Пустыня Сонора

      – А теперь будь паинькой и повтори план еще раз, идет?       Мужчина вскинул на своего мучителя слезящийся взгляд и повторил – безжизненно, как говорящая механическая игрушка:       – Я иду на работу. Проверяю уровень масла и давление в шинах во всех автомобилях. Беру несколько общих кадров. Потом подхожу к «тихоне». Снимаю крупным планом номерной знак и характерные особенности. Отправляю вам, после чего удаляю фотографии, переписку и номер. Остаток дня работаю как обычно, а потом вы отпускаете меня и мою семью.       – Ну вот видишь, – довольно кивнул Диего, потирая ладони. – Не так уж и сложно, правда? А если все пройдет гладко, то еще и получишь очень приятную прибавку к пенсии. Поверь, viejo, если бы мне кто-нибудь предложил такую сделку, я бы не сомневался ни минуты. Ну, разве что для приличия.       Немолодой уже мужчина, с которым тот говорил, ничего на это не ответил, но Пако заметил, как потемнел его взгляд. Однако что старик мог сейчас возразить? Стоя на коленях в одних трусах перед вооруженным человеком, подручные которого держали на мушке его сжавшуюся в ужасе семью? Только кивать и соглашаться, молясь всем известным богам, чтобы хоть часть из этих громких обещаний оказалась правдой.       – Подготовьте его, – скомандовал Диего, выпрямляясь. – И убедитесь, что он умеет включать камеру на телефоне.       Мужчину подняли и увели, и в процессе он едва перебирал ногами по полу.       – С этих глаз не спускать, – после скомандовал новый босс Пако, кивнув на дрожащую женщину в сорочке и троих детей, которых она тщетно пыталась прикрыть руками и спрятать за собой. – Мэни, Хорхе, отвечаете за ценный груз головой. Счастливчик, ты останешься с ними.       – Да, босс, – безэмоционально кивнул парень.       – Ну вот и ладушки.       В подробности осуществляемой операции Пако никто не посвящал. Возможно, все решилось в самый последний момент, а потому на пространные объяснения ни у кого не было времени. А может быть, ему и не полагалось знать больше, чем парень мог понять по контексту.       Вот уже неделю как он работал под руководством Эль Фьера и просто делал то, что ему говорили – не задавая вопросов и не вникая ни в какие нюансы. Однако даже так некоторым слухам все же удавалось достичь его ушей. Например, о том, что в верхушке местной ветви картеля после смерти Мануэля Ласаро началась смута, которая неизбежно повлияла на дисциплину среди солдат. И что якобы Леандро Ласаро опирался исключительно на поддержку своего младшего брата, а все прочие капо поддержали Мигеля. Слышал, что выборы саботировали, что Гуаресы держались особняком, а Агилары погрязли во внутренних проблемах. И что семь дней назад Каборка впервые сунулись на территорию Синалоа с дерзостью доселе невиданного уровня – и устроили в предместьях Эрмосильо резню среди гражданских.       Выезд в жилой квартал, где на столбах, деревьях, заборах и даже карнизах домов было за одну ночь вздернуто четырнадцать человек, стал для Пако в качестве члена команды Эль Фьера первым. Вторым – семь изрубленных тел, повешенных под мостом на въезде в Эрмосильо, и надпись на баннере рядом: «Время договариваться».       Послание это было обращено отнюдь не к Синалоа, а к мэрии города – это знали все. Потому что именно так велись картельные войны по захвату территории. Хладнокровно уничтожая мирное население, Каборка планировали шантажировать официальные власти до тех пор, пока те не согласятся переметнуться на их сторону, иначе террор продолжится. А потом общими усилиями они выдавят ослабшую ветвь Синалоа с насиженных мест. И нет, другие ветви не протянут руку утопающим, потому что, во-первых, у них и своих проблем не счесть, а во-вторых, картель – это лишь выгодно сотрудничающие между собой банды, а не на крови поклявшиеся в вечной верности друзья. В конце концов, кто знает, вдруг на место их главы фракции метит какой-нибудь харизматичный обладатель более выгодного бизнес-предложения?       Третий теракт случился наутро следующего дня: двадцать два человека было убито в многоквартирном доме недалеко от того места, где жил сам Пако – то есть уже непосредственно в Эрмосильо. И именно в тот день за парнем закрепилось его прозвище.       Эль Фьера с командой приехали на место первыми, позже подтянулась полиция и саперы. Во время осмотра здания Пако случайно зашел в комнату, которую в тот самый момент уже изучал Мэни, и первым заметил, что усаженный на диване труп начал опасно крениться.       Ведомый лишь мгновенным безусловным рефлексом, Пако толкнул сослуживца на пол, а сам схватил деревянный журнальный столик, подпер им трупу грудь и навалился сверху. А через пару секунд подложенная под мертвеца граната взорвалась, забрызгав человеческими потрохами все вокруг, включая самого Пако.       – Пиздец! Пиздец! – тараща глаза, восклицал потом Мэни. – Ты как?       – Нормально, – отозвался парень, отирая с лица кровь.       – Задело?       – Вроде нет.       Мэни внимательно оглядел его и сплюнул в сторону дымящегося дивана, набитого человеческим фаршем.       – Санта Муэрте любит тебя, Счастливчик.       – Да. Наверное…       В тот день они всей компанией страшно напились. Мэни раза три в красках описал, как снимал с Пако ошметки и поливал его из душа, и еще раз десять пересказал предшествующие тому события.       – …А потом он просто взял и лег на этот гребаный стол!       – Вообще жизнь не дорога! Чокнутый! – ржали остальные, подливая Пако еще. – Наш человек!       А тот, если честно, понятия не имел, радоваться похвале или выносить самому себе неутешительный вердикт: дно окончательно пробито. Поэтому Пако просто молчал и продолжал пить. А со следующего дня события завертелись еще стремительнее.       СМИ, конечно же, растрезвонили о происходящем. Люди, которым было куда бежать, стали спешно покидать город целыми семьями. Остальные же устроили столпотворение в абсолютно всех строительных магазинах, чтобы возвести вокруг своего жилья дополнительные защитные сооружения, заколотить окна и обнести все колючей проволокой. Многие вооружались.       К седьмому дню отгремело еще четыре теракта, полиция, пожарные и врачи работали не покладая рук, по оппозиционным телеканалам и в Интернете разные идеалисты призывали направить в штат армию, чтобы вычистить Сонору от всякой преступности, но на самом верху отчего-то не торопились, оставляя Эрмосильо, бьющийся в настоящей предсмертной агонии, на произвол судьбы. При всем при этом Диего, и, как некоторые поговаривали, сам сеньор Ласаро ходили с настолько спокойными лицами, будто разразившийся хаос нисколько не выбивался из их картины мира. Пако верилось в это слабо, да и плевать ему было, в целом, насколько прижигало и прижигало ли вообще происходящее братьям Ласаро задницы, но вот от Эль Фьера поступил странный приказ.       Они ворвались в дом сеньора Овьедо посреди ночи. Выдернули из постелей его и его семью, а потом затолкали в машину и привезли сюда – в складской квартал на окраине Эрмосильо, где на много километров вокруг не было ни единой живой души.       Из обрывков разговоров – сперва в фургоне, где Пако держал на мушке пятерых человек с мешками на головах, а после уже на месте – парень сделал вывод, что сеньор Овьедо имел какое-то отношение к гаражу Салазаров. То ли работал прямо там, то ли просто имел доступ. И что весь план Диего вращался вокруг некой «тихони», фотографии которой отчего-то были настолько важны, что ради них можно было отвлечься от происходящего на улицах – а еще выкрасть целую семью.       – Почему «тихоня»? – негромко поинтересовался Пако, когда они с Мэни в непонятно какой по счету раз отошли покурить к окну. На складе они сидели уже часа четыре, и замогильная тишина начинала порядком действовать на нервы.       – А? – вскинул на него удивленный взгляд тот. – Тебе разве не сказали?       Признаваться, что по факту ему не сказали вообще ничего, не хотелось, поэтому парень ответил уклончиво:       – Я не уловил нюансов.       Мэни хмыкнул и перед ответом затянулся покрепче.       Человеком он был невысоким и очень худым, но жилистым и крепким. На его лысой, как яйцо, голове красовалась татуировка креста, а сзади вдоль шеи, продолжая его вертикальную линию, кровавыми подтеками растекались ярко-алые розы клана Ласаро. Он смолил, как паровоз, втягивая в себя сигареты чуть ли не в три затяжки, жутко сквернословил, когда был на взводе, и слегка припадал на левую ногу при ходьбе.       К этому моменту Пако уже успел отметить, что из всех своих ребят Эль Фьера ближе и охотнее всего общался именно с Мэни – и, судя по всему, доверял ему и его мнению безоговорочно. Из этого напрашивался логичный вывод, что если у кого и следовало выведывать суть происходящего, то это у него.       – «Тихоня» – потому что Салазар никуда ее не выводит. Кроме… особых случаев, так сказать. – Мужчина выразительно двинул бровями. – Она стоит себе скромненько в уголке, не привлекая внимания, и даже пыль с нее стирают исключительно специально обученные дамочки в бикини. Мы бы и вовсе могли не узнать о ее существовании, если бы кое-кто не был таким треплом, – и он кивнул в сторону семьи сеньора Овьедо.       – Он… сам рассказал? – Признаться, этого Пако немного не ожидал.       – Мы давно пасли ребят из гаража Салазаров, и вот выпал случай напоить одного из них в баре, а потом позадавать вопросики, – кивнул Мэни. – Потому что картинка у начальника никак не складывалась. Козочек должно было быть, как минимум, пятнадцать, а погулять выводили всего четырнадцать. Где еще одна? Вот об этом и спросили. Не напрямую, конечно, но это работа Хорхе у нас – улыбаться и задавать нужные вопросы. Ему всегда отвечают: что бабы, что мужики. Босс говорит, это дар. А как по мне – просто смазливая рожа.       Пако почти невольно перевел взгляд к их третьему товарищу, который, пока они курили, сидел на стуле и так внимательно наблюдал за семьей Овьедо, будто те могли испариться, стоило ему отвести взгляд хотя бы на миг. Судя по тому, как едва заметно двигались его губы, он что-то им говорил. А может, просто напевал под нос приставший мотив – это за ним тоже водилось.       Хорхе пришел в команду Диего три года назад – последним перед Пако. И за это время успел стать их секретным оружием, той самой отмычкой, которая могла вскрыть душу почти любого человека без лишнего шума и пыли. Женщины велись на его зеленые глаза, столь редко встречающиеся у местных, мужчины – на уверенный голос и готовность заплатить за всю большую компанию в баре.       Пако же старался лишний раз с ним не пересекаться. Наученный горьким опытом, парень прекрасно знал, что человек, умеющий вызывать доверие, обязательно рано или поздно этим самым доверием воспользуется. К тому же, Хорхе и сам держался некоторым особняком от прочих, а значит, общение с ним не приблизило бы Пако к его главной цели – занять в команде весомое и незаменимое место. Подняться так высоко, как только возможно. Пути назад у него все равно не было, а значит, оставалось только вперед – до самого солнца, пока то не расплавит воск на его крыльях.       – Значит, нам нужны просто фотографии машины? – вернулся он к их с Мэни разговору.       – Не просто фотографии, – возразил тот, выразительно качнув почти уже прогоревшей сигаретой в его сторону. – Нам нужно заглянуть скромнице под юбку, чтобы когда она пошла сверкать трусами направо и налево, мы их точно узнали и ни с кем девчонку не перепутали.       – А зачем нам…       Этот вопрос парень закончить уже не успел, потому что со стороны оставленной ими без внимания семьи Овьедо вдруг донесся пронзительный крик.       – Qué carajo, Jorge?!       Мэни отшвырнул окурок и, перехватив висевший у него на шее автомат, рванул к заложникам. Пако тут же последовал за ним.       Сеньора Овьедо лежала на полу. Глаза ее закатились, изо рта шла пена, тело дергалось так сильно, что, кажется, она могла размозжить себе голову об пол.       – Mierda, держи эту суку! – скомандовал Мэни. – У нее, кажись, припадок.       – Эпилепсия? – с ходу предположил Пако, видевший подобные симптомы в кино. – Нужно положить ей что-нибудь мягкое под голову. И повернуть на бок.       – Только этого дерьма нам не хватало! А ну заткнитесь, блять! – рявкнул мужчина на двух в унисон голосящих от ужаса девочек.       – Мама, мамочка!       – Она умирает, да?       – Мамочка, не умирай!       – Никто не умирает, – покачал головой Хорхе. Голос его звучал на удивление спокойно, почти мягко. – Тише.       В четыре руки Пако с Мэни кое-как смогли уложить бьющуюся в конвульсиях женщину на бок. Ее напряженное, ставшее необыкновенно сильным тело дергалось под их ладонями, раз за разом сбрасывая те с себя, будто нарочно сопротивлялось помощи.       – Где пацан, Хорхе? – вдруг вскинулся Мэни. – Где ебучий пиздюк?!       Тот, только-только сумевший успокоить бьющихся в истерике девочек, растерянно забегал взглядом по окружающему пространству, а Пако интуитивно обернулся к единственной входной двери в помещении.       – Поймай паршивца, Счастливчик, – выдохнул Мэни, проследив за его взглядом, и лицо мужчины в тот момент превратилось в волчий оскал. – Если мелкий выродок удерет, сам знаешь, что будет.       Парню не нужно было повторять дважды – он сразу же оказался на ногах. А уже в дверях услышал обращенное в пространство восклицание:       – Блять, она еще и обоссалась. Да ну ебаный же рот!       Рванув на себя дверь, Пако выскочил в коридор. Он понятия не имел, являлся ли припадок сеньоры Овьедо случайностью или приступ эпилепсии можно было вызвать осознанно, чтобы дать возможность ее среднему сыну – пацану лет двенадцати – воспользоваться ситуацией и сбежать. Да это было и неважно, потому что, как ни крути, ребенка надо было вернуть. Благо со связанными – пусть и спереди – руками особо не побегаешь.       Первым делом он проверил дверь, ведущую на улицу, но та, к счастью, открывалась ключом, а потому по-прежнему была заперта. Значит, пацан все еще был где-то в здании. Одну за другой распахивая двери подсобных помещений, Пако включал там свет, а затем, не особо церемонясь, распахивал дверцы шкафов и пинком сбивал на пол коробки с хламом, стеллажи и прочие мелкие предметы мебели, за которыми мог бы притаиться маленький ребенок.       Прятки такого рода работали только в кино – ну или еще в видеоиграх. В реальной жизни надежных укрытий, за которыми реально было бы не заметить человека, если ты поставил себе целью его найти, практически не было. А значит, полагаться малец мог только на свою относительную скорость – и еще эффект неожиданности.       Чуткий слух Пако уловил надсадный скрип открываемого окна где-то совсем рядом, и, тут же сорвавшись с места, он за несколько секунд преодолел разделявшее их с той складской комнатой расстояние. Распахнув уже и так полуоткрытую дверь, парень сперва увидел открытое окно, а следом как слева мелькнуло что-то стремительно приближающееся. Рефлексы дернули Пако в сторону, и, извернувшись, он перехватил рукой едва не воткнувшуюся ему в живот жердь, которую пацан зажал между связанными предплечьями на манер копья.       – А ну иди сюда, – рявкнул он, вырвав несостоявшееся оружие у ребенка из рук, а потом схватив его за шиворот. Мальчик извивался, кусался, брыкался, но вырваться не смог. Тогда, затихнув, он вдруг заскулил:       – Отпустите меня, сеньор, пожалуйста! Скажите, что не поймали!       – Еще чего, – нахмурил брови Пако.       Предприняв последнюю безрезультатную попытку вывернуться, пацан посмотрел на него снизу вверх – огромными, почти бездонными глазами, так похожими на глаза его племянников.       – Они же убьют нас, сеньор, – выдохнул тот сухими губами. – Никуда они нас не отпустят, а просто закопают тут же где-нибудь. Вы это знаете, сеньор. Отпустите меня. Отпустите меня, пожалуйста! Я не хочу. Не хочу умирать, сеньор. Что хотите, сделаю! Все сделаю, только отпустите!       «Если я тебя отпущу, по твоим следам придут те, кто закопает меня. А еще людей, которые на меня рассчитывают, и тех, кого я люблю»‎, – невероятно отчетливо прозвучало у Пако в голове.       И, видимо, мальчик прочел эту мысль по его глазам, потому что вдруг обмяк и поник головой, будто враз растерял прежние силы и волю к сопротивлению. Так что обратно парню пришлось не вести, но буквально тащить его на себе.       – Поймал паршивца? – выдохнул Мэни, увидев Пако с ребенком. – Вот же маленький cabron. Тащи его сюда. Босс только что звонил. Говорит, фотки у него на руках. Так что… мы на финишной прямой.       Парень кивнул, ощутив, как сжалось маленькое тело у него на руках, но исполнил приказ.       Ближайшие сорок минут в душе Пако даже тихонько горела надежда, что Диего сдержит свое обещание, раз не приказал убить всех прямо на складе, как предрекал малец: пока они везли семью обратно в их дом, пока прибирали оставленный с прошлого вторжения бардак. Но когда Эль Фьера отдал приказ усадить всех членов семьи на один диван, надежда умерла.       – Кончайте их, – бросил он и вышел из дома во двор.       Хорхе и Мэни выразительно посмотрели на Пако, и тот, мгновенно поняв, к чему все идет, почувствовал, как в ноги и руки ему ударило паническим холодом. Парень случайно встретился с таким же перепуганным взглядом младшей дочки Овьедо и обратился к Мэни.       – Я… – насилу выдавил парень из себя. – Не могу. Женщин и детей – не могу.       – Сеньор, не надо! – тут же взмолился отец семейства, перекрикивая взвывшую жену. – Отпустите жену и детей! Хотя бы детей!       Мэни поморщился, будто мольбы жертв резали его по ушам, и чему-то усмехнулся:       – Ну, не все сразу, так? – а потом вдруг протянул руку и выдернул из пальцев Хорхе мятую двадцатку, которую тот только что вытащил из кармана. Но окончательно осознал, что у них было пари, Пако только после следующих слов Мэни: – И поскольку я выиграл, amigo, предлагаю закончить со всем этим тебе. Справедливо?       Хорхе расслабленно повел плечом, будто спросили его о чем-то несущественном – типа брать ли на него тако, а тот был, в целом, не голоден, но если за компанию, то можно… И в его красивых зеленых глазах при этом ничего не шевельнулось, будто там вовсе не было души.       – Пойдем, Счастливчик, – хлопнул его по плечу Мэни и подтолкнул в сторону выхода. – В следующий раз.       Меньше десяти секунд в доме стоял визг, а потом стены его сотрясло пять выстрелов с идеально ровными паузами между друг другом – и все стихло.       Помогая обставить все как очередной теракт Каборки, Пако четко понимал, что вляпался в грязь похлеще трупных ошметков и отмыться от них не получится уже никогда. И эти огромные детские глаза, устремленные на него в отчаянной мольбе и животном ужасе, будут преследовать его до самой могилы – а может, и дольше.       Психика его, однако, сопротивлялась как могла, и парень, сам того не желая, вдруг начал мысленно убеждать себя, что случившееся было неизбежным. И вопрос тут стоял не в выживании как таковом, а во времени. Если бы его новый босс сдержал свое слово, эти люди прожили бы еще… сколько-то, но итог оказался бы тем же: их наказали бы свои же или они просто попали бы под раздачу в очередной стычке кланов. В мире, где даже жизнь младшего сына Мануэля Ласаро могла быть убрана за скобки как лишняя переменная, жизни простых людей не стоили вообще ничего. Его собственная – в том числе.       Поэтому придать ей ценности и веса мог лишь он сам. Так, чтобы не просто кануть в небытие, а все-таки сверкнуть яркой вспышкой напоследок и оставить после себя хотя бы громкую память, которая – кто знает – может быть, однажды поможет кому-то другому не опустить руки.       После возвращения домой Пако не спал почти всю ночь. Вместо этого он сидел за своим домашним компьютером, пил кофе, курил и методично копировал и выгружал файлы в разные облачные хранилища. Закончив, написал и отправил одно не слишком длинное текстовое сообщение, прикрепив к нему несколько ссылок. Нельзя было складывать все яйца в одну корзину – этот урок парень хорошо усвоил. Как и еще несколько других, о которых никогда не просил, но по которым очень скоро собирался сдавать экзамен.       Завершив подготовку и, к своему некоторому удивлению, даже получив в четыре утра подтверждение о прочтении, а потом порадовавшее его своей понятливостью и лаконичностью «сделаю», Пако смолил в открытое окно, наблюдал за занимающимся на востоке рассветом и вспоминал ночь, с которой все началось.       Тогда, вернувшись к себе и не подозревая еще о том, что где-то на побережье произошла стрельба, которой суждено было стать отправной точкой для последующей вереницы событий, он наутро вот точно так же втягивал в легкие сигаретный дым и смотрел в небо. Вспоминал гибкое и горячее девичье тело в своих руках, ее оскорбленный взгляд и вкус ее сладких, настойчивых губ.       Это было последнее утро, когда его жизнь еще была простой. В воспоминаниях о котором он спасался от реальности теперь.       << Помнишь ту ночь, когда мы познакомились?       << С течением времени я все больше думаю о том, что это была судьба. Что… не могло быть иначе. Мы должны были встретиться, чтобы всегда быть вместе и никогда не расставаться. Эта мысль не дает мне покоя.       << Ведь если мы расстались, значит, «всегда» подходит к концу.       Пако не перечитывал свои сообщения, и сам не был уверен в том, что хочет и собирается сказать. Зато точно знал, что намерен делать.       – Доброе утро, – поздоровался парень с подошедшим к своему кабинету мужчине. Эмилио, только что приехавший в поместье и держащий в руках бумажный стаканчик с кофе, бросил на него ничего не выражающий взгляд, а потом коротко проговорил:       – А я все думал, когда же ты явишься. Входи.       Он отпер дверь своим ключом, и Пако вошел в кабинет следом за бывшим начальником. Команданте приоткрыл окно, чтобы впустить в помещение немного утренней свежести, и, поставив кофе на пробковый костер, опустился в свое кресло. Привычным движением включил компьютер и принялся что-то просматривать в лежащих на столе бумагах.       Парень его не торопил, давая Эмилио возможность завести разговор самому. В конце концов, это был первый раз за прошедшие две недели, когда они остались вот так наедине, без кучи посторонних глаз и ушей. Признаться, Пако ожидал, что команданте вызовет его к себе намного раньше – например, сразу же после того, как Агилар привез в поместье тело Лукаса. Но старый лис оказался не в меру терпелив.       Впрочем, его хваленая выдержка наконец-то дала трещину.       – Кому именно ты рассказал? – буднично поинтересовался тот, не отрывая взгляд от экрана своего компьютера.       – Формально – никому. Просто отправил Серхио координаты с одноразового телефона.       Эмилио перевел на него пронзительный, испытывающий взгляд, но Пако без труда его выдержал, ни капли не изменившись в лице.       – Могу я узнать, зачем?       – Чтобы прекратить поиски.       – Вот как. – Судя по выражению лица команданте и тому, как скривились его губы под щеточкой усов, он не верил ни единому его слову. – И не потому что у тебя вдруг взыграла совесть?       – Моя совесть тебя не касается, – покачал головой Пако. – И я пришел говорить не об этом.       – О чем же? – уточнил Эмилио, снова возвращаясь к своим делам. – Я тебя внимательно слушаю, но имей в виду, что времени у меня не так много.       – Я знаю, – согласился его собеседник. – Потому я и здесь.       Взгляд мужчины, до того бегавший по каким-то строчкам на мониторе, замер и будто бы потемнел. Пако дождался, пока тот сделает нарочито неспешный глоток из своего стаканчика с кофе, а потом продолжил:       – Я пришел обсуждать не Лукаса и даже не наши с тобой дела. Я пришел поговорить о Розе и ее будущем.       – О Розе? – прохладно поинтересовался тот и сложил руки на столе, переплетя пальцы в замок. – А что с Розой? У вас с ней какие-то проблемы?       Пако почувствовал, как его собственные губы изгибаются в улыбке – холодной и неживой. Словно кто-то пальцами растянул резиновую маску, натянутую на его череп.       – Да, у нас с ней есть проблема. И это ты. Ты отнял у нее сперва Бьянку, потом обоих братьев и теперь… – Он едва не сказал «меня», но вовремя прикусил язык. Сейчас это было неважно. – Теперь ты обязан вернуть ей долг.       – Не уверен, что понимаю, о чем…       – Я о тех документах, что ты показывал. Мне нужен этот паспорт, – перебил его Пако. – Ее паспорт.       Взгляд Эмилио несколько прояснился: словно он только сейчас в полной мере наконец-то понял, зачем парень к нему пришел.       – Только ее? – уже более спокойным и уверенным голосом уточнил он.       – Да, – подтвердил Пако. – Он скоро ей понадобится.       В кабинете повисла пауза, во время которой команданте, очевидно, обдумывал услышанное – или соотносил его с той информацией, что была известна ему самому. За его спиной вовсю щебетали утренние птицы и шумели работающие дождеватели, но этот мирный, почти медитативный фон уже не мог никого обмануть. Покой давно и надолго оставил это место.       – Боюсь, все… не так просто, chico, – наконец произнес он. – Без нашей с тобой сделки Роза им не нужна. А значит, никаких документов мы не получим. Следует сперва довести дело до конца. А затем, как мы с тобой и договаривались изначально, вы оба будете свободны.       – Что ж, в таком случае я предлагаю пересмотреть условия сделки, – не дрогнувшим голосом проговорил Пако, а потом достал из кармана флэшку и положил ее бывшему начальнику на стол.       Эмилио взял ее не сразу, как будто опасался, что та может взорваться прямо у него у руках, но в конце концов, когда пауза начала неприлично затягиваться, вставил носитель в разъем на своем системнике.       Примерно секунд тридцать после этого он просто смотрел в экран. Когда папка только открылась, явив мужчине свое содержимое, его брови заметно дрогнули, но сразу после этого все лицо словно окаменело – и не выражало уже больше вовсе никаких эмоций.       – Это…       – Да, – кивком подтвердил Пако. – Фотографии и видео. Твои записи с датой и временем встречи с федералами. Ваше рандеву в пустыне. Машина Лукаса в ночь его исчезновения с тобой за рулем. Координаты, где мы зарыли тело. Тут достаточно компромата, чтобы похоронить тебя так глубоко, что даже археологи не раскопают.       Какое-то время Эмилио молчал, а потом, не отводя взгляда от экрана, негромко спросил:       – Ты же понимаешь, что в твоем положении угрожать мне глупо? Без меня ты и сам из этого ни за что не выпутаешься. Мы в одной лодке, chico. Когда они придут за мной, ты пойдешь на плаху следом.       – Может, и так, – не стал спорить тот. – Только вот я уже мертвец. Сегодня, завтра, послезавтра – моя пуля меня найдет.       – Ну что ж, раз ты сам заговорил об этом…       До его слуха донесся легкий и очень знакомый щелчок – с таким взводят курок, готовясь к выстрелу. Он упустил тот момент, когда Эмилио достал оружие, но теперь дуло смотрело ему прямо в грудь. И в этот момент Пако почему-то подумал о Лукасе. Неужели жизнь бедного парня закончилась так же? Черное пятнышко в обрамлении стали, а затем – небытие. Вот так… просто.       – А теперь скажи мне, chico, – все тем же ровным и как будто немного усталым голосом произнес мужчина, – что мне помешает пристрелить тебя прямо сейчас, сказав, что ты явился ко мне с повинной? Что это ты убил Лукаса, связывался с ФБР и прочее? Ты в этой ситуации самый удобный козел отпущения, не думал об этом?       Прежде чем ответить, Пако выдержал паузу – ровно такую, чтобы хватило сделать один долгий выдох.       – Безусловно, – кивнул он. – И если ты убьешь меня прямо здесь, у тебя будут примерно… сутки, чтобы сбежать из страны и надеяться, что федералы поймут, в чем разница между бездарно проебавшимся шпионом и бесполезной Розой, раз первого нужно защитить и пригреть на груди, а вторую нет. Потому что если я не выйду на связь со своим человеком через двадцать четыре часа, все это окажется на личной почте Леандро Ласаро – а также его брата и всех моих нынешних товарищей. Вместе с письмом на две странички текстового редактора с подробным описанием всех громких событий этого лета, включая инцидент на пляже дель Амор. Хоть кто-нибудь из них, поди, обратит на него внимание.       На это Эмилио уже ничего не ответил, поэтому, ободренный его молчанием, парень продолжил:       – Мне нечего терять, кроме своей жизни, но она и так уже ничего не стоит. Ты же потеряешь не только это, я прав? Ты потеряешь надежду увидеть Мексику другой. У тебя на кону не только ты сам, но, в первую очередь, твоя идея. Твое огромное светлое будущее, твоя борьба и идеалистические лозунги, к которым ты так благородно не стал заставлять меня присоединяться.       Пако видел, что его слова проняли мужчину – тот побледнел и крепче сжал челюсти. А в глазах его наконец-то вспыхнула злость, и вместе с ней в груди парня разлилось пьянящее – хоть и слегка отдающее горечью – чувство триумфа.       Он все-таки сумел. Сумел нащупать и сжать самое чувствительное и ранимое место того, кто казался неуловимым и непробиваемым.       – Поэтому ты не станешь рисковать, – продолжил он. – Не позволишь встать между тобой и твоей праведной целью одной маленькой бумажке с красивой печатью. Язык у тебя подвешен превосходно, так что ты найдешь слова, чтобы убедить федералов сотрудничать. Тем более документы все равно уже готовы, так? Осталось просто передать их мне на руки.       – Это… не делается быстро, – отрывисто произнес Эмилио.       – У тебя есть неделя, – покачал головой Пако. – Паспорт нужен мне до свадьбы Розы. Иначе… мы справимся и без тебя.       Команданте ему не ответил, но тишина вместо прямого и однозначного отказа уже звучала почти оптимистично. И, сделав вывод, что разговор окончен, парень поднялся со своего места.       – И пожелай мне доброго здоровья. Потому что если не дай бог за эту неделю мне кирпич на голову упадет… – Он выразительно развел руками. – Думаю, ты сам понимаешь, что тогда будет.       – Ты… выбрал не ту сторону, Пако, – тяжело и с ощутимо звенящим в голосе сожалением выдохнул Эмилио.       – Я выбрал ее сторону, – без колебаний отрезал он. – У тебя Мексика, у меня – она. Ты бьешься за свое, я за свое. Остальное – уже нюансы.       На это мужчина ничего не ответил, но когда Пако выходил за дверь, то услышал, как команданте снова поставил пистолет на предохранитель.       А значит, можно было считать, что экзамен ему зачли.             

~

             Роза медленно увядала. С каждым днем все тусклее был ее цвет, все ниже опускалась голова, и, казалось, в приглушенном голосе ее можно было даже различить шелест высохшей души.       Всему виной был он, конечно, и никакие мелкие радости, которыми старалась утешать свою питомицу Альба, не могли исправить очевидного: без Пако Роза была просто вытащенным из воды цветком. Оставленным умирать под палящим солнцем от одиночества и тоски.       Первое время она надеялась, что парень сбежал. Что Пако с его старшим подельником, опасаясь разоблачения, приняли какие-то меры по спасению собственных шкур, но когда, уже после похорон, Роза столкнулась с Эмилио в коридоре поместья, поняла, что крысы остались в логове. И следы свои они, видимо, замели так тщательно, что не боялись ровным счетом ничего.       Проходя мимо, команданте тогда с ней поздоровался как ни в чем не бывало, и у Розы внезапно создалось впечатление, что мужчина понятия не имеет о том, что она в курсе. Это впервые заставило девушку задуматься, не ведет ли Пако двойную игру или не сбежал ли он один, поставив под удар своего босса. Но уже вскоре до нее дошли новости, что парень перешел под руководство Диего – и сердце ее оборвалось.       Не сбежал, не спасся, не вышел из игры, а может быть, даже наоборот – выполнив одно задание, приступил к следующему.       По-хорошему, Розе все-таки стоило пойти и предупредить братьев о том, что те греют на груди змею, но все естество девушки противилось этому поступку. Мелко дрожа от страха за жизнь Пако, она прекрасно понимала, что прямо сейчас действует против собственной семьи и тем самым является чуть ли ни пособницей – но ничего не могла с собой поделать. Наивная надежда, что все обойдется, разрешится само собой и страшная участь обойдет Пако стороной, теплилась в ней несмотря на любые доводы рассудка. И, может быть, тепло той затаенной надежды продлевало жизнь и самой Розе.       – Niña, – аккуратно позвала Альба, и девушка обернулась на закрытую дверь, в которую няня так и не осмелилась постучать. – Тебя просят выйти.       – Кто?       Странно, уже довольно давно никому ничего от нее не было нужно, будто семья уже списала девушку со счетов и просто дожидалась, когда срок законного пребывания Розы в этих стенах истечет окончательно. Тогда можно будет прибрать после нее комнату и запереть воцарившуюся там тишину на ключ – точно так же, как это сделали со спальнями прочих навсегда ушедших Ласаро.       – Эм, просит… – с запинкой отозвалась Альба, будто сама не верила, что говорит это. – Сеньор Эмилио.       – Эмилио? – тут же нахмурилась Роза, крепче обняв себя за плечи. – Зачем?       – Не знаю, девочка. Попросил передать, чтобы ты зашла к нему, как появится свободная минутка.       Ничего себе. Свободная минутка? Это он так издевался, что ли?       – Сейчас спущусь. Спасибо, Альба.       Роза слышала, как старушка еще несколько секунд потопталась с той стороны двери, будто хотела что-то добавить, но в конце концов просто ушла.       Какого черта Эмилио потребовалось от Розы? Что такого важного он хотел обсудить? Может, грядущую свадьбу? Например, какие-нибудь меры предосторожности, за которые команданте отвечал в силу своей основной должности в доме Ласаро? Обдумывать этот вариант всерьез, впрочем, девушка не стала: в свете всех текущих обстоятельств он звучал до смешного наивно. Конечно, речь пойдет о том, ради чего этот подонок все и затеял. Ведь очевидно, что раз она дала Пако от ворот поворот, их изначальный хитроумный план добраться до Салазаров, развалился. И, видимо, только теперь Эмилио наконец-то смирился с этим фактом и разработал новый – такой, в котором посредник ему и Розе был уже не нужен. Да только говнюк мог закатать губу обратно – хватит с него и одной ее сделки с совестью.       – Здравствуй, Розита, – довольно тепло поприветствовал ее команданте, когда девушка без стука вошла в его кабинет и прикрыла дверь. – Присаживайся, пожалуйста.       – Я ненадолго, – заявила та и остановилась по центру комнаты.       Мужчина смерил ее оценивающим взглядом и улыбнулся:       – Дева Мария, вы даже врозь ведете себя одинаково.       Косвенное упоминание о Пако больно кольнуло девушку в грудь, и из образовавшейся дырочки хлынула струя молчаливых вопросов: что с ним? когда ты в последний раз его видел? как он себя чувствует? не ранен ли? я слышала о том, что творится в городе, надеюсь, его это не задело?       Но вместо того, чтобы пролиться на Эмилио этим потоком, Роза сложила руки на груди – и перекрыла утечку.       – Что ты хотел мне сказать? Я слушаю.       Мужчина неспешно поднялся из кресла и, обойдя стол, уселся на его угол, будто таким образом отобрал у Розы возможность надменно возвышаться над собой в процессе беседы.       Он какое-то время внимательно изучал девушку и шевелил усами, сосредоточенно размышляя о чем-то или подбирая слова, и та нетерпеливо подняла брови, уже намереваясь сказать что-нибудь едкое, типа: «У меня, конечно, еще неделя свободного времени, но не то чтобы я хотела провести ее здесь с тобой». Однако первая же реплика команданте выдула все мысли из ее головы.       – Понимаешь ли, какое дело, Розита. У нашего Пако проблемы, – заявил он приглушенным, как будто почти сочувственным тоном.       – Что? – охнула Роза, в моменте совершенно перестав контролировать собственную мимику и тело. – Что с ним?       Тот вздохнул и обреченно покачал головой:       – Парень совсем отбился от рук. И у меня нет никакого другого способа повлиять на него, кроме как через тебя. Ты… дорога ему, Роза. Именно поэтому мне нужна твоя помощь.       Девушка не могла знать наверняка, о чем говорит Эмилио, а потому перед глазами ее тут же вспыхнула пестрая вереница картин, где Пако плохо. Сотня вариантов, один страшнее другого – и все они причиняли Розе почти физическую боль.       – О… о чем ты? – тряхнула она головой, стараясь отбросить наваждение в сторону и вернуться в реальность, в которой девушка прямо сейчас стояла напротив лживого и коварного предателя семьи, а значит, не имела права поддаваться эмоциям.       Выходило, впрочем, так себе.       – Я не знаю, как точно тебе объяснить, – покачал головой мужчина. Голос его звучал озабоченно, но в глазах светилось настолько неподдельное удовлетворение, будто Роза только что экспромтом выдала ровно то, что он заготовил для нее в своем сценарии. Это невероятно, до темноты в глазах выводило из себя, но когда речь заходила о Пако, у девушки просто не получалось реагировать иначе. – Не знаю, что конкретно он говорил тебе о своей работе…       – Все, – отрезала Роза, вдруг догадавшись о причинах, почему команданте никак не может перейти к делу: он банально не понимал, каким объемом информации располагала девушка, и потому опасался сказать лишнего. – Он все мне рассказал, слышишь? Я знаю и о ФБР, и о твоем плане добраться до Салазаров через меня. И про Лукаса тоже.       Она не поняла, удивление отразилось в лице Эмилио или облегчение, однако могла с уверенностью сказать, что такого поворота он не ожидал. Значило ли это, что Пако сказал ей правду в обход своего подельника? Предпочел поставить под удар – и, очевидно, полностью запороть – их операцию, потому что не смог ей лгать? Обдумать это, как следует, впрочем, у Розы не вышло, потому что ее собеседник очень быстро справился с собой и, будто на ходу перестроив маршрут запланированного диалога, заговорил серьезнее и тверже:       – Так даже лучше. Что ж. – Команданте пожал плечам, враз растеряв всю теплоту и мягкость в своих интонациях. – Значит, поговорим начистоту. Скажи мне тогда вот что, Розита: какие у вас сейчас с Пако отношения?       Он смотрел на нее пронзительно и прямо, не отводя глаз ни на секунду, будто для него жизненно важно было заметить признаки лжи, если Роза вдруг соберется соврать. Словно, задав свой вопрос, мужчина поставил на карту абсолютно все.       Но как девушка ни вглядывалась в него в ответ, никак не могла разобрать, что именно должна сказать. Ей ни за что не хотелось идти у Эмилио на поводу и давать ему то, что он просил – будь то даже обыкновенный честный ответ, – однако дело касалось Пако…       – Мы расстались, – выдохнула она еле слышно, и по тому, как буквально расцвело лицо команданте, Роза поняла, что ответ был неверным. Правдивым, но совершенно неверным.       – Давно?       С другой стороны, Эмилио же говорил, что она сможет помочь любимому, так? Значит, остальное вообще не имело значения. Если единственный шанс вытащить Пако из той беды, в которую он попал, это лечь на спину и подставить горло – она это сделает.       И судя по торжеству, сияющему в темных глазах мужчины, он тоже прекрасно это знал.       – Уже да, – гораздо тише ответила Роза на прозвучавший вопрос.       – И не собираетесь мириться?       – Нет, я… У меня свадьба через неделю, смысл?       – Согласен, – со значением покивал Эмилио, а потом, заметно приободрившись, продолжил: – Видимо, Пако придерживается того же мнения, потому что не ранее, как сегодня утром, заявил, что больше я не могу на него рассчитывать.       – Он тебя кинул? – логично предположила Роза, почувствовав, как внутри снова просыпается и поднимает голову то, что она считала давно засохшим и мертвым.       Пако сказал ей правду в обход бывшего начальника. Расстроил его планы. Отказался подчиняться. Он не работал на Диего ради Эмилио. А ушел туда, потому что больше не мог иметь дел с этим человеком.       Один аргумент за другим, один кусочек разбитого стекла к другому. Но хватит ли их, чтобы снова собрать тот прекрасный витраж, каким Роза и Пако были до той проклятой ночи?       – Да, вроде того, – меж тем признал Эмилио, преувеличенно подосадовав. – Но, видишь ли, конкретно он мне и не был никогда нужен. Все всегда сводилось к тебе, Розита.       Ну, конечно. Именно через Пако команданте попросил бы сделать девушку для него всю самую грязную и опасную работу. Но теперь что? Подручный бросил его, и злодей вынужден общаться с исполнителем напрямую? Хрена с два она станет ему помогать!       – Я не намерена… – начала было девушка, но команданте перебил ее гордое заявление:       – Если откажешься быть послушной, я просто убью его. – И пожал плечами, будто говорил о самом очевидном исходе. – Подумай об этом.       – Ты не…       – Не посмею? – ухмыльнулся он. – Почему это?       – Ты же был другом его отца! – Это было первое – и как будто бы единственное, – что пришло ей в голову в тот момент, кроме наивно детского «Потому что так нельзя».‎       – Отца, но не его, – значительно поднял Эмилио палец. – Роза, пойми: единственный человек здесь, кому важна жизнь этого пацана – ты. И только ты можешь спасти его глупую голову от внезапной пули, которая полагается любому лишнему свидетелю.       Все эти страшные вещи, вылетали изо рта мужчины так легко и просто, что не оставалось никаких сомнений: Пако правда сейчас стоял Эмилио поперек горла, представлял большую опасность, и команданте находился буквально в шаге от того, чтобы избавиться от него. Если Роза не помешает этому.       – Ты не тронешь его, – прошипела девушка, крепко удерживая себя от того, чтобы не наброситься на мерзавца. – Иначе я сдам тебя Леандро, и тогда он…       – Ну а я сдам Пако, – так же равнодушно отозвался Эмилио, слез с края стола и снова подошел к своему креслу. – Ты, Розита, не в том положении, чтобы угрожать мне. И даже более того: что бы ты ни предприняла, я всегда буду на шаг впереди.       Опустившись в кресло, он разблокировал телефон и повернул экран в сторону девушки. Та не сразу, но все же различила на нем фотографию паспорта на имя Томаса Арройо.       – Это…       – Его шанс сбежать, – подтвердил мужчина догадку Розы. – И только от тебя зависит, получит пацан этот паспорт или нет.       Неужели именно это имел в виду Пако, когда говорил про побег и Испанию? Получается, и тут не соврал? И Эмилио в самом деле подготовил для них документы? А что насчет паспорта Розы? Он тоже существовал?       Слишком много вопросов, на которые, конечно же, никто не даст девушке честных ответов. Слишком много информации, которую она не успевала осмыслять, а вместо этого ее сердце выцепляло из всего массива только самые лучшие фрагменты и крепко прижимало их к себе. Оно уже готово было поверить и простить – но Роза не собиралась наступать на эти грабли снова. Ее чувствами однажды уже воспользовались. Так что в этот раз она будет думать головой.       – Мне нужно время, – твердо заявила девушка, чувствуя, что ей срочно требуется передышка – время на то, чтобы избавиться от лишних эмоций, посмотреть на картину в целом, сопоставить наверняка известные факты, быть может, даже связаться с Пако, но не принимать никаких решений здесь и сейчас.       – А вот как раз времени у нас и нет, – нахмурившись, качнул головой Эмилио.       – К чему спешка? – возмутилась та.       – Твое дело не вопросы задавать, а выполнять указания! – хлопнул ладонью по столу мужчина. На мгновение у Розы мелькнула мысль о том, что он неспроста так нервничает – а еще слишком торопится и давит. Но ухватиться и развить ее не вышло: бурлящие под горлом эмоции заглушали собой всякий здравый смысл. – Это я диктую правила игры – не ты. И вот первое: ты сейчас либо соглашаешься и таким образом покупаешь для своего ненаглядного еще один день жизни, либо отказываешься – и я немедленно делаю звонок и приставленный к Пако человек вышибает ему мозги!       – Ты блефуешь, – скривилась Роза в омерзении, наотрез отказываясь соглашаться с этим чудовищно несправедливым раскладом.       – Хочешь рискнуть? – оскалился Эмилио.       Может быть, стоило. Может быть, ей нужно было прислушаться к тихому голосу собственной интуиции, который нашептывал девушке, что здесь что-то не так. Но она не могла. Не имела права рисковать Пако ни при каких обстоятельствах. Роза была просто не готова поставить на кон жизнь и здоровье любимого человека, чтобы сыграть с команданте в «Верю – не верю». И, кажется, мужчина это понял по ее выражению лица и потяжелевшей осанке, так как расслабленно откинулся на спинку кресла и закурил.       – Ты можешь не верить в то, что я искренне готов отпустить Пако, как только ты исполнишь свое предназначение. Мне это и не нужно. Самое главное, чтобы ты не сомневалась: твоим свадебным подарком будет его отрезанная голова на блюде, если я не получу то, на что рассчитываю. Вопросы?       Сизый дым поднимался с кончика его сигареты вверх и замирал где-то под потолком. На стене тикали часы, за окном в саду жужжала газонокосилка. А сердце в груди Розы билось все медленнее и медленнее, смиряясь с простой и грустной истиной: при настолько высоких ставках, девушка не могла позволить себе вообще никакого риска. И она сделает все что угодно, лишь бы выцарапать у судьбы хотя бы крошечный шанс на то, что Пако удастся спастись.       – Что тебе нужно от меня?       Эмилио одобрительно кивнул и даже слегла улыбнулся.       – Вот так-то, – сказал он, наскоро что-то записывая на клочке бумаги. – У тебя телефон с собой? Сейчас мы кое-кому позвоним.