Пустыня Сонора

      Пространство виллы сотряс леденящий душу вой:       – Бьянка-а-а-а-а!!! – он стремительной волной прокатился через прохладные мраморные коридоры, беспрепятственно разлился по сквозным аркам в соседние помещения, кажется, даже всколыхнув белоснежный тюль, множественно отразился от каменных колонн, и, наконец, выплеснувшись с балкона во внутренний двор, стих. Но не успели остолбеневшие обитатели виллы снова начать двигаться и дышать, как последовала вторая волна. – А-А-А-А-А-А-А-А!!!       Не оставалось никаких сомнений – истошный вопль, поднимающий волосы на затылке даже у самых прожженных мафиози, доносился из комнаты дочери господина Ласаро.       – Розита! – барабанила в дверь своей питомицы низкая, смуглая и очень толстая женщина лет шестидесяти. – Розита, niña, открой! Открой, девы Марии ради! Это твоя Альба!.. Господи, да чего же она не открывает?       – Дай я, – довольно грубо оттолкнул ее объемную фигуру мужчина в пиджаке, служивший в доме управляющим, и принялся дергать за ручку. – Синьорита Роза! Синьорита Роза, откройте! Черт, у меня нет ключей от ее комнаты… Альба, где твои?       Но Альба не отвечала. Обезумев от страха, она откатилась к стене и принялась запальчиво молиться, прижав ко лбу сцепленные в крепкий замок пальцы. Округлые плечи ее мелко дрожали при каждом новом взрыве истерического крика за дверью.       – Santa María, Madre de Dios, ruega por nosotros, pecadores…       – Что здесь происходит?! – ворвался в поток рыданий и воплей грозный мужской голос.       – Сеньор Леандро, – всполошился мужчина в пиджаке при виде старшего наследника господина Ласаро, – с сеньоритой Розой что-то происходит, она закрылась и кричит…       – Слышу, что кричит, – раздраженно рыкнул Леандро, бегло оглядывая дверь младшей сестры. – Вся Мексика ее слышит.       – Она узнала про несчастье с Бьянкой, – всхлипывала Альба, хватаясь за руку молодого господина, как за спасительную ветвь. – Никто ей не говорил, но эти проклятые телефоны, сам дьявол их выдумал…       Женщину перебил грохот бьющегося стекла в комнате, и она, обессиленно упав на колени, прижалась губами к ладони господина:       – Сделайте что-нибудь, сеньор Леандро! Умоляю!       – Где твои ключи? – строго спросил Альбу старший наследник.       – Я… не знаю, – в глазах бедной женщины плескался ужас. Кажется, она в самом деле понятия не имела, куда запропастилась ее собственная связка, одна из двух во всем доме, на которой дозволялось иметь ключ от комнаты Розы. Второй дубликат был у самого господина Ласаро.       – Надо выламывать дверь, – прозвучал еще один мужской голос из противоположного конца коридора. Это был Диего, второй по старшинству из четверых сыновей Ласаро. Он обращался напрямую к брату и выглядел запыхавшимся, будто бежал сюда с другого конца виллы.       Мужчины смотрели какое-то время друг на друга, будто молча обменивались аргументами.       «Она ломает комедию», – как бы говорил Леандро.       «А если нет? – возражал ему Диего, изгибая бровь. – Они с Бьянкой были близки. В любом случае, ты не захочешь оставить все так до возвращения отца».       Наконец тот выразительно закатил глаза и, поглубже вздохнув, повысил голос:       – Роза Доминга Эрнеста Ласаро! Клянусь памятью нашей матери, я выбью эту чертову дверь и вытрясу из тебя всю дурь, если ты немедленно не успокоишься и не откроешь!       На несколько мгновений все стихло, а потом послышался глухой удар, будто что-то тяжелое упало на пол – и следом звуки рвоты.       Ни секунды больше Леандро ждать не стал. Отойдя на пару шагов, он поднял ногу и что было сил ударил дверь в район замка. Та с громким треском выворотила часть креплений, отлетела внутрь и ударилась о стену, оставив на ней вмятину от ручки.       С необычайной резвостью протиснувшаяся вперед господ Альба взвыла и тут же бросилась на пол, подхватывая себе на колени безвольную голову Розы. Девушка лежала на ковре в луже собственной рвоты. Изо рта ее шла пена, а глаза закатились глубоко наверх. Неподалеку валялась пустая бутылка ополаскивателя для рта.       – Niña! – ревела женщина, отирая подбородок своей питомицы. – Розита, девочка, что ж ты делаешь...       – Я вызову скорую! – воскликнул управляющий, обращаясь к Диего, который также опустился на колени возле сестры и принялся хлестать ее по щекам, чтобы привести в чувства.       – Mierda! – выругался он, поняв, что усилия его безрезультатны. – Какого черта, Роза?!       Тем временем Леандро, мгновенно оценив ситуацию, метнулся в ванную комнату и набрал стакан воды:       – Поднимите ее, нужно промыть желудок!       – Она без сознания! – возразил Диего.       – Поднимай!       К несчастью, все попытки влить Розе в желудок воду, чтобы потом заставить ее вырвать снова, не увенчались успехом – девушка не глотала сама, и все содержимое стакана в итоге вылилось на пол и впиталось в ковер.       – Может, все-таки вызвать скорую? – снова предложил мужчина в пиджаке.       – Слушай сюда, Родриго, – скомандовал Леандро, подхватывая Розу на руки. – Сейчас ты пулей бежишь в гараж и готовишь машину, а потом докладываешь обо всем Хавьеру, пусть едет за нами. Быстро!       – Понял, – кивнул тот и выскочил из комнаты.       – Альба, собери ее вещи… Dios mío, женщина, возьми себя в руки, черт бы тебя побрал, и прекрати рыдать! Слушай меня. Ты сейчас соберешь ее вещи, кроме телефона, и отнесешь их Хавьеру, он передаст нам. Ясно тебе?       – Да, господин, – давилась рыданиями несчастная Альба, все еще держа Розу за тонкую руку, свисающую в воздухе безжизненной плетью.       – Идем, – скомандовал Леандро Диего и вышел из комнаты с сестрой на руках.       – Думаешь, она серьезно? – спросил тот, кивнув на Розу, когда они торопливо пересекали внутренний двор.       – Вряд ли, – помолчав, мотнул головой Леандро. Голос его, однако, был очень тревожным.       Роза и раньше устраивала спектакли. Множество, множество раз. То отказывалась есть и пить; то, вооружившись битой или молотком, разносила дом; ходила полуголой, эпатируя прислугу и охрану; иногда сбегала из дома и там, на улицах, устраивала черте что, громогласно заявляя, кто она и какую конкретно фамилию позорит; один раз даже почти спалила сад их безвременно почившей матери – и все это ради привлечения внимания и выполнения каких-нибудь своих дурацких требований.       Кто-то сказал бы, что у девочки просто затянулся подростковый бунт, но Леандро был старше Розы на пятнадцать лет, Диего – на тринадцать, и оба они прекрасно помнили, что сестра была чрезмерно громкой, взбалмошной, упрямой и невероятно капризной чуть ли не с самого рождения.       Выкармливая малышку, Альба говорила, что беспокойность ее из-за скорби по матери. Та скончалась от потери крови, которую не смог остановить семейный врач, принимавший роды, по традиции, прямо в доме. Никто не думал, что события, которые прежде завершились благополучно четырежды, в этот раз примут трагический исход. Карета скорой помощи добраться до отдаленной виллы просто не успела.       На скорбь по матери Розе списывали очень многое. В детстве она закатывала истерики, портила вещи, даже дралась и кусалась, а повзрослев, начала действовать более изощренно, и все это непременно оправдывали сиротской тоской. Но, по личному мнению Леандро, девица была просто до безобразия избалована. Все с ней носились, как стайка куриц с единственным цыпленком, угождая любой прихоти и чуть ли не облизывая с ног до головы. Но Розе всегда было мало.       Ох, если бы их святая мать, которую Леандро и Диего, в отличие от остальных братьев, прекрасно помнили, знала, какой нестерпимой занозой в заднице вырастет ее маленькая принцесса, ради которой та не пожалела своей драгоценной жизни, может быть, передумала бы рожать. И была бы сейчас с ними… Вместо этой вот. Тем более что ни черта Роза не страдала из-за ее отсутствия.       Страдали все, включая прислугу, а она – нет. Каталась как сыр в масле, имея в своем распоряжении все блага мира, и при этом продолжала бунтовать. Вот чего ей не хватало, а?       О, смилуйся дева Мария, над тем несчастным, с кем Мануэль Ласаро однажды договорится о браке!       Лукас, младший из братьев, которому с детства доставалось от Розы больше всех, даже порой смеялся, предлагая выдать сестру замуж за конкурента, которого нужно устранить.       «Три-четыре месяца, – уверял он, – и инсульт обеспечен».       Но отец берег Розу для рыбы покрупнее.       – Почему она кричала? – задался вдруг вопросом Леандро, бросая на сестру короткий взгляд через зеркало. Та лежала на заднем сиденье и была по-прежнему без сознания.       – Читаешь мои мысли, – отозвался Диего, занявший пассажирское кресло и в данный момент что-то разыскивающий в своем телефоне. – Я тоже никак не могу восстановить картинку событий до того, как ты выломал дверь. Все эти истошные вопли… В какой момент она выпила ополаскиватель? Выглядит как постановка.       Леандро снова внимательно посмотрел на сестру через зеркало заднего вида, уверенный, что та сейчас откроет глаза и скажет «ладно, ладно, вы меня раскусили, я притворяюсь», но этого не произошло.       «Что ж, интриганка, сыграем по-твоему», – подумал мужчина и, вырулив на шоссе, вдавил педаль газа в пол.       Нарушив все правила дорожного движения, проигнорировав каждый светофор и выжав все до одной свои лошадиные силы, белый порше через пятнадцать минут был у главного госпиталя Эрмосильо, столицы штата Сонора. По пути Диего связался с заведующим и предупредил об их прибытии, так что к этому моменту у входа уже дежурила бригада врачей.       – Док, – ответив на несколько уточняющих вопросов, Леандро придержал врача за плечо и произнес тихо. – Осмотрите ее внимательно. Отдерите все пластыри, залезьте в трусы. Я хочу знать, что она задумала.       – Хорошо, сеньор Леандро, – согласился тот и поспешил вслед за каталкой, на которой только что увезли Розу.       Мужчина проводил врача взглядом и переглянулся с братом, который, конечно же, слышал конфиденциальную просьбу. Диего снова понял его без слов и одобрительно кивнул.       Почему она кричала? Неужели ополаскиватель для рта вызвал настолько сильные боли в желудке? Или привлекала внимание, чтобы ее спасли? А зачем тогда заперлась? Чтобы дать себе время? На что?       Объем бутылки довольно большой, нужно было приложить немало усилий, чтобы выпить все. Наверняка Розу страшно тошнило в процессе, а все-таки количество рвоты на ковре было ничтожно мало. Значит, терпела. И кричать начала только тогда, когда поняла, что вот-вот потеряет сознание.       Док наверняка что-нибудь найдет. Не может не найти. Потому что все это наглая липа.       – Но чего ты добиваешься, маленькая дрянь? – спрашивал Леандро пустоту и сверлил взглядом двери, за которыми в данный момент боролись за жизнь его сестры.       К сожалению, ответ на этот вопрос могла дать только главная актриса сего представления. И она обязательно его даст, когда придет в себя. Если придет...       – Диего, – обратился Леандро к брату чуть позже, – навести заведующего. Выкрутасы Розы не должны утечь в СМИ.       – Сделаю, – согласился мужчина и отправился выполнять распоряжение.       С его уходом время для Леандро замерло. Двигалось все: персонал сновал туда-сюда, бродили пациенты и их родственники, все как один обходящие наследника клана Ласаро по широкой дуге, гудел кондиционер, даже вода в кулере то и дело подавала признаки жизни. А часы – нет. Стрелки будто прилипли к циферблату, изводя мужчину томительным ожиданием.       Еще спустя вечность, хотя на деле минут через десять, приехал Хавьер и привез собранные Альбой вещи. Сопровождал его какой-то парень, которого Леандро никогда не видел.       – Это Пако, – пояснил Хавьер. – Эмилио приставил его ко мне в помощь, чтобы следить за Розитой.       Мужчина пристально посмотрел на парня, но тот без труда выдержал его взгляд: молодой, наглый – нехорошо.       – А твои ребята ни на что не годны?       – Мои ребята, – вздохнул Хавьер, – брошены на усиление охраны поместья. Сам знаешь, какие времена нынче настанут.       Времена кровной мести. Клан Луна не спустит с рук убийство сына и потребует компенсации в виде головы виновника, которую им, конечно же, никто не предоставит, потому что голова этого самого виновника была ценнее всего их клана.       Фернандо Салазар расстрелял в упор малолетнего идиота Луну и его тупую шлюшку Бьянку Агилар, не стерпев оскорбления. Ведь Бьянка была уже несколько месяцев как сосватана Фернандо и потеряла право даже смотреть в сторону других мужчин. Но тупые шлюхи на то и тупые шлюхи.       «Надо будет отправить Агиларам цветов со словами сочувствия… Или нет… – размышлял Леандро, растирая лицо ладонями. – Черт возьми, проблемы теперь будут литься как из рога изобилия. А тут еще Роза со своими чрезмерно драматичными сценами… Блядь».       Через полчаса в холл вернулся Диего, доложившись, что вопрос с заведующим улажен и тот поставил на кон свою голову, что информация про инцидент с Розой не покинет стен больницы.       Еще через двадцать минут вышел док.       – Мы промыли ей желудок, поставили капельницу и привели в сознание. Жизни ничего не угрожает, – отчитывался врач, остановившись у диванчика Леандро и Диего. Хавьер с помощником подошли сами. – Судя по результатам анализов, тяжелого отравления удалось избежать, оттого я подозреваю, что потеря сознания связана не с ополаскивателем. Вероятнее всего, прежде сеньорита приняла приличную дозу снотворного. В любом случае, вы привезли ее к нам достаточно оперативно, так что для форсированного диуреза или гемодиализа я оснований не вижу.       – И что дальше? – спросил Диего, облегченно выдохнув.       – Я бы посоветовал оставить ее под наблюдением до завтра. Просто из соображений перестраховки. Мы проделаем курс сорбентов, а утром повторим анализ крови – и вы сможете ее забрать.       – А что насчет моей просьбы? – подал голос Леандро, настроение которого, казалось, от хороших новостей не улучшилось.       Врач виновато покачал головой:       – Ничего даже отдаленно подозрительного. Относительно свежая ссадина на коленке… но на этом все, – а потом, немного помявшись, аккуратно уточнил. – Я могу посоветовать обратиться к специалисту другой области… эм… К психологу. Попытка самоубийства…       – Выпороть ее надо, чтоб неделю сидеть не могла, – огрызнулся Леандро, знаком руки пресекая развитие темы. – Проводите меня к ней.       – Ей бы сейчас…       – Проводите. Меня. К ней, – настоял мужчина, поднимаясь с дивана и враз становясь на голову выше доктора.       Крупно сглотнув, врач повиновался и кивком предложил последовать за ним.       – Мы уже перевели ее в отдельную палату, – услужливо тараторил док, пока вел мужчин по коридорам. – Со всеми удобствами. Здесь недалеко.       – Переселите ее на третий этаж, – скомандовал Леандро. – И чтобы около окна не было ни единого выступа, за который можно зацепиться и сбежать.       – Боюсь, на третьем этаже все палаты… – осмелился возразить было врач, но, встретившись с холодным взглядом, снова согласился. – Как скажете, сеньор. Кого-нибудь переселим.       Тем временем мужчины поднялись по лестнице, пересекли несколько длинных коридоров и оказались в отдельном крыле. Прохладное кафельное нутро вылизанных до блеска полов и стен гулко разносило шаги двух наследников клана Ласаро и трех их сопровождающих. Звуки этих шагов будто бы состояли из самой угрозы.       – Вам сюда, – сообщил наконец врач, останавливаясь возле одной из дверей в палату повышенного комфорта. – И, господа, прошу вас, постарайтесь ее не тревожить.       Однако та резкость, с которой Леандро дернул за ручку двери и вошел, свидетельствовала о том, что рекомендации эти никто соблюдать не собирался.       На большой кровати, оснащенной механизмами и тревожными кнопками, обставленной мониторами для измерения всего на свете, бледная и обессиленная, лежала Роза. Под пластырями на изящном запястье ее стоял катетер, подключенный к капельнице, на пальце прищепкой висел датчик пульса. Девушка даже глаз не открыла при появлении посетителей.       – Какого черта, Роза? – с ходу начал Леандро, подойдя к кровати и нависнув над сестрой. – Как все это понимать?       Но та лишь болезненно поморщилась и отвернулась, будто присутствие родственников было ей невыносимо.       – Прекращай давить на жалость, – устало вздохнул Диего, плотнее прикрывая дверь, чтобы ограничить слышимость оставшимся снаружи врачу, Хавьеру и его помощнику. – Чего ты добиваешься?       – Ничего, – прошептала девушка слабым голосом. – Оставьте меня.       – Черта с два! – продолжал раздражаться Леандро. – Ты хотела привлечь к себе внимание, ты его привлекла! Теперь выкладывай, что тебе нужно!       – Мне ничего от вас не нужно, – голос ее был жалостливым, а из уголка глаза выкатилась слеза. – Просто уйдите… Мне больно…       – Tú… – зарычал мужчина, хватая Розу за лицо и заставляя ее посмотреть на себя. – Pequeña perra! Не смей отворачиваться, когда с тобой разговаривают! В глаза мне смотри! – и отпустил ее, только когда девушка наконец удостоила его взглядом, полным упрямства и презрения.       Для Леандро этого было достаточно, чтобы окончательно удостовериться, что никакого самоубийства Роза не планировала, а лишь рисковала жизнью ради чего-то другого, каких-то пока не озвученных требований. Потому что он не раз видел людей, готовых расстаться с жизнью. В глазах их читалось разное: страх, отчаяние, решимость, ненависть – но при этом всегда была слабость. Смиренное принятие неизбежности. Однако во взгляде Розы он подобной покорности не видел. Нет, эта гадина намеревалась идти до конца.       Но до конца чего?       – Я знаю тебя как облупленную, – заговорил Леандро снова, переходя на угрожающее рычание. – И ни за что не поверю в этот спектакль, хоть всю палату слезами залей! Еще раз спрашиваю: что ты задумала, Роза? Я не уйду отсюда, пока не узнаю.       – Может, попросишь Диего попытать моя паяльником? – горько усмехнулась та.       – Может быть, нам стоило бы, – отозвался Диего, развалившийся в кресле для посетителей.       Повисла пауза, нарушаемая лишь звуками рекодера, который со всеми потрохами выдавал бешеное сердцебиение Розы. Но несмотря на это девушка продолжала хранить молчание и сверлила братьев ненавидящим взглядом.       – Я все равно узнаю, – насилу отметя варианты с паяльником и электрошокером, сдался Леандро и выпрямился. Диего позади тихо хмыкнул. – С этого дня к тебе приставлен Хавьер. Он уже здесь и будет контролировать каждый твой шаг. Отец приказал не спускать с тебя глаз, так что завтра ты вернешься домой и больше никогда оттуда не выйдешь.       – Вот уж сомневаюсь, – неприятно прыснула Роза, кажется, уже даже не стараясь разыгрывать смертельно больную.       Оба брата обратили на нее изумленные взгляды:       – В каком смысле?       – В прямом. Если вы вздумаете меня запереть, я найду тысячу и один способ навредить себе, – и выразительно повела бровью, улыбаясь при этом так хитро и значительно, что у Леандро тут же закипела кровь. – Думаю, случай с ополаскивателем доказал всю серьезность моего намерения. Да, вы наверняка теперь уберете из моей комнаты всякую химию и все, что может колоть и резать… Но я всегда могу перестать есть и пить. Или, скажем, повеситься на прос…       Ее циничные рассуждения перебила пощечина.       – Ты живешь взаймы, – зашипел Леандро, потирая ладонь, отпечаток которой моментально зажегся на щеке сестры и теперь омывался брызнувшими слезами. – Только потому, что наша мать разменяла свою драгоценную жизнь на твою. И это было худшее решение из всех, которые она когда-либо принимала. Все, что ты делаешь каждый день, это позоришь ее светлую память и честное имя. Ты – гнойник на теле нашей семьи, но мы это терпим. Терпим, чтобы жертва ее осталась ненапрасной. Чтобы ты могла послужить на благо всего клана выгодным браком, раз больше с тебя поиметь нечего. А теперь ты говоришь мне, что подвергла себя опасности ради того, чтобы над тобой не ужесточали контроль? Ты в своем уме вообще?!       – Можешь не продолжать свою старую песню, Леандро! – шипела в ответ Роза, утирая постыдные слезы с щек. – Я ее слышу с самого детства, и мне насрать! И на твою мать, и на ее светлую память! Повторю еще раз: запрете меня – я заберу у вас последнее, что от нее осталось. Себя!       – Ах ты… – замахнулся Леандро снова, но Диего, предчувствуя развитие событий, подскочил к нему за секунду до и перехватил руку.       – Оставь ее! Пусть катится к чертям, – убеждал мужчина брата, оттаскивая его от кровати. – Доложим отцу, он примет решение. Пойдем.       Отходя к двери, Леандро тем не менее продолжал испепелять сестру взглядом, налившимся кровью. Ноздри его страшно и шумно раздувались, как у взбешенного быка, готового броситься и насадить противника на рога. Но он подчинился воле Диего, который, в сущности, был прав: Роза принадлежит отцу, и только ему было решать, как распоряжаться своим ресурсом. А они свое дело сделали.       – Не спускайте с нее глаз, – приказал Леандро Хавьеру и его помощнику, которые подорвались со своих мест в тот же момент, как Диего вывел брата из палаты. – После того, как ее переведут на третий этаж – никого не впускать, никого не выпускать. Кроме дока. Даже медсестер, – и, не дожидаясь ответа, устремился по коридору прочь.       Диего, хлопнув Хавьера на прощание по плечу, последовал за ним.              

~

             – Пожалуйста, отдыхайте, сеньорита Роза, – попросил девушку врач после того, как помог обустроиться в новой палате. – Я зайду попозже поменять капельницу.       – Спасибо, – ответила та сонно и прикрыла тяжелые веки. – А можно снять эту штуку? Мне мешает. Пищит.       Мужчина посмотрел на рекодер.       – Я могу выключить звук.       – Нет, – поморщилась девушка, не открывая глаз. – На пальце мешает. Я так не усну.       Врач помялся еще немного, прикидывая шанс, что состояние пациентки резко ухудшится и тогда он пропустит важное, но в конце концов согласился. Все будет хорошо. Пусть бедняжка поспит. После такого-то стресса!       – Спасибо Вам большое еще раз, – одарила она мужчину слабой улыбкой и снова прикрыла свои длинные пышные ресницы.       А через минуту, когда дверь за доктором закрылась – резко села на кровати. И всей ее вялой сонливости след простыл.       Отсоединив катетер от капельницы, Роза свесила ноги с кровати и в три быстрых шага юркнула в уборную. А потом, задрав больничный халат и стянув трусики, села на унитаз и просунула под себя руку.       – Давай, давай, малыш… – шептала она, расслабляя все что можно.       Но ноющее от долгого перенапряжения влагалище выпускало из себя инородное тело неохотно. Пришлось тужиться, причем сильно и долго, потому что, дабы не рисковать, засунула это в себя Роза настолько глубоко, насколько смогла. Девушка боялась выронить контрабанду, пока пребывала без сознания, но самыми опасными были приступы рвоты, которые неконтролируемо напрягали мышцы живота и таким образом выдавливали из тела все и сразу.       – О, слава богу… – обрадовалась девушка, когда спустя несколько мучительных минут все-таки нащупала пальцами кончик презерватива и, подцепив его, аккуратно извлекла из себя крошечный кнопочный телефон. – Ты был худшим любовником за всю мою жизнь, – ворчала она, освобождая мобильник от куска влажного латекса.       Внизу живота неприятно тянуло болью, даже немного жгло, но, черт возьми, в итоге оно того стоило!       Роза узнала о произошедшем на пляже, наверное, едва там отгремели последние выстрелы. Ее разбудил звонок одной из подружек, Клариссы. Та задыхалась от адреналина и слез, но кое-как все-таки рассказала Розе, что Нандо Салазар приехал на пляж со своими головорезами, перевернул все вверх дном, но таки нашел Бьянку, которая в этот самый момент уединилась с младшим Луной, и расстрелял их обоих. Завязалась большая перестрелка, Кларисса чудом спаслась, но теперь она не знает, что делать, ведь ее сумка и ключи от машины остались там.       Розе пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить перепуганную подругу немного выждать, вернуться на пляж и забрать не только свои вещи, но самое важное – телефон Бьянки.       Салазар ни за что не останется сидеть на горе трупов и дожидаться полиции или подкрепления – или тех и других сразу, – а свалит при первой же возможности, ведь вендетта свершилась. Да и Клариссе будет полезнее убрать с пляжа все следы своего присутствия.       Так что, преодолевая трусливое сопротивление подружки, Розе таки удалось уговорить ее вернуться. А потом придумать достаточно вменяемый план побега, ведь, совершенно точно, еще песок не успеет прогреться, а Мануэль Ласаро уже превратит особняк в неприступную крепость и ни за что не выпустит дочь за ее пределы.       Жаль только, что в припадок самоубийственной скорби поверила одна лишь Альба. Но ничего, шантаж через угрозу жизни ради свободы перемещения – тоже неплохое оправдание для ее выходки. Пусть братья считают так.       «Милая моя Альба, – досадовала Роза, пока включала телефон и делала дозвон. – Прости меня, дуру. И за слезы, и за ключи…»       – Алло?       – Я на месте, – прошептала девушка, прикрыв рот ладошкой.       – Dios mío, Зизи! Не верится, что у тебя все получилось!       – Да-да, – закатила глаза та. – Теперь слушай, как ты мне его передашь.