Пропащие ребята

1979–1980 год.

Angie, Angie, when will those clouds all disappear?

Angie, Angie, where will it lead us from here?

With no loving in our souls and no money in our coats,

You can't say we're satisfied

But Angie, Angie, you can't say we never tried…

«Angie» — The rolling stones.

Зеленые глаза проследили за тенью стремительно несущейся по сиреневому штормовому небу чайки. Описав длинную полу дугу на фоне пухлых дождевых туч, ринулась к разбивающимся друг о друга волнам, гребни которых оседлали крошечные фигуры сёрферов. — И как только тебе отец ухо не оторвал, — со смешком выдохнул Армин, легонько потянув за свежий пирсинг на верхнем хряще уха. Эрен поморщился от слабой боли в области прокола. Передернул плечами под худи и кожанкой, не защищающими от пронизывающего октябрьского ветра, подтянул колени поближе к груди. — Он на меня не особо реагирует уже полтора года. Тем лучше. — Да уж, иначе бы в архиве тебе точно не разрешил подрабатывать, — хмыкнул Армин и натянул на растрепавшиеся от ветра пшеничные волосы капюшон синего худи. — Я так и не понял, что ты там делал целых три месяца. Эрен пожал плечами. Возможность подрабатывать летом в архиве полицейского участка он выгрыз чуть ли не зубами, заебав Ханнеса до смерти просьбами договориться. Приняли с условием, что он не будет об этом распространятся, так как работа неофициальная и в его случае весьма незаконная. — Сидишь в подвале, сортируешь дела по годам, выдаешь нужные, оформляешь. Непыльная работенка, зато в свободное время начитался всякого из уже закрытых дел, — Эрен запустил ладонь в карман куртки и выудил помявшуюся пачку сигарет. Под неодобрительным взглядом Армина сунул сигарету в зубы и подпалил конец дрожащим огоньком зажигалки. Арлерт цокнул, закатив глаза. — Ну ты у нас теперь настоящая рок-звезда, — потянувшись, взъерошил ладонью его отросшие волосы. — Ага, осталось сторчаться до тридцати, и жизнь будет прожита не зря, — хмыкнул Эрен, выдохнув дым через нос. Тот мгновенно рассеялся в новом порыве ветра. Со стороны залива сквозь рокочущий грохот волн донеслись крики и смех свалившихся с досок Жана и Конни. — Юморок у тебя, конечно, конченный, — усмехнулся Армин. — Это все твое увлечение маньяками. Эрен неопределенно промычал, увлеченный наблюдениями за попытками Жана преодолеть сопротивление воды и залезть обратно на доску. Едва ухватившись, снова шлепнулся под гогот Конни. — Сегодня может быть твой полицейский дебют, если эти два ёбика расшибутся, — заметил Армин, вглядываясь в волны. — И это у меня юмор конченный? — хмыкнул Эрен. — Это все твое увлечение раскопками. Соленый свежий ветер приносил запах водорослей с едва различимым рыбным оттенком. Темные кипящие волны накатывали на берег пенными гребнями и медленно сползали обратно в синее марево, оставляя на буром блестящем песке комки водорослей и ракушки, тут же смываемые обратно с приходом новой волны. Слабо пахло мокрой древесиной от выбеленных догола стволов деревьев, виднеющихся на берегу. Обступающие с обеих сторон высокие скалы, поросшие соснами и елями, превратились в немые причудливые тени, едва различимые на фоне штормового неба. В нем, густом, неповоротливом, синем и сиреневом не было видно ни единого просвета, лишь сновали время от времени чайки, слетавшиеся стайками на далекий пирс, чтобы поживиться выброшенной мелкой рыбешкой. — Я тебе рассказывал, что мы наткнулись на могильник в августе? — Армин запустил ладонь во влажный песок и задумчиво высыпал песчинки обратно на землю. Эрен отрицательно качнул головой, снова затянувшись. — В районе за древней стеной Сина. Там пастбища сейчас, еле разрешили раскопки. Костей нашли — ебанешься, и почти все с обрывками зеленых плащей да нашивок разведчиков. Там, видать, какая-то жуткая бойня была в свое время. Странно, что раньше не копали в том месте. — Просто раньше у них не было настолько помешанного осквернителя могил, — Армин цокнул и беззлобно пихнул друга в плечо. Порыв ветра донес эхо далекого гудка корабля. Друзья перевели взгляд в сторону едва различимого на фоне горизонта судна с тускло горящими фонарями. — Идиоты, — вздохнул Армин, взглянув на машущих и кричащих кораблю Жана и Конни. Взгляд Эрена скользнул чуть правее, мигом затерявшись в груде валунов в паре десятков метров от них с Армином. Саша и Микаса, осторожно переступая по выступам на камнях, то и дело садились на корточки и что-то высматривали в заполненных водой расщелинах. Время от времени доносились истошные выкрики «краб» и злорадный смех Сашиным голосом. В очередной раз найдя что-то в выемке меж камней, Браус едва не поскользнулась на камне и шлепнулась бы, если бы не рука Микасы, ухватившая ее за локоть. Проклятое сердце снова сжалось в клетке ребер и захлебнулось кровью по меньшей мере. Взгляд огладил растрепавшиеся от ветра едва отросшие по линию челюсти черные пряди, великоватую на пару размеров грубую джинсовку и штаны, подвернутые до коротких ботинок. С конца прошлого учебного года Микаса перестала носить платья, отдавая предпочтения более нейтральной или мужской одежде, скрывавшей особенности оформившейся женственной фигуры. По понятным причинам. Но Эрен все равно то и дело ловил себя на беззастенчивом разглядывании, стоило Аккерман выйти к доске в этих своих прямых джинсах и футболках. Легкие как ветер кумиры детства в цветастых хипповских тканях сменились сильными и независимыми рокершами, и Эрен почти не удивился, когда обнаружил в комнате Микасы плакаты с Дэбби Харри, Джоан Джетт и Патти Смит. Комментировать не стал, и так было ясно, что она все лето пыталась переступить травмировавший опыт, что отразилось и на характере, и на внешнем виде. И все же, даже с часто проступавшей грубостью и холодностью оставалась собой. Наблюдая за ней, часто ловил себя на мысли, что, выйди она даже в картофельном мешке, все равно счел бы до одури привлекательной. А еще ловил себя на смущении и чувстве вины за то, что начал рассматривать ее как женщину. — Какой идиот только сунется в океан в такой шторм, — выдохнул Армин. — Полный, — эхом отозвался Эрен, продолжая наблюдать за ползающими по валунам девчонками. Страшнее всего было то, что ни одна самая красивая девушка в школе, ни одна из обнаженных девиц со страниц гаденьких журналов не вызывала у него подобных эмоций. Одна Аккерман, оказывается, была способна даже не касаясь вырвать у него сердце и медленно сдавливать в призрачной руке. — Ground Control to Major Tom, — перед глазами мелькнула ладонь Армина. Эрен моргнул, переводя взгляд на его лицо, явно силящееся скрыть улыбку. Сигарета в пальцах давно истлела, пришлось выкинуть. — Ну и долго это будет продолжаться? Эрен дернул уголком губ, возвращая взгляд на рокочущие волны и парней, снова ловко рассекающих водный простор. — Пока не расшибутся, сам сказал, — решил прикинуться идиотом, прекрасно понимая, что лучшего друга это не проведет. И действительно, Армин закатил глаза. — Когда ты скажешь ей? — Кому и что? — Микасе, что она тебе нравится, — из уст Армина это прозвучало еще хуже, чем в его самых откровенных мыслях. Было проще исподтишка любоваться ею, прикрывать глаза от мимолетного удовольствия коротких объятий, даже фантазировать о ней ночами, изнывая от возбуждения, когда никто не говорил вслух о том, что происходит. — Ты любовных романов перечитал, сдается мне, — хмыкнул Эрен, раздумывая, будет ли подозрительным, если потянется за второй сигаретой. — С чего такие выводы? — У тебя, друг мой, лицо, что называется, с субтитрами, — усмехнулся Армин под скептическим взглядом друга, — и там в последние месяцы только две строки: «я идиот» и «я влюблен в Микасу». Еще лучше глагол подобрал, умник чертов. Одним «нравится», видимо, было мало истерзать ему все нутро. — Очень смешно, — все же тяжело выдохнул и сунулся за второй сигаретой. — Я не смеюсь. Просто не понимаю, чего ты тянешь. — Армин, — терпеливо выдохнул Эрен с сигаретой в зубах, прикрыв глаза, — она только в мае пережила полный пиздец. Из-за мужика. — И чего? — сжалившись над непродуктивными попытками друга извлечь огонь под шквалистым ветром, Армин прикрыл его ладони своими, позволяя, наконец, прикурить. Удивительно, даже не выхватил, чтобы выбросить, как обычно. — Того. Я тоже мужик, — выдохнув дым, ответил Эрен, снова возвращая взгляд к волнам. — Ну ты себя с тем уебком-то не равняй. — Да какая разница? Суть от этого не меняется. — Вообще-то меняется, — уверенно закивал Армин. — Она обнимается только со мной и с тобой, значит, кредит доверия до небес. Явно она тебя не приравнивает к тому мудаку. — Вот именно, что обнимается только с нами, — с невеселой усмешкой покачал головой он. — Потому что мы ее лучшие друзья с двенадцати лет. Потому что она знает, что бояться нечего. Друзья не рассматривают обычно свою подругу как женщину, она просто друг, без пола. — Я нихуя проблемы не вижу, — нахмурился Армин. — Боже, — запрокинув голову, страдальчески выдохнул в небо и повернулся к Армину. — Ну представь на мгновение, что я ей признаюсь. А она не испытывает то же самое ко мне. Что дальше? Она будет постоянно думать, что я вижу в ней женщину, что меня всего херачит только от держания за руки. Доверие просрано. Она начнет отдаляться, я потеряю подругу, а она еще больше начнет бояться мужиков, раз даже я… такой, — выдохнув дым в сторону, снова повернулся лицом к заливу. — Они с матерью мне слишком доверяют, а я слишком ими дорожу. Будет не круто, если Идзуми вдруг узнает, что я о ее дочери в разных позах думаю. Армин подавил пораженный смешок, приподняв брови. Уперся подбородком в колени. — Ты слишком опошляешь свои же чувства, Эрен. Наверняка же не только в этом смысле о ней думаешь. — Не только. Далеко не только. — Ну так, может, наоборот это ее отрезвит. Ты же хороший парень, и ее мать видит, как ты дорожишь ее дочерью. Ни войны, ни эпидемий, ни конца света, вся жизнь впереди — живи и радуйся. Нет, напридумывал. — Вот именно потому, что слишком дорожу ею, — Эрен потер лицо холодной ладонью. — Именно поэтому не хочу заставлять ее проходить через все это только из-за своих прихотей. Потерплю. Это пройдет. Армин помолчал, затем резко взял его пальцами за подбородок и повернул лицо на себя, внимательно вглядываясь и бегая глазами. Эрен вскинул бровь. — Слушай, ошибся, — сосредоточенно хмурясь, кивнул Армин, — написано другое: «я клинический идиот со справкой, сбежавший из стационара для душевноболь…» — Да хорош, — закатив глаза, отпихнул его руку и снова хмуро уставился в рокочущее марево. Две фигуры постепенно приближались к берегу, лежа на досках и рассекая воду руками. Через несколько мгновений, прибившись к берегу, Жан и Конни издали боевой клич и, явно дрожа от холода, понеслись к друзьям. — Армин, полотенца, Христа ради! А то бубенчики отпоют своё, — жалостливо прокричал Жан. Эрен в который раз удивился, как сильно сломался его писклявый голос за последние полгода. — Уже бегу, сладкий! — Армин поднялся на ноги и, пошарив в спортивной сумке рядом, выудил пару махровых полотенец. — А ты, — Эрен поднял на него взгляд, — хоть раз бы обратил внимание, как она сама на тебя смотрит. Сведя брови, глядел на Армина, подбегающего к прыгающим с ноги на ногу парням, накидывающего на них полотенца под восторженные рассказы друзей о бешеных волнах и попытки показать еще раз особо удачные финты. Эрен вдохнул дым последней затяжки, разглядывая приятелей со странным ощущением внутри. Слишком молодые, беспечные, неопытные. Слишком жаждущие жить и вовсе не готовые к этой жизни. — Эрен, огонь! — растираясь полотенцем, крикнул Конни. — Ты тоже, родной! — усмехнулся он в ответ и, хрустнув шеей, все же поднялся на ноги, чтобы разжечь костер, хотя при таком ветре и влажности едва ли тот мог хорошо разгореться. Взгляд случайно мазнул в сторону валунов, уловив стремительное движение несущейся Саши с мешком в выставленной руке и маниакальным выражением лица, повторяющей «крабы, крабы!». А затем дальше, за ее спину, к бледному лицу в обрамлении коротких черных прядей, со слабой улыбкой на губах. Чертово сердце мучительно дрогнуло.

***

I watched you suffer

A dull aching pain

Now you've decided

To show me the same

No sweeping exit

Or offstage lines

Could make me feel bitter

Or treat you unkind

Wild horses

Couldn't drag me away

Wild, wild horses

Couldn't drag me away

I know I've dreamed you

A sin and a lie

I have my freedom

But I don't have much time…

— «Wild horses» — The rolling stones.

— She is benediction, she is addicted to thee, she is the root connection, she is connecting with he…. — О-о, — протянул Жан с усмешкой, обойдя извивающихся друг перед другом девчонок, — этим больше не наливать. — Эй, — махнув волосами, недовольно позвала Микаса, — за себя говори. Кирштайн только посмеялся и присел на сбитые вместе на полу одеяла у стены, где Конни уже мешал вторую порцию виски с колой. Завидев Жана, продолжил свое повествование о таинствах приготовления самогона, который гнал его отец. Посиделки в гараже Спрингера стали еще одной традицией на пороге взрослости, которую они с распахнутыми объятьями прияли в свою жизнь. У стены замер оттиснутый в сторону байк, который Конни с помощью парней притащил в гараж пару недель назад с городской свалки. На облупившихся от старости стеллажах тускло поблескивал арсенал самых разных инструментов, части из которых Эрен даже в глаза не видел раньше, а Конни безошибочно указывал по названиям даже пьяный вусмерть. Эрен хорошо помнил, как в первый раз они завалились шумной компанией в гараж еще в июле, чтобы отпраздновать день рождения Саши. Тогда было много музыки, алкоголя, табачного дыма и попыток казаться взрослыми, после которых стало много тошноты до блева и роскошное похмелье по утру. В тот вечер Эрен держался до последнего, ухаживая за перепившими друзьями и особенно Армином, которого полоскало прямо себе под ноги, пока самого не начало тошнить и, наконец, не вырвало то ли от запаха, то ли от количества выкуренных на пьяную голову сигарет. По утру благодарил мать за деликатное молчание и таблетку от головы. Тогда Микасы не было с ними, она отметила наедине с Сашей гораздо цивилизованнее в доме Браусов. Но с октября Микаса успела появиться уже на четырех сходках, и каждый раз Эрену приходилось заверять ее мать, что приведет ее домой в целости и сохранности. Так и было, пожалуй, до текущего вечера, в который Микаса пила больше обычного. — Ты закончишь уже эту дрянь лакать, Арлерт? — закатил глаза Конни, когда Армин отказался от стакана с виски в пользу слабоалкогольного сидра. — Меньше опьянею — больше запомню вашей пьяной хуйни, — рассмеялся Армин. — Буду потом шантажировать. — Псих, — выдохнул Конни и прошел к девчонкам, любезно предоставив им стаканы. — Дамы. Эрен невольно скользнул взглядом по самозабвенно танцующей Аккерман, снова задерживаясь на бедрах в черных кожаных штанах, от которых обалдел еще у нее дома. Если она и пыталась меньше привлекать внимание женственностью, то работало совершенно в другую сторону. — В следующий раз обязательно затарю йегермейстера из батиных запасов, — покивал Конни, отдав стакан Эрену. Тот лишь поднял в воздух средний палец, делая глоток, едва ли промочивший чуть пересохшее горло. — She is sublimation, she is the essence of thee, she is concentrating on he, who is chosen by she! — в один голос продолжали петь девчонки, чудом не расплескивая ни капли из стаканов, несмотря на изящные телодвижения. Эрен перехватил смешливый взгляд Армина, сидящего рядом. Песню-то какую выбрали. Эрен неловко передернул плечами под клетчатой фланелью. В последнее время все чаще ловил себя на дурацкой мысли, что то и дело представляет Микасу, когда на литературе разбирали произведения о любви и трагедиях, когда слушал лирические рокерские баллады. Она вряд ли представляла его в данный момент, больше сосредоточенная на взаимодействии с любимой музыкой и подругой. И неудивительно, Эрен сам с себя обалдевал от обилия романтического бреда в голове, с которого раньше бы только тошнило. Зря понадеялся, что со временем чувства поутихнут. Уже начался декабрь, и стало казаться, что между ними появилось как-то слишком много касаний и переглядываний, которые для всех выглядели любимым словом рыжеволосой твари из администрации — «очевидно». Проводя кончиком пальца по ее спине, чтобы привлечь внимание на уроках, затем напряженно думал, не выглядело ли это слишком «очевидно». Заглядываясь на ее улыбку в ответ на эти детские заигрывания, косился в сторону приятелей, боясь, что это тоже выглядит слишком «очевидно». Но как идиот, зарывал себя только глубже. Из головы уже неделю не шли воспоминания о последней тренировке у Леви. Оба за почти год занятий успели сильно преуспеть в искусстве владения разными видами мечей. К удивлению Эрена, Леви даже умудрился выделять его в ряд лучших учеников и периодически снова сталкивал с Микасой на спарринге. Но неделю назад повел себя как полный осел. Аккерман с трудом, но все же победила, снова завалив на лопатки и прижав острием клинка в плечо к полу. И Эрен, как конченный идиот, стянул маску и, показалось, очень долго глядел на нее слишком «очевидным» взглядом с излишне нежной улыбкой. Было абсолютно насрать на собственное поражение. Хотелось лишь, чтобы она радовалась своим успехам. Перестало быть необходимым соревноваться с ней и выигрывать. Лишь бы она дальше двигалась вперед, развивалась, занималась любимым делом и набрала себе еще кучу других занятий, потому что, к его ужасу, случилось страшное: он перестал завидовать, он стал восхищаться и вдохновляться всем арсеналом ее умений и талантов. И еще никогда не был так рад приказу Леви выполнить тридцать отжиманий за снятую на поле маску. — She is re-creation, she, intoxicated by thee, she has the slow sensation that he is levitating with she… Повернулась, буквально на мгновение глянула на него. Или показалось? Эрен сделал очередной глоток дешевого виски, чтобы заглушить внезапное ощущение жара, разлившееся под кожей. Он молился, чтобы его лицо выглядело со стороны достаточно постно и спокойно, все равно никак не мог отвести взгляда ни от ритмично покачивающихся бедер в черной коже, ни от изгибающейся спины, подкрашенных красным губ и чуть зарумянивших щек. Наверняка рассматривал ее как маньяк. Под конец песни девчонки взялись за руки и начали вторить речитативу Патти Смит, с придыханием и чуть ли не постанываниями пропевая слова. Эрен отвел взгляд, прикусив щеку изнутри, лишь бы не надумывать лишних ассоциаций. — Нихуясе, порнуха в прямом эфире, — присвистнул Конни и тут же получил подзатыльник от Армина. — Отвянь, девчонки отдыхают, — протянул Жан, одобрительно салютуя стаканом в их сторону. — Oh god, I fell for you!.. Да господи ты боже. Сердце мучительно сжалось. Словно специально измывалась. Наконец, песня завершилась, и подруги, рассмеявшись, неуклюже поклонились. — Давайте в бутылочку, что ли, — заржал Конни. — Фу, Конни! — возмущенно вскинулась Саша, колдуя над магнитофоном. — Вот именно, фу, Конни, — поддержал Эрен, — лучше беззубого деда Армина засосать, чем твою тушу. — Ну у тебя и наклонности, — рассмеялся Жан. — Давайте в карты, что ли, мужской компанией. Они там пускай пока трясутся, — махнул рукой в сторону девчонок. Послышался новый бодрый ритм ударных и незатейливый гитарный перебор. Микаса издала радостный звук и с веселым «Дэбби!» затыкала пальцем на свою футболку, указывая снова пляшущей Саше на изображение фронтвуман Blondie. На свою беду, Эрен машинально глянул в указанном направлении, туда, где футболка натянулась в районе округлой груди. — В карты, — уверенно выдохнул он и, подхватив с пола пачку сигарет, пересел к парням, спиной к танцам подружек. Вскоре Жан, нахваставшись карточными фокусами, принялся раздавать перетасованную колоду двоим приятелям, дымя ебучим винстоном. Подняв к глазам веер карт, Эрен сосредоточено оглядел получившийся набор, пытаясь отрешиться от очередной песни с очевидно сексуальным подтекстом. За спиной засмеялся Армин, которого тоже потащили на импровизированную танцплощадку. Эрен затянулся подожженной сигаретой, следя за игрой. Вдруг быстрой тенью скользнуло слева. — Что ты такое вечно куришь? — Эрен удивленно обернулся на присевшую на корточки Микасу. Тонкие пальцы ловко вынули у него сигарету и вложили меж красных губ. Обдало запахом духов, виски и жаром, растекшимся под кожей, когда Микаса с энтузиазмом вдохнула дым, чуть сощурив слегка осоловелые аккуратно подведенные черным глаза. Ожидаемо закашлялась, чуть сморщившись, и вложила сигарету обратно в его пальцы. — Гадость. Мама говорит, что голос испортишь, если будешь часто курить, — то же она говорила и ему месяц назад, когда зашел на занятие музыкой. Пришлось много краснеть, слушая Идзуми, заметившую, что его мужской голос, наконец, установился, и что-то там про приятную глубину и легкую хрипотцу. — Не кури, Эрен, детка, — состроив сочувственную гримасу, закивал Конни, — а то кто нам будет серенады под окнами петь? — Мамаша твоя, — беззлобно усмехнулся Эрен. — Пошел ты. — Только после тебя. — Какие вы придурки, — вздохнула Микаса со смешком и снова упорхнула к Саше с Армином, опасно пошатнувшись. Скинув еще пару карт, Эрен завороженно уставился на отпечатавшийся на фильтре след губной помады. Горячечными мурашками прошло по коже осознание, что она неосознанно коснулась его губ хотя бы через сигарету. И взяла именно его сигарету, даже не у Кирштайна, с которым гуляла когда-то. — Ты бы видел свое лицо, еблан, — подавшись ближе и понизив голос, усмехнулся Жан. — Ты руки-то моешь после того, как ладошку ее подержишь? — А ты после того, как подрочишь всем членам команды? — наклонившись в ответ, вкрадчиво поинтересовался Эрен. — Я тебе сейчас в зубы дам, — уверенно кивнул Жан. — А я тебе в рот, хоть и не баскетболист. — Мудак, — закатил глаза Жан, раздосадованный, что в этот раз не получилось перещеголять. Через полтора часа посиделки перетекли в более спокойный формат. Невольно разделившись по парам, расселись по углам гаража. Конни и Армин увлеченно спорили о двигателях, в которых Арлерт разбирался с физической точки зрения. Микаса с Сашей, полулежа на сбитых вместе подушках, что-то вырисовывали руками в воздухе, ведя тихую беседу о своем. Изредка доносилось негромкое пение Микасы, вторящее зазвучавшему с проигрывателя Pink Floyd, от которого фыркал Жан, ввязавшийся с «Йегером, убийцей вечеринок» в спор о музыке. — Ты вообще не сечешь, чувак, — выдохнул Эрен, описывая сигаретой абстрактные фигуры в воздухе. — Это надо прочувствовать. Нельзя фоном слушать, пока мячи свои гоняешь. Тут все взаимосвязано: и звук, и эффекты, и слова. Особенно слова, в них вся магия. Как заклинание. — Тебя несет, по-моему, — пожал плечами Жан. — Парни нажрались кислоты и написали какую-то дичь. — Ну ты если кислоты нажрешься — имя свое даже не напишешь, — хмыкнул Эрен, потягиваясь за стаканом. — Зато напишу твое, сладкий, — захлопал ресницами уже порядком окосевший Жан. — В свидетельстве о браке, надеюсь? — усмехнулся Эрен и слегка ударил своим стаканом о протянутый стакан Жана. За спорами о музыке не успели заметить, как проебали початую бутылку виски, оказавшуюся у подозрительно вертевшейся рядом полчаса назад Саши, которая доблестно разделила добычу с Микасой. Армин провозгласил начало трезвой части вечера, запретив Конни тащить отцовский самогон. Спрингер сокрушенно присел в углу, жалуясь Жану на еще одного убийцу вечеринок. — Идите нахуй, алкоголики, — замотал головой Армин, шаманя над магнитофоном. — Я не хочу остаться один в комнате с четырьмя мертвыми от перепива телами. Все, медленный танец, — щелкнув кнопкой, развел руками. Конни страдальчески завыл. Эрен присел из полулежачего положения, когда до слуха донеслись знакомые звуки нежного перебора, в которые мягко вплелся не менее знакомый голос. Песня, бывшая частым спутником ночей самокопания в последние месяцы и выкручивавшая его внутренности до ощутимой боли своим текстом. — While you were out… the message says, you left a number and I tried to call…. — Погнали, алкоголичка, — с готовностью шлепнул по коленям Жан, поднимаясь, чтобы подхватить Сашу за руку и талию. Поймав взгляд Армина, Эрен недоуменно приподнял бровь и вопросительно кивнул головой. Арлерт подвигал бровями в сторону сидящей неподалеку от него Микасы, погруженной в свои мысли, но все же подпевающей знакомой песне. Эрен округлил глаза и отрицательно покачал головой. — Yet again, I'm missing you, king size bed in a hotel someplace, I hear your name, I see your face… — Ла-ла-ла! — нараспев, запрокинув голову, пропела Саша под гогот Жана, крутящего ее в дурашливом танце. «Давай», — одними губами произнес Армин, кивая на Микасу уже более очевидно. Эрен ответил беззвучным «нет», тараща глаза на приятеля. Арлерт покрутил пальцем у виска и кивнул на самозабвенно пляшущих Жана с Сашей. Эрен закатил глаза, выронив беззвучное «блять». Глаза сами собой вернулись в сторону Микасы, взглядом огладил ее чуть сонное от опьянения, менее бледное, чем обычно лицо. — If the times gone by hadn't been so low… The best laid plans come apart at the seams and shatter all my dreams. Sometimes I feel like… Screaming… Нет. Прикрыв глаза, протяжно выдохнул и, захватив сигареты, двинулся к двери. Оказавшись снаружи, сразу ощутил, насколько горит лицо от алкоголя и черт знает чего еще. Перед глазами, словно другой мир, застыл темный двор: бурая земля размыта до затвердевшей от холода грязи, кривые голые силуэты деревьев едва различимы на фоне чернильного неба с яркими маячками звезд, увязшими словно бриллианты в дегте. С неба едва заметно накрапывало мелкими снежинками, тут же таявшими в темной грязи. Вдохнув в легкие дым, прикрыл глаза, ощущая, как внезапная горечь растравила все очарование вечера. За спиной хлопнула дверь гаража, на плечи опустилась куртка, лазурные глаза глядели строго. — Ты совсем дурак? Момент идеальный был. — Да для кого, блять, он идеальный, Армин? — сорвался Эрен, чуть больше нужного повысив голос. Армин стушевался, чуть вздрогнув. — Прости. Это просто… — он сжал переносицу, — бред какой-то. — Не обязательно же с признаниями в любви лезть. Уж точно не в сраном гараже Конни при всем уважении. Это просто первый шаг, прощупать почву, — сунув руки в карманы, задумчиво произнес Армин, отрешенно тыкая носком кроссовка грязь. — Жан с Сашей танцует, никто не умер. По-дружески же. — Вот ты и сам сказал, — горько усмехнулся Эрен, стряхнув пепел. — По-дружески. Она его подруга, они дурачатся без задней мысли. Как и мы делали раньше. Все было гораздо проще, пока я не влюбился. — Ну, — вздохнул Армин. — Теперь ты хотя бы произносишь это. — Это от выпивки. — Не знаю, Эрен, — поджав губы, встал напротив него Армин. — Я не мастак в любовных делах, просто… Смотреть на тебя тошно, что изводишься так. — А ты не смотри, — со смешком выдохнул дым. — Не могу, — серьезно сказал Армин. — Ты ж мой лучший друг. Эрен замер, глядя в лазурные глаза, четко уверенные в каждой букве сказанного. Смотрел, сам не понимая, за какие такие заслуги ему достался Армин, без которого давно бы полез в петлю. Отчего-то сам потянул руку к его плечу, чтобы в следующее мгновение притянуть к себе для объятья. Армин тихо хмыкнул ему в плечо, напомнив о проявившейся разнице в росте. — Не того человека обнимаешь, — руки сцепились за его спиной, — но я тоже не против. Когда вернулись, вместо музыки звучали причитания Саши и тихий голос Микасы, повторяющий как мантру «я сейчас все уберу». Армин округлил глаза, глядя на развернувшуюся картину. — Бал окончен, принцессу стошнило, — развел руками Жан, придерживая за локти Микасу, порывающуюся убирать с пола свидетельства бурного веселья. — Бля, — выдохнул Эрен, сразу ощутив весь спектр эмоций от чувства вины, что не уследил, до беспокойства за подругу. Пока Конни бегал за таблетками от тошноты, а Саша тихо отводила подругу в туалет, чтобы умыться, Эрен тонул в мыслях о предстоящей встрече с Идзуми, которая увидит едва стоящую на ногах дочь, за которой он обещал следить. — Я в ахуе, — выдохнул подпирающий щеки руками Армин, глядя, как Йегер собирает тряпкой следы веселья. — И после такого ты еще сомневаешься, что достоин… — Армин, — прикрыв глаза с шумным вздохом, перебил Эрен, — заткнись ради Христа. — Ладно. Вернувшаяся в компании Саши и Конни Микаса выглядела чуть более живой и слегка протрезвевшей, но снова побледнела и глядела безжизненным взглядом, виновато опуская глаза каждый раз, стоило Эрену посмотреть в ответ. Закралась мысль, что это неуемное питье было не следствием неопытности, а очередным способом справиться с пережитой травмой. А он, дурак, не догадался сразу, не остановил и не поговорил. Стали постепенно собираться на ночной автобус неподалеку от дома Конни. Жан, оставшийся у друга на ночь, попросил всех отзвониться по приезде. До остановки шли нестройной четверкой. Эрен, отстав, осторожно придерживал чуть пошатывающуюся Микасу за плечи. — Тебе не противно? — вдруг хрипло выдохнула она, не поднимая взгляд от едва припорошенной снегом дороги. Эрен удивленно вскинул брови. — Противно? — Я себя дурой чувствую, — шмыгнула носом Микаса и передернула плечами под пальто. — Да это случается, — мягко ответил он. — Перебрала, бывает. Мы в первый раз тут все… — Я не должна была. Мне просто… — запнулась, сжав губы. Эрен чуть сжал ладонь на ее плече, подбадривая. Она глубоко вдохнула. — Просто стало так тошно. Я иногда вспоминаю все… Чувствую себя какой-то грязной, хочется кожу содрать. Противно, словно на меня какую-то гнилую дрянь надели, и все ее видят, шарахаются, а я не знаю, как ее убрать. Эрен прикрыл на мгновение глаза. Даже в сердце закололо от услышанного. — Мне противно только от мысли, что тот мудак и ебаные детишки остались безнаказанными. А ты мучаешься ни за что, — спустив руку с ее плеча, обхватил холодную ладонь своей, крепко сжав. — Нет на тебе никакой гнилой дряни, твоя гладкая и приятная кожа. Если уж кому-то что-то с себя и сдирать, так точно не тебе. Эрен по инерции сделал шаг вперед и обернулся на замершую позади Микасу. Холодная ладонь крепко сжимала его, серые глаза глядели каким-то незнакомым выражением, которое он не мог прочитать, но от которого прошлись мурашки по коже, опустилось холодком на шею. Наконец, сглотнула и опустила взгляд на их сцепленные ладони, делая первый нетвердый шаг дальше по дороге. Эрен в недоумении пошел следом, ощущая, как крепко она переплела свои пальцы с его, словно боялась, что убежит. Ночной автобус приехал ровно к моменту, когда дошли до остановки. Армин и Саша деликатно расположились рядом друг с другом и тихо переговаривались, оставив Эрена и Микасу позади. Сидя у окна, Аккерман продолжала отсутствующим взглядом глядеть в мелькающие в темноте тусклые огни ночного города. Вот теперь смотреть было невыносимо. Не когда танцевала и улыбалась — сейчас, когда не мог руками разогнать поселившуюся в ней печаль. Даже не думал, что может так болеть что-то нематериальное внутри от одного взгляда на нехарактерно сгорбленную спину. Чуть подвинувшись, осторожно тронул своим плечом ее, приглашая. Микаса посмотрела на него коротко и плавно опустила голову, позволив украдкой вдыхать запах ее волос. Прикрыв глаза, Эрен уткнулся губами в ее макушку, да так и замер, провожая взглядом мелькающие призрачные силуэты домов. Распрощавшись с Армином и Сашей, вышли за пару километров от дома Микасы. Едва оказавшись снова на неподвижной земле, Микаса неловко покачнулась на подкосившихся ногах и едва не упала, вовремя подхваченная за пояс руками Эрена. — Понял, — мягко усмехнулся он. — Ну, давай по старинке, — взяв за одну ладонь, присел перед ней на корточки, ожидая, пока заберется ему на спину как в детстве. Микаса медлила, но все же через пару мгновений ощутил знакомую тяжесть, приятно отозвавшуюся во всем теле, и обхватившие талию ноги. Выпрямившись, мысленно порадовался, что теплая подкладка замшевой куртки и кожа ее штанов не пропускают в полной мере тепло разведенных бедер. — Унесешь? — с слабой усмешкой уточнила Микаса, расположив руки под его ключицами. — Я теперь тяжелая. — Неправда, — хмыкнул Эрен, начиная движение. — Все такая же пушинка. Да и я, знаешь ли, уже не тот немощный дрыщ, что раньше. — Да, — выдохнула Микаса в районе его затылка, от чего по спине скользнули крупные мурашки. — Ты изменился с тех пор. Выше стал, в плечах шире. И, извини, я видела, как ты переодевался в раздевалке, тело стало рельефнее. Эрен тяжело сглотнул, краснея с каждым новым словом негромким голосом, чуть ниже обычного от опьянения. И как реагировать? Вроде комплимент, а вроде под землю провалиться хочется от неловкости и отозвавшегося в животе жара. В раздевалке, говорит, видела, где девчонок быть не может. Подглядывала, что ли? Эрен тряхнул головой. Решил не спрашивать, целее нервы. В волосах вдруг ощутил мягкое, едва различимое поглаживание. — Мне нравятся твои волосы, — снова теплым выдохом вниз по позвоночнику. Эрен округлил глаза, надеясь, что ее положение и ночная полутьма не позволяют видеть разлившийся на скулах румянец. — Прости, я какой-то бред несу, — смущенно произнесла Микаса со смешком. — Да ничего, меня не напрягает, — деланно ровным голосом постарался выдавить Эрен, чуть покрепче перехватывая бедра на своих боках. Где-то вдалеке, долетев по морозному воздуху, послышался глухой стук двери, чьи-то отдаленные голоса. По тихой дороге, зажатой с обеих сторон частоколом высоких сосен, не проезжала ни одна машина; сонно мелькали меж черных стволов маячки окон жилых домов; шаги хрустко отдавались по тончайшему слою ледяной корки, укрывшей асфальт, чуть искрившейся под рыжими лучами фонарных столбов. — Ты не спишь там? — уточнил Эрен, чуть сжав пальцы на ее бедре. Микаса издала сонный звук и покачала головой. — Нет, я наблюдаю. Красивая ночь, — в голосе послышалась чуть грустная улыбка. Эрен поднялся взгляд на неровную полоску неба, зажатую сосновыми кронами. Холодно поблескивали далекие звезды. Действительно красиво. — Такое странное ощущение. Хочется будто рассмеяться или расплакаться. — Такое бывает от алкоголя, — усмехнулся Эрен, перехватив ее поудобнее. — Не думаю, что в этом дело, — тихо донеслось из-за спины. — Просто этот мир такой красивый и уродливый одновременно. Такая волшебная ночь и такие мерзкие люди могут глядеть на нее в окно, — Эрен помолчал, позволяя ей выговориться. — Я и сама не лучше. У меня разные… мысли о людях. Иногда мне хочется, чтобы они страдали. — Понимаю, — невесело усмехнулся Эрен. — Я и сам об этом думаю частенько. — Мне нельзя засыпать, да? — Нежелательно. Тошнить начнет. — Я могу что-нибудь спеть тебе, — произнесла Микаса, уложив вдруг подбородок на его плечо. Так близко, что стал различимее запах алкоголя и духов, нанесенных в область шеи. Отчетливее окутало тепло ее тела. — Что бы ты хотел? — Не знаю, — пожал плечами, стараясь отрешиться от усилившегося сердцебиения. — Что тебе самой понравилось в последнее время. Микаса задумчиво замолчала, обдумывая его предложение. Вдруг ощутил холодный нос, прижавшийся к шее, прямо под поднятый ворот куртки. Вздрогнул от заново пробежавших по коже мурашек то ли от разницы температур, то ли… — Приятно пахнет. Одеколон? — пробормотала Микаса, втягивая носом запах кожи. — Типа того, — прокашлявшись, коротко ответил Эрен, смутившись вопроса. Старался не думать, что в последнее время сильно запарился над своим внешним видом в связи с некоторыми обстоятельствами, касавшимися подруги непосредственно. — Угадаю, — задумчиво протянула Микаса. — Похоже на бергамот и имбирь? — В точку. Микаса невнятно помычала в ответ. Через пару мгновений тишины, наполненной поскрипываниями тяжелых ветвей и хрустом ледяной корки под подошвами ботинок, до его слуха донесся мелодичный, чуть охриплый и более глубокий, чем обычно голос. — So, so you think you can tell heaven from hell… Blue skies from pain, can you tell a green field from a cold steel rail? A smile from a veil? Do you think you can tell… Эрен чуть улыбнулся уголком губ. Знал эту песню даже слишком хорошо. Песня одноименного альбома Флойдов 75-го года. Такая пронзительная в своей искренней простоте. Странно, что она выбрала именно ее. Да и к черту — тряхнул головой — лучше просто наслаждаться тем, как мягко вплетается ее голос в ночную морозную тишину и хрупкую полутьму, обволакивает, словно упругими волнами уносит куда-то вдаль, наполненную разрозненными образами непрожитой жизни. Машинально сам едва слышно начал подпевать ей, ненароком различив отзвук улыбки в ее голосе. — How I wish, how I wish you were here… We're just two lost souls swimming in a fish bowl, year after year. Running over the same old ground, what have we found? The same old fears. Wish you were here… Мягкий голос стих, словно растворившись в воздухе дымом. — Я бы похлопал, но руки заняты, — улыбнулся Эрен, на мгновение повернув к ней голову. Микаса усмехнулась и чуть съехала, чтобы прижаться щекой к задней стороне его шеи, прикрытой отросшими волосами. — Как думаешь, у меня получится стать хорошим композитором? — хрипло донеслось ему в шею. — У тебя получится все, чего пожелаешь, — выдохнул Эрен. Донесся тихий смешок. — А чего желаешь ты? Эрен моргнул, задумчиво уставившись в искрящую под лучами дорогу. Аккерманы вечно задавали вопросы, на которые у него не было ответов. — Не знаю, — пожал плечами. — Наверное, стать достойным человеком. И чтобы у моих близких все было хорошо. Микаса издала долгий невнятный звук. Чуть зашевелились ладони под его ключицами, перехватывая друг друга покрепче. — А прямо сейчас чего хочешь? «Поцеловать тебя», — пронеслось дурманящим хмелем в мыслях невысказанное откровение. Прикрыл глаза, сетуя на собственную глупость. — Ну, наверное, чтобы тебя не тошнило. И доставить домой в целости и сохранности. У меня достаточно приземленные желания. — Я бы сказала… благородные, — с улыбкой выдохнула Микаса и вновь затихла, ткнувшись носом в ворот его куртки. Эрен едва слышно усмехнулся. Знала бы она о его мыслях, далеких от понятия благородства. Дом Аккерманов вскоре показался впереди, приветливо отсвечивая в полутьме мягким светом подвесных торо. Обогнув поворот, Эрен нервно вдохнул, отчего-то боясь разочаровать Идзуми состоянием ее дочери. Остановившись на пороге, подождал, пока Микаса, сонно встрепенувшись, постучит в закрытую дверь. С обратной стороны донесся шорох и скрип замка. Идзуми, застыв на пороге, удивленно окинула детей взглядом. — Она немножко перебрала, — виновато улыбнулся Эрен, — не уследил. — Привет, мам, — приподняв на секунду голову от его шеи, выдохнула Микаса, чтобы снова ткнуться обратно. Идзуми сложила руки на груди и покачала головой с пораженной улыбкой. — Ну паркуй, — кивнула головой в сторону второго этажа и отодвинулась в сторону, чтобы пропустить Эрена с сонной ношей. Он слегка удивленно дернул бровями, но все же кивнул и уже через несколько секунд постепенно поднимался по лестнице к комнате Микасы. Толкнув дверь, вошел в объятое свежестью от приоткрытого окна, полутемное помещение, скользнув взглядом по дрожащему тюлю и немо глядящим со стен плакатам с рокерами и афишами фильмов. Остановившись у кровати, мягко опустил на нее Микасу поверх одеяла. Оказавшись в горизонтальном положении, она сонно чуть простонала и вытянулась, так и не открыв глаз. Прикрыв форточку окна, вернулся обратно к кровати. Едва касаясь голеней, стянул с ее ног сапоги и поставил на пол, прикрыл одеялом и, ведомый какой-то необъяснимой тоской, присел на край постели. Бледное лицо, приобретшее призрачный оттенок в полутьме, была безмятежно и, наконец, расслаблено. Огладил взглядом ее чуть заострившиеся скулы, тронутые размазавшейся помадой губы, наверняка мягкие и теплые, прикрытые глаза с подрагивающей чернотой ресниц. Хотелось, чтобы спала без кошмаров и больше никогда не думала о какой-то грязи на себе. Казалось, что знал ее всю жизнь и, что удивительно, даже дольше, но не мог проникнуть в ее мысли и навести в них порядок, вытравить ядовитую горечь. Ладонь взмыла в воздух, осторожно дошла до бледного лица. Костяшки пальцев нежно, едва касаясь, провели по гладкой коже. В груди мучительно затянуло, сладко и горько в то же время. Шумно вздохнув, все же отвел руку назад, довольствуясь и этим крошечным украденным касанием. Взгляд скользнул на дверной проем, в котором, прислонившись плечом к косяку, стояла Идзуми. Эрен обомлел, тут же вернув лицу максимально нейтральное выражение лица, пытаясь не выдать ледяной тревоги, сковавшей внутренности. Черт знает, сколько она уже там стоит. Сглотнув, Эрен поднялся на ноги и, не поднимая взгляда, прошел в коридор. — Эрен, — тихо донеслось, стоило обойти Идзуми. Обернулся, чтобы встретиться с ее мягким, полным сочувствия и понимая взглядом. — Все в порядке. Ты не сделал ничего дурного, — уверенно, но мягко произнесла женщина. Эрен мельком глянул на нее прежде, чем вновь уставиться в пол, и кивнул. Черт знает, о чем именно она говорила: о том, что привел в таком состоянии, или о том касании, которое сказало ей гораздо больше, чем нужно. — Тебя подвезти, может? Отрицательно покачал головой. — Я дойду. Голову проветрю. Идзуми понимающе кивнула и, ободряюще улыбнувшись, сделала шаг ему навстречу, чтобы в следующее мгновение мягко обнять за плечи.

***

Hey you, out there in the cold

Getting lonely, getting old

Can you feel me?

Hey you, standing in the aisles

With itchy feet and fading smiles

Can you feel me?

Hey you, don't help them to bury the light

Don't give in without a fight.

— «Hey you» — Pink Floyd.

Проходя по школьному коридору, Эрен широко зевнул. Прошлый вечер, едва не до глубокой ночи провел в архиве с Ханнесом, разгребая залежи дел с истекшим сроком давности. Большей частью обалдевал, пролистывая огромное количество нераскрытых дел, чаще всего убийств, похищений и изнасилований. Ханнес, то и дело прикладываясь к фляге с виски, шутил, что в полиции Сины хорошо раскрывают только ебальники, чтобы попросить прибавку к зарплате. Достал до того, что в какой-то момент Эрен отобрал флягу и вылил содержимое в кадку с фикусом. Эрен сонно усмехнулся, вспоминая вытянувшееся лицо мужчины и обиженное молчание остаток рабочего времени. Пил он раздражающе часто, но в целом мужик был хороший, даже умудрился в тир сводить несколько раз, чтобы «несмышленыш» подержал в руках настоящее оружие, а не только палкой махать умел. Искренне радовался успехам, проча ему большое будущее в полиции, пообещал не говорить отцу. Говорить действительно не стоило. Как и том, что со всей этой работой в архиве, посиделками с друзьями и никуда не девшейся влюбленностью учеба отошла на второй план. По нескольким предметам держался наплаву только добротой Армина, позволявшего списывать, да лояльностью учителей. Искренне пытался сосредоточиться на теме очередной нудной лекции по химии, но то и дело отвлекался на сидящую перед ним Микасу. Взгляд едва скользил с доски чуть правее, да так и оставался блуждать по лесенке позвонков под футболкой, едва касающимся основания шеи черным прядям, пока, повернувшись, ее растянутые в улыбке красные губы не вынуждали улыбаться его самого. Только усиливала дурную мысль о том, каково было бы смазать эту красную помаду поцелуем, попробовать на вкус. Какая уж тут химия? Даже мысль о грядущих через месяц годовых экзаменах перестала пугать. Оставался последний урок на день, а затем предстояла домашка у Армина и вылазка на побережье. Из мыслей выдрала внезапно возникшая перед глазами рука, когда проходил мимо женского туалета, куда, едва моргнув, оказался втянут схватившей за локоть ладонью. — Ты чего? — ошалело спросил Эрен, увидев перед собой красную как помидор Микасу. — Мне нужна твоя помощь. Очень. — Что случилось? — тут же напрягся Йегер, ожидая рассказа об очередном витке травли, поутихшей в последнее время с переводом в новый класс. Аккерман неловко потупила глаза, теребя пальцами заправленную в брюки джинсовую рубашку. — У меня месячные, а я ничего из дома не взяла, забыла, — метнула короткий взгляд, тут же смущаясь еще сильнее. Эрен моргнул, ничего не понял. — Чего? — Месячные, кровь, — терпеливо выдохнув, прикрыла глаза Микаса, и Эрен торопливо закивал, давая понять, что знает о таком явлении. — Прокладок нет с собой. У меня там уже будто та сцена из «Сияния» в холле гостиницы, — Эрен метнул короткий взгляд на ее бедра. — У девчонок попросить, может? — неловко почесал затылок. Микаса покачала головой. — У Саши уже кончились уроки, а если ваших попрошу, будет сюжет «Кэрри» воплоти. — Ну, — Эрен усмехнулся, оценив сравнение, — я-то уж точно прокладки не ношу, как бы ни хотел помочь. — А купить сможешь? — с надеждой подняла взгляд Микаса, нервно прикусив губу. Эрен подвис. Когда так смотрела, мог бы даже в жерло вулкана шагнуть по ее просьбе. — Я деньги отдам. Тут магазин недалеко, там есть. Ты меня очень выручишь. — Да я бы рад, но… — Эрен неловко поджал губы. — Что купить-то? Я в этих штуках особо не разбираюсь. — Я напишу, — кивнула Микаса и, присев, вынула из рюкзака блокнот, чтобы тут же быстро нацарапать что-то на вырванном листке. Эрен вгляделся в перекочевавший в его пальцы листок и неуверенно кивнул. — Только быстрее, умоляю, — протянула Микаса, скрываясь за дверью кабинки, — иначе я истеку кровью и буду являться тебе во сне. — Да ты и… — «и так» едва не выпало из губ, но остановился и кивнул, шагнул обратно в коридор. Тяжело вздохнув, вновь поднял листок к глазам и зашагал по коридору уже в направлении выхода из школы. Похоже, последний урок отменяется, какая жалость. Так сосредоточенно бегал глазами по строкам, что не заметил идущего навстречу Армина. — Ты куда? Класс в другой стороне, — удивился Арлерт, когда Эрен остановился и вскинул на него взгляд. — Планы изменились. Микаса попросила в аптеку сходить. — Чего с ней? — тут же забеспокоился Армин. — Ну, — Эрен неловко поджал губы, покраснев, — кровь пошла. Оттуда. — Месячные, — силясь не засмеяться над лицом друга, подсказал Армин. — Да. И нужны… штуки эти женские. — Прокладки, брат, — закивал Армин. Эрен закатил глаза. — Да, только я нихуя не понимаю, что она тут написала. Что значит «6»? Это типа размер ее, ну… — он заткнулся под взглядом округлившихся глаз Армина, смотрящего на него как совершеннейшего дебила. — Какого хуя, Эрен, ты же сын врача, — пораженно выдохнул Армин, забирая бумажку из его пальцев. — Как-то не было необходимости рассказывать о месячных. Вряд ли у меня пойдут, — закатил глаза Эрен. — Это надо знать, если с девчонками мутить собираешься, — пробормотал Армин, сосредоточенно вчитываясь в непонятный почерк. — Понял. Шесть капель, с крылышками. Первые дни, походу, самое обильное и болезненное кровотечение. Ладно, схожу с тобой, — кивнул Армин и вернул листок обратно. — А физика? — Хер с ней, — махнул рукой Армин, выходя следом за другом через двери. — Твоей даме сердца нужна помощь, и я как верный рыцарский напарник должен идти в путь. Да и я так поднаторел с репетиторами, что знаю уже больше препода. — И когда ты успел стать таким самоуверенным, — восхитился Эрен, хлопнув его по плечу. Присутствие Армина все-таки внушало больше уверенности, да и прогуливать приятнее. Вышли на залитый солнечными лучами школьный двор, поглядев на пару дымящих за углом школы учителей прежде, чем пройти через ворота на улицу к дороге. — Тебе бы тоже не помешало, — хмыкнул Армин, деловито вздернув нос и сунув руки в карманы худи. — Она стопудово тебя проверяет. — Зачем? — недоуменно посмотрел на него. Армин пожал плечами. — Тест на адекватность. Как отреагируешь на всякие телесные проявления. Многим мужикам противно от того, что между ног у женщины творится. — Противно? — Эрен вскинул бровь, глазами обводя улицу в поисках магазина. — Как может быть противно от тела любимой женщины? — Етить-колотить, какие слова! — рассмеялся Армин, пихнув его рукой в плечо. Эрен закатил глаза, запоздало сам смутился своих речей. — Сам откуда об этом столько знаешь? — Да мать раньше часто в магазин отправляла за таким, — пожал плечами Армин. — Это штука полезная. Эрен неуверенно кивнул, сделав пометку в голове расспросить мать о подобных тонкостях. За разговорами быстро добрались до обозначенного Микасой места. С чувством выполненного долга Армин оставил друга у стеллажа с обилием разнообразных средств женской гигиены, пожелав удачи в поисках, и отчалил искать любимую виноградную газировку в продуктовый отдел. Эрен по меньшей мере десять минут таращился в цветастые упаковки, разыскивая нужное название, после чего, гордый собой, направился к кассе, по дороге захватив еще пачку обезболивающего на всякий случай. Армин вырулил из продуктового отдела через некоторое время, заставив друга, ожидающего неподалеку от кассы, округлить глаза от количества упаковок химозного мармелада в дополнение к газировке, от которого у Армина часто болел живот. — Эй, Йегер, — Армин, пробивающий товары на кассе, обернулся первым и тут же стушевался, мигом отвернувшись. Эрен закатил глаза, услышав знакомый гнусавый голос. — Гляжу, прокладки для своей блондинистой подружки купил? Благородно. И давно у него течка? Эрен повернулся на Гордона, вырулившего из отдела с алкоголем. — Да нет, Гордон, для твоей мамаши, — добродушно улыбнулся он, помахав пачкой прокладок. — А то я славно отодрал ее позавчера. — Ах ты гондон! — вдоволь налюбовавшись перекосившимся от гнева лицом, Эрен дернул едва успевшего расплатиться Армина за локоть и понесся к стеклянным дверям, напоследок от души двинув ею в физиономию подоспевшего Гордона. И, судя по болезненному ору, попал в цель. — Придурок! — со смехом пихнул его Армин, едва они залетели в автобус, чтобы сбросить «хвост». — Ну признай, — отдышавшись от бега и смеха, протянул Эрен, — это было охуенно. — Охуенно, — рассмеялся Армин. — Только если бы догнал, эти прокладки пригодились бы, чтобы впитывать кровь с твоей физиономии, — Эрен отмахнулся, гордо сжимая ладонью пачку прокладок, как трофей. Словно и правда рыцарский поход получился: и добычи достигли, и троллю зад надрали. — Бля, — горестно протянул Армин, произведя ревизию сладостей в своих карманах, — червяков проебал… Через пятнадцать минут уже стояли вдвоем у дверей туалета, ожидая, пока Микаса разберется со своим кровавым морем. — Спасибо, — облегченно выдохнула Микаса, выйдя из-за двери. — Я, наверное, не смогу сегодня гулять, — неуверенно протянула она, теребя завернутый до локтя рукав рубашки. — Но можем у меня посидеть, родители на рок-концерт уехали. Предложение было принято, и уже через некоторое время шли по залитой солнцем дороге к дому Аккерманов. Микаса рассказывала о тайных планах отца отвезти их втроем на грядущий концерт Deep Purplе в Каранесе по случаю окончания средней школы. Армин от восторга чуть не подавился мармеладом и вслух начал прикидывать, хватит ли ему карманных денег на мерч. Эрен не знал, как реагировать, ощущая странную смесь удивления и предвкушения. Он и на мероприятиях-то таких никогда не был, только записи на кассетах видел. Было бы клёво разделить подобный опыт с Микасой и Армином как символичное окончание детства и вступление в старшую школу с соответствующей ей взрослостью. — Деньги, — голос Микасы вырвал его из размышлений. Он покосился на протянутые купюры в ее руке. Отмахнулся. — Не надо. Я получил возможность послать нахуй Гордона Макки, так что окупилось, — хмыкнул Эрен под внимательным взглядом серых глаз. — Накормишь меня этой вашей японской штукой, и будем в расчете, — и снова в серой глубине мелькнула та странная эмоция, как когда держала его за руку по пути из гаража Конни. И снова никак не пояснила, только кивнула, убрав деньги в карман. По приходе домой Микаса накормила обоих друзей лапшой с мясом и овощами, после чего засели за домашнее задание, которое с помощью Армина было выполнено быстрее ожидаемого. За окном собрались низкие тучи, вскоре разразившиеся обильным ливнем. Решили скоротать время на оставленной в видеопроигрывателе кассете с «Апокалипсисом сегодня», который видели еще осенью в кино. Теперь, развалившись на диване, парни щеголяли друг перед другом фразами из фильма, пытаясь сказать их быстрее героев на экране. За оживленным диалогом и попытками Армина ловить ртом химозные конфеты в воздухе не сразу заметили, что Микаса, подозрительно затихнув, уснула прямо перед телевизором на середине фильма. Через некоторое время Армин засобирался домой, оставив Эрена в условном одиночестве и напоследок намекнув поговорить с подругой. Эрен отрешенно наблюдал за происходящим на экране убийством Курца в полутьме гостиной, приобретшей сероватые оттенки из-за непогоды за окном. В голове мелькали обрывки подробностей из прочитанных накануне дел, бедро приятно обволокло тепло поджатых во сне ног Микасы. Он покосился на спящую девушку. Места на диване было достаточно, но она все равно дремала, свернувшись калачиком, словно даже во сне пыталась стать меньше, исчезнуть. Перевел взгляд обратно на экран, гоня дурацкое желание провести пальцами по ее растрепавшимся волосам, поправить чуть задравшуюся на боку рубашку. — Ужас… ужас, — одними губами повторил за полковником Курцем. На экране показались титры, но Эрен замер, вглядываясь в кадры хроники, которой не было в версии кинотеатра в прошлом году. Загнанные в квадрат телеэкрана, под скрежет и тревожное биение разливались снопом красных и рыжих искр взрывы, клубами дыма заволакивало черное пространство, горели леса, воспламенилась сама земля, превратившись в ад наяву. Эрен сдвинул брови, ощущая странное дрожание под ребрами. Висок прострелило застарелой болью, машинально прижал пальцы, жмурясь. Под веками расцвели красным всполохи огня, россыпь трупов на словно выжженной и вытоптанной земле. А затем — буквально на мгновение — снова фосфорический свет хищных глаз с чудовищного лица. — Это напалм, сынок, — вздрогнул, когда в сознание вплелся хриплый голос Микасы. — Больше ничто в мире не пахнет так. Девушка сонно моргнула и оглядела пространство. Эрен тихо хмыкнул и щелкнул пультом телевизора, останавливая титры на фоне бойни в джунглях. — Где Армин? — Пошел домой, дела какие-то, — тихо отозвался Эрен, вдруг в полной мере ощутив странную уютную тишину и полутьму комнаты, отделенной от серой стены дождя надежными стенами и теплом друг друга. Микаса неопределенно кивнула и потянулась к тумбочке, чтобы взять стакан воды и таблетки. Эрен пронаблюдал, как она проглатывает одну, запив водой, и устало опускается обратно на спину. — Болит? Молча кивнула. Эрен заерзал, не зная, как улучшить ее положение. Но Микаса заговорила быстрее: — Поставь пластинку, пожалуйста, — она кивнула в сторону молчащего проигрывателя. Эрен покорно поднялся и, подойдя к тумбочке у окна, хмыкнул. — Сегодня тематический вечер имени Моррисона? — игла проигрывателя опустила на пластинку с одноименным альбомом The Doors. — Нет, — со слабой улыбкой тихо отозвалась Микаса, и Эрен едва мог разглядеть ее фигуру на фоне серой полутьмы. — Просто часто слушаю в последнее время. — Я заметил, — улыбнулся он, намекая на элементы подражания фронтмэну в ее внешнем виде — джинсовой рубашке и кожаных штанах. В тихую атмосферу комнаты вплелись сонные звуки расплывчатых гитарных переборов и густой голос Моррисона. Эрен вернулся на место и замер, удивленно наблюдая, как Микаса, чуть поморщившись, расстегнула верхнюю пуговицу брюк и задрала рубашку до ребер, открывая белую кожу живота с отчетливой полоской пресса посередине. Жар хлынул тяжелым комом в низ его живота. Микаса накрыла обнаженный живот ладонью и принялась поглаживать круговыми движениями по часовой стрелке. — Это зачем? — сглотнув пересохшим горлом, поинтересовался Эрен, завороженно наблюдая за ее движениями, словно гипнотизировавшими вкупе с тягучей эфемерной мелодией пластинки. — Помогает уменьшить боль. Эрен кивнул, решив, что лучше будет глядеть в окно, хотя и отвел взгляд с большим трудом. Непогода снаружи, казалось, только усилилась. На ладони неожиданным касанием очутились вечно холодные девичьи пальцы, обхватили и под удивленным взглядом утянули ладонь на обнаженный живот. Под рукой разлилось тепло гладкой кожи. Накрыв его ладонь своей сверху, продолжила круговые движения. — У тебя ладони теплее, — чуть охриплым голосом пояснила она, прикрыв глаза. Эрен тихо выдохнул носом, стараясь не фокусироваться на ощущении чуть напрягшихся под его касаниями мышц ее живота, не смотреть на проступившие на белой коже мурашки. Но взгляда отвести никак не мог, с мазохистским удовольствием наблюдая, как контрастно его смугловатая кожа выглядит на фоне ее почти фарфоровой, как хрупко выглядит ее узкая маленькая ладонь на фоне его широкой и большой. Как до дурманящего покалывающего тепла приятно касаться ее кожи там, где не касался, наверное, никто. Никто кроме… Если успел. Эрен машинально стиснул зубы и отвел взгляд на окно, гоня хлынувшие холодом по затылку гнусные образы, стараясь, как и говорил Армин, не равнять себя с тем уебком. Она сама приложила его ладонь. Если бы не хотела, он бы и пальцем не посмел коснуться. Не дотронулся бы, даже если бы была перед ним полностью обнаженной. Осторожно убрав свою ладонь, Микаса устроилась поудобнее, так и не открывая глаза, позволяя ему и дальше гладить свой живот круговыми движениями. Игнорируя очевидное напряжение в паху и разлившийся на скулах жар, наблюдал за своей рукой: пальцы мягко скользили по широкой дуге, затрагивая твердость ребер, обводя полукругом напрягающиеся косые мышцы; ладонь соскальзывала в область пупка, касаясь мягкости низа живота. Эрен прикусил щеку изнутри от пугающего ощущения за ребрами. Армин бы назвал это «идеальным моментом» для признания, шага вперед, поцелуя. Но он вдруг четко осознал, что не сделает так при всем желании. Даже при том, что на ее собственных скулах проступил недвусмысленный румянец от его действий. Ее безоговорочное доверие отзывалось болезненной истомой в груди, ощущением непомерной ответственности и желанием сберечь ее, не навредить, не разочаровать. Похоже, это чувство посерьезнее влечения и влюбленности, и это осознание пугало. Если ей нужна была его ладонь, чтобы чувствовать себя лучше, пусть будет ладонь, лишь бы было хорошо. Холодные пальцы коснулись его руки, останавливая движение, но так и не убрали с живота. Она лишь накрыла своей ладонью сверху, замерев. Эрен мысленно повторял ей не открывать глаза и не смотреть на него. Сразу бы все поняла по его тоскливому взгляду, а он был до одури не готов говорить о чувствах, едва осознав всю их истинную глубину и силу. Но ей, как обычно, было плевать на его приказы. Серые глаза приоткрылись, пронзая, словно клинком, куда-то в область груди. Молчала, глядя прямо в его глаза, которые он не мог отвести. Снова мелькнула загадочная эмоция. Эрен сдержал нервный вдох от пришедшей в голову мысли. Она знает. Может, давно, может, только поняла, но знает. — Лучше? — охрипшим низким голосом спросил он. — Да, — не отрывая взгляда, так же низко и хрипло. Эрен кивнул и, помедлив, медленно вытянул ладонь из-под дрогнувших пальцев. — Я покурю, можно? — прочистив горло и явно закапывая себя еще больше, уточнил он. Микаса кивнула, снова прикрыв глаза. Он поднялся на ноги и вышел на крыльцо, тихо прикрыв дверь. Аккерманы курили в доме, но хотелось хотя бы на мгновение оказаться вне этих обволакивающих звуков и дурманящей близости, охладить лицо, успокоить разлетевшиеся мысли. Дым первой затяжки влился в легкие, осел туманом в голове. Прикрыл глаза и покачал головой, успокаивая дыхание. Прохладный ветер бил в лицо мокрым эхом разлетающихся от соприкосновения с землей тяжелых капель дождя. И обсудить-то не с кем. Армин еще не влюблялся, а больше подобным уровнем откровенности не мог похвастаться ни с кем, кроме самой же Микасы. Разве что с матерью поговорить, но потом не избежать подколов и двусмысленных взглядов. Возможно, стоило разобраться самому. Когда, вдоволь надышавшись смесью табака и мокрой земли, вернулся обратно в уютную таинственную полутьму, Микаса, опустив спинку дивана горизонтально, уже лежала на боку. Белая рука чуть свесилась с края. Тишину комнаты заволок дурман финальной песни альбома, разжижая воздух до ощутимых клубов эфира. — Все в порядке? — уточнил Эрен, подойдя ближе к кровати и различив то ли задумчивое, то ли усталое выражение на ее профиле. — Полежи со мной, — вместо ответа попросила. Эрен напряженно сдвинул брови, уловив странные нотки в ее голосе, но все же, помедлив, лег набок, позади нее. Вгляделся в черные чуть взъерошенные волосы и серый день за окном. А утром так солнечно было. Прохладные пальцы наощупь нашли его руку и вдруг потянули на себя, оплели вокруг пояса и прижали ладонью к ее животу. Эрен неловко придвинулся, удивленный внезапным объятьем. Постарался прижаться к ее спине только грудью, а бедра чуть отодвинуть, чтобы не почувствовала мучающую его уже некоторое время реакцию организма. На коже, даже сквозь ткань их рубашек разлилось живое тепло, затрепетало в груди от яркого аромата ее волос и осознания, что держит руку на ее талии. Прохладные пальцы принялись выводить по тыльной стороне его ладони замысловатые узоры. — Родители не на концерте, — вдруг хрипло заговорила Микаса. — Они в клинике твоего отца. Мама беременна. Эрен даже чуть приподнял голову, решив, что ослышался. В мыслях мгновенно расцвел образ Идзуми, с которой совсем не вязался образ беременной домохозяйки. — О… — неуверенно произнес Эрен, не понимая, отчего эта новость сказана таким голосом, отчего соврала изначально. — Поздравляю. Наверное. — Я не сказала, что рада, — тихо усмехнулась Микаса. Эрен улегся обратно, задумчиво нахмурившись. — Я не рада, — продолжила Микаса низким тяжелым голосом. — Дай бог родится мальчик. Тоже не очень хорошо, но… — А если девочка? — Эрен тяжело выдохнул в ее волосы, прикрывая глаза. Понял, к чему клонит. — Помнишь, мы Великого Гэтсби на литературе разбирали? — Эрен кивнул. — Если девочка, надеюсь, она вырастет дурой, красивой дурочкой, — Микаса глубоко вдохнула, чуть пошевелившись в его объятьях. По сердцу болезненно царапнуло. — Если бы я была на ее месте, то не захотела бы рождаться, знай я изначально, какими уродливыми могут быть люди, — ему не нужно было даже проверять, был уверен, что она сморит невидящим немигающим взглядом перед собой. — Далеко не факт, что ей или ему повезет как мне, что встретятся такие же люди как ты и Армин. Я бы не хотела, чтобы этот ребенок проходило через то же, что прошла я или ты. Но так будет. Потому что этот мир жесток. Разница лишь в том, что мы уже рождены в нем, — Эрен чуть дрогнул, ощутив странное ощущение от ее фразы. Словно точно слышал ее где-то, словно она сидела в его голове. — А этот ребенок еще не знает. И не может выбрать. Но если родится, то пусть будет тупым. Тупым и беспечным. Пусть не задумывается ни о чем, пусть будет никаким, обычным, серым, тенью. Может, тогда его не заметят и не замучают. — Такие тени и есть большинство, — тихо проговорил Эрен. — Они и тянут на дно, мучают, чтобы выдавить жизнь из того, в ком она еще есть. Если не бороться, — он подался чуть вперед, уткнулся носом в ее затылок и чуть крепче сжал ладонь на животе, поймав сбивчивый вдох, — весь мир станет тенью. Едва различимо донеслось тихое всхлипывание. Эрен сжал зубы, ощутив болезненный укол в груди. — В тебе есть какой-то свет, — вдруг заговорила она, и голос словно слегка дрожал. — Не знаю откуда, не знаю, какими силами, но он слепит даже в самые дерьмовые времена. Если бы не ты и Армин… Я бы не хотела жить в этом мире. Мне иногда кажется, будто я знаю вас очень давно, как из прошлой жизни, — Эрен прикрыл глаза, неожиданное откровение полоснуло по сердцу тоскливой нежностью. — У меня такое тоже бывает, — прошелестел он. — Тебя не душит этот мрак во мне? — охрипло спросила она. Эрен тихо усмехнулся в ее волосы. Если бы она только знала… — Мне нравится все в тебе: и мрак, и свет. С новым всхлипыванием донеслось тихое «ох, Эрен», от которого готов был разрыдаться, сам не зная почему. Зарывшись носом в волосы, осторожно поцеловал, едва касаясь, в районе затылка. Чуть потеплевшие пальцы потянули его ладонь выше, на тыльной стороне расцвел робкий поцелуй. Да к черту. Эрен мягким, но крепким движением притянул ее ближе, прижимая теснее к груди и бедрам, чтобы не осталось расстояния между телами и смешалось тепло сквозь слои одежды. Микаса податливо притерлась к его ладони и прижала к своей щеке, опалив кожу едва слышным «спасибо». Уже на грани сна, Эрен с усмешкой подумал, какая чудная картина застанет родителей Микасы по возвращении домой. А затем сероглазая тьма оплела прохладными руками, одурманив сладким запахом волос.

Who will love a little Sparrow?

Who's traveled far and cries for rest?

«Not I,» said the Oak Tree,

«I won't share my branches with

no sparrow's nest,

And my blanket of leaves won't warm

her cold breast»

— «Sparrow» — Simon & Garfunkel.

***

— Во вымахал, шнур! Скоро выше меня будешь, — Эрен чуть вздрогнул от неожиданно крепкого хлопка по плечу. Кит оценивающе сжал его бицепс, одобрительно качнув головой. — Пап, хватит, — спрыгнув с крыльца, закатила глаза Микаса и зашагала к машине. Отец только расхохотался. Эрен закинул в с трудом расчищенный совместными усилиями багажник его машины запаску на случай проблем на дороге. Путь до Каранеса, где должен был состояться концерт, предстоял неблизкий, около трех часов по дороге без учета остановок. Кит, напевая себе под нос незатейливую мелодию, забросил в багажник канистру бензина, будучи в достаточно приподнятом настроении. — Выше нос, кнопка, — пройдя мимо дочери, сидящей на бордюре в ожидании, когда Армина подвезет мама, Кит взлохматил ее макушку. Она только с долей раздражения отмахнулась. — Не надо меня так звать. Эрен разогнулся на мгновение, оторвавшись от перетаскивания хлама из машины в гараж. Взгляд замер бледной кожи спины, контрастирующей с бретелями черного топа, который Микаса надела в пару к кожаным штанам и рубашке, заставив Эрена, пришедшего еще рано утром для помощи, несколько мгновений попялиться на нее. Аккерман с самого утра была не в духе, расстроившись, что мать не сможет поехать с ними из-за необходимости ехать в клинику на гинекологический осмотр. Эрен почти весь месяц, как только узнал о беременности Идзуми, расспрашивал отца о ее состоянии и ее лечащем враче, чтобы заверить затем Микасу словами отца: врач — один из самых именитых в Сине, с многолетним стажем, помощница у него умелая и расторопная — переживать не о чем. Оставалось лишь надеяться, что долгая дорога и концерт повлияют на настроение Микасы. Неделю назад были с разной степенью успешности сданы экзамены, Армин под оглушительные аплодисменты получил свою грамоту за окончание без единой четверки, и даже Гриша, присутствовавший на вручении аттестатов с Карлой, крепко обнял, закрыв глаза на не самый успешный результат сына. Закончился день, как водится, грандиозной попойкой в гараже Спрингера, который весь вечер стенал, не зная, стоит ли ему продолжать обучение дальше. Праздник слегка омрачился лишь известием, что Саша переходит в другую школу из-за переезда ее семьи на природу, поближе к окраине Сины. Ночью, пьяные и счастливые в связи с окончанием части своих мучений, понеслись на побережье, купаться в едва прогревшейся воде. Эрен тогда обалдел от уровня внутреннего умиротворения и счастья, наблюдая за смехом и улыбками друзей, особенно задерживаясь взглядом на чуть румяном, улыбчивом лице Микасы, дрызгавшейся в воде прямо в одежде. Ее отношение в последний месяц здорово вселило воодушевление и веру в то, что его чувства скорее взаимны, чем наоборот. За прошедший месяц он чаще бывал с ней, чем в собственном доме, до глубокой ночи гуляя наедине или в общей компании, даже при наличии которой подруга неизменно брала его за руку. Дом Аккерманов и сам успел преобразиться в неожиданную сторону. На лице Идзуми, зачем-то заранее скупившей чуть ли не весь детский отдел, все чаще блуждала рассеянная улыбка, вселявшая даже в Микасу мягкую снисходительность по поводу ее беременности. Словно, наконец, все начало налаживаться. — Вы только следите за ними, — причитала мама Армина, поправляя капюшон его худи под насмешливым взглядом Эрена. — И пить не давайте ничего Христа ради. — Мам! Я не пью же, — покраснев, напомнил Армин, и Эрен едва сдержался от ухмылки, припоминая, как лихо Армин закидывал за воротник на последней попойке. — Доставлю всех в целости и сохранности. Никаких наркотиков и оргий, — заверил Кит. Уже в машине, засев на задних сидениях с Микасой, Армин гордо показал футболку с принтом Пёрплов под тканью худи. Когда Кит завел двигатель, утробным урчанием перекрывший на мгновение зазвучавшую в салоне музыку, машина упруго тронулась с места. У Эрена, глядящего на зарябившие за окном пейзажи Сины, отчего-то разлилось внутри странное ощущение, словно в этот момент они переступали незримую разделительную грань. Теперь все будет иначе.

***

Приятная полутьма салона давила блаженной усталостью на веки. Залетающий сквозь приоткрытое окно свежий ветер легко обдувал разгоряченное лицо, зарывался в волосы, принося запах цветущих лугов, скошенной травы, мокрой от ночной росы, и табачного дыма от сигарет Кита. Раствориться бы в этом мгновении и остаться навечно в плавной безмятежности. Но отзвуки гремящих в самом горле ударных и оглушительный рев гитар до сих пор эхом звучали где-то внутри черепной коробки, напоминая о реальности и скоротечности времени. Эрен чуть запрокинул голову на сидение, из-под полуприкрытых век наблюдая за размазанными, проносящимися в полутьме трассы огнями фар, клубящимся над бескрайними полями белесым туманом. В мыслях, вязких и неповоротливых, словно увязшие в патоке мушки, сновали образы прошедшего вечера, слившиеся в единый цветной вихрь: вспышки света, отчетливое дрожание звука в грудной клетке, из-за которого хотелось кашлять; подвижное в полутьме эфемерными волнами движение толпы, как единого организма, утянувшее в свой рокот; всполохи цвета на сияющих от восторга лицах его друзей; подернутые таинственной поволокой серые глаза, глядящие в самое сердце сцены. Казалось, что на его ладони все еще, впечатавшим намертво теплом, ощущалось прикосновение к ее талии, случившееся в мимолетном шутливом танце под неудержимый ритм «Perfect Strangers». В памяти воскрес хмельной миг. В дрожащей вспышками света полутьме, ревущей от криков толпы и перегруза гитар, ее лицо озаряется призрачным сиянием, темные глаза загораются огнем и влекут к себе, утягивают на дно, пока губы со слегка смазанной красной помадой вторят ему и Иэну Гиллану колдовским заклинанием: «I don’t want to taste your poison». И в этот момент он осознает, как непреодолимо тянет к ее губам, как хочется собрать с них яд своими, разделить в поцелуе ее тьму и раствориться в ней без остатка. Видение рассеялось, стоило Армину сонно пошевелить ногами на коленях Эрена. За время концерта он так напрыгался и до хрипоты напелся, что после возвращения в салон машины едва связал пару предложений о своих впечатлениях прежде, чем уснуть, уложив голову на колени Микасы, а ноги — на колени Йегера. Эрен посмотрел на безмятежное лицо друга, чуть подрагивающего во сне и периодически сонно сопящего, с взлохмаченной длинной челкой, словно ему снова было двенадцать, и они впервые встретились за школой. Вспомнил, какими искренними и восторженными выглядели его сияющие глаза, по-детски распахнутые и готовые впитывать новые впечатления без остатка. Подумал, что, наверное, он невероятно счастливый человек, раз в его жизни есть такие люди; раз они ценят и любят его и со всем его дерьмом, которое даже родной отец не в состоянии вынести. Краем глаза уловил едва различимое в темноте движение тонких пальцев, прошагавших по сидению и достигших его ладони. Взгляд в потемневшие серые глаза, она берет его руку и слегка сжимает, по коже разливается покалывающее тепло, часто стучит сердце. Его губы дрогнули в легкой улыбке в ответ на безмятежную усмешку на красных губах. Пальцы принялись осторожно оглаживать кожу ее ладони, выводя причудливые узоры. Знакомой тоскливой нежностью разлилось за ребрами. Он признается ей.

Nights in white satin

Never reaching the end

Letters I've written

Never meaning to send

Beauty I'd always missed

With these eyes before

Just what the truth is

I can't say anymore

'Cause I love you

Yes, I love you

Oh how I love you!..

— «Nights in white satin» — The Moody Blues.