Пустыня Сонора

      Лючия бежала вдоль дороги, глотая слезы. Перед ее глазами все еще стояло разгневанное лицо Леандро, а в голове звучал его голос, снова и снова повторявший ей, что она даже смотреть на него права не имеет.       А она ведь и не собиралась смотреть! Еще в самую их первую встречу отметив для себя, насколько старший наследник Мануэля Ласаро хорош собой как мужчина, девушка строго-настрого запретила себе все неподобающие мысли в его сторону, потому что знала, что, во-первых, это было совершенно безнадежно, а, во-вторых… Во-вторых, дело ведь было не в его внешности. Или ладно, не только в ней одной. Леандро притягивал ее как сухая, потрескавшаяся земля тянет к себе воду – ей хотелось наполнить его и его жизнь хоть чем-то комфортным и приятным. Пусть мелочами, пусть не рассчитывая на благодарность – в лучшем случае на принятие как должное и само собой разумеющееся. И в этом же не было ничего плохого, так?       Чего девушка точно не ожидала, так это того, что мужчина, ради которого она тратила свое личное время, оставаясь несколько дней после работы, чтобы все наладить, проверить и отрегулировать, швырнет ей ее доброту в лицо, а после выставит за порог, как задолбавшую его своим визгливым лаем собачонку. И незаслуженность этой обиды, непонимание, в чем она была не права, а более всего – ужас перед его яростью, которая, казалось, способна была испепелить девушку прямо на месте, если бы та вовремя не сбежала, – пожирали Лючию изнутри, кислотой выедая ей легкие при каждом захлебывающемся вдохе.       В себя она пришла, только когда пролетела быстрым срывающимся шагом несколько километров, оставив позади даже пустую автобусную остановку. Адреналин наконец схлынул, и силы полностью покинули девушку, вынудив ее буквально рухнуть на обочине дорожного полотна. Там, обняв себя за плечи и шумно всхлипывая, она просидела еще какое-то время и только потом наконец подняла голову, чтобы оглядеться по сторонам.       Фонарей здесь, как и на большинстве ведущих из Эрмосильо шоссе, не было, и вокруг Лючии во все стороны тянулась бесконечная пустыня – холодная, темная и равнодушная к чужим страданиям. Кричи не кричи – никто не услышит. А оторвись от последней жилки цивилизации в виде асфальтовой ленты, и она мгновенно поглотит тебя, полностью растворив в себе. Не останется ни костей, ни следов. Даже воспоминания о тебе постепенно сотрутся и станут ее песком.       Образ этот был настолько яркий и пугающий, что девушка мгновенно подобралась и даже встала на ноги, сунув руку за телефоном. К счастью, Ласаро позаботились о том, чтобы на всем пути от их поместья до города стояли вышки мобильной связи, поэтому на дисплее сразу высветились четыре уверенные палочки – а когда она, все еще шмыгая носом, вызвала такси, то через недолгую пару минут за ней выехал мотоцикл.       К моменту, как он добрался до места, где она находилась, Лючия уже окончательно успокоилась и приняла для себя решение поговорить с Леандро, как только он остынет. Извиниться за то, что занималась самодеятельностью, но постараться, если получится, объяснить, почему и для чего нужны были все эти обновления в его спальне. Он же… умеет слушать, так? В прошлый раз мужчина хоть и был уставшим, но все равно отнесся к ней по-человечески. А то, что случилось сегодня… Ну что ж, у всех нас бывают плохие дни, разве не так? Нельзя ставить на ком-то крест, только потому что он разок не сдержал эмоций.       – Ты уволена.       – В каком смысле? – Лючия растерянно хлопнула глазами, абсолютно уверенная, что ослышалась.       – В прямом, – поджал губы Родриго. Мужчина выглядел помятым и невыспавшимся, а еще – чрезвычайно недовольным. – Можешь даже не дорабатывать до конца недели, просто собери свои вещи и исчезни.       – Я… не понимаю, – пролепетала девушка, плотно стиснув сомкнутые за спиной руки.       – Это я уже заметил, – раздраженно подтвердил ее начальник. – Будь иначе, ты бы тут не стояла.       – Но… Если это из-за сеньора Леандро, то тут возникло недопонимание и…       – У тебя еще хватает наглости оправдываться? – кажется, совершенно искренне опешил тот. – Вот же бессовестная дрянь! А ну-ка признавайся, сколько хозяйских вещей ты уже вынесла из дома, а?       – Я не… – От абсурдности этого обвинения у Лючии начал ум за разум заходить, а в комнате как будто резко перестало хватать воздуха. – Что вы такое… Меня обыскивали на выходе каждый день! – Последнее она выпалила почти с вызовом.       – Это было до или после того, как Рико проверял содержимое твоих трусов? – цыкнул Родриго. – Слушай, девочка, у меня сейчас нет времени с тобой разбираться. Но мы проверим столовое серебро и личные вещи сеньора Леандро, и если хоть что-то из этого пропало…       – Это он сказал? – звенящим голосом перебила его она. Почему-то именно этот момент вдруг оказался для девушки принципиально важным. – Это сеньор сказал, что я… воровка?       – Да какая разница, – поморщился мужчина. – Я таких, как ты, уже навидался на своем веку. Палец в рот положишь – по локоть откусят, считая себя самыми умными и хитрыми. Только здесь, дорогая, этот номер не пройдет. Красивыми глазками и сладкими улыбочками ты никого не обманешь. Так что живо выворачивай карманы.       Давясь унижением и стыдом, Лючия неслушающимися руками выполнила его указание. Впрочем, на форме горничной карманов почти не было, поэтому неудовлетворенный Родриго потребовал также показать ему содержимое ее шкафчика, где девушка хранила свою одежду и вещи во время работы. Но когда и там не обнаружилось ничего неподобающего, мужчина и не подумал извиниться или признать, что, возможно, поторопился с обвинениями. Только бросил на нее короткий и наполненный глубоким разочарованием взгляд, а потом сухо сообщил, что через двадцать минут ее в поместье быть не должно. После чего развернулся и ушел к себе, оставив растерянную и совершенно разбитую девушку около ее вывороченного шкафчика.       Вся эта громкая и некрасивая сцена, очевидно, не осталась незамеченной: переодеваясь из своей формы, Лючия слышала, как где-то за перегородкой оживленно шепчутся женские голоса. Дом всегда быстро реагировал на внешние раздражители, тут же начиная передавать новости по собственной нервной системе от одного нейрона к другому. И чем громче и интереснее была сплетня, тем быстрее протекал этот процесс. А потому девушка почти не удивилась, когда на выходе из поместья ее окликнули. Удивительным тут было другое – то, чей голос ее позвал.       – Пако?       Она даже не помнила, когда они с братом виделись и говорили в последний раз. Кажется, после той ее слежки за Эмилио и отправленного ею сообщения парень больше толком не выходил на связь. Совсем перестал возить ее по утрам и вечерам, а если они случайно пересекались где-то в коридорах поместья, был немногословным и словно вечно куда-то спешил. Первое время Лючия злилась, что Пако будто бы намеренно ее избегает, но потом ее внимание полностью переключилось на другие заботы, и у нее, признаться, уже даже успела вылететь из головы вся эта история с его боссом и прочим.       Но прямо сейчас брат – даже со всеми оговорками и нюансами их отношений в последние дни – вдруг оказался тем единственным человеком, в ком девушка видела защиту и опору. Поэтому, поняв по его лицу, что он в курсе произошедшего, Лючия не стала тратить время на дежурные приветствия или вопросы – и просто бросилась парню на шею. Пако крепко обнял сестру, и все то время, пока она, захлебываясь слезами и обидой, пересказывала ему события вчерашнего и сегодняшнего дней, едва ощутимо покачивал ее у своей груди.       – Но я ничего не брала! – закончила она наконец. – Правда, Пако! Ничегошеньки! Ты же меня знаешь!       – Знаю, – подтвердил тот мягко. – Chica, хочешь, я поговорю с Родриго? Все это какой-то бред, как по мне. Ты честный и порядочный человек, а это все… Нет, тут явно какая-то ошибка.       Лючия закусила губу, чувствуя, как сердце снова захлебывается болью: конечно, ошибка. И звали эту ошибку Леандро Ласаро. Неужели он правда сказал управляющему, что Лючия шарила по его личным вещам и что он подозревает ее в краже? Просто чтобы не выдумывать другую причину и не объясняться? Неужели она в нем ошиблась, и мужчина был совсем не таким хорошим человеком, каким почему-то показался ей изначально?       А, с другой стороны, с чего она вообще взяла, что он хороший? Потому что наорал на нее не в первый день, а во второй? Или потому что все-таки был прав с самого начала, и она просто запала на его внешность? Увидела красивого, сексуального, властного мужчину при деньгах и ожидаемо потекла, а все остальное просто себе надумала, чтобы не признаваться в примитивности собственных реакций и поступков?       В таком случае поделом ей, будет хорошим уроком на будущее.       – Не надо ничего никому говорить, Пако, – замотала головой девушка, отстраняясь и заглядывая ему в лицо. – Мне не стоило приходить в этот дом. И тебе тоже. Понимаешь? Нам тут делать нечего.       Он вздохнул и, чуть помедлив, неуверенно покачал головой. И уже по одному этому вздоху и выражению лица Лючия поняла, что он с ней не согласен. Однако выразить это словами парень не успел, потому что в этот самый момент к ним вдруг подошел незнакомый мужчина – судя по форме, кто-то из охраны дома.       Видимо, отпущенные ей двадцать минут уже истекли. И сердце девушки, вопреки всем ее здравым мыслям и соображениям, отчего-то снова тоскливо заныло.       – Сеньорита, пройдемте со мной, – произнес тот.       – Куда? – тут же влез нахмурившийся Пако, но Лючия жестом остановила его: если ее брат действительно собирался работать здесь и дальше, ни к чему ему было портить отношения с сослуживцами.       – Все нормально, – проговорила она. – Я тебе позвоню вечером, ладно?       Несколько секунд тот колебался, словно взвешивая у себя в голове все за и против, но потом все же кивнул.       – Необязательно звонить – я приеду после работы, обещаю. И все обсудим.       Они еще раз коротко обнялись, и Лючия, сжав перекинутую через плечо лямку от сумки, последовала за незнакомым охранником. Сил сопротивляться у нее категорически не осталось – не после всего, через что ей пришлось пройти за последние сутки. Сейчас хотелось только одного: чтобы все это поскорее закончилось. Стоит, наверное, купить бутылку текилы по пути домой, скачать какую-нибудь слезливую мелодраму – или нет, лучше кровавый слэшер, чтобы никаких хэппи эндов для очевидно заслуживающих того героев. Или еще можно зарубиться в приставку – например, в какую-нибудь из частей ее любимого Resident Evil. Чтобы у зомби взрывались головы, а невероятно горячий Леон Кеннеди в одного выносил целую армию, не попортив при этом укладки и не забывая отпускать свои фирменные шуточки.       С головой погрузившись в эту хотя бы немного облегчающую ей душу фантазию, Лючия не сразу осознала, что они с ее проводником свернули с тропинки, ведущей к КПП, и прямо сейчас возвращались обратно к дому.       – Куда мы идем? – неуверенно спросила она.       – Сеньор Леандро просил привести тебя к нему, – коротко отозвался мужчина.       – За…чем? – Она сама себя едва расслышала.       – Мне не докладывают, – сухо произнес тот, а потом открыл дверь заднего хода.       Окончательно потерявшаяся в логике происходящего и не способная уже даже воображать варианты, Лючия просто покорно проследовала за ним к кабинету Леандро.       – Лючия Мартинес, сеньор, – услышала она, когда, постучавшись и получив дозволение войти, сопровождавший ее охранник открыл дверь.       Девушке прежде еще не доводилось бывать в рабочем кабинете Леандро, так как тот находился в той половине дома, за которой, в отличие от спальни мужчины, присматривали другие горничные. Оттого, переступая порог, она не просто робела, а натурально дрожала от страха: ведь все здесь принадлежало ему, и было его прямым продолжением. Баснословно дорогая мебель, идеальная геометрия из прямых линий и углов, педантичная чистота повсюду, но катастрофический завал бумагами на столе. Все в этом месте было пронизано дисциплиной и жесткостью – в первую очередь по отношению к самому себе. Но и, как следствие, к окружающим.       Стоя здесь в своем дешевом платье из масс-маркета и пыльных кедах, Лючия ощущала себя не просто незначительной – буквально не существующей вовсе. Она не решалась поднять на Леандро глаза или задать вопрос: всю охоту вольничать он отбил у нее еще вчера.       – Так, значит, тебя зовут Лючия, – первым заговорил мужчина, сидящий в большом кожаном кресле. Голос его был прохладным и как будто начисто лишенным интереса к происходящему: когда девушка вошла, он даже не оторвал взгляд от документов, над которыми работал, и только сейчас наконец-то, подчеркнув что-то в листе скрепленных распечаток, отложил бумаги в сторону.       – Да, сеньор, – тихо отозвалась девушка.       Несколько секунд в кабинете царила тишина, но Лючия почти физически ощущала на себе взгляд его хозяина, хотя и не осмеливалась посмотреть на него в ответ, чтобы удостовериться в этом наверняка.       – Родриго сообщил, что уволил тебя, – так же без каких-либо эмоций произнес он.        – Да, сеньор.       На секунду ее потянуло добавить: «как вы и просили» – но она прикусила язык. Если мужчина позвал ее сюда, чтобы убедиться, что она поняла, где ее место, лучше было не давать ему повода в этом усомниться.       Судя по звуку, Леандро хмыкнул, однако причин для насмешек Лючия придумать не успела, так как следующая реплика мужчины завладела всем ее вниманием:       – Что ж, это не ему решать. – Сердце девушки замерло в предвкушении продолжения. – Не скажу, что как-то страшно сожалею о своем вчерашнем поступке, но, тем не менее, считаю, что настолько… радикальные меры ни к чему.       Окончательно запутавшись в происходящем, Лючия наконец подняла лицо, глядя на мужчину широко раскрытыми от удивления глазами.       – То есть это значит, что я… не уволена? – робко уточнила она.       – Если считаешь, что усвоила урок, то да, можем считать инцидент исчерпанным, – подтвердил он.       – Я… усвоила, сеньор, – поспешно кивнула девушка. – Но Родриго…       – С Родриго я сам разберусь, – недовольно дернул бровью он. – Просто возвращайся к работе.       – Он сказал, вы обвинили меня в краже! – Это вырвалось у нее быстрее, чем Лючия успела себя остановить, но эта мысль слишком долго жгла ее изнутри. – Сеньор, я ничего у вас не брала, клянусь.       Мужчина поджал губы, как если бы сдержал какую-то реплику, пришедшую ему на ум в первую очередь, или же испытал раздражение – и Лючия почувствовала, как у нее отнимаются ноги.       – Этого. Я. Не говорил, – отчетливо и строго произнес он наконец. – Только то, что ты распоряжалась моими вещами без спроса. Вероятно, он интерпретировал это по-своему.       Девушка шумно выдохнула, ощутив, как у нее словно камень с души упал.       Леандро не обвинял ее. Не считал воровкой и не собирался увольнять. Наоборот, он потратил свое личное время, чтобы защитить ее, и буквально спас в последнюю секунду. Все случившееся вчера и правда было одним большим и странным недоразумением, а теперь все снова будет хорошо.       – Сеньор, я… Я обещаю, что больше ничего не буду трогать без спроса, – с чувством проговорила Лючия, сложив руки у груди. – Простите, что позволила себе лишнего. Я просто… просто искренне хочу помочь вам… расслабиться, вот и все.       Тот вдруг иронично выгнул бровь:       – В самом деле? – и смерил ее настолько многозначительным взглядом, что девушка почувствовала себя неловко. – Серьезно, ты хотя бы иногда фильтруешь то, что говоришь?       – Сеньор? – сперва не поняла она, но потом, заново прогнав у себя в голове только что произнесенные слова, осознала, что именно ляпнула. На девушку резко нахлынуло чувство дежавю, и она уже собиралась было сказать, что имела в виду вообще не это, но вспыхнувший в глазах мужчины огонек не дал ей этого сделать. Леандро как будто хотел сказать что-то еще.       А она вдруг поймала себя на мысли, что хочет это «что-то еще» услышать.       Однако мужчина не торопился. Он откинулся на спинку кресла и рассматривал Лючию с ленивым любопытством, будто оценивающе, и та ощутила, как покрывается мурашками.       Ее никогда прежде не смущали мужские взгляды – даже те, что норовили залезть под юбку или в вырез платья. На те, что ей нравились, девушка отвечала без всякого стеснения, те, что не нравились, просто игнорировала. Так почему же сейчас она ощущала себя так, будто это происходило впервые? Что было конкретно в этом мужчине такого, что раз за разом заставляло ее терять самообладание, говорить и делать глупости, снова и снова ошибаться и наступать на одни и те же грабли, а потом… потом млеть, как дурочка, когда он улыбается уголком губ?       Да, конечно, Леандро Ласаро был очень красив – отрицать это больше не имело никакого смысла. Впервые позволяя себе вот так открыто его рассматривать, Лючия с каким-то новым и еще непривычным для себя трепетом подмечала строгий разлет его бровей, выразительность глаз, способных передавать любые эмоции: от добродушной усмешки до испепеляющей ярости – и этот идеальный нос, который хоть прямо сейчас можно было передать в палату мер и весов. А еще эти вечно изгибающиеся в усмешке губы, широкие плечи и царственная осанка – и все-все остальное, к чему неконтролируемо прилипал ее взгляд. Но только вот… девушка бы слукавила, если бы сказала, что одно только мужское тело само по себе, пусть даже самое горячее и сексуальное, еще способно было настолько ее поражать и увлекать.       Нет, в Леандро было что-то еще. Что-то, что она пока не могла разгадать и на что реагировала совершенно инстинктивно, в обход разума и сердца. Словно от его пальцев к ней тянулись незримые путы, как к марионетке.       – Сколько тебе лет? – внезапно спросил Леандро, обрывая ее мысли.       – В-восемнадцать, сеньор.       Мужчина шумно втянул носом, то ли разочаровавшись, то ли с трудом смиряясь с этим фактом внутри себя.       – Теперь понятно, почему у тебя язык как помело. И работает совершенно автономно от головы. – Ей бы, наверное, стоило обидеться, но почему-то не получалось: все мысли девушки в данную минуту были полностью сосредоточены на том внутреннем вопросе, который, по всей видимости, решал для себя Леандро. – Но… готов признать, что и правда стал лучше чувствовать себя по утрам после твоих реформ.       Не веря своим ушам, Лючия на несколько секунд, кажется, вовсе перестала дышать. А потом почувствовала, как ее сердце, отзываясь на эти небрежные, брошенные почти мимоходом слова, переполняется каким-то пьянящим чувством, сродни эйфории. Сладким и томительным, дающим в голову не хуже текилы и легонько щекочущим низ живота.       – Сеньор, я… я так рада это слышать, – проговорила она отчего-то вдруг севшим голосом. – Правда! Я ведь так… Я очень… Обещаю, я и впредь буду для вас стараться! – уже договаривая эту фразу, она все-таки поспешила на всякий случай добавить: – Если попросите, конечно.       Мужчина чуть рвано выдохнул, а потом вдруг кивнул:       – Попрошу.       – Сеньор? – не уловила девушка, растерянно округлив глаза.       Тот чуть отъехал в своем кресле от стола и снова смерил ее долгим взглядом, словно давая себе последний шанс передумать, а потом негромко, но твердо произнес:       – На колени, Лючия.       Его слова жаром опалили ее тело, отозвавшись в самой его глубине и властно потянув из нее то смутное, еще толком не оформившееся и не осознающее себя, чему девушка никак не могла подобрать названия. То, что заставило ее подчиниться почти мгновенно – не сомневаясь и не задавая никаких вопросов.       Леандро удовлетворенно кивнул, а Лючия почувствовала, как, реагируя на это, в ней яркой вспышкой толкнулось возбуждение. Но не то привычное, которое она обычно испытывала рядом с приятными ей мужчинами, нет – какое-то совсем другое. Дикое, сырое, первобытное.       Голодное.       – Сними сумку с плеча, – голос его был по-прежнему спокойным и твердым, но за этим внешним слоем плескались совсем другие эмоции – пока для послушно откинувшей сумку Лючии не до конца ясные, но очень волнующие.       – Поставь руки на пол, – немного выждав и как будто налюбовавшись ее покорностью, приказал Леандро, и девушка, повинуясь, встала на четвереньки.       В висках ее надсадно пульсировала кровь, а рот неконтролируемо наполнялся слюной и сладостью. Что она делала? Нет, что они делали? Откуда-то Лючия точно знала, что мужчина этого не планировал – что вызвал ее сюда совсем не за этим и что все происходящее сейчас было для него такой же неожиданностью, как и для нее.       – А теперь… иди сюда.       Голос его сделался вкрадчивым, словно он подманивал к себе недоверчивого дикого зверя, но впечатление это было обманчивым, потому что в тот момент, когда Лючия чуть приподнялась, чтобы двигаться быстрее, в интонациях Леандро тут же зазвенели стальные нотки:       – Нет. Вставать я тебе не разрешал.       – Простите, сеньор, – выдохнула девушка и послушно переступила ладонями по прохладному мраморному полу.       На этот раз его строгие слова не испугали ее – да, они хлестнули ее вдоль спины, заставив покрыться мурашками, но следом, мгновенно успокаивая место удара, раздалось мягкое:       – Так-то лучше. Послушная девочка.       И снова эта пронзительная вспышка возбуждения, из-за которой ей даже пришлось задержать дыхание на пару секунд. Ей очень нравилось быть послушной. И чертовски нравилось, когда ее хвалили.       А еще ей очень хотелось доставить своему хозяину удовольствие. Настоящее – то, которое, безусловно, поможет ему расслабиться куда лучше ортопедического матраса и автоматических штор. Поэтому, добравшись наконец до его кресла и опустившись на пятки, Лючия с трудом сдержалась от того, чтобы попросить его об этом. Но просить было нельзя – откуда-то она знала это без слов. Только смотреть – смотреть на него снизу вверх голодными жадными глазами и ждать, пока он ей разрешит.       Мужчина расслабленно уложил руки на подлокотники кресла и несколько секунд просто поддерживал с ней зрительный контакт, будто давал возможность передумать, струсить и убежать. А, может, искал в ее лице признаки отвращения или неприятия всей сложившейся ситуации, но только вот девушка точно знала, что ничего такого он там не найдет – более того, скорее убедится в обратном. И когда это действительно произошло, его взгляд снова наполнился лукавым любопытством.       – Приступай, – скомандовал он наконец.       Сама до конца не веря в то, что действительно делает это, Лючия привстала на коленях, а потом расстегнула его брюки – осторожно, медленно, смакуя каждую секунду прикосновения к дорогой ткани его одежды. Его член уже начал наливаться возбуждением, и девушка ощутила в нем знакомую горячую пульсацию, когда сперва взяла его в ладонь, а потом забрала головку в рот, скользнув по ней языком.       Леандро глубоко вдохнул, и одного этого едва заметного движения Лючии хватило, чтобы замереть и прислушаться: вдруг она уже что-то сделала не так?       – Продолжай, – подбодрил ее мужчина.       Помогая себе рукой по мере того, как его эрекция становилась все более явственной и несомненной, девушка забрала ее в рот глубже, не решившись, однако, сразу действовать слишком интенсивно. Но уже через пару секунд ощутила, как ей на затылок легла тяжелая ладонь, заставляя ее заглотнуть сильнее – пока она не уткнулась мокрыми губами в собственные пальцы.       – Не отлынивай, – услышала Лючия строгий голос сверху и не сдержала вибрирующего грудного стона, плотнее стиснув колени.       Ласки ее сразу стали более откровенными и уверенными, а пальцы постепенно опустились почти к самому основанию его члена, позволяя ей теперь забирать его в себя так глубоко, что она ощущала, как он упирается в ее инстинктивно сжимающееся горло.       – Вот так хорошо, – выдохнул Леандро, чуть сползая на кресле, чтобы дать Лючии больше пространства для маневра. – Умница девочка.       Вскинув на него полный благодарности взгляд, Лючия заправила за ухо мешающую волнистую прядь волос, и в тот момент, когда их глаза встретились, почувствовала уже знакомую жаркую пульсацию между ног.       Секс никогда не был для девушки чем-то особенным. Просто еще одним способом занять свободное время и развлечься: где-то на уровне между приставкой и выпивкой. Она относилась и к нему, и к своим партнерам исключительно легкомысленно и потребительски, уделяя им не больше внимания, чем товарищам по команде в онлайн-игре или курьерам, что приносили ей пиццу. Это было приятно, просто и выветривалось из головы уже на следующий день.       То, что происходило между ней и Леандро прямо сейчас, не было ни простым, ни… приятным. Потому что если первое слово не подходило к ситуации в принципе, то второе не описывало ее даже на долю процента. Лючия ощущала себя сейчас так, будто впервые в жизни трахалась с кем-то по-настоящему: не столько телами, сколько глазами, волей, всей своей личностью целиком. Каждое его слово, каждый взгляд, каждый чуть более напряженный вздох остро и почти болезненно резонировали у нее внутри. Леандро Ласаро, забравшись в самое ее нутро и намертво зацепившись там, теперь выворачивал ее наизнанку – и она поддавалась, позволяла, сама охотно раскрывалась ему навстречу.       Ей никогда в жизни и ни с кем не было так хорошо, поэтому Лючия не удержалась и все-таки сунула свободную руку себе между ног: там трусики ощущались влажными уже даже с наружней стороны. Длинно проведя пальцами вдоль, она скользнула под ткань, где тут же принялась ласкать мучительно ноющий клитор.       Конечно же, от Леандро не укрылись ни это движение, ни последовавший стон наслаждения, все же чуть приглушенный занятыми и плотно сомкнутым губами. Мужчина среагировал на это порывисто – сгреб в кулак волосы Лючии и с силой нажал ей на затылок, загоняя член глубоко в горло. На глаза девушки тут же навернулись слезы, и она затаила дыхание, чтобы предотвратить рвотный позыв, однако, когда Леандро через несколько секунд отпустил ее, сделала громкий и неприлично гортанный вздох.       Щеки ее залились краской смущения, Лючия часто заморгала, пытаясь избавиться от поволоки слез и опасаясь поднять глаза, но вдруг почувствовала теплую ладонь на своей щеке.       – Выглядишь потрясающе, – признался мужчина подсиповато. В голосе его вибрировала густая, обжигающая похоть, которая толкнула пальцы Лючии внутрь.       Девушка трахала себя ими, завороженно глядя на хозяина, пока тот, не скрывая своего любования, подбирал большим пальцем вязкие нити слюны с ее губ. Возбуждение ее было настолько плотным и чрезмерным, что тело буквально умоляло о разрядке и рвалось к ней помимо воли самой Лючии. И, кажется, Леандро это понял: то ли по ее мучительно надломившимся бровям, то ли по тому, какими все более рваными и настойчивыми становились движения ее руки между ног. Потому что, вдруг, продолжая одной рукой держать ее за волосы, другой он обхватил свой влажный член.       – Открой рот, – хрипло приказал мужчина, подаваясь вперед.       Она послушалась, всеми силами сдерживая свой накатывающий оргазм и ощущая, как немилосердно ее потряхивает, а руку буквально сводит от желания немедленно все закончить. Но пока было нельзя.       Леандро несколько раз поводил головкой по ее распухшим губам, и жест этот был настолько властным, доминирующим и вместе с тем развратным, что Лючия рефлекторно высунула язык в попытке еще раз лизнуть, однако мужчина не дал ей этого сделать и произнес:       – Оставь так.       Горящим, пробирающим до самых глубин девичьего естества взглядом Леандро будто парализовал Лючию в благоговейном, предвкушающем трепете. Он ласкал себя совершенно не так, как это недавно делали губы девушки – рвано, крепко, порывисто, – дышал через приоткрытый рот, а меж темных бровей его залегла сосредоточенная складка. Мужчина, едва касаясь, потирался головкой о ее высунутый язык, пока в какой-то момент из груди его не вырвался сытый и раскатистый рык.       Инстинктивно зажмурившись, Лючия почувствовала, как ей на лицо брызнуло что-то горячее – в податливо раскрытый рот, на подбородок и шею. Мысли ее окончательно заволокло чернотой, вспыхивающей яркими искрами под плотно сжатыми веками, а уже через пару секунд ее собственное перебродившее удовольствие вырвалось на свободу, охватив ее мгновенно, как пламя пожирает сухой куст. Девушка застонала в голос, вздрагивая, кусая губы и ощущая на них вкус его спермы. Всего это было настолько много, что, не удержавшись на плаву, Лючия будто бы начала проваливаться куда-то – и в последний момент ощутила, как ее удержали, не дав окончательно сползти на пол.       И лишь когда оргазм окончательно отгремел, оставив ее совершенно обессиленной и опустошенной, девушка поняла, что лежит головой на колене Леандро, прижавшись грудью к его ноге и обхватив ее обеими руками. Мужчина неторопливо перебирал пряди ее волос в пальцах, как будто бы даже слегка почесывая у корней. От этой разморенной, наполненной одобрением ласки Лючии захотелось мурчать. Этого себе она, конечно, не позволила. И вообще, по мере того, как разгоряченное тело ее постепенно отпускала послеоргазменная дрожь, девушка снова начала чувствовать себя неуверенно.       Что дальше? Какими будут его первые слова? Погонит? Отвергнет? Назовет шлюхой? Или сделает что-то еще демонстративно пренебрежительное, что недвусмысленно даст понять, что своим поступком девушка окончательно замарала собственную репутацию в его глазах?       Господи помилуй, она же только что отсосала самому Леандро Ласаро в его кабинете! Как законченная дешевка!       – Сеньор, я… – пролепетала девушка, отстранившись от его колена и сев прямо.       – Можешь идти, – закончил за нее мужчина и в пару ловких движений застегнул брюки.       – Конечно, – кивнула Лючия и торопливо поднялась на ноги.       Она одернула платье, поправила съехавшую бретельку, несколько раз мазнула тыльной стороной ладони по подбородку и губам, чтобы вытереться – и все это старалась делать как можно спокойнее, чтобы не выдать внезапно поднявшихся горьких чувств, от которых всерьез захотелось заплакать.       Она могла идти. Могла вернуться к своим прямым обязанностям горничной. Ну конечно. На этом все. Хотела сделать хозяину приятно? Что ж, он дал ей эту возможность, но стирка и глажка больше ждать не могут.       К несчастью, сумку с пола получилось подобрать не с первого раза. Подавляя ком в горле, девушка выругалась на нее.       – Не дергайся ты так, – вдруг настигло ее замечание Леандро, который, как выяснилось, не только вернулся к работе, но и все-таки поглядывал на девушку. – Все нормально.       Лючия оглянулась на него, но глаз его не увидела – мужчина как раз перелистнул страницу в очередной стопке бумаг и пробежался по первым строчкам.       – Н-нормально? – робко уточнила девушка.       – Да, иди. Позову тебя, если вдруг что понадобится.       Она замерла, почти не дыша. Позовет? Снова? Но это значит… значит, что ему все понравилось? Понравилось настолько, что он даже хочет как-нибудь сделать это еще раз?       Одна только мысль о возможном продолжении заставила все внутри нее нетерпеливо и сладко сжаться.       – Да, сеньор, – кивнула Лючия, не сумев сдержать счастливой улыбки, а потом выскочила за дверь, почти не чувствуя земли под ногами.       

~

      «– Уйду я отсюда, – сказал Агустин.       – Не ходи, холодно, – дружелюбно сказал ему Пабло.       – Пусть холодно, – сказал Агустин. – Не могу я больше оставаться в этом manicomio.       – Напрасно ты называешь нашу пещеру сумасшедшим домом, – сказал Фернандо.       – Manicomio для буйных, – сказал Агустин. – И я уйду отсюда, пока не спятил вместе с вами.       

Глава восемнадцатая».

      Лукас наклонил книгу и сравнил толщину правой и левой стороны разворота. Те оказались примерно одинаковыми, что вырвало из груди парня обреченный вздох, потому что два часа назад они тоже были одинаковыми.       Вообще-то Лукас любил Хемингуэя, особенно рассказы, но конкретно «По ком звонит колокол» шел туго. Непонятно почему. Английский в романе был простым, текст неперегруженным, а идеологический посыл ясным и даже типичным для творчества Хемингуэя, а все-таки расстояние до финала упрямо не уменьшалось, сколько страниц ни перелистывай.       В груди Лукаса вдруг затвердела уверенность, что роман этот он не дочитает вовсе.       Захлопнув книгу и отложив ее на прикроватную тумбочку, парень поднял взгляд на часы. Те показывали четверть первого ночи и недвусмысленно намекали, что пора бы уже лечь спать и не мучиться, но Серхио до сих пор не отписался о своей поездке на бывшие территории Луна, где новая власть в лице клана Агиларов назидалась сквозь яростное сопротивление местных. В прошлый раз все вообще закончилось перестрелкой, так что теперь душа Лукаса была не на месте.       – Dónde diablos estás? – цыкнул парень, глядя на неактивный аккаунт друга.       Может, стоило ему позвонить? А если занят? Или не один? Нет, наверное, лучше все-таки немного подождать, а тревогу бить уже ближе к часу ночи.       Бросив короткий взгляд на томик Хемингуэя, Лукас испытал настолько удушающее чувство тоски, что сомнений не осталось никаких: на сегодня с чтением покончено, а скоротать время следовало любым другим способом. Так что, недолго думая, парень поднялся с кровати, оделся и вышел из комнаты.       Путь его лежал на кухню – туда, где Альба, без всяких сомнений, припрятала что-нибудь вкусненькое. Она делала так еще с тех самых пор, как Лукас и Алехандро были мелкими. Мальчишками они довольно часто после отбоя пускались из своих комнат в опасное путешествие по огромному дому: избегая воображаемых монстров, преодолевая лаву, камнепады и рвы с крокодилами – чтоб в конечном итоге, прыгая и кувыркаясь через невидимые лазеры системы охраны, добраться до сокровища в глазури или с шоколадной крошкой.       Лукас остановился на последней ступеньке с галереи на площадку двора. Да, вот тут когда-то и протекала та самая лава. А вон та темная окантовка в мраморном полотне служила им с Алехандро границей спасительного берега. Навскидку чуть больше метра, но Лукас это расстояние преодолевал исключительно с помощью старшего брата.       «Лука, мне долго тебя еще ждать? – шепотом поторапливал его воображаемый восьмилетний Алехандро, и тянул с того берега руку. – Давай быстрее».       И он прыгнул. Разумеется, без труда приземлился за линией окантовки. Парень смешливо фыркнул самому себе и этому глупому ребячеству, но не стал строго себя судить за него: слишком тоскливо было сегодня у него на сердце, и сентиментальные воспоминания о погибшем брате стали тому прямым следствием.       У парня никак не получалось избавиться от очень нехорошего предчувствия, которое перекручивало внутренности, как мокрое белье, и, заходя на кухню, он еще раз проверил телефон, который опять не показал ни одного нового сообщения.       – Dios mío! – воскликнула вдруг Роза, что-то с грохотом роняя на пол. – Твою мать, Лукас! Напугал! Чего здесь делаешь?       Девушка присела на корточки и принялась собирать чимичанги обратно на поднос.       Не сказать, что от ее внезапного вопля из темноты у Лукаса не встала шерсть дыбом, но парень постарался хотя бы внешне сохранить хладнокровие:       – Могу задать тебе тот же вопрос, – отозвался он и направился к холодильнику. Поиски стратегических запасов Альбы всегда следовало начинать именно оттуда. – Решила растолстеть назло будущему мужу?       – А неплохая идея, кстати, – произнесла та, кряхтя: видимо, одна из трубочек закатилась куда-то особенно далеко. – Но, что-то мне подсказывает, даже это меня не спасет.       Девушка наконец-то выпрямилась и, запрыгнув на кухонный островок, принялась жевать собранные чимичанги. Лукас же за это время успел проверить холодильник, заглянуть в шкафчик, где обычно хранилась выпечка, и даже наведаться в подсобку, откуда и принес неприметный бокс с шоколадным печеньем.       – Охренеть! – загорелись глаза у его сестры, которая тут же бросила недоеденную трубочку обратно в корзинку и сунула нос в печенье. – Ты как его нашел?       – Места надо знать, loса, – ответил тот с важностью старшего брата, на раз-два доказавшего малявке собственную крутость.       – Она всегда их там хранит?       – Она всегда хранит там самое ценное, – уточнил Лукас, откусывая умопомрачительно похрустывающее и буквально тающее во рту тесто. – То, что потом подносится исключительно гостям.       – Несправедливо, – буркнула девушка сквозь уже набитый рот.       Несколько минут они просто ели. Всухомятку, прислушиваясь к звукам за дверью и оценивая после каждой новой вытащенной печенюшки, можно ли взять еще одну или уже будет заметно.       – Лукас, – вдруг произнесла Роза тихо. – Я… хотела извиниться перед тобой.       – За что? – переспросил тот и, поразмыслив, все же отправился за стаканом воды.       Роза неловко замялась и уставилась на свои руки, в которых крутила кусочек надкусанного печенья.       – За то, что задирала тебя в детстве… – От неожиданности Лукас даже подавился водой и тяжело закашлялся, но девушка продолжила: – И твой паровозик. Помнишь? У которого еще фары горели и клаксон работал… В общем, это я его у тебя украла и закопала в саду.       – Ничего себе ты вспомнила, – округлил глаза парень. – Мне лет… сколько? Девять было? А тебе пять.       – Я думала, что будет смешно, – замотала головой та, будто была категорически не согласна с намеком парня, что все это уже дела давно минувших дней и вспоминать о них ни к чему. – Но ты потом так ревел, что мне… попросту стыдно стало признаваться, что это я причинила тебе столько боли.       – Locа, – сочувственно сложил брови Лукас, реагируя на выражение искреннего раскаяния в лице сестры.       – Мне правда жаль, брат. Ты хороший человек. И всегда им был. А я… вообще, кажется, ничего, кроме несчастья, в эту семью не принесла.       – Я, если честно, не очень понимаю, к чему ты это говоришь. Тем более теперь.       Та болезненно поморщилась, все еще не поднимая на брата глаз, но потом произнесла:       – В последнее время я… часто думаю о семье. И о том, как она должна на самом деле выглядеть. И мне кажется, что… не как наша. У нас нет любви, нет доверия, взаимопонимания, поддержки. Но до смерти мамы все было иначе и…       – Так, – прервал ее парень, подняв ладонь, так как уже ясно понял, чем закончится это монолог. – Погоди минутку.       Роза подняла на него вопросительный взгляд, и Лукас продолжил:       – Наша семья и правда была другой до смерти мамы. Но дело не в тебе.       – Не…       – Да, Роза, – настоял он и досадливо цыкнул, подбирая слова. – Ты же знаешь, что мама мечтала о дочке, так? Тебя хотели. Тебя ждали. Абсолютно все. Даже Диего с Леандро.       – Лео? – непонимающе нахмурилась девушка, и Лукас усмехнулся:       – Альба не говорила тебе? Он напридумывал девчачьих имен еще в тот момент, когда мама забеременела мной – вот настолько он хотел сестру.       Та ошарашенно моргнула:       – Шутишь?       – А ты считаешь, это Мануэль Ласаро дал тебе аж три имени?       Девушка и правда на секунду задумалась, но, судя по саркастическому хмыку, быстро отмела этот вариант как нереалистичный, однако почти сразу же провалилась в задумчивость иного рода, глубокую, ищущую и не находящую.       Лукас догадывался, что искала Роза: подтверждение его слов – крошечный, еле заметный момент в прошлом, который доказал бы ей, что теплые чувства братьев к ней не выдумка. Что вся ее жизнь – это не просто досадная ошибка.       Но правда заключалась в том, что ошибкой была вовсе не Роза, а он – Лукас.       Леандро, Диего и Алехандро стали желанными сыновьями для Мануэля Ласаро. А их мать мечтала о Розе, но потратила последние крупицы здоровья на Лукаса, которого никто не хотел и не ждал. И не зря, ведь за двадцать четыре года парень так ни на что клану и не сгодился. Поэтому если бы он не влез без очереди, Луиза Ласаро отлично пережила бы четвертую беременность, родила дочку и успокоилась. Никто не лишился бы жены и матери, все были бы счастливы, а о том, что семейству кого-то не хватает, не шло бы и речи.       Но случилось другое. И вот теперь бедная Роза, изо всех сил копаясь в своей памяти, не могла найти там ничего, кроме одиночества и презрения.       Лукас испытал знакомое чувство сострадания, которое неизменно рождалось в нем вместо положенной злости, когда сестра обижала его или кого-то другого, бесилась, проказничала и закатывала истерики. Ему всегда казалось, что это сама душа девушки, которой на Небесах, еще до рождения обещали любовь, ласку и всеобъемлющую заботу, таким образом возмущалась наглому обману.       – Не печалься, loса, – произнес парень, осторожно касаясь пальцами красивого и совершенно несчастного лица сестры. – Лео любит тебя. Он просто об этом забыл. Он… не помнит, что вообще способен на такое чувство.       Роза поджала внезапно задрожавшие губы, и Лукас нежно поцеловал ее в лоб. Но почувствовав, что этим разговором слишком растревожил собственные незаживающие раны, поспешил удалиться с кухни.       Ему нужно было побыть одному. А еще дозвониться до Серхио – единственного человека, рядом с которым он чувствовал, что родился не напрасно.       При мысли о нем, утихшее было в обществе сестры дурное предчувствие быстро вернулось – и теперь снова ворочалось где-то под ребрами, все более ощутимо покусывая парня изнутри и растворяя в себе последние рациональные доводы относительно того, почему ему стоит просто отпустить ситуацию и лечь спать. Нет, он должен был убедиться: просто чтобы знать наверняка. И пусть друг снова назовет его «чертовым параноиком», зато этот чертов параноик потом уснет со спокойной душой.       Ноги сами повели Лукаса в сад – самое тихое место в поместье в это время суток. Парню были отлично известны маршруты охранников, патрулировавших территорию, и в том числе те укромные уголки, куда они почти никогда не заглядывали.       Одним из таких часто пользовались садовники: днем они устраивали там перекуры и сиесту, и как-то в детстве Лукас с Алехандро нашли под их столом припрятанную колоду карт, где вместо привычных картинок с мастями были голые женщины. Мальчишки тогда чуть не подрались из-за нее, но в итоге разделили карты ровно пополам – и, кажется, у Лукаса все еще валялась где-то парочка из них, которые он использовал в качестве закладок. Карты выцвели и обтрепались, изображение на них, качество печати которого и в лучшие годы производило весьма удручающее впечатление, теперь и вовсе было едва различимым, но выбросить их у парня рука так и не поднялась.       Внезапно ему захотелось найти их – возможно, четвертый размер груди дамы червей придаст объема героям Хемингуэя.       Лукас не сразу различил негромкий мужской голос, отчасти теряющийся на фоне шумного фонтана и шелеста листвы – сперва парню и вовсе показалось, что это его распаленное тревогой воображение просто играет с ним. Но чем ближе тот подходил, тем явственнее разбирал нарочно приглушенное и перемежаемое короткими паузами бормотание:       – Конечно, я знаю его пароль. Да, это тоже смогу достать, но мне нужно время. Нет, она под присмотром. Не нужно учить меня делать мою работу.       Лукас застыл на месте. Все это звучало просто как случайный набор фраз, на первый взгляд не имеющий особенного смысла и ни к чему не привязанный – но годы жизни в доме мафии научили парня одному: разговоры, ведущиеся под покровом ночи там, где их точно никто не услышит, всегда означали что-то плохое.       Особенно если такого рода разговоры вел начальник охраны.       «Блять», – мелькнуло в голове у парня, и он попятился назад, судорожно соображая, что ему теперь делать. Бежать со всех ног? Или постараться скрыться бесшумно? Может, проще спрятаться где-то в кустах?       – Лукас, стой.       Вместе с этими словами он услышал знакомый звук взводимого курка – а потом Эмилио выступил из тени, в которой прежде почти полностью тонула его фигура. Лицо у команданте было невероятно уставшим: между бровей залегла тяжелая складка, а в уголках поджатых губ ясно обозначились глубокие морщины, которых парень там раньше не замечал.       Из-за глушителя пистолет в его руке казался длиннее обычного – как живой, он тянулся к парню, ловя на стволе приглушенные блики садовых фонариков.       – Что ты слышал? – негромко и с нескрываемой досадой спросил мужчина.       – Ничего, – быстро выпалил тот, даже почти не кривя душой. Только вот, кажется, ответ его прозвучал слишком быстро. Намного быстрее, чем следовало бы, потому что Эмилио не потратил и двух секунд, чтобы решить для себя, врет тот или нет.       Команданте вздохнул – шумно, тяжело, обреченно, – так, что у Лукаса заледенело сердце, а взгляд приковался к черному отверстию пистолетного дула, откуда уже, казалось, выглядывала сама смерть.       – Прости, приятель, – покачал головой Эмилио. – Но я не могу так рисковать.       Темнота наступила почти мгновенно, и Лукас не сумел ни дослушать отрывистый и сухой звук выстрела, ни ощутить в кармане вибрацию входящего звонка.