Связь

Дело запахло жареным. Яков быстро нырнул под стол, где уже трясся от страха его информатор Агап Рашевский, и в тот же момент на этот предмет мебели со всей дури обрушилась туша Севы Ростова. Раздался радостный вой вперемежку с отборным матом, ножки стола жалобно заскрипели, но Яков вовсе не собирался дожидаться, пока они сломаются, и Ростов раздавит их с Рашевским своим весом. Вот ведь свезло! Ростов был одним из самых опасных обитателей Петербургских трущоб, сталкиваться с которым побаивались и матёрые авторитеты. Он не то, чтобы имел много помощников, или огромное влияние, вовсе нет. Просто в бою Сева становился яростнее быка, и терял всякие тормоза, что в сочетании с огромным ростом и не менее внушительной физической силой являлось фатальным для противников. Одного его удара вполне хватало, чтобы прихлопнуть человека как мошку. Пару лет назад Якову удалось справиться с ним, и Ростов отправился в заслуженную поездку до Сибири, оплачиваемую за счёт государства, но, видимо, путешествием он остался недоволен. Сильно недоволен. И Якова он узнал, несмотря на качественную маскировку. Огнестрел у Гуро, конечно, был при себе, но начинать пальбу в таком месте — устраивать себе лишние проблемы. Поэтому придётся поучаствовать в незапланированной тренировке. Пинком вытолкнул вусмерть перепуганного Рашевского, Яков выскочил сам, как раз тогда, когда стол всё-таки провалился. Гуро схватил стул и с размаху опустил его Ростову на спину. Стул от столкновения с таким непреодолимым препятствием разлетелся на кусочки, и в руке у Якова осталась только его ножка. Стоило ли говорить, что никакого вреда Сева не получил? Буквально через секунду вскочив на ноги, Ростов ринулся в новую атаку, размахивая кулаками. Яков отскочил от него на соседний стол, где сидел поддатый отставной военный с двумя барышнями, имевшими совсем мало одежды, зато щеголявшими пышными причёсками с обилием шпилек. Выхватив из руки у отставника бутылку попиваемого им пойла, Яков запустил ею в Ростова, и попал прямиком в лоб. От удара Сева немного растерялся, но его «друзья» поспешили за него отомстить. Барышни заверещали и пустились в бегство, вместе со своим спутником, но Яков успел вытянуть шпильку из волос одной из них. Её он тут же воткнул в плечо первому из «друзей». Второй получил удар ногой с разворота, а третий — ножкой стула по голове. От его дубовой макушки оружие сломалось, но и сам нападавший свалился на пол. Оттолкнувшись ногами, Яков прыгнул со стола на четвёртого, повалил его на пол и хорошенько приложил головой. Толпа улюлюкала и радовалась зрелищу, кто-то принялся швыряться яйцами и помидорами. Ростов оклемался, оттеснил двух своих оставшихся на ногах помощников, схватил стол, с жутким грохотом сбросив всё, что на нём стояло и, совершенно не заботясь об окружающих, побежал на Якова, размахивая им. Гуро прыгнул, сделал сальто в воздухе, переместился Ростову за спину и отвесил тому пинок под зад. Краем глаза он увидел Рашевского, на карачках выползавшего за дверь. Ну вот, информатор сбегает из-за этого придурка! Яков пнул Ростова ещё раз, затем сделал подсечку, да так удачно, что от падения Севы стол встал обратно на ножки, а тот оказался прямиком на нём. Яков схватил Севу за волосы и несколько раз от души приложил мордой о неласковую деревянную поверхность. И хоть бы что! Ростов резко упёрся руками, подскочил и сбросил Якова с себя, а затем его кулак просвистел в воздухе всего в паре миллиметров от лица Гуро. Это просто хватило реакции отшатнуться. А вот второй удар в живот лишил Якова опоры под ногами. Он пролетел и довольно чувствительно приземлился на пол, испытывая некоторую дезориентацию. Топот и грохот, в сочетании с выкрикиваемыми ругательствами, звучавшие всё ближе, не давали усомниться в том, что Сева неумолимо надвигался. Через мгновение его совсем не привлекательная физиономия нависла прямо над Яковом. — Сдохнешь как собака! — злорадно выкрикнул тот, а потом в очередной раз попытался нанести Якову удар по голове. И открылся для атаки. Гуро увернулся и сделал молниеносный выпад рукой под ухо Ростова, а затем провёл ещё серию коротких атак по его болевым точкам. Ростов захрипел и упал. Яков пару раз толкнул его ногой, но тот не шевелился. Проще было бы, конечно, прибить его, да и дело с концом. Но он уже этого не сделал, а добивать лежачего не хотелось. Гуро отряхнулся и побежал в ту сторону, куда уполз Рашевский. Парочка оставшихся помощников Севы отшатнулась от него, даже не думая нападать. — Мелкий мужичонка тут не проползал? — спросил Яков какого-то забулдыгу, демонстрируя ему рубль. — Лысоватый такой, в зелёном сюртуке. — Да вон туда убёг, — указал забулдыга направление и радостно принял награду. Он не солгал, и Рашевского вскоре действительно удалось догнать. — Ты куда припустил-то? — поинтересовался Яков. — Ростов за мной приходил, ты его не интересовал. — Ему под горячую руку попасть — головы не сносить, — трусливо озираясь, возразил Рашевский. — К тому же, твою маскировку раскрыли. Теперь я сильно рискую, находясь рядом с тобой. — Ну и ссыкло же ты, Агап, — Яков хлопнул его по плечу и потащил в один из тёмных коридоров. Там, судя по звукам, кто-то с удовольствием проводил время. — Тут нам никто не помешает. — Тут мы мешаем, — возразил Рашевский. — Поверь, им не до нас. Так что там по парню, которого я ищу? — Сторговал мне золотую цепь сегодня. Я проследил за ним. Он поселился у Марфы. Пока не выходил. Сейчас там дежурит мой человек. Но я не уверен, что это именно он. Сколько их, таких белобрысых. По лицу вроде похож, а вроде нет. — Проверим. — Если он — с тебя двойная оплата. Ты подверг мою жизнь риску. — Ключевое слово — если. А сейчас мне надо переодеться. Надо было всё-таки переломать Ростову ноги — такой ор поднял. И как он вообще сумел его узнать? Гуро вывернул сюртук. Не любил он переодеваться оборванцем, но выбора не оставалось. Это был вариант на случай провала основной маскировки. Пришлось нахлобучить на себя седой парик и такую же бороду. Выйдя на улицу он отправился к постоялому двору упомянутой Марфы. Не самое плохое местечко, там даже можно было найти вполне приличную комнату. Но откуда Глеб о нём прознал? Тут Гуро посмотрел вперёд, и его взяла оторопь. Прямо на него бежал Николай. При этом, он смотрел не на дорогу, а в раскрытое зеркало. За ним поспевал Данила. Похоже, сегодня маскировка Якова окончательно накрылась. Николай застыл перед ним, удивлённым взглядом буквально ощупывая его с головы до ног. — Яша? — неуверенно спросил он. — Не знаю никакого Яшу, — сипло ответил Гуро. — Никифор я. А ты топай домой, юноша. — Я видел, что тебя хотели избить, — прошептал Николай и нервно скривился. — Не избили же. — Домой не пойду! — отрезал Гоголь. — Ты всю мою маскировку псу под хвост пустишь! А, впрочем, она уже там. По лицу Николая Яков понял, что он останется с ним, и переубеждать его нет никакого смысла. — Ладно, пойдём вместе. Но не вздумай лезть вперёд. И слушай мои команды, иначе ты всё испортишь. — Знаю я, — буркнул Гоголь. Комната, в которой предполагаемо расположился Глеб, находилась на первом этаже. Человек Рашевского указал им её, после чего скрылся. Яков подошёл к двери и прислушался. Было тихо. Даже слишком тихо. Спит или вышел куда? Николай тоже приблизился, положил ладонь на дверь и закрыл глаза. Так он простоял какое-то время. — Ничего не могу понять, — наконец сказал он. — Силу не чувствую, но опасность есть. Яков вытащил из кармана колбу с сонным зельем. — Главное — разбить её рядом с ним, а самим в это время быть подальше. Сейчас просто идеальная возможность это сделать. На улице брать его будет гораздо сложнее, да и окружающие могут пострадать. Так что пора заглянуть в комнату. Он взял связку с отмычками, выбрал одну из них, бесшумно вскрыл замок, затем знаком указал Николаю и Даниле спрятаться. Оба вскинули оружие и отошли в стороны. Сам Яков взял небольшое зеркало с несколькими створками, приоткрыл дверь и развернул его так, чтобы видеть комнату. В отражении он увидел светловолосого мужчину, спавшего на постели спиной к нему. Очень хорошо. Буквально через секунду стало не очень, потому что в отражении появился ещё один человек, который, не долго думая, выстрелил прямо в зеркало. Это ещё кто? Тоже претендующий на Глеба? Яков отскочил за дверь и крикнул: — Осторожно! В дверь прилетело несколько пуль, а из комнаты послышались переругивания. Предполагаемый Глеб уже проснулся и можно было точно понять, что со вторым он знаком. Николай растерянно смотрел на Якова, а Данила приготовился к обороне. Скрипнула оконная створка. Да они же сейчас улизнут! Яков распахнул дверь и увидел, что комната пуста. Когда они с Николаем и Данилой выскочили на улицу через отрытое окно, парочка уже вовсю улепётывала. Глеб (хотя Яков уже сомневался, что это он) был голый по пояс и на ходу придерживал портки, второй — брюнет среднего роста — нёс какой-то мешок. — А ну стоять! — закричал Яков. — Стрелять буду! Стоило ли говорить, что преследуемые только припустили? Яков поспешил следом, сжав в одной руке пистолет, а в другой — колбу с зельем. Не уйдут. Рядом бежал Данила, а за ними, стараясь не отставать — Николай. Парочка свернула в узкий переулок, надеясь затеряться, но в этом и была их ошибка. Постройки там были низкие, и Яков без труда вскочил на крышу одного из зданий, и затем продолжил движение именно по верхам. Данила присоединился к нему, а Николай не рискнул. Так получилось гораздо быстрее. Выбрав момент, Гуро запустил небольшой камушек в ногу Глебу. Тот упал и его товарищ стал помогать ему подняться. Тут-то Яков и кинул колбу. Стекло разбилось и в воздух поднялись пары. Зелье действовало крайне быстро, поэтому вскоре оба уже преспокойно спали, лёжа на земле. Подождав, пока пары рассеются, Яков и Данила спрыгнули. Тут к месту действия добежал и Николай. Гуро перевернул предполагаемого Глеба и озвучил то, к чему мысленно склонялся: — Это не он. Этот парень был очень на него похож, поэтому Рашевский, конечно, мог перепутать. Кроме того, вглядевшись в лица обоих беглецов, Яков понял, что какой-никакой улов он сегодня добыл. То оказались воры, несколько раз за год наведывавшиеся в Петербург, за пару дней обносившие приличных граждан и затем уезжавшие дальше, чтобы не нарваться на полицию или членов местных банд, уже всё поделивших между собой. Яков пошебуршил ногой мешок, и оттуда донеслось позвякивание. Не иначе как украшения и всякая ценная утварь. — Берём их и тащим в отделение. Это Семён Карпов и Степан Акифьев. Воры. — Жаль, что Глеба мы так и не нашли, — вздохнул Николай. — Найдём и его. Николай кивнул и прикрыл глаза, приложив указательный к виску. Не иначе, как пытался отследить Глеба, но у него ничего не вышло. Дальше они тащили пойманную парочку в отделение. Допрос Яков решил поручить кому-нибудь другому. Не тратить же время на эту мелочь. Николай взглянул на висевшие на стене часы. — Я обещал Оресту Ивановичу к восьми подъехать посмотреть запуск механизма на его башне. — Времени у нас ещё предостаточно. А почему такой интерес? И как вообще прошла ваша беседа? Судя по рассказу Николая, сама по себе беседа вышла малосодержательной, как всегда и бывало в случае Ларионова. И как только Николай это вынес? А вот его поведение было гораздо интереснее. — Что-то он, похоже, и правда скрывает, — подытожил Яков. — И упоминания чернил испугался. Надо устроить следственный эксперимент и облить его ими. — Яша! — возмутился Николай. — Что? Вывести на испуг — лучший способ добиться правды. — Он и так чего-то боится, куда его ещё больше пугать? — Ладно, надо мне самому с ним поговорить. Поеду вместе с тобой, хотя моё чувство прекрасного протестует против таких жестоких истязаний, как созерцание его башни. — Он не один над ней работал, а со Снегирёвым, и тот, между прочим, ничего не имел против такого сотрудничества. Одарённость Снегирёва ты же не отрицаешь? — Ты не поверишь, я не отрицаю даже наличия мозгов у самого Ларионова. Но все хорошие зачатки он закопал под таким слоем мишуры, что в его творчестве только он уже и отражается. И общаться с ним совершенно невозможно. Ну или он меня так не любит, что при каждой встрече выдаёт самое кошмарное, что у него есть. — Думаешь, он испытывает к тебе антипатию? — внезапно зацепился за сказанное Николай. — Буду я ещё над этим раздумывать. Не так уж и много тех, кому я реально нравлюсь. — Их не так уж и мало. Да и Орест Иванович не выглядит агрессивным человеком. С чего ему тебя не любить? Ты его как-то задел? — Ники, ты что, намекаешь на то, что он Тень? — Яков задал этот вопрос и его разобрал смех. — Да если это так, я… Я неделю в розовом жилете с блёстками ходить буду! — Я запомнил, — Николай тоже засмеялся, а потом посерьёзнел. — Нет, я так не считаю. По крайней мере, пока… У Ореста Ивановича шрамы на левой руке. Он сказал, что получил их, когда на стройке упал. Ты что-нибудь знаешь об этом? — Я же не настолько близко с ним общаюсь. Но, не удивлюсь, если он полез на леса, нацепив какие-нибудь модные ботинки. Модно у нас что? Правильно, каблуки. Разумный человек так делать бы не стал, но это же Ларионов. Ему ещё повезло, что шею себе не свернул. И вообще, что тут говорить про стройку. Мне рассказывали, что он не особо-то и давно в обморок свалился на каком-то очередном пафосном мероприятии. — Почему? — Не знаю, вроде, проблем со здоровьем у него нет. Меня там не было, на глаз я бы, возможно, и определил причину. Но рассказывали, что выглядел он и впрямь неважно, а на его лице было заметно много пудры. Синяк ему что-ли кто-то поставил? Я бы не удивился. — Яков! Никто не имеет права бить человека по причине личной антипатии. — Ладно, ладно, не буду спорить, а то ты разнервничаешься. Оставляя всю эту лирику в стороне… Чернила, шрамы… Господин Ларионов превращается в довольно мутную персону. — Мне кажется, он нуждается в защите. — Нуждается в защите, — передразнил Яков. — Уж не твоей ли? Ты так активно высказываешься в его поддержку, что, похоже, скоро уже ничего против него и сказать нельзя будет. — Меня и правда как-то коробит, когда про него плохо говорят. Мне показалось, что человек он неплохой. — А ещё такой очаровательный, совсем молоденький, если не заглядывать в его документы, стройный, как ясень и волосы у него блестят, словно начищенный самовар. Уж не увлёкся ли ты часом этим курносым Аполлоном? Яков спросил это в шутку, но внезапно почувствовал ревность. Да ещё какую… Настолько сильную, что в этот момент он готов был взять Ларионова за шкирку и вышвырнуть прочь из столицы, невзирая на его популярность и знакомства. Он старался не использовать своё положение для подобных личных глупостей, но одна мысль о том, что Николай мог кем-то увлечься, вызывала желание действовать вопреки здравому смыслу. С другой стороны, Ларионов-то тут вообще при чём, тем более, что интереса к мужчинам за ним до этого и не наблюдалось вовсе. Николай же сначала округлил глаза на его вопрос, а затем рассмеялся. — Яша… Ну ты и дурак, оказывается… Да у меня и в мыслях не было! Будешь дураком, когда крутятся тут всякие… Белобрысые… — Мне теперь от всех шарахаться что-ли? Ты настолько не веришь в мои чувства? Ну да, он красивый, конечно, так не он один такой. Я на всех кидаться буду по твоему мнению? — Николай возмущался, но его глаза горели чертовщиной. Ему нравилась ревность Якова. — Ники, сам не знаю, что на меня нашло… Это и правда было так. Раньше ему было всё равно, если его партнёр или партнёрша интересовались кем-то ещё, тем более, что и он сам никогда верностью не отличался. Как же глупо… И как опасно попадать под такое влияние другого человека. — Яша… — Николай подошёл к нему совсем близко, затем, пользуясь, что рядом никого не было, с чувством поцеловал его. Яков обхватил его, прижал к стене, приникая к нему всем телом. Он запустил руку ему в волосы и сжал её. — Ты мой, ясно? — прорычал он. — О, ты наконец-то сказал это? Зрачки Николая расширились, Тьма в них торжествовала и насмехалась. В этот момент он был максимально близок к своей демонической сути — прекрасный, соблазнительный и жестокий. И не менее жёсткими были его слова: — Сказать одно, а как докажешь? Яков ещё сильнее сжал пальцы, так что по телу Николая пробежала дрожь, и яростно поцеловал снова, прикусывая ему губу. Желание было настолько сильным, что он готов был швырнуть Гоголя на пол и кинуться на него, разрывая в клочья одежду. Послышались шаги. Ну кого там чёрт несёт?! Гуро совладал с собой быстрее Николая, который не разжимал объятий даже когда шедший был уже совсем близко. Якову пришлось мягко отстранить его, а ощущение у него было такое, будто он совершает преступление. Мимо прошёл писарь с папками, даже не взглянувший в их сторону. — Едем домой. У нас ещё есть время, — выдохнул Яков и потянул Николая к выходу. А можно и прямо в карете, надо только отослать Данилу куда-нибудь. Однако… На улице к ним подбежал мальчонка, передав Якову записку от очередного информатора. Опять некто похожий на Глеба. — Будем надеяться, что это, хотя бы, окажется он, — сказал Николай. — Если это опять будет какой-нибудь преступник, я его выпорю. Вместе с информатором, — мрачно пообещал Яков. Редко когда его настолько раздражала собственная работа.