숨바꼭질 – Сумбакокчиль.

Ин Хо поверить не мог в то, что происходящее сейчас – реально. Трудно осознать, что снова, маленькими шажками, чувствуешь то, что ощущал раньше – в прошлой жизни, которая, казалось бы, давно оставлена позади. Казалось бы, своё мрачное прошлое он давно зарыл глубоко под землëй. После победы у него был выбор, и Хван его сделал. Он чувствовал себя так, будто вместе с женой и неродившимся ребëнком потерял всё, что у него было. И Ин Хо тут же позабыл о младшем брате, о приëмной матери, отстранился от них, пропал без вести. Он отказался от них, не смог вернуться к ним после пережитого. И совсем не думал, что его будут так активно искать. Возможно, именно тогда, когда ему пришлось снять маску перед Джун Хо и выстрелить тому в плечо, в нём впервые за несколько лет что-то треснуло. Брат некоторое время преследовал его в видениях наяву и в повторяющемся кошмаре, почëсывая за ушком чувство вины, которое Ин Хо похоронил внутри себя. По сей день перед Хваном предстают новые выборы. И принимать какое-то решение становится всё сложнее. Ведь раньше, зарыв голову в песок, делать это было легко. Ин Хо бросает короткий нечитаемый взгляд на Ги Хуна, лежащего в постели. Тот обрёл так много ран за последние дни. И не то чтобы Хван не был причастен к этому. Однако! Пока Ведущий был рядом с ним на играх, он мог хотя бы чуть-чуть контролировать этот процесс: предотвратить получение некоторых и наоборот. Буквально только что Сон приходил в сознание, что-то бормотал, явно сосредоточившись на своих болезненных ощущениях. Глаза не открывал – а Ин Хо так хотел взглянуть в них перед тем, как уйдёт проводить игру. Его пробуждение заставило Хвана облегчëнно выдохнуть: это явно означало, что с Ги Хуном всё в порядке и у того просто небольшие травмы. Он выздоровеет. Ведущий опасался совсем обратного. Но, видимо, ему повезло. В этот раз. Ну, или это, как обычно, везёт Ги Хуну. Ин Хо слишком волнуется, слишком много ощущает. Эти чувства навалились на него так резко, и он не знает, как с ними справиться. Он отвык от подобных ощущений за годы. Вот-вот должна будет начаться игра. Игроков уже успели покормить, и ВИПы заждались Ведущего в смотровом зале. А Ин Хо задержался, чтобы оказать Сону первую помощь – на какую только способен, до прибытия врача, который будет на острове только завтра утром. Он спешно осмотрел раненную голову Ги Хуна, обнаружив, что кровотечение практически остановилось: как ему сообщил Девятый, Сон ударился о плитку, но, видимо, не сильно. Ин Хо приложил салфетку, а затем – лëд, обëрнутый в ткань. Хван хотел померить ему температуру, но совсем не успевал это сделать: однако лоб у Сона – кипяток. В совокупности все его наблюдения сформировались в одну примерную картину. Забинтовав тому голову, Ведущий вынужден был оставить его до того момента, пока не закончится игра. Хван ловит себя на том, что с трудом может думать сейчас об игре, о ВИП-клиентах, а не о 456-м игроке. Чувства затмили ему голову. И Ин Хо опасается их. Сейчас Хван понимает, что его собственные чувства вышли из-под контроля и могут оказаться для него самого губительны и опасны. Могут испортить всё то, что он так долго выстраивал, попрощавшись со своей прошлой жизнью добропорядочного полицейского и увидев в играх отражение человеческих жестокости, эгоизма, жадности. Потому что новые-старые чувства уже начали рушить его привычный новый мир. И так как он по своему характеру подвержен потакать собственным желаниям, пробыв Ведущим годы и привыкнув к постоянному ощущению пустоты внутри, Хван может сделать что-то неразумное, пойдя на поводу у своих чувств, и совсем не подумать о последствиях. А они могут оказаться катастрофическими. Всего одна ошибка может дорого ему стоить. Он достаточно часто действует импульсивно и думает о Ги Хуне не так, как изначально рассчитывал. И если сначала он вовсю познавал грань новых, благодаря Сону, ощущений, то теперь, когда сблизился с ним, чуть-чуть узнал его, они перестали быть несерьëзными. Такое не должно было случиться. И продолжаться, естественно, не может. Он должен избавиться от этих чувств. Это целесообразно для Ин Хо сейчас. Но и здесь возникает дилемма. Как ему это сделать? Играть Сон теперь точно не может. Он даже с кровати не встанет, как потеряет координацию: исходя из наблюдений Хвана, а он предполагает, что у 456-го небольшое сотрясение мозга. А может и что-то полегче, ведь Сон быстро пришёл в себя. Ги Хун, потеряв сознание, освободил Ин Хо от тяжëлого выбора, который ему нужно было сделать. И Хван не был уверен, что выбрал бы, до сих пор, если бы не такое стечение обстоятельств. Да, оно оказалось ему на руку, но перед ним вырос новый сложный выбор. Теперь Сон остался жив, но, к сожалению, он не сможет играть по причинам болезни и самочувствия: ВИПы не смогут придраться к этому. Но теперь он уже, по сути, выбыл из игры. И его следует убить по всем правилам. Но когда Ин Хо следовал правилам, если дело касалось 456-го? Он всё так же оценивает жизнь Ги Хуна выше, чем жизни других людей, и убивать его не желает. И если раньше это было только из-за странной надежды на его благородную чистоту и святость, то теперь и из-за личной привязанности. Даже после того, как Ин Хо разочаровался в нём. Наоборот, это помогло понять, что есть ещё много тайн, хранящихся в 456-м, которые Хван не успел разгадать. Например, Ин Хо преподал тому урок за уроком в течение этих пары дней, сто раз уже говоря: не доверяй, не доверяй, не доверяй. Когда же Сон окончательно потеряет это своё раздражающее качество? Это так любопытно. Хван очень хочет его разгадать. Он хочет узнать о нём всё. Залезть в голову, под кожу, в сердце, в лëгкие – чтобы Ги Хун жил им, дышал им, думал о нём. Даже если это опасно для Ин Хо. Избавиться от Ги Хуна, отправив того домой? Но тогда ВИПы начнут капать на мозг: либо пусть возвращается, либо пусть умрёт. Да и Сон просто так не отвяжется. Снова будет искать, и так до бесконечности. Пока у него деньги не кончатся. И тогда тот будет ночевать в метро, стараясь найти Вербовщика, играющего в ттакчи. Но он хотя бы будет жив. Скрыть от ВИПов, что он жив? Сказать, что погиб и выбыл, а самому тайком отправить его домой? Однако ВИПы и сами могут его найти, могут затребовать его в игру снова, а могут и убить. Тогда ещё и самому Хвану достанется за ложь. Сейчас всё, что он хочет от Ги Хуна, стало маловажным, уступив возможности – даже практически новоиспечëнной потребности – сохранить тому жизнь. Хоть Ин Хо и разочарован, что всё так вышло: ведь теперь он не сможет посмотреть на Сона в играх. Потеряв сознание, 456-й потерял и своё место в игре. И теперь маленькая иррациональная надежда, зревшая внутри Ведущего, что Ги Хун, как и грозился, возьмёт и прекратит игры, совсем угасла – и он даже чуточку расстроился, осознав это. А потом ужаснулся от своих же мыслей. Они становятся всё громче. И сделать Ги Хун это хочет каким-то только ему самому ведомым способом. Ведь он теперь один здесь: его небольшая команда, включающая Джун Хо, давно уже под контролем Хвана. И связи с ними у Сона нет. Они никогда не найдут остров, пока Ин Хо – Ведущий. Но сам Ин Хо понятия не имеет, что в голове у Ги Хуна. Отчасти и поэтому ему необходимо было присоединиться к играм – некая подушка безопасности. Но, естественно, это была не основная причина. Хван уже изменил игры, взяв Сона играть снова, а затем присоединившись самостоятельно. Ещë больше играться с этим механизмом нельзя. Иначе он действительно рухнет. Но не так, как Ин Хо хотел бы, чтобы это случилось – чисто теоретически. Как что-то новое, что-то разрушительное ещë сильнее, чем жестокость игр. Он изначально хотел быть лишь наблюдателем, а не участником. И, как бы не хотелось признавать свою слабость, свои чувства, модальность которых Ин Хо пока не совсем осознал, он будет переживать за Ги Хуна при любом из этих вариантов развития событий. Однако чувства не позволят ему выбрать неправильный вариант, с точки зрения этих самых чувств. Хван устал. Это очень энергозатратно. Он хочет снова мыслить холодно и рационально, потому что это мешает его спокойной жизни, его работе, в конце-концов. Его мысли туманятся, он начинает думать о чём-то, о чём раньше и не стал бы. С приходом Ги Хуна в его жизнь, она уже перестала быть спокойной. Сейчас ВИПы спросят с него, что случилось с 456-м. И что он им скажет? Ги Хун – не простой игрок. Будь это кто-то другой, ВИПам было бы всё равно: если они, конечно, на этого игрока не ставили крупную сумму. Но на Сона явно высокие ставки: он создал себе репутацию в кругах ВИПов, вернувшись. Причём ВИПов стало больше: после смерти Иль Нама они начали приводить своих знакомых, новичков, а Ин Хо не возражал. Чем больше финансирование, тем ему лучше и проще. Логика или чувства? Как же заставить непослушное сердце слушать мозг? Он понятия не имеет. Снова встаёт на те же грабли, что и в прошлом. Ин Хо, надев маску, покинул свою комнату, в которой уложил Сона. Конечно, его апартаменты были не бедны. Были ещё и другие комнаты, одна из которых принадлежала покойному Иль Наму, а остальные, точно такие же по дизайну, были пусты и необжиты уже несколько лет. Ранее они использовались ВИПами, пока не был построен специальный большой зал для них. Более роскошный, как и подобает для таких, как эти старики. Так-то, по сути, всё это помещение теперь принадлежало Хвану. В том числе и эти комнаты, которые Ин Хо оставил такими, какими они и были. Он многое здесь реконструировал под себя, когда стал Ведущим. Например, полностью изменил свою собственную комнату: в ней обои были чëрными, блестящими, с золотыми элементами, а в остальных небольших комнатах – пастельных оттенков, с какими-то узорами, наляпистыми. Под вкус каждого гостя. Дедовскими, в общем. Лампы, горящие жëлтым цветом, стоят у Хвана во всех комнатах, кроме уборной, и в коридоре. Также были и большие люстры на потолке. Если их не включать, то тëмные обои будут отражать обычный белый свет. Его почему-то успокаивал и даже чуть-чуть радовал этот цветокор, когда он злился на что-то или был расстроен, поэтому он предпочёл, чтобы его хоромы освещались именно так. Сам интерьер, в основном, везде был тëмным. Ему нравилось такое приглушëнное освещение и не нравилось что-то слишком яркое. Удивительно, что с таким вкусом ему приглянулся Ги Хун – явная противоположность. Он изначально был слишком ярким. Хоть здесь все и подчинялись ему, Ин Хо всё равно никому не доверял. Он не идиот, он помнит о ситуации с продажей органов. И он подозревает, что это осуществляется и сейчас. Но ему... всё равно. Это лишь доказывает его правоту в том, что общество гнилое и бесчеловечное. Ги Хуна нельзя было оставить без присмотра. Хоть тот и не проснётся в ближайшее время, скорее всего. Да даже если и проснётся, он ничего не сможет сделать, если Хван приставит к нему поводыря. – Девятый, – говорит Хван в рацию, тихо закрыв за собой дверь, скрывая Сона от своего взора, и прислонившись к ней спиной. Чтобы не было соблазна иррационально всё бросить и остаться с ним, чтобы сидеть на краешке своей постели и глядеть на него. Вечность. Он ужасается своих же мыслей, медля, перед тем, как продолжить. – Поднимись ко мне. Ты мне нужен тут. – Есть, господин, – тут же бесстрастно отвечает тот и отключается. Ин Хо подумал, что раз уж он сегодня уже нагрузил этого солдата своей проблемой, то лишним не будет поэксплуатировать его ещё немного. Эта работа даже проще, чем стрелять в выбывших игроков: всего-то последить за Ги Хуном в бессознанке. Ну и, если проснётся, постараться снести на себе его гнев. Потому что тот явно не будет в восторге, когда узнает, что дисквалификацирован из игры. Через пару минут двери лифта открываются. Вооружëнный Девятый подходит к Хвану. Ведущий, пробыв в очередных тягостных раздумьях насчёт своего выбора, пока ждал его, отлепляется от двери и поворачивается к подчинëнному. – Присмотри за 456-м, пока не закончится игра и я не вернусь, – раздаёт указания Ин Хо. – Он без сознания в моей комнате, но может проснуться, – Хван медлит секунду, глядя на солдата и представляя себе его убитое выражение лица за маской. Они не жалуют Ги Хуна. Совсем. И ясно, почему: он слишком проблемный. – Сейчас он практически безобиден, – «практически», потому что Ин Хо не знает о его состоянии наверняка. Он всё-таки был полицейским, а не врачом. – Просто следи, чтобы с ним ничего не случилось в моё отсутствие. Периодически проверяй его состояние. Если вдруг что, рация у тебя есть, – отчеканив, Хван спешно проходит мимо замершего Девятого к лифту. Ему ещё предстоит беготня. Нужно посетить комнату управления перед началом, чтобы проверить, всё ли готово, оповестить своего зама, что Ведущий вернулся к работе, и дать поручения подчинëнным. А затем спуститься к ВИПам, выслушать их вопросы, правильно удовлетворить их любопытство и начать, наконец, игру. Пойдёт, как на казнь. С тяжëлым сердцем. Или он предаст себя, как Ведущего, свою новую жизнь, или он снова предаст Ги Хуна. Но теперь всё гораздо серьёзнее. Не то чтобы его предательство в личине Ëн Иля было безобидным. Оно было таковым для Ин Хо, так как он практически всё контролировал. Но он знал, какой эмоциональный урон это нанесло Ги Хуну: он видел своими глазами его реакцию. А теперь всё по-другому. Всё не так просто. – Туалет прямо по коридору и налево, – вспомнив, рассеянно добавляет Ин Хо. Лифт закрывается, скрывая его от солдата.

***

Девятый, поражëнно замерший на месте и глядящий на издевательски закрывшиеся двери лифта, мысленно спрашивает в никуда: за что ему это? Ну почему из всех «Треугольников» на такую роль выбрали именно его?! 456-й – это просто кошмар. Даже если он без сознания, Девятый не хотел бы оставаться с ним наедине. Он слышал от «Квадратов», что тот сделал с Шестым во время игры в «Прятки». Да, Шестой почти вырубил его, будучи сильнее и обладая боевой подготовкой, но в последнее мгновение 456-й как-то смог придушить его – никто не понял, как у него это вышло. Может быть, Шестой отвлëкся. Или 456-й ему что-то сказал. Так или иначе, ему повезло. Ему постоянно везёт. Но не во всём, конечно, ведь он является явной обсессией Ведущего. А такого и врагу не пожелаешь. Как бы Девятый не уважал Босса, но быть предметом его интереса – это просто жесть. Девятый видел, в каком состоянии был 456-й утром: особенно поразили его губы. Он правда не хотел смотреть, поняв, что Ведущий – невозможный собственник, и не желая получить пулю в лоб. Просто взгляд сам соскользнул на кровавое мессиво. Его дважды передëрнуло. Первый раз, когда Ведущий звякнул ему по рации с поручением. И второй, когда 456-й прижал его к стене, и он смог рассмотреть игрока вблизи. Признаться, поднимаясь сюда, Девятый думал, что сейчас трагично погибнет. Он слышал, что Ведущий пристрелил какого-то «Квадрата», который задел плечо 456-го пулей. Теперь даже дышать рядом с этим игроком страшно. Но, узнав своё поручение, страх сменился негодованием. Но сначала, конечно же, облегчением. Девятому сначала было немного даже жаль 456-го, но, после всего, что тот успел учинить: бунт, побег, расстрел, хоть и подстроенный Ведущим – он даже не знает, что ощущает: странный страх перед этим отчаянным человеком, опасение его, раздражение, ему его жаль всё-таки или всё это вместе? Он вздыхает и, перехватив оружие как можно крепче, тихо-тихо приоткрывает дверь, напряжëнно просовываясь внутрь. Увидев 456-го, спокойно лежащего в постели, Девятый осторожно заходит и закрывает за собой дверь. Получилось слишком громко. Он закусывает губу, надеясь, что не разбудил этого сумасшедшего бунтаря. Аккуратно повернувшись, он расслабляется и тихо облегчëнно выдыхает, увидев, что 456-й всё так же спит. Он здесь впервые: естественно, это ведь не проходной двор, а спальня Ведущего. Вообще, не удивительно, что тот решил положить 456-го именно сюда. Девятый тихо хмыкает себе под нос. Ведущий такой сентиментальный, оказывается. Сам Девятый работает на него всего второй год. И Ведущий ощущался совсем по-другому в прошлом году: он был холодным, бесстрастным, всё время занимался работой и... Боже, он был нереально жестоким. Убийства как подчинëнных, так и игроков давались ему легко, безразлично. А теперь тот не смог пристрелить 456-го, когда тот стал аж главарëм операции по захвату главного штаба. Об этом до сих пор периодически перешëптывается весь персонал. Поэтому солдат ловит небольшой когнитивный диссонанс каждый раз, глядя на него сейчас: тот едва заметно, но меняется, медленно теряет свою маску каменной глыбы. И каждый раз это связано с 456-м. И Девятый не может поверить, что кто-то смог так изменить Ведущего. И, признаться, ему даже интересно, во что всё это выльется. Потому что процесс уже запущен. А чем это обернëтся: разрушением или исцелением – никто не знает. Девятый встаëт около двери и оглядывает комнату Ведущего от нечего делать: не пялиться же ему на 456-го всё это время! В отличие от некоторых, он не такой жуткий. Тëмные обои в вертикальную тонкую полоску, легко отражающие тëплый свет от лампы. Двуспальная кровать с мягко-жëлтым изголовьем – Девятый тут же смутился, отметив, что светлая подушка здесь всего одна: неужто Ведущий решил спать вместе с 456-м? Нет, он не хочет это знать. Иначе его образ крутого Босса, и так уже надломившийся, рухнет совсем. Сплетни плохо на него влияют. Нужно прекратить слушать глупую болтовню его невольных коллег. Спойлер: он всë равно будет. Около кровати есть маленькая тумбочка с двумя нижними отсеками. Она такого же цвета, как и изголовье кровати. Минимализм. На ней стоит поднос со стаканом воды и таблеткой, лежащей рядом. Похоже, обезбол – Девятый почти умиляется. А также в основании тумбочки стоит ещë одна фигурка: два льва, раскрывшие пасти и глядящие друг на друга. Девятый переводит взгляд налево и видит широкий рабочий стол с большим тëмным монитором от компьютера. Перед монитором лежит такая же тëмная клавиатура, а рядом располагается маленький органайзер с канцелярией: ручка, карандаш, ножницы, ластик. На краешке стоит стоит лампа, освещающая комнату, пара толстых книг и какая-то длинная фигурка, похожая чем-то на кошку. На другом конце стола видеется небольшой принтер с обычной белой бумагой внутри. А рядом с ним – другая фигурка, уже побольше и в виде золотого глобуса. Чуть дальше от стола располагается дверь, почти сливающаяся с обоями. Девятый не знает, куда она ведёт. И проверять не будет: наверняка, там подвал. Это даже жутко. Зачем Ведущему дверь в подвал в собственной спальне? Или там какая-нибудь красная комната?... Нет. Девятый, поборов странный интерес к личной жизни Ведущего, приказывает своим мыслям замолчать. Стоя напротив кровати, но на приличном расстоянии от неё, всё-таки смотрит на 456-го. Это его работа сейчас. Поразительно. До чего этот игрок довёл кучу народа. Всех переполошил. Тот выглядит болезненно. Тяжело дышит ртом во сне: нос, похоже, заложен кровью. Ведущий отмыл его от красной вязкой жидкости на лице и шее и положил мокрую тряпочку на лоб – как заботливо. 456-й укрыт светлым одеялом по горло и лежит на той самой единственной подушке – кому-то сегодня придётся обойтись без мягонького под голову. Затылок и виски забинтованы, заставляя некоторые пряди чëрных волос забавно ëжиком торчать из-под бинтов. Лицо, как обычно, хмурое. Даже сильнее, чем обычно. Похоже, 456-му снится что-то плохое. И не удивительно даже. Его судьба незавидная. А можно ли это назвать судьбой? Он ведь сам творец своей жизни. Девятый вздрагивает, почти подпрыгивая на месте, когда дверь рядом распахивается и внутрь просовывается голова Ведущего. Тот сначала смотрит на 456-го – кто бы сомневался – а затем – на Девятого. Похоже, решил проверить, как его подчинëнный выполняет работу. Девятый, выпрямившись по стойке ровно, мысленно хвалит сам себя за то, что не полез в ту дверь – сейчас бы крупно влетело. – Через полчаса намочи тряпочку заново, – приглушëнно, чтобы не разбудить 456-го, велит Ведущий и, дождавшись, пока удивлëнный солдат заторможенно кивнëт, исчезает в проëме, закрывая за собой дверь – максимально тихо, чёрт бы его побрал. Девятый едва слышно облегчëнно выдыхает, когда слышит шаги, удаляющиеся в противоположную от лифта сторону. И снова переводит взгляд на 456-го, лицо которого стало менее хмурым. Ну и работëнка.

***

Ин Хо сделал свой выбор. Он знал, что тот максимально рискованный для него. Он знал, что подставляется сам, когда озвучивал ВИПам ответ на их вопрос. Чëртово вопящее сердце просто не позволило поступить по-другому. Как бы он не старался вытолкнуть Ги Хуна из своих мыслей, тот всё равно главенствовал там. И Хван надеется на то, что ему не придётся пожалеть об этом выборе. – Идея для игры выше всяких похвал, Ведущий. Но без 456-го слегка скучновато теперь смотреть. Мало драмы на экране, – растягивая слова, говорит один из стариков, лениво глядя на большой экран, транслирующий, как участники играют в очередную игру. Он развалился на своём диванчике, попивая алкоголь из бокала. – Никто не кричит так громко, как 456-й, – усмехается тот. Ин Хо, стоящий рядом с экраном перед сенсорной панелью управления помещением для игры, поджимает губы и морщится, радуясь, что на нём маска и его эмоций не считать. Мерзкие старики. Его раздражает, что они могут посмотреть на Сона так же, как сам Хван на него смотрит. Что они могут думать о нём так же, как и он сам. Его это вымораживает. И это чувство – удушающее. Это похоже на ревность, но ещё более нездоровую, ещё более болезненную. Он благодарно медленно кивает головой на похвалу. И молчит. – Вы так не считаете? – обратился ВИП к остальным, коснувшись пальцами своей маски «зайца» и окинув помещение взглядом. – А что, так понравился? – слышит тот рядом. ВИП порывается ответить, но не успевает. Хван, вынужденный слушать их разговоры, сжимает челюсти. Будь его воля, он бы их всех заставил прекратить говорить о Соне. Но, к сожалению, это не в его власти. ВИПы слишком могущественны и мерзотно богаты. – Не ной, – кричат ему с другого конца зала. – Раньше же как-то без него обходились. Да и такой очевидный исход для подобных "героев" предрешëн заранее, – хмыкает другой ВИП в маске «оленя». – Нет ничего удивительного в том, что он выбыл, а ты проиграл кучу денег. Вот и бесишься, ворчишь. – Ой, заткнись, идиот, – гневно отвечает «заяц», махнув рукой. – Я не один на него ставил! «Олень» громко смеëтся, отводя взгляд от друга. – И вообще, нет, я не согласен. В... двадцать первом, что ли, году была одна голосистая дама, – вдруг добавляет тот. – Не помнишь её? У неё ещё были мутки с громилой... Как его номер?... 101? – О, а я помню! Да, была такая, – вклинивается третий ВИП. – Вооот. – Да полно таких! Ты же знаешь, что я про другое. Что ваша дама рядом с 456-м? В «Тише едешь – дальше будешь», например, в этом сезоне, – закатывает глаза «заяц». А затем подзывает к себе официанта, чтоб тот подлил ему вина. – Тц, – махает на него рукой «олень». – Иди уже уединись со своей фантазией, – фыркает он. И в зале все громко смеются, тут же теряя интерес к этой короткой перепалке. ВИПы тут же переключились на обсуждение того, что сейчас происходит на экране. Игра только-только началась. Но, каждый раз, когда кого-то расстреливали, они были в восторге. Им нравилось наблюдать за этими жалкими людьми, которые пытались выиграть, которые пытались выжить. Хвану кажется, что эта игра – одна из самых жестоких, которые только были им придуманы. В каком-то смысле эти игры отражают его собственные взгляды на мир, он так действительно самовыражается. И этого никто не видит. Получается, Ин Хо абсолютно такой же, как и все здесь? Если он может наблюдать за огромным количеством смертей каждый год, да ещё и организовывать всё это действо. Хван считал так, пока снова не сыграл. И хоть он знал наперёд, хоть он имел привилегии в своих же играх, он всё равно смог ощутить толику прежних чувств, которые ощущал в далëком две тысячи пятнадцатом. Он принял удар жестокости человечества и жизни, в целом, на себя, но не смог вынести его, сломался. И, чтобы жить дальше, преобразился, став тем, кем является сейчас. А Ги Хун – тот, кем он мог бы быть, если бы выбрал совершенно иной путь. Они словно две противоположности, безумно притягивающиеся друг к другу схожей предысторией. Ин Хо облегчëнно тихо вздохнул, когда ВИПы снова позабыли о Ги Хуне. Ведущий и так напряжëн сильнее обычного, потому что, во-первых, теперь ему надо быть осторожнее и опасаться за свою шкуру, и, во-вторых, он всё думает, как там Сон. Так и хочется по рации спросить у Девятого. Но нельзя. Не сейчас. Не в этом месте. Не с этими людьми. Хотелось бы, чтобы так продолжалось и дальше, чтобы те больше не вспоминали его. Всё-таки, им больше ничего не остаëтся. Хван лишил их этого. Скоро 456-й игрок перестанет быть актуальным. Только если те не узнают, что Ин Хо им нагло наврал.

***

Стоя в ванной комнате Ведущего, совмещëнной с уборной, Девятый с облегчением справляет нужду, сняв ради этого мгновения с себя розовую маску. Он стоически терпел, по ощущениям, вечность, боясь оставить 456-го без присмотра и отойти на пять минут – хотя тот мирно лежал и совсем не вызывал никаких опасений уже минут двадцать. Но, в конце-концов, солдат по-человечески сдался своей физиологической потребности. И вот он здесь. Закончив, Девятый застëгивает штаны и лениво осматривает интерьер: как и во всех остальных комнатах, здесь были тëмные, светоотражающие обои. Свет настраивается на чисто-белый с помощью положения кнопки включения и выключения. Само помещение довольно большое по периметру и неровно делится на ванную комнату и уборную в пользу первой. В правой части, рядом с унитазом располагается большое чистое зеркало с тëмной каймой и золотыми узорами. Оно с зелëно-жëлтой подсветкой. Под ним находится тëмного цвета раковина с белыми аккуратными царапинками – мрамор. Девятый отмечает стакан с пастой, одной зубной щëткой, электрическую бритву, белое маленькое полотенце, висящее на крючке, мыло в мыльнице. Ведущий тщательно следит за внешним видом. Также в этой половине комнаты, рядом с раковиной, стоит небольшой комод чëрного цвета. Левая часть помещения оснащена душевой кабиной. Рядом стоят таз, ведро, швабра – обычные предметы для быта. И тëмные шлëпанцы на большой размер ноги. Девятый, помыв руки, надев маску и забрав оружие, которое положил на комод, покидает эту комнату, предварительно выключив свет. Он привык везде носить с собой винтовку: это уже стало привычкой. Да и не оставил он бы её в комнате с 456-м! Ни за что! Оказавшись в центральном помещении с экраном, он медленно идёт дальше по коридору, не желая возвращаться в эту обитель Дьявола и вспоминая, что пора бы уже намочить чëртову тряпочку 456-го. Останавившись напротив двери в спальню, расслабленный после удовлетворения своей потребности, солдат открывает дверь, шагает внутрь и, не смотря на 456-го, тут же закрывает её за собой, повернувшись спиной к игроку. И это стало его ошибкой. Не успев обернуться, он ощутил жëсткий удар по затылку чем-то тяжëлым и тëплым. А затем – грохот, будто это «что-то» выпало из рук проклятого 456-го. Девятый, успев подумать только о том, что он жëстко облажался и ему теперь определëнно кранты от Ведущего, валится на пол, лицом к двери, и тут же отключается.