Пустыня Сонора

      Оплатив поездку наличными, Лючия сняла мотоциклетный шлем и вернула его водителю Убера. Тот приятно ей улыбнулся, пожелал хорошего дня и, со второго раза таки заведя свою тарантайку, укатил обратно в город, вздымая клубы пыли.       Вообще, изначально девушка думала заказать машину, но, сравнив тарифы за поездку на автомобиле и на мотоцикле, решила, что последний – это тоже вполне себе неплохой вид транспорта. А еще, что если ее все-таки возьмут на работу, в следующий раз она поедет на автобусе. Да, ближайшая остановка находилась почти в четырех километрах отсюда, но по деньгам было не в пример дешевле.       Деньги всегда были проблемой.       Пока Лючия еще жила с семьей и сама не работала, у нее их не водилось в принципе. Иногда удавалось вытащить пару мелких купюр из материного кошелька, чтобы купить шипучей газировки или чипсов и сжевать их по дороге из школы, но слишком часто она себе такое не позволяла: если бы сеньора Мартинес заметила и осознала пропажу, вариантов, на кого это свалить, осталось бы не так много. Грегорио был слишком глуп, а Пако, наоборот, слишком смекалист, чтобы таскать напрямую у матери. С него бы сталось, скорее, организовать во дворе лягушачьи бега или поспорить с кем-нибудь на то, что он сумеет съесть десять тако за минуту, и разжиться лишними песо именно таким образом.       Однажды, когда девушке было пятнадцать, ей предложили деньги за секс. Помнится, предложение это ее тогда очень позабавило, потому что с тем, кто дрожащей потной рукой совал ей наличку, пожирая глазами ее уже вполне оформившуюся грудь в вырезе детского сарафана, она бы не стала спать, даже если бы он остался последним человеком на земле.       Нет, смешивать удовольствие и работу Лючия не любила. У нее даже было несколько простых правил на этот счет: не заниматься сексом с тем, кто не нравится, не делать это за деньги и не влюбляться в своих половых партнеров. Чувства во всей их полноте она хранила для будущего мужа – раз уж с телом и девственностью как-то не сложилось.       Впрочем, прямо сейчас в ее жизни наступил такой период, когда девушке было и ни до секса, и ни до чувств – на банковском счету, который она завела, когда съехала от матери и вышла на работу, денег оставалось ровно на ближайшие две недели, а дальше все резко становилось очень сложно и непонятно.       Так что Лючия очень надеялась, что сегодня ее не только возьмут на работу, но и удастся выпросить себе небольшой аванс.       Поместье Ласаро было окружено высоким сплошным забором, за которым едва виднелись кроны садовых деревьев, а здание вообще почти не угадывалось. Направляясь к КПП, Лючия испытывала легкий волнительный трепет, как если бы ей предстояло войти в настоящий дворец – или в сокровищницу Али-Бабы.       На пропускном пункте у нее проверили документы и позвонили кому-то в дом, сообщая о ее прибытии. Судя по тому, каким скептическим взглядом в этот момент наградил ее охранник, бедно одетая и с большим любопытством заглядывающая ему через плечо незнакомка выглядела в его глазах весьма подозрительно. И он бы с огромным удовольствием развернул ее и погнал прочь поганой метлой.       Но сделать ему этого, конечно, не дали.       – Вас ожидают, – без особого удовольствия сообщил он, закончив свой разговор и вернув девушке ее паспорт. – Однако сперва мне нужно будет вас обыскать.       – Обыскать? – удивленно вздернула брови та, однако послушно развела руки в стороны. – Не хочу тут строить из себя самую умную, но разве не более логично было бы сделать это на выходе?       – А нам стоит? – замер тот, кажется, восприняв ее слова всерьез.       – Ну, кажется, теперь я не оставила нам обоим выбора, – прыснула Лючия. – Простите, сеньор. Однажды я научусь следить за своим языком и использовать его только по делу.       Охранник хмыкнул, но потом пояснил, что досмотру подвергается не только все, что покидает поместье, но и те вещи, что заносятся внутрь. Лючия тут же подумала о хитроумных жучках, бомбах и прочем реквизите клишированных боевиков, поэтому позволила парню делать свою работу. Он тщательно прохлопал ее по бокам, рукам и ногам, а потом на всякий случай еще и проверил ручным металлоискателем – и только потом отпустил.       – Проходите, сеньорита, – наконец резюмировал он и, указав рукой нужное направление, добавил: – Вот по этой тропинке до конца, там вас встретят.       – Спасибо, сеньор, – ее на мгновение охватило дурацкое желание сделать реверанс, но девушка сдержалась.       Хватит с него на первый раз.       Сад семьи Ласаро был похож на оазис посреди пустыни: шумно работающие разбрызгиватели неустанно орошали плодородную черную землю, явно привезенную сюда специально для клумб и цветников, и от буйства покрывающих их красок у девушки на мгновение перехватило дыхание. Кусты розового олеандра перемежались с лиловыми цветами джакаранды и тюльпанными деревьями, вдоль дорожек росли бугенвиллия и гибискус, а чуть в глубине сада цепляли взгляд алые цветы огненного дерева.       Засмотревшись и пытаясь в уме посчитать, сколько могло стоить все это великолепие вместе с землей, Лючия не сразу заметила ожидающую ее в тени большой пальмы девушку в аккуратной серой форме горничной, поэтому пару секунд бестолково мотала головой, когда ее окликнули.       – Ты Лючия, да?       – Да, – наконец отыскав взглядом говорившую и подойдя ближе, кивнула она. – А ты?       – Нина, – представилась девушка, смерив ее долгим изучающим взглядом. – Идем со мной, Родриго тебя ждет.       – Родриго – это кто-то из членов семьи? – неуверенно предположила Лючия, следуя за Ниной, которая поднялась по ступенькам крыльца черного хода и вошла в дом. Она знала, что именно он должен был ее собеседовать, но вот его должность и место на генеалогическом древе семьи Ласаро как-то вылетели у нее из головы.       – Нет, конечно, – хохотнула Нина, кажется, искренне позабавленная ее наивностью. – Членам семьи нет до тебя никакого дела, пока ты хорошо исполняешь свою работу. Они осознают, что ты существуешь, только если накосячишь. До этого времени старайся не попадаться им на глаза, если только тебя не позовут. Впрочем, Родриго сам тебе расскажет все правила.       Они обогнули по периметру внутренний дворик, мощенный камнем и украшенный небольшим округлым фонтаном в середине, и Лючия, во все глаза рассматривая всю эту роскошь, успела подумать, что нечто подобное точно видела в каком-то торговом центре. Ну, и в сериалах про богачей.       Даже не верилось, что в таких хоромах действительно жили люди. Хотя, с другой стороны, теперь становилось ясно, зачем им столько горничных: сами, поди, полы тут подметать замучились бы. Пока в одной части здания все вымыл, в другой уже опять натоптали и песка с улицы нанесли.       Вот и зачем себе так жизнь усложнять?       Конечно, отчасти Лючия лукавила. Будь у нее столько денег, сколько у Ласаро, она бы тоже жила в гламурном особняке, целыми днями валялась бы у бассейна, потягивая коктейли, и жаловалась, что лед в стакане тает слишком быстро. В конце концов, разве не этим заняты все богачи мира?       Кабинет Родриго, который, как Лючия наконец вспомнила, был в доме управляющим и отвечал за все: от уборки помещений до состояния гаража и работы кухни – находился в самом дальнем углу здания, откуда было уже почти не слышно шум фонтана.       – Я ее привела, сеньор, – сообщила ему Нина после того, как мужчина разрешил им обеим войти. – Вам нужно что-то еще?       – Нет, возвращайся к своим обязанностям, – покачал головой тот. – И уточни у сеньориты Розы, спустится ли она к обеду, чтобы Альба знала, на сколько человек накрывать.       – Да, сеньор, – кивнула горничная и вышла, аккуратно притворив за собой двери.       – Лючия Мартинес, полагаю? – наконец обратил свой взгляд на вторую девушку мужчина.       Родриго на вид было чуть за сорок, но он почему-то вызвал у Лючии ассоциации с Альфредом из американских комиксов про Бэтмена. Может, из-за его вышколенной осанки, как будто он в любой момент готов был склониться в почтительном поклоне перед своим хозяином. А, может, из-за неожиданно интеллигентного и по-своему даже добродушного выражения лица, которое никак не ожидаешь встретить в логове мексиканской мафии.       – Да, это я, – кивнула девушка, подходя к его столу ближе, но не решаясь сесть на стоявший с ее стороны стул.       – Хорошо, давай посмотрим, – проговорил мужчина, утыкаясь взглядом в ноутбук, стоявший у него на столе. – Где ты у меня тут. Ага, вот. Лючия Мартинес. Ну что ж, поздравляю, проверку ты прошла. Впрочем, это, думаю, уже очевидно.       – Проверку? – удивленно переспросила девушка.       – Безопасники всех проверяют, прежде чем дать разрешение на доступ в дом, – пояснил он. – За тебя, конечно, поручился твой брат, но процедура у нас для всех одинаковая. Что ж, раз с этим разобрались, давай ближе к делу. Да сядь ты уже.       – Да, сеньор, – с облегчением кивнула девушка, тут же опустившись на стул и поставив свою сумочку на колени.       – Опыта работы, смотрю, у тебя нет, – заметил он, видимо, читая ее нехитрое резюме.       – Горничной я не работала, это правда, – кивнула она, но потом поспешно добавила: – Но в уборке разбираюсь, вы не подумайте, сеньор. Дома всегда маме помогала. Или, точнее, просто делала это все за нее: полы, посуда, белье и прочее.       – И чем, например, можно вывести пятно от красного вина? – небрежно уточнил он, продолжая смотреть в монитор.       – Зависит от того, свежее оно или нет, – тут же отозвалась Лючия. – Свежее можно обработать хозяйственным мылом, содой или перекисью. Главное, смешивать с прохладной водой, чтобы красящие пигменты не въелись. Для застарелых пятен лучше использовать специальные пятновыводители. Но моя мама обычно намешивала какую-то бурду… в смысле готовила специальную смесь из нашатыря, скипидара и средства для мытья посуды.       – И как, работало? – удивленно вскинул брови Родриго, который о таком способе, видимо, даже не слышал.       – Да, сеньор. Но это только для плотных тканей. Для деликатных не подойдет, там лучше использовать специальные средства, – помолчав, она осторожно добавила: – Думаю, в таком богатом доме точно найдутся импортные пятновыводители, так что вам вряд ли пригодится рецепт моей матушки.       – Да уж вряд ли, – добродушно хохотнул мужчина, переводя на нее взгляд. – Хорошо, а что ты знаешь о царапинах на мебели?       Они беседовали еще минут сорок. Не на все вопросы Лючия знала ответы, но там, где ее знаний оказывалось недостаточно, она говорила, что первым делом спросит у самого Родриго – или у кого-то из других горничных. Заверила, что быстро учится и не боится тяжелой физической работы. А еще готова приступать хоть завтра, если это необходимо.       Кажется, ее бойкость и смекалка пришлись управляющему по вкусу, потому что он много улыбался и беззлобно подшучивал над девушкой в те моменты, когда она путалась или не могла с ходу дать ответ. И только, когда речь зашла о ее будущих рабочих обязанностях, мужчина снова посерьезнел:       – Мы сейчас ищем замену Нине, ты ее видела. Ее хотят перевести в личное подчинение сеньоре Даниэле, жене сеньора Леандро. Сеньора… сейчас не очень хорошо себя чувствует и нуждается в круглосуточном присмотре и особом уходе, поэтому было решено выделить одну горничную ей лично. Соответственно, если мы договоримся, ты займешься ее обязанностями. Это все хозяйские спальни и кабинеты с левой стороны – уборка, стирка, глажка, а также при необходимости сервировка стола, если господа захотят поесть у себя. Работать будешь по графику смен, Нина тебе позже расскажет детали. Раз в месяц придется оставаться в ночь на случай, если что-то понадобится уже после отбоя. Здесь пока все понятно?       – Да, сеньор, – в очередной раз кивнула Лючия, размышляя о том, насколько некорректно будет задать вопрос об авансе прямо сейчас.       – Ну, в таком случае я возьму паузу до вечера, чтобы все обдумать, и наберу тебе позже, хорошо? – сказал он. – Если мы решим тебя взять, завтра тебе нужно будет приехать в поместье к семи утра. Нина проведет тебе экскурсию и все тут покажет, а потом мы подберем тебе форму и подпишем необходимые бумаги. Договорились?       – Да, сеньор.       Выйдя от Родриго, Лючия первым делом набрала брата. Изначально они договаривались, что это Пако ее сегодня подбросит, но, проснувшись с тяжелой головой в половину седьмого утра, девушка обнаружила от него полуночное сообщение, в котором тот извинялся и, ссылаясь на неожиданное ночное дежурство, просил ее добраться самостоятельно. На вопрос Лючии о том, что именно случилось, он, однако, так и не ответил – и даже сообщение не прочел до сих пор, – а это было совсем на парня не похоже. Поэтому она начала беспокоиться.       – Да? – он взял трубку только после пятого или шестого гудка, и хотя брошенная им фраза была короткой, что-то в его интонации девушке сразу не понравилось.       – Помешала? – неуверенно предположила она.       – Нет, я… Покурить как раз вышел. Что у тебя?       Он был… раздраженным? Или просто уставшим из-за ночного дежурства?       – У меня собеседование только что было, ты… помнишь вообще? – последние слова она произнесла уже тише, чувствуя, что брату сейчас, очевидно, не до нее.       – В теории, – помолчав, подтвердил парень.       – Я тебе обед принесла, – тут же проговорила Лючия, интуиция которой уже во всю била тревогу и требовала помешать брату сослаться на какие-нибудь важные дела и повесить трубку. Пако всегда так делал, когда ему было плохо: возводил вокруг себя непроницаемую стену и никого не подпускал, пока не приходил в себя. Но девушка нутром чуяла, что именно сегодня его бросать было нельзя. – Ты ведь, поди, не успел ничего себе приготовить, так? У вас тут есть где-нибудь микроволновка?       Несколько секунд в трубке было тихо, словно Пако всерьез обдумывал ее предложение, но потом до нее донеслось:       – Да, найдем. Ты где сейчас?       Она выдохнула с облегчением.       Еще минут десять спустя, наблюдая, как парень за обе щеки уплетает ее нехитрую стряпню, Лючия окончательно убедилась в своих предчувствиях: ночью с ним что-то случилось. Он сидел на стуле, сгорбившись, почти не отрывал взгляда от пластикового контейнера, в котором разогрел свой обед, и на все ее вопросы отвечал кратко и с подчеркнутой неохотой. Было очевидно, что нащупывать брод в этой речке ей придется самостоятельно.       Что ж, начать в таком случае следовало с самого очевидного.       – Не выспался, да?       – Ага.       – Со скольки ты здесь?       – Часов с семи. Не знаю, не смотрел.       – А поспать удалось ночью?       – Угу.       – Во сколько лег?       В этот момент вилка в его руке замерла на полпути ко рту, а в лице что-то заметно дрогнуло.       – Около двух.       Значит, спал Пако меньше пяти часов. Да, звучало не слишком приятно, но это точно не было его личным рекордом, поэтому и причиной для настолько поганого настроения быть не могло. Получается, случилось что-то еще. Что-то между одиннадцатью вечера, когда он отправил ей сопровождаемое стайкой виноватых смайликов сообщение о том, что не сможет ее подвезти на собеседование, и семью утра, когда проигнорировал ее ответ на это самое сообщение.       – А что вообще за ночное дежурство? – задала следующий вопрос Лючия, надеясь, что ее голос звучит достаточно беззаботно и не выдает охвативших ее подозрений.       – Обычная работа, – пожал плечами ее брат, по-прежнему не отрывая глаз от контейнера.       – Раз обычная, значит, связана с Розой? Ты с ней был всю ночь?       Пако ощутимо напрягся, а потом вдруг почему-то оглянулся через плечо, словно убеждаясь, что в маленьком кухонном закутке для персонала их никто не подслушивает. А, может, он просто тянул время, собираясь с мыслями.       – Да. Ей нужно было развеяться.       И по тому, как он это произнес, Лючия сразу поняла, что напала на верный след, хотя уже чувствовала, что финал расследования ее не обрадует.       – У нее что-то случилось? – спросила она, внимательно вглядываясь в мимику Пако.       На секунду ей показалось, что губы его дернуло усмешкой – но это с таким же успехом могла быть несформировавшаяся гримаса отвращения или досады.       – Понятия не имею, – пожал плечами парень. – Хозяйские проблемы не мое дело, chica.       – Куда ездили?       – Да какая тебе, к дьяволу, разница, куда мы ездили? – наконец не выдержал и ощерился тот, вздернув на сестру раздраженный взгляд. – Чего тебе надо, Лючия? Если просто уши погреть, то я не в настроении!       – Да вижу я, – в тон ему отозвалась девушка. – Тут даже слепоглухой догадался бы, что ты не в настроении. По запаху ненависти ко всему живому, который ты источаешь. Что случилось, Пако? Чего опять выкинула эта богатенькая девица?       Взгляд его полыхнул яростью, густой и черной, как сырая нефть.       – А что обычно выкидывают богатенькие девицы? – кажется, он пытался произнести это насмешливо и даже издевательски, но вышло плохо.       Вышло очень плохо.       Лючия почувствовала, как, реагируя на его истинные, неумело прикрытые эмоции, внутри нее что-то болезненно дернулось.       Он мучился. Злился, да, безусловно, но злость эта была лишь следствием другого, куда более серьезного и глубокого чувства, от которого у девушки сохло во рту, потому что на самом деле она понятия не имела, как с Пако справиться, если он перестанет себя сдерживать.       – Она… обидела тебя? – вырвалось у Лючии единственно логичное умозаключение, хотя она даже не собиралась озвучивать его. Просто картинка в ее голове сложилась сама собой: Роза Ласаро хотела развеяться и всю ночь провела с Пако – оттого варианты выходок той сучки, приведших парня к нынешнему состоянию, были один другого хуже.       – Я не хочу об этом говорить, chica, – покачал головой Пако, а потом посмотрел на сестру почти с мольбой. – Пожалуйста, не сейчас, ладно? Я… просто не могу.       – Хорошо, – согласилась та. – Тогда скажу я. Я вижу, что она что-то тебе сделала. Даже думать боюсь, что и почему, но… знаю точно, что ты не заслужил.       – Да откуда тебе знать...       – Потому что ты хороший человек, – нетерпеливо перебила его Лючия. – А она… она тебя просто не стоит. Ни одна девушка в мире, наверное, не стоит, но эта эгоистичная стерва – точно. Ты сам говорил, что она двуличная и насквозь фальшивая, так?       Парень плотно стиснул губы, словно сестра попала по самому больному.       – Что бы она ни сделала, это был ее выбор, слышишь? – девушка наклонилась вперед, накрыв его лежащую на столе руку своей. – Я уверена, что ты выбирал быть честным, принципиальным и внимательным к чужим чувствам до самого конца, потому что мой брат просто не может поступить иначе. Что бы между вами ни произошло, ты в этом не виноват.       – Я так не думаю, – фарфоровая маска на его лице треснула, расползаясь трещинами ломающейся мимики. – Я… мог все остановить. Я должен был все остановить, понимаешь?.. Но не смог. Не захотел. Знал, что все кончится именно так, но сам выбрал идти до конца. Поделом мне.       – Нет, – перебила его девушка, замечая, как прежние тысяча вариантов произошедшего покидают ее голову, оставляя после себя только один – самый, самый паршивый. – Не поделом. Эти отношения изначально не могли быть нормальными, потому что ты ее подчиненный. Ты зависишь от нее и ее гребаного настроения. Пако, я тебя знаю. Знаю, какое у тебя большое и доброе сердце. А еще знаю, что когда ты пускаешь туда людей, то становишься совершенно беззащитен перед ними, – она уже сама не понимала, что говорит, но остановиться не могла, потому что наступившая после его признания тишина разъедала их обоих изнутри. – Пожалуйста, братик, я тебя очень прошу: не позволяй ей. Не позволяй всяким сукам срать у тебя внутри, а потом внушать тебе мысль, что ты сам во всем виноват. Пожалуйста, ну, хочешь, я ей в кофе буду плевать каждый раз? У меня, скорее всего, будет такая возможность.       Пако все-таки улыбнулся, реагируя то ли на гротескную метафору, то ли на по-детски беззубую угрозу. Улыбка вышла, правда, горькая, ломаная, но все же это было лучше того, что могло прорезаться вместо нее.       Опустив голову, парень несколько секунд молчал, а, когда снова поднял на сестру глаза, во взгляде его впервые за все время разговора робко проклюнулось что-то живое и теплое. Словно он вообще только сейчас осознал, где и с кем находится.       – Так, значит, твое собеседование прошло успешно? Расскажи?       

~

      Роза не могла заставить себя встать с кровати и продолжить жить свою чертову жизнь. Груз сожалений вдавливал ее в матрас так сильно, что девушка ни рукой пошевелить не могла, ни голову от подушки оторвать.       Вернувшись от Пако, она несколько часов просто ревела и проклинала себя. За эгоизм, за импульсивность, недальновидность, но самое главное – за глупость. Ведь только законченная дура могла сделать то, что сделала она. С собой. С ним.       И речь даже не о сексе в машине – хотя и это было со стороны Розы чистейшим паскудством, эгоистичным инстинктом загнанного в угол животного, – но потом-то, когда мозги, по идее, должны были встать на место, начерта она согласилась провести с парнем остаток дня? Чтобы что? В полной мере прочувствовать, какой могла бы быть ее жизнь, родись она в другой семье? Убедиться, что бедность и свойственная этой бедности нищета кругозора Пако быстренько развеют всякое очарование им? Ведь Роза была уверена, что, когда гормоны схлынут, мезальянс таки даст о себе знать и все неизбежно придет к тому, к чему уже однажды пришло с другим человеком много лет назад.       Но в итоге, перемудрив саму себя, никаких романтичных образов девушка не развенчала, а только уверилась в том, что бедность и простота Пако с лихвой окупались его личностными качествами. Забавный, интересный, заботливый, невероятно теплый и чуткий, парень не оставил Розе никакого шанса уцелеть. По правде говоря, она вообще никогда в своей жизни не встречала людей, подобных ему, а потому окончательно усугубила и без того непростую ситуацию.       Оставаясь с Пако и с ужасом отсчитывая слишком быстро убегающие минуты, девушка пыталась судорожно, экстерном, за одни только сутки, надышаться впрок и свободой, и счастьем, и всем тем дурманяще ароматным, что расцветало в ее душе рядом с этим человеком.       Оно цвело, буйнорастущим вьюном оплетало клетку ребер и в мягких листьях своих баюкало смертельно уставшее сердце. Единственным, безрассудным желанием которого было еще чуть-чуть, еще немножечко продлить эту хоть и маленькую, но совершенно чудесную жизнь.       И Роза поддавалась этому желанию, вопреки всем доводам рассудка и не находя в себе сил оторваться от Пако, перестать говорить с ним, спрашивать обо всем на свете, слушать взахлеб, смеяться до коликов, а еще касаться его, прижиматься всем телом и целовать, целовать, целовать… Она поддавалась снова и снова, пока не дотянула до тех пор, когда скорее откусила бы себе язык, чем ответила на дамокловым мечом нависший над ними вопрос.       Тогда, еще в машине она была готова сделать это – признаться ему в причинах своего импульсивного поведения и оборвать таким образом потянувшуюся от ее сердца к его связь. Но, видимо, в тот момент сам Пако понял, что не готов услышать ответ. А потом… потом они избегали этой темы так долго, что когда вопрос прозвучал вновь, стало уже слишком поздно.       К тому времени чертов вьюн пророс в грудь Розы так глубоко, что вырвать его оттуда можно было разве что со всеми внутренностями сразу.       И она вырвала. Сгребла все в кулак и дернула так сильно, что практически слышала звук лопающихся сосудов – и вот теперь истекала горем на скомканных простынях, утешая себя лишь тем, что все слова, сказанные Пако вчера, были банальным преувеличением, этаким красным словцом, вдохновленным алкоголем и невыразимо нежным моментом их близости.       Но что если нет? Если он в самом деле чувствовал к ней что-то, и своей финальной выходкой она смертельно ранила не только себя, но и его? Что ей теперь со всем этим делать?..       Окончательно запутавшись в переживаниях, обессилев от угрызений совести и безнадежно заблудившись в темном лесу собственных страхов, Роза провалилась в избавительный сон. А проснулась уже ближе к обеду, когда одна из горничных постучалась с вопросом, спустится ли сеньорита к столу.       Девушка даже без зеркала догадывалась, как сильно опухло ее лицо и как плохо она выглядит в целом, так что попросила принести еду в комнату. Кое-как поднявшись с кровати, отметила в голове глухую тяжесть, будто череп ей кто-то набил медицинской ватой, но зато в остальном ее теле царила легкость, которая, увы, никого бы обмануть не смогла. Умывая лицо и приводя себя в хоть сколько-нибудь приличное состояние, девушка ощущала всю себя ровно так, как ощущает собственную конечность наутро человек с подвернутой стопой. Отдохнувшие за ночь связки расслабились и отпустили боль – но стоило эту ногу неосторожно повернуть, или того хуже, наступить…       – Я разблокировал тебе карточку, так что бери с собой Альбу, Пако и езжай, куда там тебе надо, чтобы подготовиться к помолвке, – распорядился Леандро, когда вызвал Розу к себе.       Девушка уже третий день откладывала сборы «на завтра» ровно из-за этого момента: необходимость снова встречаться с Пако, как страшный монстр под кроватью, только и ждала, когда Роза наконец-то вылезет из-под одеяла, свесит ноги с кровати и сделает первый шаг – и тогда чудовище тут же схватит ее за лодыжки, уронит на пол и утащит в свою леденящую тьму.       Оттого следующую свою фразу обронила вообще не подумав:       – А можно… дать мне другого охранника? – и только потом, осознав, бросила короткий взгляд на Эмилио, который тоже явился с старшему наследнику с каким-то докладом, но был прерван визитом нерасторопной Розы.       – Какого другого? – нахмурился Леандро, возвращая команданте небольшую стопку распечаток и складывая руки на груди.       – Вообще любого. Мне без разницы, – решила не отступать она, раз уж завела тему.       – А чем тебя нынешний не устраивает? – изогнул бровь мужчина, подняв на сестру подозрительный взгляд. – Он что, приставал к тебе?       У Розы моментально душа в пятки ушла:       – Нет! – выпалила она, активно замотав головой и окончательно пожалев, что брякнула ту глупость. – Нет, не в этом дело!       – А в чем?       – Просто… – Роза и правда растерялась, не ожидав от брата такой прямолинейности. Да и разговор этот она не планировала, а потому не была к нему готова. А еще Эмилио сейчас смотрел на нее настолько пристальным и пронзительным взглядом, что девушка покрывалась тревожными мурашками и всерьез беспокоилась, а не умеет ли начальник охраны – этот прожженный и повидавший за свой век множество лжецов мужик – еще и мысли читать. Потому что с лицом она, кажется, не совладала совсем.       Вот какой черт ее вообще за язык потянул? Да еще в его присутствии! Пако же протеже Эмилио, так что без внимания команданте ее просьба точно остаться не могла.       – Ничего такого, – заверила она наконец сердечно. – Просто он очень занудный. И упрямый. И грубый. А еще наглый, навязчивый и вообще… ни во что не ставит ни меня, ни мое мнение. Но он точно ничего себе не позволял.       Леандро смотрел на нее так, будто либо всерьез не понимал сути претензии, либо вообще ни единому слову не верил – и все больше наполнялся нехорошим подозрением.       – А негативные качества у него есть? – вдруг усмехнулся Эмилио, отвлекая на себя его внимание. – Я же говорил, идеальный кандидат для сеньориты.       Старший наследник поджал губы в подобии улыбки, как бы говоря тем самым, что понял шутку, но, в целом, согласен и с ее серьезным подтекстом.       – Не переживай, Розита, – продолжил команданте, меняя интонацию на более доверительную. – Никто в Пако не сомневается, так что еще один загубленный охранник на твоей совести не повиснет. Ты же… об этом переживаешь?       – Да, – тут же согласилась Роза, одаривая Эмилио благодарной улыбкой. Чувство невероятного облегчения накрыло ее с головой и даже чуть качнуло в сторону: при всем желании девушка не смогла бы придумать лучшего оправдания своим поднявшимся нервам, поэтому сейчас готова была команданте буквально в щеки расцеловать. – Я, конечно, с радостью избавилась бы от Пако, но… не так радикально, да.       Она еще раз оглядела обоих мужчин, чтобы удостовериться, что вопрос исчерпан и все вполне удовлетворились версией Эмилио. И, судя по тому, что Леандро снова уже сунул нос в бумаги, тему он и правда счел закрытой.       – Я пойду? – робко уточнила девушка, указывая пальцем на дверь.       – Иди уже, Девы Марии ради, – выразительно вздохнул ее брат, а уже через секунду след Розы в кабинете простыл.       Следующий час она убеждала себя, что достаточно откладывала встречу с Пако, и потому тянуть еще дольше смысла не было. В конце концов, неизвестно, найдет ли она подходящее платье сегодня, а завтра уже пятница, так что время действительно поджимало. Нельзя было рисковать своим образом на помолвке и потакать идиотской трусости.       – Слушай, ну, вдруг я и правда себе все напридумывала? – разговаривала девушка с собственным отражением, подкрашивая ресницы. – И мучаюсь совершенно зря, а самому ему и дела до всего этого уже никакого нет. Тем более сколько дней прошло. Ну да, обидно в моменте, мужское эго задела, сама знаешь, какие они… себялюбивые все. Но вдруг? – она закрутила флакончик туши и, вздохнув, подняла глаза к потолку. – Только что ж как больно-то даже думать о том, что ему насрать, а? Мам…       Ответа ей, разумеется, не последовало. И щемящая тоска, стягивающая грудь до самого горла, тоже никуда не делась.       – Ладно, – хлопнула себя по коленям девушка и поднялась на ноги. – В конце концов, Ласаро я или нет? Adelante con los faroles!       Машина уже ждала их с Альбой у парадного крыльца. Не поднимая взгляда, но почтительно кивнув, Пако открыл женщинам дверь, а потом сел за руль и включил навигатор.       – Куда?       – А тебе разве не сказали, Пакито? – удивилась няня, по такому случаю даже губы накрасившая, потому что «не в бакалею едем, а в салон – культурное место».       – Нет, просто перед фактом поставили, что нужна машина, – отозвался парень совершенно безэмоциональным голосом, от которого у Розы на душе сделалось исключительно гадко. Да и стойкость духа вместе со всяким самообладанием она растеряла примерно в ту же секунду, как взгляд девушки выцепил фигуру Пако возле машины, а потом стыдливо уткнулся в землю. – Так куда?       – Marsala, – ответила она ему, стараясь держать ровную интонацию. – Это… магазин такой в центре города.       – Свадебных платьев, – поддакнула Альба и тем самым прервала и сердцебиение своей питомицы, и бег пальцев Пако по экрану смартфона, в котором парень уже принялся вбивать название салона.       – Там… не только… – захлебнулась Роза воздухом, встретившись в зеркале заднего вида с изумленным взглядом парня. – Не только свадебные. Еще и просто вечерние…       Черные-черные глаза смотрели на нее так пытливо и прямо, что прожигали девушке голову насквозь. Но вопрос в них довольно быстро уступил место пониманию – какому-то вымученному, но смиренному – и Пако шумно выдохнул через нос, точно наконец-то спустил тот перепревший воздух, который заглотнул еще в момент их последней встречи и с тех пор носил в себе.       И тут Роза ясно поняла, что надежды ее были совершенно пусты – парню не было все равно и три дня назад она рванула и растоптала в грязи не только свои чувства, но и его. О господи…       – Ой, да ладно, niña, – отмахнулась Альба, словно не замечая, как сильно затянулся их зрительный контакт. – Сегодня за вечерним, а через месяц за свадебным. Так что запоминай дорогу, Пакито.       – Запомню, – согласился он и наконец отвел взгляд, а Роза почувствовала, что снова едва удерживается на грани, чтобы не зарыдать.       За всю оставшуюся поездку парень больше ни слова ей не сказал. И ни разу не посмотрел.