Место под солнцем.

В полумраке таверны «У ласки морей» царила живая, но угрюмая атмосфера, пронизанная духом приключений и недоумений, как затонувший корабль, хранящий свои тайны на дне океана. Древние деревянные балки, обветренные и покрытые налетом времени, скрипели под копотью и шершавыми руками своих посетителей. В воздухе витал запах свежеприготовленных морепродуктов, смешанный с резкими нотами дешевого рома, который щекотал ноздри и пробуждал пылкие воспоминания о далеких странствиях. Столики, накрытые грубыми скатертями, были окружены крепкими мужчинами с небритыми лицами и зловещими татуировками, отображающими их бесстрашие и злоключения. Их разговоры, полные хмельного смеха и хвастливых рассказов, перекрывались звуками скрипки и аккордеона, которые излучали мелодии о раздорах и любви, о бурях и сражениях с морскими чудовищами. Каждая нота поднимала настроение, а каждый крик заполнял пространство, словно море, вспенивающееся под бурей. Свечи, расставленные по углам, бросали трепещущий свет на стены, обвитыми старинными картами, полными бесконечных маршрутов и неизведанных земель. У каждого под рукой находилась кружка с ромом, который, словно злопамятный друг, разгневно шипел, когда его поднимали к устам. Так просто было запутаться в разговорах о кладах, которые покоятся на дне необъятного синего, и о старых врагах, что в любой момент могут появиться, как призраки из глубоких вод. В углу, под старым мятежным флагом, стояла группа пиратов, играющих в карты. Их лица отражали азарт и риск, каждый вздох и каждое движение вызывали ожидание как в преддверии шторма. Шепоты обманутых жизней и неудачных сделок клуба обретали плоть в их смеющихся глазах. Неподалеку, две женщины в изорванных платьях с пронзительными взглядами обсуждали теории о явлениях, что пересекались с магией морей – о ценностях, что не имеют цены, и о связях, что крепче любых уз. Разговоры в таверне вдруг стихли, будто сама атмосфера вздохнула, ощутив приход двух совершенно разных личностей. Дверь распахнулась с характерным скрипом, и в проем, освещенный тусклым светом, шагнули Дотторе и Панталоне. Взгляды, полные бесстрашия и приунывшей настороженности, устремились на них, словно морские птицы, покидающие берега под знаком грозы. Капитан, известный в пиратском мире как человек слова и прежде всего — доктор, призванный лечить раненых и умиравших от множества недугов. Его репутация предшествовала ему, как свежий бриз перед бурей. Это был человек, который знал цену жизни и смерти. Его взгляд был тверд и уверенный, он, казалось, знал, как применять свое искусство, чтобы сохранить жизнь даже в самых безнадежных ситуациях. Тем не менее слухи о его битвах приводили в ужас. Но рядом с ним, словно тень, плавно следовал мечник. Его имя наводило ужас на сердца пиратов и моряков. Легенды о его жестокости заполняли чаши с ромом до краев, каждая история была приправлена шепотом и дрожью. Он двигался с осанкой, полной пренебрежения к любым символам морали. На его поясе висел клинок, блестящий и зловещий, будто это и была сама смерть в материальном обличье. Ужасные слухи о том, сколько жизней он отнял, как легко и безжалостно он это делал, заполняли комнату, словно смог, заставляя воздух сгущаться. Все присутствующие в баре, от моряков до обычных торговцев, не смели задеть губами. Каждое слово, которое могло сорваться с языка, было бы вдвойне опасным под взглядами Лоне — его фиолетовые глаза пронзили пространство, опасный ветер, пробуждающий волнение. Напряжение в воздухе стало почти осязаемым, вызывая мурашки на спинах. Тем не менее, пират и фехтовальщик не обращали на это внимания. Спокойно, словно ничего не случилось, они направились к барной стойке, уставленной грубыми кружками и опустевшими бутылками. Дотторе, слегка наклонившись вниз, попросил рома, в то время как Панталоне, не отворачивая взгляда от окружающих, лишь склонился, ожидая момента. Он не спешил заказывать, ему было достаточно просто оставаться в тени, спровоцировав шепот на губах присутствующих. «Смерть и исцеление», — словно простое уравнение, возникло в уме каждого, кто наблюдал за этой парой. И внутри таверны вновь заговорили, но уже озабоченные, напряженные разговоры о недавних событиях, о стычках на морях, о том, как мир восходит и падает на плечах таких, как они. Пират был словно ветреный юноша, полный радости и задора, готовый окутать серые уголки таверны светом своих улыбок. Как будто каждый вздох был пропитан атмосферой праздника, даже здесь, среди пиратов и разбойников. В его глазах отражались огни свечей, а голос, полный лукавства, медленно пробивался сквозь угрюмую тишину. — Эй, Панталоне! — весело обратился он к своему спутнику, не обращая внимания на зловещую тень, витающую вокруг них. — Улыбнись немного! Мы ведь с тобой на празднике жизни! Панталоне лишь стиснул зубы, его глаза, как уголья, слились в черноту, и он ответил с заметным сарказмом: — Жизнь — это не праздник, Дотторе. Это всего лишь мрачный путь к смерти. — О, да брось ты, — с ухмылкой отозвался Док, уже располагаясь к более личному разговору. — Меня всегда учили, что чтобы узнать человека, нужно с ним выпить. А тут, на что пьянка, то и охота! На мгновение мечник выглядел озадаченным, хотя такие вещи из уст Дотторе звучали почти как светлая шутка. Непроизвольно он отвел взгляд на его расслабленную улыбку и на то, как веселье. Капитан заполнял каждый участок пространства вокруг них, как солнечный свет, пробивающийся сквозь облака. Человек мог бы подумать, что этот доктор действительно знает, как живётся без горечи. Но Лоне остался безразличен, даже усмехнулся, когда Дотторе достал медную монету и, хлопнув по столу, призвал бармена: — За мой счёт, дружище! Пора нашему другу немного развлечься! — Я ничего не хочу, — ворчал парень. Но внутри у него зашевелилась доля любопытства. Его интерес, словно черный кот, подкрался незаметно, и он заткнул его смятением. — Все, что будет после, мои печали, твои печали — все это исчезнет, как утренний туман, но чувства останутся! Бармен, поднявший брови от радости, налил два кубка рома, и пират щёлкнул по столу, предложив фехтовальщику поднять тост. — Ну же, призрак! — с легкой улыбкой выкрикнул он. — У тебя ведь есть чем гордиться, не так ли? Жизнь — это не только слезы и напоминание о прошлом! Панталоне хмурил брови, но в глубине души зарождалось нечто неуверенное. Он взял кубок, его губы слегка приподнялись, как будто он собирался произнести что-то, но вместо этого злоумышленная тень вновь окутала его, и он просто стукнул свой кубок о кубок Дотторе: — За погибших. — И за жизнь! — добавил мужчина, с задором выпив, не обращая внимания на мрачные тона своего спутника. — За то, что мы здесь, и за то, что мы знаем друг друга, даже если совсем не хотим этого! Кубки столкнулись, и на мгновение между ними возникла искра, в то время как мрачная тень Лоне слегка ослабла, воссоздавая невидимую нить между двумя такими разными жизнями. Дотторе с удовольствием потягивал свой ром, наблюдая, как Панталоне медленно, но уверенно раскрепощается рядом с ним. Атмосфера в баре становилась все более непринужденной, а разговоры стали оживленнее, пока их кубки звенели о стол, как корабельные колокольчики в порту. Эти моменты казались такими непростыми для мечника, которому, несмотря на всю его мрачность, был нужен кто-то, чтобы почувствовать себя живым. — Знаешь, — начал пират, подмигнув, — когда я был в твоем возрасте, мне хотелось завоевать весь мир! Мечтал о хорошей жизни, о великих приключениях, о бесконечных морях… Лоне покачал головой, как если бы отгонял от себя стереотипы о юношестве. Даже сейчас, когда он был рядом с Торе и рюмка рома согревала его, все еще оставалась тень невидимого груза на его плечах. — И что же, по-твоему, значит «завоевать мир»? — спросил он с недоверием, устремив уставший взгляд на кубок. — Я слишком рано узнал, что такое жизнь… — Слушай, а сколько тебе лет, если не секрет? — поинтересовался он, внимая словам своего нового "друга". Панталоне, словно колеблясь, лишь устало цыкнул. — Семнадцать. — Эти слова повисли в воздухе, и Дотторе не мог сдержать удивления. — Семнадцать?! — воскликнул он, чуть не расплескав ром. — Но ты выглядишь на все двадцать пять! Целая жизнь впереди, и ты такой молодой! Зачем ты несешь на себе такой крест? — Это не твоего ума дело. Мужчина наклонился ближе, его голос стал мягче, как утренний свет, пробивающийся сквозь завесу тьмы. — Ты не должен позволять своему прошлому определять твое будущее. Позволь себе почувствовать радость. Позволь себе сделать шаг назад от тех вещей, что вдохнули в тебя жестокость. Слова пирата словно поддержка, о которой Лоне даже не подозревал, обрушились на него, как свежий ветер, разгоняющий туманные облака. Он отстранился, положив руку на кубок, чувствуя, как его мрачные мысли слегка рассеялись. Он обдумал легкость, с которой Дотторе поднимал тост, и в какой-то момент это показалось ему законным. — И что же тогда мне делать? — спросил он вдруг, его голос был не таким жестким. — Как избавиться от ярлыка, который мне повесили? — Начни с себя, — произнес он, поднимая свой кубок. — Поменяй свою перспективу. Если ты считаешь себя монстром, то каждый твой шаг будет это подтверждать. Но если ты захочешь быть чем-то большим — другом, защитником или просто хорошим человеком — тогда начни с маленьких дел. Помоги кому-то, даже если это просто добрый поступок. Фехтовальщик задумался, его глаза потемнели, как бушующее море, когда он обдумывал слова мужчины. В его сознании возникали образы: тень, которую он нес, и те, кто о нем думал, кто вырывал у него куски жизни. И как бы он ни старался, все эти воспоминания были слишком тяжелыми для него, чтобы с ними расстаться. — Зачем вообще это все? — проговорил он с ноткой сарказма, пытаясь отогнать нарастающее чувство неуверенности. В его голосе была резкость, как осколки стекла. — Я не готов на такие жесты, мужик. Уж лучше я буду монстром, чем стану пытаться что-то исправлять. С этими словами он поднялся, его шевеления были быстрыми и решительными, а внутри него бушевала не только ярость, но и страх перед неизведанным. Он не хотел проявлять уязвимость, и было легче вернуться в привычные рамки, которые хоть как-то защищали его от возможной неудачи. Пират смотрел на него с растерянным выражением, не знавшим, как его поддержать. Он не понимал, почему молодой человек отказывается от возможности начать новую главу своей жизни, но мгновение уже прошло — Панталоне был на ногах, и каждая его черта явно говорила о решимости. — Я не собираюсь плестись за твоими высокими моральными нормами и идеями. Мы в мире пиратов, Дотторе. Я живу свободно, не подгоняясь под ваши постулаты. С этими словами он резко развернулся и ушел из бара, оставив за собой шепот разговоров и тяжелые взгляды. Снаружи воздух был свежим, как морской бриз, но в сердце Панталоне все еще стоял тот же старый конфликт — между желанием быть принятым и страхом оказаться уязвимым. Он посчитал Дотторе просто помешанным на нормах морали, и для его образа жизни это была недопустимая роскошь. По мере того как он растворялся в темноте вечера, новое чувство свободы окутывало его, хотя на душе по-прежнему оставалась тень разочарования. Жизнь монстра была ему знакома, и, возможно, в своем сомнении он выбирал меньшую из двух бед. Пират хмыкнул, после чего так же встал со своего места. Раз уж Лоне ушёл, значит и ему больше нечего делать. Пора возвращаться на корабль. —Птенчик оказался драматичным. Даже больше, чем ожидалось.