Пустыня Сонора

      Пропажу второго ключа от кабинета Эмилио так никто и не заметил. По крайней мере, никто о нем не спрашивал, и спустя пару дней Лючия, все это время подсознательно ожидавшая расплаты за свою дерзкую выходку, наконец расслабилась и полностью отпустила ситуацию. Признаться, быть шпионкой ей даже понравилось. Да, в моменте было страшно до трясущихся поджилок, но теперь девушка ощущала лишь приятно покалывающий восторг и гордость за себя: она смогла, она сделала то, что было нужно, и сделала это на высшем уровне, не вызвав подозрений и не обратив на себя внимания.       Идя по коридору с подносом в руках, девушка воображала себя героиней остросюжетного боевика про секретных агентов – напарницей Джеймса Бонда, как минимум. А то и его главной конкуренткой. Роковой женщиной, блистательной и соблазнительной, но в то же время умной и независимой. Которая сама решает, с кем она останется после титров – с мягкосердечным и нежным романтиком, готовым всю жизнь говорить ей о любви и носить на руках, или с суровым брутальным мачо, который без лишних слов бросит к ее ногам весь мир. Картины эти были упоительно сладкими и будоражащими воображение своей смелостью – девушка ни за что бы не рискнула рассказать о своих фантазиях подругам или брату, но думать обо всем этом было настолько приятно и волнительно, что она просто не могла остановиться.       – Мартинес. Лючия Мартинес, – одними губами произнесла она, поймав свое отражение в зеркале и состроив надменную рожицу. – Взболтать, но не смешивать.       Потом, беззвучно прыснув над самой собой, девушка сделала еще пару шагов и постучалась в уже ставшую хорошо знакомой дверь.       – Сеньор Лукас? Это Лючия. Я принесла вам завтрак!       – Я в душе, – раздался его приглушенный голос. – Оставь на столе.       – Да, сеньор.       Удерживая поднос у груди одной рукой, девушка открыла не запертую изнутри дверь и вошла в комнату. Здесь было все так же сумрачно и прохладно, но, кажется, Лукас недавно все же открывал шторы – или, по меньшей мере, выглядывал в сад, – потому что тяжелая плотная ткань была задернута не до конца и теперь проливала на мраморный пол расплавленный солнечный ручеек.       Из ванной комнаты доносился мягкий, почти неразличимый шум воды, из чего Лючия сделала вывод, что находившийся внутри парень, возможно, бреется или умывается. Или выщипывает волосы из носа – кто его знает, в конце концов.       Последний образ был настолько яркий и дурацкий, что девушка не сдержала еще одного легкого смешка, а потом все же поставила поднос на стол. Было немного досадно, что сегодня они с Лукасом не увидятся – Лючии нравилось начинать день с общения с ним и обмена безобидными шутками или вдохновляющими цитатами, которые она ради такого дела иногда даже искала специально. Но, с другой стороны, ждать его только ради этого тоже казалось как-то странно – в конце концов, у нее было полно работы. В том числе той, которую девушка нагрузила на себя дополнительно и исключительно по собственной инициативе.       Но когда она уже собиралась отойти от рабочего стола парня, ей в глаза бросился торчащий из папки листок бумаги с уже знакомыми характерно выстроенными строчками.       Колебалась Лючия всего секунду, а потом с любопытством потянула его на себя: после похищения ключа от кабинета Эмилио такого рода мелочи уже перестали казаться чем-то неправильным или нетактичным.       Это в самом деле оказалось стихотворение – причем стихотворение о любви и, судя по дате внизу листа, написанное совсем недавно. Строки были воздушными и трогательными, но при этом наполненными таким нешуточным пылом, что сердце девушки невольно ускорило ход. Лукас писал о невозможной, запретной любви, сладкой, как гранатовый сок, и опасной, как яд гадюки. А еще о том, как ему самому надлежит от этого чувства отказаться и выбрать вместо него «любовь бумажную», заверенную печатями, подписями и кровью, которая «отныне не прольется». Все это звучало невероятно печально – и в то же время так красиво и страстно, что девушка ощутила, как ее сердце горячо переполняется сочувствием. А еще – несколько неуместным восторгом и волнением.       Ведь раз он написал это вскоре после их первой встречи – пусть даже это просто стихотворение, просто красивая выдумка, – разве нельзя было представить, что сама Лючия имела к его созданию самое непосредственное отношение? Ведь именно это он и сказал ей в то утро…       – Назвав тебя светом… – шепотом прочла она, проведя пальцами по глубоко вдавленным в бумагу буквам.       – Назвав тебя светом, себя обрек на тьму, – раздался голос позади нее, и застигнутая на месте преступления девушка подпрыгнула от неожиданности. Вышедший из душа в одних шортах Лукас промокнул полотенцем влажные волосы и добавил: – Если хочешь знать, прямо сейчас я категорически и решительно возмущен твоим наглым вторжением в мое личное пространство.       – Простите, сеньор, – пробормотала она, пряча глаза. – Я просто… Вы же так и не дали мне ничего почитать, и я…       – И ты решила, что отличным вариантом будет без спросу порыться в моих вещах? – изогнул бровь он. Голос его, впрочем, не был ни раздраженным, ни оскорбленным. Скорее, немного уставшим.       – Он торчал наружу, – не сдержалась Лючия, тщетно пытаясь найти себе оправдание.       – Еще скажи, что сам прыгнул к тебе в руки, – добродушно фыркнул Лукас, вешая влажное полотенце на складную сушилку.       – Ну… почти, – вздохнула девушка, виновато покусывая губы. – Извините. Но стихотворение потрясающее. Такое… чувственное.       – Что, неужели появилось желание выучить и его наизусть? – поинтересовался он, садясь за стол и придвигая к себе завтрак. – Если так, то я однозначно не зря старался и корпел над ним полночи.       И хотя парень очевидно шутил и преувеличивал, Лючия все равно не сдержала польщенной улыбки. Кажется, буря миновала, так что, наверное, она могла позволить себе еще одну маленькую вольность.       – Вы… думали о ком-то конкретном, когда его писали? – спросила девушка, надеясь, что ее голос звучит достаточно небрежно. Именно так в ее представлении о подобных вещах должны были спрашивать роковые женщины. Чтобы смущенные и пойманные с поличным мужчины выдавали себя с головой, даже не отвечая на вопрос.       Только вот, к некоторому ее разочарованию, Лукас ответил сразу и без малейшей доли смущения или неловкости:       – Да, ты угадала. Я думал об одном очень важном для меня человеке, с которым нас многое связывает. Я и стихи-то начал писать именно из-за него много лет назад. И вот все не могу остановиться.       – О, – глупо хлопнула ресницами Лючия, ощущая, как с шумом осыпался тщательно выстраиваемый карточный домик у нее в голове. – Ну, этому человеку… очень повезло. Наверное.       – Я бы так не сказал, – чуть нахмурился парень, но дальше развивать тему не стал. Да и девушка тоже не была уверена, что имеет право – и хочет – спрашивать что-то еще. Поэтому, нескладно поклонившись, она поспешно вышла из комнаты.       Лукас, разумеется, не стал ее останавливать.       «Вы думали о ком-то конкретном, когда его писали?» – мысленно передразнила себя Лючия, а потом с трудом сдержалась, чтобы не застонать от переполнившего ее чувства неловкости. Пусть даже она с самого начала воображала себе всякое не всерьез, сейчас почему-то все равно было обидно – и дико стыдно за собственную глупость. Причем, стыдно больше, чем обидно.       Скорее всего, дело было в том, что хоть Лукас и произвел на нее приятное впечатление в их первую встречу, это самое впечатление так и осталось просто «приятным». Не будоражащим, не волнующим, не отзывающимся томительным беспокойством в ее теле, а просто чуть интригующим и не более того. Парень казался хорошим человеком, с которым она вполне могла бы сдружиться, если бы не разделяющие их социальные условности. И это осознание – о том, что ей хочется с ним только дружить – уже само по себе нивелировало любые допущения иного рода. Так что с мыслью о том, что все же не она стала его музой, Лючия смирилась довольно быстро, еще и заметку себе поставив на полях, чтобы невзначай вызнать у Лукаса побольше об «очень важном» для него человеке. А что? Любопытно же!       – Эй, chiquita, это твоя доставка приехала? – окликнула ее Нина через весь коридор. – Рико ругается, говорит, что у него в расписании не было никакого матраса.       – Как не было? – возмущенно нахмурилась Лючия, ускоряя шаг. – Я же ему вчера всю информацию на электронку продублировала, как он просил.       – В самом деле, что ли, просил? – хохотнула та. – Уж и не знает, как еще умного из себя состроить, глянь-ка на него. Бесполезно ему что-то отправлять, chiquita. И говорить тоже. Если нужно внести дополнительный слот в общий перечень доставки на день, сообщай сразу Родриго. Ну или мне, я ему передам. А пока лети, разбирайся.       Лючия тяжело вздохнула, но послушно выбежала из дома, перепрыгивая через ступеньку. Ортопедический матрас для спальни Леандро она позавчера выбирала до поздней ночи, излазив все тематические форумы, странички со сравнениями и отзывами и лично разобравшись, чем отличаются друг от друга соевая пена и латекс в качестве наполнителя, нужны ли обязательно в составе конструкции пружины и как все это связано с весом и возрастом того, кто будет на матрасе спать. В итоге, остановилась на одном из самых дорогих, но активно нахваливаемых – в том числе на сторонних ресурсах – варианте средней жесткости, без пружин и полностью состоящем из натурального сырья.       Еще в вечер их первой встречи Леандро произвел на нее впечатление человека безмерно измотанного и замученного рутиной. Но даже так он не сорвался на ней и не выместил на беспомощной и подневольной девушке свои очевидно порядком накопившиеся негативные эмоции. Да, он немного позабавился с ней, развеяв скуку зрелищем, как она не может возразить, огрызнуться и в полной мере защитить себя, – но игры эти были совершенно безобидными, ни в коей мере не задевающими человеческое достоинство девушки. Повстречавшая за жизнь достаточно мужчин, с характерами которых власть сыграла скверную шутку, Лючия поймала себя на совершенно искреннем порыве как-то выразить свою благодарность Леандро за все.       И пусть поначалу девушка убеждала себя, что это вовсе не ее дело и что непрошеная забота такого рода может быть воспринята резко негативно, у нее все равно никак не получалось забыть его смертельно уставшие глаза, такие темные и холодные, почти неживые на красивом и мужественном, но сером от недосыпа лице. Девушка искренне сочувствовала ему и хотела сделать его непростую жизнь чуть более комфортной, разве это плохо?       Она просто ему помогает, потому что она хороший человек, и все на этом. Так что, командуя охранниками, которые заносили матрас в спальню, девушка полностью сосредоточилась на своей основной задаче: убедиться, что ее хозяин получает лучший отдых из всех возможных. А заодно разобраться со сломанным увлажнителем воздуха и заменить обычные плотные шторы на автоматические, управляемые с пульта – почему-то Лючия была убеждена, что Леандро не из тех людей, кто готов ради того, чтобы регулировать освещение в собственной спальне, делать несколько лишних шагов туда-сюда каждое утро и вечер.       Разрешение на все эти нововведения у нее, конечно, было, но довольно формальное. Когда девушка изъявила желание заняться благоустройством спальни сеньора Леандро, Родриго несколько секунд смотрел на нее с таким всеобъемлющим непониманием в глазах, словно Лючия вдруг заговорила с ним на незнакомом языке. Но когда она упомянула про сломавшийся увлажнитель, его взгляд чуть прояснился.       – Сеньор не говорил, что у него проблемы с техникой, – отметил он, но, кажется, этот факт не вызвал у мужчины особого удивления: судя по всему, Леандро в принципе редко сообщал прислуге о том, что у него что-то сломалось, если это что-то не являлось критически важным для его работы или повседневной жизни.       – Я бы еще хотела подушку заменить, – осторожно прощупывая почву, проговорила Лючия. – Сейчас на рынке появилась более совершенная и удобная модель.       – Да, ладно, – пожал плечами Родриго. – Главное, чтобы эта твоя деятельность не мешала сеньору, так что постарайся не путаться у него под ногами, ясно?       – Ясно, – расплывшись в довольной улыбке, кивнула девушка. – Будет сделано.       В итоге от подушки она перешла к матрасу, идея со шторами вообще появилась спонтанно, а заказанный увлажнитель воздуха, с которого все началось, застрял где-то на складе, и демонстративно скучающая девица на том конце провода, манерно растягивала слова и сообщала, что доставят его «ориентировочно в конце недели».       С головой уйдя в эти отчего-то очень приятные хлопоты, Лючия едва не забыла про задание, данное ей братом. Впрочем, все ее осторожные попытки вызнать что-то про Эмилио особым успехом все равно не увенчались. Например, Нина сообщила примерно то же самое, что и их с Пако мама: начальник охраны был человеком нелюдимым, семьи никогда не заводил и почти все свое свободное время посвящал работе. В поместье близких друзей или любовниц мужчина тоже не имел и держался особняком, но зато репутация у него была безукоризненная, и Ласаро ему полностью доверяли.       – Да не может такого быть, чтобы он ни разу за столько лет не оступился, – неверяще покачала головой тогда Лючия, выслушав все это. – Так не бывает.       – Ну, как по мне, тут секрет в том, что мухи у него отдельно, а котлеты отдельно, – пожала плечами Нина. – Я убеждена, что Эмилио тот еще ходок и извращенец, просто он благоразумно спускает зверя с цепи только за пределами дома. Кто бы там ему ни нравился – мальчики, совсем юные девочки или еще кто позабористее, – развлекается он в нерабочее время. По крайней мере, на ночь он в доме остается редко, – помолчав, она понизила голос и добавила: – Мне вот почему-то кажется, что он член какого-нибудь тайного клуба извращенцев. Вроде тех, которые пятки друг другу облизывают.       – Или он просто очень скучный человек, всего себя отдающий работе, – возразила девушка, и на этом их разговор как-то угас сам собой.       Остальные горничные, которым Лючия тоже позадавала осторожные вопросы на тему, знали еще меньше, но тут, наверное, удивляться не приходилось. Потому что даже сама девушка, пусть Эмилио и был вхож в их дом и считался другом семьи, имела о нем весьма расплывчатое представление. В памяти ее хранилась всего пара моментов, связанных с ним напрямую.       Первый – какое-то Рождество, когда она была еще совсем маленькая. Эмилио в тот год переоделся Санта-Клаусом и принес им кучу подарков. Она помнила, как дергала его за искусственную бороду, а он ворчал, что та такими темпами скоро отвалится.       Второй – их разговор с отцом, свидетельницей которому она невольно стала. Девушка уже не помнила, зачем прибежала на кухню, но зато у нее в голове отчетливо отпечатался образ двух мужчин, курящих и стряхивающих пепел в пустую консервную банку из-под соленых помидоров. Оба тогда выглядели очень мрачными, а когда маленькая Лючия спросила потом у матери, что случилось и о чем они разговаривали, та печально и туманно ответила: «О будущем этой страны».       Размышляя обо всем этом и собирая со всех окраин своей памяти образы, мысли и ощущения, девушка постепенно приходила к мысли, что Эмилио всегда производил на нее впечатление хорошего, но очень отстраненного и погруженного в себя человека. Казалось, что его разум – это комната за семью печатями, куда он никого никогда не пускает, поэтому даже ей даже мельком не удавалось распознать его чувства.       И что вообще Пако было нужно от этого бирюка? Брат так и не рассказал ей в подробностях, в чем подозревал своего босса – если вообще в чем-то подозревал. Отчасти из-за этого Лючия плохо понимала, на что именно ей следует обращать внимание и словно ходила по кругу, снова и снова утыкаясь носом в запертую дверь.       И первый случай действительно вызнать для Пако что-то полезное представился ей как раз в тот самый день, когда в поместье привезли матрас для Леандро.       Загруженная по самую маковку домашними делами, девушка закончила позже обычного и теперь размышляла, как же ей добраться до дома. Брат, которому она позвонила в первую очередь, своим уже ставшим хорошо знакомым извиняющимся тоном сказал, что у него «еще есть дела в поместье», и Лючии оставалось только догадываться, что же это за дела такие в начале первого ночи. Автобусы уже перестали ходить, и, кажется, ей действительно предстояло потратиться на такси, потому что Рико сегодня не работал, а Нина уехала еще пару часов назад.       Смирившись в итоге с неизбежным, Лючия вызвала машину, но судя по информации в приложении, та должна была подъехать к поместью не раньше, чем через полчаса. И поскольку девушка уже переоделась и вышла из дома, возвращаться стало как-то неловко, и она, облюбовав себе одну из уединенных и неосвещенных скамеек в саду, вставила в ухо один наушник и принялась рассеянно листать видео в ТикТоке.       Она как раз досматривала очередной ролик, в котором с кипельно-белого ковра отмывали всевозможные жуткие пятна, как вдруг ее внимание привлекли торопливые шаги. Уже позже, обдумав все случившееся как следует, Лючия пришла к выводу, что среагировала именно на походку этого человека – в поместье излишняя спешка всегда была плохим знаком. И одно дело когда бегали молоденькие горничные, а совсем другое – когда почему-то начинали не в меру торопиться мужчины. И судя по тяжести поступи, слышала она именно мужчину. Да еще в такой час?       То, что это был Эмилио, Лючия поняла уже после, когда он прошел мимо нее, не заметив неподвижную девичью фигурку, сжавшуюся в темноте. И тут же приняла решение последовать за ним, еще не успев толком обдумать рациональность и разумность этого поступка. Стараясь держаться на расстоянии, девушка шла за ним до самого дальнего и укромного уголка сада – того, где садовники иногда выпивали и курили по вечерам, уверенные, что никто из хозяев их тут не заметит.       И вот это уже выглядело совсем подозрительно.       К сожалению, в какой-то момент Лючия была вынуждена остановиться – после поворота за угол, где скрылся Эмилио, там все просматривалось, как на ладони, так что даже с учетом ночной темноты подходить ближе уже было опасно. Все, что она смогла себе позволить, это присесть на корточки и осторожно выглянуть из-за стены. Эмилио сейчас стоял метрах в двадцати от нее, и что именно мужчина там делал, девушка разобрать не могла. В саду шумели деревья, стрекотали сверчки, неподалеку журчал один из многочисленных фонтанчиков – ночь была живой и полной своей собственной музыки, заглушавшей все прочие звуки.       И лишь когда Эмилио щелкнул зажигалкой, чтобы закурить, Лючия разглядела телефон, прижатый к его уху. Короткая желтая вспышка – и снова темнота.       И вот вроде бы в том, чтобы позвонить кому-то даже в такой час, не было ничего особенного, но зачем ему понадобилось ради простого разговора уходить в самый дальний и скрытый от чужих глаз угол сада?       В голове девушки тут же вспыхнули бредовые предположения Нины о тайном обществе любителей пяток, но Лючия поспешила от них отмахнуться. Да, у Эмилио определенно были свои секреты, вопрос заключался лишь в том, как с этими самыми секретами был связан ее брат. И насколько опасными те могли быть для него.       Или для нее самой.       Так и не решившись подойти ближе, девушка отступила и поспешила вернуться на более освещенную часть территории, на ходу набирая Пако короткое сообщение о том, что только что увидела. Он, как и ожидалось, был не в сети и на уведомление не среагировал. Девушка постаралась убедить себя, что брат был занят делами, но взгляд ее так и тянулся к темным окнам Розы. В груди Лючии поднялась досада – она тут бегает по его поручениям и работой рискует, прячась по кустам, а он чего там делает? Развлекается?       Ну уж нет, хватит с нее. Пока Пако не выложит ей все карты и популярно не объяснит, какого черта тут вообще происходит, больше она ради него и пальцем не пошевелит. А то больно много чести так жопу рвать, когда он даже до дома ее подкинуть не может.       И приняв это решение, Лючия твердо кивнула сама себе, а потом, смахнув с экрана всплывшее уведомление о приехавшей за ней машине, направилась к воротам.

~

      План Пако по слежке за Эмилио в день его встречи «под звездочкой» едва не провалился. Хотя парень сделал все, чтобы его не узнали: арендовал машину, купил мощный бинокль с функцией ночного видения, надел темные очки и бейсболку, держался на расстоянии и предпочитал осторожность результату – в какой-то момент команданте, кажется, все же его заметил. Потому что вдруг ни с того ни с сего принялся петлять по улицам, используя хорошо знакомый Пако прием из советов по вычислению слежки: если подозреваете, что за вами наблюдают, попробуйте четыре раза подряд свернуть налево. Подозрения у парня возникли уже на третий поворот, а когда Эмилио снова начал перестраиваться в левый ряд перед следующим перекрестком, он только коротко выматерился и не придумал ничего лучше как просто припарковаться в ближайшем возможном месте.       Автомобиль команданте скрылся, и, беспомощно проследив за ним глазами, Пако со злостью выплюнул сквозь зубы:       – Hijo de mil putas.       Конечно, с его стороны было немного наивно надеяться, что все получится с первого раза. В такого рода делах следовало проявить выдержку и настойчивость – а еще вести себя с умом и не совершать ошибок, потому что каждая могла стоить ему очень дорого. Пако очень сомневался, что Эмилио сбросит с рук настолько ценную карту в его лице после первого же прокола, но зато был уверен, что если не использует эффект неожиданности, второго шанса у него точно не будет. Поэтому торопиться было опасно.       Но с другой стороны, парень буквально физически чувствовал, как их с Розой драгоценное время песком утекает у него сквозь пальцы. Дни и ночи сменяли друг друга слишком быстро, а он никак не мог наговориться с ней, наслушаться, насытиться, пусть даже черпал жадно, обеими руками, наедаясь до отвала и до такой степени усталости, что девушке едва удавалось выгонять его из своей постели. Вчера они вообще едва не уснули в обнимку: Пако уже начал видеть какой-то сон, когда Роза вдруг резко пихнула его в бок, и в приглушенном свете ночной лампы он увидел, какими большими и испуганными были в тот момент ее глаза.       Они ходили по краю, и оба это знали. В тот раз в клубе, сейчас в постели и каждый раз, когда оказывались рядом – парень был уверен, что правда была черным по белому написана на лицах обоих. Осознание собственного безрассудства уже больше пьянило, чем пугало, и Пако порой ловил себя на мысли, что начинает подсаживаться на это чувство адреналина, которое неизменно сопровождало каждую их встречу. Словно он гнал по пустынной трассе, отстраненно наблюдая за тем, как неуклонно ползет вправо стрелка спидометра. Сто, сто двадцать, сто сорок, сто шестьдесят… Чем выше становилась скорость и опаснее ситуация, тем слабее парень чувствовал связь с реальностью. В какой именно момент дорога резко вильнет или кто-то впереди выскочит ему навстречу? Пако уже начинал сомневаться, что вдарит по тормозам даже тогда.       Докурив сигарету и отстрельнув бычок в окно, он достал из кармана телефон и еще раз прочел сообщение от сестры, полученное им вчера ночью:       >> Я видела, как Э. разговаривает с кем-то по телефону в начале первого ночи в дальнем уголке сада. Подробностей не разобрала – он вел себя очень тихо и осторожно. Не уверена, что это было, но ты просил сообщать обо всем подозрительном и странном.       Вполне возможно, что именно в том разговоре команданте и обсуждал подробности сегодняшней встречи – например, место, потому что в его ежедневнике оно указано не было, из-за чего Пако и пришлось следовать за ним почти от самого поместья, благо что дорога, ведущая к городу, была всего одна и поджидать Эмилио он мог уже на развилке.       Но… если подумать в этой же логике, может, тот и сейчас, прежде чем заметил слежку, направлялся по какому-то вполне предсказуемому маршруту? Конечно, если его встреча действительно связана с личными делами и состоится внутри какого-нибудь случайного дома, Пако в жизни его не найдет, но что, если дело обстояло иначе и замкнутому пространству, где очень сложно контролировать обстановку, команданте предпочел открытую и хорошо просматриваемую местность? Где невозможно подкрасться сзади или устроить засаду. Что, если он направлялся в пустыню? В таком случае выезд на трассу в этой стороне был только один.       Это был выстрел наугад, но других вариантов у парня все равно не осталось, поэтому он снова завел машину и поехал вперед по проложенному навигатором маршруту.       >> Пако, объясни мне, что происходит. Я больше не согласна играть вслепую, все это ненормально и неправильно. Чего ты пытаешься добиться?       Таким было второе вчерашнее сообщение от Лючии, на которое он так и не ответил. Не столько потому, что не хотел или не считал нужным, а потому, что сам не знал этого ответа.       Чего он пытался добиться?       Всякий раз, обдумывая этот вопрос, Пако приходил к выводу, что единственной его причиной копать под Эмилио была надежда найти что-то, что он сможет положить на другую чашу весов в их переговорах. Что-то настолько веское и важное, что оно перевесит их с Розой жизнь и свободу. Но поскольку парень не представлял, что бы это могло быть, действовать ему приходилось вслепую и без четкого плана. То, что Эмилио вел какую-то сложную многоступенчатую игру, Пако отлично видел и понимал, но вот цель и смысл этой игры по-прежнему от него ускользали, лишая возможности найти слабые точки в общей системе и вывернуться из стальной хватки команданте.       А после – возможно, и вовсе перевернуть игру и использовать его ресурсы в свою пользу. Ведь раз тот сумел раскинуть сети настолько широко, что в них оказались вовлечены совершенно посторонние люди, включая другие кланы, ресурсы эти должны были оказаться впечатляющими. И, возможно – только возможно – их вполне хватило бы, чтобы навсегда вывести Пако с Розой за скобки этого уравнения.       Размышляя обо всем этом и не без досады осознавая, как много логических дыр в его «плане спасения», парень выехал на трассу, ведущую в пустыню. Та просматривалась почти до самого горизонта – и как раз там, на этом самом горизонте, ясно различались чьи-то задние фары. Конечно, это могла быть чья угодно машина, но в тот момент Пако почему-то сразу понял: это Эмилио. Он все-таки догнал старого лиса. Ощущение это было настолько твердым и непоколебимо уверенным в себе, что он не стал ни думать, ни сомневаться – просто выжал газ до предела, быстро набирая скорость.       Спустя несколько минут автомобиль команданте, разрыв с которым постепенно сокращался, свернул в пустыню и поехал по бездорожью, погасив огни. Пако проехал мимо, на случай если Эмилио видел его, через несколько метров погасил фары, сливаясь с тьмой, и только потом тоже свернул. Удерживая расстояние в пару километров, парень почему-то он был уверен, что на этот раз его не заметят, а его темный седан затоплен чернилами южной ночи.       Пако вдруг охватило трудно объяснимое чувство предопределенности, будто кто-то прямо сейчас вел его за руку. А, может, сидел на соседнем сиденье, улыбаясь кроваво-красными губами и распространяя вокруг себя тяжелый и душный аромат могильных роз.       В пустыне Эмилио встретился с другой машиной – такой же темной и тихой, приехавшей откуда-то с севера. Остановившись на почтительном расстоянии под прикрытием густо разросшегося колючего кустарника, Пако вытащил из бардачка бинокль и принялся его настраивать, чтобы рассмотреть хоть что-то из происходящего.       В его голове сновали самые разные мысли. Может, это люди Салазара? Вдруг команданте все-таки нашел тех, кто готов был помочь ему изнутри? Или это какие-то другие кланы? Может, встреча как-то связана с предательством Луна, бойней в Эрмосильо и прочим? Вдруг назревает новый бунт, который Эмилио подогревает снизу за спиной у своих хозяев? Звучало рискованно, но при условии, что Пако мог не знать каких-то очень важных аспектов всей ситуации в целом, такой вариант вполне имел право на существование.       Или же – и эта версия пришла к парню совершенно внезапно, неприятным холодком царапнув по хребту – вдруг это ребята из вражеского картеля? До Пако доходили слухи о том, что недавно на границе их территории поймали кого-то из Каборки. С другой стороны, если Эмилио братается с врагом, это станет отличным козырем для них с Розой.       Да, безусловно, вся эта игра могла иметь своей целью расширение власти и влияния семьи Ласаро, но, выходя за рамки внутрикартельных распрей, команданте сильно рисковал – такого рода союз, будь он даже трижды во благо семьи, никто бы здесь не понял и не принял. Но что если внутри клана есть раскол?..       И еще, конечно, всегда существовал худший вариант – потенциальное устранение Салазаров могло не иметь ничего общего с благом их клана и изначально быть проектом именно людей Каборки, которые просто-напросто собирались таким сложным образом раз и навсегда уладить вопрос со спорными территориями. Самая скверная опция для Эмилио и самая потенциально выигрышная, пусть и дико опасная для Пако.       Таким образом, разбираясь с настройками увеличения и ночного видения, парень успел прикинуть несколько разных вариантов того, что может предстать его глазам, и даже примерно сориентировался, что потенциально мог значить каждый из них, но когда ему наконец удалось разглядеть собеседников команданте, все предыдущие мысли вымыло у Пако из головы шумной приливной волной.       Собеседниками мужчины оказались двое – белый и афроамериканец. Оба держались холодно и часто оглядывались по сторонам. Эмилио тоже, кажется, не был в восторге от всего происходящего – по крайней мере, напряжение очень легко считывалось по его позе и осанке. О чем они говорили, Пако, естественно, не знал – даже умей он читать по губам, с такого расстояния пусть и с биноклем сделать это было нереально. Зато он очень ясно разглядел, как после обмена какими-то репликами Эмилио достал из внутреннего кармана пиджака какой-то небольшой предмет, в котором парень пусть и не сразу, но все же опознал тот самый съемный жесткий диск, который недавно своими глазами видел в сейфе команданте: знакомая скругленная форма и блекло-серый цвет чехла не оставляли никаких сомнений.       Получается, Пако был прав: ни диске действительно была какая-то очень важная информация. Информация, которую мужчина только что передал двум иностранцам, совершенно точно не имевшим никакого отношения к Салазарам, клану Луна или даже Каборке.       Что тут, черт подери, вообще происходит?       Ничего не понимая и ощущая, как внутри все сжимается в исключительно поганом предчувствии, Пако с трудом мог усидеть на месте. А потом, когда через короткое время после передачи диска, встреча завершилась и машины разъехались, он последовал за внедорожником иностранцев. Подспудно нарастающее ощущение угрозы было настолько сильным и настойчивым, что уже чуть ли сиреной орало у него в ушах. Но верить ему парень не хотел – нет, он буквально отказывался верить своим глазам и готов был принять любое, даже самое бредовое объяснение, лишь бы не соглашаться с очевидным.       Иностранцы выехали на трассу номер пятнадцать, идущую от Эрмосильо до Санта-Аны, и двинулись на север, в сторону от города. Пако продолжал следовать за ними. От волнения ему жутко хотелось курить, и в конечном итоге парень не смог сдержаться и затянулся прямо на ходу, выдыхая дым в открытое ради такого дела окно.       Что могло быть на том диске? Информация о Ласаро? О Салазарах? Для чего Эмилио копал под последних на самом деле?       Во что он собирался втянуть их с Розой?       При мысли о любимой у Пако похолодели пальцы и мучительно защемило в груди. Совсем не в тему он вдруг снова вспомнил ее разморенное теплое тело в своих объятиях, ее мурчащие интонации и смех, ее дерзкий сверкающий взгляд. Как так вышло, что она оказалась в центре всего этого? И что он мог теперь сделать, чтобы защитить хотя бы ее?       Но может… может, он все-таки ошибался? И те двое в машине – это, например, те самые «ресурсы» Эмилио? Пако настолько не хотел думать о другом варианте, что почти убедил себя в том, что это звучит правдоподобно. Ну в самом деле, ведь у картеля были свои люди за рубежом, которые помогали ему осуществлять поставки через границу. Раса в этом плане не была помехой – все решали деньги и связи.       Но этими не выдерживающими никакой критики аргументами парню не удавалось обмануть даже самого себя. Потому что Эмилио не занимался поставками и вообще не имел к ним никакого отношения. Он был начальником охраны поместья Ласаро, а по совместительству – одним из высокопоставленных офицеров армии картеля. И какую бы игру он ни вел, она совершенно точно заключалась не в расширении каналов поставки или чем-то подобном.       Автомобиль иностранцев свернул в сторону небольшого городка под названием Пескейра, и Пако последовал за ним. Он не знал, что делает и на что рассчитывает, но не мог отпустить их. Пока существовала хотя бы призрачная вероятность доказать самому себе, что он ошибся, парень намеревался цепляться за нее до последнего.       Они остановились около круглосуточного магазина на въезде в город. Белый остался в машине, а черный отправился внутрь, и Пако, повинуясь слепому наитию, выскочил за ним. Зашел следом, ощущая вязкий тяжелый холод в руках и ногах и почти ничего толком не видя вокруг себя. Цапнул со стенда пачку сигарет и пару банок пива из холодильника, и встал за иностранцем на кассу. Тот неплохо говорил по-испански – пусть даже и с акцентом. Спросил у хозяина магазина, где тут ближайшая заправка, а потом – можно ли расплатиться картой.       – Нет, – буркнул на это пожилой мужчина с густыми нависающими бровями. – Только наличные.       – Без проблем, сеньор, – кивнул темнокожий мужчина и полез за кошельком. – Без проблем.       Нос Пако уловил запах одеколона – слишком дорогого и официального для простой хлопковой рубашки с джинсами.       – Вы американец? – сухо поинтересовался владелец магазина. Пако бросил короткий взгляд иностранцу через плечо и тоже заметил, что в его бумажнике лежали в основном доллары.       – Да, сеньор, – снова подтвердил тот.       – Турист?       – Да, да, – закивал мужчина.       – Ага, – буркнул хозяин магазина и выразительно посмотрел на Пако.       Они поняли друг друга без слов. Гринго в их места приезжали по двум причинам. Первая – туризм, но этот парень был кем угодно, но точно не страстным ценителем мексиканского гетто. Вторая – работа. Та самая работа, которую Пако нюхом чуял за версту, а в данный момент особенно явственно.       Оба мужика в той машине были копами. Американскими копами.       Чертов Эмилио спутался с ФБР.