Жить как семья.

***

      Касси была занята работой, всецело поглощена плоским экраном, заполненным десятками, а то и сотнями неизвестных призракам символов.       Краули какое-то время сидел, положив голову девушке на колено, и, тяжело вздыхая, ожидал, когда же она заметит — он хочет ласки!       Даже жалобный взгляд не помог: всё внимание Касси было сконцентрировано на высокотехнологичной машине.       Краули, переборов внутреннюю неуверенность, бережно взял девушку за предплечье и положил ладонь Касси себе на волосы.       — Гладить? — одними губами вымолвил призрак. Нет, он не спрашивал, будут ли его ласкать; он требовал этого!       Касси лишь удивлённо хмыкнула, а когда поняла, то задорно захихикала. Губы, цвета спелой вишни, растянулись в ласковой улыбке — устоять перед жалобной моськой этого призрака просто невозможно.       Всякий раз Касси лишь удивлялась: как такой огромный и грозный призрак может быть таким милым?       Эта оболочка ему не подходит от слова совсем. Ему куда больше пойдет обличие щенка — таксы, однозначно.       Касси зарылась пальцами в волосы призрака и начала от души трепать их, почёсывая холодную кожу головы. Призрак тоненько захихикал, как делал из разу в раз — демонстрировал радость.       — Нраица. Нраица.       Касси покачала головой, не отрываясь от процесса. Вмиг то, что творилось на экране ноутбука, потеряло любой смысл.       Единственное, что существовало в её мире — Краули, довольно хихикающий и подставляющийся под её ласки.       — Милашка.       — Пасиба! Я рюбрю тебья, — он обвил руками талию девушки и попытался уместиться весь на её коленях — пустая трата времени. Краули был слишком большой для такого. — Работа дорго? Хачу рижать с ты.       — О, ты делаешь успехи! Говоришь куда лучше. Умничка! — Касси прищурилась и вновь погладила Краули по волосам.       Каждый раз её сердце таяло: призраки и вправду учили человеческий язык; ели человеческую еду; спали по-человечески и постепенно осваивали бытовую технику.       Краули уже научился заправлять стиральную машину, а Сильваир заходить на ютуб с телевизора.       Касси боялась смотреть рекомендации Сильваира. Она уже представила, как лекарь смотрит прямые эфиры различных операций и возбуждённо комментирует каждую процедуру.       Пока другие мужчины среднего возраста восторгаются каждому голу любимого футболиста — Сильваир взрывается радостным возгласом, стоит опытной и уверенной руке любимого хирурга мелькнуть на экране.       Воображение Касси тут же нарисовало картину того, как Сильваир, сжимая в руке кружку пенного, срывается с места и отплясывает победоносный танец; стоит операции закончится успешно. Чипсы, которые он увлечённо поглощал до этого момента, разлетелись во все стороны. Ох, конечно, Сильваир с разгону вонзился макушкой в потолок, но даже не обратил внимания — любимый хирург на экране!!!       — Да! Туда этот аппендицит!!!       Она не смогла сдержать смех. Краули лишь склонил голову по-птичьи, пытаясь выяснять, что же так рассмешило его человека.       — Я смешной? — он надул щёки и, казалось, затрепетал ресницами, лишь бы показаться ещё милее и забавнее.       — Да!       Касси, выпустив смешинку на волю, устало выдохнула. Работы невпроворот, а ей уже хочется забить на всё и лечь в кровать, чтобы доспать свои положенные часы. Девушка лишь поражалась, как она во время университетской жизни умудрялась каждый день просыпаться в шесть утра. Сейчас для неё целое достижение — встать за десять минут до смены, чтобы привести себя в порядок.       Касси, конечно же, знает причину своего недосыпая — Краули то и дело лезет к ней за поцелуем или объятием. И не перестаёт, пока девушка не начнёт отключаться в его руках и что-то недовольно бубнить.       А она что? Не может отказать ему и отправить спать у кровати. Он слишком сладенький, чтобы спать у её ног.       Краули бережно обхватил запястья девушки и прижал ладони к своим щекам. Он, вновь захихикав, оставил короткий поцелуй на её руке. Довольный, как слон.       Касси хотела была наклониться, чтобы чмокнуть призрака в макушку; как завидела — повязки, украсившие лоб Краули, пропитались кровью.       Она нахмурилась и, убрав смоляные пряди волос с лица призрака, сурово отчеканила:       — Лечить! Почему не?       — Э-э-э... — Краули завис, натянув дежурную улыбку. Все слова, доступные призраку, тут же стали бессмысленным набором букв. Он ощутил себя маленькой букашкой пред гигантом — каблук был готов вот-вот раздавить его твёрдый панцирь. — Не знать.       И пожал плечами.       Касси тяжело вздохнула, не отрывая взгляда от растерянной мордашки призрака — тот будто ждал реакции девушки: разозлится она или же взорвётся диким хохотом.       Касси напротив: попросила призрака взять у Сильваира всё, что нужно; и самостоятельно обработать свою рану.       Краули, бросив взгляд, полный печали, согласился и покорно пополз в кладовку, откуда и выудил коробку с лекарствами и прочей медицинской всячиной.

***

      Краули сидел в ванной и держал в руках зеркальце — внимательно смотрел в отражение.       Зеркало лениво пускало солнечный зайчик куда-то в стену; паралельно этому демонстрируя призраку его смертельно-бледное лицо, отливающие синевой, свойственной только утопленникам.       Краули пальцами прощупывал каждый сантиметр — перекатывал между пальцами тонкие губы, оттягивал кожу на щеках, показывал самому себе зубы.       Кончиком указательного пальца он провёл по носу — отметил небольшую горбинку где-то посередине. Призрак коснулся закрытых век и слегка надавил.       Тьма, что клубилась в его глазницах, исчезла под тонкой кожицей век.       Краули не знал, почему у него такие глаза. У Касси ведь они были такие красивые: белоснежное глазное яблоко, внутри которого то и дело мельтешил чёрненький зрачок, объятый алой радужкой.       Она ведь видела мои глаза... Ей они понравились? Они такие некрасивые.       Призрак хотел вонзить себе в глазницы ножницы, чтобы больше никогда не видеть страха и разочарования в глазах своего любимого человека.       Краули считает: он не должен демонстрировать свою слабость, свои пороки, свои обиды и сожаления перед ней. В глазах Касси он должен быть воплощением идеала — иначе девушка просто разлюбит его.       По крайней мере, так считал Краули.       Краули неохотно содрал липкую ленту со лба и повязка сама собой упала на пол. Пропитанные кровью бинты неприятно хлюпнули, отдав свои соки — алое пятно осталось на кафеле.       Призрак недовольно цикнул и тут же убрал за собой — повязку положил в целлофановый пакет, чтобы позже выкинуть, а кровавое пятно вытер полой робы.       Краули потребовался с десяток минут, чтобы обработать свои незаживающие раны.       Может, это как-то связано с его прошлым..?       Краули и этого уже не помнит. Он — чистый лист, на тле которого рисуют гелевыми ручками. Касания аккуратны и бережны, но полотно слишком уязвимо — то и дело грозится порваться, не выдержав давления.       Не значит ли это, что стоит позволить испещрить полотно рваными ссадинами, чтобы обнажить новый лист?       Плевать. Краули ещё не созрел морально для таких мыслей. Призрак хочет нравиться Касси, и всё!

***

      Ночь напролёт Сильваир учил Чопта и Краули новым словам. Лекарь и сам то и дело поглядывал в свои конспекты, чтобы ненароком не перепутать значения, произношения или написание.       Наука никогда не была сильной стороной ползающего призрака; а в особенности — лингвистика. Значения слов смешивались, а то и вовсе испарялись из сознания. Аккуратная кириллица становилась крючковато-угловатыми каракулями, стоит призраку моргнуть или пропустить хоть слово, сказанное Сильваиром.       И нет, дело не в том, что лекарь был плохим учителем; наоборот — он доступно доносил полученную информацию, а так же с лёгкостью и сам учил новое. Сильваир был гениален и знал это, поэтому пользовался своим даром на все сто.       За неделю активной учёбы он выучил около трехсот новых слов, а также изучил базу построения предложений. Конечно, голова призрака вот-вот была готова взорваться от обилия новой информации; благо, кофе тут же возвращало в строй усердного ученика.       Правда, у Сильваира была единственная проблема — произношение. Ну и глупая привычка придумывать новые слова.       Лекарь подхватил кончиком пальцев перьевую ручку, прокрутил в руке и продемонтрировал инструмент своим "ученикам". Те зависли, ожидая объяснений.       — Ито ру'ка. Ру'ка делать писять, — Сильваир выглядел уверенно, говоря на человеческом языке.       Слышала бы его Касси — умерла. От испанского стыда.       — זה לא נשמע ככה... — Чопт скептично нахмурился.       — כאילו אתה מבין בזה משהו, — Сильваир сложил руки на груди и гордо вскинул подбородок.       Пожалуй, лекарь был порой слишком самоуверен.       Краули как-либо перечить не хотелось. У него был свой козырь в рукаве — Касси, владеющая человеческим языком в совершенстве. В случае чего, сам спросит. А пока он дремает, вполуха слушая занудную болтовню Сильваира — лекарь прекрасно видит, как сонно моргает Краули, даже сквозь смоляные пряди волос, закрывшие ему лицо.       Ему пришлось приложить все силы, чтобы не перепрыгнуть через стол и не накинуться на Краули — чтобы придушить непослушного "ученика".       Сильваир сделал глубокий вздох, посчитал в уме до десяти, лишь бы комок ярости распутался и вернул ясность сознания; и принялся и дальше делиться знаниями.       — Кар'андас, — лекарь указал кончиком пальца на карандаш, которым минуту назад рисовал схемку, как строятся предложения в новом для них языке. — Кар'андас карандазит.