Зазеркалье

***

— Я же говорю, я не видела. Когда Птицын прибежал, я сразу пришла, а он уже делал непрямой массаж сердца. — И вы позволили? — А что мне оставалось? Он делал это профессионально, что я бы так не смогла. — Ну да, три ребра сломаны, очень профессионально. И что дальше? — Дальше всё, как обычно. Видимо, ему самому стало плохо, но он успел… Влад медленно приоткрыл глаза. В голове зашумело. Перед ним находились размытые белые стены той самой палаты на четвёртом этаже. Звуки разговора медсестры с доктором только подтвердили его худшие опасения: ничего не изменилось. Он всё ещё был здесь. Вторая часть Марлезонского балета началась. — Молодой человек, посмотрите на меня, — проговорил седовласый мужчина, направляя пучок света прямо в глаз Владу, приоткрывая его веко двумя пальцами. — Как вы себя чувствуете? — Выспавшимся, — с кривой улыбкой ответил Влад, тяжело вздохнув. — Это радует. Напомните мне ваше имя, фамилию, год рождения и адрес. Влад проморгался, не отрывая серо-голубого взгляда от доктора, и спокойно назвал всё, как просили. — Тааак… — протянул доктор, сверяясь с записями в журнале, — значит, вам двадцать пять лет, и вы проживаете в Израиле? — Да, я там проживаю, но мне двадцать шесть лет. Если я не ошибаюсь, — Влад нахмурился, пытаясь вернуть себе уверенность в том, что помнит. Мужчина с медсестрой обменялись короткими взглядами. Девушка приподняла брови, а доктор едва заметно кивнул. — Но здесь записано, и вы только что подтвердили, что ваш год рождения этот, — сказал доктор, показывая на запись в журнале. — А значит, вам двадцать пять. Катерина, — обратился он к медсестре, кивнув на телефон. Катерина быстро открыла экран мобильного и поднесла телефон ближе к лицу Влада. На экране высвечивался год и день — два дня спустя после того случая в больнице в Израиле. Влад почувствовал, как напряжение стало нарастать, и не сдержался — взял телефон в руки, быстро проверяя дату. Сердце заколотилось сильнее. Как? Как могло так случиться? Всё казалось нереальным. Он прекрасно понимал, что каждое движение, каждое неосторожное слово могли изменить ход событий, но пока все шло по непредсказуемому сценарию. Либо это ошибка, либо он сам оказался в ловушке времени или воспоминаний. — Это всё из-за падения и удара головой, — Влад вернул телефон, сохраняя серьёзный и непроницаемый взгляд. — Возможно... — доктор ещё несколько секунд пристально смотрел на него, затем сделал пару пометок в карту и, взяв медсестру под локоть, добавил: — Попросите Генриха Львовича зайти, пусть поговорит с молодым человеком, а если нужно, заберёт его к себе в обитель. Хотя... — он махнул рукой, — без документов и денег он всё равно не возьмёт. Последние слова были произнесены шёпотом, но Влад уловил их и напрягся. Упоминание об «обители» звучало зловеще. Кто этот Генрих Львович и что за место, куда его собираются отправить? Ощущение, что ситуация выходит из-под контроля, усиливалось, а доктор и медсестра уже вышли из палаты, оставив его наедине с тревожными мыслями. Психушка. Это слово резко ударило в голову, и Влад на мгновение замер. Он вылез из кровати, потянулся, чувствуя, как хрустят суставы, и размял шею, которая приятно отозвалась тягучим покалыванием во всём теле. Однако, едва он оттянул резинку своих старых израильских рабочих штанов, его внутреннее напряжение только усилилось. Шумно выдохнув, он снова опустился на кровать, осознавая: с момента его отъезда из Израиля прошло меньше двух дней, и это подтверждали даже его несменённые трусы. Плюнув на эти мелочи, Влад сосредоточился на главном вопросе: что теперь? Он один, в чужом городе, в другой стране, без денег, без жилья, почти зима, и всё это — в больничной робе. Мысли путались, голова пухла от безысходности. Одно было ясно: нужно как-то вернуться в Израиль или хотя бы связаться с родителями. Но как? И, что хуже всего, он даже не знал, с чего начать. — Меня Катя зовут, — прозвучал мягкий голос. Влад повернул голову и увидел, как на край кровати присела та самая медсестра, что недавно вышла вместе с доктором. Она наблюдала за ним с нескрываемым интересом, поглаживая коленку тонкими пальцами. — Кать, что док сказал? — На выписку. У тебя есть кто-то, чтоб привезли одежду? Ты сюда в этом попал, — она кивнула на его мятую больничную пижаму, которая когда-то была рабочей формой. — Нет. Никого. — Влад задумчиво смотрел на неё. — Скажи, а что у вас делают с теми, кому некуда идти? — А у вас? — У нас этим занимаются социальные службы. — А у нас никто. Каждый выкручивается как может, — Катя пожала плечами. Влад перевёл взгляд на окно, молча размышляя над её словами. В голове шумели мысли, но выход не находился. Девушка посидела рядом ещё немного, в тишине, затем тихо встала и вышла. Спустя полчаса Катя вернулась. В руках она держала аккуратно сложенные вещи. Без слов, она положила их на то место, где сидела прежде. — Куртку бы тебе, в толстовке замёрзнешь. Но другого ничего нет, — произнесла Катя, наблюдая, как Влад поднимается с кровати. Он протянул руку и взял спортивные штаны, футболку и кенгурушку с капюшоном. Вещи были не новые, но чистые и, что самое важное, подходящего размера — чуть великоваты, но это даже лучше для холода. Влад прикинул одежду на себя, понимая, что в таком виде не страшно выйти на улицу. — Спасибо, Катенька, — улыбнулся он, чувствуя неловкость и не зная, что сказать. — Обедом меня покормят, или уже всё? Катя, немного растерявшись, замялась. — Ладно, не переживай, что-нибудь придумаю, — успокоил её Влад с лёгким кивком. Он без стеснения разделся и начал натягивать новую одежду, ощущая небольшое облегчение. Пусть это и не идеальный вариант, но намного лучше, чем оставаться в больничной робе. Надев кроссовки, он поднялся на ноги, без тени брезгливости. Дома, в Израиле, он бы ни при каких условиях не стал одевать одежду и обувь с чужого плеча, затем снова тепло улыбнулся, показав ровные белые зубы. — Спасибо за всё, — сказал Влад с искренней благодарностью, глядя прямо в глаза девушке. Она пожала ему протянутую руку, вернув улыбку и что-то явно обдумывая. — Постой, я сейчас, — ответила она, всё ещё удерживая двумя ладонями руку Влада, неохотно отпуская, и тут же выскальзывая в коридор. Влад пошёл следом, предварительно свернув и сунув под мышку свою израильскую одежду. Доказательство, как никак. Возле лестницы он остановился и стал ждать. Через минуту, среди снующих больных и персонала, он увидел лицо своей спасительницы с бумажным пакетом. — Вот. Это моё. Я ещё не ела. Всё чисто. Ну, пока? — Пока, — не сразу, но Влад принял то, что ему давали явно от всей души. — И большое спасибо тебе. К погоде за дверью Влад не был готов. Контраст между теплом внутри больницы и холодом снаружи был ошеломляющим. Свежесть воздуха, градусов на пять ниже, ощутимо резала по коже, а ветер, словно игривый хулиган, норовил залезть под старенькие, хлипкие вещи. Это было особенно неприятно для человека, привыкшего к долгим летним периодам, где жара была нормой. Теперь же, всё изменилось, и он чувствовал себя, как будто попал в другой мир. Когда Влад отошёл от медицинского учреждения и скрылся за поворотом, его взгляд упал на большое здание торгового центра. Это казалось самым разумным выбором для его, ещё не придумавшегося, плана. Там было тепло и светло, а главное — туалет. Это обстоятельство сделало торговый центр притягательным укрытием от пронизывающего холода, и Влад с облегчением направился к нему, надеясь, что там сможет найти минуту покоя и подумать о том, что делать дальше. Парень блуждал по этажам, не задерживаясь взглядом ни на одном из магазинов, просто шагал и смотрел. Витрины мелькали перед глазами, как сцены из фильма, но ни одна не привлекала его внимания надолго. Он пытался отвлечься от мыслей, дать себе время прийти в себя. Наконец, Влад присел недалеко от кондитерской, откуда доносился умопомрачительный запах свежезаваренного кофе и горячей выпечки. В этом уютном уголке он почувствовал себя немного лучше. Развернув предложенный пакет, он взял один из самых шикарных бутербродов в своей жизни — с колбасой, сыром и тонко нарезанным солёным огурцом. Каждый укус был настоящим наслаждением, напоминая о простых радостях, которые иногда забываются в суете повседневности. — Скажите, а где я могу найти подработку? — обратился Влад к продавщице кафе. Дородная женщина с двойным подбородком и густым макияжем, оглядела его с пренебрежением и скривилась. — Ты не по адресу, — произнесла она, — Сходи в овощной, а лучше на рынок. Там всегда на разгрузку люди нужны. Влад кивнул. Выяснив, где находится рынок, он поспешил туда, потому что день стремительно подходил к концу, а ночевать было негде. Там, где была работа, можно было и ночлег искать, так ему казалось, и в это хотелось верить. На рынке уже складывали вещи палаточники и мелких лавчники. Шум и суета царили повсюду: люди переговаривались, торговцы складывали свои товары, а в воздухе витал запах несвежих овощей и фруктов. Влад внимательно смотрел вокруг, ища хоть какую-то возможность. Несколько объявлений о найме разнорабочих гласили, что нужно связаться по телефону, но найти кого-то, кто бы мог помочь, было непросто. Сами продавцы в основном качали головой, признаваясь, что они такие же наёмники, как и он. На просьбу Влада воспользоваться телефоном одни ехидно улыбались, другие просто ржали, а третьи показывали фак. Это не добавляло уверенности, и Влад почувствовал, как внутри него нарастает разочарование. Холод усиливался, и Влад чувствовал, как тело постепенно коченеет. Оставаться на улице было невыносимо, и, не придумав ничего лучше, Чечёткин решительно развернулся и пошёл обратно в больницу. Он даже не сразу осознал, что свернул не туда — погружённый в свои мысли, продолжал брести вперёд, пока не понял, что окрестности стали незнакомыми. Пришлось возвращаться назад. Прохожие, к которым он обращался за помощью, указывали направление, но большинство просто торопились по своим делам, не удостоив его даже взгляда. Наконец, выйдя на правильный путь, Влад ускорил шаг и вскоре перешёл на бег, надеясь согреться от движения. Внезапно перед ним из темноты возникла фигура молодого человека. Тот появился так неожиданно, словно вынырнул из густого мрака. — Закурить есть? — его голос звучал тихо, почти безразлично, как будто он задавал этот вопрос уже в сотый раз за вечер. — Не курю, — ответил Влад, стараясь не замедлять шаг, даже не посмотрев на незнакомца. Он ссутулился, спрятал нос в воротнике куртки и ускоряясь, словно желая убежать от этого странного разговора. — Молодец. Я тоже, — отозвался незнакомец без особого энтузиазма. — А зачем тогда спрашиваешь? — не сдержался Влад, бросив вопрос через плечо. — Не успел купить, — ответ прозвучал спокойно, будто это всё объясняло. — Моему хотя бы одну до утра нужно, а лучше две. Ладно, у Катеньки попрошу, у неё всегда нычка есть. Незнакомец не спешил, идя рядом, но у самой больницы свернул в сторону. Его фигура растворялась в тени, когда он коротко бросил: «Бывай». Влад посмотрел в сторону аллеи и заметил, как парень направился к пожарной лестнице, прикреплённой к стене больничного здания. «Ночной посетитель», — мелькнуло в голове. Тепло мгновенно обволокло Влада, и он почувствовал, как тело начало оттаивать, пропуская по коже тысячи мелких мурашек, когда он вошёл внутрь больницы. Чечёткин обхватил себя руками и стал быстро растирать предплечья, пытаясь согреться. Только он собрался продолжить путь, как из угла раздался громкий, властный голос: — Вы к кому? Время посещений давно закончилось. Освободите помещение! Влад вздрогнул и, вспомнив случайно подслушанную фамилию, мгновенно нашёлся: — Я к Птицыну. Буквально на пару минут. Охранник, здоровенный амбал с недовольным выражением лица, шагнул ближе и посмотрел на него сверху вниз, оценивающе, как будто бы Влад был каким-то нарушителем. — Да что ж вам неймётся по ночам навещать этого проблемного? — процедил мужик с явным раздражением. — Если бы не его мамочка, тут бы уже гнездо разврата устроили. Иди по-хорошему, милок, — он ухмыльнулся, зло оскалившись, и, вставая в угрожающую стойку, упёр руки в бока, демонстрируя свою готовность к любому развитию событий. Спорить было бесполезно, это Влад понял мгновенно. Возвращаться обратно на ледяную улицу тоже не хотелось. — Можно хотя бы в туалет на минутку? — взмолился он, вспомнив, что так и не успел воспользоваться общественным сортиром из-за отсутствия мелочи. Охранник снова внимательно оглядел его с ног до головы, задержавшись взглядом на лице. Затем, приподняв брови, медленно кивнул. — Пошли, — коротко бросил он и повернулся, направляясь по коридору. Влад, аккуратно ступая по полу, пошёл следом, стараясь не вызывать лишних подозрений. Но чем дальше они шли, тем больше его охватывало чувство безысходности — придумать, что делать дальше, он не мог. Охранник, словно предчувствуя любое лишнее движение, шёл рядом, а когда Влад, наконец, вошёл в туалет, тот остался стоять у самой двери, не отходя ни на шаг. За закрытой дверью царила неловкая тишина, которая давила на Влада сильнее, чем необходимость принять решение. Катя, вероятно, уже была дома после своей смены, и едва ли она могла бы чем-то помочь в такой ситуации. Влад понял, что ему нужно действовать самому, но что делать дальше — оставалось загадкой. — А доктор, который меня лечил, скорее всего, так поздно в больнице не бывает? Как же его имя? — он сделал вид, что вспоминает, намеренно прищурившись, как будто напрягал память. — Он просил зайти, рассказать о самочувствии после выписки. Охранник тоже прищурился, не отводя взгляда. — А ты здесь лежал? — в голосе проскользнуло недоверие. — Ну да, на четвёртом этаже, — уверенно соврал Влад. — Не ври. Там только богатенькие лежат, а ты, как я вижу, нищеброд, голытьба, — хмыкнул мужчина, явно не веря в сказку. Влад понимал, что нужно выкручиваться, и быстро придумал новую линию обороны: — С батей поругался. Месяц уже дома не живу, — продолжил он, надеясь, что сочувствие хоть немного ослабит настороженность охранника. Ложь становилась всё более отчаянной, но другого выхода он не видел. — А Птицына откуда знаешь? — не сдавался работрик больницы, его подозрительность усиливалась. — Так курили вместе, — не моргнув глазом, ответил Влад, стараясь сохранять уверенность. Мужчина сузил глаза и, скрестив руки на груди, пристально уставился на него: — Курили, говоришь?.. А живёшь сейчас где? А батя твой кто такой? — вопросы становились всё более цепкими, словно охранник пытался поймать его на ошибке. Влад чувствовал, как его загоняют в угол вопросами, но у него не было готовых ответов ни на те, что высказывались вслух, ни на те, что мучили его в голове. Он понимал, что нужно продолжать импровизировать, и, скривив рот в печальной усмешке, глубоко вздохнул, создавая видимость внутренней борьбы. Он медленно открыл кран и начал намыливать руки, чтобы выиграть время. — У пацанов знакомых перебивался, а последние два дня здесь. Батя кислород перекрыл, счёт в банке обнулил. Теперь надо идти на поклон, а я не хочу, — сказал он, придавая голосу нотки обиды. — Гордый? А чего натворил-то? — мужчина казался теперь чуть менее агрессивным, возможно, ему стало интересно, чем этот парень мог так разозлить своего отца. — И это, давай поторапливайся. Мне надо двери закрыть, а то шастают тут разные… Влад, почувствовав, что теряет время, понял: ещё немного — и он снова окажется на улице. Безрезультатно. Он закрыл кран и приготовился к худшему, но перед выходом на улицу охранник сделал неожиданный жест. Закрыв огромную дверь, он чуть расслабился и предложил: — Пошли, чаю попьём. Влад застыл на мгновение, ошеломлённый предложением. Но быстро опомнился и кивнул, стараясь скрыть удивление. Этот неожиданный поворот событий был словно подарок судьбы. Влад тихо выдохнул, сдерживая улыбку, и, стараясь не выдать своего облегчения, пошёл следом за охранником, который вёл его в дальний угол коридора. Когда они добрались до небольшой комнаты, гостя усадили на стул и через несколько минут перед ним дымились две огромные чашки , наполняя воздух тонким ароматом ягодного чая. — Николай, кстати, — представился мужчина, подавая руку и продолжая намазывать на ломоть батона щедрую порцию яркого джема. — Можно просто Петрович. Влад пожал его руку, представился в ответ, внимательно слушая его слова. — Не перечь отцу, — продолжил Петрович, опустив глаза на свой бутерброд. — Если виноват — иди и кланяйся в ноги. Вымаливай прощение. Даже если уверен, что прав, всё равно иди и проси. Батя — это святое. Если бы мой оболтус в своё время был посговорчивее, не женился бы на шлёндре, и я бы сейчас внука нянчил. А так... Он замолчал, уставившись куда-то вдаль, и Влад ощутил за этими словами горечь старого разочарования. Николай махнул рукой, откусывая от своего бутерброда и шумно потягивая чай. Влад старался есть медленно, хотя голод заставлял его сжимать зубы. Он не хотел показывать, насколько сильно был голоден. — Не знаю, как и объяснить... — начал Влад, придумывая на ходу. Врать ему приходилось редко, но сейчас ситуация требовала максимально правдоподобной импровизации. — Отец привёл в дом любовницу... Ей почти столько же, сколько и мне. Не знаю, как дальше жить, — проговорил он, пряча взгляд. Петрович поперхнулся, расплёскивая чай на стол и часто моргая, видимо, не ожидая такого поворота. — Мой тебе совет, пацан... забей! — отозвался он после короткой паузы, всё ещё пытаясь прийти в себя от неожиданного откровения. — Плюнь с высокой башни на это всё. Пусть живёт как хочет, это его жизнь. А ты... начни жить самостоятельно, но с батей помирись. Без этого никак. Влад почувствовал, что разговор стал ему подчиняться, и продолжил более уверенно: — А мама? Она же страдает, — добавил он, стараясь выглядеть обеспокоенным. — А, — протянул Петрович, не спеша, намазывая следующий кусок хлеба джемом. — Тут уж сам решай. Или батины деньги, или... А что, мать молода? Красива? Не больна? — мужчина оценивающе посмотрел на Влада. — Если ты в неё пошёл, должна быть красавицей. Он вдруг замолк и уставился в пустоту, словно что-то вспомнив. Голос его стал тише, будто он говорил сам с собой. — У меня жена умерла, когда пацану нашему двенадцать было. Вот и испортился он... А я так и не женился больше. Да, гулял, баб водил... дурной пример показал. Эх... Николай Петрович вздохнул, отгоняя тяжелые мысли, возвращаясь в реальность, резко сменил тон: — Ты посиди тут, наливай ещё чаю. Хлеб мажь — вижу, голодный ты. А мне обход сделать надо. Я мигом. Потом посидим, поболтаем ещё. Он поднялся, снял ключи с пояса, и направился к выходу, оставив Влада одного в комнате. Доев третий кусок и выпив две чашки, Влад провалился в глубокий сон.