Жить как семья.

      — Касси! — звонкий голос Краули вырвал девушку из размышлений.       Она сидела на кухне, задумчиво глядела к окно. Снаружи кружились в монотонном вальсе белые снежинки. Ветер давал им ритм — безжалостно швырял из стороны в сторону, завывая волком сквозь оконные рамы.       — Кто такое "Нови..жи годто"?       Касси держала в руке фарфоровую чашку — кроваво-алый ароматный напиток лениво плескался, грозился выйти за берега. Долька апельсина плавала одиноким потопленным парусником на алой водной глади.       Глинтвейн.       — Хм... — Касси задумчиво хмыкнула, не сводя взгляда с Краули. Внутренне она гордилась своим призраком — тот за полгода неплохо овладел людским языком, пусть и никак не может избавиться от акцента. Да, он еще многого не знает, но учит новые слова с охотой.       Призрак лежал на полу, укрывшись одеялом с подогревом.       Девушка одолжила у своей подруги, Рики, это одеяло на зиму, самую холодную пору в году. Приходилось экономить на отоплении, чтобы прокормить призраков-проглотов. Правда, вот, Касси и не догадывалась, что они начнут по-настоящему мерзнуть... Приходилось выкручиваться.       Краули сжался в комочек, чтобы полностью залезть под тёплое одеяло, да только лодыжки все равно торчали. Ёжился и шмыгал носом — немного замёрз. Касси предлагала ему огорячительный напиток, но призрак всякий раз отказывался — не любил алкоголь.       — Это праздник.       — По'кему? — Краули приподнял голову. Смоляные пряди стекали чёрным водопадом наземь, раскинулись по полу. Призрак сжал косы в кучу и лёг на них, как на подушку.       Скорее, Краули хотел спросить "в честь чего", но не знал подходящий слов. Всё таки, Краули не был самым прилежным учеником и изучение нового языка давалось с трудом, не смотря на усердность.       Касси задумалась и сделала глоток глинтвейна. Горячий напиток стек по стенкам горла, оставляя пряный тёплый след. Немного поморщилась. Представляла, что сейчас находится на горнолыжном курорте...       — Есть день. Дней много... Бывает зима, когда холодно; лето, когда жарко... — Касси задумчиво почесала затылок. Краули лишь непонимающе приоткрыл рот, медленно дышал. — Все дни.. блин, как объяснить... А-а-а...       Девушка закрыла лицо рукой. Казалось, такая банальная концепция исчесления времени оказалась слишком сложна для объяснения. Да даже Сильваир, пожалуй, самый умный, вряд-ли бы понял что-то из её монолога.       Кстати о нём...       Лекарь вместе со своим подопечным отправились в потусторонний мир. Мол, есть дела, нужно кое-что сделать.       Касси, конечно, сгорала от интереса; да Сильваир то и дело увиливал от ответа. Рано или поздно Чопт не выдержит и сам расколется — был нетерпелив и сгорал от желания поскорее увидеть реакцию своей человеческой подруги.       Девушка ещё не знает, что именно будет делать лекарь там, в мире призраков. Однако это вызовет целую бурю эмоций: как и радость, так и гнев. В любом случае, новогоднее чудо случится и у Сильваира, и у Чопта.       Касси на несколько дней осталась одна с Краули. Видела радость ползающего призрака — а сама злилась. Даже за эти полгода эти двое не смогли найти общий язык. Хорошо, что уже не дерутся при первой же возможности, хоть и перебрасываются язвительными фразочками.       — Год — много дней вместе, — задумчиво заключила Касси. — Новый год — праздник. Люди радуются, когда начинается новый год. Обычно они ставят ёлку — колючее маленькое дерево. Его украшают красивыми блестящими игрушками и светящимися гирляндами. А ещё...       Касси нежно улыбнулась, стоило ей увидеть в чужом выражении лица интерес. Краули внимательно слушал, положив голову себе на руки. Жадно внимал каждое слово, даже если не совсем понимал значения.       — Ито курасиво? — призрак не удержался и нетерпеливо перебил Касси. Поднялся на локтях и подполз ближе, едва не потеряв своё одеяло по пути.       Девушка захихикала, заметив, что обычно мертвецки серая кожа призрака раскраснелась. Коснулась ладонью щеки Краули — тот довольно захихикал и потерся, как котенок — тёплая.       Касси не удержалась и сфотографировала Краули. Отправила Рике.       Краули нахмурился, завидев в руках девушки новомодный смартфон. Всякий раз злился, когда она утыкалась в экранчик и исчезала из реальности на несколько десятков минут. Хотя, не мог не скрывать того факта, что ему безумно нравится, когда Касси его фотографирует.       Призрак игнорирует тот факт, что сам частенько поддаётся гипнотическим чарам современной техники.       — Он скоро сварится под твоим одеялом, я не могу, — и добавила плачущий смайлик-рожицу.       Отправив сообщение, Касси, наконец-то, ответила призраку лёгким:       — Да, очень. А знаешь, зачем ещё ёлка?       Касси заворожено смотрела, как призрак задумался, наклонив голову вбок; а затем пожал плечами.       — Есть такой волшебный человек — Дед Мороз. Хорошим он приносит подарки на Новый год, — Касси улыбалась. Она чувствовала себя сказочницей, рассказывающей какую-то небылицу доверчивому ребёнку. А Краули верил — не знал, что это всё сказки. Или по крайней мере делал вид, лишь чтобы сохранить мимолетную иллюзию чего-то волшебного.       Ничего, Касси нравилось то, что этот призрак будет верить в чудо. Да и сама она — Краули явное тому подтверждение. Ни жив, ни мёртв.       — А прохим..?       — А плохих бьёт по жопе!       Краули насторожился, сжался в комочек, словно попытался спрятаться... Выглядел, как ребёнок, которому пригрозили, что Дед Мороз принесет ему мешок угля вместо желаемой игрушки.       Касси рассмеялась. Краули так наивно верил, поддавался любой глупости, которую только и говорила Касси.       На деле же призрак просто играл — представлял себя великим актёром, достойным Оскара. И все это лишь для того, чтобы Касси посмеялась, ведь для Краули улыбка этого человека всегда была приоритетом.       — А я быр харошим? — как-то наивно спрашивает Краули, вынырнув из-под одеяла. Тёплая ткань стекла вниз по его плечам. Призрак положил голову на колени Касси.       Она задумалась. Пусть Краули иногда шёл её словам наперекор, кутил вообще не по-детски, но всегда старался быть послушным — прилежно ( а точнее, как сам мог ) учился, помогал с делами по дому и хорошо обращался с другими людьми, друзьями Касси.       — Однозначно, да, милый, — девушка ласково улыбнулась и погладила призрака.       Задорный хохот наполнил комнату.       — А... М-м-м... — Краули закусил нижнюю губу, взглядом упёрся куда-то в пол. — А бе... бутто ёрука?       Порой, слыша неразборчивые попытки призрака говорить на человеческом языке, Касси с трудом сдерживала смех. Он так старается, с усилием выговаривает каждый звук; но всякий раз получается что-то, больше напоминающее рык дикого животного.       Да и сам призрачный язык был весь такой — грубый, твёрдый, словно щебень на зубах. На нём было неприятно и трудно говорить. Касси и не догадывалась, что сей диалект был создан тремя существами, уже успевшими почить, а модернизирован лично Сильваиром.       — Если у меня хватит денег купить её... — Касси тоскливо вздохнула. Зарплата у неё не скоро, а средства с аванса уже вовсе закончились. Мысленно девушка добавила: — В таком случае украду.       Она сделала глоток глинтвейна, не сводя взгляда с призрака. Он, в свою очередь, нахмурился.       — Какои ужасни мир рюди. Сюду нуджни ите дэнги... Там биро руксе..., — буркнул Краули и спрятал лицо в коленях. Касси увидела печаль, поселившуюся в груди призрака. И вправду ведь, расстроился.       Нет, не из-за того, что, возможно, ёлку не получится поставить; и из-за суровости и беспощадности. Призраку и вправду казалось, что в потустороннем мире всё было проще и понятнее — ничего не нужно было делать, а единственной заботой было найти пропитание и безопасное место для отдыха. Краули просто привык к такой жизни.       Касси не могла не согласиться с Краули — была абсолютно солидарна в том, что человеческий мир ужасен. Погряз в капитализме, из-за чего единственный способ осуществить свои желания — деньги. По крайней мере, легально. Эти мысли заставляют её очень сильно нервничать.       А в остальном — нет. В этом мире есть глинтвейн, интернет, пицца с грибами и одеяла с подогревом... А ещё Краули.       И Касси прекрасно знала, что призраку на самом деле нравится человеческий мир. Она всякий раз вспоминает восторг, искрящийся в пустых глазницах призрака — заворожено смотрел, как с неба сыпятся белые снежные хлопья. Пусть он и по началу волновался. Думал, что снегопад несёт в себе опасность, но стоило Касси объяснить, что это тоже самое, что дождь; как страх отступил.       Девушка рассказала про то, как можно играть со снегом — снежки, снеговики, санки и лыжи...       В течении следующего часа ей пришлось разнимать Сильваира и Краули, ведь ползающий призрак решил накидать за шиворот лекарю кучу снега. Посчитал это гениальным розыгрышем.       Лекарь затаил на Краули вековую обиду. И отныне не пропускает ни дня, чтобы не набрать с утреца горсть снега; не подкрасться к спящему призраку и не вмазать со всей силы неровным снежком по лицу!       Касси, всякий раз вспоминая это, смеялась. Ей и не верилось, что суровые призраки — прожившие не один десяток лет в мире, пронизанным жестокостью и смертью — вообще способны на баловство.       Как оказалось, да.       Правда, их беззаботные улыбки тут же сползали, когда Касси, возвращаясь домой, заставала лужи талой воды на полу. К слову, она уже раз переклеивала обои в гостиной, ведь в процессе очередной снежной баталии Краули вцепился когтями в стену и оставил глубокие царапины...       Никому из призраков не понравилось часами отдирать старые и мокрые обои от стен и, вдыхая тошнотворный аромат клея, лепить рулоны на голый цемент.       В общем, они усвоили урок и больше не бедокурили. По крайней мере таким образом. А если и случался форс-мажор, то сразу же за собой прибирали. Не привыкшие к порядку, призраки всякий раз злились, но позорно признавали, что в чистом доме жить куда приятнее.       Касси стряхнула очередную навязчивую грёзу. Само воображение унесло девушку подальше от натужных размышлений о финансах — проблемы взрослых людей.       Порой Касси нужен более взрослый взрослый, чем она.       — А ты хочешь подарок? — Касси коснулась тёплой ладонью щеки призрака и убрала спадающую на лицо прядку блестящих чёрных волос.       Краули привык к внимательному и порой пытливому взгляду Касси. И сейчас даже не видел ничего плохого в том, что девушка смотрит ему в глаза — исследует с трепетом огромные кровоточащие раны, покрывшие всю верхнюю часть лица, и то и дело обрабатывает их. Будто сейчас, на той стороне, хоть что-то может ему помочь избавиться от этого клейма.       — Хочу... Хочу, к'тобы ты думара о хоросем и урибарась.       Краули приподнялся и совсем нежно, почти невесомо чмокнул Касси — влажный след поцелуя остался на скуле.       Девушка лишь провела ладонью по щеке призрака и улыбнулась. И в который раз удостоверилась, что Краули слишком хорош для неё.       А параллельно своим любовным мыслям, Касси думала, где же достать ёлку...       И самое главное, что же подарить Краули?       На телефон пришло уведомление и девушка тут же глянула на экран блокировки, где уже высветилось новое сообщение от Рики:       — Может купишь ему ещё теплой одежды, если он у тебя мерзнёт постоянно?

***

      Касси любила Новый год. Ей нравилась атмосфера праздника: горящие огоньки на новогодней ёлке, блестящий дождик, захвативший все поверхности в доме; легендарный салат оливье, которого она всегда готовила на неделю, и, конечно же, подарки.       Девушка прекрасно понимала — все это лишь иллюзия праздника. Она покупает подарок сама себе и радуется ему, будто кто-то другой не поскупился ей подарить что-то такое дорогое.       Это всего лишь игра — каждому отведена своя роль и каждый прилежно следует сценарию, написанному персонально ему.       Считает ли Касси это чем-то плохим? Вряд-ли, ведь она сама ненароком погружается в беззаботную радость — предстоящее новогоднее чудо.       Пусть это и глупость, но Касси нравится тот факт, что каждый год наступает такое время, когда даже самый серьёзный взрослый может расслабиться и утонуть в снежно-пряной атмосфере предстоящего праздника.       Не хотелось забивать голову размышлениями об истории праздника — корни уходят в глубокую и седую древность. Не хотелось думать о том, что большая часть нынешних традиций — следствие капиталистического мира, в котором она живет. Не хотелось думать, что после праздников Касси придётся вновь возвращаться в привычное русло.       Она потопала ногами — снег, оккупировавший её зимние ботинки, рассыпался по полу лестничной площадки. Касси стряхнула с плеч оставшиеся снежинки, и, вставив ключ в замочную скважину, открыла входную дверь.       Краули уже был тут как тут: сидел на полу и улыбался — уголки чернильно черной улыбки полумесяца, казалось, сейчас вылезут за контур лица.       Призрак раскинул руки для объятия — уже знал, что Касси не позволит обниматься сразу же после возвращения с улицы потому, что очень холодная.       Девушка положила пакет с продуктами, купленными на Новый год, а сама быстро сбросила с плеч пальто и повесила в шкаф, к остальной верхней одежде.       Лишь тогда прильнула объятием к Краули — призрак тут же сжал её, отдавая накопленное тепло. Призрак часами греется у батарей, чтобы в такой ответственный момент согреть своего человека.       Касси всякий раз удивляется, искренне не понимая природу призраков: они мёрзнут, их тела почти не вырабатывают собственного тепла, но легко накапливают и передают. Краули может быть отличной грелкой...       Касси забралась холодными руками под свитер призрака. В ответ — истошный писк, но Краули даже не попытался вырваться.       — Ты такой тёплый... — промурлыкала Касси, утыкаясь лицом куда-то в шею призраку. — Кайф...       — Стаааось... — робко отозвался Краули, устроившись подбородком на макушке Касси. — На улите много холодуно! Тебе надо туда итти..?       Девушка неохотно отстранилась от призрака, не забыв про свой обязательный ритуал — поцеловать его в уголок губ.       Подхватила тяжёлый пакет с пола и пошла на кухню. Касси вдохнула повисший в комнате аромат чая и выпечки — Краули, похоже, недавно перекусил. Судя по стойкому запаху корицы, разогревал синабоны. Она ведь недавно их приготовила, чтобы порадовать заскучавшего призрака.       Не стоит скрывать, Краули с превеликим наслаждением съел штук десять, если не больше. Проглот-обжора...       — Милый, к сожалению, надо... — девушка покачала головой.       Начала раскладывать покупки на кухонном столе. Ингредиенты для оливье, курица, хлеб, немного сладостей, килограмм мандарин и, конечно же, шампанское.       Краули уже сидел рядышком на полу, обняв колени, и заинтересованно смотрел на Касси.       А она лишь улыбалась, довольная своей работой. Лишь недавно, когда наступили холода, смогла найти мастера, способного связать что-то такого размера. Теперь Краули щеголяет в мягком вязаном свитере красного цвета. Белые узоры-веревочки украсили его широкую грудь.       Касси не могла и Сильваира обделить — ему достался белый пушистый свитер. Конечно, лекарь постоянно жаловался, что ткань "кусается", но позорно признавал — такая одежда куда больше подходит зимней погоде.       Чопт усердно пытался скрыть тот факт, что тоже хотел бы носить такую милую и мягкую одежду. Тут уже Касси самостоятельно постаралась — нашла спицы, мягкую пряжу, уселась читать десятки руководств и в итоге связала ушастую шапочку для маленького призрака.       Да, в доме было жарко такое носить, но Чопт отказывался снимать предмет одежды. Стоило Касси хоть прикоснуться в завязкам под подбородком призрака, тот тут же начинал яростно протестовать — угрожать укусами и истошным криком.       Касси не могла отбирать единственную радость у ребёнка, поэтому просто приняла тот факт, что ближайший месяц Чопт даже спать будет в этой шапке.       На фоне этого малыша Краули казался просто очень рад подарку. Даже сейчас сидел в нём — руки спрятал в рукава.       — А я запуравир стируку... — кротко, так, между делом похвастался призрак, за что сразу получил свою порцию похвалы. И дальше сидел тихонько, изредка хихикая, как довольный ребенок. — И вывесир... Я умни-ка, да?       Девушка прекрасно знала, что Краули уже можно доверить быт. Он ни раз и не два показывал свою ответственность касательно домашнего уюта. Конечно, пока Сильваир еще был, они делили обязанности между собой; но вечно дрались, не желая заниматься теми или иными делами. Ползающий призрак тайно ненавидел мыть посуду, а лекарь — полы. Кружилась голова, когда нагибался слишком низко.       Зато оба любили готовить, пусть и порой ошибались в рецептах или забывали, например, что нужно выключить газ после использования.       — А к'то ты купира? Это эда? — Краули бережно развязал целлофановый пакет и выудил оттуда мандаринку. В его больших руках фрукт больше напоминал шарик для пинг-понга.       И вроде бы ожидалось, что Краули будет ярким примером защитника-добытчика... В итоге, он прекрасный жено-муж. По-модному, мэйлвайф.       — Я купила всякого тут, — девушка объяснилась немного, паралельно убирая еду в холодильник. Лишь мандаринки остались на столе. — На Новый год положено готовить разные вкусные блюда. Праздник ведь.       — К'то зуначито "порожено"? — наклонив голову, неуверенно спросил призрак. И протянул мандаринку девушке, молчаливо спрашивая, а можно ли попробовать.       — Да, конечно, можешь попробовать, — Касси уселась на стул и тоже взяла себе мандаринку. Начала снимать кожуру, наблюдая за Краули... — Это значит "надо".       Призрак задумчиво покрутил фрукт в руках и откусил кусочек, как бы ел яблоко. Поморщился, но тут же натянул дежурную улыбку. Глотнул кисло-сладкие дольки мандарина вместе с кожурой и семечками.       Касси замерла, переваривала то, что только что произошло. Сглотнула вязкую слюну и продолжила чистить мандарин. Краули лишь погодя понял, что твердую и горькую кожуру не надо есть.       А течении следующих десяти минут Касси кормила его мелкими дольками мандаринок, а призрак всякий раз довольно улыбался.       — Вукасно! Вукасно! Вукасно! — радостно воскликнул Краули, стоило девушке скормить ему несколько мандаринов.       Призрак брезгливо подобрал кожуру от цитруса и хотел было выкинуть, как принюхался — чудесный свежий запах окутал рецепторы.       Краули шумно вдохнул этот аромат.       А Касси лишь нежно улыбнулась. Порой не только Краули, а всё её личные иммигранты больше походили на детей: постепенно познавали новый мир, простирающийся далеко за горизонт; учили для себя что-то новое, открывали новую грань человеческого быта и всякий раз восторгались — насколько же люди уникальные и величественные существа, раз уж столько достигли, столько создали, столько придумали.       Краули любил людей, ведь те всегда относились к нему с добротой, пусть и боялись местами. Но в его сердце была только она — Касси. Ведь она, никто иной, вывела его из потустороннего мира, где не было ничего — только всепроникающий прелый запах, плесени и крови.       Те мальчишки, которых он с особым аппетитом съел, пожалуй, исключение.       И сейчас запахи, повисшие в квартире Касси, вызывали нечто большее, чем восторг — сладкий запах мандарин, свежесть парфюмов, которые использовала Касси; и теплый уютный аромат чистоты.       Пусть и Краули скучал, когда девушка уходила на работу; но он научился пользоваться планшетом — подарок от Касси — и часто ей писал ( попадать по буквам было трудно, но он правда старался ), звонил, записывал голосовые сообщения и с нетерпением ждал ответа Касси.       Он был счастлив, как никогда. И хотел, чтобы это продолжалось вечно. А Касси только этому и рада, ведь этот милый и местами неуклюжий призрак стал ей семьёй.       Ведь семья это не те, узы которых связывает кровь; а это те, кто ждут тебя дома.       И даже Сильваир, любивший побыть в одиночестве и окунуться с головой в новую информацию, постепенно стал проникаться особой атмосферой уюта, поселившейся в людском доме. Про Чопта и говорить не стоит — его улыбка, не сползлающая с округлого личика, говорит сама за себя.       Касси уже выбрала подарок для Краули и активно занялась его подготовкой. И про себя не забыла — заказала кое-что интересное для себя.

***

      Сегодня тридцать первое декабря. Касси вовсю нарезает оливье, а паралельно с этим говорит по телефону с Сильваиром.       Несколькими неделями ранее она отнесла в ремонт свой старый телефон. Благо, старенький смартфон удалось реанимировать — стоит благодарить мастера и целовать его золотые руки. Экран полностью был уничтожен влагой, а батарея была в шаге, чтобы взорваться прямо в руках.       И не удивительно, что Сильваир решил забрать устройство себе; ведь делить планшет ему ой как не нравилось. А так, у него был свой личный телефон, пусть и очень маленький для его рук. Поэтому смастерил себе стилус. Позже Касси купила ему нормальный — вот и пользуется, довольный.       — Что вы там? — Касси вежливо интересуется, паралельно нарезая докторскую колбасу. Процесс приготовления оливье — неотъемлемая часть праздника. — Долго ещё там будете? Я удивлена, что там вообще есть связь...       Касси поморщилась. Она предполагала, что потусторонний мир несёт в себе отпечаток каждой эпохи — от японской Хэйан до европейского Ренессанса. Но какого же было её удивление, когда Сильваир ей сам позвонил... Кто провёл туда сеть? Гэп решил заняться делом или Ститч, заскучав, нашёл новое хобби и заделался в электрики?       Поначалу Касси испугалась, но когда услышала знакомый бархатистый голос из трубки, сразу же успокоилась.       — Думаю, скоро сможем вернуться. Я провёл операцию над Чоптом. Пока всё в порядке. Мне нужно проконтролировать, как всё пойдёт в дальнейшем.       Девушка лишь могла поразиться, с какой скоростью лекарь почти идеально овладел человеческим языком, так ещё и избавился от своего картавого акцента — раньше говорил как пятилетний ребёнок. Все призраки словно не дружат со звуком "р" и "л". Краули вообще отрицает существование последней буквы.       Лекарь не сдержался-таки и поделился своим достижением. Да, впервые за несколько месяцев провёл операцию над Чоптом — пересадил ему новое человеческое тело.       Касси отнеслась скептически к тому, что Сильваир тайно ото всех ночами ходил на кладбище и разорял свежие могилы. Аргументировал — никому это не вредит и ничего страшного, что труп пропадёт.       Да, конечно, это всё карается статьёй и тюремным заключением; но пока Сильваир не попал в передрягу, Касси не собирается вставать на пути.       Девушка прекрасно знала, что у лекаря есть план и оплошать для него — исключение, нежели закономерность.       — Почему ты решил, что именно это тело подойдёт? — Касси закончила разрезать колбасу на шайбы. Краули утащил кусочек и отправил в свой бездонный рот. Стал жевать, задумчиво слушая диалог Касси и Сильваира.       — Анализ крови. Она была почти идентична, — Сильваир шумно сёрбнул чем-то — похоже, пил кофе.       Лекарь предпочёл скрыть тот факт, что, прежде чем найти подходящее тело, ему пришлось разворотить не один десяток могил. Новостные заголовки то и дело пестрят таинственным "расхитителем могил". Сильваир из разу в раз ускальзывал от пытливого людского взора и внимательного объектива камер наблюдения.       — Поэтому ты хотел микроскоп? — заключила Касси. Паралельно этому нарезала кубиком колбасу.       — В точку, да. Я также проверил и другие тела, которые использовались при экспериментах... — Сильваир, судя по звуку, сел на кровать. Пружины старого матраса противно скрипели под тяжестью призрака.       Касси не выдержала и перебила:       — Ты их все хранил..?       — Трупы здесь не очень быстро разлагаются, поэтому я предпочёл создать в одной из комнат импровизированный морг, чтобы тела были в шаговой доступности, — Сильваир будто гордился этим.       — Понятно, — девушка поморщилась, представив этот самый "морг". А ведь она готовит сейчас... — Как там Чопт? Что делает?       — Он спит сейчас. Не хотелось класть его на грязный матрас, поэтому я взял у тебя постельный комплект, — объяснился лекарь, бархатисто-учтиво улыбаясь. — Извини, без спросу. Я немного спешил.       — А что ты ещё у меня вынес из дома? — Касси нахмурилась. Ей ну уж очень не нравилась эта привычка Сильваира — брать что-то без спроса. Порой она находит свои вещи в самых неожиданных местах. Или наоборот, не может найти, когда в чем-то срочно нуждается.       Так она однажды нашла свои прокладки — уже испорченные — под холодильником. Из-за того, что кто-то из призраков неплотно закрыл дверцу, он начал таять и течь, как Ниагарский водопад...       — Немного еды, несколько бутылок сладкой воды, столовые приборы... — лекарь задумался. — Зарядное устройство для телефона, расчёска, резинки, комплект пижамной одежды большого размера, новый блокнот, несколько синих и красных ручек, старую куртку...       Краули ушёл в гостиную и вернулся на кухню уже со своим планшетом. Довольный, он разблокировал устройство и начал играть в "три в ряд". Под аккомпанемент щелчков, доносившихся из динамиков, Сильваир и Касси продолжали телефонный разговор.       — А ты пока идти будешь не замёрзнешь? Обувь ты, видимо, не взял, — беззлобно уколола Касси. Отправила нарезанную колбасу в металлическую миску. Взялась за варёный картофель. — Краули, милый, помоги пожалуйста.       Призрак тут же бросил все дела и уселся рядом. Выслушав указания девушки, кивнул и начал старательно выполнять своё поручение — снимал кожуру с варённых овощей.       — Ты не взял свитер. Стыдно в нём ходить что-ли? — Касси язвительно посмеялась. Сразу же вспомнила лицо лекаря, когда тот впервые надел предмет одежды — недовольное такое, будто его заставили одеться в розовое бальное платье, а не в строгий белый свитер. — Он же обычный!       Сильваир ничего не ответил. Что-то пробубнил и бросил трубку. Обиделся что-ли...       Касси могла только посмеяться. И продолжить готовить новогодние блюда...       Краули ещё какое-то время помогал, а потом залип в планшет... Нарезание мыла поглотило всё внимание призрака. Касси забеспокоилась, что следующей жертвой станут не мандарины, а несколько кусков твёрдого мыла, что хранились в тумбе под раковиной...

***

      Осталось десять минут до боя курантов — начала нового года. За окном кружила метель, белые снежинки нетерпеливо бились об оконные рамы. Ветер завывал в вентиляции где-то на кухне.       Касси сидела на диване, подобрав ноги под себя. Рядышком устроился Краули, по-хозяйски обнимая девушку за талию.       Призрак искоса любовался ёлкой — маленькое деревце устроилось в уголочке комнаты. Уже успело немного осыпаться — иголки украсили мелкой зелёной россыпью голый паркет. Гирлянды, обвившие веточки, медленно переливались разными цветами.       Прошлой ночью Касси отправилась в парк по соседству, где и раздобыла ёлку. И всё это ради блестящих детским восторогом глаз её любимого призрака. С привычным трепетом в движениях он украшал колючие ветки сверкающими шариками и дождиками. Касси лишь повесила гирлянду.       Краули то и дело восторженно вздыхал, словно загипнотизированный блеском огоньков. Касси не могла не заметить, как радовался этому призрак. Да и что говорить: он повязал себе на голову дождик на манер шапочки.       Девушка слушала обращение президента вполуха. Что она могла там нового услышать? Из года в год одно и тоже, разве что лица меняются — а риторика та же.       Сейчас, сидя за столом, Касси думала о том, что именно делает новогоднее настроение новогодним.       Это не мандаринки, запах которых наполнил сладкой свежестью квартиру; не новогодняя ёлка, блестящая хвоей в тусклом свете огоньков; и даже не шампанское — Касси уже взяла стеклянную бутылку в руки и начала неспешно откручивать мюзле.       Новогоднее настроение — надежда на лучшее. Надежда, что в следующем году всё сложится, как надо — проблемы останутся в прошлом, а будущее будет ярким, как новогодняя ёлка...       — Ты рад? — Касси смотрит на своего призрачного парня.       Она ни один раз спрашивала его об этом, но без устали задает этот вопрос снова и снова, словно боится, что в какой-то момент скажет обратное.       — Муного. Тут курасиво... и много интасно. А исо тут ест ты, — призрак нежно улыбается. Тонкие бледные губы растянулись в искренней нежности. — Касси, ты сами лучци черовеку!       Призрак забрал из рук девушки стеклянную бутылку и бережно подхватил Касси под бедра, чтобы усадить к себе на колени. Наклонившись, он шепчет ей прямо в губы:       — Когуда я байру... там...       Краули помрачнел. Улыбка исчезла с лица. Даже голос притих, словно он делится какой-то страшной тайной.       Касси затаила дыхание. Даже речь президента, подходившая к своей кульминации, вовсе перестала быть слышна. Единственное, что доносилось до сердца Касси — слова Краули.       — Муне бауро так одиноко и стурашно. Я грустир... Быро много бори. А ищо темно и хородуно... Много опасности... — призрак понурил голову и рвано вздохнул. Касси кожей ощущала его напряжение. — Но ты... Когуда ты присла, я так обрадоваруся! Ты серавеку... И ты не стара меня пурогонять. Ты могураа попасть в бедзу. И мне захотерос тебя засисать...       Краули бережно берёт руку девушки и прижимается губами к выпирающим косточками. Прерывается:       — Когуда ты воруноварас за меня, я понеру...       — Ох, милый... — Касси чувствует, как слёзы наворачиваются на глаза. Впервые Краули говорит ей что-то такое. Он раскрывается, подобно бутону снежной розы — показывает чувствительную сердцевину.       — Я к'очу засисять тэбя во чьто бы то нэ старо. И рюбрю тэбя. עד כדי כך שלעולם לא תהיה עצוב, אף פעם לא תבכה, אף פעם לא תהיה חולה... תמיד פשוט תצחק הרבה, תנוח הרבה, תאכל הרבה ותהיה במצב רוח טוב... — и в конце просто срывается на родную призрачную речь. Пусть Касси не понимает ни слова, но видит, как любовно блестят глаза Краули, как дрожат руки от волнения; и чувствует, с каким трепетом призрак касается её между лопаток, чтобы прижать к своей груди.       Пусть Краули и говорит всякое банальное, девушка уверенна — это всё идёт от сердца, от самых глубин души, если такова и есть у этого призрака. И она уверена — точно есть.       И Касси вспоминает: всякий раз, когда она возвращалась с работы в плохом настроении, Краули тут же пытался её развеселить — рассказывал что-то интересное и смешное, щекотал и целовал, обнимал и кормил едой, которую сам приготовил. Пусть и поначалу это было не очень вкусно, но призрак наловчился неплохо готовить.       Когда Касси болела — то ноги промочила, то замёрзла слишком сильно — призрак окутывал её заботой как сам мог. Делал чай, мерил температуру поцелуем лба и заставлял Сильваира шевелиться — искать нужные таблетки, ставить уколы, если надо...       И всю ночь на пролёт гладил и целовал — любил.       Касси захотелось плакать.       Не хотела, чтобы этот момент заканчивался.       Горячая слеза потекла по щеке, а следом — другая и третья. Плечи дрогнули. Касси не смогла сдержаться и закрыла лицо руками.       — Т-ты цево..? — Краули прервался. Его голос наполнился беспокойством. Тут же сжал девушку в объятиях — прижал с новой силой к широкой груди, обтянутой вязаным свитером. — Пурости... Я не хотеру, стобы ты гуростира.       — Нет, всё хорошо, милый... — Касси обвила его плечи руками и уткнулась носом куда-то в шею. Сладковатый запах шампуня ударил в нос. — Я просто очень рада. Рада, что ты у меня есть. Я люблю тебя, дурачок. Очень и очень сильно...       Воцарилось минутное молчание. Касси тяжело дышала, окутанная лаской призрака. А Краули лишь целовал её — щёки, лоб, макушку, нос...       В повисшей тишине послышался бой курант. А Касси и забыла, что уже подготовила бутылку с шампанским для торжественных бокалов. И даже не вспомнил о ней — всё внимание охваченно только Краули, её милым призраком.       Она, набравшись смелости, прошептала:       — Сейчас нужно загадать желание... Милый, что бы ты хотел? Чтобы случилось в следующем году.       А Краули, даже не подумав, ответил:       — Ничего. Потому к'то у меня всё узе есть. Я радо быть с тобою...       И целует Касси.       Она тихо стонет в поцелуй. Окутанная любовью, теряет счёт времени. Горячие губы призрака сминают собственные — юркий язык касается её, и Касси млеет под чужим напором требовательных ласк.       Лишь в последнее мгновение призрак отстраняется, чтобы посмотреть Касси в глаза. Тонкая ниточка слюны тянется между их губ и рвётся, падая бесцветной капелькой куда-то на кожу. Девушка видит: чернильно чёрные бездны блестят — то ли от слёз, то ли от радости. А может, два в одном.       Касси шепчет:       — С Новым годом, милый.       Призрак, шмыгнув, лишь зеркалит её поздравление:       — С Новим годам, моя Касси.       И тянется за новым поцелуем. Таким же страстным, таким же любовным и таким же желанным.

***

      Сильваир не стал рассказывать, сколько всего на самом деле он взял с собой в потусторонний мир.       Кроме этого, в ход пошел целый пакет растворимого кофе, старый электрический чайник, что пылился месяцами в кладовке, а выбросить было жаль; и махровый плед.       Лекарь стоял посреди импровизированной спальни. Окна, ведущие в никуда, завешаны занавесками, болотного цвета. У потолка качается тусклая лампа. Призрак вдыхает тяжелый прелый воздух этого мира и, шаркая ступнями, подходит к кровати, где спал Чопт — призрак всё ещё отходит от общего наркоза и сладенько спал на спине. Опускается на колени.       Сильваир не сдержал порыв нежности и мягко улыбнулся. А внутренне молился — лишь бы в этот раз всё получилось!       Лекарь сложил руки в молитвенном жесте и понурил голову. Не знал, кому можно молиться в мире мертвых — Богу, Дьяволу... Но просто умолял судьбу и удачу, чтобы в этот раз к нему были благосклонны.       Сильваир был рьяным скептиком — отрицал всё возможное колдовство, не верил в чудо и влияние сил свыше. Всегда считал, что любой итог лишь следствие тех или иных поступков. Был реалистом, если так можно сказать.       Но Касси дала ему понять — этот день особенный. Почему? Не объяснила.       А Сильваир, падший на самое дно, был готов цепляться за любую соломинку, лишь бы та была спасательной.       Лекарь сделал глубокий вдох. В нос ударил мерзостный запах плесени, окутавший душные комнаты.       За эти несколько месяцев он и вовсе отвык от здешних ароматов. Поморщился... А ведь раньше он ничего из этого не замечал.       Сильваир выудил из своей забавной барсетки кулёк и разорвал. На пол посыпались милые разноцветные заколочки.       Если бы кто-то увидел, чем он занимается — мгновенно умер со стыда. А сейчас... Сейчас Сильваира ничего не останавливает!       Лекарь начал прикреплять заколочку за заколочкой на волосы Чопта. Пока выцветшие рыжие пряди вовсе не скрылись за смешными пластиковыми украшениями.       Сильваир захихикал и положил голову на матрас. Любовался Чоптом. Такой милый: тёмные ресницы дрожат во сне, грудь медленно вздымается при каждом вздохе, мышцы непроизвольно сокращаются, поддаваясь каждому импульсу нового мозга.       И прямо в этот момент он, только что прооперированный призрак, раскрывает глаза. Сонно моргает, сбрасывая остатки пелены наркоза, и без труда поднимается на локтях, словно его новое тело уже привычно.       — שלום... — Чопт сладко зевает. Шею украсил тоненький аккуратный шов. Сильваир безумно старался: неделями учился делать косметический шов по руководствам в интернете; практиковался на виноградинах и всякий раз переделывал, если тонкая кожица фрукта рвалась. И сейчас, тот шов, что обвил шею призрака, больше походил не на ошейник, а на драгоценное колье. — А...?       Чопт только сейчас обратил внимание. Медленно поднялся и опёрся о стену. Холодок неприятно скользнул по чувствительной кожице. Призрак тут же поёжился.       Он смотрел на свои руки — рассматривал небольшие человеческие ладони, покрытые мелкими складочками, нитями судьбы. Заметил шов около запястья — его родная рука, оставшаяся ещё с тех времён, когда при нем было ещё родное тело.       И всё это время рука прилежно ждала Чопта где-то в лаборатории Сильваира...       Лекарь приоткрыл рот, ощутив прилив восторга. Нет! Нет, нельзя расслабляться.       — וואו... — лекарь не сдержался и проронил эти несколько слов. Внутри бурлила гремучая смесь неудержимой радости и страха — а вдруг прямо сейчас что-то пойдёт не так и все бессонные ночи, проведённые за исследованиями, пойдут на смарку? — אתה בסדר מותק?       Чопт перевёл взгляд на Сильваира. Не моргая, исследовал собственное тело, касался ещё тёплыми руками своей кожи, гладил каждую выпирающую косточку, затаив дыхание — чувствовал что-то...       Что-то, что было за гранью его понимания ровно до этого момента.       И ничего не говорил — просто не мог. Язык словно отняло. Только изредка рвано вздыхал.       — משהו כואב? לא מרחף בעיניים? מצב הרוח הוא כמו? — нотки беспокойства прорвались в голосе. Сильваир бережно берёт лицо Чопта и заглядывает призраку в глаза — пытается найти ответ на дне алых радужек, потерявшихся среди непроглядной тьмы глазных белков.       — Y-כן... — неуверенно проронил, а затем, набрав полные лёгкие воздуха, прокричал: — כן! כן! אני בסדר!       Чопт рассмеялся. Из глаз тут же полились слезы. Лекарь тут же вытер рукавом своей рубашки чужие слёзы, и затих.       — זה לא כואב! אתה יכול לדמיין! אני מרגיש! וזה לא קשה לי! אני רוצה לקום! תן לי לקום! — Чопт неуклюже отодвинулся и попытался опереться на ноги.       Правда, стоило призраку оторваться от кровати и ощутить твердь под стопами, как тут же плюхнулся на пол — лицом вниз. Хоть лицо руками закрыл...       — לֹא... — приглушённо буркнул Чопт. — מאוד מאוד מאוד קשה...       Сильваир не смог сдержать смеха. Весело хихикая, лекарь с лёгкостью подобрал Чопта на руки и положил призрака себе на плечо. Большой прохладной ладонью гладил по спине.       Да, тело непропорционально мало относительно головы Чопта... Но всё же, всё хорошо!       Ощущая тепло кожи этого призрака, его спёртое дыхание и неуклюжие прикосновения, Сильваир начинал верить в новогоднее чудо.       Призрак коснулся собственных волос и нащупал что-то пластмассовое. Неуверенно сорвал и покрутил в руках — милая розовая заколочка. Рассмеялся. Сильваир только и мог, что залиться краской от стыда.       Не хотел признавать, что находил Чопта безумно милым. Не хотел признавать, что не смог сдержать глупый порыв умиления и желания подурачиться...       Чопт неуклюже обвил руками шею Сильваира и захихикал с новой силой. Радости и детскому восторогу не было предела.       — לבסוף אני אעשה את זה! — грозно объявил призрак и злобно рассмеялся.       Лекарь даже не успел вопросить, как ощутил острую боль — Чопт с наслаждением и смаком впился зубами ему в плечо.       Сильваир, не сдерживавшись, закричал, как резанный. Призрак в ответ лишь смеялся, наблюдая, как из свежего следа начала подтекать алая кровь. Любовался — хоть часть Сильваира всё ещё была живой.       Лекарь злился — недовольно пыхтел, демонстрируя недовольство и обиду. За что?! Он тут старался, филигранно-бережно проводил операцию... А его кусают, как игрушку для зубов!       Чопт слизал выступившую кровь и, слишком крепко взяв Сильваира за подбородок, поцеловал.       Пусть прикосновение их губ было неуклюже и несуразно, но в нём таилось куда больше чувств — даже в человеческом языке не хватит слов, чтобы описать хоть каплю из мириадов эмоций.       Сильваир лишь промычал что-то в губы Чопту и обвил руками талию призрака, отчаянно сжимая. Лекарь словно боялся — отпустит и Чопт вновь станет таким маленьким, беспомощным и бесконечно несчастным.

***

      Касси чувствовала прикосновения призрака — горячие и такие большие ладони скользили по спине, оглаживали ягодицы и торопливо забирались под одежду. Всякий раз по коже пробегала дрожь — дыхание призрака, от чего-то обжигающее, как раскалённая сталь, опаляло шею.       Краули был нетерпелив всегда. И даже сейчас — прижимался губами к коже, под которой торопливо бьётся пульс Касси; исцеловывал торчащие ключицы и пьянел от аромата родного тела.       Касси чувствовала что-то твёрдое — возбуждённый член призрака так и просит ласки. Краули пыхтит, что-то неразборчиво лепечет на призрачном — хочет её.       Девушка чувствует новое прикосновение своего призрачного парня — забирается под её футболку и, скользя холодным приключением выше, касается груди, бережно сжимает.       — Мозно севодоня? Позалуста, я очень хок'у твоего вниманиа, — Краули тычится носом ей куда-то в шею и рвано выдыхает. — Оцень-оцень. Позалуста...       Касси сдерживает тяжёлый вздох, когда призрак касается горячего соска и слегка надавливает — перекатывает чувствительную горошину между пальцев.       Он поддевает низ футболки и осторожно снимает с девушки. Восхищённо вздыхает и застывает, ослеплённой красотой тела своего любимого человека.       Шепчет почти неслышно:       — Ты курасива, курасива, такая курасива... — голос Краули дрожит. Его руки — такие большие и сильные, способные ломать кости и рвать плоть — с любовной нежностью сжимают талию Касси, притягивают ближе, чтоб между ними не осталось расстояния вовсе.       Он не может сдержать довольного смеха, когда видит, как по лицу девушки расползается аппетитный вишнёвый румянец. Хотелось слизать.       — Я давно не дерару хоросо тебе... Я скучаю по тебэ, — ладонь призрака скользит выше. Зарывается пальцами в волосы Касси и слегка тянет.       Девушка лишь подставляется под новое прикосновение разгорячённых губ. И млеет. Краули никогда не говорил столько, особенно во время близости — всегда старался быть максимально тихим. Лишь ощутив на языке вкус своей любимой девушки, срывался на стоны — сходил с ума от возбуждения и восторга.       — Ты много работара... Уставала... — череда сухих поцелуев прерывается сбитой речью призрака. — Я хочу тебя порадоват...       Краули мычит, ощущая, как наружу вырываются все те слова, что приходилось сглатывать всякий раз, как те крутились на языке.       — К'очу... К'очу... — Краули слизывает капельку выступившего пота и скрипуче хохочет, ощутив дрожь, пробежавшую вдоль чужого позвоночника.       Трепетным касанием скользит выше — находит уши Касси и поднимается, чтобы прошептать:       — Ты сама руцша, мне не хватаит слов суказать... — Краули срывает крышу от собственного возбуждения. Выставив язык, призрак облизывает ушную раковину девушки. Сжимает губами мягкий хрящик.       С уст Касси срывается новый стон — тихий, сдержанный; словно она всё ещё пытается держать себя в руках. Девушка растеряна: впервые Краули настолько нетерпелив, настолько разговорчив, настолько открыто показывает, как сильно хочет её.       Девушка держится из последний сил — Краули сползает ниже горячим прикосновением языка. Сжимает губами мочку уха, оставляя влажный след.       — Мне нравяця твои юши... Твоя сея, твои воросы... И это, — призрак отстраняется, тяжело вздыхая. Касается большим пальцем вдоль торчащей ключицы и ведёт дальше, останавливается, застыв между двумя косточками. — Ты бира хоросим серовеком. Можуно я тебе сдера подарок вуместо Деда Мороза?       Он так старается говорить правильно. Лишь чтобы впечатлить Касси, чтобы услышать ласковую похвалу и чуть-чуть сойти с ума от нестерпимого восторога.       Касси теряется в череде новых прикосновений. С уст срывается новый рваный стон — Краули прижимается губами к шее, чтобы оставить свою метку — бордовый засос.       Ох... Нет-нет-нет. Касси тихо посмеивается, поняв Краули. У девушки были свои планы на новогоднюю ночь. И в них входило кое-что другое, нежели простой секс.       Призрак отстраняется и, приоткрыв рот, исследует лицо девушки вопрошающим взглядом. Но он не дожидается ответа девушки — Касси поднимается и слезает с колен призрака.       — Знаешь... — девушка отступает, чтобы отправиться в спальню. Исчезает за поворотом, оставляя Краули изнывать в одиночестве лишь на пару мгновений.       Призрак хотел было слезть с дивана и поползти следом, как увидел Касси — девушка держала что-то в руках. Продолговатое, розовое, обмотанное блестящей красной лентой. В другой руке флакончик смазки.       — К'то ито..? — тихонько, даже неуверенно спрашивает Краули, наклонив голову вбок. Пальцем указывает на штучку в руках девушки.       Касси подходит ближе, попутно снимая пижамные штаны. Осталась в одних трусиках — сдержанных, но до безумия красивых. Взгляд Краули тут же вцепился в соблазнительные изгибы тела девушки и призрак теряется во времени, ведь даже не заметил, как Касси оказалась перед ним.       Она упивается растерянным взглядом Краули. Охваченный возбуждением, не способный рационально думать. Лишь теряется в догадках без возможности отогнать тот жар, сковавший тело первородным жаром страсти.       И Краули вовсе сходит с ума, когда ладонь Касси — маленькая по сравнению с ним, но такая проворная — скользит по его брюкам и забирается под резинку, чтобы оголить возбуждённый член, жаждущий ласки.       — Я решила, сделать эту ночь особенной, — Касси приближается к его лицу и коротко целует призрака в уголок губ. — Ты же хочешь этого?       — Д-да... — Краули вновь теряется. Взгляд бродит туда сюда: от игриво-зловещего лица девушки до её рук — гладит член по всей длине, размазывая выступившую из уретры горячую смазку.       Ох. Призрак был готов кончить прямо сейчас. Лишь от соблазнительного тона, который приобрел голос девушки; лишь от её проворных рук; лишь от факта того, что она — Касси — собирается сделать хорошо ему.       — Тогда скажи: ты будешь слушать то, что я скажу? — она замирает. Голос понижается до шёпота — её дыхание опаляет бледные губы призрака.       Хотелось податься вперёд и впиться жадным поцелуем в них.       Краули медленно кивает, всецело передавая инициативу в руки Касси. Сознание гудит от скомканных мыслей. Что-то внутри, что-то больше подходящее на животное, требует немедленно ослушаться приказа девушки и взять своё по праву. Но нет — Краули готов исполнить любую просьбу, любое требование, любое желание; если того только пожелает Касси. Это приказывает делать ему что-то куда проще и могущественнее — где-то на уровне инстинктов стоит убеждение, что он обязан быть её послушным мальчиком. Её послушным пёсиком, готовым показывать своё пузико по первой же команде.       Касси сгорала от собственного возбуждения. В трусиках стало мокро. Тело срочно требовало ласки — нежной и грубой в то же время...       Под внимательным, пронзительным, даже плотоядным взглядом Краули она чувствовала себя беспомощно, обессиленно — маленькой мышкой пред голодной пантерой.       Ох, но этот призрак продолжал не двигаться — сидел, положив ладони на собственные колени, исследуя Касси своим пытливым чёрным взглядом. Для него слова девушки были законом.       Девушка была оголена перед ним, открыта ко всему — Краули ничего не мешало прямо сейчас встать и взять её, как сам пожелал бы. Но призрак оставался послушно сидеть перед ней. Член изнывал от желания, требовал срочной ласки. И даже не смотря на возбуждение, что навалилось неподъёмным грузом на плечи Краули, отуманив взор, он продолжал быть послушным.       Ведь так правильно.       Краули замирает, когда Касси снимает с непонятной розовой штучки ленточку и завязывает на член — тугой узел стянул орган у самого корня. Милый бантик украсил эрекцию призрака.       Тёплой ладонью девушка огладила его. Задержалась на бледной головке — сняла выступившую перламутровую каплю смазку и растёрла по чувствительной кожице. Краули обессиленно опустил голову и испустил тяжёлый вздох.       — Зачем ито..? — указал взглядом на игрушку, а затем на ленту, которой его ни с того ни с сего перевязали. — Давит...       Касси делает шаг назад, чтобы подхватить со стола хрустальный бокал. Наливает шампанское — золотистый газированный напиток — и делает мелкий глоточек, чтоб пустить жар в кровь.       Волновалась. Это не первый раз, когда они друг друга ласкали; но впервые — чтобы всё было так горячо. Это впервые, чтобы Краули был таким безбашенным и настолько нетерпеливым. Это впервые, когда он не стеснялся во весь голос гласить о своих желаниях — таких извращённых.       Девушка садится ему на колени. И скользит дальше, чтобы член упёрся ей прямо в живот — руки Краули тут же вжимаются ей в бёдра.       — Нет, — Касси игриво хихикнула и убрала руки парня, буквально вжала в мягкую обивку дивана. — Тебе нельзя двигаться.       И девушка довольно улыбается, стоит до ушей донестись печальному стону призрака. Касси смотрит ему в лицо — видит разочарование и непонимание. Немой вопрос:       — Почему?       — Ты всегда кончаешь слишком быстро... — Касси шепчет одними губами. Её руки — горячие и проворные — гладят член призрака. — Мне кажется, тебе нужно потренировать выносливость.       Девушка задерживается вниманием на возбуждённой головке. Большим пальцем вновь поглаживает уздечку, ласкает чувствительную крайнюю плоть; каждым своим движением выбивает с уст Краули новый дрожащий вздох.       Сидя на его коленях, впитывая внимательным взглядом каждую эмоцию, мелькающую на лице призрака — растерянность, смущение, порочное желание — Касси чувствовала себя уверенно. И, ощущая дикий восторг от того факта, что Краули, не смотря на развязанные руки, всё ещё её слушается, девушка медленно сходила с ума.       Касси хотелось ощутить внутри член призрака. Хотелось ощутить, как раздвигаются тугие стенки под напором чужой эрекции. Хотелось ощутить, как будет содрогаться внутри возбуждённый орган, истекать горячим семенем. Прямо ей внутрь.       Касси тычится носом куда-то в шею призрака — замирает, вдыхая тёрпкий маскулинный аромат, что несёт бледная кожа Краули. Она видит, как дрожит грудь призрака — жадно глотает воздух, словно ему перекрыли кислород.       Касси не останавливается, когда призрак начинает жалостливо скулить. Под собой чувствует, как напрягаются мышцы бёдер. Краули собирается кончить, но не может — ленточка крепко и беспощадно пережимает возбуждённый член.       — Можно..? — задыхаясь, спрашивает. — Пожаруста... Я оцен хоцу... Мне казеця, он сейчас ропнет...       Касси прижимается к губам парня — слизывает стекающую по подбородку ниточку слюны и утягивает в поцелуй. Краули поддаётся вперёд и низко стонет.       И девушка грубо кусает призрака за губу. Шокированный вздох, широко распахнутые глаза; капелька крови, которую Касси поспешно слизывает и смакует металлический вкус, марает бледную кожу в красивый алый цвет.       — Нет, милый, нельзя, — низко шепчет девушка. И поднимается с колен призрака. Делает медленный шаг назад, чтобы издалека посмотреть на своего Краули:       Он словно теряет остатки здравого смысла — мечется между желанием прямо сейчас позабыть про все запреты и ринуться к Касси, чтобы силой получить свой заслуженный оргазм; и пасть на колени, чтобы вымолить разрешение кончить, хоть как-нибудь.       Предательски краснеет. Искусанные губы требуют новых жадных поцелуев. Касси видит, как Краули жмурится, сжимает челюсти до скрежета зубов. Скользит взглядом ниже — замечает, как подрагивают мышцы бёдер от брюками.       — Сними свой свитерок, солнце, — не просит, а приказывает Касси. Млеет от зрелища, как призрак послушно стягивает с себя одежду и бережно откладывает куда-то в сторону. Дождик, часом ранее украшавший волосы призрака, лежит где-то на полу и лениво переливается блеском.       Любуется крепкими мышцами груди, красивыми кубиками пресса. И довольно улыбается — Краули всецело принадлежит ей. Душой, сознанием и телом.       Касси из разу в раз вспоминает восторг, читаемый в его выражении лица, стоит ей провести ладонью по смоляным волосам призрака, прижаться губами к впалой скуле или утянуть в нежные объятия.       И лишь когда Краули оказывается между её ног, в его глазах читается что-то иное — чёрные бездонные озёра наполняются огнём: он страстно хочет её, как мужчина свою женщину.       Желает всего и сразу: фейерверка в её глазах, громких стонов, от которых всё внутри сжимается от возбуждения; и слов любви.       Краули. Краули. Краули. Я люблю тебя!       Призрак сжимается под властным взглядом Касси и умоляет:       — Не будь жестоко... Дай мне кончит, пожаруста...       А девушка прижимается губами к хрусталю и залпом выпивает весь бокал. И наливает следующий, чтобы вместе с ним вновь усестся на колени к призраку. Розовая штучка вновь появляется в её руках.       — Я изначально купила это для себя. Это называется вибратор, — Касси нажимает какую-то кнопочку и вещица начинает мелко вибрировать в её руках. — Но, думаю, и тебе понравится, что эта штучка умеет.       И прислоняет дрожащий аппарат к головке члена призрака. Краули не сдержался и пискляво застонал:       — А-а-а... — откинул голову назад и сжался. Дрожащими руками сжимал мягкую обивку дивана, впивался длинными пальцами в плотную ткань. — Ч-что ито?! Ито...       Касси завела руку за затылок парня, зарылась ладонью в густые черные волосы, лоснящиеся в тусклом свете новогодних огоньков, блестящих тёплыми цветами где-то сзади.       На фоне звучала новогодняя программа — выступали который год те же ведущие, играли свои сцены те же актёры, звучали те же песни. В любой другой день Касси бы просто переключила канал. Сейчас — не могла, руки были заняты.       Заняты Краули.       Касси заворожено смотрела, как по щеке призрака покатилась слеза, следом — вторая, третья... Плечи задрожали и он жалостно застонал.       — Касси... Перестан... Я не могу узе... — голос Краули утратил всю грозную хрипотцу. Касси никогда не слышала подобного, чтобы такой мужчина, как он, говорил в таком тоне. Умолял: — Дай мне кончит... Я просу тибя, Касси...       Она облизывает сухие губы и поддаётся впереди, чтобы сцеловать каждую слезку. Довольно мурлыкая, осыпает щёки, нос, скулы призрака сухими и горячими поцелуями.       Краули даже не реагирует — он не может. Сознание, густое как кисель, перестало работать как надо. Он даже не может отличить, что реальность, а что — порождение больного сознания.       Ему чудится что-то неясное, больше проходящее на наркотический приход. Краули, пьяный от возбуждения, тянется рукой к члену, чтобы снять треклятую ленточку, что передавила возбуждённый орган — и получает шлепок по ладони. И тихий строгий шёпот:       — Нет, нельзя. Будь хорошим мальчиком.       Призрак хнычет, теряясь в тягучем удовольствии. Взор плывет, видит пред собой размытые силуэты: Касси тянется к бокалу с шампанским и залпом выпивает. Она и не замечает, как почти справилась с целой бутылкой алкоголя. Под такое занятное дело напиток улетает сам собой.       Касси пьяно улыбается — Краули под ней стал податливым, как пластилин. Призрак отчаянно подставляется под любые ласки, надеясь, что в какой-то момент девушка сжалится и даст кончить.       Касси скользит ладонью вдоль торса призрака, собирая выступившую испарину. И с наслаждением слушает симфонию высоких стоном и плача.       Повышает скорость — вибратор шумно фурычит где-то внизу. Касси приподнимается, чтобы прижаться к игрушке. Держась за плечи Краули, жмурится, и двигается бедрами на встречу механическим движениям вибратора.       Призрак стирает выступившие слезы кулаком и, сдержав предательский стон, шепчет:       — Можно... Можно я сдераю тибе хоросо? Пожаруста... Торко убери это.       Касси отказывает призраку — в ответ лишь новый плаксивый стон. Особенно длинный и пронзительный.       Девушка оставалась беспощадной. Стянула с себя трусики и бросила в сторону.       Взгляд Краули тут же намертво прирос к месту, до этого скрытому за нижним бельём. И он забывает как дышать, когда Касси убирает вибрирующую игрушку куда-то в сторону, чтобы прижаться горячей и влажной киской к возбуждённой головке члена.       Призрак взвыл. Разрывался между двух огней — поддаться бедрами вперед, чтоб проскользнуть в узкое лоно Касси и сойти с ума от жара тела, и увернуться от обжигающей влаги, стремящейся поглотить последние капли самообладания.       Единственной нерушимой установкой в его голове оставалось — не двигаться, послушно принимать всё, что прикажут. Но и та медленно рушится под напором толчков Касси.       Она бессовестно, жестоко и беспощадно играется с ним — потирается влажными складочками о возбуждённую головку. Сладко постанывая, размазывает естественную смазку по стволу.       — У тебя такой большой... — пьяно хихикает Касси, держась за плечи призрака. Её взгляд скользит снизу вверх — от дрожащего возбуждением члена, по напряжённым мышцам груди, шеи. Девушка рвано вздыхает, стоит завидеть, как Краули жадно хватает губами воздух — что-то неслышно шепчет. По щекам стекают слёзы.       — Горячо... Горячо... — хнычет призрак, не сдерживая новый порыв дрожи — пробила плечи парня, скатилась ниже, к паху. Даже сквозь смертельно бледную кожу Касси видит, как дрожат его мышцы.       Перевозбуджен. Он не способен мыслить здраво. Последний барьер, державший Краули в узде, рушится, когда Касси вовлекает призрака в новый поцелуй — мокрый, кроваво-грязный. Краули прокусил губу и дорожка алой стекала по его подбородку.       Девушка стонет в поцелуй, ощущая, как чужие сильные руки подхватили её под бедра — и крепко сжали. Завтра точно останутся синяки.       Краули хрипло мычит в поцелуй, подмахивает бедрами навстречу чужому горячему нутру. Дрожащий от перевозбуждения член сочится перламутровой смазкой.       Касси рвано выдыхает — головка члена Краули трётся прямо о клитор. Тёплые волны удовольствия выбивают всю спесь из девушки — она расслабилась, обмякла в руках призрака, уткнулась лицом в мускулистую грудь.       — Я растану... Я тибя растану... Я сичас-.. сумазку... — призрак одной рукой прижимает Касси к себе. На дрожащих ногах приподнимается с дивана, чтобы взять с другого конца стола флакончик со скользкой жидкостью.       Касси пытается что-то возразить, шлёпнуть парня по рукам, чтобы тот не смел продолжать дальше — не успевает и руку поднять, как осознает себя лежащей на диване. Над ней нависает Краули — его раскрасневшееся лицо находится на уровне её. Горячая слеза стекает по щеке парня и приземляется на шею Касси, стекая солёной дорожкой.       — Я бир хоросим... Я слушаруся.. — его руки движутся словно на автомате. Одной — придерживает Касси за талию, чтобы та не смогла увернуться; другой — поддевает большим пальцем крышечку и щедро поливает прозрачной жидкостью лобок девушки.       Призрак, нет, не пытается объясниться перед Касси — пытается убедить себя, что заслужил это. Заслужил видеть оголенную, пьяную и возбуждённую Касси под собой. Краули из разу в раз проживал порочный круг мыслей — змеями-искусителями они оплетали сознание, заставляли призрака сорваться и воплотить порочное желание.       Кончить внутрь. Кончить внутрь. Заполнить горячим семенем податливое нутро девушки, заставить её кричать под непрекращающимся напором ласк, выбить из её головы все навязчивые мысли — вынудить думать только о его члене. Только о нём. Только о том, как Краули хорош. Только о том, что только Краули может сделать ей так хорошо.       По телу Касси пробегает дрожь от контраста температур. Девушка сладко застонала, не веря глядя в лицо Краули — призрак размазывает смазку, распределяет по горячей киске и легко проскальзывает двумя пальцами внутрь.       Ох... Касси старательно пыталась скрыть, что её любимая часть дня — поздний вечер, когда Краули, заскучавший за день в одиночестве, забирается на кровать, устраивается у её ног. Ждёт.       Ждёт её разрешения. Ждёт, когда Касси отведёт бедро в сторону — приглашает устроится между них. Призрак, довольно хихикая, бросает дремотный отдых, приползает и приступает к работе — бережно снимает трусики и лижет киску своей девушки, толкается внутрь влажными от смазки пальцами под аккомпанемент несдержанных стонов.       Касси уже научена тому, с каким трепетом и бережливостью относится к ней Краули. И вроде бы она воспитывает призрака — помогает адаптироваться к человеческой жизни, учит особенностям быта, делится секретами людского мира — а новые рефлексы появляются у неё.       И стоило призраку войти внутрь своими прохладными пальцами, нетерпеливо толкнуться, чтобы скользнуть по чувствительным стенкам внутрь; как Касси теряет всё самообладание. Волна наслаждения смывает остатки желания делать что-либо — принимать, принимать, принимать.       И Касси, поглощённая растекающимся по телу жаром, вовсе не слышит всхлипов Краули — призрак трётся головкой члена о мягкую обивку дивана, оставляет влажное пятно за собой.       И Касси вовсе не слышит бессвязного бормотания — Краули, забывшись, лепечет что-то, но слова слипаются в один нечленораздельный стон.       Он не церемонится, входит тремя пальцами в киску — растягивает. Сгорает от нетерпения и возбуждения. Призрак больше походил на собаку — капелька кровавой слюны стекает из уголка рта.       Касси сжимается, жмурится — не может справиться с распирающим изнутри чувством. Привыкшая к безумно долгим и нежным ласкам, теряется в резко сменяющихся ощущениях — горячий язык призрака касается шеи, слизывает выступающую солёную испарину; холодные, скользкие от смазки пальцы двигаются внутри, раздвигают тугие стенки.       — Не могу... Пурости... Пурости, если будет боруно... — Краули хрипло застонал.       Вынул пальцы из девушки и сорвал со своего члена треклятую ленточку. Облегчение окатило волной удовольствия и Краули был готов кончить прямо сейчас — позволить каплям спермы упасть на живот Касси.       Нет. Нет... Он хочет внутрь. Что-то на уровне инстинктов нашёптывает:       — Сделай это. Сделай. Сделай сделай. Войди внутрь! Войди! Трахни её! Насади на свой член...       Краули не может противиться своему извращённому "я", скрытому под обёрткой из скромности и кротости.       Призрак чувствует себя неправильно, подставляясь к горячему, исчекающему смазкой лону... И медленно пытается протиснуться внутрь...       — Постой, Краули-... — вскрикнула Касси и попыталась подняться на локтях, но призрак взял её за плечо, крепко вжал в обивку, не давая подняться.       И теряет самообладание, стоит головке проникнуть внутрь. Касси задрожала в руках призрака.       Краули чувствует, словно его затягивает внутрь — жар тела его любимого человека гипнотизирует, сводит с ума.       Он скользит внутрь. И стонет, не сводя взгляда с лица Касси — девушка кусает распухшие губы, дрожит, жмурится.       Распирает... Горячо, мокро, больно; но сознание взрывается восторгом. Краули — её милый наивный мальчик — собирается её трахнуть.       Головка члена упирается в колечко шейки матки. Краули сжимает мягкое бедро Касси. Чувствует, как дрожь расползается по телу девушки — губы призрака растянулись в маниакальной улыбке.       Ей хорошо! Она стонет, сжимается, затягивает внутрь...       — Горячо, горячо... — хрипит Краули, смаргивая выступившие слёзы. Он понимает, что дальше не может протиснуться и разочаровано вздыхает.       Но завидев, как сквозь дымку возбуждения, проясняется требовательный взгляд девушки, теряет любую спесь. И, выйдя почти до конца, толкается внутрь. Дрожит — слышит, как внизу хлюпает смазка; как стонет под ним Касси, и кончает внутрь.       С уст Краули сорвался стон. В глазах заиграл калейдоскоп огней — удовольствие, густое и порочное, поднимается от паха выше, заливая грудную клетку огненным жаром. Голова, гудящая от мыслей, пустеет.       — Ах... К-касси моя... — любовно шепчет. — Моя... Моя...       Хочется ещё. Хочется ещё раз толкнуться. Хочется увидеть, как Касси будет кончать от его члена. Хочется заполнить густым белым семенем нутро.       Ладонь сползает с плеча на талию. Сжимает — точно останутся синяки. В эту ночь Краули осыпет все тело девушки метками — синяками, укусами, засосами. Один такой уже расцвёл зимней розой на шее Касси.       Заявит на неё права. Пусть и знал, что она принадлежит только ему; но даже не смотря на это — хотелось помечать тело Касси. Поцелуями, следами зубов и чрезмерно грубых, но умопомрачительных ласк.       Краули сжимает губы и вновь толкается внутрь. Каждый толчок — новый стон, срывающийся с губ девушки.       Касси чувствует, как боль отступает на второй план — жар скапливается где-то в паху, перерастает в что-то большее. Непонятное, бесформенное, напоминающее больше всепоглощающее безумие, охватившее мир девушки.       Она давится новым стоном — Краули набирает темп, с которым терроризирует ритмичными толчками киску — хлюпанье, рваные вздохи и стоны наполняют комнату.       Солоноватый запах секса повис в воздухе. Касси жадно его глотает, словно наркотик. Не может насытиться кислородом, не может насытиться наслаждением, растекающимся по низу живота; не может насытиться членом Краули, таранящим нутро.       Девушка надрывно стонет, забывая обо всём. О том, что ей завтра нужно пойти к Рике — праздновать новый год с подругой. О том, что через несколько дней нужно выходить на работу. О том, что на столе стынет приготовленная ею еда. Голова гудит единой мыслью — член Краули, заполнивший её до упора.       Касси даже не замечает, как внизу стало липко и мокро — Краули снова кончил. Семя стекает по ягодицам, впитывается в диван; но призрак не может остановиться. Стоит вспомнить, что Касси — ох, его любимая Касси — лежит под ним и надрывно выстанывает его имя; как желание вновь разгорается.       И Краули не остановится, пока не выплеснет всё — всю свою любовь, всю свою страсть, всё своё возбуждение.       И будет толкаться внутрь, умело ласкать большим пальцем клитор Касси; пока не увидит звёзды в её алых — голодных и горящих от удовольствия — глазах.

***

      Призрак не знает, сколько времени прошло — все слилось в одно мгновение, тянущиеся бесконечным стоном и хрипом. Смаргивает выступившие слёзы — видит Касси под собой.       Тяжело вздыхая, она лежит, закрывая глаза изгибом локтя. Молочно-белая кожа, отливающая светом огоньков гирлянд, блестит от испарины.       Призрак отстранился, с печальным вздохом покидая тело девушки. И заворожено смотрит, как из растраханной дырочки вытекает семя — его семя. Дух захватывает от этого зрелища и Краули с трудом сдерживается, чтобы вновь не возбудиться. Его любимая Касси на грани, в шаге, чтобы отключиться.       Лишь сейчас, когда сознание прояснилось, а мысли приобрели форму; Краули чувствует предательский укол стыда. Наклоняется на девушкой, заглядывает ей в глаза — убрал её руку и наклонил голову вбок, как собака.       — Касси? Ты в порядок? — его голос дрожит. Взволнованно гладит белоснежные волосы.       Его собственные, смолянисто-черные, падают вниз, щекоча бока Касси. Она лениво стонет что-то, не способная и двух слов связать. Разнеженная чередой оргазмов, не может думать — и не собирается пытаться. Горячие волны удовольствия пробивают тело одна за другой, даже после окончания — в сознании отпечаталась каждая сцена, каждый стон призрака, каждый его толчок внутрь и каждый оргазм.       — Пурости... Пурости, я не хотеру... — Краули шмыгнул носом и сгреб девушку в объятия. Прижал обмякшее тело в груди и заплакал — прямо как ребёнок.       Врёт. Врёт и не краснеет. Конечно, он этого хотел. Он терял рассудок, скулил как пёс, сгорал от желания и возбуждения.       Но не хотел её убивать! Не-е-е-ет!       — Придурок, — шикнула Касси и попыталась ущипнуть призрака за плечо, да сил не хватило. Краули, словно вампир, высосал из неё все жизненные силы.       — Ты жива! — вскрикнул Краули и пуще прежнего сжал девушку в объятиях. Тёрся носом о макушку, вдыхая аромат пряный кожи — солоноватый, усиленный многочасовым беспрерывным сексом.       Касси не хотела думать ни о чём. Ленивые мысли разбегались пугливыми тараканами во все стороны, стоило ей вцепиться в какую-то.       Не хотела думать о возможных последствиях — напрочь забыла о многочасовых размышлениях, разделяемых Сильваиром. А способны ли вообще они, по факту мертвецы, породить жизнь?       Краули, видимо, подслушал их разговор, раз уж решил проверить всё на практике.       — Тебе понуравирось? Я... — призрак стыдливо потупил взгляд куда-то в сторону. — Я пуравда сторарся... А потом... Потом не смогу... Ты не зрися? Ты не нененавидис менья?       Касси не может сдержать смех. О Господи, сколько бы месяцев не прошло, сколько бы она не назвала его любимым, милым, лучшим мальчиком; а Краули всё также, как впервые — тогда, в потустороннем мире, сидя в шкафу — будет спрашивать, ненавидит ли она его.       Он наивен. Наивен в своей безмерной влюбленности и преданности. Наивен в своём отчаянном желании быть любимым. Наивен в своём желании отдавать всего себя любимому человеку.       И Касси, похоже, никогда не устанет говорить:       — Люблю я тебя, дурачок.       Призрак дует губы, но тут же забывается — его любят. Вспоминает ведь: Касси забрала его к себе, дала дом и блаженную любовную жизнь. Разве та, кто не любила бы его, стала бы так стараться? Ежедневно ходить на работу, из раза в раз интересоваться, а комфортно ли ему живется; спрашивать, что будет кушать, и готовить всякое, чтобы он никогда не был голоден. Приносить интересные вещицы, найденные в магазине. Касси ему купила планшет, чтобы он не скучал, пока та на работе.       И Краули, не способный и мгновения прожить без любимой девушки, постоянно ей пишет: записывает десятки голосовых сообщений, видео. Фотографируется, корча смешные рожицы — лишь чтобы Касси рассмеялась ему в ответ, называя его "милым" и "смешным".       — И я! Оцен, оцен, оцен, оцен... — Краули не знал, сколько раз повторил это слово; но продолжал лепетать, пока Касси не кусьнула его за шею — вернула в реальность. — Рюблю!       Они ещё долго просто обнимались. Касси чувствовала, как с неё вытекает семя — ещё горячее, оно пачкает брюки Краули и многострадальный диван; но до последнего не предавала этому значения, отдавая всю себя ласкам Краули. Он целовал её макушку, вдыхая аромат тела; щёки, уши — куда только мог дотянуться. И шептал что-то о своей бесконечной любви.       Скользнув взглядом в сторону, Касси видит, во что превратился диван, и, выдыхая, строго говорит:       — Уберешь за собой.       А Краули, грустно проскулив, соглашается, добавив:       — Но сночала я уберус тут.       И игриво раздвигает ноги девушки, чтобы скользнуть пальцами между бёдер и коснуться киски — всё ещё податливой и горячей, мокрой от его семени.       Этой ночи Касси так и не сомкнула глаз. И Краули так и не убрался за собой. Хитрюга.

***

      И уже утром, когда Касси сладко спала, накрывшись одеялом с головой; Краули заметил под ёлкой коробку, обмотанную яркой подарочной бумагой.       Он, одетый в любимый свитер и теплые брюки, подполз ближе. Боясь, а не влетит ему за это, взял коробку и покрутил в руках. Туда, сюда... Лишь погодя заметил маленькую записку:       Для Краули.       И сердечко, нарисованное рядом.       Губы растянулись в радостной улыбке. Призрак бережно снял подарочную бумагу и крышку. Увидел маленькую записку, выведенную печатными буквами — чтобы ему проще читалось.       Милый Краули! Поздравляю тебя с Новым годом. Я хочу пожелать тебе столько всего, что даже не уместится на этой бумажке. И поэтому просто скажу, что безумно тебя люблю. Я тут вот шла, шла... И взяла у Деда Мороза подарок для тебя. Он сначала говорил, что не приносит призракам подарков; но я ему рассказала, как ты послушно себя вёл, и он согласился. Для тебя я он подготовил крутую пижаму и наколенники, чтобы тебе было удобно.       Чуть ниже было очень детально описано, как нужно носить тот или иной предмет одежды.       Краули достал из коробки флисовую пижаму — большая, чётко ему в размер, ядерно-зеленая с пришитыми на капюшоне то ли ушками, то ли рожками.       С трудом разобравшись, призрак надел её. Посмотрелся в зеркальце, что стояло на тумбе около дивана.       — Мило! — и захихикал, довольный и радостный, как никогда прежде. Краули был готов прямо сейчас бросить всё и побежать расцеловывать Касси. Было приятно, как никогда. Она позаботилась о нём и постаралась найти что-то, что подойдёт ему по размеру...       Ох да... Краули ведь прекрасно знал, что Деда Мороза зовут Касси.       Девушка, еще до того, как отправиться в царство Морфея, сгорала от желания рассказать Краули, как ей пришлось идти в ателье и объяснять швее, зачем ей нужна флисовая пижамка в виде динозавра на человека, ростом два с половиной метра. Правда, ей хотелось до последнего сохранить в призраке веру в чудо — что правда существует кто-то, кто сам по себе дарит новогоднее настроение.       На самом же деле, она сама смогла создать всю атмосферу праздника. Ради невинной улыбки Краули.       Надев мягкие наколенники, Краули попытался двинуться и кое-что понял: ему совсем не больно! За эти несколько месяцев он уже совсем привык к твердому полу. Да, конечно, синяки, грозившиеся расцвести на коленках, тут же исчезали, но фантомная боль никула не девалась, преследуя Краули почти постоянно.       Это, конечно, не бетон, которым был устелен пол потустороннего мира; но, всё же, избавиться от неприятного ощущения никак не удавалось. Как хорошо, что Касси позаботилась о нём, в который уже раз.       Призрак забрался на диван и, закрыв лицо руками, просто заплакал, как малое дитя. Он никогда не чувствовал себя настолько любимым кем-то.       Краули, как только выпустит все свои слезы, обязательно пойдёт в спальню к своей любимой, ляжет рядом и будет долго-долго её обнимать — ждать, когда та проснётся, чтобы сказать, как он сильно её любит и как благодарен, что она у него есть. Ведь она, Касси, самое дорогое, что у него есть.       И стоило Краули услышать неразборчивую болтовню за входной дверью и скрежет ключей в замочной скважине, как всё волшебство момента исчезло. Призраку захотелось задушить того, кто стоял за дверью — Сильваира и Чопта.       Они шумят и мешают спать Касси.       Краули встретил парочку призраков в дверном проёме. И не смог сдержать удивления, когда Чопт, до этого момента маленький и бестелесный, вошёл на своих двоих — пусть и его придерживал за руку Сильваир.       Чопт был одет в смешной пуховик, что явно был ему не по размеру. Правда, без обуви, из-за чего дрожал, зуб на зуб не попадая. Сильваира так вообще снегом замело — призрак вытряхивал из белых волос снежные хлопья. Рубашка на нём промокла насвозь, а кожа — обычно слегка сероватая — стала белой, как простыня. Замёрз до жути.       Краули тут же шикнул, когда Чопт только-только собрался взорваться бравой речью и поделиться вселенской радостью. Ползающий призрак, переборов разгорающееся раздражение, провёл Сильваира и Чопта в гостиную, мягко намекнув, что им придется подождать со своими рассказами до того момента, как проснется Касси.       А Сильваир, не сводя любовного взгляда с Чопта, понимал, что новогоднее чудо, о котором задумчиво твердила девушка, всё таки существует.       И лекарь не упустил момента подколоть Краули за его глуповатый прикид. Куда же без этого.