Связь

— Дорогу! Третье отделение, расступитесь! — требовал Яков, бесцеремонно расталкивая людей, которых в коридорах было довольно много. Вскоре появились и жандармы, охранявшие важных чиновников, нёсших здесь службу. — Что случилось? — спросил один из них. — На Вознесенского собираются совершить покушение, — бросил на ходу Яков. Жандарм тут же засвистел в свисток, внося ещё большую суматоху. Николай бежал, стараясь не отставать от Якова, а в голове крутилась жестокая мысль: если Вознесенский и правда стоял за происходящим, стоило ли так торопиться? Пусть Глеб разберётся с ним, а затем уже они помогут ему избавиться от силы, приносившей ему лишь одни проблемы. Жандармы, служащие… Они переполошили всех, и теперь огромное количество народу бежало к двери приёмной Вознесенского. Когда цель была в паре шагов, послышался выстрел. Кто стрелял? Неужели Вознесенский? Тогда Глеб… — Вперёд никому не лезть… — начал было отдавать приказ Яков, но некоторые из подоспевших на выстрел жандармов уже распахнули дверь и влетели в кабинет. Якову с Николаем ничего не оставалось, кроме как присоединиться к ним. Перед вбежавшими открылась разыгравшаяся здесь драма. Один из её участников лежал на столе лицом вниз, другой — стоял, зажав в руке пистолет. Второй обернулся к ним, и сомнений в том, кем он являлся, уже не осталось. — Не стрелять, — приказал Яков, а после обратился к Глебу: — Господин Ветров, опустите оружие на пол. Взгляд Глеба был как у загнанного зверя. В его сторону было направлено множество взведённых курков, не оставлявших ему ни малейшего шанса на бегство. Разве только его сила сейчас поразит вообще всех… Но её, похоже, даже на Вознесенского не хватило, раз ему пришлось стрелять. — Он… Это всё он виноват… — запинаясь начал говорить Глеб. — Мы знаем, господин Ветров. Мы пришли помочь вам. Глеб принялся искать глазами кого-то за спинами присутствовавших. Неизвестно, нашёл ли он его, или нет, но его рука с пистолетом внезапно взметнулась вверх. Грянули выстрелы… У Николая зазвенело у ушах от их грохота, а происходящее он стал видеть крайне замедленно. Глеба ранили в руку, отчего он тут же выронил пистолет. В плечо… В грудь… Он с непониманием смотрел на свои окровавленные пальцы, которыми коснулся раны, и пока ещё держался на ногах. А к нему уже летела ещё одна пуля, нацеленная прямиком ему в лоб. Человеком, стремившимся во что бы то ни стало оборвать его жизнь. Николай сам не понял, как оказался рядом с ним и превратил смертельную пулю в прах взмахом чёрного щупальца. Её выпустил русоволосый мужчина с холодными глазами цвета стали. Это он… Он причастен… И хочет замести следы… Неудачная попытка не остановила этого человека, его пистолет снова дёрнулся, выпустив ещё одну пулю. Боль Глеба смешалась с собственной яростью Николая. Его Тьма не дала и этой пуле поразить Ветрова, но теперь она не собиралась довольствоваться такими простыми мерами. Щупальца взметнулись и ринулись к стрелявшему. Кровь во все стороны… На всех стоявших рядом, на их лицах, одежде, руках… На стенах… Почему её так много? Раздались истошные вопли, некоторые вообще кинулись прочь из кабинета, кого-то моментально стошнило. Взгляды, взгляды… Все направлены уже не на Глеба, упавшего на пол, а на Николая. Равно как и чёрные дула пистолетов. Теперь он враг для них. Гораздо более страшный, чем Глеб с его совершенно никого не удивившим оружием. Он — не такой, как они. Он — монстр, только что на их глазах разорвавший человека на части. Его заслонил собой Яков и рявкнул: — Быстро опустили оружие! Все подчинились. К ним подбежал Тихон, вид которого лишь усиливал безумие всей обстановки. Только сам он отнюдь не выглядел безумным. — Положите раненых рядом, — попросил он. Яков тут же выполнил его просьбу, вытащив Вознесенского из-за стола. — Да уж, раны у обоих, — покачал головой Тихон. — Не знаю, хватит ли силы. Я никогда не лечил двоих одновременно, да ещё и с такими повреждениями. — Лечи только Глеба, раз у тебя силы мало! — прорычал Николай. — Что бы ты понимал, Тёмный, — огрызнулся Тихон и положил ладони на Глеба и Вознесенского. Всех троих окутал белый ореол, но свечение было довольно слабым. Не хватит! Николай в этот момент совсем утратил контроль над своей тёмной стороной, более того, даже попустительствуя ей. Он чувствовал боль Глеба и всех тех, кто пострадал от этих чёртовых торговцев. А ещё эти подонки пытались убить Ореста, и его местонахождение теперь неизвестно. Сколько людей пострадало? И если вина за это лежала на Вознесенском… Тьма не раздумывала, она хотела мести. Раз Тихон не слушает, он упростит ему задачу. Щупальца вновь взметнулись в воздух и устремились к новой цели. Вознесенскому. Щеку обжёг удар. — Прекрати сейчас же! — заорал внезапно возникший перед ним Яков, после чего схватил Николая за плечо и потащил прочь из кабинета. — Какого чёрта он лечит преступника?! — закричал Николай. Яков наконец выволок его и захлопнул дверь, после чего отвесил ему ещё одну пощёчину. За что он так с ним?! Николай заслонился руками и опустился на пол. Яков стоял рядом и не отходил. Так тянулось время, пока наконец из кабинета не вышел человек. Двигался он медленно, еле переставляя ноги. Николай отнял руки от лица и посмотрел. Оказалось, то был Тихон. Он устало сел рядом с дверным косяком. Яков подошёл к нему. — Ну что? — Сегодня не помрут. Но пока оба плохи. Завтра у меня восстановится сила и я буду лечить их ещё. — Хорошо. Ты большой молодец, Тихон. Подожди здесь немного, я выделю жандармов для охраны и они отвезут тебя в одну квартиру. Там ты сумеешь отдохнуть. Будет нужно что-то — проси, не стесняйся. Один никуда не ходи, обстановка максимально опасная. — Дожили… — проворчал Тихон. Яков вошёл в кабинет и начал отдавать приказы. Вскоре пострадавших уложили на отрезы ткани и понесли прочь. Николай поднялся и заглянул в проём. От увиденного его замутило. Пол был залит кровью, на нём валялись оторванные конечности, внутренности… Голова, с остановившимся взглядом серых глаз… Кисть руки, сжимавшая пистолет… Перестало хватать воздуха. Руки задрожали, ноги не держали. Закрыв уши ладонями, Николай рухнул на пол и разрыдался. Он убил плохого человека, в этом у него сомнений не было. Он спас жизнь Глеба. Но как же ужасно он расправился со своим врагом! Его обняли. Яков обхватил Николая и положил ладонь ему на макушку. — Тише, тише… Тебе надо успокоиться. Такой ласковый… Но почему в его голосе сквозит сомнение? Неужели он думает, что Николай убил невиновного? — Яша! — Николай вскинул голову и посмотрел ему в глаза. Так и есть… — Он преступник, Яша! Он не просто так хотел убить Глеба! Он хотел скрыть правду! — захлёбываясь словами закричал Николай. Взгляд Якова был полон бесконечной жалости и… неверия. — Я не чудовище! Яша! — Николай в отчаянии вцепился ему в воротник рубашки. — Конечно нет, золотко. Успокойся, успокойся, пожалуйста, — тот принялся поглаживать его по голове. — Ты хотел спасти Глеба, ты это сделал. Яков провёл рукой по его волосам, опустился ниже. Николай понял, что сейчас последует. Перед глазами потемнело и он полетел в пустоту, в объятия сна. Мягко и совсем не больно… Только бы Яков не оставлял его.

***

Николай проснулся совсем расслабленным. Постель мягкая, свежий воздух через форточку, Яков рядом в кресле. Взгляд упал на собственные руки и показалось, что они по локоть в крови. Николай дёрнулся. Яков встал с кресла, подошёл к нему и поцеловал. Гоголь судорожно обвил руками его плечи. — Яша, верь мне, я прошу тебя, — взмолился он, едва Яков оторвался от него. — Верь мне, верь мне, верь… — Золотце, тебе нужно отдохнуть. Не думай сейчас ни о чём, — в голосе послышалась усталость. — Как я могу отдыхать, когда ты считаешь меня убийцей невинных? — Золотце… — начал было Яков, но Николай прервал его: — Как ты видишь эту ситуацию? Скажи правду! Яков вздохнул, потом с сомнением посмотрел на него. — Ну зачем тебе сейчас эта правда? Разве я тебя в чём-то обвиняю? Просто отдохни, соберись с мыслями и позже мы всё обсудим. — Сейчас, — с нажимом сказал Николай. — Хорошо. Хочешь знать, как я вижу произошедшее? На защиту Вознесенского прибежали жандармы. Один из них — Антон Вячеславович Сухоруков — выполняя свой долг, решил застрелить нападавшего. Глеб размахивал пистолетом и этим спровоцировал Сухорукова атаковать в обход моего приказа. Я не могу его осуждать. Он не был в курсе, что Вознесенский — возможный участник преступной группировки, а Глеб — жертва, одержимая жаждой мести. Сухоруков просто защищал важную персону. Такая вот у него была правда. С другой стороны ты. Тебе нужно было любой ценой спасти Глеба. Ты на его стороне, ведь он тоже обладает силой, к тому же ещё и натерпелся. Ситуация была стрессовая. Именно Сухоруков произвёл три выстрела — один в грудь — он стал бы смертельным, если бы не Тихон, второй был нацелен в голову, но ты отбил пулю, а Сухоруков в это время выстрелил ещё. Ты был взвинчен и твоя сила средств не выбирала. Тебе нужно было нейтрализовать Сухорукова и сила, откликнувшись на твоё намерение, просто уничтожила его. Ники, я не виню тебя. Ты ещё не научился обращаться со своим даром, да и времени для размышлений у тебя не было. Выглядел Яков так, будто убеждал сам себя. — Сухоруков хотел убить Глеба не просто так! Он — преступник! — Когда Глеб и Вознесенский придут в себя, я допрошу обоих. Ещё соберу сведения о самом Сухорукове. Тогда и можно будет сделать выводы. — А мне на слово ты не веришь?! — Как человек, который любит тебя, я очень хочу верить. Но, Ники, я ещё и следователь, и от этой второй стороны себя избавиться не могу. А она может доверять только проверенным фактам. — Что-то эта вторая сторона не мешала тебе слушать меня раньше! Какое из моих видений можно назвать проверенным фактом? — Ники, сейчас совершенно другая ситуация. — И чем же она отличается? — Тем, что ты и сам можешь не хотеть до конца признавать случившееся. — В смысле?! — Ники, понимаешь, наши собственные чувства могут нам лгать, когда мы очень не хотим чего-то знать о себе. Но этого нельзя допускать. Можно обмануть кого угодно, но с собой нужно быть предельно откровенным и честным. Тем более, что твоя сила — тёмного происхождения. Если не найдёшь в себе смелости признать правду, она погрузит тебя в иллюзии, и тем самым возьмёт над тобой контроль. — Иными словами, ты хочешь сказать, что я, защищая Глеба, не рассчитал силу и разорвал на части служащего полиции, исполнявшего свой долг? И теперь оправдываю сам себя тем, что он преступник? Яков ничего ему не ответил, но по взгляду было понятно, что именно так он и думал. — Всё не так! — заорал Николай и соскочил с постели. Яков мягко взял его за плечи. — Ники, здесь не повышенные эмоции нужны, а покой. Разве я осуждаю тебя? Нет. И моя любовь к тебе от произошедшего меньше не стала. Но, Ники. Если ты невиновного будешь в преступники записывать, только потому что не совладал со своей силой, во что тогда ты превратишься? А что, если именно Яков прав? Голова закружилась, и Николай без сил опустился на постель. Яков сел рядом и обнял его. — Я тебя не брошу. Я с тобой. Нет, чувства ему тогда не солгали. Но Яков ни в какую не хотел ему верить. Он его жалеет… Но совсем не понимает. С другой стороны, даже если Сухоруков был преступником, можно ли было убивать его, да ещё и таким страшным способом? Николаю ведь хватило бы силы отбить третью пулю, вырвать у Сухорукова оружие и просто оглушить его. Но Тьма хотела крови… Когда Николай осознал это, ему стало предельно жутко. И правда, как легко он нашёл оправдание своему поступку, и как защищал свою точку зрения, даже не думая о том, чем лично для него мог обернуться сегодняшний поступок. Если тёмная сторона победит, что останется от него? В зеркало он уже видел её, и она была под стать совершённому. Лицо, мало похожее на человеческое. Кровь, ярость, разрушения, смерть… Для любви там места не было. — Яша… — Николай обхватил Гуро руками. Ему стало страшно. Что он мог ещё ожидать от себя завтра, или даже сегодня? — Ты справишься. Ты сильнее, чем думаешь. Сильнее? Но когда он атаковал, разве кто-то подавлял его волю? Где заканчивается его собственная личность и начинается Тёмный? Есть ли вообще граница между ними? В этот момент ему захотелось отдаться Якову без остатка и хотя бы на время забыть о своей Тьме. Та в ответ на это желание только ухмыльнулась. Она тоже хотела Якова. И она знала, что лишь одно прикосновение открывает ей путь в сердце. Тьма берёт, даже если делает вид, что отдаётся. «Разве ты не хочешь, чтобы он принадлежал нам?» — спросила она. «Мне. И только мне. А ты здесь не при чём». «Мы едины…» — шепнула она и скрылась. Николай больше не слышал её голос, но это и не было нужно. Она всегда с ним, потому что он сам и есть Тьма. Он получит Якова. Навсегда. Сила… Сила, способная победить Тьму. Победить самого себя. Как найти её? Яков не знал о размышлениях Николая и просто поцеловал его. Николай упал на постель и потянул его следом. Падать легко. Тянуть за собой другого — ещё легче. Наверно, любовь Тёмного — яд, кажущийся цветочной пыльцой, но это лучшее, что он может отдать. И взять взамен поцелуи, нежность и заботу. Яков бывал с ним разным, но сегодня решил отдать предпочтение мягкости, поэтому действовал предельно осторожно, точно обращался с тонкой хрустальной вазой, которой очень боялся навредить. С кем-то милым и беззащитным, а не с тёмным монстром… Монстром! Неужели Николай и правда скоро превратится в чудовище, одержимое жестокостью и насилием? Это пугало и он вцеплялся в Якова, пуская его в себя всё глубже и глубже, а царапины и укусы служили ответом на проявляемую нежность. Николай пока так и не научился быть мягким. Может, тогда он и не заслужил доброты? Тёмный заслуживает боли. Тёмный любит боль, ведь та усиливает его агрессию, а значит и силу. Нет, не надо! Пусть Яков будет нежен. Пусть будет… Да просто будет с ним… И пусть простит ему алые кровоточащие ранки, оставленные на его коже. Николай теперь зализывал их, скользя языком от одного пострадавшего участка кожи к другому. Так он просил прощения, не желая неуклюжими словами нарушить тишину. Яков не ругался на него. Он не боялся боли, равно как не боялся и Тьмы. Ему доводилось сталкиваться и с тем, и с другим уже очень много раз. Но одно Николай осознал абсолютно точно — Яков боялся за него. И это внезапно поселило в нём уверенность. Он просто не имел права подвести его. — Яша, обещаю тебе, я справлюсь, — сказал Николай. — Я в тебя верю, золотце, — ответил Яков. И Николай тоже поверил. Его сердце не может покориться Тьме, пока в нём живёт любовь. Главное, чтобы Тьме не покорился сам Яков. «Так уже было. Очень-очень давно…», — шепнула память. — Сейчас — не тогда, — ответил ей Николай, даже не понимая, что именно произошло «тогда». Это не важно. Важно лишь то, что они с Яковом вместе и верят друг в друга.