Жить как семья.

      Сидя в гостиной, Касси дожидалась глубокой ночи, чтоб воплотить свой наляпистый план в реальность.       Гэп пока не вернулся — как только закончил с "щупанием задницы Сильваира" тут же исчез. Девушка волновалась, что, возможно, жертва лекаря была напрасной и призрак вовсе не вернётся, ведь вспомнил все свои обиды на Сильваира.       Да и Касси была не святой... Постирала Гэпа. Да, конечно, это уж точно не помешало призраку — наоборот, смылись старые пятна, волосы приобрели роскошный блеск — но девушка кожей ощущала обиду Гэпа, пусть призрак старательно пытался её скрыть за язвительной улыбкой.       Она догадывалась, что призрак ещё отомстит — знала Гэпа, как облупленного. Но коль сидит тихо и не показывается, Касси предпочтёт занять свои мысли чем-то другим.       Например, размышлениями о том, как, всё таки, раздобыть еды.       В голове Касси роились десятки, а то и сотни мыслей. Одна перекрикивала другую, перетягивая одеяло внимания на себя; но кое-что оставалось нерушимым:       Она безумно злилась.       Сказывалось физическое состояние, пониженный гемоглобин и недосыпание. Сыграл свою роль и голод, барабанящий по желудку в ритме прэсто. И финальный фактор недовольства Касси — три призрака, живущих у неё в квартире.       И их самодеятельность.       Сильваир сидел на диване и изливал душу Чопту. Видимо, для лекаря случившееся около получаса назад стало ударом по самолюбию.       Надо же, какой-то призрак заставил его встать раком пред духовым шкафчиком, оттопырить тощую задницу и позорно терпеть прикосновения холодных рук.       Сильваир кусал губы до крови, впивался в собственные предплечья ногтями, оставляя бордовые кровоподтёки на коже; но терпел — от голода голова начала раскалываться, пульсировать стальным обручем около висков.       Как только Гэп исполнил свою часть договора, исчез, на прощанье оставляя хриплый мерзкий смешок. Сильваир ещё долго проклинал всех присутствующих в тот момент в комнате. Особенно Краули, который то и дело пускал смешки — наслаждался чужими унижениями.       Касси сидела по другую сторону дивана, закинув ноги на кухонный стол — всё ещё стоял в гостиной, выполняя целый ряд функций: от рабочего места до подставки для ног.       Тяжело вздыхая, пытаясь заглушить назойливый шум крови в ушах.       В гостиной словно из воздуха появился Краули. В его руке — кружка чая. Протянул Касси и девушка приняла напиток из рук призрака. Отблагодарила, слегка пригубила, но тут же отняла чашку от губ — чай, который она обычно пьёт вовсе без сахара, больше напоминал сироп по вкусу.       Краули не сводил глаз с девушки, ожидая реакцию — и, обязательно, похвалу!       Касси не знала, насколько гуманно злиться на них. По сути они были детьми, и Касси, как взрослая, должна была нести за них ответственность — обеспечивать всеми благами по мере своих возможностей.       Но девушка сидела, впиваясь печальным взглядом в обеспокоенное лицо Краули, и думала.       Это слишком сложно.       Сама она ни за что не справится. Идей, что делать, абсолютно не было. Отправить их на работу не представляется возможным — кто в здравом уме возьмёт даже на самую простую, не требующую контакта с людьми, призрака, ростом два с половиной метра?       Нет, конечно, Касси бы могла их прокормить, если бы они ели также, как она...       — Что, не хорошо? — Краули положил подбородок на твердый подлокотник дивана и наклонил голову вбок, обнажая скрытую под волосами часть лица — алые разводы всё ещё пятнали мертвецки бледную кожу, отливающую лёгкой синевой.       Сколько бы Касси не обрабатывала, старые раны никак не затягивались.       — Нет-нет... — Касси сделала большой глоток чая и поморщилась. Слишком сладко. — Всё хорошо. Я думаю...       Касси считала, что её жизнь — лишь их заслуга. Ведь никто иной не постарался защитить её там, в мире, пронизанном жестокостью и прелым запахом гнили.       Ведь Краули, никто иной, первым ринулся её защищать от Скарлателлы — безумного сталкера, желающего завладеть её душой. Никогда не боялся пораниться или получить травму — тут же заживала. Стоило Касси потеряться, как этот призрак, бросая все дела, искал её — и радовался подобно ребёнку, вновь видя девушку в своём поле зрения.       Ведь Сильваир, никто иной, никогда не отказывал в медицинской помощи. Головная боль, пробирающая до слёз — не проблема, у лекаря был отличный самодельный препарат, снимающий любую боль в два счёта.       Касси случайно поранилась и кровь никак не останавливалась? Ничего страшного, ведь Сильваир был только рад протестировать предложить новый препарат, стимулирующий заживление ран. Если требовалось — жертвовал последним экземпляром той или иной микстуры, чтобы обезболить или снять отёк.       Касси поражалась — ни единого шрама не осталось. Неужели это какая-то особенность мира призраков? Всё, что было порождено там, должно оставаться там. Или же нет?       Ведь Чопт, никто иной, вытаскивал Касси из болота самокопаний и суицидальных мыслей. Только этому маленькому и беззащитному призраку хватало смелости отправляться куда-то далеко, лишь бы найти интересное местечко и показать Касси, лишь чтобы поднять настроение девушке.       Но Касси понимала: она не может прыгнуть выше головы и дать им то же. Она — просто человек, который иногда ленится; у которого иногда может болеть голова, который иногда хочет есть или спать.       Хотелось плакать от бессилия и незнания.       Краули, завидев нехороший блеск алых глаз, насторожился. Ненавязчиво коснулся ладонью предплечья девушки — пытался обратить её внимание на себя.       Он набрался смелости и решил использовать секретный приём — то, что он так долго разрабатывал, чтобы рассмешить Касси в самый ответственный момент.       Призрак выставил кончик языка и начал выпускать из лёгких воздух.       По комнате разнёсся тихий "пукающий" звук.       Касси тут же бросила все свои натужные мысли и впилась не верящим взглядом в Краули.       — Ха-ха! גם אני יכול לעשות את זה! — подал голос Чопт и отзеркалил действие ползающего призрака.       Лишь Сильваир остался безучастным. Думал, глядя на Чопта в своих руках, в какой же момент своего существования он повернул не туда.       Касси не выдержала. И рассмеялась.       Это так глупо! Но, чёрт возьми, так смешно.       Касси вспомнила: она может написать Рике и попросить помощи. Подруга вряд-ли откажет, да и вдруг у неё-то идей побольше будет. А ещё у неё есть кредитка... Но это на крайний случай. В свои-то двадцать лет не хотелось обрастать кредитами.       Кстати о телефоне... Девушка лишь сейчас поняла, что не помнила, где оставила свой мобильник. И заряжен ли он вообще?

***

      Сильваир ещё долго страдал — сидел на диване, склонив голову и тоскливо вздыхал. Касси только и могла поражаться, неужели то, что случилось, настолько ранило самолюбие лекаря?       Хотя... Девушка бы абсолютно также отреагировала, если бы Гэп вынудил её сделать подобное. Касси даже не хотела представлять себя в подобном положении — тут же захотелось пойти помыться. Кто знает, куда свои руки суёт Гэп. И вообще, моет ли их.       Хотя, учитывая, какого цвета была вода после первого купания Краули, определено нет...       Девушка почему-то задумалась, кто же в потустороннем мире "самый грязный".       Краули, однозначно.       Она перевела взгляд на ползающего призрака, что устроился на полу около неё — лежал, прижимаясь щекой к мягкому ворсу ковра, и не смел сводить с неё взгляда.       Касси осознала, что этот призрак — живой пылесборник. Его волосы, длиной не менее двух метров, волочатся за ним, когда ползает.       Чопт, наверное, самый чистоплотный, учитывая его любовь к стрижкам и уходу за собой.       Касси стало страшно: вспомнила, как возмущался Чопт, когда девушка, вместо того, чтобы отвести его к парикмахеру, предложила постричь самостоятельно — видите ли, маленький призрак хотел профессиональную стрижку. Она уже представила, как отведёт Чопта в салон и...       Придётся импровизировать, ведь знакомых парикмахеров у Касси не было.       Сильваир хотел было сходить за новой порцией кофе, да вспомнил — в одиночку выпил всё, что было. Касси так и не поняла, откуда такое пристрастие к кофе у призрака. Нравится вкус или какой-то ещё фактор влияет на его пристрастие? Этот напиток ведь повышает кровяное давление...       Стало интересно: какая у призраков температура тела, какой нормальный показатель давления и работают ли у них рефлексы, как у людей? Касси, как появится возможность, обязательно проверит всё на Краули — самом покладистым из всех.       — Касси, — Сильваир оторвал взгляд от пола и уставился на девушку: — Кофи не.       — Я знаю. Ты всё и выпил, — она сложила руки на груди и нахмурилась. — Денег нет.       — Дэнег... — раздосадовано отзеркалил лекарь и продолжил пилить грустным взглядом пол. — Рыбата не дайот дэнег цто-ли?       У Касси не было настроения для очередной лекции о том, как работает капитализм и что зарплата у неё будет ой как не скоро. Поэтому от кофе придётся временно отказаться.       — Ты дверь лечить? — девушка бросила строгий взгляд на Сильваира. Конечно, можно было и по другому сказать, но все слова, известные Касси, испарились из головы.       — Лечить..? — он выгнул бровь, недоумевая. Лишь погодя, кивнул, давая понять, что понял предложение. — Нет.       — Иди уже. Сколько мне ещё... Ар-х... — прорычала недовольно Касси и закатила глаза. Злости просто не хватало. Что-то её останавливало от того, чтобы просто сорвать злость на Сильваира; а проявлять пассивную агрессию не умела. Таким была человеком.       Касси обычно не была склонна к агрессии. Подавляла в себе эмоции — старая привычка с детства. Предпочитала просто поговорить с кем-нибудь, так сказать, вылить злость.       Телефон стоял на зарядке — всё таки, всё это время устройство было с нулевым аккумулятором и просто пылилось под подушкой. Хотелось позвонить Рике и выговориться.       Ну а если чувства доходили точки кипения — Касси прошло шла и стреляла сигареты у соседок, когда жила в общаге. Никотин всегда помогал избавиться от нахлынувшей злости.       Ну а если не было ничего — просто плакала в подушку. Порой помогало, порой становилось только хуже.       Обычно в такие моменты Касси чувствовала что-то непонятное, больше напоминающее бесформенную тучу, навалившуюся неподъёмным грязом ей на плечи — придавливала к кровати, вжимала лицом в матрас, не давая и вздоха полной грудью сделать.       С детства её учили, нет, дрессировали, что злость — нечто недопустимое. То, что должно оставаться внутри и никогда не выплескиваться. И, очевидно, рано или поздно оно вырывалось наружу.       Не ссорами до боли в горле, не порезами на руках — зависимостями. В подростковом возрасте спускала все карманные на энергетики, а, как открыла для себя сомнительных торгашей — курила, как паровоз, только успевала поджигать новые сигареты.       В девятнадцать завязала, поняв, что не может финансово позволить себе курить в таких объемах. А к тому моменту раздражители и вовсе исчезли — родители, наконец-то, умерли.       Удивительно, что так быстро и почти в одно время. Что-то здесь было не чисто.       Правда, Касси ни с того ни с сего захотелось закурить прямо сейчас.       Ведь лишь сейчас Касси ощущала именно злость — хотелось высказать Сильваиру всё: и за испорченные обои ( алое пятно всё ещё красуется на стене в гостиной и Касси периодически бросает на него недовольно-печальный взгляд ), и за сломанные двери, и за продукты, которые можно было использовать куда рациональнее.       Девушка считала, что нужно проживать все эмоции — ведь так говорят умные интернет-психологи, ведь так правильно. Но как бы не старалась в обычное время — просто не могла. Научилась накапливать в себе эмоции.       Лишь сейчас злость нашла себе выход. Как не вовремя! Особенно когда нужно продумать план по нахождению подножного корма — временной меры, прежле чем найти план получше.       — Эй! — подал голос Чопт, обращаясь к Касси.       Маленький призрак лежал между ней и Сильваиром.       — Касси, взять я! — пискнул маленький призрак, и, не долго думая, Касси таки взяла его на руки и посадила себе на колени. Смотрела серо-уставшим взглядом на Чопта: — Говорить надо-надо-надо! Другой комната!       Девушка, прислушавшись, неохотно поднялась и пошла в спальню. Следом тут же сорвался с места Краули и хотел было поползти следом, да Чопт его остановил, шикнув что-то на призрачном.       Ползающий призрак раздосадовано опустил уголки губ и вернулся на коврик — уж больно ему понравился мягкий ворс, щекочущий открытую шею и низ живота.

***

      Касси вошла в спальню и хотела была потянуться за ручкой, чтоб закрыть за собой дверь, как выругалась — вспомнила, что двери вовсе не было.       Девушке вспоминались вечера, проведённые вместе с Краули. Стало дурно — Сильваир и Чопт всё прекрасно слышали и, похоже видели. Касси, сама того не поняла, раскраснелась как помидор.       Чопт, похоже, не находил ничего страшного — прилежно ожидал, когда Касси приземлится вместе с ним на кровать. Он считал: что естественно, то не противно; хотя не совсем понимал, чем эти двое занимались и почему девушка издавала такие странные звуки...       Девушка легла на кровать и положила Чопта на подушку рядом с собой. Подпёрла голову и кивнула, как бы давая знак, что вот, можно говорить.       — הם שומעים הכל.! — Чопт нахмурил свои рыжие брови-ниточки и бросил подозрительный взгляд в дверной проем. Похоже, заметил одну любопытную мордашку — Краули пытался подслушать, что они там обсуждать собираются.       Касси впервые за прошедшее время осознает, что им вчетвером тесно в одной квартире. Мало того, что Сильваир оккупировал всю гостиную своими вещами; так ещё и шумят призраки, оказывается, будь здоров. Сильваир и Чопт почти постоянно о чем-то болтают — Касси их от слова совсем не понимает.       Хоть хорошо, что, когда она работает, не шумят.       — בסֵדֶר... — Чопт театрально закатил глаза. — Ты злой почему?       Касси тяжело выдохнула и легла на спину — уставилась свинцово-тяжелым взглядом в потолок. Слишком много скопилось за душе, слишком многое хотелось сказать...       Людской мир жесток — а мир призраков ещё беспощаднее. Она, лишённая любой поддержки, готова была сломаться. Прошло не так много времени, а её уже силы на исходе. Там, в потустороннем мире, не приходилось заботиться ни о ком, кроме себя — призраки уже знали, что к чему, и заботливо оберегали девушку от всех бед. Ныне, когда нужно было отплатить тем же, Касси понимала, что просто не справляется.       Для неё они слишком большая ответственность.       — Даже не знаю, что тебе сказать, Чоппик, — фамильярно хмыкнула девушка и закинула руки за голову. Ногу на ногу — так деловито.       И просто говорила, что придёт в голову: в который раз мусолила тему того, что дома кончилась вообще вся еда, кроме самых крайних запасов, и следующей жертвой её голода станет либо Сильваир, либо Краули; делилась вселенской злостью на современный мир за его беспощадность и отсутвие достойной поддержки для малоимущих; жаловалась, что некоторые призраки скоро её сведут с ума — имела ввиду Гэпа и Скарлателлу.       Кстати о призраке в красном пальто. Он куда-то исчез и вовсе перестал появляться, хотя обычно не терял возможности напомнить о себе.       В памяти мелькнул алый зонт — грохнулся с пластиковым цокотом на пол и начал тоскливо ждать, когда же его подберут. Касси даже и не задумывалась, а было ли это реальным или порождением очередной иллюзии Скарлателлы.       Девушка ощутила дрожь, пробежавшую от позвоночника до затылка — нет, не может, чтобы иллюзия призрака в алом была настолько реалистичной. Даже сквозь бессознательную дымку она слышала чёткий стук, будто что-то упало на пол.       И следом зонт исчез, словно его никогда и не было.       В любом случае, она предпочла откинуть эту мысль куда подальше. Мало ей тяжких дум сегодня — нужно, чёрт возьми, чтобы голова треснула. Уже болеть начала — то ли голод, то ли общая нервозность дали своё.       Касси так и не догадывается, что зонт прикарманил себе Сильваир, и собирается воспользоваться возможностями Скарлателлы на все сто.       Чопт, конечно, ничего не понял; но предпочел сделать вид, что всё ему ясно. В любой другой момент призрак начал бы протестовать — хотел понимать о чём идёт речь в тот или иной момент.       Сейчас же понимал, что не стоит прерывать чужой монолог, особенно когда Касси, дорогой ему человек, была готова взорваться от тех эмоций, что накопились внутри.       Поэтому очень многозначительно молчал — возомнил себя великим психологом. Что-то между Фрейдом и Дильтеем.       Лишь погодя, Касси поняла свою оплошность и закрыла лицо руками. Зарычала, заболтала ногами, а завершила сей акт стоном вековой усталости — и обессилено раскинула руки-ноги во все стороны.       Чопт просто молчал. Конечно, психолог, в конечном итоге, из него никакой — пусть и мнил из себя великого мозгоправа душевного — но слушать умел. Вынужден был научиться, чтобы не сойти с ума, будучи затянутым в многочасовые дискуссии с Сильваиром. Любил ведь лекарь обсуждать темы, в которых он, маленький призрак, не смыслил совсем.       — Ты злой дверь нет? — смело предположил Чопт, указывая взглядом на пустой дверной проём, сквозь который виднелся Сильваир — сполз по спинке дивана и печально смотрел в потолок.       Касси отняла голову от подушки и согласилась. Лучше это, чем пытаться объяснять что-то большее.       Чопт какой-то время многозначительно молчал, пока его не озарила гениальная идея:       — Касси! Возьми я руки и идти тихо Сильваир.       Губы призрака растянулись в коварной улыбке, даже немного пугающей.       Касси, пересилив лень, взяла Чопта на руки и стала, так уж и быть, выполнять указания:       Встала с кровати, прижала Чопта затылком к своей груди. Тихонько, на носочках, пошла к Сильваиру — Краули, сидевший за стенкой, замер, следуя взглядом за Касси.       Следуя инструкции, она забралась на стол, прямо перед лекарем, и выставила руки вперёд, чтобы лица призраков были на одном уровне.       Сильваир приподнялся, насторожено морща брови. Да и Краули, что скрывать, подполз ближе, не желал утратить нить повествования.       Прочистив горло, Чопт подготовился и:       — למה עדיין לא החזרת את הדלתות?! — закричал во весь дух Чопт.       Сильваир аж опешил.       — מה ההבדל?! האם זה משחק תפקיד בכלל? אין כאן סכנה, למה בכלל יש דלת?! — сорвался на возмущённый писк лекарь.       Касси лишь поразилась. Даже и не догадывалась, что Сильваир способен на такие эмоции. Про тон, которым вещал лекарь, вообще нечего сказать.       — משחק! תראה, היא התעצבנה מזה! וגם כי אכלת הכל בזמן שישנו! — Чопт не унимался. Смешно жмурился, выдавливая из себя весь эмоциональный спектр.       — אל תעשה אותי אשם! זֶה, — пренебрежительно указал на Краули. — השתתפו גם כן.       — ומה?! מי יותר חכם: הוא או אתה?!       — Эй! — отозвался Краули, обиженно надув губы. — ראש, מי עוד ידבר כאן!       — אל תקרא לי ככה, — всё внимание Чопта переключилось на Краули. Тот уже весь нахохлился — сложил руки на груди, опустил кончики губ вниз, демонстрируя недовольство. — אתה זוחל כמו תולעת.!       — אֲנִי?!       Сильваир прикрыл ладонь рукой, чтобы сдержать смешок — наслаждался растерянным лицом Краули.       — ואתה לא יותר טוב בכלל! — Чопт перевёл взгляд на Сильваира. В его глазах пылал огонь: — הרגת אותו! נהרג! אתה מבין את זה?!       Лекарь красноречиво молчал, поджимая губы. Что-то кольнуло в груди. Стыд? Ох, ну да, его отчитывают, как нашкодившего мальчишку, как тут не стыдиться.       — זה כואב, בעצם., — заикнулся Краули, но сразу же пожалел.       Касси впервые видела, чтобы Чопт настолько разошёлся. Конечно, ей лишь оставалось догадываться, что именно лепечет маленький призрак. Девушка, конечно, знала, что он может быть острым на язык — но чтобы и Сильваир, и Краули одновременно выпали, это уже талант.       — כסה את המפוח! אתה היית הראשון שטיפס, בלי לדעת כלום. או שאולי הכל לא היה כמו שאתה חושב? לא, לעזאזל, אנחנו צריכים להתחיל מיד! שניכם אחים אקרובטים מזוינים. אחד הוא זין, השני הוא חפירה.       Касси словно в замедленной съёмке смотрела, как Сильваир потерял челюсть. Краули завис на мгновение, а затем взорвался писклявым смехом.       — אני מסכים, רק אם סילבייר הוא זין!       Чопт, не сдержавшись, прыснул и рассмеялся следом.       Лекарь яростно сжал зубы, что те аж заскрипели, и грозно выдал:       — לך תזדיין!       Сильваир поднялся на локтях и хотел было дать Краули понять, что он не мужской половой орган, как услышал от Чопта:       — פאקינג ישב!       — אל תקללו כאן, — лекарь выглядел так, будто повис меж двух огней: ринуться к Краули с кулаками или вырвать Чопта из рук Касси, дабы закрыть тому рот.       — מה, אתה יכול, אבל אני לא יכול?! אני אומר מה שאני רוצה, мэ, — и выставил язык в насмешке.       Касси показалось, что Сильваир стал красный, как помидор, не в силах справиться со злостью. Даже бледные уши заалели!       Ох, видеть его таким оскорбленным — одно удовольствие. Позже Касси обязательно отблагодарит Чопта. Аж легче на душе стало.       — Хи-хи-хи-хи, — упивался смехом Краули, распластавшись на ковре чуть поодаль.       А Чопт даже не намеревался останавливаться — выплескивал всё, что крутилось на уме. Вспомнил про Рику — первого человека из "наружности", который стал ему другом, если так можно сказать. Не забыл про испорченный пакет кофе: если бы Сильваир не руководствовался собственной самоуверенностью, то пил бы свой напиток в удовольствие до сих пор! А так, просто перевёл продукт.       Напомнил про разбитый шприц, осколки от которого могли бы, например, ранить Краули или Касси.       Но Чопт больше не касался ползающего призрака — видимо, нечего было сказать. Между ними никогда не было вздора или конфликтов, именно поэтому не было повода для ссоры...       Если бы Касси не остановила начавшийся балаган, то призраки обязательно перессорились снова друг с другом и начали драку. Ей и так хватало сломанных дверей и испорченных обоев. Если что-то опять вытворят — она их переселит из гостиной в ванную.       Уже десять минут спустя Сильваир, грозно кряхтя что-то о субординации, чинил дверь: с умным видом смотрел на сорванные петли и пытался справиться с отвёрткой, чтобы их открутить. Инструмент был слишком мал для рук призрака, и лекарь то и дело ронял его, сдавленно матерясь.       Краули сидел на диване и с упоением наблюдал за сложившейся картиной. Видеть Сильваира, занимающегося грязной работой, как бальзам ему на душу.       Он пока не догадывался, что Касси заставит именно его смывать кровавые разводы со стены. Но это позже — возможно, завтра. Сейчас девушке не хотелось тратить на это время — нужно было нависать коршуном над Краули, чтобы проследить, а не сделает ли какой-нибудь ещё беды призрак.       Касси вышла на кухню, чтобы, как в детстве, сделать карамельные леденцы — расплавить сахар на сковороде. По крайней мере, это единственное, что можно было съесть. Девушка до последнего не хотела открывать оставшиеся банки с тушёнкой или искать крайние припасы — несколько пачек заварной лапши.       Чопт занимал почётное место на столе, комфортно умостившись на подушечке. Выглядел довольным, гордо жмурил глазки.       Пред глазами Касси всё ещё мигала сцена того, как Сильваир опешил — невероятная актерская игра. Даже не видя глаз лекаря, Касси ощущала его шокированный взгляд.       — Спасибо, — улыбаясь, сказал девушка. В руках уже держала сахарницу и, наклонив, высыпала сладкий порошок на горячую сковороду. Сверху добавила немного воды и лимонной кислоты.       — Пожалуйста! Рад, ты рад, — отозвался Чопт. — Что готовить? Это вкусно? Это мне?       — Да, — Касси ему в ответ улыбнулась, помешивая силиконовой лопаткой стремительно темнеющий сахар.

***

      Хотелось спать. Свинцовая тяжесть залегла под веками. Голова, в которой неустанно работал мозг, стала тяжёлой — усталость неумолимо собиралась в затылке, намереваясь раздавить своей тяжестью любые остатки сил. Тянуло в кровать. Касси хотелось просто лечь спать.       И чтобы на утро холодильник ломился от еды, а карта — полна денег.       Девушка лишь разочаровано вздохнула. Мечты не сбываются сами собой — чтобы хоть что-то воплотилось в реальность, нужно приложить хотя бы чуточку усилий.       В её случае — всё нужно сделать самой.       Она лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Кушать она хотела ещё часов пять назад, сейчас хотелось жрать. И даже карамельки не сделали особой погоды, хоть и дали минутный заряд бодрости.       Краули сидел рядышком на полу и смаковал самодельную конфету.       Касси никогда прежде не видела такого восторга в глазах призрака — с каким же удовольствием Краули ел карамельку. Не спеша посасывая кусочек застывшей конфеты, призрак что-то задумчиво бормотал, то и дело поражаясь яркому сахарному вкусу.       — Кусна! — хихикал Краули, держа двумя руками застывшую лужицу карамели.       Касси находило это зрелище безумно милым. Особенно улыбка Краули — такая довольная, словно призрак никогда не пробовал ничего вкуснее.       Она любовно улыбалась, глядя на Краули. Даже не верилось, что он — призрак, рожденный во тьме, живший не один десяток лет в мире, пронизанном запахом смерти. Не вязался образ Краули, способно одним ударом кулака размозжить черепную коробку любого монстра с той картиной, которую ныне лицезрела Касси.       — А что тебе больше понравилось: шоколадка или карамелька? — наивно спрашивает девушка, касаясь ладонью макушки призрака. Тот сразу же поддался вперёд, подставляясь под невинную ласку.       — Ни пон'ять, — ответил он, опустив уголки губ.       Касси задумалась на мгновение, а после:       — Нравится много что: шоколад или это? — и указала пальцем на остаток конфеты, которую призрак всё ещё вертел в руке.       Даже не задумываясь, Краули смело заявил:       — Ты!       Пусть Касси и считала призраков занозой в своей заднице, но не могла себе врать — она любила их. Как бы любила мужа, брата, племянника...       Она понимала: они как дети, ведь многого не знают, руководствуются старыми установками, построенные ещё там, в потустороннем мире — где дом, это не то место, где тебя ждут и ты чувствуешь комфорт. Где дом — это то место, где ты прячешься от опасности и молишься открыть глаза в следующий раз.       Касси знала, что им предстоит ещё многое узнать. Но сами, без чужой помощи, они так и останутся на том уровне — убей или будь убитым.       — Милый, — девушка не могла сдержать улыбки. И призрак, скрипуче хохоча, прижимался к её ладони щекой. Тёрся, как котенок, отчаянно желающий ласки.       Касси боялась, что обречена на бесконечную погоню за деньгами: не в силах самостоятельно обеспечить свою семью, она будет работать до кровавого пота, пока однажды не упадёт замертво — иссякнут все силы.       Девушка уже на последнем издыхании: измученная голодом, не хочет ничего, кроме миски горячего борща и бутерброда с колбасой.       В голове роились десятки мыслей — напоминали рой разъярённых ос, желающих впиться ядовитыми жалами в кожу. Одна за другой гудели в голове:       Как их прокормить? Как их обеспечить комфортом? Как их научить всему? Как сделать их счастливыми? Как им помочь?       Но страшнее всего было от той мысли, что никто не поможет ей.

***

      — Мистер Сильваир.       Лекарь неохотно приподнялся — лежал на диване, спрятав голову под подушку. Спал.       На столе, что временно находился посреди гостиной, отдыхал Чопт — дремал на подушке на боку, чтобы засыпая, глядя на ночные городские пейзажи.       Судя по всему, Сильваир сонно моргнул. Протёр лицо рукой, стирая назойливую дымку короткого сна — только-только успел задремать, убаюканный тёплым полумраком гостиной, как тут уже будят. Ну что за дела?       Касси, словно назло, включила верхний свет и призрак раздражённо застонал, пытаясь спрятаться под выжигающего глаза света ламп.       — Ч'то? — буркнул призрак и убрал назойливые белые пряди с лица. Заправил за острые эльфийские уши. Нахмурился и что-то проворчал недовольно на призрачном. — Я спать.       И снова уткнулся в диван — лежал на животе, пряча голову, как страус, под подушку.       Чопт что-то неразборчиво буркнул сквозь сон — что-то снилось. Пока не ясно, кошмар это или приятный сон.       Время близилось к трем часам ночи, а Касси до сих пор не сомкнула глаз — кропотливо вынашивала план действий. Поэтому больше походила на всадника апокалипсиса: в глазах — огонь, под глазами — свинцовые тени.       Краули сидел на полу в дверном проёме, подпирая дверь. Свершилось чудо и, наконец-то, гостиную и спальню разделяла дверь.       Конечно, чтобы установить новые петли, пришлось немало попотеть Сильваиру; но лекарь был доволен собственной работой, пусть и скрывал сей факт. Касси видела недочёты — винты вкручены кое-как, да и сама дверь держится на соплях и силе дружбы.       Ну да, Сильваир всё делал одной отвёрткой, понятное дело работа будет сделана кое-как. Но Касси не дура, не станет доверять лекарю шуруповёрт — пришлось бы просить у соседей. Это первое. А второе, самое важное, ей не хочется однажды проснуться от истошных криков Краули — Сильваир, кажется, с удовольствием сделал бы пару дырок в тощей заднице призрака, чтоб неповадно было.       Конечно, эти двое уже не дерутся при первой возможности, но всё ещё смотрят друг на друга басом. Касси была рада уже этому.       — Не спать, вставай давай, работа есть! — яростно заявила Касси.       Девушка подошла в плотную и вырвала из рук призрака подушку. Сильваир инстинктивно закрыл голову руками, прячась от ядовитого света лампочки.       — Свэт..! А-а-а... — и устало застонал. Всем видом демонстрировал собственное нежелание что-либо делать — Сильваиру просто хотелось спать! Для него это единственный способ восполнить потраченную энергию — еды-то нет.       К хорошему быстро привыкаешь. Сильваир уже ощутил это на себе. Без мягкого дивана, запаха чистоты, поселившегося в доме; постоянного доступа к чистой воде, какой никакой еде и свежей информации он не представляет своего существования теперь.       Лишь поражался — как выживал всё это время без кофе, от которого в голове проясняется; без десятков новых книг, за которыми интересно проводить вечер, и мягкого дивана, несущего в себе запах уюта и порошка — никакого упоминания плесени и прелой гнили.       — Да шюда! — рыкнул Сильваир и с лёгкостью вырвал из рук Касси подушку. Деликатно взбил и уткнулся в неё лицом. — Потом р'абота.       Краули потянулся, избавляясь от капель сонливости. Конечно, Касси ему ещё не поведала, почему не спит так поздно и зачем ей нужен Сильваир прямо сейчас.       Чего скрывать, он, Краули, тоже для себя кое-что открыл: сон — это такой кайф. Особенно если он качественный, а не минутная отключка, чтоб сгруппироваться и собрать остатки сил. Краули не представляет своё существование без "вздремнуть ненадолго, пока Касси работает" и "спать, пока за окном не станет светло, обнимая свою девушку со спины". Даже как-то стыдно становится: раньше ему не требовалось столько отдыха, чтобы чувствовать себя хорошо.       Да и что скрывать, раньше Краули никогда не чувствовал себя "хорошо".       Призрака вечно преследовала головная боль — и не ясно, то ли из-за переутомления, то ли из-за незаживающих ран. Ноги саднили, кровоточили — ползал по шершавому бетону, сдирая кожу с колен. Конечно, раны сразу затягивались, но фантомная боль неустанно преследовала призрака.       — Да блять! — Касси сжала зубы. С трудом сдержалась, чтобы не сесть на ту самую подушку и попытаться задушить Сильваира.       Она догадывалась, что призраки будут отсыпаться за все бессонные часы в потустороннем мире. Относилась к этому с юмором, находя картину Сильваира, спящего в обнимку с Чоптом, безумно милой.       Сейчас же, когда срочно требовалась помощь лекаря, Касси лишь злилась. Ей казалось, что призрак делает всё назло.       Чопт что-то сонно промычал. Прочистил горло и громко воскликнул:       — Касси! Возьми я!       Маленький призрак нахмурился, задумчиво рассматривая вид за окном — за стекольной рамой клубилась сонная тьма. Лишь вдалеке играли огоньками неустанные небоскрёбы.       Касси подобрала Чопта и заглянула в лицо призраку, всё ещё злая, как собака. То и дело поглядывала на Сильваира, уже снова впавшего в короткий беспокойный сон.       — Утро? — удивлённо поднял брови и зевнул, демонстрируя острый ряд зубов-напильников. Касси уже без любого испуга держала в руках Чопта, даже не боялась, что призрак ненароком ей откусит пальцы.       Он осмотрел девушку, отмечая сонный и безумно недовольный взгляд, тени усталости под глазами и бледные губы, обычно красные, как спелая вишня. Перевёл взгляд на Краули, что всё ещё сидел в дверном проёме в спальню — был близок к тому, чтобы уснуть прямо там.       Ползающему призраку было настолько не принципиально, где спать; что он однажды уснул в ванной, пока принимал душ — тёплая водичка разморила призрака.       — Нет, — отчеканила Касси и тяжело вздохнула.       Вспомнить детство... Девушка с любовью и нежностью вспоминает те года, когда она, ещё ребёнком, гуляла часами, пока не начнёт темнеть и холодать.       Существовало правило: нельзя заходить домой, ни в коем случае. Иначе не выпустят. На те времена для Касси это не было трагедией, нет, мать бы заставила просто убираться или сесть за уроки.       Лишь позже, когда брак родителей начал трещать по швам, возвращением домой раньше сумерек было сравнимо добровольному походу на трибунал — мало того, что не выпустят назад, так ещё и отругают за испорченные штаны и чумазый вид. Ты же девочка!       Касси поморщилась, отбрасывая эту мысль — ей так и хотелось тогда, ещё малышкой, вырвать чужие слова из глотки вместе с языком, льющим эту чушь в уши.       Ладно, плевать! Это в прошлом. Это лежит на глубине восьми футов, и Касси больше никогда не услышит такую мерзость в свой адрес.       Впрочем, не это цель её погружения в воспоминания. Касси тяжело вздыхает, стоит памяти учтиво продемонстрировать, как она на пару с Рикой ещё маленькой залезала на приватный сектор, находящийся недалеко от дома подруги; чтобы там поесть свежих ягод, собрать фруктов — обычно деревья, растущие на территории, давали много яблок, а у хозяйки никогда не было времени собрать.       Поэтому и позволяла всяким детям лазить, где попало, если те не портили грядки.       А ведь ещё есть секретные места — далеко за парком есть малиновые посадки, не огражденные забором. По крайней мере, они были таковыми прошлым летом.       Касси с усилием вспоминает, какой сейчас день — второе июля, среда.       Малина на рынке очень ценится... Особенно свежая. Сдать её не проблема — любой торгаш за красивую, не мятую ягоду готов отдать сумму, за которую можно купить килограмм неплохого мяса. По крайней мере так было на памяти Касси, когда она таким промышляла.       Девушка представила, как Сильваир, согнувшись в три погибели, будет помогать ей красть малину... И ей стало плохо. Ни столько физически, столько в моральном плане — насколько это жалкое зрелище.       Касси успокаивала себя тем, что это — временные трудности, что это первый и последний раз, когда она будет таким заниматься. Грели душу слова Дэна Рейнольдса: "Чтобы высоко взлететь, сначала нужно упасть на дно".       Правда, это никак не спасало от чувства, преследующего её едва не в кошмарах — чувствовала себя жалкой.

***

      Касси надела чёрный гольф, а сверху напялила кофту с капюшоном — чтоб наверняка не узнали. Сильваиру ничего не осталось, кроме как пойти в том, что предложила девушка — футболке, что, откровенно говоря, была мала, и брюках.       Лекарь с какой-то завистью смотрел, как Касси, присев, завязывала шнурки на своих конверсах.       Она задумалась над обувью для призраков. Вряд-ли, конечно, в потустороннем мире кто-либо из них носил тапочки... Но девушка на все сто уверена, что Сильваиру понравится носить Кроксы.       С чего такие ассоциации? Всякий раз, находясь в больнице, она то и дело замечала такие тапочки на врачах.       Краули вместе с Чоптом остались дома, пусть и рвались на улицу вместе со своим человеком — сгорали от желания поскорее проветриться. Эти двое, конечно, усердно скрывали тот факт, что уже гуляли разок-другой. Касси вряд-ли бы обрадовалась этой новости.       Особенно учитывая настрой девушки последний день. Любая мелочь была способна вывести её, обычно невозмутимую и терпимую ко всему, из себя.       Поэтому Краули даже побоялся схватить Касси за штанину, чтобы попросить остаться — ночью небезопасно ходить одной, особенно хрупкой девушке.       Да, призрак понимал, что Сильваир вряд-ли позволит ей попасть в беду и в случае чего не бросит; но в сердце таилось недоверие к лекарю — недавняя наглая ложь пошатнула и без того ветхий авторитет Сильваира.       Касси коротко поцеловала Краули в лоб на прощание и заперла за собой дверь, бросила что-то на подобии:       — Буду, когда солнце будет видно в окно.       А Краули — устроился у входной двери и, закрыв глаза, начал считать мгновения, когда же вернётся его Касси.       Этот человек... Краули ни за что не простит, если что-то случится с ней. И плевать, что ей захотелось взять с собой Сильваира, а не его — хоть где-то в глубине души таилась ревность и обида.       Ладно... Может на это была какая-то объективная причина.       Ну да, Краули не такой мобильный, как Сильваир — вряд-ли сможет в случае чего сбежать от неожиданных преследователей.

***

      Краули никогда ничего не снилось — не понимал концепции снов и даже не догадывается, что, засыпая, пред взором всё ещё могут мелькать картины. Подсознание, ощущая, что наконец-то настала возможность расслабиться, отключалось — пред глазами чёрный экран.       Краули казалось, что сон — маленькая смерть, которую проживает тело каждую ночь. Для призрака ещё тогда, в потустороннем мире, это было единственным способом вырваться из бесконечного цикла смертей и поисков — чего, интересно?       Краули и не помнил. Просто знал, что что-то ищет. Ищет смысл своего существования — ищет того, кто не станет прогонять, кто не станет приносить боль и вздор в жизнь того, кому хочется лишь покоя.       Краули лишь единожды что-то снилось: размытый, словно акварель, поплывшая на мокром полотне, силуэт человека; руки, что тянулись к нему — то ли желая заключить в объятия, то ли прижать к горлу лезвие ножа; река, холодные воды которой окутывали непослушное и неуклюжее тело, каждый нейрон которого бил тревогу — больно, больно, больно.       Неважно. Уже неважно. Ничего из этого не имеет значения! Ведь Краули дома.       Призрак порой, когда не хотелось спать, любовался Касси ночь напролёт — и всякий раз тревожился, замечая учащённое дыхание девушки. Старался утешить: прижимал к своей груди, стирал соленые дорожки слёз и сжимал руку, без слов говоря "я рядом".       Краули не знал, как помочь. Не знал, как пробраться в сон Касси, чтобы найти её в лабиринте подсознательного и защитить. И пусть девушка, не узнав его, снова огреет ломом — плевать. Ради неё Краули был готов получать такие удары ежедневно вместо "доброе утро", лишь чтобы она никогда не плакала — даже во сне.       Краули сложил руки перед собой и положил голову на бок. Волосы укрыли не хуже пухового одеяла — его маленькая гордость. Призраку безумно нравилось, когда Касси перебирала их, касаясь тёплыми кончиками пальцев скальпа — отдельный вид удовольствия.       Начал медленно проваливаться в сон. Свет, льющийся откуда-то с гостиной, стал темнеть. Сознание призрака само с собой глушило свет.       — Краули! Краули! — послышался голосок Чопта. — Ну-у! Краули!       Ползающий призрак неохотно отнял голову от пола и направился в нужную комнату. Сразу же увидел Чопта — лежал на столе и, недовольно жмурясь, требовал:       — כבה את האור! הם שכחו לכבות את האור! זה כואב לי בעיניים...       Краули, тяжело просипев, нашёл нужный выключатель и лампочка, висевшая у потолка, погасла.       Призрак уже собирался вновь пойти к входной двери, чтоб первее всех встретить Касси, как его окликнул Чопт.       — לְהַפְסִיק! אני רוצה לדבר איתך, משעמם לי! — протянул жалобно призрак и зажмурился, не в силах себя держать в узде. — אני רוצה להגיד לך משהו!       Краули не то, чтобы был заинтересован в беседе — без Касси ему не был интересен контакт с другими призраками. Правда, взвесив все "за" и "против", согласился — заполз на диван и лег набор, глядя снизу вверх на головушку.       — כך..? — не выдержав молчания, повисшего в комнате, сказал Краули. Апатично глядел на Чопта, замечая чужую нервозность — кусал губы, то и дело пытаясь подобрать слова.       Маленький призрак молчал. Лишь погодя, прочистил горло и начал свой монолог:       — אני זה, — неловко посмеялся. — רציתי להתנצל.       Не веря собственным ушам, Краули приподнялся на локтях. Если бы Чопт видел его лицо — заметил застывшую гримасу шока.       — אני לא חושב שאתה רע או משהו.... — маленький призрак отвёл взгляд сторону, стыдливо пряча глаза за рыжей чёлкой — волосы уже выцвели и отрасли, щекоча кончик носика. — אתה פשוט מתנהג לפעמים טיפש. אבל אני לא חושב שאתה רע! אני-אני מצטער, הייתי גס רוח כלפיך אז..       Краули сел на диван и спустил ноги на пол. Ему казалось, что это всё сон или какая-то глупая шутка. Незаметно ущипнул себя — ощутил боль. Нет, точно не сон.       Призрак заглянул в лицо Чопта — увидел, как растерялся маленький призрак. Как сжал губы в ровную линию и широко раскрыл глаза.       — שׁוּם דָבָר.       Краули требовалось время, чтобы к нему пришло осознание: это впервые, чтобы кто-либо из призраков извинился перед ним.       Напряжение спало на нет. Чопт облегченно выдохнул, а Краули — вновь лег на диван, меланхолично глядя в потолок.       За окном всё ещё клубилась ночная тьма, искрящаяся россыпью мириадов звёзд. Краули с нежностью вспоминает тот вечер, когда Касси, проснувшись посреди ночи, решает рассказать призраку о созвездиях.       Пусть для призрака это было сродни высшей математики, Краули не мог сдержать восторг — с какой нежностью девушка касалась его плеча, с каким вдохновением ведала легенды времён древней Греции и с вожделением вздыхала, ожидая реакцию Краули.       А он только и мог, что радоваться; ведь искренне любил, когда Касси ему рассказывала что-то. И плевать что — главное внимание, которое девушка с охотой дарит призраку.       Краули с тревогой на душе вспоминает печальный взгляд Касси, наполненный свинцовой усталостью. И задыхается от бессилия и осознания, что не знает, как помочь. И не может, пока находится в оболочке призрака — мерзкой, лишённой жизни и чего-либо человеческого.       Хотелось сорвать с себя посеревшие кожаные тряпки, вырвать почерневшие глазные яблоки, сломать собственные зубы и истечь кровью — быть может, так он станет хоть немного похожим на человека. Такого как Касси, чтобы его никто не боялся.       С душевным треском вспоминает людские взгляды — и плевать, чьи: тех ублюдков, что обижали Касси, или тех, кого она же привела домой. В них всегда плескался страх, стоит Краули появится в поле зрения.       Чем он хуже Чопта? Чем он хуже Сильваира?       Краули правда не знал. Он не хотел чего-то сверхъестественного — лишь того, чтобы человеческие друзья Касси не считали его монстром.       Краули, выпав из реальности, течёт дальше по реке тягучих мыслей. Больше напоминают паутину. И совсем забыл о Чопте — призрак лежал перед ним на подушке, решаясь озвучить следующую мысль.       Чем лучше Чопт? Чем лучше Сильваир?       Сильваир ходит, у него есть рабочие ноги, не измученные сотнями переломов. А у Чопта есть милые глаза — большие темные озера, среди которых тлеет алый уголёк.       Краули вспоминает своё отражение в зеркале, и сгорает от зависти в который раз — готов вот-вот истлеть и потухнуть.       В этом виноват лишь Сильваир.       Сжимает челюсти до хруста зубов, пытаясь сдержаться — новая волна первозданной ненависти накатила, смывая любой опечаток рациональности.       — למה אתה וסילבייר מתווכחים? הוא עשה משהו רע..?       Краули, ошарашенный собственными мыслями, возвращается в реальность — впивается напуганным взглядом в Чопта. И медленно моргает. Осознание приходит постепенно.       А у этого маленького и беспомощного призрака ведь, возможно, было тело...       — הייתה לך גוף, נכון? — резко спрашивает призрак, чем выбивает Чопта из колеи.       Маленький призрак понурил взгляд, опустил уголки губ и печально вздохнул — и вправду ведь не знает.       — אבל סילבייר הבטיח תעשה גוף!       Ведь после каждой операции теряет память — Сильваир учтиво делится нужной информацией. И порой скрывает некоторые факты.       Краули низко посмеивается, осознавая кое-что — Чопт ведь тоже жертва безумных исследований Сильваира.       — אני יכול להגיד לך משהו, — загадочно начал он. — אבל זה יכול להיגמר רע.       Чопт шокировано вскинул брови и задумался. А ведь и вправду ничего не помнил! Не помнил сотен операций; не помнил десятов криков, доносящийся из операционной и прозекторской — Сильваир учтиво подтёр за собой следы. Лишь чтобы этот маленький и безобидный призрак не думал о нём плохо.       — אני מסכים יאללה.       Краули даже не думал, что у действий Сильваира может быть какая-то причина, кроме удовлетворения собственных извращённых желаний — исследовать, сломать, покромсать и сожрать.       Да и сам он помнил многого, ведь самое первое его воспоминание — тяжелый удар кувалды куда-то в затылок.