Fix you

— Каждый год я прошу о многом, но теперь я знаю, чего хочет мое сердце. Локи перенес все мыслимые виды пыток на протяжении своей долгой жизни. Его травили, жгли и калечили, но он исцелялся, чтобы снова пережить эти ужасы. Он провел вечности в плену у целой расы существ, решивших погубить его всеми доступными способами. Он рос в обществе, которое ненавидело каждую его часть, как внутри, так и снаружи. Локи вынес так много, но иногда он задавался вопросом, можно ли считать фальшивое пение Энтони особой разновидностью пытки. Он был уверен, что склонность его смертного к бемолям и диезам могла сломить даже самого крепкого из пленников. — Поэтому, пожалуйста, просто влюбись в меня в это Рождество. Смерть была почти неизбежной в этот момент. Никто, будь то бог или смертный, не мог бы пережить часы этого импровизированного дуэта между Майклом Бубле и Энтони Старком. Локи мог придумать несколько менее достойных концов, но, по крайней мере, смерть принесла бы с собой сладкое облегчение для его бедных барабанных перепонок. — Мне больше ничего не нужно в это Рождество. Локи застонал от недовольства как можно громче, но энтузиазм Энтони мог заглушить целое стадо блиджеснипов в разгар брачного сезона. Только столетия дипломатической подготовки удержали принца от капитуляции перед крайним унижением — демонстративным ударом головой о приборную панель. Кстати, Локи уже давно слился с пассажирским окном. — Это не то, что можно завернуть и положить под ёлку, — пропел Энтони, нащупывая руку Локи. Бог прижал обе свои конечности к коленям, но изобретатель легко преодолел эту преграду. — Я хочу чего-то, что будет длиться вечно, так что поцелуй меня в эту холодную декабрьскую ночь. — Если продолжишь, я тебя вообще сегодня целовать не буду, — проворчал Локи, вызвав что-то наподобие хихиканья, когда Энтони покрыл его израненные костяшки пальцев слюнявыми поцелуями. — Наверняка, в этом альбоме есть еще один трек, который ты захочешь исполнить. К счастью, Энтони убавил громкость достаточно, чтобы можно было разговаривать. Менее многообещающим было сопутствующее поигрывание бровями, хотя Локи не мог полностью подавить волну изумления от ребяческой двусмысленности жеста. Смертный прижался к его открытой ладони со звучным поцелуем, прежде чем крепко переплести их пальцы. — Скажем так, эта песня имеет личное значение, — уклонился от ответа его партнер. — Кроме того, я же знаю, что любишь мое пение, придурок. — У тебя действительно довольно уникальный тембр, — признался Локи, недовольно ворча. Его ворчание вызвало яркий смех изобретателя, после чего он прижал их переплетенные руки к дуговому реактору. Несмотря на то, что Энтони проснулся еще до рассвета, он был необычайно весел на протяжении всей поездки. К сожалению, Локи не был настроен столь же благодушно. После того, как гости ушли прошлой ночью, Локи провел несколько часов, загоняя Арвен в ванну. Его решимость вызвала череду жалобного мяуканья, рычания, и несколько царапин на его руках, но в конечном итоге кошка, похоже, оценила результаты его усилий. Локи лег спать несколько часов спустя после полуночи, полностью ожидая проснуться поздним утром, надежно устроившись в кольце рук своего Энтони. Вместо этого Энтони разбудил его до восхода солнца, осыпав его лоб нежными поцелуями. Когда это не помогло, прикосновения Энтони переросли из приятных в раздражающие. Были и тычки, и объятия, и щекотка. Усталость не позволяла ясно вспомнить, когда он поддался уникальному способу убеждения своего смертного, но волосы Локи были мокрыми, а его дыхание имело отвратительный запах кофе. К тому времени, как ему удалось обрести хоть какое-то подобие осознанности, они уже достигли межштатной автомагистрали. Очевидно, они собирались в отпуск. Убедившись, что Вирджиния и ДЖАРВИС присмотрят за Арвен во время его отсутствия, Локи настроился на длительную поездку на машине. По мере того, как шли часы, транспорт стал попадаться заметно реже, а окружающая растительность — ощутимо гуще. Сначала они остановились, чтобы пополнить запасы кофеина, а затем — чтобы съесть безвкусные чизбургеры, истекающие жиром. После интимного свидания с колонией мух, Локи поклялся никогда больше не пользоваться удобствами на заправке. Несмотря на все это, Энтони отказывался раскрыть пункт назначения. И он продолжал петь «Cold December Night» без всякой жалости. В конце концов, они выехали на ряд автострад. Заправочных станций и ресторанов быстрого питания стало меньше, а расстояния между частными домами увеличились. Все чаще стал попадаться домашний скот, как и фермерские дома в разной степени запустения. Дорога практически опустела. А потом начался подъем. Как только Энтони свернул на дорогу, вымощенную гравием, не было никаких сомнений, что они достигли гор. За исключением нескольких уединенных дорожек, ведущих в густые заросли деревьев, и редких белок, скачущих по разбросанным камням, здесь больше не было никаких признаков жизни. И Локи не был глупым. Он вспомнил их разговор несколько месяцев назад, когда Энтони предложил построить убежище для них. Что еще важнее, он вспомнил свои четкие требования и явный голод, который вспыхнул в глазах его смертного. По какой-то причине Локи предполагал, что его Энтони — замечательный, любящий, всегда внимательный Энтони — забудет об этом. Как он мог хоть на секунду допустить такую нелепую мысль? Знакомое чувство, одновременно разрушительное и изысканное, захватило его бешено бьющееся сердце и отрикошетило от всех внутренних костей и органов. Локи судорожно вздохнул, но это ничуть не удовлетворило его задыхающиеся легкие. Как он ни старался моргать, влага продолжала собираться в его и без того размытом поле зрения. — Энтони, — выдавил Локи голосом, который дрожал и трясся, как бы он ни старался его успокоить. — Энтони, ты. — Мы почти на месте, Ло, — Мозолистый большой палец проводил круг за кругом по костяшкам его пальцев. — Скоро будет наш поворот. Их машина замедлилась до скорости улитки, вероятно, чтобы справиться со снежными вихрями, летящими навстречу по и без того извилистой дороге, но Локи подозревал, что Энтони в первую очередь хотел усилить предвкушение. Они свернули на грунтовую дорогу, вдоль которой высились дубы. В пасмурную погоду можно было разглядеть мерцающие рождественские огни на каждой ветке. Почтовый ящик был именно того оттенка изумрудно-зеленого, который так нравился Локи. — Энтони, — прошептал Локи. Улыбка Энтони была широкой, пока они продолжали ехать по извилистой дороге. Он отказывался отпускать дрожащие пальцы Локи. — Просто подожди. Ты еще не видел самое интересное, милый. Они приближались к крутому повороту дороги, и Локи не мог не затаить дыхание. Это будет идеально, как и все предыдущие сюрпризы Энтони. Единственный вопрос заключался в том, удастся ли Локи обуздать сокрушительное чувство, одновременно терзающее и успокаивающее его внутренности. Прошлый опыт уже давно показал, что бороться с подобной слабостью бесполезно, но бог, тем не менее, собрал все остатки самообладания. Они завернули за поворот. И вот она. Хижина — их хижина — точно такая, какой ее представлял себе Локи, и более великолепная, чем все, о чем он когда-либо мог мечтать. Там был замерзший ручей. Каменный дымоход. И много бревен. Вдалеке Локи увидел красный амбар, обнесенный белым частоколом, а также пастбище, подготовленное к весенней пахоте. Это было все, о чем просил Локи, и даже больше, но он не должен был удивляться. Его Энтони ничего не делал наполовину. Пелена влаги, накопившаяся в его глазах, быстро хлынула наружу. Энтони — очаровательный, чуткий, всегда заботливый Энтони — тут же начал по-новой восторженно напевать припев своей песни. За последние несколько идиллических месяцев Локи довольно хорошо овладел искусством выражать недовольство, плача при этом, но сейчас была другая ситуация. Он был способен только на то, чтобы прикрыть лицо свободной рукой и бороться за подобие самообладания. После нескольких долгих мгновений Локи осознал, что Энтони пристально смотрит в лобовое стекло, как будто парковка на большом открытом пространстве вокруг них требовала полной концентрации. Их пальцы оставались переплетенными и прижатыми к дуговому реактору, заземляя Локи тогда, когда ничто другое не могло. К сожалению, попытка предоставить ему некое подобие уединения в этой компактной машине только спровоцировала еще большую размытость его зрения. С его губ сорвалось жалкое подобие икоты, которую Локи не мог припомнить, чтобы он издавал раньше. — Тебе правда нравится, да? — раздался тихий и явно довольный шепот. На языке Локи вертелся язвительный ответ, но желание искренней сентиментальности неизбежно взяло верх. — Я в восторге, кяресте, — выпалил бог голосом, слишком дрожащим, чтобы принадлежать ему. — Ты никогда не перестаешь меня удивлять. Последовавшая за этим улыбка Энтони была бесподобно сияющей. — ДЖАРВИС и Хэппи помогли, — поспешил объяснить он. — ДЖАРВИС нашел участок земли, а Хэппи помог интегрировать все меры безопасности. Я знаю, что это место не кажется таким, но оно полностью вне сети. Это настоящее убежище, Локи. Что бы он ни делал, Локи не мог успокоиться. Каждая новая деталь вызывала в его груди мучительный спазм. На крыльце была куча дров, а вдоль стены хижины была цветочная клумба. Перед дверью гармонично звенели ветряные колокольчики. На ветке клена неподалеку висела пустая кормушка для птиц. Белка яростно закапывала желудь во дворе. Все было прекрасно. Идеально. — Подожди, пока не увидишь изнутри, — Энтони, казалось, всегда наслаждался физическим проявлением смущения Локи, и сегодняшний день не был исключением. Он нетерпеливо тянул Локи за руку, пылко объясняя. — Пеппер пришлось немного сдерживать меня, но я думаю, тебе понравится. Дорожка к крыльцу была выложена песчаником и украшена фонарями в виде факелов. Это было жутко похоже на потрескивающие факелы, освещающие коридоры Валаскьялфа. Несомненно, сходство было намеренным, потому что сильная рука обняла его за плечи, когда Локи не смог сдержать влажное шмыганье носом. — Я заказал кучу разных ловцов солнца, — объяснил Энтони, кивнув на соседнее окно и возясь со своей связкой ключей. — В итоге я остановился на тех, что в виде цветов, но, думаю, было несколько вариантов с кошками, если ты предпочитаешь их, — Дверь скрипнула и открылась. — Вообще-то, мы можем взять с собой Арвен, когда она немного освоится. Уверен, она тоже не прочь отдохнуть от города. Они вошли внутрь. Даже на первый взгляд было очевидно, что интерьер был разработан с учётом предпочтений Локи. Декор был скромным по меркам Энтони — мебель и стены были в приглушенных зеленых и коричневых тонах, и не было никаких признаков новейших технологий, типичных для пентхауса. Кроме нескольких их совместных фотографий в рамках на каминной полке, никаких украшений не было. Вместо этого в гостиной стоял небольшой телевизор вместе с закрытым книжным шкафом. Винтовая лестница вела на второй этаж, предположительно в спальню в стиле лофт. А задняя стена состояла из стеклянных окон от пола до потолка. Ноги Локи тут же перестали выдерживать вес. Он беспомощно опустился на колени на тиковый пол, опустив голову, чтобы скрыть слезы на лице. Его усилия ничуть не помешали Энтони встать на колени рядом с ним. Нежные руки обхватили его бедра, а потрескавшиеся губы прижались к впадине за ухом. Решив промолчать, Локи едва не прокусил нижнюю губу. — Что бы ты ответил, если бы я сказал тебе, что это, — Тут губы Энтони коснулись влажной щеки Локи. — все, на что я надеялся, и даже больше? Локи мутно моргнул. — Ты хотел, чтобы я стал этим хнычущим беспорядком? — О, черт возьми, да, — На этот раз губы Энтони прижались к его лбу, вызвав невольный вздох. — Удивлять тебя – это практически мое самое любимое занятие, милый. Каким-то образом Локи изобразил некое подобие гневного взгляда. — Практически? Слащавая ухмылка Энтони стала явно озорной. — То есть, сложно что-то поставить выше, чем видеть тебя голым, но заставить тебя плакать от счастья определенно входит в пятерку лучших. Если бы Локи имел хотя бы каплю сейда, он мог бы телепортировать Энтони на книжный шкаф. По крайней мере, он бы припугнул его этим. В его нынешнем состоянии, он едва мог найти силы, чтобы нерешительно шлёпнуть его по бедру. Хуже того, Энтони хихикнул над его, по общему признанию, жалким усилием, прежде чем прижать его к себе. Стук крепкого сердца под его ухом и пульсирующий дуговой реактор под его ладонью предотвратили любой возможный протест. — Счастливого Рождества, Локи, — прошептал Энтони, и Локи совершенно не поддался новому приступу хныканья. После нескольких неудачных попыток Локи удалось собрать достаточно хрупкого самообладания, чтобы занести их вещи. Энтони запихнул в багажник две сумки с вещами для ночевок, несколько праздничных подарков и кучу еды. К счастью, в сравнительно скромном стальном холодильнике было достаточно места, чтобы хранить всю их еду. Болтовня Энтони, которую Локи научился ценить, сопровождала каждую их поездку на машине. Ему даже не нужно было притворяться заинтересованным, когда его смертный начал объяснять, как он установил промышленную версию дугового реактора в подвале, как он спрессовал древесину стен, чтобы обеспечить максимальную прочность, и как он установил баллистическое стекло в окнах для их защиты. Неудивительно, что Энтони удалось возвести и убежище, и дом. О Норны, Локи это нравилось. Но больше всего ему нравился человек, стоящий за этим сюрпризом. Он любил своего Энтони. Локи никогда не заслужил бы желание, потребность и любовь такого человека, как Энтони Старк, но он все равно будет дорожить каждым благословенным мгновением. Тем не менее, хотя его Энтони был практически идеален во всех отношениях, нельзя было отрицать, что его смертный был также одним из самых избалованных людей во всех Девяти Царствах. Как только они затащили последние из своих вещей внутрь, Энтони удалился на кухню, оставив Локи тащить их чемоданы наверх в одиночку. По правде говоря, бог не возражал. Ему нужно было время, чтобы собраться после второго подряд слишком сентиментального дня. К тому времени, как Локи спустился вниз, Энтони закончил разогревать еду и начал кипятить воду для чая. Они решили пообедать за круглым столом, расположенным рядом с окнами. На этот раз Энтони, казалось, был рад есть в тишине, что было удачей, потому что Локи не мог оторвать глаз от вида снаружи. Пентхаус всегда будет их домом, но эта маленькая хижина в лесу ощущалась как дом вдали от дома. Это было место, где они могли быть самими собой, не боясь быть обнаруженными или испытывать давление со стороны внешнего мира. Больше всего Локи хотел, чтобы Энтони любил его так же всецело, как он сам. После короткой вечности полного блаженства Локи прочистил горло. — Мы можем открыть наши подарки после ужина, — Что бы он ни делал, его несуществующие ямочки отказывались исчезать, но Локи выдавил из себя слабую ухмылку. — Я считаю, что теперь моя очередь заставить тебя «плакать от счастья», мой Энтони. И, конечно же, Энтони никогда не отступал перед трудностями. По сравнению с их мебелью в пентхаусе, все в их новой хижене было маленьким, но прижаться друг к другу на диване в гостиной было несложно. Хотя уютный кофейный столик не смог вместить все их подарки, пол оказался как нельзя кстати. Что еще важнее, Энтони был слишком занят угадыванием содержимого каждого подарка, чтобы понять, что его ждет. — Держу пари, что это сборник пьес Шекспира, — предположил Энтони, ощупывая самую тяжелую из коробок. — А может, набор DVD-дисков Disney? — Ты ведь не считаешь меня настолько жестоким, чтобы подвергать тебя Шекспиру, Энтони, — Локи задумчиво помолчал. — По крайней мере, не в Рождество, — исправился он. — И я прекрасно понимаю, что ты владеешь практически всеми существующими фильмами и телепрограммами. Отдай мне должное. — Эй, ты был буквально кинодевственником, когда я встретил тебя, милый. Я думаю, что имею право на немного.. ну, черт. Ты правда купил мне мангу, Ло? — Это книги, на которых основан «Fullmetal Alchemist: Brotherhood», — Ладони Локи уже начали увлажняться, а Энтони еще не прикоснулся к самому важному из его подарков. — Очевидно, их следует читать справа налево в стиле японских кандзи. — По-моему, ты тоже читаешь задом наперед, — Энтони одарил его липкой улыбкой, распаковывая стопку. К счастью, все двадцать семь томов коллекции, казалось, были в идеальном состоянии. — Знаешь, Хэппи пытался заставить меня заняться этим делом несколько лет назад. Я просто так и не нашел времени попробовать. Энтони понравился подарок. Локи никогда по-настоящему не сомневался в этом, но посчитал нужным объяснить. — Я понимаю, что телесериал, который мы смотрели, был точной адаптацией, но ДЖАРВИС заверил меня, что эти книги все равно стоит прочитать, — Локи не был тактильным человеком, но он не смог устоять перед желанием поцеловать Энтони. — Я знаю, что литература – не твоя первая любовь, мой кяресте, но я подумал, что мы могли бы почитать вместе. Каким-то образом фырканье Энтони было одновременно и оскорбленным и удовлетворенным. — Ну, моей первой любовью всегда будешь ты, засранец, но я полностью согласен на несколько вечерних посиделок с книжками, — Локи обнаружил, что оказался на коленях у прижимающегося к нему смертного. — Если только не задействован Шекспир. Серьёзно, Ло, почему почти все его персонажи страдают от словесного поноса? Чтение этого дерьма – настоящая пытка. Очевидно, Энтони не учёл, насколько опасно высмеивать одного из любимых авторов Локи во время объятий. — Я понимаю, что любовь к произведениям Шекспира – это приобретенный навык, — допустил Локи. Он мог бы быть щедрым богом, особенно в этот особый момент. Вместо того, чтобы изложить множество объективных аргументов в поддержку Шекспира, Локи потянулся за другим подарком из их стопки. — Открой этот следующим. Я уверен, что он покажется тебе забавным. Разумеется, распаковка ланч-бокса с Железным Человеком из Hot Topic заставила Энтони впасть в истерику. Еще более предсказуемым было то, что когда Локи рассказал ему о существовании в магазине стенда Железного Человека, Энтони недовольно надулся. После переговоров Энтони обязался каждый день есть ланч в обмен на будущую прогулку в торговый центр. Втайне Локи считал, что этот исход стал полной победой. Будучи в восторге, Локи не подготовился к тому, что Энтони открыл маленький дневник, который он купил в магазине Hallmark. Один только вид сердца на обложке вызвал яркий румянец на его щеках и сопутствующее учащенное дыхание. К счастью, Энтони был слишком поглощен воркованием по поводу сентиментальных надписей на обложке, чтобы заметить это. — О, Ло, ты выбрал это, потому что любишь меня? Он нежно похлопал его по плечу, скорее всего, пытаясь смягчить ощутимый дискомфорт Локи, но бог не позволил собственной неуверенности испортить этот момент. Достаточно унизительно, что он посвятил выбору этого дневника чрезмерное количество времени. Помимо кожаной обложки и защелки, которая закрывала дневник, сердце, изображенное на обложке, было выполнено в привлекательном кельтском стиле. Конечно, настоящий подарок содержался на толстых страницах самого дневника. — Я подумал, что это уместно, — Локи с трудом сдержался. — Это подходящее описание моих чувств к тебе. Этого было недостаточно. Да, Энтони счастливо улыбался ему, но Локи хотел большего. — Защелка не обеспечивает никакой реальной безопасности, — пояснил Локи. — Стивен предположил, что ты предпочтешь кожаный дизайн более простым вариантам, а Наталья заверила меня, что это самый прочный вариант, который предлагает Hallmark, — Энтони теперь смотрел на него, и Локи боролся с желанием отвести взгляд. — Ты бы предпочел другой? — выпалил он. — Конечно нет, — немедленно раздался смешок, когда пальцы Энтони скользнули по его челюсти. — Милый, мне нравится. Тебе не нужно нервничать, ладно? Локи поддался искушению и прижался носом к подбородку своего смертного. Сегодня волосы Энтони отчетливо пахли мятой. — Я просто хочу сделать тебя счастливым. — Мне нравится, — настоял Энтони. Пальцы его свободной руки теперь возились с защелкой, вызывая рефлекторное напряжение каждого мускула Локи. — Я определенно собираюсь писать каждую ночь о тебе в своем дневнике. Если ты правильно разыграешь свои карты, может быть, я даже поделюсь стихотворением, которое напишу о твоей заднице. Подмигивание Энтони было определенно похотливым, но Локи был слишком занят, наблюдая за тем, как он отцепляет застежку на дневнике. Переворачивая страницы, Энтони поигрывал бровями, делая двусмысленные комментарии, и Локи не обратил внимания ни на одно слово. Соревнование между его бешено бьющимся сердцем и сжавшимися легкими заглушило все остальное. Наконец Энтони перевернул одну из страниц ближе к середине и наклонился вперед. — Мне нравится, как много мыслей ты вкладываешь во все, что делаешь для меня, — прочитал он вслух, озадаченно, но не насмешливо. Яркий бордовый румянец начал растекаться по шее Локи, но бог не хотел упускать ни малейшей эмоции на лице Энтони. Наконец, Энтони моргнул. Еще через секунду он потянулся, чтобы провести по четким зеленым буквам на странице. Его язык высунулся из уголка рта, а взгляд скользнул взад-вперед по бумаге. Локи забыл, как дышать. И тут началось. Он переворачивал страницы одну за другой, каждое движение одновременно было аккуратным и нетерпеливым. Обрывки зеленого и красного смешивались вместе – описание приятных воспоминаний, обрывки жалких чувств, обнаженных. Сердце Локи сжималось с каждой новой страницей, но он не смел отвести взгляд. Каждое слово, каждый образ, каждое чувство было правдиво, и Локи не собирался омрачать этот момент инстинктивным стыдом столетних привычек. Энтони дошел до конца дневника и быстро вернулся к началу, к размашистому почерку, который Локи пытался превратить в элегантные каракули. Локи мельком подумал, не покраснели ли его уши, как и все остальное лицо. — 100 вещей, которые я люблю в тебе, — прочитал его смертный вслух голосом, который действительно дрожал. Тем не менее, улыбка, которой Энтони одарил его, была наигранно злой. — Ты смог придумать только сотню? Бурлящее ощущение в его груди немного ослабло. — Я помню, как я с трудом пытался придумать последние несколько пунктов, — Потребовалось некоторое усилие, чтобы совладать с собой и не улыбнуться, но каким-то образом Локи справился с этим. — Я смог оценить твои странности только в общих чертах, — торжественно продолжил он, — но мне нравится вызов. Палец его смертного настойчиво провел по одной из ямочек на его щеках. — Лжец. Тебе нравится во мне все. — Конечно нет, — отрезал Локи, преувеличенно закатив глаза. — Например, меня раздражает твое упорное стремление подчеркнуть, что я якобы говорю. Энтони подвинулся ближе, пока не смог просунуть голову под подбородок Локи. — Тебе просто не нравится, что я знаю, когда ты лжешь, — раздался радостный ответ. Он перевернул страницу и тут же рассмеялся. — Я знал, что тебе нравятся мои подкаты, придурок. — Я полагаю, что использовал слово «терпимые», чтобы описать твою прискорбную склонность к фразам для пикапа, — Его исправление только вызвало новое хихиканье. — Тебе не обязательно читать их все сейчас, Энтони, — продолжил Локи, когда изобретатель перевернул еще одну страницу. — Я понимаю, что ты, возможно, захочешь дочитать позже. — Ты сильно переоцениваешь мой самоконтроль, милый, — Чуть дрожащие пальцы провели по наброску ботов Энтони на следующей странице. — Ни за что я не отложу это, пока не прочту хотя бы три раза, — Театральная пауза. — Может, пять. — Это может занять у тебя некоторое время, — заметил Локи. Энтони не перелистывал страницу несколько минут, рассматривая наброски с изображениями их общей семьи. — Может быть, я могу открыть один из моих подарков тем временем? — Конечно, — последовало озабоченное согласие. — Давай. Локи решительно разорвал простую зеленую бумагу на ближайшем подарке и обнаружил странный том. Забавно, что кожаная обложка была столь же сентиментальной, как и на его собственном подарке для Энтони. На ней было изображено дерево, покрытое распускающимися листьями, а также подпись: «Käreste & Sweetheart». Он на мгновение задержался, чтобы проследить, как точно выполнена гравировка, прикинул в уме, насколько дорого обошелся заказ, и перевернул обложку. К фотографиям. На каждой странице были запечатлены заветные моменты их с Энтони совместной жизни, воспоминания о том, как они нежились в постели, лежали рядом на диване, ужинали бок о бок за столом. Энтони всегда открыто выражал свои чувства, но на фотографиях Локи видел, что он был еще хуже. Локи на этих снимках смотрел на Энтони так, как будто никого другого не существовало во всех Королевствах. Когда Энтони улыбался, Локи на фотографии улыбался в ответ. Когда Энтони хмурился, Локи отражал это десятикратно. А когда Энтони смеялся, Локи смотрел так, словно хотел запечатлеть в памяти каждую эмоцию на лице своего смертного. Каждая фотография усугубляла непреодолимый прилив чувств, бурливших в его груди. Хуже всего были ямочки на щеках, которые были на многих снимках. Камера, должно быть, была неисправна. — ДЖАРВИС фотографировал нас. Судя по всему, он пробовал себя в роли фотографа с тех пор, как ты начал работать в Башне, — Холодный нос скользнул по нижней части подбородка Локи, привлекая его внимание. — Не злись на него, ладно? Он действительно любит тебя. — Я никогда не мог злиться на ДЖАРВИСА, — Ближе к концу фотоальбома была фотография Энтони, выглядывающего из дверей лифта, пока Локи склонился над клавишами пианино. Это заставило исчезнуть каждую каплю гнева, которую бог когда-либо мог испытывать. — Он очень талантливый фотограф. — Я думал, тебе не нравится, что Джарвис наблюдает за тобой, — Энтони вытянул шею, пока Локи не сумел оторвать взгляд от нескольких откровенных снимков прошлого свидания за настольными играми. — Мне пришлось умолять тебя разрешить мне установить одну из его камер в нашей комнате, помнишь? — ДЖАРВИС – мой самый близкий друг. Я понимаю, что он хочет только защитить меня, — На следующей странице было несколько фотографий, где Локи с разных ракурсов ел клубнику. — На всех этих фотографиях я – это я. — Это наш личный альбом, — поспешил заверить его Энтони, очевидно, неверно истолковав его замечание как беспокойство. — Вот этот, — сказал он, указывая на идентично упакованный подарок в их уменьшающейся стопке, — это версия Томаса и Энтони. — Я понимаю. Теперь Локи мог понять решимость Энтони изучить каждую странную деталь своего дневника. Дойдя до конца фотоальбома, Локи быстро вернулся к началу, чтобы более тщательно рассмотреть каждую фотографию. Каждая линия, каждый изгиб, каждое выражение было свидетельством подлинной привязанности, той привязанности, о которой Локи читал, но никогда по-настоящему не ожидал испытать ее сам. Локи никогда не был так счастлив. — Могу я сфотографировать себя? — спросил он после нескольких повторных просмотров фотографий. — Я понял, что в Мидгарде принято хранить фотографию возлюбленного в кошельке. — Если только ты покажешь мне, какую именно хочешь, я смогу ее заменить, — согласился Энтони, не отрывая взгляда от рисунка Локи, изображающего Mischief One и Mark Forty-Three. Выбор одной из них сам по себе был головоломкой. Была фотография Энтони, варящего картошку, а затем еще одна, где он завязывает зеленый фартук вокруг бедер. Бог серьезно рассматривал фотографию Энтони, украдкой читающего Франкенштейна через его плечо, но затем была фотография смертного, развалившегося на диване, с поджатыми губами в юмористической пародии на соблазнение. Локи дорожил каждым воспоминанием. Но он остановился на снимке своего Энтони, спящего на их кровати, со слюной, скапливающейся в уголке его рта, когда он прижимает «Локитти» к груди. Потребовалось немало усилий, чтобы отложить альбом. Каждый раз, когда Локи доходил до конца, он не мог не заглянуть в начало еще раз. Поддавшись первоначальной капитуляции, Локи не имел иного выбора, кроме как снова пролистать оставшиеся страницы. Потребовалось несколько попыток, прежде чем он обратил внимание на Энтони, который прижал свой дневник к груди. Несуществующие ямочки начали появляться на щеках Локи подозрительно часто. Бог не смог даже попытаться изобразить беззаботность, когда Энтони потянулся за последним подарком. Вместо этого он поддался искушению прижаться носом к сильному плечу, вызвав отчетливо восторженный смешок у изобретателя. Тактильный, как всегда, Энтони со вздохом прижался ближе. Темп сердца Локи ускорился, когда он увидел бархатную шкатулку для драгоценностей в оберточной бумаге. Затем последовал резкий вздох, после которого Энтони благоговейно прикоснулся к полированному дереву, которому бог кропотливо придавал форму. Воздух застыл в легких Локи, не давая выдохнуть. — Это твой символ, — прошептал Энтони. — Я помню его из своих исследований. — Ваши мифы часто связывали меня со змеями, — объяснил Локи, не желая нарушать тишину, но не в силах сдержать зарождающееся волнение. — Несомненно, это было задумано как оскорбление, но я всегда ценил эту связь, — Его губы растянулись в широкой улыбке, которую Энтони, несомненно, мог почувствовать на своей коже. — Змеи хитры. — Ну, у тебя хитрости в избытке, — раздалось простодушное заверение. Энтони аккуратно вынул кулон из шкатулки, словно боялся сломать прочное бальзовое дерево. — У него дуговой реактор. Локи боролся с желанием опустить голову от явного неодобрения в его голосе. — Ну да, возможно, я использовал источник энергии из своих часов, — беззаботно признал он. — Эти часы не смогут защитить тебя без реактора, Локи, — прорычал Энтони, прищурив глаза и поджав губы. Локи потребовалось некоторое усилие, чтобы подавить свою инстинктивную настороженность, но Энтони, несомненно, оценит его подарок, как только успокоится. После минуты раздумий бог попытался снова. — Я уже говорил тебе, что твой реактор и мой сейд совместимы. Твоя технология была восприимчива к интеграции в качестве искусственного хранилища моей магии, — Локи сделал вывод, что объяснил не совсем понятно, когда Энтони продолжал сверлить его взглядом. — Это позволило мне усилить сигнал, так сказать. Его усилия вызвали смиренный вздох у изобретателя. — Что это значит? Локи осторожно погладил напряжённый позвоночник Энтони. — За несколько дней мне удалось накопить достаточно сейда для заклинания более сложного, чем те, которые я обычно могу делать. — И поэтому у тебя сейчас нет сил? — спросил Энтони, проводя большим пальцем по замысловатым краям переплетенных змей. — И поэтому я все еще восстанавливаюсь, — мягко поправил Локи. — Такого рода работа сложнее, чем оживление рун. Энтони внимательно огладил каждую линию, углубление и изгиб чешуек, которые Локи вырезал на кулоне. Несмотря на опущенные вниз губы, Локи не мог не заметить, что его глаза сияют. — Он действительно прекрасен, Ло, — заверил его смертный дрожащим шепотом. — Не пойми меня неправильно. Я буду кричать на тебя позже за то, что ты использовал всю свою магию, и мы установим новый реактор в твои часы, как только вернемся домой, — Пальцы Энтони сомкнулись вокруг кулона, нежно и в то же время жадно. — Но я ни за что не сниму это. Это потрясающе. Посторонний мог бы счесть самодовольством то, как надулась его грудь, но Локи не предпринял ни единой попытки усмирить свою гордость. Он никогда не мечтал вызвать такой восторг, просто оставаясь самим собой. Конечно, Локи не сомневался, что Энтони оценит кулон, но подтверждение все равно было приятным. И все же Локи хотел, чтобы Энтони полюбил его дар. — Ты поможешь мне его надеть? — спросил его смертный. В Асгарде признание в том, что он зачаровал предмет, вызвало бы подозрение, если не открытую враждебность, но Энтони, казалось, не испытывал никаких сомнений. Точнее, он, казалось, был полон решимости немедленно надеть кулон, даже не узнав его предназначение. Норны, Локи любил его. — Ты можешь снять кулон, если он тебе не нравится, — предупредил бог, осторожно протягивая руку, чтобы застегнуть длинную цепочку. — Он не мешает твоей воле и не порождает никаких проклятий. — Конечно нет, — Энтони поймал его дрожащую руку прежде, чем застежка успела застегнуться. — Локи, я доверяю тебе. Ты же знаешь, что доверяю. — Прости меня, — прошептал Локи, огорченный, сам не понимая, почему. — Я привык к определенным ограничениям, когда дело касается моего сейда. — Мы уже выяснили, что я считаю твою магию потрясающей, — Энтони поморщился, пока пальцы Локи не вернулись к застежке на его шее. — Я знаю, что твой сейд не причинит мне вреда, милый. Ничто из того, что является частью тебя, не может причинить мне вреда. Логически Локи понимал, что преданность Энтони была такой же глубокой, как и его собственная, но, слыша это, видя, как она обнажается на его глазах, отрицать это было невозможно. Он знал, что Энтони был другим, что Энтони доверял ему, несмотря на его прошлое, что Энтони любил каждую его часть, несмотря на монстра, который жил под его кожей. Тем не менее, иногда ему требовалось подтверждение. — Чтобы активировать заклинание, нужно держать его вот так. Локи направил пальцы Энтони, чтобы они сжались в свободный кулак вокруг кулона. Его собственное горло пересохло, и удары его сердца начали сливаться воедино, но Энтони смотрел на него своими мерцающими глазами и улыбался его любимой липкой улыбкой. Ему это понравится. Теперь Локи был в этом уверен. — А теперь подумай обо мне, — подбодрил его бог. — Я всегда думаю о тебе, — Энтони криво усмехнулся, прежде чем кулон поглотил все его внимание. — А я должен думать о чем-то конкретном? — Все, что придет тебе в голову, — заверил его Локи. Энтони еще больше сосредоточился на кулоне, что было совершенно излишним, но не было причин исправлять его технику. По крайней мере, пока он не проявил сокрушительную сентиментальность, которой так часто поддавался Локи. Это могло произойти в любой момент. Кстати, Локи начал сомневаться, что в идиоме про отскакивание от стен есть доля правды. Он едва мог усидеть на месте. Это началось как тихий шепот где-то в глубине его сознания. Настолько тихий, что Локи, возможно, не обратил бы внимания на эти слова, если бы не напрягал все свои чувства в ожидании. Надеюсь, это сработает. Он так взволнован. Локи не смог сдержать улыбку, расползающуюся по его губам. Так долго он был ограничен самыми примитивными бытовыми заклинаниями. Хотя он и не ожидал, что его магия потерпит неудачу, было приятно видеть, как его заклинания так легко работают на Энтони. Ну, привет, Dimples of Delight. Это всегда хороший знак. Локи больше всего на свете хотел сохранить самообладание, но улыбка расширилась помимо его воли. Черт, у него снова холодные руки. Мне следовало бы достать одеяла с заднего сиденья. К удовольствию Локи, пальцы свободной руки Энтони с кажущейся небрежностью переплелись с его собственными. Вот так. Отлично. Теперь, как мне узнать, работает ли эта штука? — Я уже говорил тебе несколько раз, что температура влияет на меня по-другому, Энтони, — упрекнул Локи, расплывшись в довольной улыбке. — Хотя я и ценю эту мысль, нет необходимости доставать одеяла из машины. Мозолистые пальцы замерли на полпути, разминая его костяшки. — Погоди. Ты ценишь эту мысль? Ах. Его Энтони был таким умным. — Ты всегда очень внимателен к моим желаниям, — Все его инстинкты противились этим приторным словам, но Локи не заставил себя сказать правду. — Мне это в тебе нравится, Энтони, — прошептал он, трепетно целуя кончик морщинистого носа. Энтони вздрогнул, хотя было непонятно, была ли это реакция на физическое прикосновение или словесное проявление сентиментальности. Пальцы, переплетающиеся с его собственными, начинали сжиматься в подобие тисков. Я тебя люблю. На этот раз послание прозвучало громче, яснее. При минимальном воздействии Энтони уже начал проецировать свои мысли. Несомненно, это было свидетельством как врожденного таланта, так и естественного контакта между дуговым реактором и сейдом. Несмотря на это, Локи не мог не быть впечатлен. — Я тоже люблю тебя. От его уверенных слов шоколадные глаза Энтони выразительно расширились вместе с болезненным хрустом его собственных костяшек. — Ты меня слышишь, — Энтони развернулся, его костлявые колени оказались в опасной близости от самых нежных мест на ногах Локи. — Боже мой, Ло, ты и вправду слышишь, о чем я думаю? — Только при выполнении определенных условий, — Локи крепко сжал их соединенные пальцы вокруг кулона. — И только когда ты хочешь, чтобы тебя услышали. Энтони рванулся вперед, пока Локи не почувствовал влажное дыхание на переносице. — Нам обязательно находится рядом, чтобы ты меня услышал? — Расстояние не будет помехой, если ты захочешь связаться со мной, — пообещал ему Локи, вызвав довольный вздох. — Я также смогу ответить тебе, как только восстановлю свой сейд. — Итак, если бы мы были разделены, ты смог бы сказать мне, где ты? — Я очень сомневаюсь, что ДЖАРВИС или ты допустите подобное, — Его безразличное поведение вызвало лишь болезненное давление ног Энтони на его собственные. — Я бы, конечно, постарался описать свое окружение в мельчайших подробностях. Энтони теперь пристально, почти неистово, разглядывал его. — И тебя это устраивает? — Часть его смущения, должно быть, проявилась физически, потому что его смертный быстро пояснил. — Тебе не будет неловко, если я буду у тебя в голове? К сожалению, его разъяснения не привели ни к чему. — Твои мысли едва ли можно назвать вторжением, Энтони. Наоборот, беспокойство его партнера усилилось. — Я думал, что ты навсегда наложил вето на телепатию после ГИДРЫ. Локи, конечно, не забыл свою историю с контролем разума, но проблемы прошлого больше не казались непреодолимыми, пока у него был его Энтони. Раньше Локи всегда боялся потерять хоть малейший клочок бесценной свободы, но теперь он не желал ничего большего, чем поделиться всем с человеком, которого он ценил больше всего. По правде говоря, Локи едва ли думал о чем-то, кроме привлекательности поделиться своей магией с единственным человеком во всех Королевствах, который ценил его. Но что еще важнее, Локи был уверен, что единственный риск, который возникал при установлении ментальной связи с Энтони Старком, – это поток банальных фраз для пикапа. — Я не волнуюсь, — Локи приподнял подбородок, пока не смог захватить чужие потрескавшиеся губы в томительном поцелуе, окрашенном жаром и обещаниями. — Я доверяю тебе, мой Энтони. Наконец-то – наконец-то – настал этот момент. Влага начала накапливаться в бесценных шоколадных глазах инженера, приливая и поднимаясь, пока не стала скатываться по щекам. Несмотря на то, как цепкие руки схватились за его шею, невозможно было не заметить, как лицо, прижавшееся к его горлу, стало влажным. Локи победил. Но поскольку он был щедрым богом, Локи решил не привлекать внимания к едва заметной дрожи плеч Энтони или пылкому сжатию его пальцев. Вместо этого он подчинился своей новой роли живого носового платка и позволил себе погладить Энтони по голове. По общему признанию, зрелище опустошающих чувств было гораздо более захватывающим для наблюдателя, чем для участника. Мой Локи. Ну что ж. Возможно, он мог бы довольствоваться общей победой. Прошло несколько мгновений, в течение которых Локи делал вид, что не замечает продолжительного сопения. Вместо этого он сосредоточился на вдыхании странной комбинации моторного масла и лесного ореха, сгущающейся на его шее, в надежде прочистить собственные носовые проходы. — Ты ведь тоже плачешь, да? — прошептал Энтони голосом, который дрожал, дрожал и дрожал без всякой пощады. — Я никогда не плачу, Энтони, — возразил бог, безупречно сдержанный и неопровержимо спокойный. Энтони издал совершенно оскорбительное фырканье. — Да уж, это полная чушь, — Сопливый нос прижался к изгибу шеи Локи. Как насчет того, чтобы сделать эту ночь не такой уж и тихой? По правде говоря, Локи был полностью за предложение, но ему не понравилось то, как Энтони предложил это. Даже струйка тепла в его чреслах не могла предотвратить недовольный стон. — Из всех праздничных фраз для пикапа ты выбрал именно эту? Изобретатель тут же дразняще всосал упругую кожу бога на точке пульса. Wanna Scrooge? Локи был более чем искушен, но он смутно припоминал присутствие еще одного последнего подарка, завернутого в характерную зеленую бумагу, на журнальном столике. — Мы еще не закончили наш обмен подарками. Энтони еще сильнее присосался к его шее. Это ключ от хижины. Жадные пальцы вцепились в и без того уже растянутый воротник Локи. Ты мишура? Потому что я хочу, чтобы ты был на всей моей елке. Дрожь прошла по его позвоночнику до самых кончиков конечностей, подавляя любой возможный протест. К сожалению, его дизайнерские джинсы были тесны до боли. — Может, я встречу тебя наверху? — Энтони резко сжал внутреннюю часть его бедра, вызвав бесспорно распутный стон. — Я бы предпочел сначала освежиться, кяресте, — выдавил он из последних сил. Когда дело доходило до секса, Энтони всегда был несравненно терпелив. Настоящая близость требовала больше, чем немного проб и ошибок, и больше, чем несколько спорных дискуссий. Сначала Энтони не понимал, почему Локи не решался выразить дискомфорт словами или почему отказ часто не приходил ему в голову. Хуже того, изобретатель брал на себя всю вину всякий раз, когда Локи настигали кошмары давно минувших дней. Довольно долго Энтони отказывался прикасаться к нему, если что-то шло не так, и это бесило, потому что никогда ничего не шло полностью правильно. Тем не менее, как только они успокаивались, Энтони всегда был готов поговорить, и Локи изо всех сил старался все объяснить. Он не знал, как выразить словами ужас от разрыва связи с чувствами, от заключения внутри собственного тела, от фантомных прикосновений, которые появлялись как только он закрывал глаза. Последующие объяснения смертного изобиловали техническими терминами, но суть их сводилась к тому, что Локи должен усвоить все уроки, которые сохранили ему жизнь. Очевидно, для этого требовалась практика. Очень много практики. За долгие века своей жизни Локи излечился от множества болезней, но лечение, выбранное Энтони, было первым, которое ему по-настоящему понравилось. Эти месяцы практики гарантировали, что Энтони не подверг сомнению внезапное желание Локи отступить сейчас. По правде говоря, потребность в моменте уединения, чтобы обдумать новые желания своего тела, была не таким уж редким явлением. При других обстоятельствах Локи мог бы раскаяться в обмане, но ему действительно требовалось время, чтобы подготовиться. Итак, Энтони удалился в их спальню, мягко улыбаясь и бессловесно заверяя его. Несомненно, его смертный готовился к тихой ночи без совокупления, но Локи был уверен, что он не будет возмущаться из-за своего заблуждения, когда бог вернется. Локи различил поскрипывание пружин кровати вместе со слабыми вступительными нотами «Феи Сахарной Сливы» Чайковского. Энтони всё ещё хранил его MP3-плеер. Возможность отвлечься была заманчивой, но Локи предстояло преподнести Энтони еще один подарок, и он был намерен сделать это, несмотря на свое неизбежное унижение. К счастью, ему потребовалось всего несколько минут, чтобы привести себя в порядок.. или, скорее, чтобы перестать смотреть на свое отражение в зеркале в ванной. Локи неуверенно поднялся по лестнице, упорно не поднимая глаза и смотря исключительно под ноги. Его щеки уже начинали гореть, но бог продолжал идти, пока не достиг верхней ступеньки. Оглушительная тишина в комнате означала, что его заметили, хотя Локи не знал, что могла означать такая реакция. Энтони никогда не молчал. Смущенный, Локи задержался наверху лестницы. Множество шрамов на его коже покалывало от обнажения, но он сопротивлялся искушению прикрыть хоть что-то. Снова и снова Энтони смотрел на его тело не только с восхищением, но и с желанием. Хотя Локи и сомневался в этом, он мог признать, что его смертный находил что-то в его форме аса привлекательным. — Боже мой, — Энтони очень медленно поднялся с кровати, и как бы Локи ни презирал свои слабости, он не мог не оценить его внимание. — Черт, ты выглядишь потрясающе. Мурашки побежали по телу бога. — Тебе нравится? — спросил он, не решаясь поднять голову. Когда Локи поднял взгляд, он заметил Энтони, который крался к нему на цыпочках. — Нравится. Мне очень нравится, — Уверенные пальцы легко опустились на его изуродованные бедра. — Ты выглядишь великолепно, Ло. Локи сделал шаг вперед и оказался в безопасности объятий Энтони. — Я чувствую себя нелепо, — признался он. — Я тоже, — Блуждающая ладонь провела по его заду. — Я бы надел что-нибудь другое, если бы знал о дресс-коде. — Мне нравится твой свитер, — запротестовал Локи, сжимая в пальцах толстую вязаную ткань. — Снеговик на коньках выглядит очень празднично. — Ну, мне нравятся твои кружевные трусики, — Энтони сжал его ягодицы. — Они очень.. прозрачные. — Они действительно оставляют очень мало места для воображения, — Другая рука Энтони начала скользить по всей длине позвоночника Локи, успокаивая напряженные мышцы до состояния, близкого к расслаблению. — Я надеялся удивить тебя, — признался бог. — Я определенно удивлен, — заверил его Энтони, немного сильнее надавливая на бедро Локи. — И также очень возбужден. Извини, милый. — Нет нужды извиняться, — По правде говоря, Локи был доволен физическим проявлением влечения Энтони к нему. Он прижался ближе, пока все его чувства не были сосредоточены на Энтони. — Я купил смазку. — Смазку, да? Локи слышал улыбку в голосе своего смертного, но не знал, как ее интерпретировать. — В Асгарде есть специальные масла для облегчения проникновения, — объяснил он. — ДЖАРВИС заверил меня, что смазка – это эквивалент в Мидгарде. Зубы задели его ключицу. — Ты спрашивал ДЖАРВИСА? — Конечно. ДЖАРВИС всегда очень полезен. ДЖАРВИС был кладезем информации. Более того, ИИ никогда не заставлял Локи чувствовать себя пристыженным за то, что он задавал даже самые элементарные вопросы о сексуальных практиках по обоюдному согласию. Разговор с другом пробудил в Локи зарождающееся чувство уверенности в его способности поддерживать близость с Энтони как приятной, так и безболезненной. — Ты же знаешь, что я не знаком со здоровыми сексуальными практиками, Энтони, — признался Локи, несмотря на дискомфорт в животе. — Я пытаюсь. — Я знаю, милый. Я очень рад, что ДЖАРВИС смог помочь, — Руки, обхватившие его ребра, сжались в тиски, в которые даже боль от неуверенности не могла проникнуть. — Значит ли это, что мы будем трахаться? Локи не мог не рассмеяться над тем, с какой неприкрытой надеждой Энтони произнес это. — Я бы очень хотел попробовать. — Потрясающе. В мгновение ока сильные руки подняли Локи в воздух. Он инстинктивно обвил его всеми своими конечностями, цепляясь, находя опору вокруг узких бедер и складок нелепого рождественского свитера. Учитывая разницу в их росте и общее состояние одежды, это должно было выглядеть нелепо, но у Локи не было времени, чтобы думать о внешности. Потому что все встало на свои места, как только губы Энтони нашли его губы. Его смертный обладал даром возбуждать его самыми безобидными попытками близости. Хотя прошлое Локи и давало ему некоторый опыт поцелуев, этот акт часто был мимолетным, потому что все хотели перейти к главному событию. Никто из его предыдущих партнеров не удосужился доставить ему удовольствие или позаботиться о комфорте, но Энтони, казалось, наслаждался тем, что заставлял его кончать одними губами и языком. В результате Локи и не заметил, как они добрались до матраса, пока новый угол наклона не позволил Энтони глубже проникнуть в его рот. Взглянув сквозь ресницы, он обнаружил, что Энтони нависает над ним, но ни на его талии, ни на запястьях, не было давления. Стоило лишь сделать едва заметное движение или произнести тихие слова, и все бы прекратилось. Локи меньше всего хотел останавливаться. Целовать Энтони всегда было приятно, но Локи хотел большего. Он хотел отдавать больше, брать больше, испытывать больше. Энтони всегда был терпелив к его ограничениям, но Локи хотел подтолкнуть себя. Не было никого, кого бы он желал больше, чем Энтони Старка. Рационально он понимал, что Энтони не сомневается в его чувствах, но, возможно, ему нужно было доказать это самому себе. Больше всего на свете Локи хотел спать с любимым человеком и не быть преследуемым призраками прошлого. Итак, после нескольких минут наблюдения за выгибанием позвоночника своего смертного, Локи решил вмешаться. Мягко, но настойчиво он обхватил его руками и ногами, пока расстояние между их телами не начало сокращаться. Локи в прошлом иногда бывал чересчур активен, поэтому Энтони, как и следовало ожидать, не хотел подчиняться, но и не отвергал его прихоти. Первое соприкосновение их бедер вызвало у Энтони тревожное заикание, но Локи был решительно настроен и неумолим. Энтони потребовалось лишь небольшое усилие, чтобы полностью прижаться к нему, а затем несколько мгновений, прежде чем последние остатки напряжения покинули его плечи. Энтони все еще был почти болезненно мягок, но Локи еще покажет ему, что он не хрупкий. Он покажет им обоим. Обычно Энтони соблазнял его в процессе раздевания, но сегодня у Локи не было терпения, особенно когда от полной наготы его отделял лишь тонкий треугольник кружева. Рождественский свитер бесцеремонно упал на пол, за ним быстро последовала пропитанная потом футболка. Снятие штанов и трусов Энтони потребовало большей координации, но как только им это удалось, Локи быстро нащупал в своей дорожной сумке бутылочку со смазкой. Хотя Энтони не сопротивлялся, принимая в руки смазку, он стал заметно мрачнее. Не было никаких сомнений в том, что его горячее возбуждение давило на живот Локи, но Локи также не мог отрицать очевидного нежелания своего смертного. В прошлом бог мог бы усомниться в собственной привлекательности, но месяцы доказательств обратного быстро развеяли это беспокойство. Тем не менее, Энтони почему-то неловко перекатывал смазку в руках. Локи приподнялся на локтях, прервав возню Энтони. — Что-то не так, кяресте? — мягко спросил он. — Нет, — поспешно ответили его смертный, и никто из них не поверил. Через мгновение слегка дрожащая рука опустилась на выпуклые шрамы на груди Локи. — Я не хочу причинять тебе боль, Ло, — признался Энтони тихим шепотом. Настоящий страх, стоящий за этими словами, был очевиден, но Локи не мог его понять. Энтони редко был не уверен в себе в спальне. — Я знаю, что ты не причинишь мне вреда. — Да, ну, я не знаю об этом, — Энтони издал приглушенный смешок, озабоченно обводя клеймо, увековеченное на груди Локи. — Я спал с сотнями женщин, но парней я могу пересчитать по пальцам одной руки. Почти со всеми ними у меня были случайные связи в туалетных кабинках или подворотнях. Мне было плевать, что они чувствовали. Энтони позволил остальной части своего веса опуститься на тело Локи мучительно медленно, время от времени останавливаясь, словно ожидая, что Локи будет протестовать против прикосновений кожи к коже. Если не считать обнажения, ощущения ничем не отличались от многих вечеров, которые они проводили, лежа вместе на диване или под одеялом. Локи не испытывал страха, наоборот, он поощрял прикосновения своего смертного к изгибам своего тела. — Я не знаю, как сделать тебе хорошо, милый, — прошептал Энтони в его изуродованную плоть. — Я никогда не прощу себе, если причиню тебе боль. Решение было очевидным, но вот как его сформулировать – это уже другой вопрос. По опыту Локи, предложение, которое он хотел озвучить, принесло бы только неминуемое опустошение. Рационально он понимал, что Энтони не питал тех же сомнений, что он почти наверняка согласился бы на это, но Локи не мог просто забыть столетия осуждения. Но Энтони желал успокоения, а Локи.. Локи желал близости, которую могла дать только физическая близость. — Я могу быть сверху, — выпалил бог, прежде чем успел передумать. Энтони прекратил поглаживать его израненную кожу. — Что? Локи не знал, что означает ровный голос его смертного. — Я никогда не был сверху, так сказать, — Пальцы Энтони впились в его плоть, как настоящие когти, и Локи поспешил продолжить. За время их ухаживаний он выдержал несколько продолжительных тирад относительно Асгарда, и у него не хватало терпения выслушивать еще одну. — Меня брали достаточно часто, Энтони. Я могу показать тебе, как сделать это приятно. — Ты позволишь мне быть снизу? Его интонация заставила это звучать как привилегия, а не как унижение. Также они оба более менее успокоились, что делало прикосновения более чувственными и вялыми. Локи старался ответить как можно более снисходительным тоном, заправляя непослушную прядь волос за ухо Энтони. — Я не против этой идеи. Энтони резко сел, глаза уже светились от несомненного восторга, который Локи изо всех сил старался поддержать. — Как ты хочешь это сделать? Я где-то читал, что в коленнолоктевой будет проще всего, но я бы предпочел видеть тебя. Можем ли мы сделать это таким образом? Он говорил настолько быстро, что Локи едва мог понять о чём идёт речь. Как будто его смертный боялся, что Локи передумает. Такое беспокойство не было совсем уж необоснованным, но Локи не собирался отступать. Вместо этого он приподнялся, пока Энтони не оказался фактически у него на коленях, и захватил губы изобретателя своими, чувственно целуя. — Я позабочусь о тебе, — пообещал Локи, когда они отстранились, и их дыхания смешались в ограниченном пространстве между ними. — Доверься мне. Губы Энтони растянулись в липкую улыбку, которую так обожал Локи. — Ты же знаешь, что я доверяю. Локи стал маневрировать, пока Энтони не оказался под ним. Смена положения позволила ему легче освободиться от клочка прозрачной ткани между ног. Возможно, он уделил слишком много внимания тому, чтобы смазать пальцы обильным количеством смазки, но Локи не стал торопиться. Его имели тысячи раз, но Локи не мог припомнить ни одного случая, когда он действительно наслаждался. Больше всего на свете он хотел, чтобы для Энтони этот опыт был другим. Судя по тому, как непристойно Энтони раздвинул ноги, он ожидал мгновенного проникновения, но Локи не собирался оправдывать его ожидания. Вместо этого он сполз вниз по матрасу, чтобы каждый его выдох окутывал текущий член Энтони. Даже этой стимуляции было достаточно, чтобы вызвать отчетливую дрожь в бедрах мужчины. — Расслабься, — прошептал Локи. — Я только начал. — Легко тебе говорить, — Пальцы Энтони уже цеплялись за шелковые простыни. — Ты хоть представляешь, каково это? Энтони с большим энтузиазмом практиковал свои навыки сосания члена в течение последних нескольких месяцев, так что Локи был на самом деле хорошо знаком с повышенной чувствительностью. Прошлый опыт не позволял богу оказать ответную услугу, но сейчас он мог пойти на некоторые уступки. После минутного раздумья Локи на пробу провел языком по выпуклой вене, проходящей по всей длине члена смертного. Бедра Энтони резко дернулись, оставив на его щеке мокрое пятно. Это не было неожиданной реакцией, но Локи предпочел бы избежать повторения. — Ты почти попал мне в глаз, — сухо заметил бог. — Ты предпочел бы, чтобы я остановился? Энтони знал его достаточно хорошо, чтобы уловить нотки веселья в его ровном голосе, но он все равно отреагировал театрально. — Не смей, придурок, — прорычал он, бросая на него поистине уничтожающий взгляд. — Ты облизнул мой член, Локи. Чего ты ожидал? Локи не приложил абсолютно никаких усилий, чтобы изобразить раскаяние. — Ну, я собираюсь сделать это снова, — Он наклонился, из-за чего карие глаза Энтони расширились. — Постарайся не шевелиться. К чести Энтони, он прилагал немалые усилия. Его руки обвились вокруг одеяла, ноги обхватили талию Локи, но заднице удалось сохранить устойчивый контакт с матрасом. Даже извиваясь, Энтони сохранял относительную неподвижность бедер. Это заставило Локи захотеть поэкспериментировать с собственными пределами. Сосание члена не входило в число сексуальных практик, от которых он научился получать удовольствие. Энтони никогда не просил ничего большего, чем Локи был готов дать, а это означало, что Локи никогда не рисковал заходить дальше случайного использования своей руки в их прошлых утехах. Тем не менее, Локи не мог не задаться вопросом, сможет ли он оценить доставление орального удовольствия, когда ему не придется бояться внезапно потерять способность дышать. Он намеревался это выяснить. Сначала бог ограничил свои эксперименты использованием языка. Локи отказывался верить, что еда влияет на вкус спермы, но Энтони не был плох на вкус. Скорее, в нем был солоноватый привкус, который Локи не нашел совсем уж отталкивающим. Что касается Энтони, судя по тихим стонам, вырывающимся из его приоткрытого рта, мужчина не возражал против того, чтобы Локи продолжал свои исследования. Итак, бог добавил в уравнение новую переменную. После некоторого раздумья Локи сомкнул губы вокруг головки члена Энтони. Он старался не выходить за пределы своих возможностей – не было ни всасывания, ни реальных движений, но реакция Энтони, тем не менее, была удовлетворительной. Он вскрикнул, причем достаточно громко, чтобы на его шее выступили сухожилия. Этого было достаточно, чтобы Локи почувствовал себя увереннее, просовывая палец в теплую дырочку ниже. Сначала Энтони был слишком поглощен тем, что хватался за простыни, чтобы заметить вторжение, но это быстро прошло. Тепло, окутывающее палец Локи, начало сжиматься, и Локи знал, что это признак дискомфорта. Ему нужно было отвлечь Энтони. Прикосновение языка к головке члена Энтони вызвало еще один стон и значительное расслабление мышц, обхватывающих палец Локи. Несмотря на очевидное удовольствие, Энтони ничего не требовал, как того ожидал Локи. Напротив, он что-то бормотал, в основном непристойности вперемешку с похвалой, но к поощрениям иногда примешивалось ворчание. Во время особенно комплиментарной тирады о ловкости его языка Локи правильно согнул палец. Он был натренирован в поиске собственной простаты, так что найти простату Энтони не составило особого труда. Отличалась лишь искра на кончике его пальца, знакомый треск энергии, которую он всегда стремился скрыть во время секса. Очевидно, его расслабленный сейд пробудился ровно столько, чтобы принять участие. Стон Энтони угрожал целостности его барабанных перепонок, но Локи продолжал медленно вводить и выводить палец. — Святой бог, мать твою! Что ты со мной делаешь? Локи что-то промычал в ответ, вызвав еще один хриплый стон. — Я собираюсь жениться на тебе, — пробормотал Энтони, сильно выгибая спину. — Мы проведем медовый месяц на острове в глуши, и я несколько недель не буду выпускать тебя из нашей постели. Локи гораздо больше нравилась эта хижина, чем изнуряющая жара острова, но ему понравилась эта мысль. Он добавил второй палец и на пробу пососал кончик члена Энтони. Энтони закричал. — Знаешь, Локи Старк звучит очень мило, — заявил смертный, сжимая ногами ребра бога. — Милый, я не продержусь долго, если ты будешь продолжать в том же духе. Локи думал замедлиться на некоторое время, прежде чем принял решение ускориться. Без помех в виде лобковых волос, затыкающих нос, и члена, толкающегося в горло, делать минет было почти приятно. Локи никогда не стремился к этому, но он понимал, почему Энтони так часто предлагал ему это. Он добавил еще один палец. Руки Энтони почти болезненно запутались в его волосах. — Локи, — выдавил он между стонами. — Локи. Ещё одна вещь, которую Локи ценил в сексе с Энтони, заключалась в том, что он имел характерные реакции, когда кончал. Когда Энтони получал удовольствие, выражение его лица, как правило, выражало много эмоций. Чаще всего его глаза были выпучены, а губы поджаты; однажды Локи наблюдал серию интересных движений языком. Когда Энтони молчал, черты его лица сжимались, а щеки краснели. За последние несколько месяцев Локи привык к этой своеобразной игре, предсказывая, какое выражение лица будет у его смертного. Интересно, что такого выражения на его лице Локи еще не видел. Даже когда каждый его мускул напрягся, Энтони продолжал удерживать его взгляд. В его глазах было что-то нежное, тлеющее чувство привязанности, не оставляющее места для сомнений. Когда Энтони смотрел на него так, даже Локи не мог отрицать, что в этой вселенной был кто-то, кто любил его всего. Это придавало ему смелости. Несмотря на остаточный привкус спермы на губах, Локи потянулся вперед за теплом, которого он так отчаянно жаждал. Энтони не разочаровал. Скорее, он встретил Локи на полпути в пьянящем столкновении зубов и языка, которое заставило бога одновременно жаждать большего и хватать ртом воздух. При других обстоятельствах этого могло бы быть достаточно. — Дорогой, мне кажется, что Большой ЛоЛо хочет внимания. Не то чтобы Локи не замечал, но он привык откладывать на потом желания собственного тела во время секса. К его возбуждению часто относились как к чему-то формальному или как к чему-то второстепенному, о чем он должен был позаботиться сам. Подсознательно бог знал, что Энтони не будет пренебрегать его потребностями; он просто забыл об этом на мгновение. Локи неохотно отстранился от губ своего Энтони. — Ты все еще хочешь.. — Боже, да, — Энтони комично широко раздвинул ноги; каким-то образом, это было одно из самых эротичных зрелищ в жизни Локи. — Как ты хочешь меня? После нескольких неудачных попыток прочистить горло Локи удалось попросить подушку. Энтони с видимым недоумением подчинился его последующим действиям. Периодически повторяющиеся движения его пальцев вызывали словесное нетерпение, но Локи не собирался торопиться. Он бесчисленное количество раз сталкивался с небрежной подготовкой; никакие силы во всех Девяти Царствах не смогли бы убедить его экономить на том, чтобы этот опыт был как можно более безболезненным для Энтони. В конце концов даже Локи не смог отрицать, что Энтони готов, но он позволил себе еще одно мгновение колебаний. В Асгарде достаточно было одного акта покорности, чтобы быть навечно осужденным как эрги. Локи и представить себе не мог, что окажется в положении, когда сможет оказать такое бесчестье, но сознательно обрекать любимого человека на такую участь было слишком тревожно, чтобы об этом думать. Я тебя люблю. Конечно, Энтони заметил – заметил и инстинктивно понял, несмотря на все усилия Локи сохранять самообладание. Достаточно было сказать всего три слова, и Локи был готов исполнить любую прихоть этого человека. Энтони хотел этого, а Локи хотел дать ему это. — Ты не должен напрягаться, — настоял Локи, как только ему удалось побороть комок чувств в горле и заговорить. — Будет больно, если ты не расслабишься. — Ты не сделаешь мне больно, милый, — настаивал Энтони, откровенно закатывая глаза. — Давай. Большой ЛоЛо ждал достаточно долго. Это могло ранить. Это могло быть больнее, чем что-либо другое, но Локи не хотел испытывать привычную комбинацию гнева и печали, особенно если это разрушит предвкушающее ликование в выражении лица его смертного. И все же он не мог набраться сил, чтобы притвориться, будто его забавляет эта попытка разрядить обстановку. — Сделай глубокий вдох, — приказал Локи, и Энтони беспрекословно повиновался. Норны, было жарко. Несмотря на подготовку, скольжение внутрь тела Энтони можно было сравнить только с проникновением в раскаленные ножны. Локи потребовалось все его многовековое самообладание, чтобы вспомнить, что он должен действовать медленно, что тело под ним было хрупким. Он не ожидал, что это будет так приятно. Локи остановился примерно на половине, не потому, что Энтони просил об этом, а потому, что он искал первые намеки на напряжение на лице своего смертного. Его внимательность вызвала возмущенный хмурый взгляд Энтони. — Можешь продолжать, — Ноги Энтони уже были расставлены неприлично широко, но он, казалось, пытался раздвинуть их еще шире. — Это не больно, Ло. Правда. — Тебе требуется время, чтобы привыкнуть, — Инстинкт подсказывал ему безжалостно врезаться в тело под ним, но этот импульс лишь укрепил его решимость ждать. — У тебя прекрасные карие глаза. Его замечание вызвало искренний смех и минутное расслабление мышц, охватывающих его член. — Ты пытаешься меня отвлечь? — Я просто не могу вспомнить, чтобы я когда-либо говорил тебе это, — невозмутимо заявил Локи, убирая несколько прядей волос с потного лба Энтони. — Они прекрасны. — Теперь, когда твой член намок, ты превратился в сентиментального романтика, не так ли? Слова прозвучали небрежно, но Энтони снова улыбался, и это было главное. Удовлетворенный, Локи продвинулся еще на дюйм, вызвав нечленораздельный стон под собой. В многочисленных впадинах тела его партнера начали собираться бисеринки пота. Через мгновение Локи наклонился, чтобы попробовать те, что скопились по краям дугового реактора. — Конечно, сейчас ты выбираешь быть непринужденно сексуальным, — Неприкрытая дрожь побудила Локи обратить внимание на изгиб его челюсти. — Блядь, — раздалось протяжное шипение. — Блядь, это так.. черт возьми, — Тупые ногти царапали его спину. — Локи. Локи осознанно не позволял своему сейду участвовать в этом процессе, но и не хотел останавливать свою магию, струящуюся по влажной коже. Мягкий член, прижимающийся к его бедру, уже начал твердеть, из-за чего щеки Энтони снова стали румяными, а мышцы упругими. Энтони, казалось, даже не заметил, что Локи вошёл полностью, настолько он был отвлечен изумрудными искрами, проносящимися по его плоти. Но затем его сейд переместился в область, где их тела соединялись, и это вызвало поток сбивчивые похвал от его смертного. Лодыжки Энтони надавили на его спину, прижимая его все ближе, и Локи подчинился. Его выдержка была далеко не безграничной. Но даже так Локи старался быть осторожным. Хотя он никогда не был сверху, он получил достаточно мимолетного удовольствия, чтобы точно знать, куда направить свой первый толчок. Энтони закричал. Звук был таким хриплым, что Локи не мог не колебаться, вопрос зарождался в его горле. Разумеется, это лишь послужило толчком к тому, что все конечности Энтони сомкнулись вокруг его тела и стали оказывать бессловесное, неослабевающее давление. Несомненно, двойное вторжение его сейда и члена должно было посеять хаос в чувствах Энтони, и теперь при каждом толчке твердый член его смертного тёрся об бедро Локи. Удивительно, что Энтони вообще удавалось хоть как-то выразить свои мысли. Тем не менее, Локи сохранил достаточно контроля, чтобы регулировать темп. Слишком быстрые или слишком глубокие движения, пока Энтони все еще приспосабливался, могли легко превратить даже самое сильное удовольствие в невыносимую боль. Что еще важнее, Локи не был альтруистичным богом. Он хотел, чтобы это длилось долго; он хотел увидеть, как его смертный полностью сломается. Как только крики Энтони стали похожи на скулеж и всхлипы, слабый самоконтроль Локи разбился вдребезги. Рыча, он потянулся к ногам Энтони, заставляя его двигаться навстречу – ближе, быстрее, сильнее – и дернул, пока они не оказались на его плечах. Несмотря на свои заявления о негибкости, Энтони воспринял смену положения достаточно восторженно. Нечленораздельные звуки, зарождающиеся в его горле, были очень похожи на мольбы. Локи входил все глубже, пока Энтони не сложился пополам под ним. Его старательный сейд не давал смертному утонуть в удовольствии, греясь в нем безвылазно. Это было так приятно, лучше, чем все, что Локи когда-либо испытывал, и он не сомневался, что Энтони тоже наслаждается. И все же ему хотелось дать Энтони больше. Ему хотелось дать Энтони все. Но больше всего он хотел этого для себя. Итак, он погружался все глубже и глубже, пока член Энтони тек между ними. Мозолистые руки обхватили его задницу, требуя всего, что Локи мог дать, и Локи толкался быстрее. Зубы вонзились в его плечо, и Локи толкался сильнее. Никогда он не представлял, что что-то может быть похоже на эту мощную смесь похоти, удовольствия и желания. Он не мог представить, что когда-либо захочет остановиться. К счастью, Энтони, похоже, был согласен. Плечо Локи горело. Были и другие болезненные ощущения, царапины на спине, бедрах, заднице – бессловесные приказы, которые Локи с таким нетерпением желал выполнять. Он следил, чтобы каждый его толчок попадал в то место, которое заставит Энтони кричать, пока в его собственных чреслах не начал нарастать неослабевающий жар. Потребовалось всего одно прикосновение горячего члена к животу Локи, чтобы Энтони кончил с хриплым криком. Притока декадентского давления было более чем достаточно, чтобы Локи последовал за ним, молча, но не менее восхищенно. Никакие слова ни на одном из языков не смогли бы описать, что он чувствовал. Все, что Локи знал, это то, что он хотел сделать это снова. Предпочтительно в течение следующего часа, пока Энтони был сговорчив. — Мы должны сделать это снова. Сегодня вечером, точно, — прохрипел Энтони. Норны, он любил этого человека. Нежные пальцы начали гладить его губы, щеки, лоб. Локи не знал, откуда у Энтони было столько энергии. Он едва мог представить, как поднять голову с груди своего смертного. Энтони был таким теплым, словно печь, созданная для нагрева даже самых глубоких трещин его замерзшего ядра. Ни одна сила ни в одном из Царств не могла бы убедить Локи пошевелиться. — Ты прекрасен, Ло. Локи привык к похвале от своего Энтони, но он быстро заметил разницу в интонации. Слова звучали благоговейно, но неуверенно, они ощутимо отличались от его обычного бурного восхищения. Этого было достаточно, чтобы развеять мутную дымку над сознанием Локи. И ужасающий сапфировый цвет его предплечья тут же заставил его пошатнуться. Энтони, должно быть, ожидал подобной реакции, потому что его руки сжали задницу Локи, удерживая его на месте и.. нет. Локи все еще был внутри него. — Ты не представляешь, как это приятно, — пробормотал Энтони в его висок. — Серьёзно, я как будто засунул себе в задницу эскимо. В обычной ситуации Локи, возможно, выразил бы некое подобие возмущения по поводу этой шутки, но здесь и сейчас он не мог себе представить, что заставит Энтони вытерпеть еще хоть одно мгновение единения с монстром. — Я сделаю тебе больно, — прошептал Локи, и даже его голос теперь звучал гортанно, когда произошла полная трансформация. — Все, что нужно, – это мгновение беспечности, когда я выгляжу вот так. Энтони фыркнул и быстро придвинулся ближе, гарантируя, что обмякший член Локи не сможет выскользнуть. — Ты изменился в середине кульминации. Если бы ты мог заморозить меня заживо, я думаю, что это случилось бы сразу, милый. Локи не заметил никаких различий в том, как Энтони смотрел на него, прикасался к нему, держал его. Хватка Энтони была такой же крепкой, а поглаживания его многочисленных уродств – такими же нежными. Рационально Локи мог понять, что изобретатель любит даже эту его часть, но, конечно, Энтони предпочел бы его форму аса, а не проявление его проклятого наследия. Никто не мог желать подобного. — В Асгарде меня казнили бы за то, что я осмелился осквернить твое тело в таком виде, — Энтони непонимающе уставился на него, и Локи неохотно пояснил. — Монстры не ложатся с королями, Энтони. Ты должен это понять. Локи умолял, умолял, потому что видел, что Энтони не понимает. Дело не в том, что он не хотел объяснять. Скорее, он не думал, что сможет объяснить, не вызвав иррационального желания защитить, которому так часто поддавался его смертный. Пальцы Энтони уже неумолимо впивались в его плоть. Локи напрягся в ожидании привычных осуждений и прилива неуместной ярости. — Я вижу лишь человека, за которого хочу выйти замуж, — прошептал Энтони, скорее нежно, чем яростно, скорее искренне, чем мстительно, скорее любяще, чем гневно. — Я вижу своего лучшего друга, отца моих детей и человека, с которым я хочу состариться, — Энтони наклонился вперед, прежде чем Локи успел возразить, и оставил влажный поцелуй на кончике его холодного носа. — А еще я вижу много-много секса. Ты даже не представляешь, сколько секса, — А затем, после драматической паузы, — нам придется сделать это снова. Каким-то образом Энтони всегда знал, что сказать. Несмотря ни на что, Локи обнаружил себя расслабленным на крепкой груди своего смертного. — Секс был на удивление приятным. — Это было потрясающе, — Медленно ладони Энтони начали перемещаться по его бокам, плавно оглаживая шрамы. — Я имею в виду, я почти уверен, что моя спина будет ненавидеть меня завтра, и моя задница просто горит без Большого ЛоЛо прямо сейчас, но вау. Это определенно того стоит. Когда Локи не стал возражать против его нежных исследующих прикосновений, Энтони осмелел. По правде говоря, бог никогда не уделял времени изучению своей формы йотуна, но его смертный, казалось, был более чем доволен взять на себя эту ответственность. Ни один дюйм доступной кожи не смог избежать любопытных прикосновений Энтони, и Локи обнаружил, что не может набраться сил, чтобы возразить. По правде говоря, тепло приятно ощущалось на его ледяной коже. — Эй, а ты знал, что можно хранить твой сейд в дуговом реакторе? Локи каким-то образом погрузился в летаргию, несмотря на то, что находится в своем истинном обличье. Потребовалось мгновение, чтобы понять, в чем дело. — Мы оба знали, что они совместимы, — объяснил он, заранее защищаясь, несмотря на относительную беззаботность тона Энтони. — Однако я не знал, что они могут так легко слиться. Ничего не изменилось, но было что-то такое, чему Локи не мог дать названия, что заставляло его бороться с желанием напрячься. Энтони продолжал водить тупыми ногтями по его спине. — Ты сказал, что реактор позволяет тебе сотворить более мощное заклинание? — упорствовал его смертный. Невозможно было скрыть напряжение, сжимающее каждый его мускул. — Он служит в первую очередь как хранилище, но я полагаю, что не будет неточным сказать, что твой реактор усилил мою магию. Заклинание потребовало меньше сейда, чем я ожидал. Теперь пальцы Энтони провели по гребням вдоль его рук, двигаясь к запястьям. — Насколько больше силы тебе понадобится, чтобы снять эти наручники? — последовал ожидаемый вопрос. — Гораздо больше, чем я смогу накопить, — настоял Локи, мягко, но уверенно. — Заклинание, которое я использовал, было все еще безнадежно базовым, Энтони. Начинающий маг мог бы сделать то же самое, не испытывая никаких негативных последствий, и все же это истощило меня до предела. Мускулы на лице Энтони напряглись. — Если ты позволишь мне провести больше тестов, я смогу создать реактор специально для усиления твоей магии. По крайней мере, я мог бы дать тебе более эффективный контейнер для хранения. — Понадобятся столетия, чтобы накопить достаточно сейда, чтобы попытаться сделать что-то значимое, — А через столетия не будет больше Энтони, чтобы оправдать такие усилия. — Не понимаю, как это что-то меняет. Ты уже искал решение, которое бы реализовало нашу магию. — Я искал научное решение. Ты никогда не говорил мне, что их можно объединить одним взмахом руки. Под всей этой нежностью и пониманием Локи уловил мельчайший намек на обиду и поспешил ее унять. — Это ново для нас обоих, — Если бы Локи был в своей форме аса, кончики его ушей могли бы стать алыми. — Я полагаю, что наши чувства друг к другу могут способствовать этому процессу. Энтони моргнул. — Моя любовь к тебе делает твою магию более совместимой с моей технологией? Вслух это прозвучало так же глупо, как он и боялся. — Это всего лишь теория. — Подожди секунду, — настаивал Энтони. — Ты хочешь сказать, что если мы продолжим трахаться, это поможет нам освободить тебя? Оставалось раздобыть материал, достаточно прочный, чтобы повредить наручники, и сконструировать реактор, способный хранить огромное количество сейда. Кроме того, оставалась проблема времени – то, что это потенциальное решение не могло преодолеть. Но Энтони смотрел на него так, словно от ответа Локи зависело его счастье, и бог не хотел его разочаровывать. — Все не так-то просто, — запротестовал Локи, из-за чего Энтони нахмурился, — но я полагаю, что это не повредит. — Трахаться ради науки. Я могу это сделать, — подтвердил Энтони, резко кивнув. Его нога дернулась и тут же опустилась на матрас. — Как только я смогу двигаться. Я не мог так сгибаться уже несколько десятилетий. Взмахнув рукой, Локи вернул свой облик аса, прежде чем занять более удобное положение на своей живой подушке. — Крошке Тони, скорее всего, тоже потребуется отдых перед вторым раундом. Энтони замер. Он бросил на Локи уничтожающий взгляд. — Мы не будем называть его «Крошкой Тони», Локи. Локи начал напевать. — Это не сработает, Локи. Мой член заслуживает выдающегося имени после всего, что он для тебя сделал. Локи замычал громче. — Чёрт возьми, ты можешь перестать напевать эту гребаную песню? Это серьёзно. Локи напевал Cold December Night, пока Энтони не пришел в себя. Учитывая частые жалобы Энтони на его длительный рефрактерный период, Крошке Тони потребовалось на удивление мало времени, чтобы прийти в себя. А затем, несколько часов спустя, Энтони разбудил его для третьего раунда, все время жалуясь на состояние спины и судороги в ногах. После этого они устроились вместе на диване, наблюдая за потрескиванием дров в камине, пока ДЖАРВИС просматривал праздничный плейлист на телефоне Локи. Энтони достал из багажа веточку омелы и использовал ее, чтобы целовать Локи каждые несколько минут. Локи устал, но это была усталость, свидетельствующая скорее о довольстве, чем об изнеможении. — Счастливого Рождества, милый, — прошептал Энтони, наклоняясь для еще одного ленивого поцелуя. — Счастливого Рождества, кяресте, — прошептал Локи в ответ. Он считал этот день одним из самых счастливых дней в своей жизни.