Пропащие ребята

Here we stand Worlds apart hearts broken in two two two Sleepless nights Losing ground I'm reaching for you you you Feelin' that it's gone Can't change your mind If we can't go on To survive the tide love divides…

— «Separate ways» — Journey.

— Волосы. — I capelli. — Звук «л» более напряженно, это все-таки не испанский, — кивнул Эрен, на мгновение оторвав взгляд от ряда слов на странице учебника. — Шея. — Il collo, — с готовностью ответила Луиза, напряженно выпрямив спину. Эрен кивнул. Воображение бессовестно рисовало в мыслях совсем другой образ, реагируя на названия частей тела. Шея, изящная, белая, как из фарфора, увешанная цепями и кулонами, с нежной кожей, которую так и хотелось… — Глаза. — Gli occhi, — поймал внимательный взгляд голубых глаз, отчего-то в этот раз подведенных более ярко и мрачно, чем обычно. — Губы. — Le labbra, — и губы накрасила темно-красным, хотя за весь год и в школе, и на занятиях видел лишь намек на светлую розовую помаду. Взгляд непроизвольно задержался на четко очерченном пятне губ, не вязавшемся с нежным и спокойным образом Луизы. А в воображении опять фантомным ощущением на скуле расцветали теплые касания. — Ноги. — Le gambe, — ноги длинные, крепкие и стройные, скрытые черной кожей брюк. — Талия, — тонкая, с полосами крепких мышц, испещренная следами шрамов от многочисленных сражений. Эрен сдвинул брови, удивленно моргнув, чтобы смыть из мыслей непонятный образ. Поднял взгляд на молчащую в задумчивости Луизу. — Забыла? — девушка смущенно улыбнулась и кивнула, потупив взгляд. — La vita. — Точно. — Тело. — Il corpo, — уверенно выдохнула девушка. Эрен кивнул. Тело — обескровленное, иссушенное едва ли не до состояния мумии, найденное у кромки западного леса, словно кто-то между делом подкинул труп, проезжая мимо, когда вдоволь наигрался. В новостях заявили, что официальная версия произошедшего с пропавшим недавно мужчиной — заказное убийство, связанное с огромным количеством долгов жертвы, которые он набрал по выходе из тюремного заключения пять лет назад. Даже жалко не было, но способ расправы впечатлил. — Ты не спросил «грудь», «спину» и «бедра», — чуть зардевшись и наматывая локон на указательный палец, напомнила Луиза, когда Эрен отложил учебник на стол. — Я вижу, что ты знаешь. Нет необходимости спрашивать все, — произнес он, перелистывая страницу на упражнения по выученным словам. — Давай до пятого сейчас, проверю, и будем закругляться. Луиза согласно кивнула и, подвинувшись к столу, принялась за работу. Эрен протяжно выдохнул, обведя взглядом комнату девушки. Званый ужин отца в выходные дал свои плоды, хоть и подействовал не самым ожидаемым образом. Отец Луизы, впечатленный сыном главврача, предложил учить девушку еще и немецкому. Деньги лишними не бывают, вот и согласился. Правда, теперь уроки проводили в доме Девенпортов, и Эрен уже оценил всю неловкость происходящего, когда, войдя в дом впервые, вынужден был знакомиться с матерью Луизы, словно он пришел сюда с иной целью, нежели провести занятие и заработать денег. Проблематичность заключалась еще и в необходимости совмещать с собственным репетитором по химии, который ждал на занятие как раз через час. Без особого интереса обводя взглядом обилие всяких милых побрякушек от коллекции маленьких фарфоровых кукол до доски с фонариками и фотографиями на стене, прикидывал, как быстрее добраться до другого конца города, куда, откровенно говоря, и ехать особо не хотелось. Увлеченный размышлениями и машинальным покусыванием нижней губы, не сразу заметил, как Луиза то и дело кидает на него долгие взгляды, но стоило поглядеть в ответ, как тут же, раскрасневшись, утыкалась в учебник и живо принималась работать ручкой. Йегер сдержал усмешку, украдкой разглядывая черное платье на ней. Такой очевидный способ привлечь внимание, что невольно вспомнились заверения Райнера в ту самую ночь. Тогда не поверил, но чем больше думал про красные щеки Луизы, ее попытки соответствовать «его вкусам», понятым в корне неверно, пресловутую бумажку с номером телефона секретарши в медцентре, которую та беззастенчиво сунула ему в карман куртки, тем больше удивлялся проницательности старшего товарища. Смешнее было только то, что все внезапное женское внимание свалилось в период, когда абсолютно перестало быть нужным и вызывало только слабый укол самодовольства, сдержанную усмешку. Еще смешнее был тот факт, что девчонок наверняка привлекал именно тот самый мрак в нем, из-за которого он несколько раз пытался прикончить себя. Едва ли Луиза понимала, кого пытается охмурить и чем это могло быть чревато. И едва ли посмотрела бы в его сторону в дни, когда ввязывался в драки и горланил шутки про матерей в школьных коридорах. — Готово, — Эрен кивнул, выдернутый из мыслей тихим голосом, и подтянул к себе тетрадь для проверки упражнений. Луиза нервно кусала кончик карандаша, пока он вглядывался в ее почерк и периодически помечал ошибки. — Все неплохо, но повтори предпрошедшее ближайшее время, — Луиза расплылась в улыбке и закивала, принимая тетрадь обратно. — Тогда… до среды? — наблюдая за тем, как он накидывает куртку и подбирает рюкзак, уточнила девушка. Эрен едва успел кивнуть, как со стороны улицы раздалось три протяжных автомобильных гудка. Луиза, вздрогнув, округлила глаза и подбежала к окну с удивленным «кого это там». Брови девушки поползли вверх, когда к гудкам добавились приглушенные прикрытыми окнами бодрые голоса. — Там… кажется, твои друзья, — неуверенно пролепетала она, обернувшись на Эрена. Недоверчиво сдвинув брови, он подошел ближе и кинул взгляд на обочину тихой дороги перед домом Девенпортов. Заехав одним мощным колесом на тротуар, на залитой солнцем дороге стоял повидавший жизнь красный пикап, у открытых дверей которого Эрен с удивлением обнаружил золотистую макушку Армина и с трудом различил голоса Жана и Конни, наперебой выкрикивающих немецкие ругательства, которым сам научил в своем время на пьяную голову. — Охуеть, — выдохнул Эрен и, не дожидаясь засеменившей позади Луизы, быстрым шагом двинулся из комнаты и вниз по лестнице, пока не распахнул дверь, чтобы тут же замереть. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Армин, зная о занятиях с Луизой, сказал куда и во сколько ехать. За время его пробежки из салона успела выбраться Микаса и теперь, прислонясь бедрами к прикрытой пассажирской двери, неторопливо курила. — Это же… — шепнула за спиной Луиза, но дослушивать не стал, зашагав по вымощенной подъездной дорожке, и остановился в нескольких шагах от машины. — Какого хрена? Армин обернулся, прервав певучий поток немецкой брани из раскрытой двери пассажирских сидений, и расплылся в улыбке. — Забирайся, неудачник, — вальяжно протянул показавшийся в салоне Жан, приспустив солнечные очки на кончик носа, — мы едем покорять волны, — Эрен только тогда обратил внимание на сброшенные в кузове чехлы с досками. — И в кино потом, — закивал Армин. — Даже зверя в прокате взяли ради такого, — довольно хлопнул по облупившемуся боку пикапа. — Знаю, что ты скажешь, поэтому говорю сразу: я собираюсь сегодня встать на серф, и мне жизненно необходима поддержка лучшего друга. Эрен разлепил было губы, чтобы что-то сказать, но умолк, стоило перевести взгляд на лицо Микасы. Глаз не было видно за круглыми линзами солнечных очков, но был почти уверен, что ее взгляд блуждает по его коже, касаясь едва ли не физически. На ярко-красных губах блуждала неявная, едва различимая ухмылка, пока неторопливо, с неизъяснимым изяществом, какое когда-то видел у ее матери, раз за разом подносила тонкими пальцами к лицу сигарету, затягивалась и выдыхала сонно кружащее в солнечных лучах облако дыма. — Давай резче, wichser, — донесся откуда-то голос Конни. — Садись, Эрен, — негромко выдохнули красные губы. Кивнула на пассажирское сидение за собой. — Не выйдет, — невольно сузил глаза в попытке понять, какие мысли ворочаются в черноволосой голове, — у меня репетитор через полчаса. Из глубины салона донеслись раздосадованные оханья и проклятья, в которые он особо не вслушивался. Микаса молча затянулась и, дотянувшись до ручки двери, потянула на себя, открывая. Снова замерла, выжидательно глядя на него, словно намекая, что никто никуда не поедет, пока он не залезет к ним, даже если придется пару дней простоять подобным образом. Сердце в груди билось как ошалелое, а в голове оставалась только одна мысль: если он сейчас пойдет даже не с ними, а с Ней, то весь кропотливо выстроенный за три года безопасный кокон бесчувственности и равнодушия разрушится. Он точно понимал, что следует сделать: отказаться, развернуться, пойти на гребаную остановку, сесть в автобус и ехать к репетитору, чтобы сдать экзамены и поступить в мединститут, а затем вести спокойную, простую жизнь в достатке и покое. План простой, стоит только сказать «нет», ведь его упертость не перебить даже Микасе. Он уже все давно решил, он выбрал такую жизнь. «Если, конечно, это твое искреннее желание», — прошелестело в мыслях мягким голосом. В голове мелькнуло, что со стороны они наверняка походят на двух встретившихся на улице котов, которые только таращатся друг на друга и вопят, не решаясь начать драку. Усмехнулся своим ассоциациям прежде, чем шагнуть вперед неуверенно, затем еще и еще, пока просиявший Армин, завопив, не бросился на шею с крепкими объятьями. — Ну наконец-то! Как в старые времена! — прикрыв глаза, тихо усмехнулся в удушающие объятья и с трудом развернулся с ношей на шее, чтобы махнуть так и стоящей в дверном проёме Луизе. — До скорого, — девушка неуверенно помахала в ответ, но так и продолжила молча глядеть из своего укрытия. — С возвращением, йегермейстер! — завопил Жан под боевой клич Конни, отчаянно затрясшего его за плечи, стоило только сесть на пассажирское сидение. — Заебете, — с напускной ворчливостью произнес Эрен, отцепляя пальцы Спрингера от своей куртки. Входная дверь звонко хлопнула дважды, когда Армин и Микаса забрались внутрь. Эрен повернул голову к сидящей рядом девушке, невесть когда получившей права. Аккерман привстала и поправила кончиком вынутой из кармана помады контур губ, вынуждая его снова вдохнуть терпкий запах вишни ее духов. — Микаса! — голова Армина показалась между сиденьями. — А можно я поведу? — Не-а, — стянув с носа очки, она деловито нацепила их на Арлерта и чуть надавила указательным пальцем на жалостливо нахмуренный лоб, чтобы отправить обратно на место. — Ты права только месяц назад получил. — Вот вечно так, — досадливо забухтел Армин, уплывая назад к переговаривающимся Конни и Жану. — Энни тоже не разрешает, но я еще свое накатаю! — Пристегивайся, — вдруг серьезно произнесла Микаса. Эрен перевел на нее взгляд. — Мне не нужны проблемы, — цокнув, беззлобно закатил глаза, но все же послушно прищелкнул ремень безопасности. — Вы так эффектно появились, что я ждал как минимум оргии и шприцов по углам, а не правил безопасности. Микаса только хмыкнула и скептически глянула на него, словно на идиота, приподняв бровь. — Трогай, Аккерман! — скомандовал Жан. Двигатель утробно заурчал, оповещая пассажиров о солидном сроке службы; тонкие пальцы в массивных кольцах под оглушительный клич Конни прибавили звука на магнитоле, зазвучавшей знакомым припевом свежего сингла Journey, в который мгновенно вплелись фальшивящие голоса с задних сидений. — Someday love will find you, break those chains that bind you, one night will remind you, how we touched and went our separate ways! — Эрен с усмешкой зажмурился от гнусавящего едва ли ни прямо в ухо Конни. Покосился на пристегивающуюся Аккерман, пославшую такой же глубокий и неоднозначный взгляд. С утробным ревом пикап рванул с места по залитой солнечным светом дороге тихого района.

***

In a sea of faces, in a sea of doubt In this cruel place your voice above the maelstrom In the wake of this ship of fools I'm falling further down If you can see me, Marian, Reach out and take me home… I hear you calling Marian Across the water, across the wave I hear you calling Marian Can you hear me calling you to Save me, save me, save me from the Grave…

«Marian» — The Sisters of mercy.

— Армин, только не разъебись, христа ради, — Эрен с сомнением поглядел, как друг с трудом влезает в гидрокостюм, и мельком глянул на волны, успевшие разбушеваться куда сильнее с момента их прибытия на побережье. — Все будет нормально, — закивал Арлерт, пока Конни со знанием дела затягивал ему молнию на спине. — Ты бы тоже попробовал. — Мне твердая земля под ногами привычнее, — фыркнул Эрен и отпил из бутылки. — Оставь ты этих женатиков, — протянул разминающий мышцы Жан, вынудив Йегера бросить короткий взгляд на сдержанно хмыкнувшую Микасу у занявшегося костра. — Головой за него отвечаете, — бросил ему Эрен. Жан закатил глаза, но все же кивнул, прекратив свои упражнения. — Как скажешь папочка, — шлепнув возмущено охнувшего Армина по заднице, Кирштайн первым понесся в сторону обрушивающихся на берег волн с оглушительным «погнали». Арлерт сорвался следом, дружески пихнув замешкавшегося с доской Конни. Вскоре все три фигуры обратились темными подвижными очертаниями на фоне покачивающихся темно-синих волн, с шумом облизывавших мокрый песчаный берег, схлестывавшихся друг с другом в ревущем пенящемся мареве залива. У самого горизонта клубились пухлые тяжелые облака, своим сизым переливом разделившие темно-сизое небо и воду. Стремительным падением нырнула в волны чайка, мелькнувшая белым пятном так быстро, словно привиделось, а затем снова взмыла ввысь, чтобы скрыться. Ветер приносил шум волн и свежий соленый запах воды с оттенком скорого дождя, трепал выбившиеся пряди волос, которые даже не хотелось убирать, до того приятно они скользили по коже. Эрен неслышно вдохнул воздух протяжно раздувшейся грудью, пропуская сквозь себя это забытое впечатление от созерцания волн и незамутненного горем веселья самых близких. В монотонное двоезвучие рокота волн и шелеста ветра вплелся уютный треск костра. Сделав еще глоток пива, Эрен перевел взгляд на сидящую у огня на корточках Микасу. Засучив рукава большой кожаной куртки почти до локтей, она подкладывала набранный сухой хворост в разгоревшееся пламя, так же, как и он мгновением ранее, поглядывая с безмятежной улыбкой на резвящихся на волнах друзей. По черным волосам тусклыми бликами скользили рыжие всполохи, ложились на кожу, придавая ей более теплый и мягкий оттенок, разглаживая по-взрослому острые черты лица. Глядел, как длинные ресницы отбрасывают тени на выразительные скулы, как мягко выглядят ее губы, словно и не тронутые помадой под теплым свечением костра, и мысленно обращался к далекому образу маленькой драчливой девчонки, которая зубами пыталась выгрызть свое место в этом извращенном мире. Девчонки, которая сводила его с ума своей непохожей на его собственную жизнью; той, которую он полюбил почти сразу, но так никогда и не признался в этом даже себе. Той, чей мир разрушился, ведь даже со всей своей непохожестью оказался не прочнее песочного замка. Той, которую словно знал уже очень долгие годы, с самого своего рождения. Снова то странное чувство. Серые глаза, потемневшие в тусклом рыжем свете, подняли взгляд на него. Впервые за месяц с ее возвращения не испытал стыда и смущения за собственный изучающий взгляд. — Тебе открыть? — хрипло выдохнул, кивнув на сложенные у костра бутылки пива и любимого Армином сидра. — Нет, — на губах дрогнула мягкая улыбка, — я сегодня на сухом, за рулем же. Эрен кивнул. Поглядев еще некоторое время на волны, чтобы удостовериться, что приятели не утопили Армина, присел на поваленный ствол выбеленного дерева рядом с Микасой, постаравшись выдержать некоторое расстояние, чтобы не смущать. Аккерман неотрывно глядела в костер, медленно проворачивая в пальцах деревянную палочку с нанизанными на нее сосисками и кусочками овощей. Неслышно усмехнувшись, Эрен достал из сумки Конни еще одну длинную шпажку и сунул нанизанные сосиски в пламя костра, рассчитав, что приятели, надрызгавшись, налетят на берег как оголодавшие. — Чья была идея? — собственный низкий голос показался слишком резким и инородным в сонной прибрежной атмосфере. Микаса вздрогнула, видимо, решив так же, и оглянулась на него. Ни следа той холодной каменной уверенности, с которой открывала дверь машины, безапелляционно приглашая внутрь. — Ну, — прокрутив овощи и мясо в очередной раз, тихо произнесла она, — на доску он сам захотел встать. А я просто предложила собрать всех как в старые времена, — Эрен кивнул, но продолжил молчать, ожидая слишком явного продолжения. Серые глаза на мгновение воззрились на него, окатив бездонной грустью и теплом. — Я сильно скучала по нашим сходкам эти три года. Эрен слегка улыбнулся. Ему ли не знать это чувство, если даже будучи здесь, рядом с друзьями, он не мог расслабиться и отпустить себя, не думать ни о чем, насладиться соленым ветром и шумом прибоя, сидя у костра на берегу. Внутренне не позволял себе забыть о чувстве вины и кошмаре, пожиравшем изнутри зубастой пастью червя. Не имел права забывать после того, что сделал. Прохладный металл зажигалки сам собой лег в ладонь, стоило машинально сунуть руку в карман. Не имел права забывать. Микаса уложила прожарившиеся сосиски в фольгу. В тонких пальцах тихим шипением щелкнул язычок жестянки с газировкой, красные губы обхватили фильтр сигареты, серые глаза поглядели, когда чуть подвинулась к нему. Эрен молча вынул зажигалку и, щелкнув, поднес язычок пламени к концу ее сигареты. — Я не рассказывала, почему мы уехали из Японии? — снова глядя в костер, пошевелила веткой образовавшиеся угли. Эрен удивленно приподнял брови, покачал головой под ее потухшим взглядом, который тут же обратился обратно на пламя. — У мамы была попытка самоубийства. Тело под кожей куртки пробило дрожью и холодом. В мыслях мгновенно пронесся образ тех странных серых глаз, словно моливших, отчаянных, обезумевших. Эрен растеряно заморгал и, подумав, придвинулся чуть ближе, потому что разом показалось, что Микаса снова стала маленькой и одинокой. Только хриплый голос и взгляд выдавали взрослость и проявившийся стержень. — Как это случилось? — тихо спросил. Микаса неслышно затянулась и сделала глоток газировки, задумчиво глядя в дрожащее от порыва ветра пламя, словно в его нервном движении проносились жуткие образы из прошлого. — Сам помнишь, как на нас разом все навалилось тогда, — негромко начала Микаса. — Мама очень тяжело переживала разрыв с отцом, переезд, все эти сплетни и клевету, не говоря уже о самом насилии, — Эрен хмуро уставился в огонь, воскрешая в памяти темные дни после окончания средней школы. — Но все равно как-то старались жить дальше, переступить это. А потом пришло то твое письмо, мы разошлись, и… — Микаса умолкла, задумчиво кусая нижнюю губу. Эрен стиснул зубы, прикрыв глаза. Одно только воспоминание о злосчастном письме жгло изнутри, хоть и до сих пор не усомнился в необходимости того шага. — В общем, я старалась скрывать, но мама все равно заметила, что я сама не своя. Узнала, что мы расстались, и ее понесло еще хлеще. Вбила себе в голову, что сломала мою жизнь и мои отношения с хорошим человеком, что должна была промолчать или остаться в городе, а не увозить меня, что из-за нее одни беды вокруг, что она как черная дыра… — Эрен поглядел на Микасу, слыша эхо своих собственных мыслях в былых самобичеваниях Идзуми. — Дошло до того, что начала верить, будто все эти обвинения — правда, и она действительно последняя шлюха, к которой липнут мужики. Что сама виновата в произошедшем. Я пыталась говорить с ней каждый вечер, но… — Аккерман зажмурилась, медленно качнув головой, словно воспоминания причиняли физический дискомфорт. Безрадостно усмехнулась, шумно выдохнув. — Мы в то время жили в префектуре Яманаси, в селе Нарусава, специально, чтобы подальше от людей и суеты. Знаешь, что там находится? — Эрен подумал пару мгновений и отрицательно качнул головой, не слишком способный соображать после такой информации. — Аокигахара. Под выжидательным взглядом Микасы он вдруг моргнул. — Лес самоубийц? Кивнула. — Он самый. В нем ежегодно находят по сотне трупов, многие даже не успевают убирать, и словно весь лес кишит останками, — Микаса выпустила дым из носа двумя струйками и бросила дотлевшую сигарету в костер. — В общем, в один день я вернулась из школы и нашла записку от мамы. Если коротко, то она говорила, что не хочет больше отравлять своим существованием жизни других людей, и что если ее не станет, то я не буду мучиться чувством вины и смогу уехать обратно в Сину жить с бабушкой. Эрен не хотел сопоставлять себя с Идзуми, но ассоциации и нечаянные сравнения шли в голову сами собой. Он-то, мудак, даже записки тогда не оставил, хотя тот же Армин заслуживал последнего доброго слова перед тем, как обнаружил бы лучшего друга в петле. — Я тогда жутко перепугалась, — продолжала Микаса, уже больше машинально ероша кончиком ветви золу костра, не моргая глядя в пламя. — Не знаю, что меня дернуло поехать в этот лес. Бабушка сказала, что это какая-то связь. В день концерта я тоже сама не своя была, потому что было какое-то нехорошее предчувствие… Я приехала и просто пошла в чащу. Затея была сумасшедшая, но каким-то образом я вышла на свежую красную ленточку между деревьев. Такие оставляют самоубийцы, которые не уверены в своем решении. Как нить Ариадны. Пошла по ней и… — Микаса с шумным выдохом провела ладонью по волосам, взлохматив челку. — Фактически вытащила ее, когда она уже была в петле. Эрен не сразу понял, что ладонь ноет от того, до какой степени сжал в ней зажигалку, вытаращившись в огонь. Было страшно представить, что пережила Микаса в тот день, но он хорошо помнил перекошенное от ужаса, бледное как полотно лицо Армина, который, приведя друга в чувства, от души надавал по щекам, а затем затрясся и разревелся так, как не плакал даже в детстве. Помнил, как тот проклинал его последними словами, выл от боли и обнимал так крепко, что остались синяки на коже. А он глотал свою же кровь, выступившую на деснах после удара в челюсть, и не мог понять, почему было четкое ощущение, что он же мертв. — Но самое дерьмовое началось позже, — безрадостно усмехнулась Микаса. Эрен перевел на нее затуманенный взгляд, возвращая мысли к ее истории. — Японцы — народ суеверный, поэтому Аокигахара для них — не только место самоубийств, но и пристанище ёкай и юрэй, призраков и демонов то есть. Они путают тропы, обрывают ленты, заводят в чащу, чтобы человек отдал им свою душу. У мамы на фоне нервного срыва появилась идея, что в момент повешения к ней прицепился какой-то демон, который хотел забрать ее, но я-то ее вытащила, — Микаса тихо хмыкнула, чуть сощурив глаза. — Не знаю, обратил ли ты внимание, но бабушка как-то раз уезжала из Сины на несколько месяцев, — Эрен заторможено кивнул. — Она ездила к нам. Она же спец по всему потустороннему, — скептически выгнув брови, улыбнулась Микаса. — Пытались изгнать эту штуку из мамы, защиту ей сделать — в общем, устроили пляски с бубном, потому что маме казалось, что этот демон мучает ее, насылает кошмары и жуткие видения, подавляет ее волю. В какой-то момент я не выдержала и отправила ее к психиатру. Как полечили, стала спокойнее, но из Японии мы решили уехать от греха подальше, чтобы не триггерило. Вот такая история. Стоило Микасе умолкнуть, как со стороны залива донесся протяжный визг, вынудивший вздрогнуть. Вглядевшись в полутьму рокочущих волн, где гогочущий Армин нырял с плеч кого-то из парней, Эрен не сразу понял, что машинально обхватил ладонь Микасы своей. Осознав, выпустил, чуть смутившись, и поспешил занять руки початой бутылкой пива. От рассказа подруги по коже беспрестанно носились неприятные иглы мурашек, нервной сетью оплетшие все тело. — Что за демон был в итоге? — Микаса удивленно моргнула, посмотрев на него. — Разобрала бабушка? — мягко улыбнулся в попытке разрядить обстановку. Микаса чуть усмехнулась в ответ. — Да. Но не демон. Якобы онрё — мстительный дух, познавший несправедливость при жизни. Эрен кивнул, бессмысленно водя кончиком пальца по горлышку бутылки. — Как она сейчас? Аккерман пожала плечами. — Лучше. Но все равно такие вещи оставляют след, — вновь вспомнился ее необъяснимо отчаянный измученный взгляд. — Я ждала чего-то такого от нее, странно было даже, что она столько продержалась. Удивило меня другое, — Эрен, приложившись к бутылке, медленно покосился на вдруг повернувшуюся к нему Микасу. В потемневших глазах — ни намека на шутку, только серьезность и печаль. — То, что и ты попытался сделать подобное. Эрен замер, словно разом окаменев. Отняв бутылку от губ, заторможено повернул голову прямо, отчетливо ощущая прожигающий насквозь взгляд Аккерман сбоку. Не думал, что она узнает. Теперь не понимал, стыдился ли этого или боялся реакции. — Откуда знаешь? — Армин рассказал. А я все не могла поверить, что тот парень, который всем говорил о важности борьбы, и лез в драку, чтобы отстоять себя и других, в итоге полез в петлю. Ну конечно, кто ж еще. — У меня был дерьмовый период в жизни, — напряженно выдохнул Эрен, стараясь даже не глядеть в сторону Микасы после этого жалкого оправдания. Ладони сами собой забегали по карманам в поисках сигарет. А когда, вытянув из пачки, попытался поджечь, удивился тому, что руки подрагивали. — Я знаю, Эрен. Собственное имя ее голосом резануло по груди. Вдруг на ладони ощутил мягкое касание прохладных пальцев и сталь колец. Узкая белая ладонь крепко обхватила его широкую и смугловатую с переплетениями вен, но удивительно слабую, сжала, огладила касанием большого пальца по тыльной стороне. Пришлось перевести на нее затравленный усталый взгляд. Ощущение дикой усталости свалилось на тело, придавив пудовой плитой — не меньше. Так хотелось излить все, выложить все свои темные мысли, вывалить всю боль, распороть перед ней грудную клетку, чтобы видела всю гниль изнутри. Хотелось упасть, сбросив неподъемный груз с плеч, уронить лицо в ее колени и признаться, как невыносимо устал. Настолько невыносимо, что осознал это впервые за почти три года. Но вместо этого, разлепив сухие губы, выдохнул лишь: — Это в прошлом. Ни к чему бередить ее незажившие раны своим дерьмом. Вряд ли ей, закаленной всевозможными ужасами, несгибаемой, нужна была его жалкая слабость и усталость — лишь следствие его же ошибок. — Одна твоя жизнь стоит жизней всех жителей этого города, — не отводя взгляда, глаза в глаза, уверенно держа его ладонь в своей. — Я не хочу потерять тебя снова, Эрен. Болезненно резануло заточенным клинком за ребрами. Что-то то ли в ее глазах, то ли в тоне ее голоса заставило поверить в искренность ее слов, обдавшую жаром и холодом одновременно. — Пообещай больше никогда ничего с собой не делать, — прохладные пальцы сжались крепче, в серой темноте мелькнула сталь. Если бы все было так просто. Если бы одними словами можно было что-то изменить. Если бы он сам не был ублюдком, который уже по меньшей мере пять раз не сдержал самые серьезные из своих обещаний. Но все же Эрен кивнул. — Скажи это, вслух, — не отведя взгляда, проговорила Микаса напряженным голосом. Неужели после всего, что было, после всей боли, которую он принес ей, она умудряется так переживать за его тупую башку? Не возненавидела, не отталкивала, словно наоборот — раскрывала широко давно ждущие объятья, обещая нежность и покой в их долгожданной неге. Эрен тяжело выдохнул, прикрыв глаза. — Обещаю больше ничего с собой не делать. Никогда. Момент небывалой близости неприлично затягивался, но Эрен не мог подобрать слов, чтобы оборвать его, хоть под кожей и налилась невыносимо ставшая родной за три года тоска и все еще не до конца изведанный жар. Затопило своеобразным чувством нежности под ребрами, когда глядел в ее глаза, машинально оглаживая большим пальцем кожу ее ладони. Было по-странному спокойно и грустно одновременно. Уютный треск костра и шептание волн у блестящего мокрого берега умиротворяли, словно к саднящей пылающей ране приложили лед, ввели обезболивающее. В такие моменты обычно происходит что-то важное. Но он продолжал молча глядеть на нервную игру рыжеватых всполохов огня на ее лице и дрожащие блики в темных глазах. Со стороны залива вновь донесся протяжный крик и смех. Микаса перевела взгляд на резвящихся друзей. — Снова шлепнулся, — заметила Микаса, вглядываясь в тень Армина, пытающегося забраться обратно доску. — На УПМ он держался увереннее. — На чем? — нахмурившись, переспросил Эрен, так же вглядываясь в темную фигуру друга. Микаса тихо хмыкнула и отпустила его ладонь, завидев, что троица начинает приближаться к берегу, оглашая все вокруг просьбами дать полотенца. — Да это я так, забудь, — Эрен проводил взглядом тонкую фигуру, подхватившую ворох полотенец.

***

When we were strangers I watched you from afar When we were lovers I loved you with all my heart. But now it's gettin' late And the moon is climbin' high I want to celebrate See it shinin' in your eye. Because I'm still in love with you I want to see you dance again Because I'm still in love with you On this harvest moon.

— «Harvest Moon» — Neil Young.

Надрызгавшиеся в воде парни, как и ожидалось, довольно быстро смели все запасы и, надувшись пива, со скорбными вздохами валялись на песке. Армин, едва не посиневший от холода, напоминал Эрену его самого в далеком детстве, когда на каникулах в Беневенто мать звала из моря на берег, а он никак не хотел выходить, несмотря на посиневшие от холода губы. А потом она накрывала его полотенцем и растирала плечи, подобно тому как Микаса теперь пыталась согреть Армина, норовившего продемонстрировать очередную стойку серфингиста. Обдало волной непривычной печальной нежности по отношению к этим двоим. Хотелось, чтобы вместо гнилой зубастой пасти червя внутри, у него были крылья, которыми бы можно было укрыть обоих друзей от всего дерьма, с которым они уже успели столкнуться. Поспешил запить излишне сентиментальные размышления пивом, кляня себя за подобные глупости. После побережья, по плану, заехали в закусочную за Сашей, перепугав тихие, готовящиеся к спокойному вечеру районы громкой музыкой и хмельными подвываниями. Едва удалось утащить Конни от прилавка, за который он, пока Саша переодевала форму официантки, умудрился сигануть и самозабвенно заедал опьянение выставленными на продажу пирожными. Жан, воспользовавшись суматохой, не преминул присесть за столик к симпатичной даме, явно старше него, в попытке познакомиться. Эрен успел порадоваться своей устойчивости к алкоголю, вместе с Микасой собирая товарищей обратно в пикап, словно негласно приняли на себя роли родителей суматошных детей. Один Армин мирно посапывал в кузове пикапа, не дождавшись товарищей. Было решено уложить его прямо на коленях Жана, Конни и Саши, примостившейся на задних сидениях с пачкой булочек из собственного кафе. Пока ехали в кино, будя ни один дом ревом гитар и хмельными песнями, Эрен успел насчитать как минимум четырех горожан, пославшим вслед машине грязные ругательства. Наконец, когда на Сину опустились густые лиловые сумерки, Микаса зарулила на парковку автокинотеатра на окраине города, и Жан, едва увидев афишу «Города живых мертвецов», принялся автоматной очередью продуцировать все ругательства на итальянском, услышанные от Эрена и почерпнутые из редких уроков языка в средней школе. — Опять кишки будут пускать? — с набитым ртом проворчала Саша и возмущенно завыла, когда Конни вырвал из ее рта надкушенный круассан. — Кишки не будут, — отстегнув ремень, кивнула Микаса, когда двигатель перестал гудеть, — но гниющих трупов — море. В сгущающихся сумерках забелело растянутое полотно киноэкрана. Не прошло и пятнадцати минут, как Саша, Конни и Жан, прихватив свое пиво, выбрались наружу и, покачивая машину своими неаккуратными движениями, умостились на крыше, и их голоса, обсуждающие происходящие на экране глупости, глухо доносились откуда-то сверху. В бледной полутьме салона, слыша дыхание Армина у своего плеча, на которое тот оперся подбородком, Эрен с удивлением осознал, как давно не был в кино с его-то детской любовью к фильмам, особенно на большом экране. Как давно не был рядом с двумя лучшими друзьями, словно сотня световых лет прошла. Не мог сосредоточиться на фильме, все украдкой глядел на Армина, возмужавшего, пахнущего яблочным сидром и лосьоном после бритья; на точеный профиль Микасы, словно с разворота мрачной японской гравюры, вдыхая восхитительный прожигающий до костей запах терпкой вишни и ментолового табака. Такая прекрасная, такая родная и невозможно далекая. В свои шестнадцать он был гораздо смелее и конкретнее в своих желаниях, пока мог быть таким, пока безумная ярость не разрушила мир до основания. Сейчас мог позволить себе лишь взгляд украдкой, наверняка полный тоски и томления, как у какого-нибудь идиотского героя паршивого любовного романчика. Но ничего не мог сделать с этим пугающим сладостным чувством, разраставшимся под кожей все дальше с каждым проведенным вместе днем. Словно он захлебывался в пучине рокочущих волн, а она была единственным тускло горящим маяком на бесконечные километры тьмы. Отчего-то он с самого детства испытывал внезапную неизъяснимую тоску в обществе Армина и Микасы, и даже проведенным порознь годам не удалось изменить этого. В какой-то момент плечо лишилось тяжести, а из-за спины зазвучало тихое сопение. Армин, по обыкновению, отрубился раньше всех и, трогательно сложив ладони под щекой, мирно спал на задних сидениях. Эрен неслышно усмехнулся, переглянувшись с Микасой, глянувшей на друга со знакомой сестринской нежностью. Отчего-то происходящее приобрело тягучий оттенок сна или чего-то вроде изменённого состояния от принятого сладкого дурмана. Не хватало лишь одной крошечной детали, и от осознания ее острой необходимости едва ли не сводило ладонь, неожиданно изголодавшуюся по касанию. Все не мог решиться, машинально вглядываясь в то, как истошно кричащему мужчине на экране просверливают челюсть. К черту. Неслышно проведя рукой, наощупь коснулся места на водительском сидении, где белела узкая ладонь. Из челюсти вопящего мужчины хлестнула бутафорская кровь, на сверло намотались ошметки кожи, а под его ладонью вдруг так упоительно разлилось робкое тепло тонких пальцев, дрогнувших, переплетенных с его собственными. Перевел взгляд из-под полуопущенных от блаженства ресниц на тускло блестящие темные глаза Микасы, большим пальцем машинально поглаживая гладкую кожу ладони. Снова так знакомо повело туманную голову, едва не выбив весь воздух из легких под этим глубоким и долгим, прямым взглядом, нежностью пополам с неизъяснимой тоской. C заднего сидения раздался нечаянный сдавленный смешок. Пойманный с поличным Армин очень не убедительно продолжил делать вид, что спит, сжимая разъезжающиеся в улыбке губы… Ближе к одиннадцати вечера Микаса стала развозить приятелей по домам, начав с дома Саши по пути. Почти все успели, замотавшись после активного отдыха, свалиться в дремоту на задних сидениях, только Жан периодически вставлял сонным голосом, врываясь в реальность, шутки и комментарии в тихий диалог на передних сидениях. Микаса спросила, что он думает о группе, чью кассету она передала ему пару недель назад, и Эрен изо всех сил старался собрать сонный разум в кучу, чтобы выдать обстоятельный отзыв, не ограничиваясь жалким «мне нравится», раз для нее это так важно. Да и здорово отвлекало от мрачных мыслей о том, какую истерику закатит отец, стоит переступить порог дома. — У них очень странно звучат ударные, как-то… плоско, но в этом что-то есть, я такого не слышал, — выдохнул Эрен, вглядываясь в темные очертания домов за рассеявшимся мгновенно сигаретным дымом, выпущенным в открытое окно. — Это драм-машина, — улыбнулась Микаса, мягко прокручивая руль на поворот. До дрожи знакомый, означающий, что этот сумбурный и очаровательный день скоро закончится. — Тогда понятно. В общем, что-то близко к Cure, но при этом такое же далекое от них, — хмыкнул Эрен. — В «Nine while nine» понравился текст. Там, где, — она нахмурил лоб, пытаясь припомнить строки. — And I've still got some of your letters with me… Let's drink to the dead lying under the, and the cost of the blood on the driven snow, and the lipstick on my cigarettes… — In the days when I was stronger, in the days when you were here. I knew no other friend but you were wild, you were wild, — с блуждающей улыбкой на губах продолжила Микаса, кинув на него взгляд. — Мне ближе «Marian» и «A Rock And a Hard Place». Но эта тоже хороша. Двигатель заглох у тускло освещенного фонарем тротуара. Эрен шумно вздохнул, оглянувшись в окно на собственный горящий огнями гостиной дом. — У меня действительно остались твои письма, — вдруг выдохнул он. — Хоть я и сунул их подальше, чтобы… — умолк, не зная, зачем вообще начал ворочать хмельным языком на эту тему. — Я понимаю, — кивнула она, поглаживая ладонями руль. Хотел было сказать что-то еще. Признаться, что у него дико печет в груди от одного взгляда на нее (не стал бы — глупо), сказать, что она безумно красивая хотя бы, но до слуха донесся глухой щелчок двери. Эрен медленно прикрыл глаза, зная, что отцовский взгляд наверняка уже прожигает его со стороны крыльца. — Все было волшебно, но мне пора на плаху, — хмыкнул и, чуть дернув коленку во всю спящего Армина на заднем сидении, подался к Микасе. Быстрее, чем успел что-либо сообразить, губы мягко коснулись ее теплой скулы на прощание и, не дав ей, округлившей глаза и покрасневшей, что-нибудь ответить, уверенно шагнул наружу, ощущая, как быстро колотится сердце в груди и как горячо стало щекам. Лицо стоящего на крыльце отца не предвещало ничего хорошего, хотя это и волновало в самую последнюю очередь. Эрен удивленно обернулся, когда за спиной хлопнула дверь. Выбравшаяся следом Микаса уверенно шла следом за ним, и от внимания не укрылось, как изменилось недовольное лицо отца, стоило ему увидеть девушку. Подходя ближе к крыльцу, Эрен недоумевал и от действий Микасы, обогнавшей его, и от того, почему отец глядит на нее так, словно видит перед собой какое-то опасное животное. — Добрый вечер, господин Йегер, — кивнула Микаса, — простите, это я украла сегодня Эрена, — Йегер вытаращил глаза, остановившись рядом с ней. — В феврале у меня был День рождения, но мы так замотались с мамой, что ничего не праздновали, поэтому я решила, что сделаю это сегодня со своими друзьями, пока все в сборе. Обалдев от такой наглой лжи без веской причины, Эрен перевел взгляд на отца. Было очевидно, что он не купился на столь безыскусное вранье, но и перечить не стал, лишь кивнул с тихим «ничего страшного». Но стоило махнуть Микасе рукой на прощанье и войти в дом, настроение вновь неуловимо изменилось. — Она соврала тебе, — снимая куртку, произнес Эрен, когда хлопнула входная дверь. — Не было никакого Дня рождения, и меня никто не крал. Я сам с ними пошел. — Спасибо за честность, Эрен, — по-ядовитому саркастичный тон отца заставил обернуться, хмуро окинуть его взглядом. — Но это я как-то и сам понял. Эрен безразлично пожал плечами и уверенно пошел на кухню, слыша отчетливые шаги за спиной. Без выяснения отношений не обойтись, но отец должен был услышать именно от него, что он сам это выбрал, сам пошел. Отчего-то это казалось до безумия важным. — Не потрудишься объяснить, какого черта ты так поступил? — обманчиво ровный голос, скрывавший всю клокотавшую внутри ярость, послышался за спиной. Эрен покосился на отца, наполняя стакан водой из графина. — Захотелось. Гриша подавился возмущенным вдохом. — Я считал, что за эти годы ты успел, наконец, повзрослеть. Но, видимо, тебе просто нравится отстраивать все по кирпичику, чтобы потом самостоятельно брать и разрушать, — Эрен терпеливо прикрыл глаза, протяжно выдохнул, упершись ладонями в столешницу. — В чем был смысл добиваться всего этого, чтобы потом… — А чего я добился? — перебил Эрен, не отрывая усталого взгляда от залитого тусклым светом лампы стола. — Что такого я сделал за эти три года, чтобы было жаль лишиться этого? — Ты на полпути к тому, чтобы стать врачом и нормальным человеком, черт тебя дери! — выплюнул он. — За голову взялся, учиться начал, в люди хоть немного выбился, перестал забивать… — Этого добился ты, — хмыкнул Эрен. — Потому тебе и страшно все это потерять, а мне нет. Потому что я… жутко устал, если честно, гнаться за чужим поездом, — даже самому смешно стало, на губах проступила грустная улыбка. В повисшей тишине было отчетливо слышно, как монотонно капал подтекающий кран и назойливо билась в светящуюся лампочку муха. — Что она тебе наговорила? — вдруг напряженно выдохнул отец. Эрен поморщился, оттолкнувшись от столешницы. — Бога ради. — Нет, — он перехватил его запястье, останавливая от движения. Эрен устало поглядел на него сверху вниз, раздраженно одернув руку на себя. — Я знаю, что происходит. Этого не было, пока вы не начали общаться снова. — Еще что-нибудь придумай, — посоветовал Эрен. — Может, меня сатанинские послания в музыке с истинного пути сбили? И ебальники на плакатах нашептали ересь? — Эрен, ты мальчишка и не знаешь цену… — Как ты заебал с этим «мальчишкой», — в сердцах выдохнул Эрен, закатив глаза. — Цену чего я не знаю? — Принятых решений. — Зато я знаю цену человеческой жизни. И знаешь, — жестоко усмехнулся, — оказалось, она не высока, раз все так легко ее ломают, — обхватив отцовское плечо, отодвинул его в сторону, чтобы пройти. Внутри тут же разлилась знакомая мрачная горечь, грозившая вылиться в неконтролируемую вспышку ярости, если он не уберется подальше от этого разговора. Но Гриша и не думал отступать. — Теперь ты считаешь, что понимаешь жизнь? Это не так, — Эрен покачал головой, не сбавляя шага, пока отец продолжал надрываться, ступая следом. — Девчонка покрутила перед тобой задом, и ты поплыл, — замер, ладони сами собой сжались в кулаки. — Ты, вероятно, думаешь, что это любовь? Нет, дорогой мой, ты всего лишь хочешь ее, — Эрен прикрыл глаза, пытаясь унять заклокотавшую в горле ярость, обжигающим потоком хлынувшую под кожу. На мгновение показалось, что в темноте, под закрытыми веками сверкнул разряд. — Но эта страсть мимолетна, и ломать из-за нее собственную жизнь… — продолжение фразы потонуло в обескураженном выдохе, когда Эрен, не выдержав, резко развернулся и, схватив его за грудки, впечатал спиной в стену. — Да что ты вообще знаешь обо мне? — оскалившись, прорычал в самое отцовское лицо, оставшееся, на удивление, бесстрастным и напряженным. Эрен же, напротив, ощущал, словно каждую мышцу в теле налили жидким огнем и хорошенько тряхнули током, из-за чего теперь все внутри распирало от ощущения неимоверной силы, напряжения и желания сорвать его, наконец. — Больше, чем ты думаешь, — холодно произнес Гриша. Пальцы на складках рубашки сжались крепче, пока не побелели костяшки, но вдруг в глазах блеснуло голубым отсветом. Пространство прихожей заполонил искрящийся сиреневый свет, ослепительный и холодный, сверкнувший разрядом резкой боли в голове. Эрен отпрянул, болезненно поморщившись. Пальцы взлетели к виску, надавили на пульсирующую под кожей точку, словно переключавшую один за другим обрывки образов: сектанты в белых одеждах, своды подземного грота, сияние кристаллов, крики детей, кровь на полупрозрачном полу, огромный, озверевший от ярости… — Эрен! — обеспокоенный голос ворвался в тугой поток образов, отдавшись новой волной болезненной пульсации в висках. Ладони отца обхватили за локти как раз в тот момент, когда опасно пошатнулся от головокружения. — Тише, тише, аккуратно, — сбивчиво бормотал. Эрен с трудом примостился на горизонтальную поверхность, жмуря глаза от слепящих под веками вспышек видений. — Ты принимал таблетки? — обеспокоенным голосом залепетал Гриша откуда-то издалека. Эрен качнул головой и сжался от пронзившей ее в очередной раз боли. Под веками расцвели сиреневыми всполохами разорванные на части трупы детей, мужчин, женщин — и все в белом, а над ними свирепо ревет зубастая морда титанического существа. — Вроде нет, — с трудом выдавил Эрен, ощущая, как боль постепенно уходит, а на ее место приходит нечто новое — отчетливое ощущение, будто по венам вместо крови течет разжиженное электричество, расплавленный огонь, от чего мышцы непроизвольно сокращаются, словно нечто пытается вырваться из него. Словно мышечные судороги на краю сна. — Эх, Эрен, сейчас, — зашуршали пакеты, блистеры, донесся плеск воды. — Ты же знаешь. Их надо пить регулярно, — под веками нечеткой вспышкой мелькнул образ его собственного лица. Его, но изможденного, безумного, бледного как полотно с зияющей чернотой глаз, беззвучно шепчущего что-то мужчине, в котором с трудом угадывался сам Гриша, напуганный, подавленный и отчаянный. Эрен крупно вздрогнул, словно резко вынырнув из воды, когда ладонь отца опустилась на плечо, и отшатнулся, в ужасе воззрившись на его обеспокоенное лицо. — Вот, — он протянул стакан воды и таблетки на раскрытой ладони. Эрен медлил, вглядываясь в пару белых эллипсов таблеток. Сглотнув, утер испарину со лба и под обеспокоенным взглядом отца закинул таблетки в рот, сделал большой глоток воды пересохшим горлом. — Лучше? — нависнув над ним, мягко спросил отец, осторожно проводя широкой ладонью по волосам на макушке. Эрен смазано кивнул. — Мигрень, — выдавил. Гриша внимательно оглядел его, покивал, сжав напоследок плечо. — Пойду чай поставлю, чтобы спалось лучше… Проводив взглядом фигуру отца, скрывшуюся за поворотом кухни, Эрен мгновенно выплюнул спрятанные за щекой таблетки.

***

— У нас в городе маньячина завелся, а вы по клубам шастать! — Конни отчаянно затыкал пальцем в лежащий на середине стола лист бумаги, зажатый подносами с едой. Очередная разнарядка на пропавшего мужчину средних лет. — Два трупа — еще не маньяк, — скучающе зевнул Жан и закинул в рот горсть арахиса. — Два за две недели! — Там, по-моему, про труп ничего не сказано, просто пропал, — протянул Эрен, взяв в ладонь помятый от эмоций Конни листок. С черно-белой распечатки глядел худощавый мужчина с недобрым взглядом и зализанными назад волосами. Первый был пухлым, коренастым и мясистым малым с сальными маленькими глазенками, словно полная противоположность нового пропавшего. — Дело небыстрое, — закивал Конни, рухнув обратно на стул и затыкая говорливый рот бургером. — Мы судачим, а ему там сверло в челюсть закатывают. — Конни теперь берем только на фильм с рейтингом не выше тринадцати лет, — хмыкнула Микаса, пряча усмешку в чашке пресного столовского чая. — Эй! — У серийников почти всегда есть особый почерк, — произнес Эрен, подвинув лист обратно к жующему Конни. — Банди, например, прикидывался калекой, чтобы втереться в доверие к жертвам, это всегда были девушки и почти всегда расчлененные, — глаза Конни начали медленно округляться. — А Гейси убивал только парней, трахнув перед этим, и почти все жертвы были убиты ранним утром, до шести. Так что если хочешь подтверждения, что это серийник, надо ждать следующий труп. — Йегер — маньяк, дело закрыто, — хохотнул Жан. — Серьезно, чувак, как ты по ночам спишь с такими увлечениями? — Плохо, — усмехнулся Эрен, — но не из-за этого. Непринужденная болтовня на перерыве в столовой перетекла в разряд любительской криминалистики после того, как Микаса предложила на выходных сходить в новый готический клуб на окраине Сины, афишу которого видели на недавней прогулке с Армином и Энни. Особого энтузиазма предложение не вызвало, и Конни уже битый час доказывал, что опасно шляться по таким местам во время агрессивной «сатанинской паники». — Бухтишь хуже старой приживалки, — закатила глаза Микаса. — Ну извини, что хочу сохранить свое очко в девственной неприкосновенности, — развел руками Конни, выплеснув большую часть сока из стакана на пол и на сидящих рядом младших школьников. — Сдалось кому-то твое очко, — поморщился Жан. — Я молодой, красивый мужчина, — закивал Конни. — Еще как сдалось. — О господи, что это там? — вдруг округлил глаза Армин, ткнув пальцем в сторону входа столовой, где парами строились на обед первоклассники. Все с готовностью повернулись в указанном направлении. — Показалось, что очередь вожделеющих Спрингеровской жопы выстроилась. — За свою переживай лучше, — буркнул Конни под смех приятелей. — А мы сходим, — Эрен едва не подавился чаем, когда Микаса закинула руки ему и Арлерту на плечи, резко притянув к себе. В нос мгновенно ударил запах терпкой вишни и ментола, а на задней стороне шеи разлилось тепло. — Накрасим вас как настоящих готов. — Лучше как маньяков или наркоманов, — посоветовал Жан, загоготав, — чтоб своими признали. Хотя… — он оценивающе наклонил голову набок. — Йегера можно и так пустить, — и снова загоготал, получив выставленный средний палец со стороны выпрямившегося Эрена. — Хочешь, разукрашу тебя как Пого? — он обернулся к лукаво улыбающейся Микасе, выгнув бровь. — Точно, я же так похож на клоуна, — едва ли успел хмыкнуть, когда прохладные пальцы вдруг обхватили его нижнюю челюсть, чуть сжав щеки. Изо всех сил старался не краснеть под напускно изучающим взглядом приблизившихся серых глаз. Покачала головой. — Действительно не похож, скорее на принца из сказки, — усмехнулась Микаса, напоследок мазнув по его лицу взглядом, и расцепила пальцы под звучный гогот и улюлюканье. Эрен покосился на давящего улыбку Армина, решительно не понимая, что за настроение нашло на подругу. — Скорее на лягушку до поцелуя принцессы, — заржал Конни. Эрен хотел было беззлобно послать его в уже указанном Жану направлении, как в ногу ударился чей-то пинок. — Чего? — Жан, потеряв улыбку, кивал за его спину. Эрен недоуменно обернулся. За его спиной в паре шагов смущенно мялась Луиза, потупив глаза, усталая и подавленная. Смешливое настроение за столом тут же поутихло. — Эрен, — едва не прошептала, несмело подняв глаза, — можно тебя? Переглянувшись с нахмурившимся Жаном, молча встал и отошел следом за девушкой почти к самому пустующему теперь входу в столовую. Луиза подняла глаза, немело глянув на него коротким взглядом, но этого хватило, чтобы он разглядел характерную красноту белков. — Я сегодня не смогу на занятие, извини, — нервно сжимая пальцами лямку рюкзака, выдохнула она. — Чувствую себя не очень. Эрен сдвинул брови, ощутив, как внутри задребезжало от очевидного вранья. Окинул ее внимательным взглядом, мысленно приходя к выводу, что всегда подчеркнуто аккуратная и опрятная девушка выглядит как-то не так. Словно она одевалась впопыхах. — Что случилось? — напряженно спросил он. — Просто плохо себя… — Да брось, Луиза, ты на баскетболе всех расталкиваешь как зверь, а тут зареванная вся, — чуть наклонившись, чтобы заглянуть в ее смущенно опущенное лицо, обхватил ладонями за плечи. — В чем дело? Она несмело подняла повлажневшие глаза, нервно кусая губу. В целом, сглотнув, подумал, мог и сам догадаться. — Это Трой… с другом, — она часто заморгала, подвинувшись ближе, чтобы слышал только он. — Мы с ним в том году встречались, но разошлись. А сейчас начал ко мне цепляться и… в раздевалке после баскетбола… — Приставали? — серьезно спросил Эрен, взглянув ей в глаза. Помедлив, кивнула. — Ничего такого, — вдруг поспешила добавить, словно оправдываясь. — Просто говорили всякие мерзости и… — Трогали? — снова неловкий кивок. — Ясно, — шумно выдохнув, распрямился. — Опять спермотоксикоз в параллели? — Луиза вздрогнула, переведя взгляд на застывшего за спиной Эрена Жана, сурово нахмурившегося. — Вроде того. — После уроков встретим? — совершенно будничным тоном предложил Жан, поймав взгляд Эрена. — Да, — кивнул, припоминая, как выглядят указанные Луизой парни. — Мы с одним из них уже сцепились в свое время, вряд ли с тех пор он научился держать удар чем-то кроме своего ебальника. Жан хмыкнул, словно заранее закатывая рукава рубашки. — Не надо! — Луиза замотала головой, вцепившись в локоть Эрена. — Они тогда вообще проходу не дадут, мать, — заверил Жан. — Чувство безнаказанности — штука страшная. — Ты иди домой, Лу, ладно? — снова повернувшись к ней, пытался говорить помягче, слабо обхватив за плечи и глядя в глаза. — А мы тут разберемся. Не думай об этом. Помедлив, она тихо шмыгнула носом и все же кивнула. Несмело подняв руки, на мгновение сомкнула их на его спине в слабой попытке обнять, после чего быстрым шагом вышла из столовой. Эрен в некотором смятении проводил ее взглядом и протяжно выдохнул, оборачиваясь на Жана, показательно разминающего руки. — Рано начал, у них еще два урока, — хлопнув по плечу, направился обратно к столу, за которым Армин и Конни в нетерпении таращились на них. — Я не дрался по-серьезному года два уже, — посетовал Жан. — Кого пиздить собрались, господа? — деловито поинтересовался Конни, стоило приятелям сесть обратно за стол. — Выглядите так, будто обдумываете налет на наркокартель. Эрен махнул рукой. — Всего лишь раскроить ебальники двум идиотам, которые не в состоянии держать хуй в штанах. — Когда ж это кончится, — устало выдохнул Армин, уронив лицо в сложенные на столе руки. — Я почту за честь быть вашим секундантом, мсье, — манерно привстав, Конни отвесил два поклона приятелям. — Обойдутся, — вдруг холодно выдохнула молчавшая все время Микаса, не отрывая взгляда от стакана, по ободку которого водила кончиком пальца. Эрен в недоумении покосился на нее. — И никто не будет ничего раскраивать. — Кто это сказал? — хмыкнул Жан. — Я. Кирштайн удивленно моргнул, мгновенно замолкнув под тяжелым недобрым взглядом. — Они ее в покое не оставят, если… — Я знаю, Эрен, — он послушно замолчал, наткнувшись на такой же ледяной взгляд в свою сторону. — Я была на той стороне, а вы нет. Битьем морд ничего не добьешься, только больше разозлите. Они и приставать начали скорее потому, что она вокруг тебя вьется. Эрен непонимающе сдвинул брови. — И что ты предлагаешь? — заговорил Жан. — Пойти директору сказать? Ему срать. Смит еще хоть как-то пытался такие вещи пресекать, а этому — лишь бы дотации капали. — Нет. Я сама разберусь. — Как? — спросил Эрен, решительно не понимая, к чему она клонит. Снова нечитаемый жесткий взгляд серых глаз. — Просто доверься мне, ладно? — прохладная ладонь легла на его пальцы, чуть сжала. — Если не получится, то сделаете, как хотите. Но сейчас просто доверься. Эрен нервно сглотнул, вглядываясь в стальной блеск глаз напротив. Он до сих пор не понимал, как она это делает, но яростное желание нестись и разбивать кому-нибудь череп потухло, едва успев разгореться. Может, невольно попала в самую цель своей просьбой не делать хуже, вынуждая вспомнить то, с чем столкнулись сами, будучи детьми. Может, дело было в ее взгляде, которому никак не мог сопротивляться. Может, в ощущении ее ладони на своей. Будто он мог отказать после такого жеста. — Я нихуя не понял язык женатиков, — протянул Конни. — Драка отменяется? — Ничего не…! — Завтра, — с трудом оторвав взгляд от лица Микасы, кивнул Эрен. Жан закатил глаза. — Сегодня пусть думают, что все сошло с рук. Трель звонка оповестила о конце перерыва. Столовая заполнилась шумными голосами и топотом спешащих в классы школьников. Ладонь лишилась прохлады тонких пальцев, выскользнувших, словно и не было. Жан хмуро покачал головой, послав Йегеру недовольный взгляд. — Если мы их упустим… — Мы это не для себя делаем, — перебил Эрен, выдвигаясь следом за Армином и Микасой из столовой. — Думай о том, как будет лучше ей, а не нам. С трудом, но Жан подчинился и после уроков, скрепя сердце, пошел в зал по приглашению Эрена, чтобы выпустить пар. Там он отчаянно лупил боксерскую грушу под бесстрастным руководством Энни, беззастенчиво критиковавшей его навыки. Эрен, отстраненно тягая железо вместе с Райнером, все никак не мог выкинуть из головы и Микасу, и это ее «я сама разберусь», боясь даже предположить, что она имела в виду, и коря себя, что пошел на поводу, а не решил все сам, как и обещал Луизе. На следующий учебный день стояли в курилке с Жаном, внимательно выглядывая в потоке детишек и старшеклассников нужные им лица, но так никого и не увидели за весь перерыв. Нервно куря под напряженным взглядом Жана, понял, что и Микасы нигде нет, отчего только сильнее завязалась узлом паника в животе. — Сука, — с чувством выдохнул Кирштайн, — упустили все-таки. Не надо было тебя слушать. — Вряд ли они как-то догадались и махнули через границу, мы даже не разговаривали, — Эрен выдохнул дым последней затяжки и втоптал окурок в землю. Делать нечего, может, Жан прав. Поток размышлений и ворчания Жана прервал быстрый бег и запыхавшееся дыхание. Конни, подлетев к Жану, выдернул из его пальцев сигарету, глубоко затянулся и бросил на землю. — Как вы это сделали? — с восхищением выпалил Конни. Жан и Эрен недоуменно переглянулись. — Сделали что? — Я был в медпункте сейчас, освобождение хотел выбить, — все еще часто дыша, затараторил Конни. — И видел там тех двоих из класса Луизы. У одного еблище красное, орет как свинья, руками за пах держится и все «жжет, жжет». Второй с ведром сидит, бледный весь, блюет, тоже ему там жжется в причинном месте. Снимаю шляпу, но как? — Конни учтиво поклонился и снова вскинул голову в ожидании ответа. Эрен непонимающе уставился на приятеля, тупо моргнув пару раз. Переглянулся с таким же озадаченным взглядом Жана. В мыслях посеялась пустота, и успел лишь подумать о том, что нужно срочно найти Микасу, прежде чем прозвеневший звонок погнал всех обратно в класс со школьного двора. На уроке геометрии одноклассники, едва прошло десять минут с начала занятия, увлеченно таращились в окно на подъехавшую к воротам школы скорую, в которую резво залетели два приятеля из параллели. Эрен бросил взгляд на недоуменно пожавшего плечами Жана, а затем обомлел, когда Аккерман, словно ни в чем не бывало, воспользовавшись суматохой в классе, спокойно зашла в кабинет и привычно села позади Эрена, одарив самым равнодушным взглядом. После урока, на котором никак не мог сосредоточиться, нервно теребя карандаш в пальцах, выскочил первым, чтобы не упустить Микасу, неторопливо собиравшую тетради в рюкзак. — Что ты сделала? — голос из-за нетерпения прозвучал слишком грубо, чего сам мгновенно смутился, когда Аккерман удивленно обернулась на него, окинув с ног до головы долгим взглядом. Она уже шла через залитый солнечным светом школьный двор, когда Эрен нагнал ее почти у самых ворот. — Не понимаю тебя. — Те два идиота, мы их пальцем не тронули, но на уроке их увезли в больницу, — не унимался Эрен, передвигаясь быстрым шагом, чтобы лучше видеть ее лицо, чуть обогнав. Микаса безразлично хмыкнула, пожав плечами. — Слышала, у одного запущенная гонорея, а другой подхватил кандидоз. Эрен округлил глаза, больше обалдевая от спокойного смешливого тона ее голоса, чем от информации. — Оказалось, карма все-таки существует, и она моментальна. А тебе что, жалко их? — приподняв бровь, поинтересовалась Микаса, не сбавляя шага. Явно наслаждалась его недоумением. — Нет! — Эрен машинально сжал ладонь в кулак от высказанного предположения. — Они это заслужили, но… я не понимаю как. Микаса вдруг остановилась, и Эрен едва на впечатался лбом в столб светофора, не заметив, что подошли к пешеходному переходу уже далеко за пределами школы. Микаса перевела на него лукавый взгляд, хотя глаза, казалось, таили какое-то мрачное, злое торжество, а губы изогнулись в жестокой улыбке. — Помнишь, что я говорила про свою бабушку, когда мы только познакомились? Эрен помнил тот в день в мельчайших деталях, но пришлось, сдвинув брови, поразмыслить чуть дольше, чтобы понять странный намек. Наконец, моргнул и закатил глаза. — Ну точно. Бабушка — ведьма, а значит, и ты, и твоя мама… — усмехнулся он, скептически выгнув бровь. Микаса не торопилась поддерживать его насмешку, лишь продолжала глядеть серьезными глазами и застывшей улыбкой. Наконец, загорелся зеленый, и она решительно двинулась через дорогу, вынуждая снова поспевать за ней. — Ну тогда тебе на выбор два варианта, — рассмеялась она. — Либо я сама вся больная, вчера подкараулила их, трахнула обоих, симптомы проявились мгновенно, и теперь они заражены, — Эрен неприязненно поджал губы от такого предположения. — Либо про бабушку я все-таки не врала. Какой больше нравится? — смешливо подмигнув, обернулась. — Никакой, — нахмурившись, буркнул Эрен, переведя, наконец, взгляд на стелющийся серой лентой тротуар. Невозможность выбить из подруги правду царапнула по нутру ощущением неудовлетворенного любопытства, хотя не сказать, чтобы эта странная скрытность не будоражила. Разве что соврала она достаточно безыскусно и неправдоподобно. — Храни свои секреты, колдунья, — вздохнул он, чуть пихнув ее локтем. Девушка мягко усмехнулась. — У меня от тебя секретов нет, Эрен.

I've seen a look of evil in your eyes You've been filling me all full of lies Sorrow will not change your shameful deeds You will pass someone else instead of me Evil woman, don't you play your games with me Evil woman, don't you play your games with me…

— «Evil woman» — Black Sabbath.