Пустыня Сонора

      – То есть тебя все-таки не уволили? – подвел итог Пако после того, как его сестра, делая паузы после каждого предложения и, очевидно, тщательно подбирая слова для каждого, закончила свой нехитрый рассказ о событиях сегодняшнего дня. Согласно оному, Леандро Ласаро, приобретший в ее повествовании черты почти божественные, явился в последний момент на своей огненной колеснице, чтобы выхватить невинно осужденную душу из лап зарвавшегося беса, который уже почти стащил ее в преисподнюю.       Ну, или как-то так.       – Нет, не уволили. Мы… поговорили и разобрались, что все это было просто одним большим недоразумением, – ответила ему светящаяся от счастья девушка.       – Поговорили? С Леандро Ласаро? Ты поговорила? – Парень окинул Лючию выразительным взглядом с головы до ног, даже не пытаясь скрыть своего скепсиса. – Вчерашняя школьница из трущоб пообщалась с наследником клана Ласаро, вы обкашляли все вопросики, а потом ты спокойно вернулась к своей работе по мытью полов?       Она полыхнула румянцем, но смущенным тот был или уязвленным, ее брат понять не сумел, потому что уже в следующую секунду девушка воскликнула:       – Ну а почему нет? Он, между прочим, хороший… хозяин! Заботливый и внимательный. Ему не плевать, что происходит у него под носом. Почему это он должен заботиться только о своих солдатах, а о тех людях, что меняют ему простыни и отвечают за уют в доме, беспокоиться не нужно? Что за дискриминация вообще?       И продолжая недовольно пыхтеть, Лючия подорвалась со стула, цапнула у Пако из-под носа пустую тарелку и вместе со своей бухнула ее в раковину, тут же включив воду и повернувшись к парню спиной.       – Ладно, ладно, – рассмеялся тот, поднимая ладони в знак поражения. – Твоя взяла. Предположим, мы все коллективно заблуждались насчет сеньора Леандро, и в этой суровой мужской груди бьется золотое сердце, полное заботы и сострадания к обиженным и угнетенным. Может… – Он внезапно задумался. – Может, он даже надевает по ночам костюм летучей мыши и бегает по улицам Эрмосильо, раздавая пинков всяким дебоширам. Как думаешь?       Ответом ему послужил целый веер брызг в лицо, от которого все еще ржущий Пако едва успел прикрыться.       – Нет, серьезно, ты когда в следующий раз будешь смахивать пыль с его стола, поищи там скрытые кнопки – мало ли вдруг откроется потайная дверь в подземное убежище!       – Que te jodan, Paco!       Они еще какое-то время попрепирались в том же духе, и в момент, когда парень уже начал всерьез рассматривать ситуацию, где ему придется тактически отступить, пока вся его одежда не промокла насквозь, завибрировал оставленный им на столе мобильный телефон.       Замершая с поднятой рукой Лючия бросила быстрый взгляд на висевшие на стене часы, и Пако, проследив за ним, тоже мгновенно растерял всякую веселость: звонки в час ночи определенно не предвещали ничего хорошего.       – Да?       – Пако, ты мне нужен, приезжай в поместье.       – Прямо… сейчас, босс? – несколько опешил тот.       – Это Эмилио? – одними губами спросила Лючия, и брат ей кивнул.       – Да, прямо сейчас. Живо, – и мужчина сбросил звонок.       – Что случилось? – нахмурилась девушка, выключая воду и садясь обратно к столу.       – Да чтоб я знал, – растерянно пробормотал Пако, еще какое-то время с подозрением глядя на потемневший дисплей своего телефона, словно тот мог дать им желанный ответ. – Но нужно ехать. Может… что-то с Розой. – Одна только мысль об этом заставила его мгновенно подняться на ноги. – Спасибо за ночной перекус, chica. Я рад, что у тебя все нормально, но все равно держи ухо востро, ладно? В поместье творится какая-то дичь, и мне было бы намного спокойнее, если бы ты держалась от всего этого подальше.       – Я… постараюсь, – через короткую паузу кивнула она, но у парня уже не было времени разбираться в нюансах ее интонаций и намерений, поэтому он просто коротко обнял сестру напоследок, прежде чем направиться к двери.       Уже сев в машину, Пако написал Розе. Спросил, все ли у нее хорошо и не случилось ли чего в поместье за вечер. К счастью, та еще не спала и ответила ему почти сразу. По ее словам, она ничего особенного не видела и не слышала, и это парня немного успокоило.       Значит, срочный ночной вызов был связан с делишками самого Эмилио, а раз так, то с этим он уж как-нибудь разберется. В конце концов, что такого ужасного могло произойти за пару-тройку часов?       – Вы… – Слова так и застряли у Пако в горле, и он едва сдержал малодушный порыв попятиться. – Какого хрена вы натворили?!       Сидящий на пластиковом стуле и задумчиво смолящий Эмилио поднял на парня уставший и совершенно непроницаемый взгляд:       – Он что-то слышал. Может, куда больше, чем мне показалось. Я не мог рисковать. Если бы Лукас заговорил, всему пришел бы конец.       – Всему?! – вытаращился на него парень, а потом, вовсе не отдавая себе отчет в том, что говорит, выпалил: – Ебучей схеме с федералами – вот этому всему?       Несколько секунд мужчина молчал, а потом, потушив сигарету в общей пепельнице, кивнул на соседний пустой стул.       – Сядь, chico, – произнес он. – Надо поговорить.       – Спасибо, я постою, – отозвался тот, по-прежнему глядя на Эмилио в искреннем шоке.       – Дело твое, – не стал спорить мужчина. – Тогда просто слушай внимательно. И… не заставляй направлять на тебя оружие, сынок. Я сегодня уже израсходовал свой моральный ресурс на убийство глупых мальчишек.       К горлу Пако подкатила желчь, но оформить ее в слова у него так и не вышло. Лукас Ласаро, лежавший на спине с дырой во лбу и смотревший в звездное небо широко распахнутыми глазами, так и притягивал к себе его взгляд, а заодно полностью лишал парня возможности соображать.       Эмилио убил брата Розы. Этот чокнутый ублюдок пристрелил Лукаса прямо в его собственном доме! Ни в одном из гипотетических сценариев дальнейшего развития событий это не могло сойти ему с рук. И теперь на повестке дня стоял только один вопрос: пойдет ли Пако ко дну вместе со своим боссом или прямо сейчас найдет способ выбраться из этого дерьма живым.       Но, как назло, в голове его было умопомрачительно пусто.       – Значит так, – снова негромко заговорил Эмилио. – Прямо сейчас я пойду и удалю все записи с камер за сегодняшнюю ночь. Ты пока возьми в сарае полиэтилен, которым обычно накрывают клумбы во время ливня, и заверни в него тело. Потом я подгоню машину к задним воротам, и мы вместе уложим его в багажник. По моим расчетам, с половины третьего до трех в той части сада никого быть не должно, так что нам никто не помешает.       – Вы… совсем головой поехали? – почти беззвучно спросил Пако. – Я не собираюсь вам помогать! И под дулом пистолета вы меня тоже не заставите, потому что даже идиоту понятно, что от двух трупов избавляться куда сложнее, чем от одного.       Команданте еще какое-то время молчал, а потом снова указал взглядом на соседний стул.       – Ты бы все-таки сел, chico, а то уже пошатываешься – того и гляди, ноги совсем откажут. Не самая выгодная позиция для ведения жестких переговоров.       – Я все знаю, – перебил его парень. – Про вас… про тебя, сукин ты сын, и федералов.       – Я уже это понял, – все с тем же поражающим воображение спокойствием подтвердил мужчина. – Дальше что?       – Что дальше? – даже несколько растерялся Пако, потому что в его представлении в этот момент Эмилио должен был отреагировать совсем иначе. По крайней мере, занервничать, если уж не удариться в панику. – Я видел вашу встречу в пустыне! И сделал фотки. Теперь мы с тобой в равных позициях, говнюк: утопишь меня, я прихвачу твою лживую задницу с собой без вариантов. И потому повторю еще раз: я не собираюсь участвовать… в этом. – Он с отвращением кивнул на труп, все еще лежавший между ними. – А твой единственный шанс купить мое молчание – это уничтожить все доказательства нашей с Розой связи. При мне, естественно.       – Хороший план, – выразительно кивнув, одобрил тот. – Может, еще предложишь попозировать тебе рядом с трупом Лукаса? Могу даже встать над ним с пистолетом – чтобы композиция была поинтереснее, так сказать.       Парень не мог поверить своим ушам: команданте, который только что знатно и основательно проебался по всем фронтам и влип просто глубже некуда, умудрялся не просто сохранять хладнокровие, но еще и шутить. И по-прежнему невероятно крепко держать Пако за яйца – пусть даже по всем его прикидкам, хватка эта должна была уже пораженчески разжаться.       – Ты, кажется, не понимаешь… – начал было он снова, но тут Эмилио наконец повысил голос, перебив его:       – Нет, chico, это ты не понимаешь. Но я тебе сейчас все объясню. Конечно, мы можем сыграть в твою игру: ты все расскажешь, Ласаро вывернут меня наизнанку, а твой оторванный член повесят рядом в назидание потомкам. Возможно, что в последние секунды обладания им ты даже будешь собой гордиться: так не доставайся же ты никому и все такое прочее. Жест тупой до безобразия, но красивый, согласен. Но, как по мне, есть и другой выход.       – Тот, в котором я продолжаю быть послушным песиком и носить тебе тапки в зубах, пока ты не решишь наконец вытащить руку у меня из задницы? – озлобленно огрызнулся Пако.       – Нет, – и бровью не повел мужчина. – Тот, при котором ты и твоя возлюбленная сеньорита уедете отсюда с новыми документами, поселитесь где-нибудь в испанской глубинке и больше никогда в жизни не услышите про картель Синалоа.       Слова его, словно удар по горлу, враз перебили Пако дыхание. Он несколько секунд почти физически не мог заставить себя вдохнуть, глядя на команданте огромными, но совершенно пустыми глазами.       – Ты лжешь, cabron, – наконец просипел он.       – И вовсе нет, – покачал головой тот. – Ты прав: я уже несколько лет сотрудничаю с федералами. Они вышли на меня вскоре после смерти твоего отца и… были довольно убедительны в том, что касается будущего Мексики, и того, что мы должны делать, чтобы изменить положение вещей в этой проклятой всеми богами стране.       – И ты согласился? – все еще хрипя, но почти с вызовом бросил ему Пако. – Согласился продать свою старую жопу, чтобы…       – Чтобы попытаться что-то изменить, – кивнул Эмилио. – И только не говори мне, chico, что ты сам никогда об этом не думал: о том, что мы все живем в каком-то кривом зазеркалье. Что вместо надежды у нас бесконечное отчаяние, а вместо честно заслуженного счастья – сплошное разочарование, компромиссы и сделки с совестью. Я же вижу это в тебе, парень. Ты точно так же, как и я, каждый день думаешь о том, что могло бы быть иначе. И для тебя оно действительно может быть. Я не прошу тебя вступать в мою борьбу и не зову присоединиться к идеалистическим лозунгам и абстрактной надежде на светлое будущее. Нет, я предлагаю тебе будущее вполне конкретное: помоги мне и тогда у вас с Розой будет все то, на что ни в каком ином случае рассчитывать тебе не приходится.       Все существо парня, слушая эти сладкие речи и обещания, зашлось в захлебывающемся восторге: вот оно, то самое решение, о котором он так мечтал. Способ спасти их обоих. И к черту Ласаро, к черту Мексику, к черту весь мир вообще. Они с Розой уедут, спасутся, заведут троих детишек и собаку, оставив все это позади, как страшный сон. Иллюзия эта была так сладка и упоительна, что Пако позволил себе задержаться в ней на несколько секунд, но потом покачал головой и отрывисто бросил:       – Я тебе не верю.       Кажется, Эмилио ожидал подобного ответа, потому что к тому моменту уже достал из внутреннего кармана пиджака свой телефон и что-то вывел на экран, после чего развернул оный к Пако. Приглядевшись, тот понял, что ему показывают электронную версию будущего американского паспорта. Но рядом с его собственной фотографией парень увидел чужие имя и фамилию: Томас Арройо. А затем, пролистнув вправо, Эмилио показал ему еще один – на имя Каталины Феррера, рядом с личными данными которой Пако красовалась фотография Розы.       – Это… этого не может быть, – пробормотал парень, отшатнувшись и ощущая, как все внутри него заходится в непримиримой кровавой борьбе. – Это… подделка. Фотошоп!       – Я с самого начала планировал все именно так, хочешь верь, хочешь нет, – тихо проговорил команданте. – Но я не могу принять решение за тебя, chico. Только дать тебе выбор. Ты знаешь, что будет, если ты сохранишь верность картелю. В моменте тебя, наверное, похвалят. А за принесенного в зубах изменника, возможно, даже простят твои шалости с сеньоритой Розой. Но только вот исход в любом случае будет одинаков: она выйдет за Нандо и ты ее больше никогда не увидишь. А потом тебя бесславно убьют в какой-нибудь вылазке на благо клана. На твоих похоронах произнесут несколько хвалебных тостов, пустят скупую мужскую слезу, напьются от души, а через пару месяцев никто уже и не вспомнит, что был такой Пако Мартинес. И если такой ты видишь вашу жизнь, то… вперед, – он кивнул в сторону выхода из тупичка за углом, – я не стану тебя останавливать.       Еще несколько секунд Пако просто стоял неподвижно, а потом снова перевел взгляд на тело Лукаса. Крови было совсем немного – она тонкой струйкой вытекала из темного отверстия над его переносицей, но ее едва ли набралось даже на маленькую лужицу. Видимо, пуля застряла где-то в мозге и так и не вышла наружу. Прибраться здесь в таком случае не составило бы никакого труда. И парень, к своему некоторому удивлению, даже легко вспомнил, где находится сарай, в котором садовники хранили свои инструменты – в том числе полиэтилен для клумб.       Осознав, что он в самом деле всерьез думает об этом, Пако коротко, но смачно выругался, а потом, перешагнув через распростертое на земле тело, выдернул из-под стола злосчастный стул и наконец плюхнулся в него.       – Давайте ваш сраный план, – сухо проговорил он.       «Сраный план» Эмилио, в целом, был достаточно прост: увезти тело Лукаса подальше от поместья и убедиться, что его либо не найдут, либо найдут так нескоро, что это уже ни на что не повлияет в общем плане команданте.        – Поедем на двух машинах, – добавил мужчина в самом конце. – Собственно, именно для этого я тебя и вызвал.       – На двух? – нахмурился Пако. – Разве так не выше вероятность, что нас заметят?       – Возможно, – не стал спорить тот. – Но еще выше вероятность того, что Ласаро не поверят, будто Лукас ушел в ночь пешком – или что взял такси. Правдоподобность иллюзии зависит от того, насколько она достоверна внешне. И чем больше времени нужно стороннему наблюдателю, чтобы понять, что здесь что-то не так, тем дольше длится ее действие.       Парень немного помолчал, продолжая хмуриться и сводя у себя в голове концы с концами.       – Значит, ты предлагаешь бросить его в пустыне вместе с машиной?       – Вроде того, – подтвердил Эмилио, а затем кивнул на еще один лежавший на столе позади них телефон, который Пако прежде не заметил. – Пока ты добирался, я разблокировал с помощью отпечатка пальца его мобильный и выяснил, что Лукас полвечера названивал Серхио, который, по моим данным, сейчас должен быть на новых территориях Агиларов. Судя по записям, он так и не дозвонился, а значит, вполне мог сорваться посреди ночи к своему… другу. – Последнее он произнес с какой-то особенной, почти ироничной интонацией, но у Пако не было особого желания разбираться в нюансах отношений двух молодых людей. Особенно учитывая, что один из них уже был мертв. – Поехать туда он мог несколькими путями, и наша задача выбрать тот, которым ему точно следовать не стоило бы – но в пылу охватившего его порыва паренек вполне мог об этом не подумать.       – О чем ты?       Команданте раздраженно выдохнул, словно роль мудрого наставника уже начала его утомлять, но все же ответил:       – На нашей территории за последнее время несколько раз видели ребят из Каборки. В том числе недалеко от трассы шестнадцать, которая ведет от Эрмосильо к Ла Колорадо. Что, если благородное желание Лукаса проведать друга и убедиться, что тот в порядке, привело его прямо в руки к тем, с кем сыну Мануэля Ласаро лучше бы не встречаться посреди ночи?       В голове у парня наконец-то что-то щелкнуло, а следом за этим – пусть и совершенно против его воли – Пако внезапно охватило чувство, очень похожее на восхищение. Да, озвученный план Эмилио имел очевидные огрехи и мог с треском провалиться на любом этапе, включая тот, во время которого они должны были незаметно вынести тело Лукаса с территории поместья, но, принимая во внимание, что старый лис придумал его буквально за полчаса в ситуации, которая самому парню казалась наглухо безнадежной и безальтернативной, он был неплох. Он был настолько неплох, что на некоторое время Пако даже забыл, что именно они обсуждают прямо сейчас и что будут делать дальше.       И лишь когда Эмилио ушел, чтобы, как и говорил ранее, разобраться с камерами, а парень остался наедине с трупом, в сердце его снова заворочалось тревожное чувство неправильности происходящего.       Да, он не знал Лукаса Ласаро лично, и да, ему уже приходилось иметь дело с мертвыми телами, но, черт побери, это же был брат Розы. Брат его любимой женщины. Что Пако делать с этим? Врать ей? Придерживаясь легенды Эмилио, убеждать, что Лукас по своей воле уехал из поместья посреди ночи, а потом… пропал со всех радаров, потому что хотел сократить путь и выбрал для этого плохой маршрут?       А он вообще сможет? Утешать, подбадривать, говорить, что, возможно, все еще не так плохо? День за днем наблюдать, как она теряет надежду, а потом в какой-то момент приходит к единственному неизбежному выводу: брат не вернется. Не вернется точно так же, как Бьянка и Алехандро.       За это лето Роза потеряла уже двоих близких людей, и прямо сейчас Пако напрямую участвует в том, чтобы подло и бесчестно забрать у нее еще одного.       Хотя нет – Лукаса у Розы уже забрали, а сам он сейчас… Пако сейчас просто помогал оттянуть момент, когда это станет очевидным.       Был ли хоть один крохотный шанс того, что тело никогда не найдут? Были ли у Лукаса причины, например, тайно сбежать из дома и потеряться где-то навсегда?..       «Ты делаешь это ради благой цели», – шепнул ему внутренний голос, прозвучавший, однако, так отчетливо, что парень даже вздрогнул от неожиданности, словно с ним заговорил кто-то реальный.       Впрочем, она и была реальной. Реальнее их обоих с Розой, реальнее команданте и уж всяко реальнее Лукаса Ласаро. Прямо сейчас сидела рядом с последним на корточках, обернув колени черной кружевной юбкой, и нежно гладила костяными пальцами его застывшее лицо.       «Я тебя предупреждала, Пако, – проговорила Санта Муэрте, подняв на него кривящееся в насмешливой алой улыбке лицо. – Путь к ней лежит только через меня. Ты не получишь ее, пока не отдашься мне. Или не будешь раз за разом откупаться другими. Не делай вид, что удивлен. Ты все знал с самого начала, мой мальчик, так что не надо строить из себя невинную жертву обстоятельств».       – Vete al infierno! – сквозь зубы процедил Пако и резко взмахнул плотной полиэтиленовой пленкой, прогоняя ненавистное видение.       Но даже исчезнув, Санта Муэрте продолжала посмеиваться у него в голове все то время, пока парень заворачивал труп, переваливая его туда-сюда по земле, а потом обматывал получившийся полупрозрачный кокон строительным скотчем.       Вернувшийся еще через несколько минут Эмилио выглядел по-прежнему спокойным, но, кажется, даже его хваленое самообладание начало сдавать, потому как на ворчание своего помощника мужчина уже почти не отвечал. Вместе они подняли тело и, следуя выбранным команданте маршрутом, перенесли его к воротам, где их ждала машина самого Лукаса.       – Дежурный по гаражу не удивился, что ты взял ключи? – уточнил Пако, когда они наконец уложили труп в багажник и захлопнули за ним крышку.       – Я к нему не заходил, – отозвался тот. – Ключи были у парня при себе. Возможно, он всегда их носит с собой на всякий случай, а, возможно, моя выдуманная история про поездку среди ночи не так уж далека от истины. Хорошо, – последним он словно перебил сам себя, сразу перейдя к другой теме: – Следуй за нами минут через десять. Я подожду тебя у выезда на трассу.       Пако не стал спорить: сил на это не осталось уже и у него самого. С момента, как за Лукасом захлопнулась крышка багажника, пути назад больше не было. Он сделал свой выбор – поддавшись эмоциям, страху, надежде, чему угодно. И, раз так, ему теперь надлежало в полной мере принять за него ответственность.       Дорогу до пустыни парень толком не запомнил: она слилась для него в невнятное однотипное марево. В какой-то момент ему даже начало казаться, что все происходящее – просто ночной кошмар или очередное видение. Соблазн поверить в это и полностью отпустить ситуацию, сделав вид, что все это не на самом деле, был настолько велик, что Пако буквально силком заставил себя сперва открыть все окна в салоне, чтобы прохладный ночной ветер бил ему в лицо, а потом одну за одной выкурил несколько сигарет.       Он просто не имел права закрывать глаза и прятаться в собственной голове. Не имел права притворяться, что его здесь нет и что он в этом не участвует.       Эмилио, ехавший за рулем машины Лукаса, притормозил и остановился примерно в двадцати километрах от границы города – когда вокруг до самого горизонта не было видно ни одного электрического огня или другого свидетельства присутствия человека. Пако припарковался позади него и, не глуша двигатель, вышел.       – Что такое? – поинтересовался он, подойдя к машине со стороны водительского сидения.       – Избавься от него, – коротко приказал Эмилио, вручив ему телефон Лукаса. – Я пока займусь трекером.       – Хочешь, чтобы оба сигнала пропали тут? – предположил Пако.       – Смотри-ка, а ты наконец начал соображать, chico, – устало хмыкнул мужчина. – Да, вроде того. Потом поедем дальше.       Парень выполнил указание: разбил мобильный Лукаса придорожным камнем, кое-как вытащил аккумулятор и на всякий случай отдельно позаботился о сим-карте, после чего зашвырнул электронные останки куда-то в пустыню. Все действия он выполнял механически, почти не ощущая собственных рук. Тело его задеревенело и плохо слушалось, так что, наверное, победой в данном случае можно было считать уже то, что он не саданул себе же по ноге в процессе.       Потом снова была дорога, ночь, пустыня и, кажется, навсегда въевшиеся в его подкорку задние фары автомобиля впереди. Неужели сам Эмилио ни в чем не сомневался? Ни разу не задался вопросом, а какого хрена они вообще сейчас делают? Какое такое светлое будущее для всей Мексики приближало хладнокровное убийство ни в чем не повинного парня? Парня, которого он знал без малого всю его жизнь.       Он сказал, что работал на федералов уже несколько лет. Получается, это вполне достаточный срок, чтобы перестать видеть в окружающих людей и начать воспринимать их просто как фигуры на игровой доске, которые нужно было двигать определенным образом, чтобы добиться желаемого результата?       Значит, и Пако был для него таким? И Роза?       «Я с самого начала планировал все именно так», – возразил ему Эмилио в его голове, а потом снова кивнул на будущие американские паспорта для Томаса и Каталины.       Правда, что ли? Для них он выбрал жизнь, а Лукасу не дал ни шанса? Считал себя вправе решать, кого карать, а кого миловать? Не слишком ли много старый лис на себя брал?       Ну а, с другой стороны, ведь кому-то же надо было согласиться на эту ответственность. Принять ее на себя со всеми последствиями и тащить туда, где, по его мнению, все могло измениться к лучшему. И что в таком случае делал сам Пако сейчас? Помогал убийце и предателю, возомнившему себя вершителем судеб, или человеку чести, поставленному в ситуацию, где иных способов что-то изменить уже просто не осталось?       Это противоречие, это непонимание того, на чьей же стороне он в итоге оказался и правильно ли поступил, согласившись на предложение команданте, поедом ело его изнутри, не позволяя расслабиться ни на секунду. Изводило парня, как назойливый комариный писк у самого уха, и каждая проходящая минута в этой ненавистной ему пустыне падала еще одним камушком на его и без того перегруженную совесть.       На то, чтобы выкопать достаточно глубокую яму, которую не смогли бы разрыть падальщики, у них ушло еще около часа, поэтому когда тело Лукаса наконец упокоилось в земле, восточный край неба уже вовсю заливало прохладным предрассветным свечением.       – И это все? – тихо спросил Пако, когда команданте, окинув последним придирчивым взглядом тщательно выровненную землю, закинул лопату обратно в багажник машины своего помощника.       – Машину нужно будет загнать туда, где ее будет не так просто обнаружить с воздуха, но я уже приметил пару вариантов, – кивнул Эмилио. – А потом – да, все. Возвращайся домой, прими душ и завтра можешь взять выходной.       Но домой Пако не поехал. Просто не смог себя заставить. Знал, что если окажется там один, то просто сойдет с ума от разрывающих его голову чужих голосов. Обязательно явится Санта Муэрте со своими насмешками и нравоучениями и – кто знает – вдруг еще и притащит с собой Лукаса Ласаро с дырой во лбу. Нет, этого парень просто не выдержит. На сегодня с него хватит смерти и крови. Прямо сейчас ему жизненно необходимо было вспомнить, что в мире существует что-то еще, кроме них.       Поэтому, высадив Эмилио около дома мужчины в Эрмосильо, парень вернулся в поместье. Едва дождался, пока патрулирующий эту часть охранник завернет за угол, а потом, чудом не сорвавшись, воспользовался уже на много раз исхоженной лазейкой, что вела его в то единственное место на планете, где он сейчас хотел оказаться.       На этот раз ему даже не понадобилось включать ночник – комната Розы и без того была залита бледными рассветными сумерками, едва очерчивающими контуры предметов в ней. В том числе черноволосую головку, мирно покоящуюся на одной из многочисленных подушек.       Девушка проснулась не сразу – когда он, раздевшись, только навалился на нее своим горячим, пахнущим табаком и пустыней телом, она едва слышно, протестующе замычала и, не открывая глаз, попыталась столкнуть его с себя. Но у Пако не было физических сил на прелюдию – или тем более на обстоятельное объяснение ей, что случилось и какого черта он здесь делал в такой час.       Она была нужна ему: ее мягкость, ее нежность, податливость и сладость. Ее тепло и ласка, ее запах и вкус. Он хотел насытиться ими, захлебнуться в них в отчаянной попытке приютить и успокоить собственную душу, пожираемую черной тоской. Роза была его убежищем и единственным оправданием для всего, что он делал. Только ради нее, только из-за нее, только благодаря ей – и прямо сейчас парень нуждался в ней больше, чем в чем-либо вообще на этом гребаном несправедливом свете.       – Пако? – сонно хлопнув глазами и все еще находясь в полузабытьи, прошептала девушка. – Что ты…       – Я соскучился, – произнес он, нетерпеливо и жадно запуская руки ей под ночную сорочку, комкая и стягивая прочь нежный шелк и чуть покалывающее ладони кружево.       – Что… – охнула девушка, когда ее ноги совершенно неласково приподняли, чтобы стащить белье, а потом развели в стороны. – Погоди, погоди…       – Тихо, – обрубил ее парень, снова устраиваясь сверху и накрывая ее рот своими губами, но девушка сразу же отвернулась.       – Дай я хоть…       – Потом, Роза, – прошептал он, наскоро проходясь ладонью между ее ног, где было, конечно же, совершенно сухо.       Девушка, догадавшись, что последует дальше, изумленно распахнула глаза, но тут же строго нахмурилась и обхватила Пако за лицо, заставив посмотреть себе в глаза.       – Mi amor, что случилось?       Грудь его снова будто бы ошпарило кипятком, но остановиться или сбавить обороты парень уже не мог: слишком близко было желанное забвение. Он знал, что поступает эгоистично и неправильно, что Роза не заслужила подобного с собой обращения, но все это осознание и понимание оказалось напрочь вытеснено его яростной и непреодолимой потребностью в ней. Не потом, не через пять минут, не когда она сама будет к этому готова – а здесь и сейчас. Пако ощущал себя наркоманом, которому при уже начавшейся ломке предлагали подождать, пока кто-нибудь найдет спиртовую салфетку, чтобы протереть место для укола.       – Прости, – прошептал он, а потом, приставив головку к ее входу, толкнулся насухую. Остановился почти сразу, почувствовав, как девушка под ним сжалась и зашипела от неприятных ощущений, но заставить себя отстраниться у него так и не вышло.       – Прости, любимая, – как в лихорадке, бормотал он, покрывая поцелуями ее горячее лицо и продолжая вдавливать ее в кровать всем телом, не давая тем самым ни шанса вывернуться из-под него. – Прости, я… я не могу… мне нужно… нужно почувствовать тебя, иначе я… иначе, кажется, я свихнусь. Пожалуйста, Роза. Я люблю тебя, я так тебя люблю…       Конечно же, она не ответила. Только вонзилась в плечи и спину Пако острыми ногтями то ли в отместку, то ли таким образом стараясь уцепиться хоть за что-нибудь, устроиться под парнем немного удобнее и облегчить жгучий дискомфорт.       – Diablo, Paco… – выругалась девушка, когда он сделал новый толчок и, не дав им передохнуть и освоиться, еще один. – Que mierda esas haciendo?       Но ответом ей послужило еще несколько глубоких и таких же бесцеремонных вторжений внутрь, которые вырвали из груди девушки всхлип.       – Прости, – еще раз выдохнул он, а потом вжался лбом Розе в плечо, чтобы не видеть выражение ее лица.       В те секунды парень почти ненавидел себя – и за то, через что она проходит сейчас, и за то, что ей предстояло утром, буквально через несколько часов. Интересно, кто заметит исчезновение Лукаса первым? Семья? Прислуга? А когда именно новости дойдут до самой Розы?       Что он должен ей ответить, если она задаст ему вопрос прямо в глаза?       Он слышал, как девушка шумно дышит под ним, хаотично шаря ладонями по его плечам и спине, царапая их ногтями – так, будто изо всех сил стараясь соскрести с его тела хоть немножечко того жара, который смогла бы обернуть в собственное возбуждение. И через некоторое время, судя по приобретающему должную гибкость телу, Розе это удалось. В какой-то степени.       А это означало только одно: она готова была принять его даже сейчас. Даже таким. Готова была наплевать на собственные комфорт и удовольствие, потому что чувствовала, что нужна ему. И именно это внезапное осознание наконец заставило Пако замедлиться, а потом заглянуть девушке в глаза.       Роза тяжело дышала, на лбу ее выступила испарина, а во взгляде застыло чувство, которое от первоначальной растерянности и непонимания все ближе подходило к тревоге – и страху.       – Что с тобой, Пако? – снова тихо и тоскливо спросила она.       Не ответив, тот наклонился и накрыл ее губы поцелуем – виноватым, бестолково и неуместно робким, словно пес, стыдливо пытающийся зализать им же оставленный укус.       – Я не знаю, что бы я делал без тебя, – признался он после, прижавшись своим лбом к ее и шумно выдохнув. – Роза, я правда не знаю. Весь мой мир – в тебе одной, я… Я просто не мог пойти куда-то еще, понимаешь?       Всего одна крупица – короткое неясное подтверждение, что все-таки у него случилось нечто нехорошее, растопило девушку. Враз словно размягчившись и потеплев, она сочувственно свела брови и сама прижалась губами к щеке парня.       – Не понимаю, – прошептала она, ласково пробегаясь пальцами по его затылку. – Но хорошо, что пришел, – а потом обняла ногами его бедра и прижала к себе крепче.       – Роза, – вырвалось словно из самой глубины его сердца, и Пако поцеловал ее снова: на этот раз глубже, но в то же время куда мягче и осторожнее, осознанно лаская девушку, а не просто пытаясь заглушить собственную ноющую в груди боль.       – Все хорошо, mi amor, я с тобой, – продолжала обнимать и гладить его та, добровольно раскрываясь навстречу. – Ты со всем справишься. Мы со всем справимся. Я люблю тебя. Я очень тебя люблю…       Ее слова наполняли его душу теплом, возвращая чувствительность тем ее частям, что, казалось, полностью онемели в тот самый миг, когда Пако увидел мертвого Лукаса Ласаро, лежащего на земле. А ее тело, все более отзывчивое и жадно реагировавшее на его движения, стягивало к себе все внимание, прогоняя из головы парня те жуткие образы, что переполняли ее прежде.       Он больше не слышал смеха Санта Муэрте и не чувствовал боли в стертых о лопату ладонях. Здесь была только Роза – она заполнила собой все, а сам он сжался до размеров крошечной, но все ярче разгоравшейся искры где-то внутри собственного тела. И с каждым новым толчком, с каждым тихим, но самозабвенным стоном девушки эта искра полыхала все ярче, пока не захватила его целиком – одной острой, затмевающей все собой вспышкой, в пламя которой он бросился почти с восторгом, в тот самый момент желая сгореть без остатка.       Но, к несчастью, оргазм прошел слишком быстро. А следом за ним погас и огонь, оставив после себя лишь пепел да золу.       – Так и не скажешь мне, что произошло? – тихо спросила Роза, ложась под бочок и устраивая подбородок у парня на плече.       Тот коротко посмотрел на нее, но тут же отвел глаза.       Свет уже вовсю занимавшегося рассвета все ярче пробивался сквозь плотно задернутые шторы, напоминая о скоротечности времени и проявляя четкий абрис не только окружающих предметов, но и Розы – сопереживающей, взволнованной, с этими ее огромными блестящими глазами, смотреть в которые сейчас было тяжело как никогда. Из сада уже доносилось пение птиц, заливистое, ненормально радостное, будто несколько часов назад в его тени не произошло ничего ужасного. Все это скапливалось удушливым комом в горле Пако.       Если бы было можно. Если бы парень мог, он обязательно поставил бы мир на паузу, затормозил утро, остановил неминуемое – просто остался бы здесь навсегда, в полумраке, тишине и горячих объятиях любимой женщины, сердце которой болело пока еще только о нем и ни о чем больше. Но чертовы птицы пели так нестерпимо громко…       – Не могу, Роза, – покачал головой Пако, даже не пытаясь придать своему голосу категоричности или скрыть проскальзывающие в нем нотки печали. – Это… все слишком сложно. Да и мне пора уже. – С этими словами он выбрался из ее объятий, наскоро оделся и отошел к окну.       – Пако… – растерянно позвала его девушка, но он не обернулся.       Просто не смог.