Обещанный Неверленд: Новый рассвет

В Штабе нет тюремных камер. Учительницы и сёстры никогда не говорили об этом, как и о многом другом, но она догадывалась, что дело обстоит именно так.  «Если бы в Штабе нашлось место для лишних людей, они бы не заставляли изо дня в день доказывать, что ты заслуживаешь оставаться здесь», — думала она тогда. Кто мог предсказать, что именно ей выпадет возможность убедиться в верности этих мыслей?  Вместо того, чтобы бросить её в сырой каменный мешок с решёткой, сущности приказали Изабелле остаться в «комнате отправок». Маленькое помещение с двумя мягкими резными диванами, обшитое деревянными панелями и обвешанное тяжёлыми плотными шторами, служило неким перевалочным пунктом, местом, где воспитанники приюта проводили свои последние минуты, ожидая приезда грузовика. Сущность заперла дверь в тоннель, заметив, что Бабушка собралась присесть на диван, зашипела и приказала ей покинуть комнату. Бабушка Сара безропотно выполнила приказ, и дверь, ведущая на первый уровень Штаба, захлопнулась за её спиной. Изабелла осталась одна.  Она не знала как долго длилось это одиночное заключение. Застывший маятник часов на деревянном стеллаже не мог подсказать, окон не было. Сколько ещё она будет сидеть здесь до того, как… — Нет, — Изабелла встала с дивана и встряхнула головой. Распущенные, спутанные волосы взлетали и рассыпались по плечам, пока она ходила из стороны в сторону.  С каждым часом мысли всё больше путались, и ей начинало казаться, что она понемногу сходит с ума.  «Что стало с Бабушкой Сарой?»  «А это ещё имеет значение?»  «Что они сделают со мной?»  «Разве ты боишься смерти?»  «Всё было напрасно?» «Ты наконец-то станешь свободной».    Всё было напрасно. Всё было напрасно, Бабушка Сара…   « — Вы не можете поступить так со мной! Я служила, я преданно служила столько лет! Прошу, убейте меня прямо здесь! Убейте меня сейчас своими цветами только не отдавайте Им!»   Изабелла глубоко вздохнула, присела на диван и поправила складки ночного платья. В очередной раз ей удалось взять себя в руки, и ею снова овладевало то странное смирение, какое она чувствовала стоя посреди коридора перед огромной сущностью.  «Как бы сильно ты ни заботилась о своей жизни, как бы преданно ни служила, в конце концов, твой путь не меняется. Сущностям неважно, кто ты, “73584”. Кем бы тебя не называли, ты родилась, чтобы стать едой, и ты станешь ею. Ты пыталась изменить свою судьбу, но у тебя не получилось. Этого и не могло случиться. Только человек может изменить свою судьбу, а ты никогда не была человеком».  Верно. Всё это время она оставалась скотом. Ничего не поменялось когда она прошла обучение, стала претенденткой, а потом мамой, и одиннадцать лет верной службы не сделали её свободной от клейма. О, если бы только её убили прямо там, посреди коридора... Один удар, одно мгновение, а следом пустота. Больше никаких желаний, никаких страданий, никаких чувств — лишь свобода. Единственная свобода, которая может быть у вечных рабов.    Пальцы Изабеллы мягко сминали ткань юбки, нащупывая шуршащую бумагу. Свёрнутый листок. Два письма. Оба они лежали во внутреннем кармане её ночной сорочки. Она сама вшила этот карман, чтобы появилось хотя бы одно место, где ничто не будет угрожать самым дорогим для неё вещам. Одно письмо совсем старое, список с зачёркнутыми пунктами, написанный аккуратным мелким почерком на потрепанной серой бумаге, а второе… Второе…   Изабелла вдруг почувствовала свежесть весеннего ветерка, запах травы и сочных листьев. Солнце плыло по чистому широкому небу, прекрасное тёплое утро озаряло светом сад вокруг приюта. Ничто не предвещало беды, когда на карманных часах сработало оповещение: «жучок сломан». Она проверила циферблат — одинокая точка мигала неподалёку от ворот. И правда, один ребёнок отбился от остальных.   «Я не сделала ничего, чтобы помочь им». Ей полагалось вернуть его, и она направилась к указанному месту. Приблизилась и вдруг услышала детский голос. С каждым шагом, Изабелла всё чётче слышала в какую мелодию складывались эти тонкие звуки, с каждым шагом ей всё больше становилось не по себе. Но она не дрогнула, не подала виду. Даже когда увидела его.  Странный ребёнок. Не уникальный, не прирождённый гений — вовсе нет, в этом плане он был самым обычным из всех обычных детей. В нём скрывалось нечто иное, та странность, которую Изабелла не желала ни одному своему ребёнку. Этот мальчик каждую ночь видел страшные сны — даже в пять лет он плакал у неё на руках. По какой-то неизвестной причине этот ребёнок был повреждён. Совсем как она.  Шестилетний темноволосый мальчик сидел под навесом кленовых ветвей и напевал мелодию, которую просто не мог знать, потому что Изабелла пела её только когда оставалась одна, только когда ей становилось особенно тяжело, когда…  Изабелла знала, что с ним что-то не так. Она чувствовала, хотя никогда и никому в этом не признавалась. Странный мальчик. Её ребёнок. Её сын.  «Нет, это невозможно! Он не может помнить! Его должны были передать на другую плантацию...» Дитя никогда не отправляют в один дом с родной матерью.     Рэй услышал шаги и обернулся. Спросил «зачем». Зачем… Что она могла ему ответить? Он был её платой, ключом к спасению. Ценой, которую она заплатила с уверенностью, что больше никогда в жизни не увидит собственное дитя. Изабелла не успела полюбить его и без сожалений рассталась с безымянным младенцем. Благодаря нему её сделали той, кого не едят. Как она думала.  Из-за своей схожести они часто понимали друг друга без слов, и Рэй понял. Он нахмурился, чтобы казаться храбрым мальчиком, но глаза, как всегда, выдали его — он смотрел на неё глазами запуганного зверька.     — Я узнал тайну этого дома. Что ты теперь сделаешь со мной? Убьёшь?  «Это ничего не меняет, сынок… И ничего не значит».  Она не могла дать ответ, который ему так хотелось услышать, и промолчала. Тогда он предложил ей сделку. Чтобы продлить свою жизнь или помочь продлить её другим? Не важно. Рэй помогал ей присматривать за старшими детьми, а она скрывала от Бабушки их общую тайну. Но высокие результаты на тестах были его личной заслугой — она не прикладывала к этому руку и никак не помогала ему. Никогда не помогала ему.  В глубине души ей хотелось чтобы он жил. Ей хотелось увидеть как её сын вырастет, каким взрослым он станет однажды. Но в желаниях, которым никогда не суждено сбыться, нет никакого смысла, и Изабелла избавилась от них. Она похоронила лучшую часть себя, свои самые чистые надежды в глубине сердца — казалось, там они и умерли.  Она не сделала ничего, чтобы помочь своим детям спастись, но все старания удержать их оказались напрасны. Она не смогла уследить за тем, как выросли эти дети, и проиграла.  Изабелла встала и тихо прошлась по комнате. Могла ли она сделать хоть что-нибудь для их бегства? Вероятно да, хотя до сих пор плохо понимала, что именно.  И что с ними будет теперь, когда они оказались за стенами?  «За пределами безопасной фермы нет жизни для человека», — говорила Бабушка Сара много лет назад. — «Там только тёмные леса и полчища чудовищ».    — Однако там они будут свободны, — тихо проговорила Изабелла.    Да, выбравшись за стену дети получили самое главное. Благодаря друг другу, своей стойкости и единству они обрели свободу. Она очень хотела верить, что им удастся выжить, только бы мир позволил им существовать, продолжать жить несмотря на трудности и лишения.  «А я…», — подумала она и печально прикрыла глаза. Единственный побег который остался для неё — это смерть.  Изабелла не боялась умереть. Нет, она цеплялась за свою жизнь не из страха. Единственное, что всё ещё удерживало её в этом мире — желание сохранить жизнь другому, Лесли… Он всё ещё существовал — в её памяти. Когда она умрёт, это станет для него полным концом: он утонет в забвении вместе с ней… Но эта сокровенная мечта сохранить его жизнь не принесла успокоения, не предала смысла — она стала главными оковами, и Изабелла позволила ей уйти. Теперь, когда последняя мечта ушла, она, наконец, сможет освободиться…  Какой-то звук прокатился по комнате. Изабелла слышала, как открывается дверь. На секунду она снова поддалась тревоге, страх сковал её, не позволяя пошевелиться. Наконец, она вдохвздохнула полной грудью и обернулась. Она думала, что сущность вернулась за ней. Ожидала увидеть чёрную рясу, когтистую руку и красный глаз в центре стальной маски, но… ничего подобного в комнате не было — за спиной Изабеллы стоял человек.  Она внимательно посмотрела на вошедшего. Им оказался высокий, стройный мужчина в идеально белом костюме. Пепельные волосы аккуратно лежали на его плечах и спускались на широкую грудь. Длинное и худое лицо, тем не менее казалось красивым, оно выражало уверенность и смягчалось спокойной улыбкой. Светло-зелёные глаза смотрели ясно и прямо. Кроме гордости в их взгляде было ещё что-то не вполне различимое, однако Изабелла об этом не думала.  Хорошо, что они прислали человека, а не сущность. Будет возможность узнать хоть что-нибудь о происходящем за стенами этой чёртовой комнаты.  — Добрый вечер, леди Изабелла, — любезно сказал мужчина, и она тут же отметила второе слово. Значит, прошли как минимум сутки, а она не спала ни часа. — Что всё это значит? — привычно, без какой-либо эмоции спросила она, внимательно наблюдая за выражением его лица. — Кто вы такой?  Он всё так же продолжал улыбаться и был спокоен: — Мы не знакомы лично. У вас не было возможности узнать кто я, так как вы пребывали в ранге претендентки считанные дни прежде чем получить должность мамы Благодатного дома вместо Сары. Моё имя Питер Ратри. Я являюсь главой Штаба и управляющим системы ферм. Иными словами я — тот, кто владеет вашей жизнью и жизнями всех, кто принёс клятву верности.  Питер Ратри… Изабелла попыталась вспомнить слышала ли это имя когда-нибудь. Ратри — да. Так называли Клан, и каждая сестра в первую очередь клялась в верности Клану…  «Они пожелали во всём разобраться и лично вынести приговор», — говорила сущность. — «Вы должны быть благодарны Им».  Будучи ученицей, а затем претенденткой, Изабелла считала, что всем в Штабе управляет именно Клан. Собрание высокопоставленных людей с верхних этажей решало как и где всем им жить, как долго они будут жить и даже в какой момент каждая из них должна умереть: чипы, зашитые вблизи их сердец напрямую связывались с контролирующими устройствами Клана. Но ни Изабелла, ни другие девочки никогда не видели ни одного из этих людей. Ученицы и даже младшие сёстры, коих в Штабе большинство, недостойны лицезреть высших руководителей. Клан для сестёр — нечто настолько же далёкое как небо и незримое как боги. Но если Штабом правит не собрание, а единственный человек, тогда он один держит в своих руках почти божественную власть. Питер Ратри мог бы быть Богом, если бы не был человеком.  — Теперь вы понимаете?  — Да… — с должным уважением, но спокойно ответила Изабелла. — Зачем же вы пришли сюда? — Только с одной целью, — он медленно шагнул к ней. Она усилием воли поборола желание отступить, когда господин Ратри опустил ладонь на её плечо. В этом коротком жесте чувствовалась официальность. Изабелла вспомнила: такое уже случалось. В день посвящения в мамы Бабушка Джорджианна точно так же коснулась её плеча. Питер Ратри снова заговорил: — Леди Изабелла, я назначаю вас на должность Бабушки. С завтрашнего дня вы можете приступить к исполнению обязанностей. За этой дверью вас ожидает помощница. Она проведёт инструктаж и сопроводит вас к комнатам. Учитывая, степень вашей осведомлённости, её помощь вам пригодится. Огласив свою волю, он сразу же отстранился, чтобы вернуть расстояние между собой и ею. Изабелла поражённо смотрела ему в спину. Нет, это какая-то злая шутка… — Постойте! — воскликнула она. — Это какая-то ошибка… господин Ратри. Я же… даже будучи мамой я не справилась со своими обязанностями. Я не смогла сохранить товар, не уследила за собственными детьми и не предотвратила поджог дома. Приют сгорел из-за меня…  — Я всё это уже знаю, леди Изабелла.  — Тогда почему? — Расследование окончено, — твёрдо объявил господин Ратри. — Бабушка Сара призналась. Несколько месяцев назад вы сообщили ей, что детям стала известна тайна дома. Перед ней, как перед руководительницей, возник выбор: сохранение тайны или дозревание высококлассного товара. Приказать вам отправить детей как можно скорее, пока они не рассказали о тайне дома другим, или позволить вам удерживать их до назначенного срока отправки. Она выбрала второе. Леди Изабелла, ваша вина лишь в том, что вы не справились с возложенной на вас задачей. Бабушка Сара сама взяла на себя всю вину, и это правильно. Бегство детей полностью её ответственность.  Изабелла замерла, прокручивая в голове его слова. Расследование окончено, виновные найдены и… уже наказаны. Вот почему место Бабушки освободилось. Сара взяла на себя всю вину.  Но зачем ей? Эта женщина могла солгать ему, сказать, что Изабелла ничего ей не сообщала и самовольно решила контролировать воспитанников. Она должна была предвидеть такое развитие событий, ей ничего не стоило заранее уничтожить все улики, говорящие о её причастности к замыслу. Бабушка Сара слишком умна, никто бы не узнал правду если бы она того пожелала. Да, она была слишком умна… Изабелла уже давно ничего не чувствовала при мыслях об этой женщине. Когда-то они были близки настолько, что она дорожила Сарой едва ли не больше, чем собой. Те времена давно позади, они остались в далёком прошлом, на расстоянии почти двадцати лет, но, стоя в тяжёлой тишине комнаты, Изабелла вдруг ощутила, будто внутри образовалась ещё одна пустота. Грусть пронизывала её мягко, как летний дождь. Когда-то Бабушка Сара была её мамой.   Смутное ощущение вынуло из размышлений, и заставило повернуть голову. Не показалось: за ней наблюдали. Глаза господина Ратри смотрели на неё изучающе, с неким любопытством. Выражение его лица стало немного странным.  — Я не ошибся, когда выбрал вас, — вдруг сказал он, и спешно добавил. — Возможно, вы не до конца представляете насколько ценным сотрудником являетесь. Одиннадцать лет вы усердно работали, чтобы поставлять только лучший товар. Столько образцов наивысшего качества не выращивалось ни на одной ферме за всю их долгую историю, и поверьте, я знаю о чём говорю. Это — ваша заслуга. Вы уже не раз доказали, что достойны уважения как преданный и верный профессионал своего дела. Я бы был полным глупцом если бы позволял себе разбрасывался такими кадрами.  «Вот ты и получила свою свободу, дорогая…» Губы Изабеллы тронула горькая усмешка.    — Что ж, если я настолько выдающаяся, полагаю, у меня нет выбора, — голос остался почти таким же ровным, как прежде, но господин Ратри всё равно уловил сомнение и добавил: — Я сказал, что вы можете приступить к исполнению новых обязанностей. Вы не должны, если не хотите.  — Вы даёте мне право выбора? На короткую секунду она снова заметила странное выражение в его лице. Он легонько улыбнулся ей:    — Выбор есть у каждого человека, леди Изабелла.  Господин Ратри произнёс эти слова снисходительно, но мягко, с какой-то непонятной заботой подобной той заботе с которой сильный опекает слабого, а брат опекает сестру, и вдруг, неожиданно для самой себя, Изабелла почти поверила, будто он и правда считал её человеком. Не скотом на убой, не инструментом в чужих руках — человеком… Нет, ещё не пора. У неё ещё осталось несколько незаконченных дел. Однажды они снова придут сюда: Эмма, Рэй и остальные дети обязательно вернутся в Благодатный дом, чтобы спасти своих младших братьев и сестёр. Нужно подготовиться к этой встрече. Только бы узнать, что с ними…    Изабелла выпрямилась и уверенно взглянула на главу Клана.  — Если вы верите, что я ещё способна послужить Штабу, значит, это правда, — сказала она. — Должность Бабушки — большая честь для меня. Я принимаю ваше назначение, господин Ратри.