Жить как семья.

      Сильваир потупил взгляд в пол: вцепился в паркет, блестящий холодным молочным цветом в ночном полумраке.       Лекарь слышал, как гудит за окном ветер — шорох сочной листвы, неторопливый рокот автомобильных моторов, чьи-то разговоры этажом ниже.       Взгляд Краули был цепкий, как зубья капкана. Ползающий призрак, не моргая, впивался взглядом в задумчивое лицо лекаря — искал ответ, не дожидаясь слов Сильваира.       — הסתרתי את זה.       Бросил что-то нечёткое лекарь и прижался губами к горячему фарфору — горький напиток, плескавшийся в кружке, обжёг серый язык.       — אֵיפֹה?       Краули злился: взгляд заострился — пусть Сильваир и не видел чужих глаз, но прекрасно ощущал, как вонзаются в кожу ядовитые иглы — губы растянулись в напряжённую улыбку, обнажая ряд острых зубов. Лекарь, не помнил, а показывал ли Краули когда-то ему зубы?       Угрожал. Раз — челюсти сомкнутся на яремной вене, качающей черную кровь прямо в мозг. Два — голова покатится по паркету, залитому холодным лунным светом.       Сильваир побежденно понурил голову. Груз собственных мыслей давил на затылок.       Мечта Чопта... Или стабильность, которой он, наконец-то, достиг?       Сильваир зажмурился, ощутив, как горячей волной накатили старые воспоминания. Где-то в груди затрепетало то, что когда-то было сердцем — укол давно забытого страха.       Глаз не сомкнуть. Сильваир не мог спать — от чего-то было страшно. Страшно, что за дверью уже кто-то стоит — рокот бензопилы угрожающе разносился эхом по пустынному коридору.       Он один — лишь тяжелая кувалда стала ему верным другом. Ещё человек — долговязый, бледный, как мел; болезненный, пьяный от морфия.       Изо дня в день новый путь — цокот его туфель настолько привычен, что стал вовсе не слышим. Пока подошвы и вовсе не износились — дальше шёл босиком. И очередная попытка отыскать выход, как всегда, приводила к неудаче и новому бесконечному лабиринту коридоров.       Его роскошный костюм, пошитый из китайского шёлка, стал тряпкой, повисшей на плечах и бедре.       Глаза жгло. И не знал причин — то ли свет ламп, повисших у потолков, стал ядовит; то ли глазные яблоки начали плавиться. Желчь стала в горле огненным комом. Тошнотворных запах сырости, плесени и гнили забился под одежду, вьелся в кожу и побелевшие волосы — он ненавидел этот запах.       Всегда подкладывал под нос марлю, смоченную раствором ментола и шалфея. Сейчас — задыхался от этого запаха; ощущая, как тлеют в лёгких альвеолы.       Кашлял, сплёвывая густую кровавую слизь.       Тонул в мраке, держась за ручку тяжёлого молота, как за спасательную соломинку. Тащил за собой орудие, с трудом перебирая ноги — где-то впереди его жертва спасалась бегством, теряя по пути капли крови.       Голодно. Больно и безумно холодно. Он — белоручка, изнеженная долгими вечерами у камина. И держать в руках что-то, тяжелее пера, было неправильно. Всю грязь за него делал малолетний слуга — ничего не понимал, от этого и был безопасен.       Жертва загнана в угол — впереди выросла бетонная холодная стена, узоры чёрного грибка тянулись чёрным веретеном от потолка до земли.       Пока хруст чьих-то костей не разнёсся по душной комнате, пропитанной запахом плесени; пока чей-то гнилой мозг не брызнул на стену, а осколки черепа — битый фарфор — не разлетелись по полу; он не останавливался, охваченный идеей свыше — выместить злость.       И да! Вот это чувство: вот оно! Пульсирует у него на кончиках пальцев чьей-то гнилое сердце — утекает хрупкая жизнь. Хрипы слышны где-то с полу, но он и не смотрит, заворожённый последним сердечным стуком.       Кровь текла по рукам. И страх постепенно отступал — что-то родное, что-то из далёкого прошлого коснулось тёплой ладонью и толкнуло в спину.       Он не понимал, что это место. Какой дьявол утащил его на сокрытый адский круг — сам Алигьери позабыл упомянуть про него?       Он не понимал здешних законов, не понимал языка, который то и дело доносился из не закрытых щелей, не понимал, чей цепкий взгляд вечно за ним следит...       Он считал — это Господь Бог, никто иной, покарал его. Ведь клятва Евклида для него была лишь памфлетом об утопической идеи безвозмездного альтруизма. А он — смеялся, курил опиум, размахивая кончиком мундштука. Ведь что такого плохого в идее победы законами природы?       И боялся ли он? Наверное, да. Ох, да! Ведь смерть то и дело дышала в затылок больному мужчине, грозясь утащить в адских котёл. Этот страх ощущался чем-то привычным, пусть и внутренне он его отрицал. Жаль, ничего не мог поделать против своей природы.       А жалел ли о содеянном ещё в людском мире? Точно нет! Он ведь и вправду многого добился: десятки, если не сотни людей, пали, вкушая плод научного исскуства, изготовленный ним. И даже не стыдился, попав на суд — такова цена панацеи.       Это была не столько наука, сколько искусство — жизнь, идущая ногу в ногу со смертью. И приспешники смерти, орудие против которых искал и сам больной мужчина, всегда его завораживали и взывали к бою. Пока в моменте не понял, что и сам стал слугой костлявой.       Сейчас от пьяного угара не осталось ничего — чёрное сердце наполнил порочный экстаз. Власть над чужой жизнью — сжимает в руках сердечную мышцу, и оно замирает.       Он садится на колени пред трупом монстра и, выудив заточку из кармана бывших брюк — нашёл свинцовую водопроводную трубу и часами точил о бетонные стены, пока кусок металла не стал острым, как бритва — начал срезать с бёдер призрака длинные куски мышц. Чтобы съесть. Голод сводил с ума.       Сильваир поморщился. Вспомнился гнилостный вкус призрачной плоти. Во рту стало горько.       — בתוֹך хулудилнэк לְמַטָה... — стало стыдно. Сильваир ощутил, как пунцовый жар опалил бледные щеки.       — בוא ניפטר מזה בקרוב!       Былая ярость тут же испарилась, и Краули ринулся к морозильной камере, рывком отдернул дверцу и едва с корнем не вырвал полочку.       Вся заморозка с грохотом упала ему в ноги и он, сразу увидев заледеневшие остатки, начал отдирать их от пластиковых стенок и других продуктов, обернутых в целлофановые пакеты.       — שתוק, לעזאזל! — шикнул Сильваир и нахмурился.       Краули замер, лишь сейчас пришел в себя. Закрыл лицо руками и тяжело вздохнул.       — שתוק, לעזאזל..? — сказал едва ли не шепотом и указал пальцем на окно, сквозь которое видно ленивый лунный лик.       — זה כמו אבן... — Сильваир собрал в кучу человеческие остатки — ребра, обтянутые рваными мышцами; заледеневшее сердце, печень и несколько мотков пустых кишок. На лице легко можно было считать недовольство — Сильваир и вправду не ожидал, что плоть за такое короткое время заледенеет.       А затем ощутил себя глупо.       — זה יהיה חזק... — он зарылся холодными пальцами в волосы и убрал назойливые пряди с лица — наблюдал, как Краули, наклонившись над плотью, пробует на зуб — льдышка не поддается.       — רוח הרפאים שלך תטפל בזה? — отстранившись, Краули по-птичьи наклонил голову в бок.       Сильваир, поразмыслив, кивнул. И вернулся на кухню уже с сонным Чоптом — маленький призрак сладко зевал, бормоча что-то недовольное. Стоило ему увидеть "ледяные камешки", он затих и удивлённо хмыкнул.       — תאכל את זה, — тихо сказал Сильваир и, сев в позу лотоса, усадил маленького призрака себе на колени.       Чоппи самодовольно улыбнулся и заявил:       — תשאל אותי כמו שצריך!       Сильваир закатил глаза и сложил руки на груди. Скорчил такое лицо, будто его попросили сделать что-то из ряда вон.       Переборов себя, Сильваир резко улыбнулся так нежно, как сам мог; буквально выдавил из себя всю "милоту", что хранилась в таком суровом, как он, призраке. Его губы растянулись в безобидной улыбке, а голос стал подобен пению птиц:       — אָנָא. עשה את זה בשבילי, ילד טוב יקירי מתוק; חמוד חביב וחמוד אהבה-נשיקות-חיבוקים...       Краули с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться.       Чопт довольно улыбнулся и, как только Сильваир подставил заледеневшие костяшки ко рту призрака, стал задорно хрустеть.

***

      Будильник издавал свою жалобную трель откуда-то из-под кровати. Назойливый писк должен был разбудить Касси — да ей хоть бы что.       Она сладко спит, прижав к груди край одеяла. Косые лучи солнца падают на смятую постель, ласкают оголённую спину девушки.       Краули лежит на полу и пытается достать рукой будильник. Благо, он запомнил функционал данного устройства — противно пищать и мешать Касси спать. Кроме этого эта вещица не несёт никакой угрозы.       Наконец-то! Краули захватил будильник. Выругавшись, он покрутил устройство в руках и начал нажимать на разные кнопочки, надеясь, что шайтан-машина наконец-то заткнётся!       Касси, услышав недовольный бубнёж, неохотно оторвала голову от подушки и, медленно раскрыв глаза, стала наблюдать за этой картиной. Сон неохотно отступал.       — Доброе утро... — она потянулась в кровати и повернулась на живот, спрятав лицо в подушке.       Краули завис на мгновение, а затем его губы растянулись пустой улыбкой от уха до уха.       — Добуро ютро! — повторил Краули слово в слово, пусть и с ужасным акцентом. — Как спать?       — Хе-хе, хорошо, — сорвалось с уст Касси. Девушка вытянула ладонь — Краули тут же прильнул к нежной человеческой коже и потерся щекой. — Так, что там по времени...       Касси, обернувшись одеялом, словно коконом, неохотно встала с кровати и глянула на часы, которые сжимал в руках призрак — до начала её смены оставалось полчаса.       Она облегчённо выдохнула и, подойдя к шкафу, достала оттуда что-то, что могло походить на домашнюю одежду.       Краули не отводил от неё взгляда, завороженно изучал изгибы человеческого тела. Он что-то мечтательно промурлыкал, влюбленно глядя — бледная кожа роскошно блестит, переливается в ласковом утреннем солнце.       Касси настолько привыкла к плотоядному взгляду призрака, вечно липнущему к её спине; что даже говорить ничего не стала.

***

      Девушка что-то возилась на кухне. Сильваир заметил, что, спустя четыре часа после начала своей "работы", она делает перерыв. В это время она любит готовить обед.       Лекарь, заглянувший в перерыв Касси на кухню, дабы сделать себе и Чопту кофе, ощутил липкий страх, скользнувший вдоль позвоночника: Касси ведь и вправду полезла в морозильную камеру, чтобы выудить кусок мяса — основу для бульона.       А что было бы, если бы он соврал...?       В памяти мелькают смазанные фрагменты воспоминаний, но в каждом из них фигурирует она — счастливая улыбка Чопта.       Сильваир взял две чашки, больше напоминающие напёрстки в его руках; ложкой насыпал на дно кофе и залил ароматный порошок горячей водой. В одну бросил две щедрые ложки сахара — сладкого порошочка. Ощутил спиной острое лезвие взгляда Касси.       Неосознанно поёжился. А ведь тогда эта девушка и вправду заставила его выпить каждую из чашек кофе... Сильваиру тогда аж поплохело. Чопт беззлобно злорадствовал.       — טירנשה, — буркнул на призрачном, и ушёл в гостиную.       Лекарь сам себе усмехнулся, довольствуясь удобством — Касси ведь их не понимала. Он-то обучил девушку базовым словам, не имея достаточно времени для более углубленных уроков.       Впрочем, это к лучшему — у призраков развязаны руки и они могут спокойно обсуждать, что им вздумается.       — Кофи.       Сильваир поставил две кружки на твердый подлокотник дивана. Чопта, до этого момента дремавшего в лучах солнца, взял на руки. Маленький призрак хотел было разразиться недовольной тирадой, как, учуяв аромат кофе, затих, воодушевлённо улыбаясь.       — לִי? — в голосе Чопта блеснула надежда.       Сильваир кивнул и взял одну из чашек — в ту он добавил две ложки сахара. Слегка пригубил — проверил, не слишком горячо ли. Набрал воздуха в лёгкие и начал дуть, сбивая вздымающиеся клубы пара.       — מה אתה עושה? — захихикал Чопт, упивающийся видом Сильваира — серьезный призрак надул щёки, сложил губы трубочкой и дул на напиток.       — זה כדי שלא תרגיש חם, — абсолютно невозмутимо отозвался Сильваир и подставил край кружки к губам Чопта. — תבדוק שזה בסדר?       И в это время лекарь не переставал что-то напевать — чтоб Чопт случайно не пооткусывал все пальцы. И так уже Сильваир чудом остался цел.       Маленький призрак умилённо захихикал и сделал глоток. Он что-то промычал и Сильваир, поняв сигнал, начал медленно наклонять чашку; чтобы Чопт поспевал пить.       Лекарь с ностальгией вспоминал их знакомство. И улыбался всякий раз.       Чопт был высок, ещё человек. Красив и подтянут — много занимался спортом. Это видно по крепким ногам, да и по общей ловкости и грации движений.       И глаза его — солёная карамель — блестели, не смотря на мрак, окутывающий сознание. Сильваир мог лишь поражаться: как такое хрупкое создание может не вешать нос? Сам-то Сильваир и не раз, и не сотню раз думал о смерти. Десяток раз и вешался, да только просыпался всякий раз поодаль собственного тела, охваченный ужасом, что он никогда не выберется из этого ада.       И сам того не заметив, обратился призраком.       — Нони-нони-нони-нони-нони... — тихонько напевал под нос Сильваир, пока поил Чопта кофе. Как только кружка опустела, Сильваир коротко чмокнул маленького призрака в лоб. — Нони-нони-нони-но...       Чопт привык к этому: Сильваир и так любил напевать под нос всякие небылицы, особенно если ничем занят не был. Голос у него приятный, поэтому его то и дело хотелось слушать.       В дверной проёме показалось недоуменное лицо Касси. Она глупо моргнула:       — Ты..?       — Петь. Нраица звук тиливисо, — спокойно ответил Сильваир.       — Нашёл музыкальный канал что-ли? Ох емаё, а песня-то рил неплохая, — Касси пожала плечами. — Сегодня включу вам послушать современные хиты, ха-ха!       И скрылась на кухне — готовка не ждала. Как и Краули, которому тоже хотелось внимания!

***

      Сильваир не мог сказать, сколько прошло времени с того момента, как он взял под своё крыло этого человека — рыжего, бодрого и сильного; пусть и немного напуганного.       Лекарь не помнил ничего о мире людей — столько времени утекло, что все воспоминания смазались, стали подобны акварельной мазне по мокрому полотну.       Единственное, что пробуждало что-то людское в обезумевшем лекаре — этот рыжий мальчишка, любивший говорить о музыке, спорте и кино.       Сильваир мало понимал, о чём говорит этот человек; но безумно любил его слушать. Сидя на диване, положив ногу на ногу, внимал каждое слово — а человек напротив, уместившись на маленьком табурете, жестикулировал, с трудом поспевая за потоком своего сознания. Восторг так и пёр. Лишь в такие моменты страх, отражающийся дрожащим огоньком на дне карих глаз, отступал — и Сильваир видел мальчишку, душа которого всё ещё принадлежала миру людей.       Лекарь уже нет. Он обратился призраком — его волосы выцвели, став подобны белизне; а кожа — посерела, чтоб сливаться с бледным и грязным бетоном стен.       Но где-то глубоко в душе; где-то в груди, где бьётся чёрное сердце, есть что-то человеческое — и просыпается оно, стоит взору пасть на этого паренька.       Они часто гуляли по длинным коридорам, вслушиваясь в собственное тяжелое дыхание и неритмичные шаги. Поиски еды редко когда завершаются успешно. Поэтому нередко прибегали к поеданию падали — есть хотелось дьявольски.       Сильваир привык есть полусгнившие мясо. Пусть в будущем его начнёт воротить от тошнотворного вкуса, сейчас — благодарил удачу за сей подарок. Жить, или по крайней мере существовать, хотелось больше, чем изнывать от голода.       Тот человек всякий раз морщился и сдерживал рвотные позывы, лишь завидев растерзанный труп какого-нибудь призрака. Лекарю ничего не оставалось, кроме как развести огонь и поджарить мясо для этого человека. Плоть хоть так приобретала презентабельный вид. Этому Сильваира заново научил тот самый человек.       — Вкус фу... — выплюнул он, с трудом проглотив жёсткую полусырую плоть.       — Могу тебе тараканов насушить, — рассмеялся Сильваир, пытаясь затушить огонь — накрыл пламя тряпкой, которой ранее был обмотан труп. — Они так аппетитно хрустят. Только сырыми не ешь.       — А ты пробовал что-ли? — повеселел человек. Взгляд-то заблестел.       — Я уже привык, — Сильваир ответил что-то невнятное и грузно осел рядом с человеком. Косо наблюдал, как он откусывает небольшие кусочки, порой сплёвывая свернувшуюся кровь.       — Тебе бы дать "звезду Мишлен", — пошутил он и, сложив остатки своего обеда в тканевый свёрток, тяжко выдохнул.       На фоне призрака этот человек казался совсем маленьким. И поэтому боялся — до поры до времени, пока не понял, что о нём пытаются заботится.       Для него обустроили спальное место, регулярно проверяли, не болен ли; ищут еду, да по-презентабельнее.       — Что это? — Сильваир вопросительно нахмурился.       Один его глаз был спрятал за повязкой. Другой — кроваво-алый — внимательно наблюдал, как тяжело вздымается человеческая грудь при вдохе. На плечах человека висела меховая куртка.       Сильваир осторожно протянул руку и вытер губы человека — стёр засохшую каплю крови. И слизал.       Дрожь скользнула вдоль позвоночника. И человек сглотнул вязкую от волнения слюну. Он ещё не привык к Сильваиру на все сто; но готов был простить его странные привычки.       — Ну... Знаешь, в человеческом мире, есть места, где продают еду. И если она очень вкусная, то какие-то умные люди дают особую награду — "звезда Мишлен".       Рыжие волосы человека успели отрасти — кончики доставали до плеч, нередко лезли в глаза и рот, ужасно мешая. Сильваир подумывал над тем, чтобы сделать ему хвостик — смешной такой, на макушке.       — И сколько бы ты дал звёзд моей готовке? — Сильваир мягко улыбнулся, касаясь холодной ладонью теплой щёки человека. Его руки такие большие; особенно в сравнению с этим человеком.       — После недели вообще без еды, я бы дал все звёзды, которые вообще есть, — человек засмущался и потупил карий взгляд в пол. Бледные щёки покрылись нежным персиковым румянцем.       Сильваир тут же выудил из своей сумки вязанное полотно — шарф — найденное в груде мусора после очередного обвала; и повязал человеку на шею. Закутал так, что только и глаза видны.       — Ну ты..! — и засмеялся, пытаясь стянуть шарф, да только лекарь не дал этого сделать.       — Ты покраснел. Ты мог заболеть! — в обычно спокойном голосе блеснули тонки волнения. Лекарь наклонился и, забравшись рукой под шарф, прижался ко лбу человека — проверил температуру.       Руки холодные — без толку так мерить. Сильваир слегка спустил вязанные оковы и прижался губами к человеческой коже.       — Ты что делаешь..? — замерев, выдохнул человек. Высокий силуэт, согнувшись в три погибели, навис над ним, отбрасывая длинную тень на противоположную стену.       Свечи у потолка слабо трепетали. В воздухе витал прелый запах плесени. А сердце человека застыло, боясь не выдержать — и взорваться в груди.       Губы Сильваира были прохладные, когда касались лба человека. Призрак задержался на пару мгновений, чтобы оставить на коже почти бесшумный чмок. Лишь тогда отстранился.       — Надеюсь, ты в порядке. Твоя температура в норме, — Сильваир облегчённо выдохнул. — Не знаю, что и делать буду, если ты заболеешь. Я волнуюсь за твоё здоровье, глупыш.       И лекарь, не задумываясь вовсе, вновь закутал человека в шерстяной шарф.       За столь короткий срок в потустороннем мире он ужасно похудел — под глазами залегли свинцовые тени; а румяные щеки побелели, утратив свой цвет. Лишь взгляд — карий и такой блестящий, даже если вокруг стояла густая тьма — оставался таким же жизнерадостным.       Человек затих на мгновение, а затем молча забрался к Сильваиру на колени и обвил руками шею призрака, утыкаясь в плечо носом.       Лекарь замер, боясь разрушить момент — моргнет и, небось, человек перед ним вовсе испарится. Руки неспешно легли на спину человеку.       — Спасибо, что заботишься... Я бы без тебя умер, — а человек пытался захихикать, да только не вышло — слезы хлынули из глаз.       Напуганный, он не знал, что и делать — бесконечно долгие часы блуждания утомили путника. И единственной его защитой была потрёпанная бейсбольная бита.       — Если бы не ты, я давно сошёл с ума, — ласково пролепетал Сильваир, ощущая, как грудь заливает тёплом — что-то нежное и трепетное пробирается под рёбра; выбивает из груди рваный вдох и заставляет пальцы мелко дрожать. — Спасибо, что ты у меня есть. Я рад, что могу заботиться о тебе.       А человек ничего не отвечал, лишь медленно дышал, вдыхая холодный запах, источаемый серой призрачной кожей. Жался к груди лекаря, будто искал в нём защиту.       И Сильваир обязательно даст ему это — бесконечную заботу, которая никому не предназначалась доселе.

***

      Как всегда, Касси закончила к пяти часам вечера. Уставшая, она дошла до спальни, махнув по пути Сильваиру и Чопту, а затем — упала на кровать. Девушка отдала бы всё, чтобы провести остаток вечера, не занимаясь ничем.       Краули тут же возник рядышком и положил голову на матрас. Касси ощущала его взгляд даже сквозь пряди смоляных волос — внимательный и до безумия влюблённый.       — Хочу гладь, — промурлыкал Краули и, мягко взяв ладонь девушки, положил себе на макушку. — אני מתגעגע אליך. ישבת כל היום, עושה משהו... כנראה שאתה עייף. אתה רוצה לאכול? אני רוצה לבשל לך משהו לאכול.       — Милый, не знать ты говорить, — девушка рассмеялась и провела теплой рукой по волосам, лишь чтобы, остановившись за затылком, притянуть призрака ближе и поцеловать того в лоб. Мгновенная реакция — задорный смешок.       — Спасибо! Нраица ты "чмок", — он ластился, как котёнок. — Но... Ммм...       Краули задумался на секунду, закусив губу. И мысленно жалел, что сознательно пропускал "уроки" Сильваира. Тот ведь великодушно решил делится собственными знаниями, пусть их корректность остаётся под сомнением — Краули прекрасно знал глупую привычку Сильваира придумывать новые слова.       В условиях потустороннего мира, где у большинства вещей не было названия, это приветствовалось; в человеческом, где всё уже названо кем-то — глупость.       У Краули голова пухла от знаний. Слишком много букв...       — А... Ты... — он затих, закусив нижнюю губу. — Дера еда ты!       Касси гордо заулыбалась — призрак ещё там, в потустороннем мире, заботился о ней. А сейчас его любовь ощущается по-особенному.       Он ходит за ней хвостиком, то и дело напоминая о себе задорным "хи-хи-хи"; и, обязательно, признавался в любви, стоило Касси коснуться его — погладить по волосам, чмокнуть в висок, щёку или приобнять за шею.       Она догадывалась, что это ненормально... Любая другая девушка бы жаловалась, что её партнёр нагло нарушает личное пространство.       А Касси что? Ей нравилась компания ползающего призрака, даже не смотря на то, что он любил неожиданно выскакивать из-за угла, лишь бы увидеть проблеск страха в её глазах; или лип, как банный лист, к ней, стоит ей присесть на стул.       Это ненормально? Да Касси и сама ненормальная, и гордо признаёт это. Она, чёрт возьми, держит дома троих хтоней, порождений мира призраков.       — Дай полежать... Спина болит... — она потянулась, довольно захрустев позвонками, и укрылась одеялом.       — Отдыхать? Можно с ты?       Призрак поставил руку на кровать и с молитвой во взгляде посмотрел на Касси. Девушка, конечно же, согласилась.       И Краули под аккомпанемент жалобного скрипа кровати забрался к ней и, прижавшись грудью к её спине, сжал девушку в объятиях. Его подбородок устроился у Касси на макушке. Призрак по-хозяйски закинул на неё ногу.       Девушка пискнула, стоило ей ощутить тяжесть призрака на себе. Но Краули и не шевельнулся, мурлыкая что-то нежное о любви на своём языке.

***

      Не прошло и получаса, как Краули начал лезть с поцелуями — мокрые прикосновения горячих губ ложились на открытую шею, щеки и плечи. Касси хихикала, пытаясь увернуться от прикосновений призрака — щекотно до ужаса.       — Переста-а-ань! Ну пожалуйста! — девушка прижимала подбородок к груди, жмурилась и пыталась то и дело дать дёру.       Но Краули был беспощаден в своих играх. Пока не вцепился жадным поцелуем в тёплые человеческие губы. И довольно замурлыкал.       Касси застыла, ощущая, как горячий язык неумело проникает ей в рот.       Она, распластавшись на кровати, глядела из-под полуприкрытых век, как над ней нависает призрак — его руки по обе стороны её головы, смольные пряди падают вниз чёрным водопадом; словно купол, в котором он прячет своё сокровище.       Мелко задрожала, когда холодная ладонь скользнула под футболку и бережно сжала её талию. Нащупал выпирающую тазовую косточку и нехотя разорвал поцелуй, чтобы в губы прошептать:       — Ты кушать много. Быть здоровый.       Касси ощутила, как глаза защипало от слёз. Сердце пропустило в удар, а сознание само собой стало проигрывать острые, как лезвие, слова матери:       — Ты жрешь слишком много! Ты не будешь никому нравится, никому не будешь нужна, если раскабанеешь.       Пока родители ужинали за столом, обсуждая прошедший день; Кассандра сидела в своей комнате и плакала, изнывая от голода.       Что-то в животе жалостливо ныло — просило еды. Но после пяти вечера проход на кухню ей был закрыт. И девочке ничего не оставалось, кроме как принять свою голодную судьбу.       И, дожив до утра, Кассандра жадно набрасывалась на завтрак, ощущая кожей острый взгляд матери — осуждала.       Лишь после их смерти девушка ощутила, как спали оковы, и свобода ударила ей в лёгкие свежим воздухом. И первые месяцы ела, что попало — могла неделю питаться только хлопьями с молоком, ощущая, как детский восторг электрическим током струится от желудка прямо в мозг.       Пока она не попала в потусторонний мир...       Касси прикрыла веки, лишь бы не заплакать. Слова Краули словно разбудили в ней маленькую девочку — ту самую, которая вымаливала у родителей конфету, не смотря на строгий запрет.       Призрак что-то испуганно пискнул и тут же отстранился, позорно опустив голову.       — Прости, прости. Не хотеть... — его слова еле были слышны. Старался говорить тихо, лишь бы вновь не напортачить.       А Касси лишь обняла его за шею, уложив голову призрака себе на грудь. Ладонью она пригладила волосы и улыбнулась:       — Хорошо-хорошо, милый.       И Краули захихикал.       — Забота ты. Рюбрю тебя!       Касси сомневалась, существует ли мужчина лучше, чем Краули.

***

      И нежная улыбка так же резко спала, стоило девушке, открыв холодильник, нырнуть внутрь и не найти ничего. Буквально ничего...       Касси медленно обернулась и впилась убийственным взглядом в Краули. Тот очень сильно занервничал. Сел по струночке и замолк, боясь даже лишний вздох сделать.       — ..СИЛЬВАИР, БЛЯТЬ! — её голос разрезал повисшую в доме тишину.       Лекарь появился в дверном проёме, держа в руках Чопта. Оба — в недоумении. И стоило им увидеть Касси напротив холодильника, дверцы которого были распахнуты настежь, они всё поняли.       Девушка с надеждой взгляде заглянула в кастрюлю, остывающую на плите. Но вместо супа увидела только дно, испачканное редкими листочками зелени и остатками навара — налип на стенки желтыми хлопьями.       — Это пиздец! — Касси схватилась за голову. — Я в ахуе!       Краули глянул на лекаря — тоже в недоумении. Они ещё не знали человеческих матов, поэтому и знать не догадывались, о чём говорит Касси.       Она ринулась к мусорному ведру, но, заглянув туда, не нашла стеклянных банок, в которых была тушёнка "на случай апокалипсиса". Подошла ближе к лекарю и, вцепившись взглядом в Чопта, увидела кровавые корочки на губах маленького призрака.       — Ты ему банки скормил?! — она, запрокинув голову, всмотрелась в лицо Сильваира. В его выражении читалось лишь непонимание; словно в Касси вселился какой-то демон, вынудивший её ни с того ни с сего сойти с ума.       — Да... Блять... — девушка грузно села на табурет и легла головой на стол. Желудок заладил свою печальную голодную трель.       Только до сейчас до призраков начало доходить, что припасов и вправду не осталось. Сильваир, положив Чопта на стол, начал рыскать по полкам, да нашёл только маленький целлофановый пакетик с красными круглыми штучками. Поставил перед Касси.       И сам неуверенно выдал:       — Пр`ости.       Девушка подняла голову. Сильваир видел в её глазах огонь войны.       — Думай, блять, голова, где еду взять! Иначе я вас троих зажарю и съем!       Ни Сильваир, ни Краули, ни Чопт не понимали её слов: но уловили смысл — девушка очень недовольна тем, что они всё съели.       Краули, попытавшись исправить положение, предложил девушке воды. И Касси, сжав стекло едва не до треска, залпом осушила кружку.       — Зарплата через два месяца, минимум... Я чё, с голода умру...       В голосе Касси поселились нотки печали и она, осмотрев недоуменные лица призраков, тяжело вздохнула.       — Денига не? — неуверенно подал голос Чопт, слизав кровавую корочку с нижней губы. — Вахуи?       Ладно, Касси это правда повеселило. Она проронила скромный смешок и устало посмотрела Чопту в глаза — алые фонарики, тонущие по тьме, словно дрожали, изнывая от недоумения.       — Мистер Сильваир... — правда, прилив нежности продлился недолго и взгляд девушки вновь приобрёл стальную тяжесть. — Думать, где еда брать.       Лекарь присел на пол рядом с Краули и, поджав колени, стал размышлять. В такие моменты он обычно просто шёл на охоту, где и добывал пропитание на несколько дней — в призрачном мире порой можно было встретить человека. Трупами призраков брезговал питаться. Конечно, к нему это пришло не сразу.       Первые года в потустороннем мире, очевидно, не помнил; совсем позабыл, как инстинкт самосохранения брал над ним верх.       Сейчас — не вариант. Особенно учитывая то, что Касси дома, а Чопт принял её сторону — расстраивать маленького призрака отнюдь не хотелось. Сильваир и без этого не мало ошибок совершал. Спасало то, что память Чопта подводила.       — Магадзин..? — неуверенно предложил лекарь, но тут же получил в ответ укоризненный взгляд Касси.       Краули лишь молча кусал губы. Не знал, как подступиться к девушке — что-то хотел было сказать, но стоило девушке начать гневную тираду, тут же замолкал.       — Гений! Денег нет! — выплюнула Касси и начала массировать виски, словно заводила мотор, назойливо жужжащий противными мыслями в голове.       И в голову девушке влетела идея... Пусть рисковая и глупая, но в её положении простительная.       Касси встала со стула и, подойдя к ближайшему шкафчику, открыла; чтобы позвать Гэпа.       — Мистер Гэп! — она звала призрака, заглядывая во тьму, что клубилась в шкафчике с посудой; да только никто ей не отвечал.       Послышалось откуда-то сверху:       — Тут я!       Касси подняла голову и прищурилась: между потолком и антресолью уместилось боком лицо Гэпа — бледное, разрезанное пополам чёрной бездонной улыбкой.       — Привет. Дашь сердце?       Из шкафчика внизу вынырнула рука — бледная, жилистая — и Гэп демонстративно подвигал пальцами, как бы стимулируя Касси думать быстрее.       Краули зашуршал своими одеждами и бросил укоризненный взгляд на Гэпа. Рука сама собой исчезла, а на том месте возникло лицо — чертовски недовольное.       — Не? — буркнул призрак, не сводя взгляда-точки с девушки.       — היא לא תתן לך כלום, — Краули ответил за неё. Хотел было прогнать Гэпа, как затих, вспомнив, что Касси ради чего-то звала этого призрака...       Девушка наклонилась и, выдохнув, выпустила всю свою гордость — буквально упала на колени и сложила руки в молитвенном жести. Набрав полные лёгкие воздуха, сказала:       — Помощь! Еда! Пожалуйста!       — מה יקרה לי בגלל זה? — по лицу Гэпа расползалась плотоядная улыбка.       Сильваир наклонился и, завидев знакомое лицо, вскрикнул:       — אַתָה! כאן! למה לעזאזל אתה כאן?!       Взгляд мистера дырки отлип от Касси и впился в шокированное лицо лекаря. Довольно облизнул тонкие губы и прохрипел:       — אה, היי! ואני רואה שאתה נהנה כאן. זה היה טעים?       — מה טעים?! — Сильваир, откровенно говоря, опешил.       — אכלת את הבשר הזה כל כך טעים, — Гэп низко рассмеялся. Скорчив чрезмерное серьёзное лицо и надув щеки, начал: — Ом-ном-ном-ном-ном.       Сильваир тут же стыдливо раскраснелся. Чопт на пару с Краули взорвались смехом — ползающий призрак закрыл лицо рукой, чтоб ненароком не проронить слёз.       Касси лишь непонимающе моргала. Девушка и не догадывалась, что Гэп и Сильваир как-то враждовали.       В потустороннем мире она и не замечала связи между призраками — те ходили поодиночке, лишь изредка контактируя, и то, по делу. А тут, оказывается, такие страсти. Касси бы всё отдала, чтобы понимать их.       — למה לעזאזל שכחת פה בכלל? — Сильваир и вовсе раскраснелся от злости. Касси заметила, что даже уши — по-эльфийски длинные — покрылись пунцовыми пятнами. — אני אטום את כל החורים בבית האומלל הזה!       Лекарь уже хотел было пойти в кладовку, чтобы найти там клейкую ленту; как Гэп его окликнул:       — אל תכעסי, פרצוף לא מרוצה לא מתאים לך.       — לא הבנתם משהו לא בסדר?! אל תתעסק עם זה של מישהו אחר!!! — пискнул Чопт, да только остался проигнорирован. Гэп был слишком увлечен Сильваиром — наслаждался злой мордашкой лекаря.       — אני אעשה את זה בשבילך עכשיו... — Сильваир, сжав зубы, наклонился над тумбочкой, откуда виднелось лицо Гэпа. Занёс руку для удара.       Призрак из дыры тут же вскинул брови и исчез. Кулак Сильваира въехал в металлические миски, стоящие друг на друге. Противный звон разнёсся по кухне, и Касси что-то раздражённо затараторила, пытаясь оттащить Сильваира за руку — лекарь уже вошёл в кураж.       — איפה אתה?! — рыкнул призрак, выпрямившись. Упёрся макушкой в потолок.              — Ку-ку!       Гэп появился в приоткрытой микроволновке — дверца распахнулась, демонстрируя его самодовольное лицо.       — אל תעשה את זה. אתה צריך את העזרה שלי, — Гэп упивался своей минутной властью. — אל תזעזע. השפה תיסדק.       — הפנים שלך עומדות להיסדק אם לא תפסיק! כמה זמן אתה כאן? ומה ראיתי? — Сильваир схватился за микроволновку и был готов вырвать аппарат из розетки.       Касси от шока просто застыла. А Краули затих, ожидая ответ Гэпа. Резко в нём проснулось волнение.       — Ну... Хе-хе, — бледное лицо мистера дырки исказилось улыбкой. — מַסְפיק.       Краули нахмурился, приложил все силы, чтобы прямо сейчас не схватить Гэпа за шкирку и не вытащить того из своей дырки.       — ומה, קריפר, מצאתם שזה טעים? השמצת כל כך חזק שרציתי לנסות את זה גם.       Краули зарычал, как разъяренный пёс. Касси обняла того и, поглаживая по голове, прошептала:       — Тише, тише. Не надо... Оно того не стоит.       Да, Касси не понимала, что Гэп говорил; но понимала — что-то очень неприличное.       — אני אעקור לך שיניים יום אחד, אידיוט.... — плюнул напоследок Краули и вжался лицом в грудь своей девушки. Несколько коротких поцелуев в макушку и призрак снова ощутил, как спокойствие занимает его сознание.       — Пха! — Гэп хотел было что-то ещё сказать, но затих, поняв одну истину — не буди лихо, пока сидит тихо. — אז אין לך אוכל בכלל?       Улыбка сползла с лица призрака, оставив лишь неверие — Гэп лично видел, какие у Касси запасы еды. Да и учитывая, в скольких человеческих квартирах он бывал, он давно сделал вывод, что люди — очень запасливые существа.       Касси, привыкнув к самостоятельной жизни, всегда с зарплаты покупала несколько килограммов макарон, гречку, горох... На зиму делала закрутки — специально для этого покупала мясо и овощи на рынке. А ещё не брезговала покупать кости, ведь на это было две причины: из них можно сделать бульон, ведь дают хороший навар; и они дешёвые.       Даже если казалось, что всё съедено, всегда можно было найти несколько картофелин и пожарить.       Касси не была готова к тому, что призраки съедят всё. Просто всё. Даже круп не осталось. Только заморозка.       Внутренне девушка желала, чтобы у призраков случился запор, или понос. Да что угодно! Лишь бы они были наказаны на своё обжорство...       — נראה כך, — задумчиво протянул Сильваир и в который раз смотрел ящики, будто так магическим образом появится еда.       Ну... Ночами они с Краули хрустели макаронами; а днём — доедали закрутки на зиму.       — אתה יכול לגנוב ממנו משהו магадзин? — как-то неуверенно спросил Сильваир и присел перед микроволновой печью, откуда на него смотрел Гэп — скептично настроенный.       — זהו זה? — буркнул призрак.       — טוב... אני לא יודע איך להסביר. מקום שיש בו אוכל. ועוד דברים. אתה יכול להחליף שם дэньги למה שאתה רוצה, — Сильваир пожал плечами. — אני לא יודע איפה המקום הזה. קאסי יכולה להסביר?       — אתה יכול להסביר לי מה זה дэньги. אין לך את הדבר הזה?       Сильваир покачал головой.       — למה לא למצוא אותו? או עשה זאת בעצמך?       Гэп ещё не знал, что такое карается законом и за такое можно попасть в тюрьму.       — קאסי אמרה שקשה להשיג אותם. הם ניתנים עבור р`абота... זה אופייני...       — אז, ההסברים האלה הם כמו סתימה למתים. פחות מכתבים בבקשה, אתה כבר עושה לי כאב ראש, — Гэп закатил глаза, демонстрируя своё недовольство. — אני אנסה. אבל בתמורה אני רוצה...       Призрак выдержал театральную паузу, наслаждаясь, как на лице лекаря выступает напряжение — он закусил нижнюю губу.       — גע בתחת שלך.       Сильваир хотел провалиться под землю. И задушить Гэпа. Да так, что косточки затрещали под крепкой хваткой.       А Касси мысленно строила свои планы: всё таки, ей придётся вспомнить детство.