Ничтожество

Многие Иные изначально рождены с большим потенциалом, чем прочие — их связь с реальностью крепче, а судьба полна страданий и беспокойств. Они могут жить в бедных семьях, или же их родители могут быть тиранами, а может и вовсе причиной их Безумия может стать окружающая среда — одноклассники, учителя, прохожие, другие Иные. Поверх всего этого могут быть и врождённые болезни, ещё сильнее отдаляющие таких людей от социума. Из-за невозможности понимать других, они всё больше и больше теряют человечность, в итоге чего будет достаточно даже малейшей причины, чтобы человек стал Иным. Иные бывают разные. Они различаются так же, как и камни на берегу реки. Со стороны похожи друг на друга, но в сути — они кардинально отличаются. Их характеры, их поведение, их особые способности… Но есть среди них и те, кто выделяется. Первозданные, исконные, первичные — у них много наименований, и каждое отражает одну и ту же суть — они изначально были Иными. Появились на свет, не будучи людьми и не проходя сквозь Безумие. Такое происходит лишь в нескольких случаях. Иногда вера множества людей направлена на какое-то одно существо или ряд существ. Как правило, это боги, целые пантеоны богов, придуманные людьми и верой этих же людей, получившие жизнь. Таким был Сунь Укун, такими были ангелы и их старшие братья — Архангелы. Такие Иные могут быть сильны, но сильны они соразмерно вере и количеству верующих в них. В другом случае, первозданный Иной рождён из идеи. Идеи о существовании чего-либо. Там, где есть жизнь, есть и то, что воплощает эту жизнь физически. Там, где есть смерть, есть и аватар смерти, её физическое воплощение. Такие Иные обладают могуществом вне всяких разумных пределов. Оно и понятно — смерть есть везде, в каждом из миров, где когда-либо была жизнь. Но не все рождённые из идей Иные имеют разум; множество из них являются тем, что они воплощают. К примеру Иной, что носит имя Ветер — путешествует по мирам, поднимая бури и ураганы, а затем сменяя их на спокойный бриз, а иногда и вовсе прекращает движение, и тогда целые миры погружаются в тишину штиля. Он игривый, импульсивный, опасный и заботливый, всегда меняет направление своего движения и может в любой момент поменять избранное решение. И пусть он мудр, как подобает любому, кто повидал столько миров, но он редко с кем общается, и не участвует в войнах. Лишь наблюдает за мирами. И так можно охарактеризовать любого из них, если знать смысл идеи, которую они воплощают. Третий же случай — когда один Иной создаёт другого Иного при помощи своей Особой способности. На подобное мало кто способен, однако есть те, кто могут менять реальность по своему желанию. Создавать целые миры по мановению руки, и в этих мирах могут родиться новые Иные. Верно, один из подобных творцов — Хелен Отис, имеющий возможность создавать Иных. Однако, подобрые существа никогда не смогут превзойти своего создателя и даже выбраться из искусственного мира, иначе вселенной давно пришёл бы конец из-за жаждущих мести игрушек творцов. Смеющийся Джек относился к чему-то между первым и вторым. Подпитываемый верой, он был рождён из идеи о клоунах. В далёком тысяча пятьсот девяносто восьмом году писатель по имени Уильям Шекспир впервые применил слово «клоун», породив и распространив тем самым идею об их существовании. Столетия спустя, в тысяча семьсот шестьдесят восьмом году человек по имени Филип Астлей создаёт заведение, получившее название «Цирк», где клоуны начали регулярно выступать на публику. Бизнес его возрос, начали появляться новые филиалы цирка Астлея, а также зародились первые бродячие цирки. Именно тогда, в тысяча семьсот восемьдесят седьмом году родился Джек. Одетый в насыщенные цветом клоунские тряпки, он веселил публику, работая с Филипом, который посчитал Джека простым человеком, желавшим работать у него. И он правда работал, именно благодаря нему фамилия Астлей начала греметь по всей Англии и даже вышла за пределы этой страны. Однако, в те годы уже давно существовали ангелы, и пусть общество Иных заставило их прятаться, Иные были слишком малочисленны, чтобы отслеживать каждого ангела, бродячего по миру. Один из таких, да не абы кто, а сам Рафаил, скрывавшийся под личиной обычного человека, наткнулся на цирк Астлея в тысяча семьсот девяностом году, сразу узнав в Джеке Иного. Ангелы не любили Иных, ведь по вере людей выходило, что Иные — нечисть, а ангелы сражаются с нечистью. Не любил их и Рафаил, давно проводящий опыты со своей Особой способностью, способной создавать барьеры. И в своих опытах он наткнулся на занимательный феномен — барьеры не просто огораживали его от атак, но рассекали и замещали собой пространство. А если его можно отсечь сплошным барьером и сжать Особую способносто, сожмётся и пространство внутри барьера. Так Рафаил создал первый ангельский артефакт — шкатулку, которую позже прозовут ящиком Пандоры. Посмотрев на Джека и поняв, насколько он беспомощен, Рафаил решил проверить, выйдет ли запечатать Иного в ящик Пандоры. Эксперименты на обычных людях показали, что они не способны выдержать давления стазиса внутри шкатулки, и со временем «портились». Рафаил не мог сказать, в чём причина появления подобного давления, но чувствительность ангела подсказывала, что подобное давление, но в гораздо меньших количествах, есть и на Земле. Оно подобно лучам энергии, приходящим откуда-то со стороны неба. В особенно большом количестве — со стороны солнца. К сожалению, радиацию откроют лишь век спустя, в тысяча восемьсот девяносто шестом году, и Рафаил никак не мог дать научное определение этому давлению. Что же до ящика, то давление там возростало из-за разложения барьера из Особой способности, энергия которой не уходила вовне, а вечно накапливалась внутри шкатулки, лишь немного высвобождаясь, когда её открывают. Сейчас же, если поместить в ящик Пандоры обычного человека, а затем вытащить его оттуда, то он умрёт в течение нескольких минут. Настолько губительным было радиоактивное излучение, накапливаемое в течение веков. Что же до Джека… Иные славятся тем, что они превосходят людей в физическом плане. Рафаил предполагал, что Иной сможет продержаться в ящике Пандоры куда больше времени, и не умереть при этом. Поймать Иного оказалось нетрудной задачей — что может сделать рождённый лишь несколько лет назад Джек против Рафаила, которому вот уже пять сотен лет? Опыт и огромная разница в силах позволила Архангелу одолеть Джека и запечатать его в ящик Пандоры. Эксперимент с Иным дал свои плоды — состояние Джека ничуть не ухудшалось, и спустя ещё десять лет, он решил освободить его, подарив шкатулку одинокому ребёнку. Молитвы этого дитяти были столь громкими, что Архангел не мог пройти мимо. Исаак Гроссман был одиноким мальчиком, росшим в бедной семье. Одиноким и брошенным. Его отец постоянно избивал мать, заставляя Исаака вздрагивать при звуке каждого удара. А ведь жил он на чердаке. Впрочем, хлипкие и тонкие стены этого дома не могли заглушить даже звук падающих в раковине капель воды. С трудом засыпая, семилетний мальчик вновь просыпался в этом аду. И в школу он не ходил — семья была и правда бедной, отчего обучение проходило на дому, и учила его мать. Мальчику было трудно на неё смотреть — вся избитая и покалеченная. Тем не менее, она старалась ради него, и Исаак это чувствовал. Чувствовал, отчего испытывал лишь больше страданий. Из-за учёбы на дому, мальчик совсем не имел друзей — на улицу без присмотра родителей, а если точнее, матери, он не выходил. А кто будет дружить с маменькиным сынком? К тому же, так бедно одетым и выглядящим настолько несчастливым, насколько это возможно для обычного человека. Может, это и было безрассудным решением, но Архангел взял клятву с Джека, чтобы тот следил за мальчиком и во всём ему помогал, пока тот не вырастет. А после подарил Исааку шкатулку, и ушёл, решив изредка приглядывать за мальцом. Ящик он слегка видоизменил, приукрасив его и сделав гравировку на крышке — «Смеющийся Джек из коробки» — так там было написано, а сама шкатулка была красочной, под цвета одежды Джека. Мальчик не мог не принять этот новогодний подарок. Убежав с ящиком в свою комнату — на свой чердак — Исаак не смог перебороть любопытства, и открыл шкатулку. Зазвучала красивая мелодия песни «Pop Goes the Weasel», и кто-то запел игривым и добрым голоском, которому мальчишка начал подпевать. Но вскоре всё завершилось, и мелодия резко оборвалась. Мальчик уже было подумал, что с ящиком что-то не так, да и внутри он ничего не видел, однако спустя несколько секунд всё помещение чердака засияло от света множества ламп, ослепив мальчишку. Когда же его глаза привыкли к свету, он понял: это были не лампы, да и вовсе не на чердаке он теперь находился. Вокруг шумели люди, которых он не видел, звучала музыка, которой он лишь недавно подпевал. Это был цирк. Нет, точнее — парк развлечений, где находился в том числе и цирк. Огромный парк, где имели место быть все знакомые и незнакомые мальчику аттракционы. Оглядевшись и обернувшись назад, мальчик увидел позади себя высокого на вид клоуна с рыжими волосами, разноцветным конусом на носу и весёлой улыбкой. Одет он был соответствующе клоунам того времени: классический цветастый наряд, затребованный вызвать у зрителей положительные эмоции. И у него это получилось, ведь Гроссман улыбнулся. Дальнейшие события обернулись для мальчика настоящей сказкой, и он впервые понял, каково это — иметь друга. Настоящего, желавшего поиграть с ним и всячески развеселить, заставить позабыть о жестокости мира в этом таинственном парке развлечений. Смеющийся Джек представился ему и объяснил, что это место — это его мир, созданный чтобы развлекать людей. Идеальный парк развлечений, где каждый аттракцион всегда находится в идеальном состоянии, где всегда светит солнце и звучит весёлая песня. Так они провели этот вечер в этом мире, играя несколько часов без остановки. Но вскоре Джек сообщил, что время уже позднее, и мальчику пора ложиться спать. На следующий день Исаак по наивности решил рассказать о шкатулке матери, но когда он привёл её на чердак, таинственного артефакта уже не было. Как и следов Джека, который незнамо куда пропал. Тогда мать отвесила мальчику пощёчину и накричала, в итоге запретив ему выходить из этой комнаты, пообещав не давать ему еды на обед. Исаак ощутил себя преданным, но из-за привязанности к матери ничего не мог ей сказать. Кроме короткого «Спасибо, мамочка», ведь та постоянно называла его неблагодарным. Вот он и благодарил её, каждый раз, когда была возможность. Чтобы хотя бы разок увидеть её улыбку, увидеть, что она счастлива. Но этого не происходило. Когда же она ушла, появился Джек. Он постарался объяснить мальчку, почему именно он исчез вместе со шкатулкой, и кое-как он сумел успокоить Исаака, и они вновь смогли поиграть. Так, прошли месяцы, и игры от безобидных становились похожи на что-то, что могут делать маньяки. Апогеем стало то, что по приказу Исаака, Джек задушил кошку, а мальчишка лишь посмеялся, что у них нет девяти жизней. Мать узнала о случившемся, и паренька отправили в школу-интернат. Джек понимал необходимость этого происшествия, но из-за клятвы Рафаилу не мог ни помочь, ни ослушаться приказов. А после разговора с Исааком, он к тому же был вынужден быть вновь запертым в шкатулке. Быть запертым, ожидая, когда ящик Пандоры вновь будет открыт. С тех пор, как Исаак ушёл, проходили годы, а Особая способность Рафаила совсем не торопилась исчезать. Давление внутри шкатулки лишь нарастало, влияя не только на тело, но и на разум Джека. Сводя его с ума, давление приближало Иного к Безумию. А Гроссман всё не возвращался, и некому было открыть дверцы темницы Смеющегося Джека. Вечная тишина, отчаяние и разочарование поглощали Джека с каждым годом всё сильнее и сильнее… Годы спустя, а если точнее — прошло целых тринадцать лет — умерли родители Исаака, а сам мальчишка получил этот дом в наследство. Джек мог наблюдать за тем, что происходило снаружи, и он, наверное, ужаснулся бы тому, как жестоко Исаак расправился с девушкой, которую привёл сюда. Вот только к тому моменту разум Иного испортился от растянувшегося на целую вечность одиночества. И подобное поведение старого друга скорее вызвало восхищение, чем неприязнь. А затем Гроссман начал приводить других людей, которых убивал множеством самых извращённых способов. Одного за другим. Одного за другим. Джек молил его вспомнить про шкатулку, освободить его, но Исаак не мог слышать голос из ящика Пандоры. Но в один момент, по чистой, как казалось со стороны, случайности, старые гвозди с потолка не выдержали, и доски упали прямиком на ящик Пандоры. Гроссман отвлёкся на шум, а когда убрал доски, увидел и шкатулку. Вспомнив, как он играл в детстве со своим воображаемым другом, Исаак решил вновь открыть шкатулку, и лишь печально вздохнул, увидев внутри пустоту. Но Джек уже успел выбраться, и когда Исаак, поднявшись на ноги, обернулся, перед ним предстала не его комната пыток, а… осенний парк развлечений, погружённый в сумерки. Со множеством испорченных и поломанных аттракционов, серой землёй и загнивающей травой. Мужчина услышал, как что-то капнуло на землю прямо под его ноги, а приложив палец к носу, обнаружил, что он кровоточит. А затем парк исчез, и он вновь оказался у себя в комнате. — Я не знал, что мой мир теперь столь губителен для людей… — прохрипел Смеющийся Джек, стоявший перед Исааком, а затем помахал мужчине рукой, — Привет, мой старый первый друг! Хи-хи, я видел, как ты тут развлекался! — Ч-что? — удивился мужчина, — Что происходит?! Почему ты существуешь, разве ты не моя выдумка? — Выдумка? О чём ты, Исаак? Впрочем, — Его улыбка обратилась в оскал, и он склонил свою голову набок, оценивая мужчину, — Разве это так важно? Целых полгода ты приводил сюда людей, не вспоминая обо мне. Знаешь, как было завидно, когда ты сдирал кожу той девушке? Я ведь тоже хотел так сделать… Он шагнул к Гроссману, заставляя мужчину отступить на шаг назад. — Н-не подходи! — И почему же? Я лишь хотел предложить тебе сыграть со мной, как в детстве. Неужели ты откажешь своему лучшему другу? — добавив грусти в свой голос, Джек скорчил гримасу грусти, а затем вновь шагнул. Но в этот момент клоун увидел что-то снаружи дома, и дёрнул голову в сторону окна. Он готов был поклясться, что кто-то очень высокий наблюдал за ними в этот момент, но сумел скрыться раньше, чем Джек сумел окинуть его взглядом. В этот момент Исаак не растерялся, и накинулся на Иного с молотом, который до этого использовал для дробления чужих костей. Сильный удар сумел оглушить Джека, но не убить. — Ублюдок… И так ты решил отплатить мне за дружбу с тобой? — прорычал Смеющийся Джек, а Гроссман мог увидеть, как треснувшее от удара молота лицо осыпалось, словно маска. А под маской была такая же, как и прежде, серая кожа. А оскал вновь обратился улыбкой, и Иной просто поднялся на ноги, смотря на мужчину сверху вниз. Его фигура была худощавой в районе живота, но плечи его были широкими, как и грудная клетка, словно их надули воздухом, придавая устрашающий внешний вид. Исаак и без того был испуган, но теперь только и мог, что сделать два шага назад, и быстрым рывком попытаться сбежать отсюда. Вот только Иной его поймал своей рукой, что вытянулась на несколько метров и увеличилась в размерах, стало быть, раз в пять, поскольку Джек сумел обхватить ею торс мужчины. — Куда же ты это побежал? Неужели хотел покинуть общество лучшего друга? — спросил Джек, уткнувшись своим носом-конусом прямо в нос мужчине, и смотря своими пожелтевшими глазами куда-то вглубь души Исаака, — Я содру с тебя кожу, Исаак, а затем отсоединю связки и сухожилия, сожру твои мышцы и внутренние органы, обглодаю кости и измельчу их в пыль. А твой череп, мой дорогой, я оставлю себе, как напоминание о том, что у меня был кто-то вроде тебя. А затем, он лизнул щеку мужчины своим длинным языком. — Хотя, на вкус ты недостаточно хорош, чтобы я тебя съел. Значит, скормлю дворовым собакам, — А затем он расхохотался, и одним коротким движением оторвал руку Исаака вместе с плечом и частью ключицы. Мужчина заорал от боли, а смех начал становиться всё громче и громче. Обхватывающая торс ладонь сжалась, и чёрные когти впились в лёгкие, желудок и печень Гроссмана. Обычный человек уже потерял бы сознание от болевого шока, но у Джека было время освоить то, что управляет реальностью. Он лишь придал немного Покоя сознанию мужчины, и теперь тот не мог ощутить боли больше, чем требовалось. Когда же всё закончилось, и Джек бросил кости и отделённые от них мышцы с прочей плотью, он вновь оглянулся. — Я знаю, ха-ха… Ты где-то здесь, не так ли? Ублюдок, я же ощутил, как твои грязные эманации напитали этот дом. Я же увидел эту чёрную, вязкую паутину, впившуюся в череп моего лучшего друга. Выйди! И он вышел. Вернее, Джек просто смог увидеть его, стоящего рядом с деревом, что находилось в пяти метрах от Иного. Безликое существо, что было настолько высоким, что даже Смеющемуся Джеку пришлось смотреть на него снизу вверх. Его чёрные щупальца уходили куда-то в темноту неба и земли, и, обратив на них внимание, клоун заметил, как от черепа, что был в его руке, отсоединилось одно из подобных щупалец. — Кто ты такой? — спросил Джек, а его внешний вид начал видоизменяться. На смену клоунским нарядам пришли шипастые иглы, на смену тощему телу пришли уродливые, но крупные мышцы, подобно броне закрывшие всё его тело. Он готовился к битве, готовился убить этого… Уж точно не человека. Но Безликий даже не вздрогнул, продолжая смотреть на Джека. По крайней мере, клоуну показалось, что именно взгляд существа он ощущал на себе. — Исаак Гроссман должен был стать моим Прокси, — прошелестел воздух запахом осенней травы и хохотом проминаемых под ногой пожелтевших листьев, — А ты убил его, причём столь жестоко, даже не дав ему шанса. Я пришёл, поскольку теперь вместо Гроссмана моим Прокси должен стать ты. — Прокси? Что за чушь ты несёшь?! — взревел Джек. А затем они оказались в парке развлечений, что раскинулся бесконечно в даль и в глубь, излучая непомерный уровень радиоактивного излучения. Привычного телу Смеющегося Джека, но наверняка непривычного этому странному существу. По крайней мере, так думал сам клоун. Но мгновением спустя его мир начал трескаться на части и осыпался осколками пространства что, подобно окнам, открывали сумеречный вид на парк развлечений. Но все они упали на землю, обратившись пылью, что улетела прочь со двора семейства Гроссманов. — Это интересная способность, — склонил Безликий голову набок, — Но пелена Безумия закрыла тебе глаза, раз ты не можешь узреть разницу между нами. И эта фраза прозвучала уже угражающе, а в глазах Джека, чьё лицо застыло в изумлении, начало ребить. Реальность стала рассыпаться на части и обращаться в подобие фракталов, что видоизменялись каждую секунду, показывая образы прошлого и грядущего. Но так же, как началось, всё и закончилось. Быстро и легко. Джек стоял на коленях, смотря куда-то мимо фигуры Безликого, чья ладонь лежала на голове клоуна. Потерявшего волю сражаться, но не из-за того, что ему промыл мозги Безликий, вовсе нет. Просто Высокий Человек напомнил ему о том, что было. Заставил взглянуть на заточение в ящике Пандоры со стороны. Заставил вспомнить клятву, данную Рафаилу. Заставил вспомнить…

***

Джеффри

Встреча с братом оказалась весьма спокойной. Впрочем, они и распрощались на хорошей ноте, поэтому Джеффри совсем не удивлялся тому, что Лью относился к нему по-доброму. Пусть и справедливо наорал за те разрушения, что учинил парень. Но, спасибо КлокВорк, хотя бы Иерусалим и его окрестности были восстановлены. Её способность оказалась на удивление полезной не только в качестве лечения, но и обращения вспять разрушений. Но Джеффу больше нравилось то, что девушка сумела в точности восстановить ему руку. Словно он её никогда и не терял. Она и Лью сумела подлатать. Хоть он и насмехался над Джеффом из-за того, как его избили, но и сам выглядел ничуть не лучше, просто умело скрывал это, да и одежда скрывала ранения. Как оказалось, тот тоже дрался с Архангелами, и сюда хотел наведаться завтра. Но Джефф привлёк его внимание раньше этого момента. Слушая историю брата, парень начал подозревать что-то неладное. Почему и Залго, и Слендермен приказали им убить всех Архангелов? К тому же, произойти это должно было приблизительно в одно и тоже время, то есть Джефф должен был встретиться с Лью в любом случае. — Могут ли Слендер и Залго работать сообща? — спросил тогда Лью, когда услышал подозрения своего брата. Спрашивать начал громко, но Джефф на него шикнул, и имя демона Льюи произнёс значительно тише. Джефф взглянул в сторону Натали, стоящей в пяти метрах в стороне. Решил, что пока рано ей сообщать о всех подробностях. — Нет, я сомневаюсь. Залго — абсолютное Зло, но Слендер, по моим ощущениям, ничуть ему не уступает. Не в том смысле, что он тоже Зло, но… — Как будто это два аристократа с равными статусами? Словно два герцога? — подсказал ему Лью. — Верно. — Чёрт, а ведь Хелен мне намекал на что-то такое… — почесал затылок брат Джеффа. — Хелен? Ты встречался с кровавым художником? — поинтересовался Джеффри, — Так это он излечил тебя от болезни? Лью кивнул. — Кстати, после излечения, моё «Королевство» стало только сильнее, — улыбнулся он. Джефф склонил голову набок, а затем улыбнулся и рассмеялся. — Хочешь сказать, что сможешь составить мне конкуренцию? Брат, твоя способность требует совпадения слишком многих факторов, в то время как моя не имеет подобных слабостей… — Так ты тоже стал сильнее? — зацепился за оговорку Лью, и тяжело вздохнул, — А я уж думал, что твой прогресс ограничится лишь объёмом разрушений, которые ты можешь создать. — Даже не мечтай. Я всегда буду на шаг впереди тебя, брат. — Может, вы перестанете мериться членами, а? — зашипела стоящая в стороне Натали, возвращая к жизни последних из умерших людей, — Джефф, нас видели, нам нужно уходить. Я не хочу, чтобы к нам пришли люди Департамента. — Ну придут они, и что сделают? — приподнял бровь Джефф. — И то верно. Уж не после того, как меня излечили, — усмехнулся Лью. — Безумцы… Джефф, я не буду с тобой сотрудничать, если будешь себя так безответственно вести! Ну и, спустя полчаса уговоров, КлокВорк всё же добилась своего. Джефф хотел позвать и Лью с собой, но тот отказался, и сказал, что у него есть ещё одно срочное дело, которое он должен выполнить. Джеффу пришлось лишь пожать плечами, ведь Лью добавил, что его помощь не требуется. Так они и разошлись. Джефф с Натали вновь отправились к домику в горах, тогда как Лью улетел, отскакивая от воздушных ступенек. — И что теперь ты будешь делать? — спросила Натали несколько часов спустя. — Мне нужно убить ближайшего подчинённого Слендермена. Тебе вообще известно о Безликом? — поинтересовался он у девушки. Та чуть призадумалась. — Кажется, да. Это случаем не тот высокий человек, запечатлённый на старых фотографиях? Я видела их в одном из кабинетов Пентагона, — задала она свой вопрос. — Верно, — кивнул Джефф, оглядывая свой чёрный кинжал, — Он тот, кто втянул меня в это всё. — И из-за него ты работаешь на Залго? Ой, да не удивляйся ты, — отмахнулась Натали, увидев как в удивлении расширились глаза парня, — Я могу перематывать время, забыл? В том числе и время издаваемых звуков. Я просто переслушала ваш диалог, когда подошла ближе, — теперь она ещё и улыбнулась. — Твою способность можно применить даже таким образом? Буду знать, — подмигнул он ей в ответ, а следом ответил, — Да, всё верно. Приходится работать на Залго, чтоб его… К слову, твоё освобождение является его прямым указом, так что если знаешь, зачем бы ты могла ему пригодиться — смело говори. Не хотелось бы отдавать тебя, или кого-либо ещё, в его загребущие руки. — Если честно, без понятия, — ответила девушка, — Возможно, из-за моей способности? — Она полезная, но не настолько ведь… Впрочем, раз не знаешь, то с этим ничего не поделаешь, — вздохнул парень, — Готовься, завтра мы идём на охоту. Или можешь оставаться здесь, и я всё сделаю сам. Это более личное дело, чем предыдущие, ведь ублюдка, которого мне нужно убить, я ненавижу больше всего, — при воспоминаниях о Смеющемся Джеке, настроение Джеффри сильно испортилось, а на лбу вспыхнули вены. Но он быстро себя успокоил, сделав глубокий вдох, а затем выдохнув. — Нет, тебе всё же лучше остаться здесь, — в конце концов, решил он, — Михаил не был реально сильным противником, но исход нашей битвы ты видела. С Джеком мне придётся выкладываться на полную и не жалеть ни капли своей силы. Натали в ответ посмотрела парню в глаза, и не найдя там ничего, кроме чистой решимости, кивнула в ответ.

***

Джейн Ричардсон

Тренировки с Тобиасом, которого привёл Гаврил, оказались пусть и непростыми, но интересными и продуктивными. Встретив несмертельного, но по всем параметрам превосходящего противника, Джейн сперва была совсем беспомощной, однако ближе к концу тренировки развила навык, позволивший ей нивелировать разницу в грубой физической силе. Она словно вошла в транс во время спарринга, начиная видеть атаки Тоби ещё до того, как он начинал действовать. Тело, которое, как Джейн считала, уже было полностью ей освоенным, доказало: ей ещё есть куда расти. И дело вовсе не в координации движений или реакции, а в чём-то более глубоком. Словно до этого её разум никак не был связан с телом напрямую, а управлял им со стороны. Как будто бы в какой-то видео-игре. Но в этом трансе девушка начала управлять телом напрямую, в ответ на что все её чувства обострились. Тоби бил сильнее, но Джейн была быстрее, благодаря чему буквально обвивалась вокруг атак парня, нанося в ответ свои собственные. Но в какой-то момень всё прекратилось, и парень атаковал с куда большей силой и скоростью, отправив девушку в нокаут и доказав, что даже настоящее озарение не может сократить настоящую разницу в силе. Ей требовались тренировки, как можно больше тренировок, иначе Джейн никогда не достигнет своей цели. Не достигнет и не покарает Джеффри. Это и побудило девушку выйти на плац с самого раннего утра и пытаться вновь войти в то состояние транса, освоить свои новые возможности, чтобы на следующей тренировке ещё сильнее удивить противника, а в реальном бою — заполучить победу. — Вижу, ты не спишь, — прозвучал голос сверху, когда девушка отрабатывала удары на груше. Взглянув вверх, взор Джейн упёрся в алые глаза молодого парня. Девушка и так узнала его по голосу, но теперь убедилась, что это и правда он. Гаврил. Человек, из-за которого девушка вынуждена находиться в этой стране. Человек, из-за которого девушка хочет быть в этой стране, ведь через него даже она сумеет обрести великую силу. Он расслабленно сидел на арматуре, на которой держалась груша, и девушка не могла понять, как именно он там оказался. Не было, и просто появился. Странные дела, конечно… — Что ты делаешь здесь? — спросила она, прекратив отрабатывать удары. — У меня чуткий слух, знаешь ли, — усмехнулся он, — Я всегда слышу, когда мне не дают спать. И я удивлён. — И почему же? — Всегда считал, что волевые американцы бывают только в кино, — посмеялся он, заставляя улыбнуться и Джейн. Да, она тоже имела схожие предрассудки в отношении русских, — Но теперь я вижу, как ты стараешься, и понимаю что вы, в общем-то, такие же люди, как и мы. До невозможности разные, отличающиеся точно так же, как камни на берегу реки. В это довольно трудно поверить, пока сам не увидишь. — Я согласна. Но ты ведь хотел меня видеть не по этой причине? Гаврил кивнул, и спрыгнул с арматуры, приземлившись в паре метров от девушки и смахнул несуществующую пыль со своей одежды. «Понторез», — фыркнула девушка. — Просто так дело не пойдёт, — сказал он, — Тренируясь таким образом, ты никогда не достигнешь вершины. Знаешь, почему Иные настолько сильны? Вопрос для девушки показался странным. Ведь, вроде бы, он уже рассказывал об этом. — Из-за своих особых способностей? — спросила Джейн, не замечая, как совсем по-другому, не как Иные, сказала последние два слова. — Вот в этом то и дело, — вздохнул Гаврил, замечая разницу в произношении. Или, скорее, отношении к этим словам? — Особые способности не более, чем инструмент в руках Иного. В самом деле, стройся наше могущество исключительно на Особой способности, тот же Джефф с трудом разрушал бы стены, молчу уж о целом Пентагоне. Он взглянул в небо, и чему-то улыбнулся, после чего вновь посмотрел на Джейн. — Как ты воспринимаешь такое понятие, как «Реальность»? — задал он ещё один странный вопрос. — Это то место, в котором мы все существуем? Наша вселенная? — вопросом попыталась ответить девушка. — Неверно, пусть и близко к действительности, — вздохнул он, — Реальность… Реальность — это и есть существование. Чего-либо, без разделений. Если что-то существует, то это и есть реальность. Каждый атом во вселенной, каждый объект, каждое живое существо — всё это реальность. — А как же то, где всё это размещено? — поинтересовалась Джейн. — Хороший вопрос. Учёные люди зовут это пространством, но, полагаясь на опыт, я могу предположить, что это — лишь иллюзия. Но, увы, ничего конкретнее сказать я не смогу, — поделился он своим мнением, а затем продолжил, — Но вернёмся к теме разговора. Обычные люди, такие как ты, почти не имеют связи с реальностью. Понимаешь, о чём я? Услышав эту фразу, Джейн вздрогнула. Его слова и правда могли ужаснуть в контексте высказанной им ранее теории. — Хочешь сказать, нас не существует? — спросила она осторожно. — Почти. Если бы вы совсем не имели подобной связи, вас бы и не существовало. Скорее, вы являетесь какой-то меньшей частью реальности, — объяснил он, но Джейн не смогла понять: хоть его слова и были просты, но что-то помешало ей осознать из суть. Гаврил заметил и это, — Вижу, нет смысла углубляться в эту тему. Хочу лишь сказать, что связь Иных с реальностью — на ином уровне. Отсюда и наименование «Иной». И если обычные люди могут взаимодействовать лишь со своей собственной реальностью, то Иные способны влиять на окружающие их реальности. А способ, через который мы это делаем, называется Эмоцией. Не человеческой эмоцией, а той, из которых состоит существование. Из чего была создана наша вселенная. — Я не понимаю… Зачем ты мне это рассказываешь? — Затем, что ты, не имея связи с реальностью, никогда не сможешь превзойти тех, кто имеют с ней связь, — сказал, как будто забивая гвоздь в крышку гроба, Гаврил, — Но не отчаивайся, Джейн. Тебе выпал шанс, который даже я наблюдаю практически невозможным. — И в чём же заключается этот шанс? — спросила она, понимая, насколько важными могут быть его слова для неё. — Моя Особая способность — это «Усиление», — хищно улыбнулся Гаврил, — Я способен усилить что угодно до максимальных значений относительно объекта усиления. В том числе, я могу усилить и твою связь с реальностью. И отсюда следует мой вопрос, к которому я подводил всё это время: Джейн Ричардсон, не желаешь ли ты стать Иной? Ответ был очевиден. По крайней мере, для Джейн уж точно. Как в фильме «Матрица», Морфеус предлагал Нео выбор — выйти из симуляции или остаться в ней, так и Гаврил сейчас предлагал ей то же самое. Естественно Джейн, как и Нео, не откажется от предложения. Ведь по всей видимости, это её единственный шанс стать по-настоящему сильной. — Я не могу отказаться, — сказала она, а в горле как-то резко пересохло, отчего пришлось сглотнуть слюны, — Но… Почему тогда ты не создал армию из Иных? И что я должна отдать взамен? Гаврил улыбнулся. Нет, оскалился. Словно хищник, загнавший жертву в тупик. — Это хорошие вопросы! — довольно сказал он.