Пустыня Сонора

      – Чудесно выглядишь, Розита, – всхлипнула расчувствовавшаяся Альба за ее спиной.       Девушка застегнула длинную, инкрустированную мелкими, но многочисленными бриллиантами сережку и отступила от зеркала на два шага.       Черное вечернее платье обтягивало ее фигуру так тесно, что почти не оставляло пространства для фантазии, но из-за цвета и длины в пол выглядело оно строго. Даже высокий разрез на бедре и полностью открытая спина казались, скорее, соблазнительными, нежели пошлыми. Может, дело было в том, что тонкие бретельки, тянущиеся назад и крест-накрест пересекающие спину в нескольких местах, стягивали перед платья так надежно, что не позволяли обнажиться ни одному лишнему сантиметру тела, который считался бы уже социально неприемлемым. Или на образ работала такая же высокая прическа, гладкая и строгая, которую с тем же успехом можно было бы носить в офис. А может, невидимое, но хорошо ощутимое предупреждение «Не подходить. Руками не трогать» оглашали слишком дорогие украшения и агрессивно-бордовая помада, которая заодно прибавляла девушке лет пять возраста.       Как бы там ни было, образ Розы нес в себе заявление. Какое? Ну, как минимум, что она очень сильно не в настроении. А как максимум…       – И все-таки то бежевое платье тебе шло больше, – снова вклинилась няня со своим ценным мнением. – Ты в нем такая нежная была. А это как на похороны. Сеньор Ласаро может…       – Черный – это нестареющая классика, Альба, – перебила ее девушка прохладным тоном и, сбрызнув ключицы шанелью, отошла от зеркала. – Если ты или сеньор Ласаро этого не понимаете, проблема в вас, а не во мне.       Альба уязвленно поджала свои морщинистые губы, но ничего не ответила. Удивительно, но указав няне на ее место, Роза не испытала ровным счетом ничего. В обычной ситуации, осознав, что ляпнула, девушка тут же бросилась бы целовать старушку и молить о прощении за длинный язык и дурацкий характер, но нынешняя ситуация обычной не была.       Последние пару дней Альба вела себя так, будто помолвка с Фернандо Салазаром, хоть и стала для нее неожиданностью поначалу, но довольно быстро вписалась в общую картину мира и теперь вообще не вызывала негативных эмоций. Няня вздыхала и кудахтала вокруг Розы с точно таким же рвением, с каким хлопотала бы, выходи ее питомица замуж по любви и за самого лучшего мужчину на свете. И несмотря на то, что с момента, как Роза заливала ее юбки слезами на кухне, они больше по душам не разговаривали, девушка ясно чувствовала за Альбой то кроткое смирение, с каким женщина реагировала вообще на все превратности судьбы, оправдывая их Божьим умыслом.       Сейчас Роза не могла вспомнить точно, но кажется, когда у няни погиб сын – тот самый, который, по ее заверениям, был чем-то похож на Пако, – горевала она тоже не слишком долго и постоянно говорила о Боге и Его воле.       Сын ее и правда погиб из-за несчастного случая, но сейчас-то дело было совсем не во Всевышнем, а в Мануэле Ласаро и его безжалостном сердце, так что Роза воспринимала покорность Альбы как предательство.       В дверь постучали, и когда девушка разрешила гостю войти, в комнату заглянул Лукас.       – Воу, – округлил глаза парень, оглядев сестру с головы до ног. – Простите, великолепная сеньора, вы тут нигде такую… вредную чокнутую малявку не видели? Отец просит ее спуститься.       Роза закатила глаза и подошла к брату:       – Я готова. Веди, – и дождавшись, когда тот галантно предложит свой локоть, вышла из комнаты, на Альбу при этом даже не оглянувшись, но буквально спиной чувствуя, что та крестит ее вслед.       Фуршет в честь помолвки с большим числом приглашенных гостей длился уже почти два часа. Мануэль Ласаро открыл главные ворота особняка не только верхушкам тех кланов, что поддержали его и Салазаров в минувшем конфликте, но и новым лидерам обезглавленных кланов-предателей. Так что помолвкой сегодняшнее мероприятие можно было назвать только формально, а Роза явилась на вечер с большим опозданием, не потому что долго одевалась, а потому что задача у нее была другая – стать своеобразной вишенкой на торте важной бизнес-встречи. Которая, после того как все до мозолей на языке наговорятся о работе, красноречиво продемонстрировала бы собравшимся, кто истинный хозяин жизни и кому достался самый большой кусок.       – Почему меня ведешь ты, а не Леандро? – спросила Роза, когда Лукас помог ей спуститься с галереи во внутренний двор и не навернуться со шпилек.       – Потому что вызвался я, а не он, – хмыкнул тот. – Пусть и на пять минут, но я все-таки удрал с той ярмарки тщеславия.       – Тебе тоже нелегко, – вздохнула девушка, чуть оттягивая брата за локоть и вынуждая его тем самым пойти медленнее.       Парень снова усмехнулся, но противиться возможности задержаться, конечно же, не стал.       – Не хочу хвастаться, loca, но мне несколько тяжелее, чем тебе.       В справедливости этого заявления Роза позволила себе усомниться:       – Не ты скоро выйдешь замуж за психопата.       – Нет, – пожал парень плечами, – но обязательно женюсь на чьей-нибудь выгодной дочурке. И дай Бог, если она будет чуть симпатичнее Диего, потому что в противном случае я вообще не представляю, как ложиться с ней в постель, – и потом, хоть и продолжил улыбаться, добавил совсем тихо: – А после подниматься и идти выполнять остальные поручения отца и Леандро.       – Но зато ты смело можешь ей изменять.       – Да не хочу я никому изменять, – улыбка с лица Лукаса все еще не сходила, но брови его неуловимо дрогнули, и Роза поняла, что у только что прозвучавшей реплики было продолжение, которое парень благоразумно оставил внутри себя.       «Я хочу, чтобы меня оставили в покое».       Он и правда всегда был немного на своей волне. Беззлобный, отрешенный, хорошо образованный и феноменально начитанный, Лукас нес за собой флер интеллигенции чуть ли не поэтического размаха. Сам себя он иногда в шутку называл реинкарнацией Байрона, но присутствовала в этой самоиронии и часть правды. Розе было гораздо проще представить брата в креативной группе какого-нибудь рекламного агентства или же, серьезного и ссутулившегося, за печатной машинкой, нежели в метамфетаминовой лаборатории с ревизией. Возможно, именно поэтому в детстве девушка отыгрывалась на нем чаще всех: на фоне остальных Лукас был слишком легкой добычей.       К несчастью, какие бы скрытые таланты в себе парень ни хранил, какой бы судьбы себе ни желала Роза, картель все равно не отпустил бы ни одного, ни другую. Максимум, на тот свет, как Алехандро. Так что, возможно, в умении Альбы безропотно принимать все как данность не было ничего дурного.       – А мы вас уже заждались, – протянул Мануэль Ласаро руку ладонью вверх, одарив явившуюся дочь такой добродушной улыбкой, какой она никогда раньше в свой адрес не получала.       Ответив отцу тем же лицемерием, Роза вложила пальцы в его ладонь и отпустила локоть Лукаса.       – Простите, сеньоры, – произнесла она глубоким и мягким голосом. – Всему виной маленькие женские штучки, – и взмахнула ресницами, окидывая компанию отца неторопливым скользящим взглядом, не задерживаясь, однако, ни на одном лице дольше положенного.       Гильермо Салазар смотрел на нее, пожалуй, с большим интересом, чем его сын, что, впрочем, совсем Розу не удивило. За свои тридцать лет Фернандо повидал много женщин самой разной степени привлекательности, потому что вешались они на него буквально расталкивая друг друга локтями. И дело было совсем не во внешности. Высокий и широкоплечий, Нандо хоть и казался воплощением мужественности, но красавцем совершенно точно не был. Самой выразительной чертой его лица был, пожалуй, нос – тонкий, с небольшой горбинкой, как у хищной птицы, – и ямочка на подбородке, придававшая всему его холеному образу ту самую агрессивную сексуальность, которая вкупе с количеством денег на счете, мочила трусики сотням девиц Эрмосильо и окрестностей.       «Но до Пако тебе, конечно, далеко, приятель», – невольно подумала про себя Роза, а потом, встрепенувшись, постаралась как можно скорее отмахнуться и от этого очевидного вывода, и от тут же представшего перед ее внутренним взором призрака черных-пречерных глаз, разъедающих душу девушки своим молчаливым пониманием.       Однако перехватить собственный взгляд, уже побежавший по округе в инстинктивном желании разыскать Пако, девушка не успела. К счастью или к сожалению, видно его нигде не было, и, осознав это, Роза испытала сложную смесь чувств.       – Как настроение, милая? – обратился к ней вдруг Гильермо Салазар и вернул тем самым девушку к насущному.       Та снова расплылась в хорошо отрепетированной смущенной улыбке и потупила взгляд:       – Немного волнуюсь.       Отец ее довольно крякнул, а стоящий подле него Леандро явно еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Выглядел брат раздраженно, будто до прихода Розы вел с кем-то ожесточенный спор. Или просто на дух не переносил кого-то из присутствующих, но девушка не могла определить, кого именно: кроме Салазаров здесь был еще Чиро Гуарес, отец Клариссы, и пара совсем незнакомых ей мужчин.       – Нечего тут волноваться, – возразил Гильермо Салазар и хлопнул сына по плечу. – Если отец твой не преувеличил твоих достоинств, вы отлично поладите.       Своим безапелляционным жестом он как будто напомнил Нандо, что было бы неплохо оказать девушке хоть какой-нибудь знак внимания, и тот, впервые встретившись с ней прямым взглядом, произнес:       – Всякий продавец нахваливает свой товар. Один раз меня уже обманули, так что не будем торопиться с выводами, – и выразительно выгнул бровь, будто бы предлагая тем самым Розе ответить или утереться.       «Какой же ты ублюдок, – мгновенно ощетинилась девушка, плотно стискивая губы, чтобы не плюнуть эти слова ему в лицо. – Бьянка порченый товар, значит? Обманули тебя, несчастного, проходимцы Агилары? В этот раз не станешь доверять на слово? И что ж ты сделаешь? Обнюхаешь меня, как кусок мяса на прилавке, чтобы удостовериться в незалежалости? Я человек, а не товар, сукин ты сын! И Бьянка была человеком, но по твоей милости теперь кормит червей!!!»       Вслух она, конечно, ничего сказать не могла, и Нандо с самого начала прекрасно это знал. Уголок его губ самодовольно дрогнул, очевидно, среагировав на столь явно обнажившиеся эмоции Розы – и та, сжав кулаки, до боли впилась ногтями в собственные ладони, чтобы сдержать непреодолимое желание броситься на стоявшего напротив мужчину и когтями содрать его самодовольное лицо с черепа.       Мерзавец явно наслаждался произведенным эффектом и смотрел на нее пристально, будто слизывал испариной выступившую на лбу Розы подавляемую ярость.       – Отцовская любовь слепа, – оборвал их убийственный зрительный контакт смеющийся голос Мануэля Ласаро. – Можно ли меня за это винить?       «Ох, ну уж в этом ты точно не виноват! Нельзя обвинить человека в том, к чему он не имеет никакого отношения!» – девушка почувствовала, как невыносимо жарко ей вдруг стало, и стоять на одном месте неподвижно почти не получалось. Всем своим естеством ей захотелось как можно скорее сбежать из-под прицела чуть меньше десятка пар глаз, рассматривающих Розу с таким вялым и прохладным любопытством, с каким смотрят на забавно дергающуюся заводную безделицу, попавшуюся на рынке среди более важных вещей.       К чему все это? Притворная вежливость, лицемерное участие, завуалированное хамство. Стоило ли ради такого покупать платье и красить губы? С тем же успехом им могли бы вынести ее ростовую фотографию. Тогда можно было бы даже усики подрисовать и метнуть пару дротиков.       Потом мужчины обговорили детали будущей свадьбы, время от времени уточняя что-то у Розы, но та, в сущности, просто поддакивала и соглашалась с любыми предложениями. Последние, кстати говоря, поступали преимущественно от Мануэля Ласаро, а Салазаров как будто и вовсе вся история занимала лишь поскольку-постольку. Вполуха слушая вдохновленный монолог отца и посылая пучки гнева в сторону откровенно скучающего Нандо, Роза вдруг ясно поняла: это в ее жизни сегодняшний вечер является важным поворотным моментом, для всех остальных же – не более чем очередная сделка. Для будущего жениха даже не первая подобная.       Насилу отмахиваясь от ощущения постыдной неправильности всего происходящего, Роза старалась следить за ровностью спины и кротким и учтивым выражением на лице. Она продолжала держать отца под руку и периодически поджимала губы в подобии улыбки, когда он смеялся. Время тянулось вечность, но девушка даже примерно не представляла, когда все это закончится.       В какой-то момент Леандро ответил на звонок, а потом вежливо кивнул присутствующим и, объяснив, что откуда-то там вернулся Диего, ушел в сторону гаража. Роза проводила его завистливым взглядом и снова осмотрелась. Лукас тоже уже довольно давно стоял в отдалении и о чем-то негромко беседовал с Чиро Гуаресом. Двое других мужчин, имен которых она не знала, отделились последними, оставив девушку в компании ее отца и будущих свекра и мужа. Разговор те повели уже, впрочем, вдаль от свадебной тематики, так что Роза позволила себе потерять бдительность и осмотреться по сторонам.       Фуршет организовали на лужайке перед садом. Деревья красиво украсили гирляндами из белых лампочек, пригласили смычковых музыкантов, которые в данный момент исполняли что-то из классики, накрыли длинный стол с белоснежной скатертью, и хоть издалека Роза не видела, что точно лежало на подносах, была готова поспорить, что заставили его закусками и выпивкой, удивившими бы даже самых искушенных гурманов.       Гости преимущественно разбрелись по кучкам, а между ними изредка курсировали горничные, переодетые в форму официанток. Судя по всему, кейтеринг сеньор Ласаро не нанимал умышленно, чтобы показать, какой высококлассный персонал у него работает на кухне и в доме на постоянной основе.       Кое-где были заметны даже фигуры охранников, упакованные сегодня в строгие костюмы, как долбаные телохранители президента, и призванные, видимо, отдельно подчеркнуть пафосность момента.       Интересно, Пако сегодня тоже был в таком? Вот бы посмотреть хоть одним глазком. Наверняка ему бы очень пошло.       Роза бродила внимательным взглядом по самым темным уголкам сада в поисках знакомой фигуры, но упорно не находила ее. Может, парня и вовсе не было сегодня. Дали выходной за ненадобностью, ведь, в конце концов, что с ней могло произойти в, без всяких сомнений, самой охраняемой точке региона сегодня вечером?       Наверное, так даже лучше. Незачем ему смотреть на нее такую: в этом дурацком платье, с этой глупой полуулыбкой на губах, в этой совершенно чудовищной компании.       Но, Дева Мария, как же она соскучилась… После той поездки в салон они больше не виделись, и теперь, стоя здесь, лицом к лицу со своим неотвратимым будущим, девушка так страстно хотела найти своего телохранителя и прижаться к его груди, чтобы попросить спасти ее, снова вытащить из страшной передряги, а потом повторить все те слова, которыми он успокаивал ее тогда на крыше: что он всегда будет рядом, никогда не бросит, и вместе они справятся с чем угодно.       Конечно, Роза знала, что сбыться ничему из этого было уже не суждено, а сама она не имеет никакого морального права просить его о подобном. Но помечтать-то было можно, правда? Просто чтобы дожить до конца вечера.       – Роза, будь добра, – в какой-то момент обратился к ней Гильермо Салазар, снова возвращая на грешную землю и протягивая свой опустевший бокал, по дну которого прокатились два подтаявших кусочка льда.       Судя по воцарившемуся молчанию, мужчины затронули в своем разговоре тему, не предназначенную для ушей девушки. И хоть официанткой она тут вроде как не работала, отказать будущему свекру не могла, поэтому приняла бокал.       – Что вы пьете? – уточнила девушка перед тем, как направиться к фуршетному столу.       – Скотч. Не торопись.       – Поняла, – кивнула она и еле сдержалась, чтобы не пуститься вприпрыжку.       «Не торопись» – это хорошо. Это значит можно чуть-чуть передохнуть и морально подготовиться к тому, что неизбежно последует дальше.       Так что, поставив пустой стакан на стол, Роза цапнула два бокала шампанского и залпом осушила один. Тут же закусила канапе из сыра и винограда и поднесла ко рту второй.       Схватившись за третий бокал, девушка вдруг осознала, что выстроившаяся батарея пустой посуды возле нее, да еще вместе со стаканом Гильермо Салазара, выглядит совсем уж неприлично. Так что, поискав взглядом кого-нибудь из официанток, она вскинула руку, чтобы привлечь внимание той, что в данный момент составляла тарелки на поднос с противоположного края стола. Однако уже слишком поздно Роза поняла, что видит эту девушку впервые в жизни и понятия не имеет, как ее зовут – поэтому просто рассеянно щелкнула в ее сторону пальцами и обронила нелепое «эй».       Та подняла на нее совершенно ошарашенный взгляд, будто никак не могла сообразить, это к ней сейчас обратились или подозвали собаку. Окончательно растерявшись от оскорбленно задравшегося носа официантки, Роза решила гнуть линию до конца, раз уж так вышло, и кивнула в сторону бокалов:       – Убери здесь.       С чрезвычайно гордым видом девушка подошла и принялась исполнять приказ. Роза рассматривала недовольную складку между ее густых бровей, поджатые губы – и что-то в лице незнакомки вдруг напомнило ей о Пако. В который раз за вечер.       То ли она сошла с ума, то ли третий бокал шампанского так скоро дал о себе знать, но, ненамеренно оскорбив официантку, девушка испытала такой сильный укол совести, какой терзал ее всю неделю – и последние пару дней в особенности – из-за сложностей с Пако.       – Спасибо, – попыталась сгладить момент Роза, когда та уже собралась уходить.       – Не за что. Сеньорита.       Блядь. Один в один. Точно с ума сошла.       С четким намерением смыть щемящее чувство в груди, девушка потянулась за четвертым бокалом.       – Не думаю, что накидаться на собственной помолвке – это хорошая идея, – перебил ход ее руки откуда ни возьмись нарисовавшийся Лукас.       – Тебе-то что, – буркнула девушка, оборачиваясь.       – Абсолютно все равно, – улыбнулся он. – Просто высказал мнение.       Поразмыслив, Роза все-таки вздохнула и согласилась с братом. В конце концов, еще какое-то время ей придется ходить по газону на шпильках, и большая порция алкоголя на пустой желудок устойчивости ей не добавит, а в голову ощутимо дало уже и так.       – Не уверена, что на трезвую переживу поцелуй с Фернандо, – поделилась она с братом, который, как выяснилось, подошел не столько к ней, сколько к фуршетному столу.       Официальное объявление о помолвке должно было закончиться именно так: символическим подтверждением образовавшегося союза – и у Розы при одной только мысли об этом бежали мурашки отвращения.       – Если тебя на него вырвет, будет хуже, – философски заключил Лукас, набрасывая на десертную тарелку мидии и тарталетки с черной икрой. – Поешь, Роза.       Девушка вздохнула еще раз и тоже потянулась за тарелкой: был в словах парня все-таки некий резон.       – Даже не верится, что это на самом деле происходит, – призналась она несколькими минутами позже, выдавливая в раковину моллюска дольку лимона.       – В самом деле? – вяло удивился Лукас. – По-моему, все было понятно еще в день стрельбы на пляже.       – Кому понятно? – нахмурилась Роза после того, как выпила и проглотила содержимое раковины.       – Всем, – пожал плечами парень. – В то утро меня отправили к Агиларам, Алехандро… к Луна, а отец поехал к Салазарам. Думаешь, с одной только миротворческой миссией?       – Я вообще об этом не думала, – честно призналась девушка.       Парень снова расплылся в своей фирменной улыбке и красноречиво ей подмигнул:       – А стоило бы. Отец строил на тебя планы давно и кусал локти по упущенной возможности с тех самых пор, как Салазары объявили о помолвке с Бьянкой. Так что когда случай представился снова… – он многозначительно вздохнул и повел рукой в сторону гостей. – Сегодняшний вечер был лишь вопросом времени. Откровенно говоря, я даже почти не сомневаюсь, что если бы и с Нандо что-то случилось на том пляже и кровная месть развернулась бы с двух сторон, мы бы заняли сторону Луна и других заговорщиков.       – Хочешь сказать, что отец ненавидит Гильермо Салазара, но терпит его исключительно из-за Нандо? – шепотом спросила пораженная Роза и осмотрелась по сторонам, убеждаясь, что посторонних ушей поблизости нет.       – Ненавидит еще мягко сказано, – подтвердил тот, хмыкнув. – Но кому какое дело, правда? Если речь о деньгах и власти.       Девушка перевела взгляд в сторону до сих пор беседующих отца и Салазоров, силясь рассмотреть в лице Мануэля Ласаро презрение или что-то вроде этого, но не видела ничего, кроме воодушевленного интереса к их нынешней теме разговора, подтверждаемого регулярным и чрезвычайно доброжелательным смехом. А ведь по вине Фернандо, этого чокнутого урода, убили его сына…       – Леандро тоже их терпеть не может? – догадалась Роза, продолжая украдкой поглядывать на них.       Лукас сделал глубокомысленный вдох и плеснул себе текилы.       – Кому какое дело, что думает и чувствует Леандро, правда? Пока отец жив, мы все его заложники. Вообще все: ты, я, они, – он указал на парочку охранников, стоявших к ним с Розой относительно близко. – В последней бойне мы положили без малого триста человек. Три сотни душ, представляешь? А знаешь, почему? – девушка отрицательно мотнула головой. – Потому что Салазары не дали подкрепления. Они просто… не вышли на улицы.       – Но почему?       – А кто их знает, – пожал Лукас плечами. – Может, решили сделать всю грязную работу нашими руками, ведь переговорщиков они тоже не засылали. Может, хотели придержать ресурсы на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. Но в итоге мы сейчас слабы как никогда.       – Так сейчас все слабы, получается, – сделала Роза логичный вывод, и парень одобрительно отсалютовал ей новым шотом:       – Все, кроме Салазаров, – а потом опрокинул его в рот.       Невероятно. Из-за выходки одного конкретного подонка погибло столько человек, ослабла целая ветвь картеля, кланы лишились своих лидеров и членов семьи, но все при этом делают вид, что все в порядке, и продолжают улыбаться самым настоящим трусам и подлецам? Просто потому, что ничего не могут теперь им противопоставить?       Салазары стравили все кланы, как собак, устроили им бойню и значительно проредили ряды своих врагов – как реальных, так и потенциальных, – а сами тем временем просто постояли в сторонке и только укрепили собственную власть?       – Может, у отца есть план мести? – предположила Роза, силясь подставить подпорки под ощутимо покачнувшуюся картину мира. – Через этот брак он…       – У отца есть план удержать позиции, – перебил ее брат. – Мы главные аутсайдеры, Роза, а отец наш – старый дурак, которого обвели вокруг пальца. И он сейчас стоит и позорно в глазки заглядывает тому, кто опустил его, как сучку.       Девушка охнула и уставилась ошалелым взглядом на отца, наконец-то поняв, откуда взялось то самое чувство стыда, что поджимало ей желудок все время, пока она держала Мануэля Ласаро по руку, а Салазары даже не стремились скрыть свое поверхностное отношение к сегодняшнему вечеру.       Здесь вообще все всё понимали, кроме нее: и гости, и отец, и Лукас, и Леандро, который совершенно точно отправил Диего подальше из поместья не просто так.       – Malo mori quam foedari, – выдохнул парень тихо, как тост, и опрокинул новый шот.       И только в этот момент Роза поняла, что сегодня Лукас пьет нетипично много. Видимо, таким образом брат старался потушить пожар неконтролируемого стыда.       – Но… зачем отец все это делает? – обратилась к нему Роза снова.       – Я же сказал. Если речь о деньгах и власти, кому какое дело до всего остального? Тем более до гордости, – и заметив приближающегося к ним Нандо, бросил сестре напоследок: – Наслаждайся остатком вечера, loca. Потому что потом тебя подложат под психопата, чтобы всех оставшихся Ласаро не пустили по кругу.       Глядя вслед спешащему удалиться брату, который совершенно явно никоим образом не желал пересекаться с Фернандо Салазаром, Роза категорически не успевала переварить или толком осмыслить его последние слова, как слуха ее коснулась новая реплика:       – Тебя послали за скотчем, кажется, – сообщил Нандо прохладно и, не глядя на девушку, принялся исполнять поручение вместо Розы.       – Мне… сказали не торопиться, – ответила она почти бездумно, все еще пребывая головой в совершенно другом месте.       «Чтобы оставшихся Ласаро не пустили по кругу». Но кто?       – Вот именно. Не торопиться, а не наплевать вовсе.       – Что ж, – огрызнулась девушка, не чувствуя за собой вообще никаких эмоциональных ресурсов, чтобы спокойно выслушивать претензии от кого-то вроде него, – видимо, мне понадобится отдельный словарь семьи Салазоров в качестве свадебного подарка, чтобы чего не вышло.       – Видимо, тебе понадобится укоротить язык, – рыкнул Нандо в ответ. – Чтобы чего не вышло.       – Угрожаешь мне?       – Да.       Роза тут же ощерилась:       – А еще что мне сделать, кроме отсечения языка, чтобы ты вдруг не почувствовал себя менее крутым, альфач долбаный?       Нандо вскинул брови, кажется, не ожидав подобной самоубийственной наглости. Но вместо того, чтобы ожидаемо разозлиться, почему-то ухмыльнулся и, вернувшись к прежнему занятию, бросил в стакан два кубика льда.       – Через десять минут, Роза Ласаро, – заговорил он низким, пробирающим до мурашек голосом, – через десять минут ты официально станешь моей невестой и с того самого момента будешь нести полную ответственность за каждое неосторожное слово и действие. И пусть до свадьбы ты останешься жить со своей семьей, я бы настоятельно рекомендовал тебе вести себя так, будто ты уже замужем.       – Это как? – фыркнула та. – Возить тебе в Эрмосильо завтраки каждый день?       Мужчина посмотрел на нее как на законченную дуру и пояснил:       – Ноги постарайся держать сомкнутыми. Не повторяй ошибок своей подружки.       Девушка почувствовала, как от очередного пренебрежительного высказывания о Бьянке кровь приливает к ее голове и начинает шуметь в ушах:       – Пояс верности мне надень тогда!       Нандо неприятно хмыкнул:       – Может, и надену, – а потом повернулся в сторону отца. – Десять минут, Роза. У тебя осталось только десять минут, – и ушел.       Ушел, оставив девушку захлебываться яростью и метаться затравленным взглядом по округе, чтобы придумать, где бы срочно достать ящик тротила и отправить всех этих чертей туда, где им было самое место – прямо в ад.       Потому что она не собиралась жариться там все свое обозримое будущее в одиночку. Ради чего? Чтобы спасти общину, которая безжалостно приносит ее в жертву пустынному дракону и гарантирует себе тем самым богатый урожай? Да пусть хоть с голоду сдохнут все без исключения! Почему ей должно быть не плевать?!       Только не было у нее столько времени ни на тротил, ни на поджог, ни на любую другую глупость, которая достаточно ярко продемонстрировала бы отношение Розы к происходящему в целом и всем собравшимся по отдельности. Единственное, что у нее осталось – это меньше десять минут, за которые у девушки даже пафосно выхватить из кобуры какого-нибудь охранника пистолет и вышибить себе мозги бы не получилось, потому что ребята Ласаро были не пальцем деланные и заломали бы ее еще после первого резкого движения.       Но огонь в груди ее был настолько злым и всепоглощающим, что не послушаться его зова к действию Роза не смогла – и, ведомая этим импульсом, направилась по тому пути, в конце которого почти наверняка сгорит дотла.       – У Пако сегодня выходной? – выпалила девушка, отозвав Эмилио чуть в сторону от той компании, в которой она его нашла.       – Нет, – нахмурился мужчина и оглянулся. – Здесь где-то должен быть. А что?       – Он мне нужен, – отрезала та безапелляционно. – Срочно.       Команданте глубоко вдохнул и выдохнул, то ли беря паузу на осмысление, то ли таким образом показывая Розе пример, что бы ей сейчас следовало сделать – остановиться и хорошенько подумать.       – Давай я его попозже разыщу. У тебя сейчас есть дела поважнее, – мужчина бережно приобнял ее за плечи и повернул в ту сторону, где сейчас находился ее отец, но девушка выкрутилась и решительно замотала головой:       – Мне нужно сейчас.       – Зачем? – выгнул команданте бровь, и Роза вдруг подумала, что, пожалуй, и правда стоит сбавить обороты.       – У меня есть к нему дело. Очень важное.       Эмилио разглядывал ее еще несколько секунд, кусая губы, а потом резонно предложил:       – В таком случае позвони ему.       – У меня… нет его номера.       – Он же твой охранник. Как так вышло?       Девушка уставилась на него озадаченным взглядом: в самом деле, как так вышло?       – Просто он… – замялась она, пытаясь ответить на этот простой вопрос в том числе для себя, – всегда был где-то рядом, если был нужен мне… – и в конце этой фразы Роза больно ударилась о ее второе дно. От удара этого у нее весь воздух из легких выбило.       Пако всегда был где-то рядом. Оберегал ее и приходил на помощь по первому зову. Именно поэтому Розу бросало к нему каждый раз, когда она чувствовала, что сама больше не справляется ни с окружающей действительностью, ни с самой собой. Ее защитник, ее убежище – омут и приют. Ее ослепительно яркое персональное счастье… Но потом, пережив кризис, Роза вдруг снова преисполнялась самомнением и уверенностью, что знает как надо и как будет лучше – знает гораздо больше него – и давала парню от ворот поворот. Однако даже сейчас он оставался где-то в тени, незримым наблюдателем и стражем. Просто не путался под ногами, потому что его не позвали снова…       – Дай мне его номер, – попросила девушка жалобно, рыская взглядом по темным уголкам сада. – Пожалуйста, Эмилио. Это правда очень важно…       «…потому что если я не попробую все исправить сейчас – другого шанса может не предоставиться…»       Мужчина помедлил еще несколько бесконечно тянущихся секунд, но потом достал из внутреннего кармана пиджака мобильник и, чуть покопавшись в нем, сообщил, что сбросил Розе номер Пако в мессенджере.       – Спасибо, – широко и искренне улыбнулась девушка, а потом побежала обратно к фуршетному столу, где оставила свой клатч.       «Пожалуйста, Пако, обещаю, это в последний раз, – думала девушка, судорожно набирая ему послание. – Приди на мой зов. Потому что ты должен знать. Я должна сказать тебе…»       – Розита! – раздался над лужайкой голос Мануэля Ласаро.       Ее последние десять минут свободы истекли.       

~

       Тот день, когда ему стало известно, что Роза скоро выйдет замуж, Пако толком не запомнил. Кажется, после того, как они вернулись из салона и девушка снова поднялась к себе, он просто сел где-то в коридоре и не двигался с места до самого вечера. Не хотелось даже курить – настолько всеобъемлюще ему отшибло все чувства и потребности. А когда парня наконец-то отпустили, он ненадолго заехал домой, чтобы захватить пару нужных вещей, а потом снова вжал педаль газа в пол и не останавливался до того самого момента, пока дорога не кончилась вовсе.       Сидя на песке у самой кромки воды и ощущая соленые брызги на разгоряченном лице, Пако всматривался в бескрайнюю черную пустоту перед собой, в которой сливались воедино океан и ночное небо. Проглоченная еще в машине таблетка едва ощутимо горчила у корня языка, но по телу уже начало разливаться знакомое тепло, разгоняемое жгучим вкусом текилы, которую он прихлебывал прямо из бутылки.       Впервые он принял этот препарат в ночь после своего Посвящения – его угостил один из бывших товарищей, с которым парень прежде работал на улицах. Сказал, что станет легче. В какой-то мере легче и правда стало: сотворенный руками Пако ужас словно подернулся пеленой и отошел куда-то на задний план, а сам парень погрузился в уютный безопасный кокон, где его ничто не тревожило и не беспокоило.       А потом пришли видения. Яркие, красочные, пугающие своей отчетливостью и реалистичностью. Тогда он впервые увидел Санта Муэрте, танцующую посреди пустой улицы и манящую его к себе: ее гибкое, налитое тело, извивающееся в складках черного шелка и кружев, ее алые губы, растянутые в насмешливой, почти даже презрительной улыбке. И парень в тот момент вожделел ее так сильно, что почти сунул покрытую чужой засохшей кровью руку себе в штаны.       Пако не был уверен, почему увидел именно ее – может быть, дело было в старых полуязыческих преданиях, которые в детстве рассказывал ему отец: о женщине в черном, которая исцеляла детей, подталкивала друг к другу влюбленных, дарила благословение и покой – а еще наказывала неправедных, помогала мстить обидчикам и являлась за нечестивцами. Санта Муэрте никого не обходила своей милостью и взамен требовала совсем немногого. Неважно было, что именно ты ей подаришь, пусть даже пару фруктов или букет цветов, ведь большинство обращавшихся к ней за помощью были настолько бедны, что едва сводили концы с концами.       А, может, дело было в той татуировке, которую Пако заслужил, когда выстрелил в стоящего на коленях человека. Ведь именно ради нее он и сделал это – и с тех пор его преступление было вбито ему под кожу вечным напоминанием. Иногда он почти забывал о Смерти у себя на спине, но порой она жгла его так сильно, что парню хотелось содрать ее с себя – вместе с памятью о том, что случилось той ночью.       Но сейчас все было иначе. Сейчас он ждал, поторапливал, умолял противоречивое, но щедрое божество прийти к нему – потому что сегодня он был не тем нечестивцем, кто должен был трепетать в страхе от одной возможности этой встречи. Он был отчаявшимся просителем. Мающейся душой.       Пако смотрел на океан, ощущая, как тяжелеет тело и пустеет разум, и всем сердцем стремился туда, за черный горизонт, где не было ни Розы Ласаро, ни ее семьи, ни Эрмосильо с его нищетой и отчаянием. И когда Санта Муэрте пришла, он не отшатнулся от нее, как раньше, а упал головой ей на колени, вдыхая запах свечного воска, цветов, яблок и ладана.       «Избавь меня от всего этого, Сантиссима, – шептал он в забытьи. – Помоги забыть и бери взамен все, что захочешь».       И, возможно, она действительно охраняла его покой в ту ночь, потому что отвела от пустынного пляжа чужие взгляды и загребущие руки, не дав никому поживиться за счет парня, отключившегося прямо на песке. А утром, проблевавшись до рези в желудке и черно-красных кругов перед глазами, Пако осознал простую и непримиримую в своей безжалостности истину: ничего не изменилось и нужно было возвращаться назад.       И вот сейчас, затянутый в неудобный и безмерно жаркий костюм, от которого дико чесалась сопревшая спина, он наблюдал за тем, как фланируют туда-сюда расфуфыренные гости поместья Ласаро, собравшиеся для того, чтобы отметить помолвку единственной дочери главы семейства.       Саму Розу Пако видел лишь издалека и сразу, как она присоединилась к торжеству, убрался подальше от яркого света, чтобы самому не попасться ей на глаза. Как всегда одетая с иголочки, благоухающая своим богатством и красивая настолько, что сердце буквально заходилось от боли, она улыбалась гостям, прильнув к боку своего отца, и выглядела совершенно довольной жизнью.       Может, в этом и было все дело? Сеньор Ласаро поставил ее перед фактом: она выходит замуж за убийцу своей лучшей подруги. И зная, как Бьянка была Розе дорога и на что та готова была пойти даже не ради самой подруги, а ради ее памяти, можно было догадаться, как сильно девушка взъярилась после этой новости. Но вместо того, чтобы поджечь поместье вместе со всеми его обитателями, решила выразить свой протест иначе – и прямо в тот же день трахнула своего телохранителя. А теперь, видимо, невероятно гордясь собой и своей дерзкой выходкой, снова всем улыбалась и послушно мурлыкала папочке в тон.       Существовала ли вообще та Роза Ласаро, которую Пако себе навоображал, пока наблюдал за ней со стороны? Своевольная, несгибаемая и готовая буквально выгрызать свое право на свободу, даже если весь мир был против и раз за разом бил ее по зубам? А что, если все это время у всех ее выходок и дерзости существовали вполне определенные и четкие границы, за которые она изначально и не собиралась выходить? И все остальное он надумал себе сам, дополнив образ роковой красавицы именно теми чертами, которые всегда уважал и ценил в других?       Потому что как иначе объяснить тот факт, что она улыбалась своему будущему жениху, обслуживала свекра и вполне миролюбиво общалась с одним из своих братьев вместо того, чтобы сорвать скатерть со стола вместе со всем стоящим там изобилием, заранее добавить слабительное в напитки или, на худой конец, заявиться на этот праздник лицемерия в раскрасе Катрины, как уже сделала однажды? Такой была Роза, которую он знал и в которую без памяти влюбился. Девушка, которой было плевать на правила и условности. Для которой не существовало границ дозволенного, а потому не было разницы между лощеным богачом и ютящимся в однушке охранником. Девушка, упрямая настолько, что остановить ее можно было только грубой силой – да и то только на время, пока она не придумает другой план.       Девушка, которую, кажется, он сам себе придумал.       «Матерь Божья, Пако. Ну какой же ты в самом деле идиот».       Отвлекшись на собственные мрачные размышления, он на несколько минут потерял Розу из вида, а потом почувствовал, как во внутреннем кармане пиджака завибрировал телефон. Почему-то ему подумалось, что это может быть Лючия – девушка сегодня работала наравне со всеми прочими горничными-официантками и, возможно, ей нужна была помощь. Как бы тоскливо ни было на душе у Пако, именно он привел сестру в это место, а потому был за нее в ответе.       Но это оказалась не Лючия.       >> Мне очень нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, Пако, давай встретимся в саду после того, как все разойдутся. Роза.       Пако почувствовал, как в голове горячо зашумело, тупыми болезненными толчками отдаваясь в виски.       Она сейчас серьезно? Рассчитывает, что он снова на это поведется и бросится к ее ногам? Чтобы в очередной раз разрешить использовать себя как антистресс, а потом, когда она всласть повеселится с любимой игрушкой, позволить вернуться ей к своей обычной жизни и отползти в сторону? Роза ведь так ни словом с ним и не обмолвилась после того, что между ними случилось. Стыдно было? Или он просто не достоин никаких объяснений?       А теперь что? Правда, что ли, собиралась поговорить? Или опять накинется на него с поцелуями и просьбами защитить и спрятать? Ведь она прекрасно знала, как легко он поддавался на это, как невыносимо больно ему было видеть ее слезы и отчаяние, каким безусловным и бескомпромиссным было в такие моменты его желание уберечь и защитить ее.       Видела. Знала. Пользовалась.       К горлу парня подкатила злость, густо замешанная с обидой и непониманием. Да разве так вообще можно?       Его внимание привлекли бурные аплодисменты, вдруг прокатившиеся по всему саду, и, подняв взгляд от телефона, Пако увидел, как жених и невеста поднялись на импровизированный постамент, откуда их было хорошо видно всем собравшимся. Как идиотские сахарные куколки на вершине торта.       Фернандо Салазар выглядел утомленным и пресыщенным, Роза – отстраненной и высокомерной. Ни одной лишней эмоции на идеально гладком, почти фарфоровом лице. А когда жених небрежно перехватил ее за щеку, поворачивая к себе, Пако вдруг интуитивно понял, что будет дальше.       Смотреть не смог – почувствовал, что просто может стошнить, хотя он толком ничего с самого утра не ел, не считая пары бутербродов, которые Лючия в него запихнула чуть ли не силком.       Зрители захлопали снова – видимо, это шоу было устроено исключительно на потеху публике, и она осталась довольна. Прямо сейчас его женщину целовал другой. И совсем скоро этот другой будет спать с ней в одной кровати, и тогда одними только поцелуями дело явно не ограничится.       А еще через годик Роза будет нянчить маленького Салазара и называть его своим сыном. Или дочкой, если меньше повезет. И тогда уже никто и ничто не сможет разорвать ее связь с этим мужчиной.       «Хватит, – горячо пронеслось в голове Пако, и он с трудом заставил себя разжать пальцы, до побелевших костяшек сжимающие телефон. – С меня хватит, сеньорита».       Не глядя по сторонам и не извиняясь перед случайно задетыми гостями, парень прошел сквозь толпу, выцепив в ней взглядом своего босса. Эмилио выглядел задумчивым и даже каким-то отстраненным, словно мыслями пребывал где-то очень далеко отсюда.       – Мне нужно с вами поговорить, – вместо приветствия произнес Пако, подойдя ближе.       – И тебе тоже? – неизвестно к чему вздохнул тот. – Что такое, chico? Это не может подождать до завтра?       – Не может, – уверенно кивнул парень. – Это насчет Розы.       Примечательно, что удивленным Эмилио совсем не выглядел. Даже как будто наоборот – словно именно чего-то такого он от своего подопечного и ожидал.       – Что насчет Розы? Что у вас с ней там происходит вообще? Вы своими разборками начинаете привлекать слишком много внимания, chico, а мы с тобой договаривались совсем не об этом.       – Я знаю, – кивнул Пако. – Потому и пришел. Я прошу вас освободить меня от должности ее телохранителя и перевести на любую другую за пределами поместья.       А вот сейчас команданте удивился – совершенно искренне вздернул брови и даже рот слегка приоткрыл. Но почти сразу снова нахмурился.       – Ты… хорошо подумал, chico? Таких возможностей и денег, как здесь, ты больше нигде не получишь. Любой перевод отсюда это не повышение, а наоборот.       – Мне все равно, – упрямо мотнул головой парень. – Хоть сторожем на склад поставьте, мне плевать. Я больше ни одного дня в этом сраном месте не останусь.       Эмилио молчал несколько долгих секунд, а за его плечом продолжала веселиться толпа гостей, звучала музыка и звенели бокалы. И Пако твердо знал, что если позволит себе отвести взгляд от лица своего босса, то почти наверняка не выдержит всего этого.       Потому что Роза и Фернандо Салазар все еще стояли на том возвышении, и парень категорически не желал знать, находится ли все еще язык того ублюдка во рту женщины, которую он любил.       – Хорошо, – наконец со вздохом кивнул команданте. – Иди за мной.