Пустыня Сонора

      Рассказ Пако поразил Леандро до глубины души и, признаться, сперва мужчина даже ощутил прилив раздраженного возмущения: как можно было так нагло клеветать на вернейшего из капо семьи, что верой и правдой служил клану вот уже двадцать лет? Однако чем больше парень вдавался в детали, чем увереннее становились его мимика и осанка и чем жестче звучали ответы на закономерные вопросы, тем отчетливее Леандро понимал, что тот не врет по крайней мере в части своих показаний.       – Почему я должен тебе верить? – спросил мужчина, когда тот выложил на стол, кажется, все свои карты до единой: и про Лукаса, и про Бьянку Агилар, и про федералов. – И с чего решил, что я не пристрелю тебя прямо здесь, как паршивого пса, если твоя в высшей степени суицидальная исповедь окажется правдой?       – Вы не должны мне верить, – полыхнул парень взглядом. – Но расследование, которые вы очень скоро проведете, подтвердит каждое мое слово. А насчет казни – воля ваша. Если бы я пекся о сохранности своей задницы, то не пришел бы сюда.       – А зачем ты пришел? – Этот нетривиальный вопрос никак не давал Леандро покоя, потому что поступок парня выходил далеко за рамки здравого смысла.       Пако подался корпусом вперед, будто собирался своими следующими словами коснуться самого сердца главы клана:       – Чтобы этому ублюдку не удалось сбежать. И чтобы вы немедленно достали сеньориту Розу из дома Салазаров, где прямо сейчас она…       – Роза у Салазаров? – нахмурился Леандро еще тяжелее. – Почему я не в курсе?       – Потому что он заставил ее молчать, – покачал головой парень и поморщился так, будто внутренне сетовал на нерасторопность главы клана, который, очевидно, по его представлениям, должен был немедленно бежать, хватать, допрашивать, спасать и вызволять. – Она даже Альбе ничего не сказала. И Салазары… они же убьют ее, если что-то пойдет не…       – Довольно, – хлопнул по столу Леандро, который в этот момент уже делал дозвон: основную суть посыла Пако он уловил, а все прочее лучше выяснить не сейчас и не так. – Диего. Собирай своих ребят немедленно. И пулей на КПП – с этой минуты ни одна живая душа не покинет периметра поместья. Ни одна, слышишь? Потом ко мне. Диего, живо!       В тот момент было совершенно бесполезно выяснить, правду ли говорит Пако, имелся ли у его визита скрытый мотив и, если да, то в чем он заключался. Намного важнее было отсечь все возможные пути отхода любому, кто бы ни был замешан в этой мутной истории.       А потому, недолго думая, Леандро достал из-под стола пистолет и наставил его на Пако.       – Сиди смирно, парень, – посоветовал ему мужчина, набирая номер Розы.       Однако тот, кажется, и не собирался дергаться. Наоборот, Пако заметно расслабился, откинувшись на стуле, прикрыл глаза и протяжно выдохнул через нос. Выглядел он при этом ровно так, как выглядел бы человек, который наконец-то исполнил свой долг, духовно освободился и теперь, полностью потеряв интерес к собственной участи, отстраненно созерцал бег секунд.       Лицо его дрогнуло лишь раз – когда Роза наконец ответила на звонок и нахамила в ответ на возмущенное рычание старшего брата, но потом все же сообщила, что все с ней нормально и через полчаса она уже будет дома. После этого Пако, кажется, окончательно отключился от реальности, потому что когда в кабинет Леандро пожаловал Диего, который тут же получил приказ арестовать своего подопечного, тот даже ухом не повел. И совсем не сопротивлялся, пока его вязали и волокли из кабинета прочь.       Эмилио арестовали следом. Задержали прямо на КПП, когда команданте спорил с собственными подчиненными о том, что уж на него-то точно приказ главы клана не распространяется и те должны его немедленно пропустить. Однако парни стояли насмерть, и уже очень скоро подоспели ребята Диего, которые молниеносно заломали Эмилио, вытащили из его машины все то, что мужчина туда загрузил перед отъездом, и притащили своему хозяину.       – Куда-то собрался, старина? – изумленно вскинул брови Диего, заглядывая в небольшую коробку, набитую бумагами, деньгами, документами и техникой – преимущественно съемными носителями. – А нос вы ему зачем разбили?       – Это не мы, – отозвался Мэни, пожав плечами. – Так уже было.       – Было, – задумчиво повторил Диего, внимательно разглядывая раскрасневшегося от боли в заломанных руках и пыхтящего команданте. – Какая экспрессия. Неужели не боишься меня, Эмилио? – вкрадчиво спросил он мужчину, однако тот не отвечал и лишь смотрел исподлобья ненавидящим взглядом. – Нехорошо. Но мы это поправим. Ты знаешь, мне… очень нравится запах страха. У меня на него стоит, старина. И клянусь, я выкручу тебе каждый сустав, вырву каждый ноготь, срежу каждый клочок кожи, пока ты не потечешь страхом, как сучка.       – Гори в аду, – плюнул Эмилио презрительно, отчаянно завозившись на земле, как будто собирался скинуть с себя пленителей, вскочить и броситься в драку. Однако Диего на это лишь оскалил зубы в подобии улыбки.       – Отвезу их обоих в ангар, – сообщил он после, когда поднялся на ноги и подошел к Леандро, который все это время стоял в стороне и изучал содержимое одной из папок, которую Эмилио сунул не в коробку к остальным вещам, а в личную сумку. – Хорошенько подготовлю и его, и Пако к допросу. Ты пока…       – Разберусь с документами, – кивнул Леандро, не отрывая глаз от страниц. – С серверами и жесткими дисками. Сверим данные, уточним список вопросов.       – А Роза?       – Ее допрошу сам, – отрезал мужчина и захлопнул папку. – Будь на связи и… – Он выразительно кивнул в сторону Пако, которого в этот самый момент подвели к приготовленному черному фургону. – Следи, чтобы ни у кого не встало сердце. Как в тот раз.       Диего закатил глаза, но ничего не ответил и дал сигнал своим ребятам готовиться к отъезду. Леандро же остался дожидаться сестру. Им предстоял очень и очень сложный разговор.       Роза вернулась в поместье спустя каких-то десять минут после того, как фургон с арестантами выехал из гаража в сторону ангаров, в которых, помимо военной техники, были камеры для подобных случаев, а также любимый инвентарь Диего для пыток. Не дав переодеться и отдохнуть, девушку немедленно доставили в кабинет Леандро, где продержали до тех пор, пока, подвергнувшись жесткому допросу, та не начала плакать и материться.       – Ты… perra hipócrita, – рычал мужчина, сжимая лицо девицы в руке. – Думаешь, я поверю тебе?!       – Vete al infierno! – всхлипывала та, стараясь отцепить его ладонь. Она злилась, страшно злилась на саму себя за то, что хоть и не сразу, но Леандро таки удалось сорвать с нее маску высокомерного равнодушия и выжать чистую эмоцию. – Убери от меня свои поганые руки! Я все тебе сказала!       Но Леандро продолжал нависать над вжавшейся в спинку стула сестрой и смотреть ей в глаза. И чем дольше длился их зрительный контакт, полный взаимной ненависти и омерзения, тем мельче она дрожала и тем более влажно становилось под ладонью мужчины из-за слез.       Он знал, какое действие производит на сестру. Всегда производил. Ни отец, ни Диего, ни кто-либо еще не могли выбить у нее почву из-под ног и отправить в бесконечное свободное падение. Всего парой болезненных фраз Леандро мог превратить сестру в пучок оголенных нервов, кричащий, рыдающий, яростный – заживо сгорающий в пламени собственных неконтролируемых эмоций.       И только Роза умудрялась своими выходками подвести Леандро к самому краю, на котором мужчине буквально за шкирку приходилось удерживать себя, чтобы не придушить гадину собственными руками – чтобы покончить с этим изматывающим испытанием, которому Леандро подвергался каждый божий день, пока Роза продолжала ходить по земле и дышать с ним одним воздухом. Поэтому нужно было выдать ее замуж как можно скорее и отправить от себя так далеко, чтобы дурацкие выходки девицы не трогали ее брата даже по касательной, а разбираться с ними пришлось бы кому-то другому. Ибо Дева Мария свидетель: Леандро уже сейчас прикладывал максимум своих усилий, чтобы не сломать сестре шею. И если она выкинет что-то еще… пусть даже самую крохотную мелочь, которая наконец станет последней каплей для и так переполненной чаши его терпения – все накопленное за двадцать лет хлынет через край…       – Ты предала клан, дрянь, и заслуживаешь смерти, – выплюнул мужчина и резко отпихнул от себя заплаканное лицо Розы, но взгляда от него отвести не смог: следы от его пальцев пламенели на ее щеках так ярко, что зарождали в груди мужчины упоительное садистское жжение.       Ему всегда нравилось делать ей больно. Доводить до исступленной бессильной желчности, которой девушка тщетно прикрывала свой страх перед ним. Леандро обожал видеть, как она страдает, и самым приятным было, пожалуй, осознание, что это страдание причиняет ей он. Словно таким образом Роза по капле искупала свое чудовищное преступление – то, что появилась на свет и отобрала у него мать. Возможно даже, где-то в глубине души Леандро рассчитывал, что через брак с Фернандо Салазаром ему удастся влить сестре в глотку ту переполненную чашу, что страшно душила его самого. Заставить ее выпить все до дна. И наконец-то отпустить его.       – Я ненавижу тебя, – продолжала всхлипывать Роза, обхватив себя за плечи. – Ненавижу так сильно, что мечтаю увидеть твою смерть. Я хочу стать той причиной, из-за которой ты и все, что у тебя есть… все, что ты создал – обратится в прах. Иногда… иногда я даже представляю, как ты умоляешь меня пощадить тебя, валяешься у меня в ногах, тянешь ко мне руки – а я говорю «нет».       – Поэтому ты пошла на сделку с Эмилио? – Леандро сложил руки на груди и привалился к краю стола, не сводя внимательного взгляда с сестры, которая сбилась на стуле в раненый, подрагивающий комочек злости. Голос его от этого зрелища выровнялся и наполнился прохладой.       – Да! – выпалила девушка. – Он обещал, что я смогу утопить вас всех, а потом сбежать.       – С ним сбежать?       Она замотала головой:       – Необязательно. Просто сбежать отсюда как можно дальше, чтобы… – Реплику ее оборвал издевательский смешок мужчины.       – Чтобы что, дура? Работать проституткой в Штатах? Или еще где? – Леандро не верилось, что его сестра и правда была настолько наивной. – Что ты умеешь? У тебя нет образования, нет профессии, ты вообще… хотя бы стиральную машинку включить сможешь?       – А хоть бы и проституткой, тебе-то что? – прыснула она злобой и вскинула на брата свой обжигающе черный взгляд. – В чем разница между тем, чтобы лечь под Салазара или под любого другого мужика? Ты такой же сутенер, Лео! Только еще и выручкой не поделишься.       Оценив некую резонность в словах сестры, мужчина даже качнул головой, но потом заговорил снова:       – Кто еще был с тобой в сговоре?       – Никто.       – Никто? – скептически выгнул он бровь. – А как же Пако?       Роза секунду помедлила, а потом настороженно прищурилась:       – А что Пако? Его со мной у Салазаров не было. Только Тадео.       О непричастности Тадео они уже говорили до этого, и потому Леандро не стал углубляться.       – Что с Пако? – вдруг спросила девушка, расцепив руки и чуть подавшись телом в сторону брата.       Мужчина смерил ее настороженным взглядом, а потом как-то машинально оторвался от края стола и обошел его в полукруг, чтобы сесть в свое рабочее кресло и таким образом отгородиться от девушки, которая неуловимо изменилась в настроении.       Он терпеть не мог, когда она так делала: меняла поведение с отторгающего на почти просительное. Будто внезапно пыталась найти в нем защитника и любящего покровителя. Это вызывало в Леандро невыносимое чувство брезгливости, а от ее умоляющего взгляда всегда хотелось как можно скорее избавиться и отмыться.       – Что с Пако, Лео? – настояла девушка громче, будто тоже почувствовала, как брат уходит в глухую оборону.       – На допросе, – сухо отозвался тот и взял в руки верхнюю папку из стопки с документами Эмилио. – Диего выяснит оставшиеся детали, и мы сверим ваши показания.       – У Диего… – охнула девушка, а спустя пару секунд, вскочила со стула и подошла вплотную к столу. – Пако, он… в смысле… Он тоже работал на Эмилио?       – Мы обязательно это выясним, – как можно спокойнее ответил мужчина, не глядя на Розу. – А теперь можешь идти. С тобой я закончил.       Но та не двинулась с места. Стояла бесконечно долгие мгновения со своей стороны стола и буравила Леандро взглядом, который тот физически ощущал на своем лице.       – Роза, пошла вон, – огрызнулся мужчина, подняв на нее тяжелый и красноречивый взгляд, через который обещал все десять египетских казней, если та немедленно не уберется к черту.       Кажется, девушка смогла это прочитать, потому что в конце концов сдалась:       – Я буду у себя, – сообщила она безэмоционально, развернулась, быстро пересекла пространство кабинета и вышла за дверь.       И только после этого Леандро смог расслабленно откинуться в кресле и, прикрыв глаза, обдумать произошедшее.       Рассказ Розы был довольно строен и, что самое важное, он вполне укладывался в предсказуемую мотивацию: она ненавидела клан Ласаро и Леандро настолько сильно, что готова была заключить сделку не просто с Эмилио и федералами, а хоть с самим дьяволом, лишь бы уничтожить их всех. В эту картину мира отлично встроилась и деталь, которая раньше несколько смущала Леандро: то, с каким поразительным спокойствием Роза дожидалась своей предстоящей свадьбы. Признаться, мужчина думал, что после смерти отца, почуяв нотки свободного воздуха, девица взбунтуется и примется с особым цинизмом выкручивать руки всем окружающим. И когда этого не произошло, Леандро был крайне удивлен, а еще невольно напрягся, продолжая ожидать взрыва в любой момент. Но, как теперь оказалось, бомбу под клан закладывал совсем другой человек.       Уму непостижимо. Ведь все, включая Мануэля Ласаро и самого Леандро, доверяли Эмилио безоговорочно. Двадцать лет преданной, безукоризненной службы сформировали вокруг команданте настолько непроницаемый кокон, что пробиться сквозь него не смог ни один подозрительный взгляд. Всякая крамольная мысль немедленно таяла под лучами его осиянного лика. И что теперь?       Преданы. Преданы столь вероломно и безжалостно, что становилось даже немного жаль, что Эмилио не довел дело до конца. Потому что за подобный уровень наивности, сравнимый, наверное, только с верой Розы, что она сможет выжить за пределами картеля, Ласаро обязаны были расплатиться головами.       Леандро даже чувствовал нечто сродни унижению за то, что его и его клан спас самый обыкновенный и чересчур совестливый мальчишка, и если бы не его невнятная мотивация, то, в лучшем случае, сидеть бы им всем по тюрьмам.       Диего вернулся в поместье только ближе к ночи после того, как с небольшим и не вполне добровольным содействием Эмилио им все-таки удалось взломать его сервер и передать имеющуюся там информацию главе клана. Совет, на котором Пепе, Хавьер и Мигель получили инструкции по стратегии работы в текущих условиях, тоже прошел, и Диего не успел принять участие в голосовании за казнь теперь уже бывшего команданте. Впрочем, все посчитали, что тот непременно присоединился бы к их единогласию, и приняли решение так.       – Выглядишь уставшим, – прокомментировал вид брата Леандро, когда тот наконец заглянул к нему в кабинет. – По телефону звучал бодрее.       – Устанешь тут, – тяжело выдохнул мужчина и плюхнулся на диван. – Оба выносливые оказались, хоть прямо сейчас запрягай пустыню пахать.       – Но ты их расколол?       – Обижаешь, – фыркнул Диего. – Пако колоть особо и не пришлось. Он что так, что эдак рассказывает одно и то же. Я его… оставил там… подумать, в общем, чтобы потом приехать и еще раз выслушать его версию событий. Но что-то мне подсказывает, что парень выдал почти все, что имел. – Он как-то странно цыкнул, а потом ни с того ни с сего спросил: – Роза, кстати, у себя?       Леандро аж оторвался от монитора:       – У себя. А что?       Диего отрицательно мотнул головой:       – Ничего-ничего. Просто интересуюсь.       Нехорошее подозрение закралось в мысли главы клана:       – Они все-таки работали сообща? Пако и Роза.       – Не-е-ет, – выразительно протянул тот и сморщился, будто Леандро только что спросил его о чем-то немыслимом. – Она поехала к Салазарам одна. А Пако помог только с телом Лукаса, за Розой следил и… еще в паре мест. Кстати, надо бы тебе видеорегистратор поменять… Короче! Мотивировал он их по-разному. Если Роза сказала тебе правду, что мечтала уничтожить клан, и подкупил ее говнюк именно на этом… То Пако он угрожал безопасностью семьи.       – Семьи? – изумился Леандро, чуть подвиснув.       Эмилио угрожал жизни Лючии?       – Угу. Ты знал, что этот хрен был чуть ли не лучшим другом Мартинеса? Я про того, что у нас в гараже работал, не про Пако.       Однако Леандро ему не ответил, все глубже проваливаясь в трясину подозрений, и в этот момент думал вообще о другом: Эмилио приставил своего человека следить за Розой, видимо, чтобы удостовериться, что рыбка не сорвется. И свой видеорегистратор поставил на машину Леандро, дабы не только по трекерам, но еще и с визуальной картинкой внимательно следить за передвижениями будущего наследника клана. Но то за пределами поместья. Что насчет огромного пласта времени, которое Леандро проводил внутри?       – Кто еще был с ними в сговоре? – низким и напряженным голосом спросил мужчина.       Диего удивленно посмотрел на него:       – Никто, как я понял. Если ты про свою личную охрану, то с ними я уже…       – А прислуга? Ты в курсе, что одна из наших горничных тоже носит фамилию Мартинес?       По лицу Диего можно было понять, что эта новость ему не понравилась:       – Хочешь сказать, что Эмилио не только Пако угрожал? Estúpido bastardo! – оскалился мужчина, потрясенный озарением. – Это ведь через него проходит вся прислуга! Кто эта сука? Дай мне ее сюда!       – Нет, – рыкнул Леандро, осаживая пыл брата, и поднялся из своего кресла. – Езжай обратно и выясни все, что оба этих говнюка захотят рассказать тебе про Лючию Мартинес. И то, что не захотят рассказывать, тоже. – Рывком мужчина открыл дверь своего кабинета. – Родриго!       Ноющее беспокойство все круче стягивало Леандро внутренности с каждой секундой: неужели и тут он облажался? Неужели Эмилио обвел его вокруг пальца, как глупого пацана, настолько примитивным способом? Всего-то подложив под него симпатичную девчонку!       Неужели Лючия все это время врала и притворялась, а потом исправно докладывала врагу обо всем, что творится с главой клана? Может еще и в документах рылась? А что? Сперва увлажнитель воздуха и матрас, потом круглосуточная готовность отдаться – и вот он уже не щетинится на ее вторжение в свое личное пространство, не осторожничает во время телефонных разговоров в ее присутствии.       Черт, Леандро, как можно быть таким идиотом?       – Я позвоню, как что узнаю, – хлопнул его по плечу Диего перед тем, как пулей выскочить из кабинета.       – Сеньор? – едва разминулся с ним в коридоре Родриго, спешащий на зов своего хозяина.       – Вся прислуга в поместье? – сразу перешел к делу Леандро.       – Вызвали обе смены, – закивал тот. – И никого не выпускали, как вы и просили, сеньор.       – Приведи мне сюда Лючию. Немедленно!       Родриго вообще не выглядел удивленным этим требованием, так как все в поместье прекрасно знали, куда увезли Пако. А потому лишь поклонился:       – Да, сеньор. – И поспешил обратно.       Отчетливо ощущая собственное сердцебиение, Леандро опустился на диван, с которого минуту назад по команде сорвался Диего, и растер лицо руками.       Ему нужно было успокоиться и постараться вернуться в рациональное русло. Эмоции в грядущей беседе были ни к чему – в конце концов, Лючия в его жизни была далеко не первой женщиной, всадившей ему нож в спину. И что самое смешное, даже не первой за сегодняшний день.       Так что негодование от предательства даже не должно было сильно выделяться в бесконечном потоке разочарований, от которых у мужчины натурально онемело за день все нутро. Но оно выделялось. Пульсировало и раздувалось где-то между легкими и затрудняло дыхание.       Наконец ее привели – растерянную, заплаканную, перепуганную. Глядя на нее, Леандро вдруг подумал, что сейчас ему предстоит вторая за день женская истерика. Может быть, с битьем себя в грудь, пламенными заверениями в вечной верности и рыданиями у него в ногах – и от одной только мысли об этом у него тяжело застучало в висках. Но Лючия, пусть и выглядела так, будто вот-вот хлопнется в обморок, все же сумела взять себя в руки, а после сделала несколько шагов от двери вперед, оказавшись на том самом месте, где стояла, когда он в последний момент спас ее от увольнения.       – Вы арестовали моего брата. – Не вопрос, не обвинение, простая констатация факта, глухая и обреченная.       – Арестовал, – едва качнул он головой, не очень понимая, какие еще тут могли быть варианты. – Он работал против клана.       Какое-то время девушка молчала, словно подбирая слова. Потом, не глядя ему в глаза, тихо уточнила:       – Думаете, и я тоже?       – Именно по этому поводу я тебя и позвал.       Лючия кивнула. Леандро на мгновение показалось, что он видел проблеск облегчения в ее глазах, но сказать наверняка было нельзя. А девушка меж тем заговорила снова. Сперва неуверенно, запинаясь и словно опасаясь, что он вот-вот оборвет ее толком не развившуюся мысль, но чем дольше длилась выжидающая тишина с его стороны, тем тверже становился ее голос:       – Прежде чем я скажу все остальное, вы должны знать главное: я не знала, что планирует сеньор Эмилио и я… понятия не имею, насколько глубоко мой брат увяз во всем этом. Он никогда не… посвящал меня в детали происходящего, только говорил, что все сложно и ему нужно время. – На этом месте она впервые с того момента, как вошла в его кабинет, поймала взгляд мужчины. Зрительный контакт их был коротким, но ощутимо дернувшим что-то внутри Леандро. – И с того самого момента, как я узнала, что его арестовали, я… все думала о том, как скажу это вам. Представляла, как заверяю вас в своей преданности, какие слова и эпитеты для этого выбираю, но… – Она как будто бы хотела улыбнуться, но не сформировавшаяся толком улыбка на полпути превратилась в надломленную гримасу. – Снова и снова приходила к пониманию, что никакие слова на самом деле не способны повлиять на эту ситуацию. Если вы уже решили, что я лгунья, то все это для вас будет ложью. И я… все думала, как же я в таком случае смогу убедить вас, что это не так? Что все это время могла лишь… подозревать и опасаться, но… не знать наверняка?       – Подозревать и опасаться? Чего именно?       Ободренная тем, что он выслушал ее, Лючия чуть подалась вперед и заговорила горячее и увереннее:       – Где-то месяц назад Пако попросил меня… о странной услуге: проследить за сеньором Эмилио и… дать ему знать, если тот будет заниматься чем-то подозрительным. Я так и сделала и… однажды после работы, когда ждала такси, увидела, как сеньор разговаривает с кем-то по телефону в дальнем углу сада – том, где обычно проводят сиесту садовники. Я не слышала, с кем или о чем был этот разговор, потому что не рискнула подойти ближе. Просто сообщила об этом Пако. Попросила объяснений, что происходит, но он… ничего не сказал. Я… даже предположить не могла, что все это… настолько серьезно, сеньор, клянусь вам! Я пыталась вызнать у брата, что происходит, но он как воды в рот набрал. Думаю, что он не хотел меня в это втягивать. Потому что мой брат… хороший человек, сеньор. – Голос ее дрогнул, она закусила губу и шумно втянула носом.       Слушая ее, Леандро старался анализировать, а не рефлексировать – мотать на ус, сопоставлять сказанное с уже известными ему фактами, которые постепенно накапливались в течение всего дня, однако, как ни старался, от предвзятости избавиться он так и не смог. И где-то еще на середине монолога девушки вдруг ясно для себя осознал, что хочет поверить ей.       А еще, когда взгляд ее подернулся влажной поволокой, понял, что вид плачущей Лючии, в отличие от Розы, не доставляет ему никакого удовольствия. И даже более того, мужчине пришлось крепко сжать кулаки, чтобы пресечь внезапно зародившийся импульс подозвать ее к себе на колени, обнять и пообещать, что он не станет причинять ей вред – не станет пугать и делать больнее, чем есть сейчас.       Позволить себе всего этого, однако, Леандро не мог.       – Кто-то еще работал с Пако на Эмилио?       – Насколько мне известно, нет, сеньор, – проговорила Лючия, а потом, словно вспомнив о чем-то важном, поспешно добавила: – Еще я однажды добыла для брата ключ от кабинета сеньора. Он попросил после того разговора в саду. И потому я правда не думаю, что он был в сговоре с сеньором Эмилио. Он подозревал его и следил за ним с самого начала. Сеньор, я уверена, что Пако не хотел вреда клану!       Выглядела девушка не просто обеспокоенной, а почти отчаявшейся, и Леандро едва представлял, откуда в ее хрупком теле берутся все эти силы, чтобы владеть собой. Он почти гордился ею, но был вынужден произнести другое:       – Ты же понимаешь, что если его показания не совпадут с твоими, я прикажу запытать его до смерти, но добьюсь правды?       Та побледнела, и он заметил, как рефлекторно сжались ее кулаки, словно в попытке удержаться за воздух.       – Да, сеньор. Вы действуете на благо клана. Я понимаю, – произнесла она, заставляя себя смотреть ему в глаза, хотя вряд ли могла что-то отчетливо видеть из-за слез.       – Даже не станешь пользоваться своим… положением и просить за него? – изумленно выгнул бровь мужчина.       Еще несколько секунд Лючия молчала, а потом тихо спросила:       – А разве это поможет, сеньор? – И по ее лицу в тот момент он прочел горькое и тоскливое: «‎Вы уже отняли у меня все, включая мое сердце, мое тело и моего брата, оставьте мне хотя бы чувство собственного достоинства».       – Можешь идти, – вздохнул Леандро и кивком указал девушке на дверь. Дважды повторять Лючии не пришлось. И хотя он кожей чувствовал ее взгляд от двери, отвечать на него мужчина не стал, и девушка выскользнула из кабинета.       Он и сам не знал, помогли бы ее просьбы облегчить участь Пако или нет. И, признаться, даже проверять не хотел, потому что всерьез опасался положительного результата.       А еще потому что и так уже нашел лазейку в своих умозаключениях, чтобы не вредить несчастному парню лишнего.       – Диего, – произнес он твердо, когда тот наконец взял трубку. – Ты уже на месте? Я допросил девчонку. Говорит, что не работала на Эмилио, а только пару раз помогла Пако в… слежке за ним. Врет она или нет, парень тут в любом случае лишнее звено. Допроси только старину команданте на ее счет. А парнем займешься, только если показания не совпадут. Давай. Работай, брат.             

~

      Боль отвлекала. Помогала не думать о голоде и жажде, и поэтому, когда желудок начинал урчать особенно настойчиво, Пако наклонялся влево, вызывая острую колющую вспышку в боку, и следующие минут двадцать, пока разбуженный его движением огненный червь не успокаивался, его не интересовала ни еда, ни вода, ни даже собственное будущее.       Впрочем, последнее перестало иметь значение еще в тот самый момент, когда он переступил порог кабинета Леандро, вдохновенным широким росчерком подписав себе тем самым смертный приговор. Но раз Роза вернется домой, раз ее больше никто не тронет, а еще рано или поздно Нандо Салазар навсегда исчезнет с ее небосклона, все остальное не имело никакого значения: ни посиневшие от ударов ногти, ни с хирургической точностью взрезанный и буквально вывернутый Диего наизнанку шрам от пули, зашитый девушкой в день бойни в Эрмосильо, ни тот факт, что, скорее всего, Пако никогда больше не выйдет на свободу.       В воздухе висел сладковатый запах его крови, от которого слегка кружилась голова, и он все еще чувствовал пальцы Диего внутри собственной раны. Только вот ощущения совсем не походили на те, которые он словил во время прихода в стриптиз-баре, и сейчас, учитывая все обстоятельства, Пако видел в этом какую-то особенно злую иронию. Он ведь еще тогда знал, чем все закончится, если он попытается. Правда, не догадывался, что предупреждение было настолько буквальным.       На самом деле он бы и так ответил на все вопросы, но, кажется, Диего был из тех людей, кто считал, что человек, не испытывающий боли, физически не способен говорить правду. И как Пако ни пытался в процессе доказать, что залитые кровью штаны никаким особо благотворным образом не влияют на его память, мужчина оставался настолько невозмутим, что в конце концов парню пришлось принять неизбежное: ему просто придется через это пройти. Потому что иначе никак.       Перед уходом Диего небрежно бросил, что если их с Эмилио показания в итоге не сойдутся, завтра он вернется – и принесет с собой «новые игрушки». Пако на это не ответил – не хотел лишний раз шевелить даже губами, потому что все его тело в тот момент ощущалось сплошным куском мяса, который рассылал панические сигналы о скором и неминуемом коллапсе каждый раз, как он немного изменял его положение в пространстве.       С тех пор прошло несколько часов – хотя в его состоянии это вполне могли быть дни. Парень то засыпал, то просыпался, и в конце концов совсем перестал отличать реальность от сна. В какой-то момент ему привиделась Роза – она сидела у него на коленях, недовольно кусала пухлые губы и что-то говорила о том, что теперь придется зашивать его рану заново.       «Есть розовые нитки, салатовые, бирюзовые и даже канареечно-желтые. Какие тебе больше нравятся? Не волнуйся, никакой разницы нет – они все равно в конечном итоге все станут красными».       – Черные, – едва шевеля опухшими губами, шепнул он куда-то в темноту. – Черное на красном будет хорошо смотреться.       Роза неодобрительно вздохнула, но все же вынужденно согласилась и принялась рыться в коробке. А потом, когда она достала оттуда руку, он увидел, что каждый ее палец теперь вместо ногтя оканчивается иглой.       «Давай на счет три, да? Один, два…»       Не договаривая, она вонзила все пять игл ему под ребра, и Пако взвыл от боли, просыпаясь. Кажется, во сне он слишком сильно наклонился вбок, и почти наверняка навернулся бы со стула, на котором сидел, если бы не был накрепко к нему привязан.       – Она была хороша, правда? – поинтересовался смутно различимый голос Диего откуда-то сбоку. – Моя сестра в этом профи, как я слышал.       – Она… очень помогла, – хрипло, сам не узнавая собственный голос, подтвердил парень. Боль в его боку пульсировала ярко и размеренно, словно семафорный сигнал в ночи. Нужно было дождаться, пока она пойдет на убыль. Не шевелиться, лучше даже не дышать. Просто ждать.       – О, не сомневаюсь, – рассмеялся его невидимый собеседник. – Наша заботливая Розита всегда готова помочь облегчить яйца симпатичному парню. Я сразу чувствовал, что поставить ее к тебе было скверной идеей. Даже слепому было понятно, что она окажется у тебя на члене в первую же ночь. А может, и ночи-то ждать не придется.       – Неправда, – мотнул опущенной головой Пако. – Она не такая. У нас с ней все серьезно, это… вообще не только секс.       Чьи-то пальцы сграбастали его за волосы, дергая вверх, и уже в следующую секунду парень осознал две вещи. Первая – Диего, с которым он прямо сейчас разговаривал, в отличие от появившейся до этого Розы, не был плодом его воображения. Второе – он только что сдал их обоих с потрохами, и для этого не понадобились даже ни пытки, ни угрозы.       До этого самого момента Пако был уверен, что его уже ничто не испугает. Что он готов к любым допросам и испытаниям, что за ним правда и чистая совесть, груз с которой он сбросил в кабинете Леандро. Но прямо сейчас, глядя в пылающие дьявольским весельем глаза Диего, он осознавал, что поторопился с выводами.       – Продолжай, ну что ты, – подбодрил его тот, а потом парень ощутил, как ему в ширинку уперлось твердое пистолетное дуло. – Я внимательно слушаю. Не только секс, говоришь? Ну а секс-то был хорош? Скажи, Счастливчик, тебе понравилось трахать мою сестру? – Ствол надавил на его залитые кровью джинсы сильнее, и перед глазами Пако необыкновенно ярко встала картинка того, как Эль Фьера спускает курок. А потом, изображая на лице все доступное ему раскаяние, оправдывается перед Леандро за эту «досадную случайность».       Сколько времени прошло? Что успело произойти? Откуда он узнал про…       Эмилио. Ну конечно. Пока Пако здесь истекал кровью и метался между реальностью и собственным бредом, Диего успел допросить Эмилио, и старый лис, конечно же, с потрохами сдал своего незадачливого протеже. Гарантированное взаимное уничтожение – разве не именно это все удерживало их обоих от необдуманных решений прежде? Глупо было надеяться, что команданте хватит душевного благородства промолчать и взять на себя всю ответственность за заваренную им кашу.       Хотя, может, он так и планировал изначально. До того, как Диего подсоединил к яйцам мужчины электрические провода. А потом тот запел соловьем, и вот теперь отзвук этой песенки докатился и до камеры Пако.       – Она не виновата, – выдохнул парень, глядя прямо в глаза своему палачу. – Роза не виновата. Это все я.       – Конечно, ты, – как будто даже успокоил его тот. – Розита – это слишком ценный ресурс, чтобы разбазаривать его просто так только за то, что она не умеет держать ноги сомкнутыми. Так что отвечать за все будешь только ты, Счастливчик.       – Хорошо. – Пако показалось, что губы его дрогнули в подобии улыбки облегчения, но сейчас он их почти не чувствовал, так что не мог сказать наверняка.       – И все? – Диего будто бы даже с некоторым разочарованием поднял брови. – Не будешь оправдываться? Доказывать, что все вышло случайно? Что паскудная шлюха тебя соблазнила? Не станешь жаловаться на несправедливость судьбы, в которой тебе оторвут яйца, а Розе разве что слегка погрозят пальчиком?       С каждым его словом парню становилось все смешнее, но его измученное тело физически не способно было сейчас воспроизводить смех, поэтому он просто смотрел Эль Фьера в глаза, терпеливо ожидая, пока за потоком угроз и насмешек наконец последуют действия.       Роза будет в порядке. Даже после того, как раскрылся их главный и самый страшный секрет, ей ничего за это не сделают. Их соглашение с Санта Муэрте будет исполнено в точности: Пако умрет, но Роза будет спасена и останется жить. Все честно.       – Скажите ей, что я сожалею из-за Лукаса, – прохрипел он, а потом закрыл глаза, услышав, как Диего взвел курок.       Сейчас будет больно. Так больно, как не было никогда в его жизни. Пройти через эту боль с достоинством у него вряд ли выйдет, но последние секунды до нее он выдержит.       Хотя бы эти последние несколько секунд.       – Блять, да ты серьезно? – Давление на его ширинку исчезло, а вместе с ним исчез и запах одеколона Диего, когда тот, раздосадованно сплюнув в сторону, выпрямился и сделал шаг назад.       Пако выдохнул – рвано, протяжно, ощущая, как от нахлынувшего облегчения начала кружиться голова. Он снова открыл глаза и поднял лицо. Эль Фьера убрал пистолет в кобуру, а затем оседлал стоявший напротив него железный стул. Взгляд его, однако, не был раздраженным или презрительным – в нем скорее читалась глубокая задумчивость.       А раз он о чем-то еще думал и не принял окончательное решение, у Пако мог быть шанс. Крохотный, но даже это было лучше, чем ничего.       – Что Эмилио рассказал вам? – рискнул спросить он.       – Все, – как само собой разумеющееся ответил тот. – А то, что не рассказал он, рассказали его бумаги и комп. Ты знал, что пароль можно набирать и одним пальцем? Просто не понимаю, зачем современному человеку их десять.       Парень шумно сглотнул, изо всех сил гоня от себя представшие перед его глазами тошнотворные картинки: Эмилио с единственным оставшимся пальцем на руке вводит какой-то пароль в свой компьютер. Как бы Пако ни хотелось думать, что старый лис это заслужил за все свои убийства, манипуляции и готовность пожертвовать каким угодно количеством жизней, образ этот удовлетворения ему не принес.       – И вы пришли сверить показания? – помолчав, наугад предположил он.       – Вроде того, – подтвердил Диего. – Хочу услышать твою версию того, как у вас с Розитой случился «не только секс».       Что-то изменилось. Пако не мог пока с уверенностью сказать, что именно, но за то время, что Эль Фьера провел где-то в другом месте, что-то в большом мире за пределами его камеры определенно изменилось. Все дело в разговоре с Эмилио? Или произошло нечто еще? Несколько часов назад Диего казался равнодушным, словно просто механически исполнял свой долг перед кланом и сам Пако в тот момент представлял для него не больше интереса, чем отбивная, которую нужно было особым образом подготовить перед тем, как сунуть в духовку.       А сейчас он смотрел на него так, будто снова видел в нем человека.       – Воды, – хрипло попросил парень, едва шевеля разбитыми губами.       – Охуел? – почти добродушно поинтересовался тот, однако в самом деле поднялся со стула, а потом, погремев чем-то в углу, ткнул Пако в зубы металлическим краем кружки. Тот нетерпеливо, почти захлебываясь, сделал несколько глотков. – Эх, чтоб у меня с такой жадностью кто отсасывал. Ладно, хватит с тебя. А теперь давай-ка поговорим.       Пако и в самом деле заговорил. Не представляя, как много Диего стало известно, он даже не пытался что-то скрыть или увиливать и выложил все, как было: ночь стрельбы, с которой все началось, затем поручительство Эмилио, бойня в Эрмосильо и все остальное. Он не оправдывался и не выгораживал себя, отдельно обозначив, что у него была возможность как не отвечать Розе взаимностью, так и прекратить эти отношения в любой момент, чего он не сделал.       Единственное, о чем он так и не сказал, так это о том, что Роза знала правду о Лукасе и скрыла ее от семьи. Вместо этого выдал ту же самую легенду, которую скормил в свое время и Эмилио: это он отправил анонимное сообщение Серхио, потому что поиски Лукаса отнимали слишком много времени и сил у и без того ослабленного клана.       – Какая драма, – без особого удовольствия резюмировал Диего в конце. Было видно, что история любви младшей сестры и ее охранника его не слишком впечатлила или захватила, однако нужные ему выводы он, кажется, все-таки сделал. – Ты ведь понимал, что ни хрена у вас не выйдет и что тебя вздернут на воротах, если ты попадешься?       Пако кивнул. А что тут еще скажешь? Понимал, конечно. Иначе не сидел бы тут.       – И… разве она того стоила? – как будто не в силах уложить эту мысль в голове, поинтересовался Эль Фьера. – Счастливчик, в море полно рыбы, и таких девиц, как Роза, пруд пруди. Есть умнее, фигуристее, покладистее. А главное есть те, к кому не привязана ебаная бомба замедленного действия, которая рано или поздно все равно рванет, оторвав тебе жопу. Почему именно она? Это какой-то… особый вид мазохизма? Или своего рода экстрим?       Кажется, он не понимал. Не понимал совершенно искренне, а не потому что пытался вывести этот разговор в нужное ему русло. Нет, в отличие от Эмилио, Диего был прямолинеен до безобразия. А еще однозначно принадлежал к той категории прагматичных людей, которые не верили не то что в любовь и высокие нравственные идеалы, но даже в банальные принципы или убеждения. И, наверное, Пако мог понять почему: когда на твоих глазах столько лет подряд боль могла любого превратить в жалобно скулящее животное, согласное и готовое на все, лишь бы его оставили в покое, сложно верить в какие-то там идеалы.       Парень и сам не был уверен, что, продолжи Диего над ним «работать», он бы через несколько дней не отрекся от Розы, семьи и самого себя. Но пока за него еще говорили его разум и сердце, а не инстинкт самосохранения, стоило этим пользоваться.       – Она стоила всего, – подтвердил Пако. – Ее безопасность стоила всего.       – Да, Лео мне сказал, – рассеянно кивнул Эль Фьера. – Что ты примчался к нему и, кроме всего прочего, настоял вернуть Розу домой. Выходит, это и было твоей главной целью? Похвально. Глупо и самоубийственно, но похвально.       – Почему я еще жив? – Парень перебил его, поняв, что в ином случае они рискуют еще пару часов ходить вокруг да около. – После всего, что вы узнали, почему я еще жив?       – Хороший вопрос, – одобрительно хмыкнул Диего. – Сам как думаешь? Напряги мозги, Счастливчик. Надеюсь, они у тебя еще работают.       Пако прикрыл глаза. Под его опущенными веками вспышками фар пролетающих в темноте автомобилей замелькали разрозненные мысли.       Что он знал на текущий момент? Диего не принимал решений самостоятельно, он по факту являлся правой рукой своего брата – той, что держала оружие и наносила удары. Значит, скорее всего, Пако был нужен Леандро. Но зачем? У главы клана было полно своих людей, которым он мог доверять и которые не были замешаны ни в каких сомнительных…       Погодите-ка. Вот оно. Полно своих людей. А если нет? Операция по поиску и обнаружению «тихони» проводилась в строжайшем секрете. Что, если у Леандро было не так уж и много преданных соратников?       Но даже если так, то почему Пако? Что настолько отличало его от остальных, что даже с учетом всех обстоятельств он оставался той фигурой, пожертвовать которой по какой-то причине было нельзя? Что делало его особенным?       Роза. Конечно. Все дело было в Розе. Но, как он только что воочию убедился, Диего ни капли не сопереживал их драме и явно действовал не из благородных побуждений, рассматривая возможность воссоединить влюбленных. Надо полагать, и его старший брат придерживался той же позиции. Значит… Значит, они, как и Эмилио до этого, видели в этой связи какую-то выгоду для себя.       Дальше цепочка ассоциаций выстроилась мгновенно, и, снова подняв глаза, Пако негромко произнес:       – Салазар. Дело в Салазаре.       Диего хмыкнул, а потом демонстративно похлопал его догадливости, пару разу ударив ладонями друг о друга.       – Я в тебе не ошибся, – довольно кивнул тот. – Да, Счастливчик, дело в этой паскуде. Мы с тобой сегодня уже убедились, что ты готов ради нашей Розиты остаться без яиц, но мой вопрос заключается в том, готов ли ты ради нее оставить без них кого-нибудь другого. Например, Нандо Салазара.       – Серьезно? Вы еще спрашиваете? – Он усмехнулся почти нервно. Этого ублюдка Пако мог бы разорвать голыми руками, если бы понадобилось. А если бы руки оказались сломанными – загрызть насмерть. С того самого дня, как тот позволил себе ударить Розу, парень иногда представлял нечто подобное перед сном, и отчего-то эти образы всегда действовали на него невероятно расслабляющее.       – Нандо – лишняя фигура на этой доске, – помолчав, очень серьезно проговорил Диего. – Мой брат не берет его в расчет, когда продумывает свои… хитрые планы. Для него Нандо – это пустое место. Ему важнее свалить старика Гильермо. Выебать его так, как он не смог выебать нашего собственного отца. Нандо он считает слабым и бесполезным, а главное, не способным перевернуть игру. И я обычно полностью доверяю политическому чутью Лео, но… не в этот раз. Нандо нестабилен. Непредсказуем. Никто не знает, как он поведет себя, когда… придет время освободить место. А мне не нужны случайности, Счастливчик. К тому же, я поклялся, что не успокоюсь, пока хотя бы один Салазар коптит небо. Но их много, а я один. Так что… в нашей ситуации назначить хотя бы Нандо личного сикарио сам бог велел, согласен?       Пако неуверенно качнул головой, пусть даже где-то в глубине души его уже заворочалось смутное осознание того, к чему идет этот разговор.       – Я не могу в открытую оспаривать решения брата, – продолжил свою мысль Диего. – Не могу переубедить его, потому что… просто не подберу верных слов. Но если Нандо, скажем, падет от чьей-то чужой руки – например, человека, решившего проявить небывалую похвальную инициативу, – то… с меня взятки гладки, правда?       – Вы хотите… хотите, чтобы я убил его в обход слову сеньора Ласаро? – спросил парень. В голове его снова стало тихо и спокойно – примерно так же, как там было в момент, когда он принял решение пойти и обо всем рассказать Леандро.       – Скорее, когда придет время, – с видимым удовольствием от его сообразительности подтвердил мужчина. – И я скажу, когда оно придет. Ты уберешь нестабильный компонент из общей системы, не дав ему все испортить. Отстоишь честь Розиты и вырвешь психованному ублюдку кадык, а я буду уверен, что у моего брата не возникнет… непредвиденных осложнений в его планах, и сосредоточусь на рыбе покрупнее.       – А потом? – одними губами поинтересовался Пако. Конечно, он бы согласился на эту сделку и так, даже без всякого «потом». Потому что только таким образом смог бы наверняка удостовериться, что Нандо не притронется к его женщине. Но если после выполненного задания его будет ждать пуля в голову, лучше было бы как будто знать это заранее.        – Потом… – Диего хмыкнул. – А «потом» полностью зависит от тебя, Счастливчик. Я вижу в тебе потенциал. Мне нравятся люди, которые умеют поддерживать осмысленную беседу со стволом у ширинки. Бесят порой, потому что я вообще-то в этот момент ожидаю от них мокрых штанов и обещаний встать в любую позу, лишь бы их оставили в живых – но нравятся все-таки больше. Если мы договоримся, я снова возьму тебя к себе. На испытательный срок, конечно, но если справишься – у тебя появится шанс выбиться в люди. А следом – кто знает. Если Роза овдовеет, не успев выйти замуж, найти ей нового жениха будет делом не быстрым. – Он сделал многозначительную паузу. – Дослужишься до капо, сможешь тоже войти в список на рассмотрение.       – И… сеньор Ласаро не против? – не поверил своим ушам Пако. Звучало и в самом деле сказочно. Слишком хорошо, чтобы поверить.       – Мой брат – очень занятой человек, – покачал головой Диего. – Ему… необязательно знать всего. Ты подчиняешься мне, Счастливчик, не ему. И Лео не должен тебя волновать.       И тут Пако наконец-то понял. Понял, в чем был подвох и почему весь этот разговор проходил здесь, в камере, а не в кабинете самого Леандро.       – Он не знает, так? – упавшим голосом спросил парень. – Ваш брат ничего не знает про меня и Розу?       Эль Фьера не ответил – только расплылся в широкой плутовской ухмылке и подмигнул ему.       – Ну так что, Счастливчик, по рукам?       Верная смерть прямо сейчас или возможность еще раз увидеть Розу, прикончить Нандо Салазара и отправиться на свидание с Санта Муэрте только после этого?       Какой бессмысленный вопрос.