Пустыня Сонора

      Вопреки распространенному мнению, наркокартель – это не просто большая банда преступников, с каким-то особенно зловещим человеком во главе. Это целая группа бандитских организаций, которые посредством сговора обеспечивают выращивание, обработку, охрану, транспортировку наркотиков, а также их распространение и продажу. Это сложный механизм, гидра с множеством голов, потому что у картеля нет единого лидера. Он существует лишь до тех пор, пока между группировками сохраняются взаимовыгодные договоренности. А если отсечь одну голову, ее функции тут же примут на себя остальные и возобновят деятельность практически без потерь.       Картель Синалоа получил свое название по одноименному штату Мексики, откуда вырос из незначительного преступного синдиката в огромную сеть. Через шантаж, рэкет и террор он распространил свое влияние на другие штаты, став в конечном итоге крупнейшим картелем страны, на долю которого приходится в том числе более шестидесяти процентов всего наркотрафика США.       Кровавое восхождение Синалоа продолжается с конца 80-х годов и насчитывает уже более двухсот тысяч смертей, последовавших в ходе картельных войн и раздела территорий. Более тридцати пяти тысяч человек пропало без вести, а несколько сотен тел были найдены изуродованными настолько, что так и не поддались опознанию…       Вилла Мануэля Ласаро располагалась в предместьях города Эрмосильо, но в отдалении от прочих поселений. На большей территории штата Сонора представители картеля даже не скрывались, и каждый местный без труда мог указать дом и фамилию человека, который там проживал.       Подобный уровень гармонии с населением и местными представителями избранной власти достигался довольно просто. Дело в том, что регионы, в которых доминировал какой-то один картель, был самым благополучным, потому что он полностью контролировал уровень преступности, охранял свои угодья от криминальных вторжений, становился меценатом для муниципальных учреждений, строил школы и дома престарелых, реставрировал больницы и церкви – и даже платил зарплату полиции. А еще, конечно же, являлся самым крупным работодателем для местного населения, что поддерживало экономическую стабильность региона. Так что прочно повязанная с картелем мэрия извлекала из подобного покровительства лишь выгоду.       Проблемы начинались только том в случае, если в регион пытался зайти конкурирующий картель. Или же разгорались междоусобные войны.       – Алехандро задерживается, – сообщил Леандро собравшимся и сбросил звонок. – Судя по его тону, хороших новостей ждать не приходится.       Диего раздраженно цыкнул и раздавил в пепельнице окурок:       – Кучка упрямых дегенератов.       В большом и богато обставленном кабинете Мануэля Ласаро собралась почти вся верхушка клана. Не было только самого главы, Хавьера и третьего по старшинству сына, Алехандро. Отец еще вчера отправил его к клану Луна, чтобы сделать предложение, отказаться от которого было почти невозможно, но, кажется, семейство решило оставить за собой принципиальные позиции.       Младший сын, Лукас, прошлым вечером вернувшийся от Агиларов, тоже не привнес никакой ясности. Видимо, те еще только раздумывали, какую позицию занять и стоит ли вообще требовать за погибшую дочь что-то, кроме венков и корзин с фруктами.       – Расскажи-ка мне, Эмилио, – обратился Леандро к скучающему команданте, пока в кабинет не пожаловали остальные. – Что за хмыря ты приставил к старине Хавьеру?       – Ты про Пако? – изогнул бровь тот, бросая взгляд на часы. – Шустрый малый, а в чем дело?       – В этом, Эмилио. В этом и дело, – развел руками Леандро. – Молодой, наглый, шустрый. С каких пор подобный типаж стал допускаться к Розе? Или я чего-то не знаю?       – Да, – кивнул его собеседник, подумав. – Ты не знаешь Пако. Я понимаю, что тебя тревожит, но готов заверить: парень содержит семью, и единственное, во что он по-настоящему верит – это деньги, а уж никак не киски. Он знает свое место, быстро соображает, имеет внутренний стержень и необходимый уровень жесткости. К тому же, ему дорога собственная жизнь. Как по мне, прекрасный кандидат на роль помощника, – Эмилио сощурился и слабо улыбнулся. – Или ты всерьез думаешь, что бегать за Розой, если та вздумает удрать, будет Хавьер с его непроходящей одышкой? Или, может, он по клубам и барам будет ее отлавливать?       – Когда Роза ходит по клубам, Хавьер уже спит, – ухмыльнулся Лукас, все это время краем уха слушающий беседу.       Леандро не сдержал невольной улыбки:       – Не настолько он и стар.       Но Эмилио лишь пожал плечами:       – Я назначил его просто в помощь старику, не более. В качестве подстраховки. Я ни в коем случае не оспариваю выбор сеньора Ласаро, не подумай. Просто делаю свою работу и стараюсь заткнуть возможные щели, через которые Роза могла бы просочиться и ускользнуть. Пако – мой протеже, Леандро, я в нем уверен. И лично ручался за него на посвящении.       – Это значит только то, что ты предвзят, – качнул головой Диего.       Мужчина смерил его долгим и тяжелым взглядом, но решил ничего не говорить и снова обратился к старшему наследнику:       – Дай ему шанс. В конце концов, я ни разу не подводил ни тебя лично, ни клан в целом. Мой выбор тебя не разочарует.       Леандро внимательно разглядывал команданте, который верой и правдой служил клану уже почти двадцать лет, и с небольшой досадой ощущал, как просящий взгляд почти что родственника покупает его с потрохами.       В сущности, в чем-то Эмилио был прав. Когда-то Хавьер был верным и хватким амстаффом Ласаро, доверить которому можно было совершенно любое дело, не сомневаясь в точности его исполнения. Но с возрастом зверь утратил свою боевую форму, и рассчитывать теперь можно было только на его личную преданность. И если так подумать, ребята Хавьера тоже на роль нянек для Розы не подходили, потому что основным их родом деятельности был рэкет.       Так, может, и правда стоило довериться Эмилио? Просто позволить ему принять решение на свое усмотрение, раз этого самого Пако он хорошо знал? Довериться ему, скинув со своих и без того перегруженных плеч очередную проблему в виде заботы о неугомонной сестре. И не забивать этим собственную голову.       Мысли его прервал звук открывающейся двери, а следом – негромкая беседа отца и Хавьера, который кивнул кому-то в коридор и бросил сухое «дождись меня».       – Держи меня в курсе, – заканчивал разговор Мануэль Ласаро, занимая свое большое кожаное кресло во главе длинного стола. – Возлагаю ответственность за ее благополучие на тебя. Нам сейчас нужно думать о другом, так ведь, ребятки? – последним своим вопросом он обратился к собравшимся, и те, как один, согласно кивнули, хотя не все поняли, о чем вообще велась речь.       Мануэль Ласаро был дородным и приземистым мужчиной шестидесяти пяти лет. Его седые и аккуратно зачесанные назад волосы резко контрастировали со смуглой кожей, испещренной бороздами мимическим морщин, часть которых скрывала идеально выстриженная эспаньолка. На жилистой руке его висели золотые часты, а из-под бордовой и не до конца застегнутой рубашки виднелись белесые волосы на груди.       – Предлагаю начать, – сказал он мягко, жестом указывая на свободные места перед собой. – Алехандро скоро подъедет.       Несколько мужчин, прежде кучковавшиеся на диванах и креслах, где курили и вяло попивали охлажденный виски, переместились за длинный стол.       На собрании, кроме него и сыновей, также присутствовали Эмилио, Хавьер, еще пара верных капо, каждый из которых курировал вверенные ему отрасли бизнеса, и еще один мужичок интеллигентного вида, который заведовал, так сказать, бухгалтерией клана.       Первые полчаса мужчины потратили на обсуждение мелких накопившихся вопросов, дабы скоротать время до прибытия Алехандро.       Например, Пепе, грузный мордоворот с огромным шрамом на щеке и по совместительству старший над сикарио, отчитался за казнь одного должника мафии и всей его семьи. А еще в красках, и даже немного похрюкивая от удовольствия, расписал, как провернул доставку трупов барыг из конкурирующего картеля на их родную территорию.       Мигель, курирующий работу транспортного узла, который проходил через территорию клана, доложился об успешной отгрузке полутора тонн кокаина и озвучил расписание, в соответствии с которым ожидается партия метамфетамина и фентанила.       – С героином задержка, – говорил он, не смотря ни на кого, кроме Ласаро. – На фермах сейчас рейды идут, так что…       – Всем добрый день, – раздался запыхавшийся голос почти одновременно со звуком открывающейся двери. – Надеюсь, не заставил вас ждать слишком долго.       – Все это неважно, Алехандро, – покачал головой Ласаро, прикрыв глаза. – Садись, рассказывай.       Высокий и статный молодой человек двадцати пяти лет сделал глубокий вдох, приводя себя в состояние покоя, и опустился в свое обычное кресло. За столом воцарилось сосредоточенное молчание, каждый взгляд устремился на вновь прибывшего.       – Луна непреклонны, – заявил Алехандро, а потом, повысив голос, чтобы заглушить взрыв коллективного негодования, продолжил. – Они требуют отставки Салазаров. Говорят, что привлекут на свою сторону другие кланы, которые также натерпелись от их произвола.       – Вот поэтому Агилары не сказали мне ничего конкретного, – понимающе кивнул Лукас, расслабленно покачиваясь в своем кресле с небольшой амплитудой. Кажется, плохие новости заботили его несильно.       Хавьер тяжело вздохнул, потерев переносицу:       – Сколько кланов может потенциально примкнуть к ним?       – На старте, – отозвался Леандро, – мало. Но если не придушить их бунт в зародыше, уже через пару недель мы получим настоящую междоусобную войну. Салазары много кому в тако насрали.       – Включая нас, – задумчиво протянул Пепе. – Если поддержим восстание и обратимся к руководству с требованием сменить регионального лидера…       – То следующий лидер отберет у нас все, – перебил его Ласаро, негромко стукнув костяшками пальцев по столу. – Предателей никто не любит.       За столом воцарилось молчание. Кажется, каждый из присутствующих взвешивал все «за» и «против» в отношении грядущего решения. Кто-то подсчитывал потенциальные убытки и прибыли, кто-то размышлял, сколько трупов последует в случае того или иного исхода.       По внутреннему своему устройству мексиканские наркокартели больше напоминали государственную систему, или даже армию.       Наверху каждой из сговорившихся преступных группировок картеля стоял руководитель, который раздавал должности своим доверенным лицам, а потом вверял им какой-нибудь отдаленный муниципалитет и отправлял крышевать его практически на правах губернатора.       Так, например, назначенным лидером столичного региона Эрмосильо, был Гильермо Салазар. Он, в свою очередь, определял более мелких боссов, чтобы контролировать отдельно взятые территории региона точечно: города, деревеньки и даже саму пустыню, в недрах которой чего только не нашлось бы, стоило лишь копнуть поглубже. И вот тут, на этих ступеньках картельной иерархии, мафия приобретала старую добрую атмосферу семейности.       Клан Ласаро контролировал пригород столицы и являлся фактически крепостной стеной для логова Салазаров, которые крышевали сам Эрмосильо. В сущности, Мануэль Ласаро управлял этими территориями еще до назначения Салазара и справлялся со своей работой так хорошо, что семью его прогонять с насиженного места никто не стал.       Старый прожженный криминальный босс часто выступал в роли дипломата между региональными властями и картелем, поссорившимися кланами или даже местным населением и членами банды. По его же приказу была повешена, расчленена, утоплена в кислоте и сожжена не одна сотня особенно несговорчивых участников конфликта.       Эту же, почти миротворческую роль, Ласаро взял на себя в то утро, когда узнал о перестрелке на пляже дель Амор и, отдав распоряжения по управлению виллой, направил сыновей к пострадавшим кланам, а сам отправился прямиком к Гильермо Салазару.       И вот теперь, сутки спустя, вопреки приложенным усилиям для урегулирования конфликта, клан Ласаро все равно стоял в положении цугцванга: какой ход ни сделай – везде прольется кровь.       – Я попробую еще раз поговорить с Агиларами, – предложил Лукас, догадавшись о сути еще не озвученного отцом решения, которое станет смертным приговором для многих и многих людей. – Выложу карты на стол. Все вы знаете, что я вхож в их семью, меня послушают.       Ласаро смерил сына задумчивым взглядом. Лукас учился вместе с одним из сыновей клана Агиларов и водил с ним тесную дружбу. И хотя Серхио не был правой рукой своего отца, тем не менее право голоса на советах имел.       – Скажи им, что мы поддержим Салазара, – кивнул он наконец. – Я поговорю с Гильермо и… например, предложу отдать Агиларам территории Луна, если будут благоразумны.       Он тактично не договорил. Но все и так знали, что Ласаро имел в виду: если Агилары не будут благоразумны – их семью вырежут подчистую. Вместе с Луна.       – Хорошо, – почти равнодушно согласился Лукас, но слегка дернулся, выдавая внимательному наблюдателю свою готовность немедленно сорваться с места, прыгнуть в машину и гнать до самого города Баия-де-Кино без остановок.       Его отец выразительно моргнул, дозволяя покинуть кабинет.       – Алехандро, езжай к Луна немедленно и передай то же самое, – продолжил он, величаво и медленно поднимаясь из кресла, – Остальным… приготовиться к обороне. Никому не выезжать за пределы Эрмосильо и нашей территории. Пепе, – положил он тяжелую руку на плечо своего капо, когда Алехандро и Лукас покинули кабинет, – готовь своих ребяток. Чую, Луна не согласятся на предложение и тогда… нам придется сдержать слово.       – А Агилары?       – У Агиларов погибла девка. Всего лишь. Думаю, они примут предложение и таким образом получат за нее больше, чем вообще могли когда-либо ожидать.       И несмотря на то, что Мануэль Ласаро кривил душой, и от брака с сыном Салазара Агилары могли сорвать джекпот, все это уже не имело никакого значения, так что Пепе вежливо поджал губы:       – Понял.       – Совет окончен, – небрежно бросил Ласаро, выходя на открытый балкон, где после каждого собрания неторопливо выкуривал сигару и выпивал стопку мескаля.       Этой отстраненной и глубоко задумчивой команды, сказанной как будто просто в воздух, нежели присутствующим, вполне хватило, чтобы уже через полминуты кабинет главы клана опустел.       Мужчины перешептывались между собой, по очереди выходя в коридор. Леандро обвел охранников, стороживших покой собрания, беглым взглядом, как вдруг наткнулся на сидящую чуть поодаль Розу – и обреченно закатил глаза.       Заметив брата, девушка подскочила на ноги и направилась прямиком к нему. Выражение лица ее было столь решительным, что Леандро ни секунды не сомневался – будут разборки. Черт бы побрал эту женщину…       Рано утром Хавьер доставил ее домой, но ни Диего, ни Леандро с ней до этой минуты не сталкивались, так как улаживали кое-какие дела в одной из лабораторий. Но, кажется, час настал.       – Я все-таки взаперти? – сходу предъявила Роза, обращая на себя взгляды почтенных капо и их первых помощников. В общей сложности в коридоре находилось человек двенадцать, включая саму девушку. – Я же сказала, что не позволю держать меня в четырех стенах! Или ты хочешь проверить серьезность моих обещаний?       Леандро насилу удержался, чтобы не послать ее куда подальше и уйти:       – Все вопросы по поводу твоих передвижений обсуждай с Хавьером. Он за тебя в ответе.       – Хавьер! – тут же вскинулась Роза, обращаясь к мужчине, который что-то тихо говорил своему помощнику, Пако. – Я взаперти?       – Господин Ласаро запретил покидать подконтрольные территории, сеньорита. Если тебе нужно что-то в столице или у нас – без проблем.       Но Розу этот ответ, кажется, не устроил. Она ошарашенно распахнула глаза, осознавая сказанное, но все же быстро взяла себя в руки, грозно свела брови и даже топнула ножкой.       – У Бьянки завтра похороны! Я должна там быть!       – Исключено, – строго покачал тот головой. – Территория Агиларов запрещена.       – Но…       – Нет, Роза, – поддержал капо Диего. – Никаких похорон. Время сейчас неподходящее.       – А когда у вас вообще бывает подходящее время?! – перешла на откровенно повышенный тон девица. – Когда? Когда, а?! Этот ублюдок пристрелил мою подругу!       – Да какая она тебе подруга? – закатил глаза Леандро.       – Не твое собачье дело, какая! – бушевала та, тыкая в грудь брата пальцем. – Если у тебя нет ничего святого, то это не значит, что и я такая же! Я должна почтить ее память! Мне нужно…       – Ты не покинешь обозначенных территорий, – угрожающе прорычал Леандро, больно перехватывая Розу за руку и отводя ее кисть от своей груди.       – Да пошел ты к черту!!! Asqueroso!       – Закрой свой поганый рот, дрянь!       – Besa me culo! Ты не имеешь права так разговаривать со мной! Я не твоя собственность! Я никому из вас не принадлежу! Я сама себе хозяйка! Только мне решать, куда ходить, что делать и уж тем более, какие чувства испытывать!       По лицу Леандро было видно, как сильно тот хотел схватить сестру за волосы и что есть мочи приложить ее головой о стену, чтобы та заткнулась и перестала позорить его семью перед капо и охраной. Но он держал себя в руках, чтобы не опозориться самому.       – Ты принадлежишь нам, – ледяным и чуть подрагивающим от напряжения голосом заявил мужчина.       Но не успел он продолжить свою мысль, которая, в теории, должна была осадить зарвавшуюся девицу, как та гордо вздернула нос и скривилась в высшей степени ядовитой усмешке.       – Пошел ты. Хозяин, – и скинула с плеч платье, в котором была.       Под ошарашенно округляющимися взглядами свидетелей сего спектакля, легкая ткань соскользнула с бедер и стройных ног девушки и упала на пол. А сама Роза осталась абсолютно обнаженной, ровной и преисполненной чувством собственного достоинства. Ее прямой, излучающий чистую ненависть взгляд, заявлял о непокорности, строптивой гордости, которые в гробу и белых тапочках видели любые попытки загнать ее в клетку и удерживать там против воли.       Мужчины дружно охнули, не в силах отвести глаз от умопомрачительной красоты и такой же немыслимой наглости. Все затаились в ожидании, как старший наследник ответит на оскорбление доселе невиданного уровня.       Первым среагировал Пако. Пока Хавьер, открыв рот, глупо хлопал глазами, парень успел снять собственную рубашку и, как в покрывало, завернул в нее Розу. Этим действием он удержал Леандро от того, чтобы немедленно не придушить собственную сестру.       – No me jodas!!! – визжала Роза, брыкаясь и дергаясь в его стальной хватке, пока парень пытался перехватить девушку поудобнее, чтобы оттащить ее к ней же в комнату. – Что ты себе позволяешь?! Убери от меня свои грязные руки! Подонок!       Пако практически удалось развернуть Розу к себе спиной и таким образом обезопасить собственные гениталии от удара коленкой, как вдруг девчонка вцепилась зубами в его предплечье. От боли у того аж искры из глаз брызнули.       – Perra loca, – прошипел Пако, рефлекторно хватая Розу за волосы и отрывая от своего предплечья. На забух оскалившейся девицы была кровь.       – Убери это с моих глаз, – распорядился Леандро, обращаясь к парню.       Тот снова озлобленно выругался и в пару грубых движений закинул девицу на плечо. А потом ушел прочь, чтобы сбросить брыкающуюся и кричащую поклажу на пол – и захлопнуть дверь.       – Может, мне и к вам сикарио подослать? – хохотнул Пепе, глядя удаляющейся парочке вслед. – К выборочной цели.       Леандро изобразил подобие улыбки и покачал головой:       – Отец уже придумал для нее кое-что получше, – а потом встретился со значительным взглядом Эмилио, который как бы говорил: «Вот видишь, мой парень оказался расторопнее всех присутствующих».       Леандро на это лишь коротко кивнул.              

~

             Музыкальные басы пульсировали в ушах, как кровь, тяжелыми толчками вдавливаясь в череп. Серебряный глиттер на теле танцовщицы походил на змеиную чешую, и Пако сложно было не думать о том, остался бы тот на его пальцах, если бы он провел ладонью по ее спине. А еще о том, на все ли ее тело без исключения он был нанесен. Но несмотря на то, какие откровенные и развратные позы принимала девушка на подиуме, крохотный кусочек матово мерцающей ткани по-прежнему скрывал от него самое интересное, дразня воображение и заставляя нетерпеливо сглатывать.       По глубокому убеждению Пако, в женщине всегда должна была оставаться какая-то загадка. Что-то, чего она не выставляла напоказ, а хранила только для себя. Прятала, как телефон любовника в складном зеркальце или последнюю понюшку кокаина в кулоне на длинной серебряной цепочке, соблазнительно протянувшейся по загорелой коже между округлых холмиков груди.       Женщина, хранящая тайну, выглядела и ощущалась иначе. Черт, да даже на вкус они были немного иными – когда его губы проходились по их коже, он ощущал этот солоноватый привкус вечного напряжения. Никогда по-настоящему не отпускающего их страха быть пойманными, раскрытыми и вывернутыми наизнанку. Лишенными последнего бастиона, за которым еще можно было оставаться собой и не притворяться.       Может, поэтому он так любил стрип-клубы. И девушек, которые, даже раздевшись полностью, все еще умудрялись что-то в себе прятать.       И этим чем-то уж точно не был смартфон с любительским порно.       Парень встряхнул головой, гоня непрошенные ассоциации, потом снова поднял глаза на танцовщицу. После принятой незадолго до этого момента таблетки по телу растекалось мягкое тягучее тепло, из-за чего все окружающее казалось невероятно комфортным и безопасным. И плавно извивающаяся в лучах прожекторов девушка сейчас походила на змею – чуткую, грациозную, гибкую. Так и просящуюся в руки.       Еще пару недель назад Пако бы хорошенько обдумал, а стоит ли оно того. Стоит ли тайна, спрятанная под кусочком блестящей материи, того, чтобы отдавать за нее столько, сколько ему неизбежно придется здесь оставить. Но внезапно взваленная на его плечи необходимость подтирать дерьмо за дочуркой Ласаро компенсировалась приятным количеством нулей на его счету, а потому он имел полное право отдыхать так, как захочет и посчитает нужным.       Поэтому, поймав в очередной раз взгляд танцующей девушки, он выразительно кивнул ей на дальний угол зала. Та понятливо улыбнулась и кивнула, а потом присела на корточки, собираясь спуститься с высокого подиума.       – Позволите? – сверкнул улыбкой Пако, протягивая ей руку.       Танцовщица колебалась несколько секунд, как будто размышляя, не противоречит ли это правилам, но потом все же приняла его помощь.       Ладонь ее была сухой, а хватка крепкой – что неудивительно, учитывая, какие па она только что выписывала на шесте. Теперь, когда она стояла ближе, парень мог разглядеть татуировки на ее плечах, проступающие через глиттер. Кажется, какая-то надпись – может быть, на арабском, но он не был уверен.       Следуя за ней в приват-комнату, он все продолжал таращиться на это плохо замазанное тату и размышлять о том, что оно могло означать. «Живи быстро, умри молодым»? Или, может, это строчка из какого-нибудь арабского поэта, вроде Омара Хайяма, которого так обожала Лючия? Пако до сих пор отчетливо помнил старательно выведенные сестрой строчки, которые та повесила себе над столом в качестве девиза:             

кто жизнью бит, тот большего добьется.

пуд соли съевший выше ценит мед.

кто слезы лил, тот искренней смеется.

кто умирал, тот знает, что живет.

             И да, кому, как ни его младшей сестре, было понимать, что именно этот древний мужик имел в виду. Лючия была шестым ребенком в семье и родилась не потому, что ее ждали и хотели, а потому что сначала их матушка списывала отсутствие месячных на возраст и болезни, а когда в ней кто-то начал шевелиться, еще какое-то время умудрялась грешить на глистов.       Хотя, каким бы сомнительным ни было это сравнение, тонконогая и большеглазая, худющая и вечно голодная, Лючия действительно чем-то напоминала пресловутого кишечного паразита. Уже в четыре года она умудрялась сожрать еду не только с собственной тарелки, но и стянуть по кусочку у менее расторопных братьев и сестер.       С возрастом ее одержимость едой постепенно прошла, а вот привычка тянуть все в рот – нет. Слухи о ее непотребном поведении начали ходить еще в средних классах. Но все оставалось на уровне злословия между учениками и их родителями, пока однажды Лючию не поймали на коленях перед учителем физкультуры. Тот клялся и божился, что инициатива исходила не от него и, откровенно говоря, мало кто сомневался в искренности насмерть перепуганного мужика, но поскольку девчонке тогда было всего четырнадцать, ситуацию при всем желании нельзя было развернуть в его пользу. Дело возбуждать не стали, его просто тихо уволили, а матери Лючии сделали строгий выговор.       Самой девушке тоже тогда досталось по первое число, и она еще неделю не могла толком сидеть на искромсанной ремнем заднице. У Пако потом каждый раз сжималось сердце при виде того, как это тощее, но невероятно гордое и уверенное в себе создание мучительно морщится, садясь за стол во время общих ужинов. Но когда он выразил ей свое сочувствие, Лючия только пожала плечами и заявила, что зато ей не придется отрабатывать пропуски по физкультуре. А потом подумала и добавила, что член у того malparido был вонючий и невкусный, и, вообще-то, она пострадала достаточно уже из-за того, что взяла его в рот, так что ремень был лишним.       Несколько опешив от слов сестры и, скорее, от удивления, чем из искреннего любопытства, Пако тогда спросил, пробовала ли она вкусные члены, и та уверенно кивнула – буквально-таки с видом сомелье, которого спросили о вкусных винах.       – Но этот был отстойным, – добавила Лючия потом, пожав своими худенькими, почти птичьими плечами.       – Ты ведь… знаешь, как называют девушек, которые сосут слишком много членов, chica?       – Puta, – кивнула та. – Они зовут нас шлюхами.       – И… тебя это не задевает? – осторожно уточнил ее брат, не зная, как задать вопрос поделикатнее.       – Me la suda, – пожала плечами Лючия, а потом, словно сложив два и два в своей упрямой головенке, устремила на него серьезный и немного сомневающийся взгляд. – Будешь меньше меня любить из-за этого?       – Не буду, chica, – покачал головой он, трепля ее по кудрявым, вечно топорщащимся в разные стороны волосам.       Несколько дней после этого разговора Пако пребывал в состоянии глубокой задумчивости. Любовь Лючии к членам, но более всего ее поразительное равнодушие к мнению окружающих по этому поводу, долго не укладывались у него в голове. Наблюдая за ней в те дни – такой упертой и бескомпромиссной, ни секунды ни в чем не сомневающейся, – он с некоторым удивлением отметил для себя, что видит в не слишком отягощенном интеллектом лице сестры проблески той самой, пусть даже уже раскрытой для него тайны, что украшала ее взгляд томной задумчивостью и помогала ей держать голову высоко поднятой.       Лючии действительно было плевать.       Они говорили об этом еще несколько раз по мере того, как сестра взрослела и заходила все дальше в неторопливых и планомерных исследованиях границ собственных желаний и потребностей. И каждый раз итог такого разговора был один и тот же: ей нравилось то, как она жила и что делала, а остальные могли засунуть свое мнение в задницу.       Может быть, именно поэтому, когда Пако увидел то видео из телефона Бьянки, то не испытал ни отвращения, ни гадливости. Разве что отстраненное любопытство: Розе тоже это нравилось и тоже было плевать, как его сестре? Или нравился не процесс, а его результат в виде лопающегося от ярости отца? О чем вообще эта девчонка думала в тот момент и что и кому пыталась доказать?       Танцовщица закрыла за ними дверь приватной комнаты и кивком указала ему на небольшой диванчик для гостей. В воздухе, прячась за нотками освежителя, угадывался запах чужой спермы и пота, еще не выветрившийся после предыдущего посетителя.       По правилам клуба, девочек во время приват-танца трогать было нельзя, но пара лишних банкнот легко могла решить этот вопрос. Конечно, охрана выкидывала чрезмерно активных и шумных, но, в целом, смотрела на происходящее в приват-комнатах сквозь пальцы. Более того, девочка могла даже обидеться, если, посмотрев на нее со всех сторон, гость не возбуждался настолько, чтобы раскошелиться на продолжение банкета. До традиционного секса, однако, доходило редко, а вот минеты и дрочка были совершенно обычной практикой.       – Снимай, – кивнул Пако на ее трусики, и девушка, послушно вильнув задом, принялась неторопливо стаскивать с себя белье.       По мере того, как последний элемент ее одежды спускался все ниже, на лице парня расцветала удовлетворенная улыбка – еще одна тайна вот-вот должна была быть раскрыта.       – Повернись, – скомандовал он, покрутив пальцем в воздухе, и понятливая танцовщица, изящно переступив на высоких неудобных каблуках, развернулась к нему спиной, а потом, повинуясь музыке, волной прогнулась вперед.       Пако неосознанно облизнул губы, вглядываясь в темно-розовый участок плоти, раскрывшийся для него податливо и призывно. Глиттер вокруг был нанесен неровно, и парень почти видел мазки и отпечатки пальцев там, где она останавливалась при нанесении. Чувствуя, как рот наполняется слюной, Пако снова облизнулся и поднялся взглядом выше – вдоль гибкого позвоночника, к сейчас почти полностью скрытой под волосами арабской надписи на спине танцовщицы. А когда она оглянулась через плечо, чтобы удостовериться, что он смотрит, он поймал ее взгляд – и обомлел.       Потому что прямо сейчас, схваченная в силки изменчивого кислотно-фиолетового цвета, на него смотрела Роза Ласаро. Обнаженная, бесстыжая, отливающая серебром и окутанная своими волосами, как покрывалом. Смотрела насмешливо и гордо, словно спрашивая, неужели после того, что он узнал о ней, что-то коренным образом изменилось? Может, ее поцелуи в ту злосчастную ночь вдруг стали менее сладкими или ее юное тело менее горячим и желанным?       Двигаясь в такт музыке, проводя пальцами по своей коже, изгибаясь и волнуясь, как кусок шелка на жарком пустынном ветру, Роза улыбалась и спрашивала, а так ли он уверен, что разгадал ее.       – Ты просто избалованный капризный ребенок, – выдохнул он, словно в самом деле отвечая кому-то, а руки его сами полезли к ширинке джинсов, нетерпеливо дергая собачку молнии вниз.       Роза улыбнулась шире, еще раз размашисто плеснув волосами вбок и окатив парня своим разгоряченным запахом, а потом оседлала его колени.       – Блять, – шумно выдохнул Пако, вдруг оказываясь с ней лицом к лицу. Черные глаза – лукавые, шальные, пламенные – продолжали высекать искры где-то у него в голове, и он не мог отвести от них взгляда. А ее алые пухлые губы смеялись над ним, и ему казалось, что он видит на них кровь.       Где-то на самой периферии его сознания мелькнула мысль о том, что принятая доза наконец начала действовать – ведь как иначе можно было бы объяснить это потрясающее преображение? Какой бы распутной и грязной девчонкой ни была Роза Ласаро, она бы никогда не опустилась до того, чтобы обслуживать клиентов в стрип-клубе.       Хотя – и здесь Пако ощутимо затормозил в своих размышлениях.       Если судить по сегодняшней выходке, ей бы это, возможно, даже понравилось. Ловить на себе жадные похотливые взгляды, раздеваться перед совершенно незнакомыми людьми, чтобы потом уединиться с кем-то из них вот в такой вот темной маленькой комнатушке. И прыгая на чужом члене до онемения в мышцах, думать: «Вот тебе твой ценный актив, папенька. Нравится?»       Представшая перед его глазами картина была такой яркой, что Пако невольно застонал, рефлекторно подаваясь бедрами навстречу сидящей на его коленях девушке. В этот же момент маленькая серебряная ручка скользнула вниз между их телами, сжимая его член, уже распрямившийся из штанов и набухший почти до боли.       – Ты делаешь это для него, да? – запальчиво спросил парень, стискивая края диванчика, на котором сидел, чтобы не вцепиться в маняще округлые бедра. Если по окончанию всего этого действа его ладони будут перемазаны серебряной краской, он влетит на приличный штраф.       Сукины дети наверняка так и задумывали с самого начала.       – Я делаю это для тебя, – отозвалась Роза на его коленях, самозабвенно и умело лаская его. – И для себя. Я делаю это, потом что мне это нравится. А тебе? Я нравлюсь тебе?       – Нет, – выдохнул он, подаваясь вперед и почти касаясь ее губ своими. – Не нравишься. Ненавижу пустых легкомысленных девиц без царя в голове, которые уверены, что весь мир им обязан просто по факту их существования.       – Врешь, – засмеялась девушка, а потом сильнее сжала его член и резче задвигала пальцами, размазывая по головке и стволу глиттер и выступившие капли смазки. – Я нравлюсь тебе. И ты бы трахнул меня, если бы мог. Но ты не можешь. И поэтому будешь слушаться меня. Ты будешь слушаться меня, Пако? – она замедлила движения рукой и вопросительно изогнула бровь.       – Да пошла ты, я… – он попытался было вырваться, но в серебряной фигурке на его коленях вдруг откуда-то взялась совершенно нечеловеческая сила, с которой она впечатала его в спинку диванчика. И в этот момент парень понял, что Роза Ласаро превратилась в Санта Муэрте – женщину с черепом вместо лица. Он протестующе замычал, охваченный ужасом, но руки его стали такими тяжелыми, что он никак не мог ими пошевелить. Только смотреть – и подчиняться.       – Будь хорошим мальчиком, Пако, – пригрозила ему женщина-смерть. – Иначе я приду за тобой. Приду и сожру тебя.       Ее хватка на его члене стала почти болезненной, словно она собиралась вырвать его из его тела вместе со всеми причиндалами. Ласка превратилась в пытку, от которой не было спасения, но она не собиралась останавливаться.       – С-сука, – прошипел парень, таращась на оседлавшую его ведьму во все глаза и ощущая, как все глубже проваливается в черно-красную топь, захлестывающую его с головой.       А та меж тем вскинула свободную руку – стальную, острую, он это видел наверняка – и засадила ее ему прямо в живот. И ощущая, как ее металлические пальцы ковыряются у него внутри, роясь во внутренностях, как в собственной дамской сумочке, Пако кончил, содрогаясь всем телом.       Потом был тяжелый отходняк, во время которого он просто сидел на тротуаре возле клуба и смотрел, как мимо туда-сюда ездят машины. Его дважды пытались ограбить, но в первый раз он блеванул на того, кто присел рядом, а во второй уже достаточно пришел в себя, чтобы вытащить пистолет и засадить прикладом малолетнему нахалу по носу.       Над Сонорой занимался рассвет – пыльный, затхлый, отзывающийся ноющей болью в висках и горьким привкусом желчи на губах. Где-то на периферии сознания Пако вдруг мелькнула мысль о том, что Алонсо сейчас, должно быть, уже собирается на работу. Тщательно намыливает все свое большое, накачанное стероидами тело, стараясь не пропустить ни сантиметра. Потом, после душа, надевает одну из заботливо выглаженных ма рубашек, берет свой портфель и едет на автобусе до банка. Мог бы ездить на машине, но после того, как однажды ночью с нее сняли все четыре колеса и выдрали половину внутренней электроники, его автомобиль стоял на платной парковке в центре города. И выкатывался на улицы только по большим праздникам – или когда ма нужно было съездить в гости к двоюродной сестре в деревню.       Почему-то от всех этих мыслей Пако стало исключительно паршиво. А еще дико захотелось жрать, но одна мысль о том, чтобы встать на ноги и добраться до ближайшей закусочной, вызывала нешуточное головокружение. Поэтому вместо этого парень достал из кармана своей накинутой на майку рубашки помятую пачку сигарет и, с третьей попытки справившись с зажигалкой, закурил. А потом, повинуясь не особо ясному и осмысленному порыву, вытащил из джинсов чудом переживший эту ночь телефон и набрал номер сестры. Уже в моменте вспомнил, что та умудрилась где-то посеять мобильник, однако, к его удивлению, звонок прошел – и более того, на него все-таки ответили.       – Пако? – раздался недовольный голос на том конце линии. – Qué carajo quieres? Шесть часов утра.       На фоне, позади голоса сестры, кто-то заворчал – голос был мужской и определенно незнакомый. Впрочем, знакомиться с обитателями ее постели было абсолютно бессмысленно.       – Соскучился, – не смог побороть вылезшую на лицо улыбку парень, откинув голову на кирпичную стену и поднимая телефон на уровень лица. – Значит, ма все-таки купила тебе новый телефон?       – Да она, скорее, удавится, чем купит мне что-то, – поморщилась Лючия, тоже включив видеосвязь. На заднем плане, сглаженное размытием, мелькнуло чье-то крупное голое тело, а потом сестра вышла на балкон, захлопнув за собой дверь. – Я сама. Mierda, как холодно, – она зябко поежилась, потуже стягивая на плечах старый дырявый кардиган.       – Холодно? – искренне удивился Пако. – Кондиционер на ночь выключать не пробовала?       – Не смешно, – поморщилась Лючия. – Так чего звонишь-то?       – Хотел узнать, как у тебя дела, – отозвался он, продолжая посмеиваться себе под нос над хмурым и заспанным лицом сестры. Могла же ведь сбросить и не отвечать. Но нет, сидит вот и разговаривает с ним, хотя видно, что легла максимум часа три назад, а оттого в голове ни одной связной мысли.       – Серьезно? Ты мне позвонил в шесть утра, чтобы узнать, как у меня дела? – аж поперхнулась воздухом та. – А не пошел бы ты нахуй с такими приколами, Пако.       – Я тоже тебя люблю, – ничуть не смущаясь, подмигнул ей он.       Лючия еще какое-то время смотрела на него совершенно ошарашенно, как будто вообще не понимая смысла того, что он ей сейчас говорит. Впрочем, стоило признать – существовала вероятность, что так оно и было. Но потом на ее лице появилось знакомое ему задумчиво-отстраненное выражение.       – У тебя какая-то серебряная хрень на носу, – помолчав, сообщила она ему.       – А у тебя сперма в волосах, – не остался в долгу ее брат, выразительно двигая бровями. – Ма знает, где и с кем ты?       – Она была бы не против, если бы меня дикие собаки в подворотне растерзали, – равнодушно пожала плечами Лючия. – Хотя тогда, возможно, досадовала бы на то, какие дорогие нынче похороны. А ты… где?       – В прямом или метафорическом смысле? – не сдержался Пако, но по ее взгляду понял, что шутку сестра не оценила. Или, возможно, даже не поняла в полной мере. – Я около «Пьяного койота».       Девушка пару секунд молчала, потом спросила уже строже:       – Опять что-то принимал?       – Просто чтобы расслабиться, – пожал плечами тот. – Ты же не собираешься читать мне лекцию?       – Я просто не хочу, чтобы однажды тебя вынесли из местечка типа этого вперед ногами, Пако, – отозвалась его сестра.       – Со мной все будет хорошо, chica, – заверил ее он, выразительно двинув бровями. – Твой брат непотопляемый, как «Титаник».       – А разве «Титаник» не…       – Погоди, мне звонят по другой линии. Перенаберу потом, – и не став дожидаться ее ответа, парень сбросил один звонок, чтобы принять другой. – Да?       – Ты мне будешь нужен сегодня в поместье, – проговорил хриплый голос Хавьера из трубки.       – Понял, – коротко ответил Пако, даже не став спрашивать, случилось ли что-то.       Конечно, случилось.       С его жизнью случилась большая беда по имени Роза Ласаро. Влезла туда без спросу и уже начала обустраиваться, раскидывая повсюду свои вещи. И оставляя следы от укусов.       И самое паршивое, что он не имел ни малейшего представления, что со всем этим делать.