Love & Crime

Промозглым ноябрьским вечером, плотнее запахнув полы бежевого пальто в безуспешной попытке согреться, девушка подставила лицо холодному ветру, проникавшему под одежду, как бы ни изворачивалась. Наплевав, что сигаретами планировала скоротать время в ожидании такси после банкета, Шерон закурила перед его началом, чтобы успокоить нервы. Раздражение плескалось и бурлило в крови, помутнив от злости сознание. Перспектива остаться на улице не пришлась по душе, выбила из колеи и испортила настроение. Табак остался на губах и языке — она ненавидела его вкус, но вредную привычку не бросала. Вероятно, едкий дым осел на вещах, забрался под воротник к дорогому платью, которое чудом выпросила у подруги по случаю мероприятия. Следовало проявить сдержанность, но вспыхивала Шери, подобно спичке, и горела долго, если подливали масла в огонь. Пока стояла поодаль от вереницы гостей, которые без проблем заходили внутрь, глядела на них с возросшим за считанные мгновения презрением и негодованием, заполнившим все мысли. Протяжные гудки — очередной удар по женскому самолюбию, пока прохожие смотрели с лёгким сожалением или, скорее, с насмешкой. Если присмотреться, можно заметить, как их губы медленно ползли вверх, когда они отворачивались от неё. Никто не останавливался, но все разглядывали, как экспонат в музее. Шерон Хейс почувствовала себя так, словно вышла на арену цирка перед полными трибунами купивших билеты зрителей, когда самой не хватило денег даже на самый дальний ряд, и в наказание её выставили на потеху кровожадной толпе. Меж пальцев почти истлела сигарета вместе с позитивным настроем и доброжелательным выражением лица, сменившимся на хмурое и сердитое, когда абонент соизволил ответить. Это показалось настоящим удачей, учитывая, что он являлся хозяином вечера. В голове Шери ясно представила картину, как ещё в первые секунды мужчина увидел входящий звонок, но, усмехнувшись, убрал телефон в карман, не обращая внимания на вибрацию. Только решив, что достаточно помучил её, тот медленно, невыносимо медленно отошёл от собравшихся, с небывалой жадностью стремившихся урвать кусочек его внимания, и лишь потом поднял трубку, придав голосу скучающий оттенок. — Ты обещал, что меня впустят, — девушка разразилась гневным шёпотом, чтобы никто не услышал тирады, которая вспыхнула сама собой, когда её развернули на входе в особняк, и ждала своего часа, чтобы сорваться с уст. — Ты не мог забыть, не ври. Издеваешься надо мной, да? С трудом сдерживая злость, которая нахлынула с новой силой, когда она услышала человека, ставшего причиной всех её бед, Хейс глубоко вдохнула промозглый воздух. Старательно пыталась успокоиться и взять себя в руки, чтобы усмирить гнев, в который раз вспомнив, почему они расстались. Хван Хёнджин — самый невыносимый мужчина из всех, кого знала в жизни. Его эксцентричное поведение выше её сил и того, что готова вытерпеть. Не такой подонок, который мог бы открыто насмехаться над ней, желая отомстить. Нет, просто любитель потрепать нервы, и делал это превосходно, с особым мастерством и талантом. Шерон сейчас встанет и зааплодирует. — Подойди ещё раз. Там точно какая-то ошибка, — невинным тоном, словно вовсе не знал, в чём дело, ответил тот, однако Шери уверена, что самодовольная улыбка давно украсила симпатичное лицо. — Я похожа на наивную дуру, Хван? — сжав телефон так, будто представила на его месте шею собеседника, процедила сквозь зубы Хейс. Сто раз пожалела, что вновь связалась с бывшим парнем. Всегда думала, что прошлое осталось позади и больше не имело значения, считала себя сильнее ошибок минувших дней. Зря возобновила контакт и попросила о помощи в важном вопросе, с которым обратиться могла к нему одному. Когда Хёнджин чувствовал власть, это его раззадоривало и развязывало руки, словно тот получал свободу действий и только жаждал начать игру, в которой собирался выиграть любой ценой, всеми правдами и неправдами, не гнушаясь скользких методов. Не терпел поражений, и, если речь заходила об азартных играх, его невозможно остановить. — Подойди к служебному входу. Я сказал прислуге, что у них замена на вечер. Задумавшись, с какой стороны лучше обойти здание, девушка поморщилась, но всё равно направилась к чёрному ходу. Подумала, что, возможно, ей придётся залезть в окно, если и там её не впустят. Сразу прикинула, куда выходили окна его спальни, чтобы не свалиться в зал к гостям. Отчаянные времена требовали отчаянных мер. — Хочешь, чтобы я обслуживала гостей? — кинув бычок под ноги и наспех затоптав тот, Шери закатила глаза. Пусть Хван этого и не увидел — явный сарказм, помноженный на недовольство, заметить обязан. Хейс постаралась на славу, чтобы через трубку телефона донести всё смятение и раздражение, обуявшее её до кончиков пальцев. — Можешь обслуживать только меня. От возмущения Шерон поперхнулась и почти закашлялась, спешно помотав головой, надеясь, что ослышалась. Хёнджин очень смел, и наглости ему не занимать, как и таланта отлично намекать так, что хотелось влепить звонкую пощёчину. Отвечать не стала, слишком потрясённая дерзостью, которую тот себе позволил. Внезапно из-за угла выскочил незнакомец, из-под верхней одежды которого выглядывал дизайнерский костюм. Кудрявый паренёк бегло глянул на Хейс и, кивнув, будто они уже знакомы, сразу поравнялся с ней. Его шёлковые лацканы совершенно не сочетались с огромными наушниками, висевшими на шее, и буйной причёской, которую явно не укладывали специально. — У Хвана какой-то прикол со служебным входом? — вслух произнесла девушка, удивившись, что ещё кто-то из гостей оказался здесь, будто подобную выходку мог позволить лишь в её адрес. Поначалу тот растерялся, едва услышав насмешливый вопрос, и посмотрел по сторонам, удостоверившись, что никого больше нет. Только потом поднял к ней глаза, подбирая слова, чтобы ответить. По правде говоря, предназначался вопрос неожиданному спутнику, с которым временно коротала короткую дорогу, или вышел вовсе риторическим, Шери сама так и не поняла. Фраза сорвалась с уст необдуманно, подгоняемая никуда не девшимся недовольством, которое ей с барского плеча, не спрашивая, обеспечил Хёнджин. — Так ведь удобнее, не находите? — хмыкнул мужчина и, бегло улыбнувшись, когда глянул на наручные часы, заторопился пройти дальше, будто неожиданно вспомнил, что смертельно опаздывал. До официального начала благотворительного вечера оставалось, по последним расчётам Хейс, около получаса, что пунктуальную донельзя девушку крайне выводило из себя, когда, явившись раньше, она поцеловала порог, так и не попав внутрь. Подлости от любезно согласившегося помочь Хвана стоило ожидать и по наивности не полагаться на душевную доброту, которой он с пелёнок лишён. Только Шерон просчиталась, без общения с ним быстро расслабившись, чтобы заподозрить низкий поступок. Благополучно войдя в особняк с торца, Шери очутилась в хозяйственных помещениях, соединённых с большой кухней, где работники торопливо заканчивали последние приготовления. Официанты уносили оставшиеся подносы, и вся суета подготовки плавно перетекала в организацию обслуживания вечера. В этой части дома не бывала раньше, всегда приглашённая с парадного входа, поэтому сейчас даже растерялась, пытаясь безуспешно сориентироваться в пространстве. Мельтешащие на периферии зрения люди, с которыми порой едва ли не сталкивалась лбом, добавляли нервозности, пока Хейс торопливо прикидывала, где оставить верхнюю одежду, чтобы выйти эффектно и во всей красе. Длинное платье цвета полуночи — глубокого синего, местами неотличимого от чёрного, выгодно подчёркивающее женскую фигуру, смотрелось бы лучше только на его хозяйке. Однако тем, как село на неё, Шерон осталась довольна, иначе бы в долгом и мучительном подборе наряда не остановила выбор на нём. Встреча с Хваном, от воспоминания которого сердце всё ещё делало болезненный кульбит, подмывала одеться так хорошо, как могла, — ни за что не ударить в грязь лицом и держать статус. Правда, Хёнджин вперёд самого мероприятия окунул её в нечистоты с особым удовольствием, которое наверняка получил, осознавая, как унизительно пришлось девушке. Петляя бесчисленными коридорами, чтобы добраться до центральной части здания, Шери наткнулась на импровизированную гримёрную, выделенную для выступавших сегодня артисток. Внутри всё блестело от богатой палитры цветов, каскада тканей и необычных атрибутов, от перьев до многочисленных страз — неотъемлемой составляющей бурлеска. — Подтанцовка? — скривив лицо, спросила высокая женщина, одетая под стать молодым девушкам, готовившимся выступать, но довольно сдержанно: наряд открывал лишь зону декольте и плечи, пусть изысканный корсет и задавал тон. — Что? — Хейс в недоумении огляделась по сторонам, сведя брови на переносице. Вокруг туда-сюда сновали танцовщицы, чей номер должен стать украшением вечера. Славу Хвану принесло много вещей, одна из которых — ночной клуб, где вместо дешёвого стриптиза художественные постановки — настоящий бурлеск, большим ценителем которого являлся мужчина. Однажды Шерон присутствовала на одном из шоу, проводимых за стенами элитарного заведения — недоступным для обывателей его сделал сам Хёнджин. Всё, что связано с его именем, быстро становилось предметом горячих и бурных обсуждений. — Чего стоишь? Опоздала и ещё выкаблучивается. Какая наглость! Грубость незнакомки выбила из колеи, лишив дара речи от абсурдности ситуации и необоснованной претензии. Шери захлопала ресницами, с непроницаемым выражением лица уставившись на нахалку, пока у той едва ли пар из ушей не пошёл. — Разве это не бывшая мистера Хвана? — нахмурившись, словно силилась вспомнить, к ним подскочила блондинка в сценическом образе, обильно усыпанном блёстками и пайетками — ангел во плоти, столько белоснежных и лёгких тканей на ней было вместе с веером из перьев. — Ты всех его девиц на лицо знаешь? — закатила глаза дама, источавшая авторитет и пренебрежение ко всем присутствующим, будто каждый виноват в её плохом настроении. — Лучше бы столько номер репетировала, сколько косточки перемываешь. Нехотя та отступила, перестав обращать внимание на Шерон. Вместо этого переключилась на подчинённую, принявшись отчитывать по всей строгости за незначительную ошибку. Хейс знала таких людей и обычно обходила их стороной, потому что энергию те высасывали запросто, доводя до полного эмоционального истощения. Пока удача оказалась на её стороне, девушка воспользовалась моментом. Она оставила пальто рядом с одеждой сотрудниц и хотела выйти в просторный зал, откуда доносился шум и звон бокалов. Но вдруг заметила знакомое лицо, обрамлённое тщательно уложенными медными прядями, хотя яркого макияжа там столько, что не сразу узнала подругу. — Одри? — ахнула Шери, не сдержав удивления от неожиданной встречи. — Почему ты не сказала, что тоже выступаешь сегодня? Я думала, тебя не взяли, ты ведь все уши прожужжала бы. — А я думала, что Хван тебя в чёрный список записал, чтобы ты ни за что не попала сюда. Даже платье дала без уверенности в твоём успехе, — рассмеявшись, ответила Браун, натягивая чулки — завершающий элемент броского образа, схожего с теми, что были у остальных, кроме спасшей Шерон от местной горгоны девушки. — Ты всё-таки незаконно проникла? Почему не зашла, как все? — Надо сказать спасибо организатору, — с сарказмом отмахнулась Хейс, поджав губы. — Ладно, вообще спасибо, что впустил, раз уж на то пошло. — На самом деле я так рада тебя увидеть, — тяжело вздохнув, произнесла Одри, засветившись от радости, в сотый раз поправляя причёску. — Переживаю до жути. Схватив подругу за плечи, Шери с серьёзностью вгляделась в голубые глаза, пытаясь передать поддержку прямым взором, в который заключила всё, что не смогла бы сказать словами. Не сомневалась в её успехе ни на минуту и не хотела, чтобы это делала она. Страх редко помогал хоть в чём-то, и избавиться от него требовалось как можно скорее. — Всё пройдёт отлично. Это твой шанс показать себя, слышишь? Сжав руки в кулаки, Браун закивала, до боли прикусив губу. Теперь знала, на кого смотреть во время номера, чтобы не испугаться обилия незнакомцев вокруг, только и жаждущих её ошибки, чтобы высмеять и поставить клеймо на карьере, ради которой упорно трудилась. — Ладно, иди. Буду стараться ради тебя. Красивые и пафосные мероприятия Хван Хёнджин устраивал больше, чем просто хорошо, всегда роскошно и необычайно пафосно — в этом никому его не превзойти. За последние годы во всём Нью-Йорке и, возможно, в целом штате не найти того, кто бы мог с ним сравниться. Создавалось впечатление, словно жил только ради праздного веселья и пыли, которую с ошеломительным успехом пускал в глаза — производил неизгладимое впечатление на окружающих. Настоящий мастер в этом деле, и слухи о его блестящих талантах быстро распространились по всему городу. Многие барышни чуть ли слюни не пускали и мечтали оказаться в числе приглашённых на подобные мероприятия. Обычно собирал лишь узкий круг достойных, по его мнению, людей. Присутствие посторонних могло помешать ему наслаждаться моментом. Возможно, именно в этом и заключался секрет феноменального везения. В то время как общественность стремилась узнать, что скрывалось за закрытыми дверьми, значимость его фигуры в светских кругах росла и множилась. Аура таинственности и неприступности манила и будоражила воображение. Пока люди томились в неведении, собирая обрывки слухов, и гадали, что же на самом деле там происходит, фантазировали и придумывали детали во сто крат изысканнее, чем реальность. И чем больше грезили, тем больше грязи добавляли в свои фантазии, что привлекало их самих ещё сильнее. В результате бренд Хвана стал символом обольстительности и недоступности — того, о чём все боялись говорить вслух, но о чём неустанно мечтали. Сегодня всё изначально пошло не так, как планировалось. Точнее, план оказался иного рода и кардинально отличался от всех прежних вместе взятых. Самолично Хёнджин решил нарушить привычные устои и порядок вещей, чтобы громко заявить о себе, будто до этого специально готовил общественность, окружив и целиком покрыв собственную личность тайной. Искусно подогревал интерес и не упускал возможности напомнить, что интервью, взятые этим вечером, станут самыми эксклюзивными за всю историю его медийности. Стремясь показать себя во всей красе, мужчина пригласил журналистов из многих известных изданий. Не допустил к себе только представителей жёлтой прессы или таблоидов, к которым относился предвзято — лично знал главных редакторов или одну из сотрудниц, с которой не самым приятным образом расстался пару месяцев назад. За бортом корабля Шерон Хейс оставаться не собиралась. Судно в местных кругах и самим Хваном прозвали «гарантированный успех» и «настоящий триумф», о котором мечтал каждый корреспондент: написать об экспонатах частной коллекции, признанной самой обширной и дорогой во всём штате, или взять сенсационное интервью, чтобы сорвать большой куш. Упускать шанс пробиться из небольшого издательства, где застряла последние пару лет, Шери не хотела. Отчаянно не хотела настолько, что даже связалась с Хёнджином после молчаливого перемирия, объявленного единогласно. Она готова на всё, чтобы добиться своего. Уже наплевала на все принципы, которыми обладала, и засунула гордость куда подальше, чтобы заполучить своё любой ценой, во что бы то ни стало. Последняя их встреча — скандал, о котором желала забыть, вытравить из головы и вычеркнуть из памяти, не жалея сил и средств, к которым пришлось бы прибегнуть. Однако амбиции и жажда наживы, взращенные в ней мало-помалу и в конце концов неотвратимо, пока работала над маленькой и невзрачной колонкой, стали маяком, с помощью которого рассчитывала выбраться из бескрайнего болота профессиональной неудовлетворённости, следуя указанному пути. Если не удалось построить личную жизнь, то нужно приложить все усилия, чтобы выбиться в люди и достичь успеха в карьере. Положением родителей и бывшего парня, когда ещё находились с ним в отношениях, не пользовалась, желая доказать всем вокруг, чего стоила сама без всяких подачек. Миру стремилась показать самодостаточную девушку, добившуюся всего непосильным трудом и большим усердием. В суете большого и жестокого города под непроглядным туманом идеалы порой теряли чёткость и очертания. Они рассеивались и сливались с мглой, клубившейся в тёмных переулках, куда не попадал свет уличных фонарей. Время от времени использование полезных знакомств могло быть не самым худшим вариантом, а иногда — вовсе единственным. Когда обстоятельства не причиняли вреда моральному состоянию, когда с Хваном у них царила иллюзия гармонии, она считала его помощь нечестной, противоречащей её праведности. Теперь же готова обманывать его, но всё ещё не себя, чтобы убедить дать приглашение. Среди гостей, которые соперничали друг с другом в изысканных и, скорее, вычурных нарядах, сливавшихся между собой, Хёнджин выделялся, как настоящий бриллиант. Он настолько безупречен, что никому не удавалось сравниться с ним, сколько бы драгоценностей ни цепляли на себя. Это уникальный человек — птица высокого полёта, единственная в своём роде. Добился блистательного успеха без лишних усилий — всё просчитано до мелочей. Остальные же, пытаясь подражать ему, только тратили время и силы впустую. Встретившись взглядами, девушка почувствовала, словно молнии пронзили тело, предвещая свирепый и безумный ураган, спастись от которого труднее, чем казалось на первый взгляд. От одного лишь беглого соприкосновения глаз, когда тот выцепил её из толпы, хватило, чтобы потревожить внутренние органы и мёртвых мотыльков, покоившихся на дне желудка. Те всполошились, будто позабыли, что их крылья жестоко вырваны им же. Развеять дурман, напавший стремительно, как только засмотрелась на статную мужскую фигуру, и настойчиво застеливший обзор минутным наваждением, удалось не сразу. Шери тряхнула головой, прогоняя рой воспоминаний, нахлынувший совсем не вовремя. В мысли лезло что ни попадя: от счастливых фрагментов, показавшихся теперь редкостью, до мучительных сцен, ранящих до сих пор. Пришлось спешно пригладить выбившиеся из причёски пряди после резкого движения, из-за которого окружающие странно покосились на неё. Лёгкий тремор обуял ладони, и она сцепила их в замок, сжав до отрезвляющей рассудок боли. Если бы не увидела подругу перед началом мероприятия, вряд ли бы присматривалась к выступлению столь внимательно и с искренним интересом. Проку в этом мало, как и всякого смысла, — только пустая трата времени. Нужно быть во всеоружии, чтобы превзойти других акул, собравшихся сегодня с одной единственной целью — обойти каждого, безжалостно растоптав, не гнушаясь пойти по головам для добычи эксклюзивного материала. Плавные и грациозные движения артисток завораживали, словно гипнотизировали, стоило лишь кинуть на них беглый взгляд. В танцевальном номере столько эротики и открытого кокетства, что он будоражил воображение зрителей. Специально для этого выступления приглушили свет, что сыграло на руку, усиливая интимную и манящую атмосферу таинства. Комедийные вставки вышли не менее красивыми, Шерон те пришлись по душе чуть ли не больше необычной хореографии и изумительной пластики — сложно не признать шарм и изящество обольстительной пляски. Хейс редко удавалось застать минуту славы Одри. Та только пробовала себя в театральном искусстве и получила шанс выбраться из низкосортных стриптиз-клубов, где начинала. Хван подарил ей блестящую возможность построить новую жизнь на руинах прежней, неприглядной и вызывавшей у Браун отвращение к себе. Танцы всегда привлекали и манили её, но достойно реализоваться в них не получалось, как бы ни пыталась. Пока длился перфоманс, похожий на те, что уже видела в заведении Хёнджина, оглядывалась по сторонам, прикидывая, сколько представителей издательств здесь собралось. Шери верила, что сможет переплюнуть именитые имена, только уверенность разбивалась о реальность, где, скорее всего, девушка даже не сумеет опубликовать статью раньше других. Поддавшись сомнениям, чересчур налегла на закуски и алкоголь, которыми полнился фуршетный стол, и заводила отвлечённые беседы с конкурентами. Бдительность не выключала, дожидаясь, когда начнётся презентация коллекции. У неё имелось преимущество, которого не сыскать у остальных, пришедших на званый вечер: она всё видела. Знакомые залы отчётливо помнила и знала, куда свернуть, чтобы попасть в библиотеку. Пусть о планах организатора не осведомлена, но догадывалась, что тот покажет лишь пару вещиц, не самых лакомых кусочков, на которые надеялась публика. Ни за что не поведёт толпу к хранилищу его драгоценностей — Хван вообще редко кого-то туда водил. Выйдя из уборной, девушка услышала за углом ругань. Тотчас насторожилась и стала прислушиваться к голосам. Узнать Хвана оказалось проще простого, что только усилило любопытство, давно ставшее издержкой профессии. Пройти мимо скандала не могла, особенно узнав хозяина вечера в одном из спорящих. Вторым участником показался кто-то смутно знакомый, будто уже говорила с ним однажды, но точно вспомнить никак не получалось. Это оказалась не ссора, как могло показаться поначалу. Хёнджин на корейском языке отчитывал кого-то. Перешёл на родной язык, чтобы никто не понял, о чём он говорил. Хотя присутствующих явно больше, с некоторыми переговаривался гневно, но без того напора, с которым обычно отчитывал подчинённых. Подозрительный расклад, споро обрисованный в голове, заставил Шерон задуматься, не произошло ли что-то серьёзное, чего Хван не ожидал, когда организовывал вечер. Нечто из ряда вон выходящее. Тихо подойдя ближе, надеялась, что тот перейдёт на английский, но он резко затих, словно услышал бесшумные шаги. — Какого чёрта ты тут делаешь? — закатил глаза мужчина, грубо схватив Шери за запястье. Пока Хёнджин гипнотизировал сердитым взглядом в потёмках одного из многочисленных коридоров особняка, девушка прикинула, что совсем рядом находилась библиотека, совмещённая с галереей картин — помещение с частной коллекцией, в котором на случай банкета должны дежурить охранники. Хван мог ругать именно их, хотя уверенности не было, пока не выглянула из-за угла. Но как только она попыталась это сделать, её прижали к стене, заметив, что та с любопытством повернула голову в сторону. С места, вызвавшего много интереса, направляясь обратно к банкету, вышло двое людей, одного из которых Хейс быстро узнала. Тот самый парень, зашедший с ней с заднего входа перед началом. Возле него шагал мужчина намного старше, его волосы тронула седина, но это никак не умаляло привлекательной и статной наружности. — Я вышла из туалета, это противозаконно? — устало объяснила, махнув свободной от хватки Хёнджина рукой, и, показывая на неприметную дверь неподалёку, проводила взором лица участвующих в ссоре с Хваном. Вздорили те между собой или с кем-то ещё, как изначально подумала, Шерон не поняла. Отметать возможность случайного столкновения и что те оказались лишь невольными свидетелями, как и она, тоже не спешила. Слишком непрофессионально не рассматривать несколько версий, хотя придерживаться стоило самой громкой, пусть и не писала для жёлтых газет. Хотелось капнуть глубже, разобравшись в таинственном обстоятельстве, которое по воле судьбы застала. — Вышла и заблудилась, отдаляясь от зала с музыкой? — с явным скепсисом спросил мужчина, совершенно не поверив. Знал натуру Хейс, понимал, что, окажись неподалёку, у того обязательно должно найтись двойное, а то и тройное дно. Расчётливости ей не занимать, даже если не следила за ним намеренно, своего шанса не упустила бы, предоставься он. Угнаться за сенсацией сложно, как и раздобыть ту. — Ты так шумел, что я подумала, банкет в этой стороне, — с иронией подметила Шерон, безуспешно пытаясь стряхнуть чужую ладонь с руки. — Врёшь и не краснеешь, Шери, — облизнув губы, Хёнджин покачал головой, опустив взгляд на платье и женскую фигуру, — рассматривал всё вместе: дорогую ткань, насыщенный цвет и утончённые изгибы, по которым успел истосковаться. — В твоём стиле, я даже соскучился по этой твоей изворотливости. — Зато я по твоей — нет, — цокнув, поспешно ответила она, понимая, что влипла окончательно — Хван заинтересовался их встречей, а уединение только подкидывало дров в огонь, безнадёжно разжигая пламя до невиданных размеров. — Так и не скажешь. Настолько отчаянно выпрашивала пригласить тебя на вечер, — бесстыдное лукавство исказило его лицо, отразив на нём похоть на пару с вожделением, ни капли не скрываемым, пока хаотично гладил спину и искал, как залезть под одежду. — Ты же умная девочка, знаешь, что за всё надо платить? Перестав накручивать прядь её волос на палец, мужчина скользнул ладонью к шее, надавив на ту сзади, чтобы притянуть Хейс в поцелуй. Не осторожничал и не боялся показаться грубым, всю злость, звучавшую в гневной тираде пару минут назад, выместил на девичьем теле, которое с силой вжал в себя, без спроса блуждая по талии и бёдрам. Девушка задохнулась от наглости и стала проклинать собственное существо, соскучившееся по нетерпеливым ласкам. По ласкам Хвана. Даже если там не нежность, а сплошная похоть, ей не хватало его рук на себе, не хватало горячего дыхания, обжигавшего кожу, и несдержанных поцелуев, граничивших с настоящим безумием. — Признайся. Просто хотела меня увидеть? — оторвавшись от губ, раскрасневшихся и опухших его стараниями, вымолвил мужчина, полностью сосредоточившись на учащённом сердцебиении, причиной которого стал, на что и надеялся. — Могла бы предложить встретиться тет-а-тет. К чему эти игры и прелюдии? — Размечтался, — слегка запинаясь, сбивчиво произнесла Хейс, перебирая пальцами идеально уложенные волосы, которые ей больше нравились после душа, влажные и беспорядочные, каким был и сам Хван вдали от камер и назойливого внимания общественности. — Ты последний человек, к кому бы я позвонила, если бы мне захотелось секса. — А по тебе и не скажешь, что последний, — с усмешкой сказал Хёнджин, поймав женский взор, смущённый от разоблачения в наглой лжи. Приподняв девушку и удерживая её на весу только своим весом, прижал к стене и без стеснения запустил руки под подол платья. Тут же припал к устам, с которых едва не сорвался первый стон, когда мужчина коснулся нижнего белья, довольный тем, как та реагировала на его близость. Друзья отговаривали от подобных затей, убеждали и сто раз повторяли, что секс с бывшим не приведёт ни к чему хорошему. Однако Шерон чувствовала, что нуждалась в нём. Не в случайной связи с незнакомцем, а в том, чтобы увидеть в глазах Хёнджина страсть, предназначенную только для неё. Пыталась доказать себе, что красива и желанна, и сделать это мог лишь он один. Тот, кто безжалостно растоптал её самооценку и веру в искренние чувства. Его поступки делали это неумолимо и сокрушительно, день за днём сеяли сомнения и опутывали разум паутиной подозрений. До сих пор могла лишь догадываться об изменах, но, глядя на него, представляла десятки женщин, с которыми Хван мог быть близок во время их отношений и после них. Логике желания тела и сердца не поддавались, как бы она ни пыталась её включить. Та не слушалась, как и руки, оказавшиеся на его плечах и отчаянно вцепившиеся в чёрный смокинг. Захотелось порвать его в клочья, чтобы все увидели, чем хозяин вечера тут занимался с ней, пока все ждали грандиозного показа. Только Хвану не составило бы труда переодеться, скрыв любые происки с её или любой другой стороны. В этом он хорош, как ни в чём другом. Под личиной ангела умело скрывал истинную сущность. Она сама первое время верила в картинку, которой тот успешно пудрил мозги, только теперь видела насквозь все неприглядные черты, которыми усеяна его личность и полнился характер. Даже из коридора они услышали громкие крики и догадались, какими взволнованными стали гости. Сначала вокруг воцарилась мёртвая, какая-то совершенно замогильная тишина, а затем показалось, что наступил конец света — настоящий апокалипсис. Нахмурившись, мужчина медленно и неторопливо застегнул пуговицы на рубашке, не сводя глаз с девушки, которая пыталась поправить причёску и подтянуть сползшие бретельки платья. — Иди ко мне в спальню. Я скоро подойду. Быстрым и уверенным шагом направился на шум, а Хейс в растерянности оглядывалась по сторонам. Чувство, которое нахлынуло на неё, так же быстро и необъяснимо исчезло. Стряхнув с себя странное оцепенение, подчинившее волю, Шери разгладила складки на платье и заглянула в уборную, удостоверившись, что выглядела сносно. В лишних сплетнях и слухах вовсе не нуждалась. Осознание того, что ступила на скользкую дорожку, настигло сразу, стоило Хвану отстраниться и в приказном тоне сказать, что ей делать и куда идти. Прошло слишком мало времени, чтобы рисковать и отдаваться не утихшим чувствам, заходить столь далеко и действовать совсем необдуманно. Из-за этого грабли и опасность повторения ошибок оказались ближе некуда, носом почувствовала их холодное прикосновение. Отражение в зеркале отрезвило, как пощёчина, которую поначалу хотела дать Хёнджину. Теперь не только ему, но и себе самой. Списывать всю вину на него одного, как бы ни хотела, не могла. Искушение нутром ощущала, как и соблазн, которому с лёгкостью и без малейшего сопротивления поддалась. В обольщении мужчина хорош, подобно другим талантам, которыми с лихвой обладал. Когда разводил огонь не с пустого места, а на ещё не остывших поленьях, где виднелись искры былого пламени, даже сил прикладывать не приходилось. Плеснув на лицо холодной воды, уповая на то, что тушь действительно водостойкая, девушка вышла из туалета, медленно собирая самообладание кусочек за кусочком с каждым размеренным вдохом. Контроль дыхания всегда помогал унять буйное сердце и сосредоточиться на реальности, вырвавшись из плена плотских фантазий. Зал, раньше полный людей, заполонивших его полностью, теперь пустовал. Все столпились у входа в помещения, из которых Шерон сегодня попала внутрь. Невовремя вспомнила об оставленном где-то там пальто и подумала, сможет ли забрать его, когда люди, казалось, способны затоптать даже мебель — настолько их много в небольшом коридоре. Первое, что бросилось в глаза, — огромная лужа крови. Багряное пятно растеклось около тела на деревянном паркете бесформенной кляксой, подобно торопливому и неаккуратному мазку кисти, которым на картине чужой жизни без спроса поставили жирную точку. Вокруг собралось много зевак и глубоко равнодушных людей. Каждый из приглашённых гостей с нетерпением ждал чего-то, что смогло бы разбавить их скуку от светских бесед. В них окунались с головой — жили в мире, в котором бессмысленные разговоры занимали главное место. Однако те, кто окутан пороками, жаждали крови, как в переносном, так и иногда в буквальном смысле, как сейчас. Подобно стервятникам, те кружили возле несчастной девушки, стремясь узнать подробности, выведать чужие секреты и грязь. Это помогло бы им удовлетворить любопытство и желание обсудить трагедию во всех деталях и под разными углами, чтобы рассмотреть жертву. Алые пятна измазали бледную кожу, ещё не приобретшую трупный оттенок, но тусклую и уже безжизненную. Лишённую живости, пульса и любых грёз, которые у глазевших на покойную точно нашлись бы. Никто не задумывался, скольких желаний у неё не исполнилось, сколько дней и лет, отведённых ей прежде, кто-то хладнокровно отнял. Жестоко и зверски, с животным упоением, о чём несложно догадаться, глянув на количество ножевых ранений. Кровь стыла в жилах, пока рвотный рефлекс напоминал о себе при виде чудовищной картины. Не дрожь пробирала тело, хотя сквозняк из приоткрытых окон показался леденящим самую душу, а тремор сразил ладони, не давая совладать с ним никакими силами. Увидев Хёнджина среди других людей, девушка инстинктивно приблизилась к нему, словно искала поддержки и защиты. Сделала это неосознанно, не задумываясь о своих действиях. Тот посмотрел на неё с осуждением, всем видом показывая, как он недоволен тем, что Хейс, ослушавшись, последовала за ним сюда. Только уже ничего не мог изменить и позволил ей встать рядом. От их общей похоти, в страстном порыве которой задыхались, не осталось и следа. С лиц стёрлась всякая улыбка и даже её подобие. Мрачное настроение царило вокруг, заволакивая небо над особняком густыми и непроглядными тучами, Шери в этом уверена, даже не выглядывая в окно. Ни выдержка, ни стойкость, которыми, казалось, она обладала, совершенно не помогали. Рассеялись или растворились — понять невозможно, но куда-то они безвозвратно делись, оставив девушку один на один с липким страхом, щекотавшим нервы. Представлять себя на месте обескровленной и истерзанной танцовщицы, пару часов назад выступавшей под всеобщий восторг и аплодисменты, не хотелось. Однако всё равно представила, окутанная удушающим и тошнотворным страхом с головы до ног. К кошмарному и жуткому сценарию, вырисовывающему чудовищные мысли вперёд попытки их пресечь, быстро добавилась Одри — Шерон не заметила её среди остальных присутствующих. Окажись по нелепой случайности не в то время и не в том месте, уже её тело могло лежать бездыханным под внимательными взглядами коршунов, собравшихся здесь утолить болезненный интерес. Узнать в убитой светловолосую особу, вспомнившую, что уже видела Хейс в клубе с Хваном, оказалось несложно. Небесный облик и наряд, обшитый струящейся и воздушной белой тканью, безбожно окропили каплями бордового цвета, порезав и искромсав идеальный пошив. Ужас отступал медленно и неохотно, царапал кожу изнутри, пока вынужденно отходил на второй план. Стремился оставить следы, что помешают спать спокойно в ближайшие дни. Шери и без того часто страдала бессонницей, до последнего откладывала визит к врачу по поводу скверного самочувствия. Ныне прикрывать веки боязно и даже опасно — в голове сразу всплывали жуткие лужи крови и испорченный ими дизайнерский костюм, который, увидев впервые, девушка посчитала довольно симпатичным. — Отойдите от тела, — над ухом прозвучал строгий голос, заставивший Шерон едва ли не подпрыгнуть от страха. Полностью ушедшую в себя, как в спасительный кокон, трещавший по швам, в это мгновение способно напугать всё на свете. Подняв голову, Хейс поняла, что приехала полиция. Голос принадлежал одному из сотрудников, стремившемуся пройти к месту преступления, пока снующие кругом люди мешали это сделать. Тяжёлая рука решительно и грубо легла ей на плечо, желая отодвинуть в сторону. Шери, не ожидавшая такого нарушения личных границ, растерялась и повернулась к нахалу. Силилась вспомнить, где могла видеть его прежде. Возможно, это один из коллег Чанбина, с которым она могла случайно пересечься. Мужчину не интересовало ничего и никто, кроме почившей артистки бурлеска, распластавшейся на полу после жестокой расправы. Погодя он пристально оглядел тех, кто стоял ближе всего, зацепившись глазами за хозяина вечера. Только потом его взгляд упал на девушку, от страха вцепившуюся в руку Хвана, позабыв обо всём и всех вокруг. — Мистер Хван, попросите всех удалиться, — сквозь зубы с вежливой улыбкой промолвил мужчина, предъявивший удостоверение личности, в которое поспешно вгляделась Хейс. Надпись на карточке гласила: «Кристофер Бан». И вмиг Шерон утонула в воспоминаниях, давно потерявших краску и почти позабытых, оставшихся на задворках памяти, ничем не потревоженные до этого мгновения. Неужели тот самый Крис?