением смерти? Своей собственной или чей-то другой? — Саске, не кривись, и пойдём, нас уже заждались! Хисахито, схватив меня за запястье, потащил к остальным. Я, слабо скривившись, посмотрел на ветвистое дерево, с которого время от времени на землю падали лепестки сакуры, создавая ощущение мягкого ковра под ногами. Какаши-сенсей, уткнувшись в книгу, тихо фыркнул, изредка вставляя короткие фразы. Сакура, сосредоточенно поправляя волосы в карманном зеркале, объясняла Наруто о том, как важно хорошо выглядеть на фотографии. Мне не хотелось задерживаться здесь, тратя драгоценное время на бесполезные дела. Но я просто стоял на месте как приклеившийся к земле, вцепился пальцами в одежду штанов, продолжил наблюдать за происходящим. Когда наша команда собирается вместе, это начинает раздражать. Но когда они начинают шуметь и пытаются вовлечь меня в разговор, становится ещё хуже. От хандры. — Саске-кун, мне больше подойдёт такой вариант или этот? — Хисахито снял с шеи протектор, приложил его ко лбу и вопросительно взглянул на меня. — Повесь его на плечо. Он глубоко вдохнул и покачал головой. — В этом нет смысла. Здесь, — постучал по лбу, — он может защитить голову, а на шее, ты и сам понимаешь, да? Какой смысл защищать то, что и так не существует? Я прикусил язык, чтобы не произнести вслух то, что думал об этой ситуации. Если бы на месте Хисахито был кто-то другой, не сдержался и высказал все свои мысли. Чуть смягчившись, тихо ответил, после нескольких долгих мгновений напряженного молчания: — Лучше повесь его на голову, ведь у каждого шиноби должна быть голова, — произнес я, на мгновение, задумавшись о том, как лучше выразить свою мысль для поддержания разговора. — К тому же, тебе так пойдёт, будет гармонировать с твоими волосами. Внезапно наступила тишина, и в ней были слышны лишь пение птиц и шелест ветвей на ветру. Он удивлённо приподнял брови, не ожидая услышать такие слова, и едва заметно улыбнулся. Прикусил губу от смущения и вернул свой протектор на голову. — Хм, спасибо, — Хисахито неловко почесал затылок свободной рукой. — Я не знал, что ты умеешь делать комплименты, но всё равно спасибо. Фотограф, недовольный тем, что ему нужно было спешить, призвал всех занять свои места. Покуда Наруто с недовольным видом переходил от одного угла к другому, пытаясь найти лучший ракурс, я размышлял о том, почему все решили, что это был комплимент. Пока Хисахито заплетал волосы в низкий хвост, глядя в зеркало, которое он взял на время, я не мог оторвать от него глаз. — Нии-сан! Шедший по кварталу Итачи, обернулся на окрик. Подхватил на руки и притянул к груди. Переполняющее чувство счастья только от одного его вида, живого, без намёка на какие-либо раны, заставляю сердце сжиматься. — Ты давно вернулся? Родители знают? А как прошла миссия, поскорее расскажи! Услышав это, он тихонько рассмеялся. Я запрыгнул ему на спину и обнял за шею. Нии-сан, крепко прижав к себе, понёс в сторону поместья, отвечая на все вопросы. В те года его длинные чёрные волосы напоминали мне ночное небо, усыпанное звёздами. Они были одновременно бесконечно далёкими и такими близкими. А сам Итачи казался мне луной на небосводе. Иногда они путались и попадали мне в рот, пришлось постараться переместить их ему на плечо. Мне показалось, что в ответ Итачи с благодарностью выдохнул. Сейчас я уже так не считал. Или старательно пытался это делать. Я поборол желание прикоснуться к его волосам, повторяя действия, которые когда-то уже проделывал. С каждым днём, с каждым годом Хисахито всё больше становился более и более лунным. И это приводило в ярость. Он уступил место Сакуре и встал позади неё, а я с Наруто заняли позиции по обеим сторонам. Какаши-сенсей, казалось, наслаждался отдыхом за чтением романа, нежно приобнял нас своими длинными руками, и раздалось несколько щелчков. Наконец-то всё закончилось. Спустя несколько дней держал в руках ту самую фотографию под сакурой, которая была убрана в шкаф вместе с остальными фотоальбомами. В другой руке сжимал новый снимок, на котором была запечатлена команда номер семь. Зарывшись пальцами в волосы, не мог заставить себя вновь взглянуть на воспоминания, бережно хранимые в самых потаённых уголках памяти. Из альбома выпало несколько старых фотографий. И я не смог сейчас заставить себя, их сжечь. Позже. Проклиная неизвестно откуда взятую сентиментальность, поднял с пола и поднёс к свету. На одной из них маленький нии-сан нежно прижимал к груди заснувшего ребёнка, стараясь не потревожить его сон. На другой, в форме шиноби, он целовал его в макушку под лунным светом. Сердце словно сжали в тисках, скованное цепью ненужных чувств, заставляя дрожать от непролитых слёз. Меня переполняли смешанные чувства — ненависть к жестокому убийце и привязанность к любящему брату Итачи. Я старался позабыть о прошлом и заглушить те связи, которые когда-то ощущал к нему, чтобы отомстить за смерть клана. Каждый день просыпался с мыслью о том, что должен положить конец этому. Я должен убить преступника и предателя, и это было неизбежно. «То событие», старался забыть в ворохе урагана других поглощенных событий. Заставлял тратить все свои негативные эмоции на тренировки изо дня в день. Но даже, несмотря на это, я продолжал видеть в Хисахито совершенно другого человека. Его неторопливая походка по улице, сильные руки, сжимающие складной веер с золотой кисточкой, и мягкая улыбка, которая смягчалась прищуренными от яркого солнца голубыми глазами, вынуждали следить за каждым его движением. Я сам не понимал, почему продолжаю это делать, хотя столько раз пытался остановиться. Каждый раз, пытаясь найти причины, лишь придумывал глупые и бессмысленные объяснения. «Почему Хисахито так пристально смотрит в одну точку, подобно разговаривает с кем-то? Смотрит мимо и не видит никого». Означалось: «Он слишком много читает» и «Опять всю ночь провёл в мастерской и теперь спит на ходу». Иногда слышал, как местные жители шептались о необычной больнице для него, но отмахивался от этих разговоров. У них слишком узкое мышление, чтобы понимать такие вещи. А Хисахито, слыша это, посмеивался или брюзжал, чтобы они не лезли к нему в башку. В момент, когда он получил ранение, мне показалось, что тоже был ранен. Мир перевернулся с небес на землю. Прижимая его к себе, я видел только смерть и снова оказался в поместье в «тот день». Руки дрожали, взгляд метался из стороны в сторону, пытаясь найти виновника, который посмел причинить ему боль, но не мог сосредоточить взгляд на чем-то. В голове мысли спутались, в груди злоба только подстегивала желание убить того, кто посмел это совершить. Ещё в больнице я дал себе обещание, что никогда не буду привязываться к другим живым существам. Отказывался от любых попыток наладить отношения со своими товарищами по команде. Но чувства взяли верх, и только сейчас это осознал. Я боялся потерять ещё кого-то и остаться один. Когда признал реальность, когда увидел, что ладони покрыты чужой кровью, а под ногами — лужа, захотел отомстить за него. Но Какаши-сенсей, заметив это, остановил и приказал не вмешиваться. Я дождался, пока Сакура, не проронив ни слезинки, закончит оказывать первую помощь, и лишь тогда сознательно нарушил инструкции с Наруто. Я больше не допущу, чтобы дорогие мне люди умирали у меня на глазах. И если Хисахито действительно является воплощением значения числа «четыре», то обещаю быть рядом с ним до самого конца. Если бы я мог предвидеть будущее в тот момент, пожалел бы о своих словах. К сожалению, мысли имеют свойство материализоваться. — Все люди умирают, Саске. Это неизбежно, — произнес Итачи после долгого молчания. — Мы не можем изменить это, хотим того или нет. В жизни многое случается, и в большинстве случаев тут ничего не поделаешь. Покачнулся на ослабевших ногах и упал, но, собравшись с силами, подполз к обеспокоенному брату. Облокотившись маленькими ладошками о его бедро, я заглянул в глаза и начал старательно выговаривать предложения, коверкая произношение и слова. Итачи отложил детскую книжку в сторону и подхватил на руки. — Куда они потом направляются? Он погрузился в размышления, перебирая мои волосы, и устремил взгляд на хмурое небо. — К звёздам. Я зажмурил глаза, стараясь прогнать ненужные воспоминания. Нечто неясное, но гнетущее, поднималось в груди, наполняя её непрекращающимся гулом. Сакура осторожно присела рядом, поставив на пол поднос с оставшимися медикаментами, и спросила с тревогой в голосе: — Он не приходил в себя? Наруто, стоявший в проёме, казался блёклой тенью самого себя на фоне окна с непрекращающимся проливным дождём. Я не ответил, не отрывая взгляда от спокойного выражения, лежащего передо мной парня. Не дождавшись ответа, она принялась осторожно очищать лицо от запекшейся крови, а затем перешла к рукам. Вода в тазике постепенно окрашивалась в мутно-тёмный цвет. — Хиса… Он очнётся? — опустившись рядом со мной, робко поинтересовался Наруто. Сакура попыталась улыбнуться и ободряюще кивнула, но никто из нас не смог произнести, ни слова — это казалось слишком неправдоподобным. В голове крутились фразы, заученные из книг для использовать на чужих похоронах. Но это был не тот случай. Никто не умирал. Хисахито не может умереть. Я дождался, пока комната опустеет, подтянулся ближе к раненому и тихо присел рядом с ним в позе лотоса. Погружаясь в мысли и воспоминания, не мог избавиться от слабого покалывания, что уже проживал этот момент, давно и много раз. Но почему, когда нахожусь рядом с ним, у меня возникают такие болезненные приступы мигрени? Готов ответить на этот вопрос, или мы просто закончим на шутке, которую ты придумаешь раньше, чем я успею задать свой вопрос? С недовольством покачал головой, позволив себе вольность в отсутствие свидетелей. Я опять себе всё надумал. Пора прекращать философствовать. Мне нравилось наблюдать за ним. Это приносило спокойствие. Возможность хотя бы на несколько минут забыть, о ночных кошмарах была настоящим даром. Я старался не мешать, наблюдая, как хаотичные движения сменяются плавностью. Суитон подходит ему идеально. Порой замечаю — он совсем не похож на него. Ядовитые шутки, отпущенные в адрес торговцев, словно стая злых собак, не имеют ничего общего с его манерами. У Хисахито другой цвет глаз, нервно дыхание, когда работает над чем-то, в мастерской осанка оставляет желать лучшего по сравнению с его прямой спиной. Подумать только, я позволил разгромить одну из ненужных комнат в поисках развлечений. Можешь создавать новое оружие, уничтожая помещения раз за разом. Можешь забрать их все, но только вернись к реальности. Затопившее облегчение, когда Хисахито пришёл в себя, окунуло с головой и сразу же исчезло, словно призрачный след, стоило узнать о его решении переехать. Непроизвольно сорвавшиеся с губ жестокие слова висели над нами подобно занесенному мечу. — Ты никуда не переедешь. Ты. Будешь. Жить. Со. Мной. Я был готов спорить, доказывать свою правоту, лишь бы не дать ему уйти. Хисахито уйдёт, как и все остальные, — покинет этот мир. Признаваясь в глубине души, что не был готов потерять нашу связь, пусть она и не соответствовала общепринятым нормам. Когда он оказался на грани жизни и смерти, я вновь увидел, насколько хрупкое человеческое тело. Возненавидь меня, бойся, плачь, изливай на меня свою ярость — только не уходи к звёздам. Не покидайте меня, как Итачи. Не уподобляйтесь ему. Всепоглощающий страх одиночества заставлял говорить без остановки. — Ты слишком беспечен, если думаешь, что от меня так легко уйти. Ты слишком много думаешь о себе самом, если считаешь, что можешь просто оставить меня в одиночестве, после всего… после того, что я почувствовал, — большим пальцем провел вдоль линии его подбородка, приподняв голову. — К чему это всё? Ты все еще сомневаешься, как много ты для меня значишь? Я не хочу его отпускать, но желание удержать его в своих объятиях постоянно борется с осознанием того, что это неправильно. Он дрожал, не отрывая от меня взгляда. Похоже, ты действительно боишься. Я наклонился к нему и задумался: как же так вышло, что начал видеть в тебе его? С момента знакомства или посещения больницы? Меня не покидало ощущение, всё — это ошибочно. Однако в этот момент не готов расстаться с этим. Сжимая руки, лениво размышлял, наблюдая за изменившимся лицом убийцы. Его шея казалась такой хрупкой, из-за чего внутренний голос в голове задавался вопросом: «Что будет, если приложить ещё немного усилий? Может ли он так легко умереть?» И думал: «Достаточно ли я силён, чтобы победить тебя и восстановить свой клан?» Холодный дождь мочил спину, а пальцы предательски замерзали. Чьи-то руки пытались оттолкнуть, но, потерпев неудачу, упали в грязь. Прошло десяток секунд, выражение убийцы поменялось, заменяя на знакомое с завораживающими затуманенными голубыми глазами, дыхание становилось всё слабее по мере исчезновения сознания. Ужасное чувство охватило, когда увидел, что свои руки именно на шее Хисахито. Я отпрянул и, не в силах стоять на ногах, побрёл в дом, даже не попытавшись узнать, как он. Внутри боролись противоречивые эмоции: чувство стыда смешивалось с ядовитым отвращением к самому себе. Понимал лишь одно: ему сейчас в разы хуже. Охваченный пульсирующей болью в лице, я не пытался сопротивляться. Я не мог объяснить Наруто, который был обеспокоен происходящим, и Сакуре, уводившей за спину ребёнка. Какаши-сенсей, однако, как мне считалось, всё знал — и о причине моего избиения, и о шарингане, и об ужасных синяках на шее Хисахито. Мой внутренний голос вновь пробудился и всё громче твердил о вине. Мерещилось, что весь мир слышит звуки борьбы, происходящей внутри. Я всё заслужил, если тебе станет легче, то делай это. Подло не сдерживать свои обещания, а я обещал не допустить твоей смерти, Хисахито. Я сплюнул кровь, с хрипом, преодолевая боль в напряжённых голосовых связках. — «Мне больно»? «Тебе больно?». — «Мне ли?» «Мне жаль». Однако понимал — это пустословие. Хисахито не простит меня. Удержать или отпустить? Я не мог сделать выбор. Время утекало, не оставляя возможности для принятия решения. Осязал, как воздух становится вязким, а горло перехватывает от переполняющих переживаний. Слишком поздно осознал, что происходит, и слишком долго пытался держать свои эмоции под контролем. Позволил подобраться к себе слишком быстро, багряно-красный цвет будет растекаться в нас, но теперь я уже не в силах это контролировать. Хисахито переехал, и я снова оказался один в своём пустом доме. Мне не хватало привычных звуков готовки, тихого бормотания над чертежами, где цифры не сходились, и яркого цитрусового аромата со сладким цветочным оттенком. «Надеюсь, ему будет лучше без меня», — убеждал себя, но внутренний голос не унимался, требуя вернуть его. Идея подарить цветы возникла спонтанно. Я прогуливался по вечерним улочкам Конохи и скрылся в тени, наблюдая за тем, как безлюдный, казалось бы, заброшенный парк наполнялся яркими красками, стоило, на дорожках появится молодым парочкам. Они держались за руки, смотрели друг другу в глаза и нежно целовались. Поборов лёгкую брезгливость при виде столь откровенного проявления любви, и обратил внимание на других людей. У некоторых из них были маленькие букетики цветов. Это напомнило мне, как отоу-сан почти каждый день дарил цветы окаа-сан. Она смущалась, но принимала их, пока однажды поместье не превратилось в настоящий цветочный магазин, наполненный разнообразными растениями. — Почему он дарит их тебе? — спросил я, с интересом разглядывая причудливо переплетённые лепестки нарцисса и пышной гортензии. Затем заметил на подоконнике под лучами солнца вчерашний аккуратный букет белой гардении, окружённый малиновыми камелиями. — А ты сам у него спроси, — улыбаясь, предложила окаа-сан и растрепала мне волосы на голове. Усиленно замотал головой. — Он не расскажет. — Фугаку знает, что они мне нравятся, вот и приносит. Окаа-сан любила не только цветы, ей было важно, чтобы её услышали. Как впоследствии объяснил нии-сан, по большей части это было связано с погибшей подругой. После того несчастного случая отоу-сан сильно изменился: он стал более замкнутым и погружённым в свои мысли. И начал приносить цветы домой. Своего рода признание: «Я буду думать о тебе даже на том свете». С вновь проснувшимся презрением к языку цветов, я вытащил из дальнего угла библиотеки потрепанную книгу и сел за стол. Пересмотрев множество вариантов, остановился на наиболее подходящем в данной ситуации, модели. Встретившая Ино в магазине цветов, с удивлением взглянула, не в силах произнести ни слова. — С-с-аке-кун, если ты ошибся дверью, то ничего страшного… Я никому не… — начала она, но я, не дослушав, подсунул ей книгу, надеясь избежать дальнейших вопросов и слухов о «моей несуществующей возлюбленной». — У вас продаются такие цветы? Она кивнула и вернула книгу. — Да, но если ты хочешь сделать ей приятное, то стоит добавить розовые пионы и несколько веточек вечнозелёных растений. Я не был уверен в её задумке. В академии Ино могла быть навязчивой, постоянно щебетала о моих «чёрных, как смоль, волосах, которые прекрасно сочетаются с вечно серьёзным выражением лица». А в конце шептала: «А если добавить немного роз…» Поспешил отказаться и забрал букет, позорно убегая по крышам домов от любопытных глаз. Не был уверен, нравятся ли Хисахито цветы или нет. Просто сделал то, что считал правильным. В глубине души ощущал предвкушение и с нетерпением ждал, как он отреагирует. Но никакого ответа я так и не получил. Лишь отрезанные волосы и взгляд полный недовольства. Отложил мысли о возможном разговоре и сосредоточился на экзамене. Списать не составило труда, и с каждой минутой уверенность в успешной сдаче первого этапа крепла. Даже Наруто уже не так раздражал. Начало второй части экзамена не принесло напряжения, скорее непонимание ситуации. Почему Хисахито так взволнован? Он старался не упоминать о своих страхах, но после нескольких начальных миссий все узнали о них. Не могу с ним согласиться: змеи — очень милые существа. Я осторожно взял его за руку и заметил, как тот вздрогнул. Его зрачки расширились, а взгляд метался от одного предмета к другому. Это насторожило больше всего. Ведь не секрет, что Хисахито не любит прямые взгляды и старается их избегать. Правда смотрит он исключительно в одну точку, когда с кем-то разговаривает. — После экзамена… Нам надо поговорить. «Моя единственная причина остаться в живых — желание отомстить», — повторял себе изо дня в день, и так проходили ночи, сливаясь в одно бесконечное и повторяющееся существование. Я цеплялся за эту мысль, как за соломинку, которая могла бы спасти меня от неминуемой гибели в бушующем море. Принял как данность, рано или поздно всё закончится, и это будет мой последний миг. Необходимо поговорить с кем-то, кто мог бы выслушать, не осуждая. Хотел всё объяснить, действительно, хотел. Я рассказал бы всё. От своих чувств до правды о галлюцинациях. О том, как сильно сейчас болит голова. Смотрел на него. А видел чужое выражение лица. Самый худший кошмар сбывался на глазах. Сжал пальцы в чужой ладони в последней надежде. А Хисахито взглянул нечитаемым взглядом и отошёл на расстояние. На этот раз просто сдержал себя. Встреча с Орочимару открыла новую главу в жизни. Сила, которую он даровал, разливалась по телу горячими волнами, заставляя покачиваться от переполняющей мощи. Я выдохнул клуб пара и расправил плечи. Ты тоже испытывал подобное, когда убивал их? Руки чесались, а в голове уже строился подходящий план. Никогда не считал себя достаточно талантливым в актёрском искусстве, предпочитая сбегать с уроков и отсиживать дополнительные часы в конце. Но с каждой секундой подавлять растущую ярость становилось всё сложнее. Меня раздражало всё: от кучки несмышлёных генинов, возомнивших о себе невесть что, врагов из Страны звука, до обеспокоенного Хисахито, который напоминал курицу-наседку. Достали. Взять в свои объятия опешившего Хисахито не составило труда. — Теперь я всё понимаю. Это он подарил мне её… Ты чувствуешь, Хисахито? Поглощённый своим воображением, лениво размышлял. Чувствуешь ли ты этот шанс? Возможность исполнить предначертанное. Если я сумею воспользоваться им… В конце концов, убийца исчезнет из мыслей и реальности, а ты останешься рядом со мной. Другого пути просто не существует, да? — Поговорим, когда метка перестанет действовать, — коротко отозвался он и отошёл на расстояние. Улёгшись на промёрзшую землю, заметил, как Хисахито, тихо выскользнув, скрылся в кустах. Напрягся, пытаясь понять, стоит ли идти за ним, но время шло, а его всё не было. Неужели его снова съели? Сразу нашёл нужную дорогу, хотя тот и не стремился скрыться. Увидев окровавленного парня, сердце забилось чаще, а разум заработал с удвоенной силой, пытаясь найти разумное объяснение происходящему. Но его не было. Нахлынувшая апатия привела к простому выводу: нужно смириться с тем, что Хисахито всегда найдёт себе приключение на свою задницу. Даже если каждое последующее будет хуже предыдущего. Даже если ему удастся превзойти проделки Наруто. Хотя, кажется, что после этого дня он уже сделал это с лихвой. — Саске! — он громко и весело расхохотался, а руки вязко хлюпали от крови, которая всё еще была на них. Вцепился в волосы и продолжал смеяться, бормотал себе под нос, всхлипывая между слезами и истерикой. — Круговорот крови в природе… Смерть, жизнь, всё повторяется снова и снова… Я лучшее, что когда-либо было! Преодолев отвращение, схватил его за шкирку и потащил к берегу. На это у меня было несколько причин: одну ясно осознавал, вторую скрывал от самого себя, а о других даже не хотел думать. Оставил эти мысли плавать на поверхности сознания, надеясь, что рано или поздно они погрузятся на самое дно, и холодные воды затянут болезненные раны, которые они обнажили. Привык игнорировать всё непонятное. Пробултыхав безвольное тело в ледяной речке, вытащил обратно, удостоверившись в его ясном сознании. — Рано или поздно я тебя убью… Повеселев, медленно произнёс. — С нетерпением жду. А теперь потрудись объяснить мне, что там произошло. — Сам не знаю. Ты что-то говорил про глаза. Что ты имел в виду? — Если бы я не прочитал множество свитков о клане Учиха, я бы подумал, что и ты тоже один из них. Необычная внешность для этих мест слишком резко бросалась в глаза, а память сразу подкинула вниманию слова окаа-сан о романтической книге, которая ей очень нравилась. Только увидев, стала часто говорить, что Хисахито походил на одного из ее любимых персонажей, «словно он сам вылез из страниц, такой же живой!». Однозначно, он не принадлежал к клану Учиха. Если бы и был, то генетика испорчена с рождения. — К чему ты ведешь? Разве я похож на классического Учиху? Ты меня вообще слушаешь? — Нет, не похож, — спокойно произнёс после короткой паузы, во время которой вглядывался. — Ты слишком… Живой? Эмоциональный и человечный. А внешность вообще не подходящая… Для клана. Но не для… — Будем обмениваться комплиментами? — веселясь, спросил Хисахито и состроил такое выражение лица от которого становилось душно. От замешательства. Почему все думают, что я говорю комплименты? Бесит. Научив его отключать чакру в глазах, мы, лениво переругиваясь, направились обратно на поляну. Следующий промежуточный этап незаметно пролетел. Оглянуться не успел, как Какаши-сенсей изловил на клановом полигоне. И он утащил за собой, подобно щенку с веткой в зубах, строго-настрого запретив выходить и появляться в больнице. Поначалу хотел сопротивляться, но после изнурительных тренировок, которые были похожи на избиение, отбросил мысли и сосредоточился на происходящем. Тем временем Какаши-сенсей ежедневно сиял. Он был жив, но его совесть, казалось, уже давно умерла. Каждую секунду, проведённую с ним, крепло желание утопить его или себя в ближайшем водоеме. Как вариант сброситься с горы. Никто не узнает об этом, потому что рядом не было ни души… Проходящий мимо сенсей заставил пробежать ещё двадцать кругов и одновременно сочинять песню. Конечно, последнее я не собирался совершать, но мысли о чтении мыслей не покидали до конца задания. Или он просто мудак. Очевидно, это были не мои слова. Да. За месяц, проведённый с ним, начал замечать, что общение с Наруто даётся мне легче, чем с Какаши-сенсеем. Но результат этого стоил. Освоенное чидори стрекотало в руке и заставляло сердце совершить кульбит. Едва не пропустив бой, мы появились в ворохе листьев перед ареной. Внимательно осматривал оживлённую толпу, намеренно стараясь найти повод избавиться от маленького комка в груди. К своему удивлению распознал в нём желание встретиться взглядом с Хисахито, пусть даже на расстоянии. С флёром разочарования оглянулся, увидел лишь пустое место и мелькнувшее вдалеке знакомое голубое хаори. Значит, сбежал. Играть со мной вздумал? Охвативший азарт пришлось отложить. Сейчас более важно сосредоточиться на предстоящем бое. Бежать за Гаарой, впавший в безумие, было нелегко. Но не труднее, чем сдерживать нарастающий зуд метки. В голове царила путаница, а перед глазами стояла пелена, не давая возможности отдохнуть. Контроль над собственным телом исчезал, стоило лишь на мгновение отвлечься от происходящего вокруг. Тело, покрытое песком, почерневший и заострившийся глаз — всё это вызывало неподдельное напряжение, но одновременно с этим и бешенство. Едва успевая увернуться от огромной лапы, впечатался спиной в дерево и перепрыгнул на соседние ветки. Да что он за чудовище такое? — …смысл твоей жизни так слаб! «Ты понимаешь, что такое одиночество. Оно словно поглощает тебя, не оставляя прежнего «я», — с отрешённым видом произнёс Гаара, стоя на некотором расстоянии. — Когда я впервые увидел тебя, твои глаза горели жаждой мести, и ты был полон решимости убить человека, который наложил на тебя это бремя. Что сейчас изменилось?». В тот момент я не знал, что ответить, да и сейчас, признаюсь, тоже не могу найти слов. Не хочу. Отбрасываю в сторону, как надоевшую игрушку. В одном он отчасти прав — нет ничего важнее цели. С «того самого» дня я убеждал всех, и прежде всего себя, что произошедшее не оставило на мне никакого следа. Это была обычная ситуация, но всё равно воспринял её как данность. Я должен уничтожить убийцу своими руками, но для чего? Нет, это бессмысленно. У него не было причин для таких действий, так зачем мне думать об этом? Чёртов ублюдок. В конце концов, всё, что мне останется, — это смерть. Неизбежное напоминание о том, что жизнь не вечна. И вот уже не найти на небе звёзд. Фотографии сгорели, а цветы давно увяли. Не существует никакого «навсегда», есть только «временно». Я выбрал свой путь и теперь остаётся лишь трудиться изо всех сил.