♚♛┉┉ Звериный Ум: Шах Лесному Королю ┉┉♛♚

***

Время: 13:02.

Место: Посёлок.

(Pov от 3 лица.)

Зимнее солнце величественно воцарилось в небесной выси, заливая окрестности ослепительным серебристым сиянием. Недавний снегопад отступил, оставив после себя девственно-чистое полотно, которое искрилось и переливалось, словно усыпанное мириадами крошечных бриллиантов. Морозный воздух, кристально чистый и звенящий, обжигал лёгкие при каждом вдохе, создавая то особое ощущение свежести, которое бывает только в разгар зимнего дня. В этой величественной зимней декорации Кирилл размеренно продвигался к дому Кати. Его фигура чётко вырисовывалась на фоне белоснежного пейзажа. Карие глаза юноши, необычайно сосредоточенные и пронзительные, были устремлены вперёд с той особой решимостью, которая появляется лишь у людей, готовых к решающему противостоянию. Что же таилось в глубине этих загадочных карих глаз? Какой хитроумный план против самого хозяина леса вызревал за этим обманчиво спокойным взглядом? В его глазах читалась какая-то потусторонняя мудрость, будто он смотрел сквозь завесу обыденности в иные, недоступные простым смертным измерения реальности. Наконец, сквозь морозную дымку проступили очертания дома Кати – старинного деревянного строения, украшенного затейливой резьбой, припорошенной свежим снегом. Кирилл приблизился к крыльцу, каждый его шаг отдавался глухим скрипом промёрзших досок. Поднявшись по заснеженным ступеням, он решительно постучал в массивную дубовую дверь. Тишина, звенящая и напряжённая, повисла в морозном воздухе... Спустя томительные мгновения за дверью послышалась лёгкая поступь, и нежный, чуть дрожащий девичий голос спросил: - "Кто там?" - "Это я, Катя." – ответил Кирилл, вкладывая в свои слова особую значимость. Последовала выразительная пауза, нарушаемая лишь металлическим позвякиванием отпираемого замка. Дверь медленно отворилась, являя Катю – хрупкую фигуру с глазами, полными тревожного волнения. Её взгляд, словно испуганная птица, метался из стороны в сторону, пока она не справилась с собой и, опустив ресницы, прошептала: - "К-кирилл? Какая неожиданность... Что привело тебя?" Прежде чем ответить, Кирилл внимательно изучил пространство за её спиной, его взгляд, острый как лезвие, проник в каждый тёмный угол прихожей. Убедившись в относительной безопасности, он мягко произнёс: - "Ты забыла, Катя? Я обещал тебе прогулку. Или у тебя появились более важные дела в этот день?" Катя долго всматривалась в его лицо, словно пытаясь прочесть в нём какую-то сокровенную тайну. Затем, будто приняв внутреннее решение, она покачала головой и одарила его робкой улыбкой: - "Н-нет... Дай мне несколько минут, я только накину тёплую одежду." Она уже почти прикрыла дверь, когда из полумрака прихожей внезапно возникла чужая рука, властно перехватившая створку. Иван, возникший словно призрак за спиной Кати, расплылся в неестественно широкой улыбке, его глаза источали едкую насмешку: - "Надо же, какая встреча... Кирилл..." - "Я пришёл за Катей," – отчеканил Кирилл, его голос звучал холоднее январской стужи. - "Вижу, твои раны затянулись." Иван с показной небрежностью размял шею, издав неприятный хруст: - "О да... Твоя блохастая сучка спасла мне жизнь, хех. Кто бы мог подумать?" Внезапно Катя, словно разъярённая фурия, развернулась и с неожиданной силой оттолкнула Ивана, её голос зазвенел от праведного гнева: - "Прочь с дороги! Встал тут, пройти мешаешь! Шут гороховый!" Иван отступил на шаг, театрально воздев руки к потолку: - "Ох-ох-ох, что за огонь в крови у нашей змейки? Не боишься обжечься собственным ядом, красавица?" Но его паясничанье было прервано самым неожиданным образом – ловкая рука в изящной перчатке цепко ухватила его за ухо, и медоточивый голос Алисы, звучащий из-под лисьей маски, промурлыкал: - "Ай-ай-ай, неугомонный воронёнок! Только-только подлатали тебя, а ты уже снова ищешь приключений на свою бедовую головушку?" Иван, извиваясь как угорь, всё же вывернулся из цепкой хватки и, побагровев от ярости, прорычал: - "Сука, я блять убью тебя, мерзкая тварь! Я же предупреждал – не смей меня трогать!" Алиса же, грациозно поднеся затянутую в перчатку руку к маске, разразилась переливчатым смехом: - "Хи-хи-хи-хи! Лети-лети, птаха беспёрая, пока крылышки целы!" Иван метнул в сторону Алисы испепеляющий взгляд, его серые глаза сверкнули подобно грозовым тучам, а губы искривились в хищном оскале, обнажая белоснежные зубы. Желваки на его скулах судорожно задвигались, выдавая внутреннюю борьбу с рвущимися наружу словами. Сделав глубокий вдох, он с видимым усилием перевёл тяжёлый, словно свинцовый, взгляд на Кирилла и процедил сквозь стиснутые зубы, каждое слово звучало как удар кнута: - "Так что же ты придумал против этих..." – он снова бросил презрительный взгляд на Алису, его ноздри затрепетали от едва сдерживаемой ярости, и с нескрываемым отвращением, будто выплёвывая яд, закончил, – "мерзких созданий?" Алиса, заметив наконец Кирилла у входа, грациозно приблизилась к нему, её движения были отточены и плавны, словно у балерины, но в них чувствовалась природная хищность лисицы, готовой к прыжку. - "О, Кирюшенька! Какая восхитительная неожиданность, хи-хи-хи," – промурлыкала она с наигранным весельем в голосе, который звучал словно колокольчики на ветру. Кирилл, не отрывая пристального, почти гипнотического взгляда от Ивана, ответил с нарочитой медлительностью, взвешивая каждое слово: - "В три часа сами всё поймёте, но..." – он впился взглядом в Ивана, словно пытаясь просверлить в нём дыру, отчего тот заметно напрягся, мышцы его шеи вздулись как канаты, – "будь готов к тому, чтобы стать главным героем этого представления." Иван застыл. Несколько мучительно долгих секунд он стоял неподвижно, затем молча развернулся и, уходя в глубину дома, бросил через плечо с горечью, от которой, казалось, сам воздух стал горьким: - "Хах... Главный герой значит..." Как только звук его тяжёлых шагов затих в недрах дома, словно поглощённый тьмой, Алиса бросила мимолётный, но цепкий взгляд в сторону его ухода, её изумрудные глаза на мгновение вспыхнули странным огнём. Тут же она вновь сосредоточила своё внимание на Кирилле, её губы изогнулись в загадочной улыбке: - "Хм, как интригующе... Тогда какую роль ты решил отвести мне?" – в её бархатном голосе сквозило неприкрытое любопытство, смешанное с едва уловимым вызовом. - "Такую же, как и сейчас," – ответил Кирилл с энигматической усмешкой, его глаза блеснули, словно отражая какую-то внутреннюю шутку. Воцарилось напряжённое молчание, густое и вязкое, как мёд. Алиса, склонив голову набок, подобно любопытной птице, пыталась прочесть что-то в его непроницаемых глазах, словно разгадывая древний шифр. Тишину нарушили приближающиеся лёгкие шаги Кати, и её звонкий, как весенний ручей, голос разрезал застоявшийся воздух: - "Эх, всё, я готова! Можем отправляться!" - "Как твоя нога?" – спросил Кирилл с едва уловимой ноткой беспокойства в голосе, его взгляд скользнул по её ноге с профессиональной внимательностью врача. Катя замерла, словно пойманная врасплох бабочка, опустила взгляд на свою ногу и, слегка разминая её круговыми движениями, ответила с наигранной беззаботностью: - "Уже намного лучше, но ещё немного побаливает, когда наступаю. Ничего страшного!" - "Хорошо, тогда пойдём," – Кирилл развернулся к выходу, его движения были уверенными и целеустремлёнными. Катя, просияв широкой улыбкой, от которой её глаза засверкали как утреннее небо, устремилась за ним, но остановилась перед Алисой, её лицо вдруг стало серьёзным: - "Алиса, вам с Иваном тоже придётся выйти. Моя мать скоро вернётся, и у вас могут возникнуть серьёзные проблемы." - "Хих, не волнуйся, милая подруга! Спасибо, что выручила нас!" – отозвалась Алиса с хитрой усмешкой в голосе, её глаза искрились озорным весельем. Кирилл, наблюдая за этой сценой со стороны, погрузился в глубокие размышления, его лицо приобрело задумчивое выражение. "Всё-таки способность Алисы находить общий язык в общении поистине впечатляет. Она виртуозно сумела войти в доверие к Ивану, оказав ему услугу по спасению и восстановлению. Это, несомненно, пригодится для дальнейшего развития сценария. Более того, она завоевала искреннее расположение Кати, что существенно облегчит моё влияние на неё." Катя, кивнув на прощание с мягкой улыбкой, направилась к Кириллу, а Алиса, не удержавшись, бросила им вслед с озорной интонацией: - "Проведите хорошо время, голубки, хи-хи-хи!" Услышав эти игривые слова, Катя залилась ярким румянцем, подобным утренней заре, и неуверенная улыбка коснулась её розовых губ. Кирилл, заметив её смущение, спокойно взял девушку за руку, её пальцы были прохладными и чуть дрожали, и обратился к Алисе с нотками стали в голосе: - "Алиса, не делайте ничего, что может привлечь ненужное внимание. И не забудь – к трём часам на главной площади. Это критически важно." - "Хах, не забуду, Кирюшенька," – хмыкнула Алиса с привычной игривостью в голосе, но в её глазах промелькнула тень чего-то тёмного и неуловимого. Кирилл ещё несколько мучительно долгих секунд вглядывался в Алису. В его голове извивались тревожные мысли: "На сколько же глубоко ты смогла пустить свои корни в душу Ивана? В лучшем сценарии они оба останутся моими послушными пешками в этой игре, но..." – его пальцы едва заметно дрогнули, – "если я потеряю над ними контроль..." Алиса, склонив голову набок, игриво смотрела на него сквозь прорези своей маски. - "Что такое, Кирюша?" – промурлыкала она с притворной заботой, в которой, словно яд в меду, таилась насмешка. Парень медленно, словно с физическим усилием, отвёл свой взгляд и, бережно сжимая тёплую, чуть дрожащую ладонь Кати, сделал решительный шаг вперёд. Его голос прозвучал тихо, подобно шелесту опавших листьев, но в нём слышалась скрытая сталь: - "Не подведите." Они с Катей двинулись по заснеженной тропинке, а Алиса прикрыла массивную дверь, провожая их цепким, внимательным взглядом хищника, выжидающего подходящий момент для атаки. Её силуэт в окне, облачённый в потрёпанную шубку, постепенно растворился в полумраке дома, словно призрак, возвращающийся в своё убежище перед рассветом. Идя по пустынным дорогам посёлка, где изредка мелькали лишь торопливые фигуры местных жителей, спешащих по своим делам и кутающихся в тёплые шарфы и пальто всевозможных оттенков серого и коричневого, они погрузились в особую атмосферу зимнего дня. Снег под их ногами пел свою хрустальную песню, создавая уютную симфонию их неспешной прогулки. Морозный воздух обжигал лёгкие, но это лишь добавляло остроты ощущениям, делая каждый вдох подобным глотку ледяного шампанского. Катя неуверенно держала Кирилла за руку, её пальцы, несмотря на тёплые варежки, дрожали, но не от холода. В её голове роились мысли, подобные встревоженному пчелиному рою: "Боже, что же мне сказать? Мы и правда сейчас... Идём... Как настоящая пара? Как те влюблённые из романтических фильмов?" Яркий румянец, подобный утренней заре, разлился по её щекам, окрасив их в нежно-розовый цвет. Она мысленно одёрнула себя, пытаясь вернуть ясность мыслей: "Так, соберись, глупая! Я должна понять, что он замыслил! Это не время для глупых фантазий! Но что сказать? Или спро..." Кирилл, словно обладая сверхъестественной способностью читать её мысли, спокойно нарушил хрустальную тишину зимнего дня: - "Кать, как тебе Алиса с Иваном?" – его голос звучал обманчиво небрежно, как случайно брошенный камешек в глубокий омут, но в нём чувствовался напряжённый интерес охотника, выслеживающего добычу. Девушка вздрогнула, будто от удара электрического тока, и, собравшись с мыслями, словно собирая рассыпанные бусины, ответила: - "Ну..." – она на мгновение прикусила нижнюю губу, подбирая слова, – "Алиса довольно интересная девушка. У неё удивительный голос и такой необычный стиль разговора, словно она играет в какую-то только ей известную игру. Но что действительно странно..." – она нахмурила брови, создавая очаровательную морщинку между ними, – "она наотрез отказалась снять свою маску лисы, как будто это часть её самой. И ещё более удивительно, она не захотела поменять свою ободранную шубку на что-то более приличное. Вместо этого она с какой-то особой, почти ритуальной тщательностью саморучно зашила её нитками, которые я ей дала." Они повернули за угол старого кирпичного дома, где озорной ветер играл со снежными вихрями, создавая причудливые танцующие фигуры, и Катя продолжила, её голос стал задумчивым, словно она разгадывала сложную головоломку: - "А Иван... Он..." Кирилл перевёл на неё пристальный взгляд, в котором, казалось, отражались все зимние созвездия, и закончил за неё: - "Грубый человек?" Девушка энергично покачала головой, её золотистые волосы, выбившиеся из-под вязаной шапочки, качнулись в такт движению, поймав и отразив лучи зимнего солнца: - "Нет... Он какой-то... странный, загадочный. По рассказам из школы, единственное, что о нём было известно из плохого – это его увлечение азартными играми и та памятная драка со старшеклассником. Но в остальном..." – она задумчиво посмотрела в небо, словно ища там ответы, – "по оценкам он был крепким четвёрочником, нигде особо не выделялся. Учителя в один голос твердили, что он спокойный, уравновешенный ученик, ничем не приметный... почти как призрак... прямо как и ты, Кирилл." Кирилл погрузился в глубокую задумчивость, его лицо стало непроницаемым, как древняя каменная маска, хранящая вековые тайны. Катя, вынырнув из омута собственных размышлений, вдруг спросила с искренним, почти детским любопытством, её глаза заблестели, как звёзды на ночном небе: - "Кстати... А откуда ты сам? Я ведь совсем ничего не знаю о тебе..." - "Я из Питера," – ответил Кирилл с невозмутимостью древнего сфинкса, хранящего свои секреты. – "Приехал сюда по одному делу, но какому – прости, сказать не могу." Девушка удивлённо взглянула на него, её глаза широко распахнулись, как у любопытного котёнка: - "Понятно... А... Какой он... Питер? Я никогда не была в больших городах..." - "Шумный... Большой... И много обещающий," – ответил парень, его взгляд затуманился, словно перед ним возникли величественные проспекты и набережные северной столицы, залитые призрачным светом белых ночей. - "В смысле?" – Катя склонила голову набок, как любопытная птичка, готовая впитывать каждое слово. Кирилл заговорил, его голос приобрёл оттенок философской глубины, словно он раскрывал древние истины: - "Это огромный город с невероятно развитой инфраструктурой, похожий на живой, дышащий организм. В нём существует бесчисленное множество путей для развития в самых разных сферах общества, словно ветви гигантского дерева, тянущиеся к небу. Но люди в нём..." – он сделал короткую паузу, подбирая слова, – "они совершенно другие, не такие как здесь. В отличие от жителей маленьких посёлков, они получают сразу всё необходимое для существования, словно птицы в золотой клетке. Их образование на совершенно другом уровне, их мировоззрение отличается так же сильно, как звёздное небо над мегаполисом от того, что мы видим здесь..." – его голос стал жёстче, в нём появились нотки горечи и разочарования, – "но всё это лишь красивые рамки, золочёная клетка, за пределы которой им не позволяют выйти на действительно новый уровень. Они словно актёры в огромном театре, где каждому отведена своя маленькая роль..." Девушка задумчиво прикусила губу. В её глазах отражалась внутренняя борьба, когда она наконец произнесла с дрожащей горечью в голосе: - "Получается, все, кто там живут – просто марионетки в чьих-то руках? Безвольные актёры, играющие подобие жизни в позолоченной клетке? Как куклы в ярко освещённом театре, где даже слёзы – всего лишь часть представления?" Кирилл медленно повернул к ней лицо, его глаза, холодные и глубокие как зимнее небо над ними, казались окнами в другой мир: - "Все мы актёры в этом грандиозном спектакле, Катя. Но суть не в этом. Суть в том, что не каждый осознаёт свою способность переписать собственную роль, изменить сценарий своей жизни. Большинство, словно слепые котята, бредут по протоптаной дорожке, даже не подозревая, что идут по чужим следам, живут по чужому замыслу." Катя погрузилась в омут размышлений, её лицо приобрело сосредоточенное выражение, как у человека, пытающегося разгадать сложную головоломку. Морозный воздух вокруг них наполнился тишиной. Когда они проходили очередной поворот, Катя внезапно нарушила хрупкое молчание. Её голос прозвучал неуверенно, словно первые весенние капели: - "Но... Послушай, все вокруг твердят как заведённые, что в городах жизнь бьёт ключом, что там всё иначе, лучше, чем в нашей глуши. А ты... ты говоришь, что там даже хуже... Почему?" Кирилл резко остановился, будто наткнувшись на невидимую стену. Вокруг них в воздухе кружились снежинки, создавая причудливый хоровод, словно феи зимнего леса водили свой вечный танец. Он развернулся к девушке всем корпусом, его взгляд пронзал насквозь, как острие ледяного копья: - "Катя..." – его голос звучал тихо, но в нём чувствовалась сталь. – "Можешь сейчас, не задумываясь, сказать мне, чего ты действительно жаждешь достичь в этой жизни?" Девушка замерла, словно зачарованная гипнотическим взглядом его пронзительно-кариех глаз, в которых, казалось, отражалась вся мудрость мира. Её взгляд невольно устремился к падающим снежинкам, будто ища в их танце ответы на сложные вопросы. Голос её стал тише шелеста падающего снега: - "Наверное... переехать в город, найти престижную работу и..." – её щёки вспыхнули ярким румянцем, подобным рассветному солнцу на снегу – "...з-завести семью, построить свой дом." Парень ответил с леденящей душу холодностью, от которой, казалось, даже воздух вокруг них застыл хрустальными иглами: - "Вот они – те самые оковы, что общество заботливо выковало для каждого из нас. Ты не мечтаешь о чём-то большем не потому, что не способна, а потому что тебе старательно внушили – это предел. Так рассуждает каждый второй человек – вырваться из привычного круга, зацепиться за новую ступень и... оставить после себя потомство, словно это единственный способ оправдать своё существование." Его голос приобрёл глубину древнего колодца: - "А люди в мегаполисах? Они уже достигли того, о чём ты мечтаешь. И что же? Они застыли, как мотыльки в янтаре. Их мысли затуманены иллюзией достижения цели. Какой смысл развиваться дальше, если конечная точка маршрута уже достигнута? Если единственная осознанная цель – продолжить род, словно мы всё ещё первобытное племя, борющееся за выживание? Вот они – рамки общества, золотая клетка, в которой нам запрещено мыслить шире предписанного, где любая попытка выйти за границы встречается недоумением и осуждением." Катя уставилась на него широко распахнутыми глазами, в которых плескалось изумление. Снежинки таяли на её ресницах, превращаясь в крошечные бриллианты. Помолчав несколько долгих мгновений, она спросила дрожащим голосом: - "Но... тогда чего желаешь ты сам? К какой вершине стремишься?" Парень ответил с невозмутимостью древнего мудреца, познавшего все тайны бытия: - "Ничего... У меня уже есть своя роль в этом спектакле, и менять её я не намерен." Девушка фыркнула, её глаза вспыхнули праведным гневом, подобно двум звёздам в зимнем небе: - "Ха! Как красноречиво ты рассуждал о нашем рабском положении, о том, что мы все – лишь послушное стадо, а сам... сам ничем не отличаешься от тех, кого так презираешь! Зачем было произносить эту пламенную речь? Чтобы потешить своё эго? Показать своё мнимое превосходство?" Кирилл на мгновение погрузился в себя, его лицо превратилось в задумчивую маску, высеченную из мрамора: - "Я всего лишь попытался объяснить тебе фундаментальное различие между городом и посёлком. Но... признаю, меня увлекло желание поделиться с тобой своим видением мира. Возможно, это было опрометчиво с моей стороны." Девушка издала презрительный звук и продолжила путь, её шаги стали резкими и гневными, словно удары хлыста по снегу: - "Строишь из себя великого философа, рассуждаешь о высоких материях, а сам называешь нас бездумным стадом... Что ж, о великий провидец, может, снизойдёшь до нас, простых смертных, и укажешь путь к просветлению?" – её голос сочился ядовитым сарказмом, смешанным с глубокой обидой. Кирилл молча последовал за ней, сохраняя почтительную дистанцию. Его молчание давило, как тяжёлая свинцовая туча, готовая разразиться снежной бурей. Достигнув извилистой тропинки на границе посёлка и дремучего леса, где причудливые тени вековых деревьев рисовали на снегу таинственные руны, девушка резко остановилась и развернулась к Кириллу. Её глаза метали молнии, способные растопить любой лёд: - "Ну и что теперь? Будем продолжать это молчаливое шествие, или у великого мыслителя закончился запас мудрых изречений?" Кирилл приблизился к ней, его голос стал мягким и тёплым, как пушистый снег в безветренный день: - "Прости меня, Катя. Я действительно наговорил лишнего... Эта тема... она не должна была всплыть сегодня. Поверь, я никогда не хотел причинить тебе боль или унизить тебя." Катя отвернула голос, её точёный профиль чётко вырисовывался на фоне заснеженного леса, словно камея на морозном стекле: - "Хах, как удобно – оскорбить человека, сравнять его с безмозглым стадом, а потом думать, что простое 'прости' может всё исправить. Ты правда веришь, что это так просто?" Парень застыл безмолвной статуей внимательно наблюдая за отстранённым взглядом Кати. В её глазах, подёрнутых пеленой невысказанной боли, отражалось свинцовое зимнее небо, а каждая снежинка, касающаяся её ресниц, казалась застывшей слезой. Её голос, надломленный и пропитанный горечью несбывшихся надежд, прорезал морозный воздух подобно острию ледяного кинжала: - "Я каждый божий день, каждую минуту своего существования только и делала, что училась, словно одержимая. Получала отличные оценки, будто это было единственной нитью, связывающей меня с миром. Заводила знакомства с людьми, от которых внутри всё сжималось в тугой узел отвращения... Каждый прожитый день был похож на бесконечное серое полотно, выцветшее от времени и забвения, без единого проблеска надежды, без малейшего намёка на радость или счастье." Её голос дрожал, подобно последнему осеннему листу на промёрзшей ветке: - "И когда я встретила тебя," – она на мгновение прикрыла глаза, словно погружаясь в воспоминания, – "мне показалось, что вот оно – тот самый судьбоносный момент, когда моя жизнь наконец-то расцветёт всеми красками, но..." Она горько усмехнулась, и в этой усмешке слышалась вся боль разбитых надежд и растоптанных иллюзий: - "Ты просто смотришь на всех свысока. Думаешь, я настолько слепа и глупа, что не понимаю – ты общаешься со мной лишь потому, что я про всех всё знаю? Хах..." – её смех прозвучал как треск ломающегося льда. – "Я так наивно, так отчаянно надеялась, что ты сможешь понять меня, увидеть настоящую меня за всеми этими масками, но вместо этого ты просто заявил, что все мои мечты и желания – не более чем золотая клетка, из которой я не в силах вырваться. Но зачем мне стремиться к чему-то большему? Почему я должна презирать простое человеческое счастье? Я просто хочу жить обычной, спокойной жизнью!" После её слов воздух, казалось, застыл, превратившись в хрустальный купол тишины, под которым даже время замедлило свой бег. Кирилл продолжал молча смотреть на Катю, по щекам которой, подобно тающим весенним снежинкам, медленно скатывались хрустальные слёзы. Она торопливо стёрла их ладонью в шерстяной перчатке, словно пытаясь скрыть свою уязвимость, и, отвернувшись, прошептала с горькой самоиронией: - "Какая же я всё-таки глупая... Наивная девочка, поверившая в сказку..." В этот момент Кирилл, подобно ночному охотнику, бесшумно приблизился к ней сзади и заключил в объятия, от неожиданности которых её глаза расширились, как у удивлённой лани. Он прижал её к себе крепче, словно пытаясь защитить от всех демонов прошлого и призраков будущего, и произнёс тихим, но уверенным голосом, похожим на шелест падающего снега в безветренную ночь: - "Хорошо. Я сделаю твою жизнь красочней. Покажу всё, о чём ты не смела даже мечтать." Услышав эти слова, она прикрыла глаза, в которых всё ещё блестели непролитые слёзы, подобные утренней росе на лепестках цветка, и прижала его руки к себе, словно боясь, что он может раствориться в морозном воздухе подобно призрачному видению. - "Спасибо," – прошептала она так тихо, что это слово почти растворилось в зимней тишине, став частью вечности. Кирилл же смотрел куда-то вдаль карими глазами, в которых отражалось бескрайнее зимнее небо и танец одиноких снежинок. Его лицо, как всегда, оставалось подобным древней маске, высеченной из холодного мрамора безразличия. Держа девушку в объятиях, он погрузился в лабиринт собственных мыслей: "Интересно... Появилась ли на моём лице та самая улыбка? Та улыбка человека, который держит в объятиях свою девушку..." Но его лицо хранило всё то же выражение олимпийского спокойствия и космического безразличия, словно идеальная маска, приросшая к коже за долгие годы, не способная выразить даже проблеск человеческого тепла...

Тем временем:

У старого деревянного дома замерли две фигуры. Алиса только что закончила возиться с массивным бронзовым замком. Каждое её движение было исполнено грации и какой-то потаённой силы, словно она и правда была не человеком, а духом зимнего леса. - "Ну что, воронёнок," – промурлыкала она, поворачиваясь к спутнику, голос её звучал как серебряный колокольчик в морозном воздухе, – "куда направим наши стопы в этот чудесный день?" Иван неловко поёжился в куртке, явно не соответствующей его телосложению. Одолженная Катей одежда сковывала движения и вызывала явное раздражение. - "Во чёрт," – процедил он сквозь зубы, морщась от неприятного запаха. - "На размер маленьковата, будто на подростка шили, да ещё и пропахла сижками насквозь, фу блять. Как будто в пепельнице искупали." Алиса, словно танцуя, спорхнула с деревянного крыльца, её шаги были настолько лёгкими, что казалось, она едва касается земли. Снег под её ногами почти не скрипел, будто признавая в ней родственную душу. Она приблизилась к Ивану, и через прорези маски её глаза сверкнули загадочным огнём, словно два драгоценных камня в оправе из инея. Иван замер под этим пронизывающим взглядом, чувствуя, как по спине пробегает необъяснимый холодок. - "Чё смотришь?" – выдохнул он, пытаясь скрыть внезапное волнение за напускной грубостью. - "Хи-хи-хи," – её смех напоминал перезвон хрустальных льдинок на ветру. - "Да вот любуюсь метаморфозами – то ли настроение у тебя расцвело как весенний цветок, то ли сам ты преобразился, словно гусеница в бабочку." Широкая улыбка озарила лицо парня, превращая его суровые черты в почти мальчишеские. - "Хах... С настроением ты в точку попала, ведь не будь оно таким солнечным, я бы тебя мигом познакомил со снежной периной, да так, что зубы бы звенели." Алиса, словно играющая лисица, отпрянула и начала пританцовывать на месте, её движения были полны игривого кокетства. - "Ой-ой, какие мы грозные да суровые," – пропела она, кружась в снежном вихре. - "А может, лучше свою удаль молодецкую в игре покажешь?" Иван потянулся, разминая затёкшие мышцы, и его суставы отозвались глухим хрустом. - "Хер тебе, плутовка. С твоей диковинной маской нам простая прогулка – уже приключение, а уж про игры и говорить нечего." Девушка резко развернулась, и в этом движении читалась вся грация хищника, готового к прыжку. - "Ох, и когда это мы стали такими робкими да осторожными? Неужто мнение людишек нам важнее собственной радости?" - "Да плевать я хотел на их мнение..." – Иван отвернулся, но в его голосе звучала плохо скрываемая заинтересованность. Алиса, молниеносным движением преодолев разделяющее их расстояние, схватила его за руку. Её прикосновение, даже сквозь перчатку, обожгло кожу неожиданным теплом. - "Раз плевать, так чего же мы топчемся на месте? Хи-хи-хи, попробуй поймай, если сможешь!" – с этими словами она оттолкнулась от него и понеслась прочь, оставляя за собой вихрь снежинок. Иван замер на мгновение, любуясь её стремительным бегом, а потом его губы растянулись в хищной улыбке: - "Ну, тварь, сама напросилась. Теперь не обижайся." - И он рванул следом, как спущенная с тетивы стрела. Их погоня превратилась в причудливый танец среди снежного безмолвия. Они двигались синхронно, словно две половинки единого целого, то приближаясь, то отдаляясь друг от друга. Никто не мог ни оторваться, ни догнать – казалось, сама судьба держит их на одном расстоянии, играя своими невидимыми нитями. За углом старого дома, где тени становились гуще, а снег лежал нетронутой периной, Алиса заметила низкий деревянный забор. За ним высилась настоящая снежная гора, похожая на спящего белого медведя. С грацией дикой кошки она перемахнула через преграду и зарылась в пушистый снег, пытаясь подавить рвущийся наружу смех. Её сердце стучало как безумное, адреналин пульсировал в венах, а щёки горели от мороза и возбуждения. Секунды растягивались в вечность, но шагов Ивана не было слышно. Тишина казалась почти осязаемой, нарушаемой лишь её собственным прерывистым дыханием. Любопытство взяло верх, и она осторожно приподняла голову в маске – только для того, чтобы встретиться взглядом с торжествующе ухмыляющимся Иваном. - "Ку-ку, плутовка..." – произнёс он с дьявольской усмешкой, и в следующее мгновение его сильные руки уже сжимали её голову, впечатывая лицом в холодную снежную перину. - "Ха-ха-ха-ха! Ну что, как тебе такое снежное причастие, дура?" Алиса, отплёвываясь от снега и пытаясь восстановить дыхание, возмущённо воскликнула: - "Ах ты, ворон неотёсанный! Разве так обращаются с девушками? Где твои манеры?" Иван лишь сильнее рассмеялся, его раскатистый хохот эхом разносился по заснеженному двору, отражаясь от заиндевевших стен домов: - "Ха-ха-ха-ха!" Морозный воздух превращал его дыхание в причудливые облачка пара, танцующие в лучах зимнего солнца. В этот момент Алиса замерла, пронзённая внезапным откровением, словно луч света, пробившийся сквозь густые тучи. Перед ней предстал совершенно другой Иван – не тот суровый и колючий парень с вечно нахмуренными бровями, каким он обычно казался, а простой, живой мальчишка с искренней, открытой улыбкой, озарявшей его лицо подобно весеннему солнцу. Его смех звучал легко и беззаботно, словно журчание весеннего ручья, без привычных ноток угрозы и напряжения. От него веяло такой неподдельной радостью, что девушка невольно почувствовала, как её собственные губы расплываются в улыбке, и её серебристый смех, похожий на перезвон хрустальных колокольчиков, присоединился к его раскатистому: - "Хи-хи-хи-хи-хи!" Иван, утирая выступившую от смеха слезу рукавом потёртой куртки, с игривым недоумением взглянул на неё: - "Ты чего заливаешься, а?" Алиса, грациозно отряхиваясь от искрящегося на солнце снега и выбираясь из пушистого сугроба, который обнимал её словно мягкое одеяло, ответила с непривычной теплотой в голосе: - "Да так... Будто солнышко выглянуло в душе." Она склонила голову набок, и маска лисы, украшенная морозными узорами, придавала её позе особую лукавую хитринку. - "А сам-то чего разошёлся так, воронёнок?" Парень, перемахнув через деревянный забор с неожиданной кошачьей грацией, обернулся к ней с озорной усмешкой, играющей в уголках губ: - "Да просто душу греет, как ты там снег ебалом хаваешь. Может, повторим представление?" Алиса, словно танцующая снежинка, перебралась через преграду следом за ним, её движения были наполнены грациозным изяществом и игривым кокетством: - "Хих, а давай воро..." Но внезапно пронзительный свист, острый как лезвие ножа, рассёк морозный воздух, заставив их обоих вздрогнуть. Чей-то грубый голос, похожий на скрежет несмазанных петель, прогремел в хрустальной зимней тишине: - "Эй вы, ёпта, замерли где стоите!" Алиса и Иван синхронно повернули головы на звук, словно марионетки в руках невидимого кукловода. К ним приближалась группа из пяти парней, облачённых в потёртые кожаные куртки, которые поблёскивали в лучах зимнего солнца как чешуя змеи. Двое из них небрежно держали дымящиеся сигареты, выпуская клубы сизого дыма в морозный воздух, создавая вокруг себя зловещий ореол. Их походка излучала угрозу, словно у стаи волков, загоняющих добычу, а в глазах читалось недоброе намерение, холодное как лёд. Алиса подошла ближе к Ивану. Её дыхание, секунду назад лёгкое и игривое, теперь стало прерывистым, оставляя в морозном воздухе рваные облачка пара. Когда компания приблизилась, их главарь, высокий парень с тяжёлым взглядом свинцовых глаз и шрамом, пересекающим левую бровь, процедил сквозь кривую ухмылку, обнажившую желтоватые зубы: - "Дарова, молодняк. Что-то больно тихо у вас тут... Ни души вокруг, прям кладбище какое-то." От его голоса, похожего на скрежет ржавого металла, по коже Алисы побежали мурашки. Холодок страха змейкой скользнул по позвоночнику – не от зимней стужи, а от их хищных взглядов и улыбок, в которых читалась неприкрытая жажда насилия. К её изумлению, Иван ответил с неожиданным спокойствием, хотя она чувствовала, как напряглись мышцы его руки: - "Здравствуйте. У нас сейчас чрезвычайный случай в посёлке, потому люди по домам сидят. Карантин, можно сказать." В его голосе звучала странная смесь уважения и отстранённости, словно он говорил с дальними знакомыми. Главарь, источая запах дешёвого одеколона и табака, фамильярно накинул руку на плечо Ивана. Его пальцы, похожие на когти хищной птицы, впились в потёртую ткань куртки: - "Ооо, вот оно как... Карантин, значит?" Он театрально огляделся по сторонам, и его свита ответила услужливым хохотом. - "А ты, я смотрю, особенный? Решил с такой... хм... симпатичной девчулей время провести?" - Его смешок больше напоминал рычание голодного зверя. Иван, не поднимая глаз, но сохраняя удивительное хладнокровие, тихо произнёс: - "Нет... Мы уже собирались расходиться по домам..." - Его голос звучал ровно. Внезапно один из компании, лысый парень с красным от мороза лицом, покрытым россыпью мелких шрамов, вышел вперёд, пошатываясь, словно в дурмане: - "Э-э, погодь-ка минутку. Чё так спешить-то? Давайте лучше познакомимся поближе..." Он приблизился к Алисе, источая кислый запах перегара, и его рука, похожая на бледную многоножку, потянулась к её плечу. - "Может, нам есть о чём поговорить..." Алиса, движимая яростью, словно разъярённая кошка, молниеносно отпрянула и сбросила его руку резким движением: - "Руки прочь!" - В её голосе зазвенела сталь, а глаза за маской полыхнули яростным огнём. - "Ещё раз дотронешься – пожалеешь!" Лысый отшатнулся, словно от удара, театрально взмахнув руками в драных кожаных перчатках: - "Ух ты, мужики! Зырьте, какая фифа! Даже погладить себя не даёт!" - Его голос сочился ядовитым сарказмом. Компания разразилась гиеньим хохотом, их смех, похожий на карканье воронья, эхом отражался от стен домов, искажаясь в морозном воздухе: - "Ха-ха-ха-ха!" - "Васёк, ты своей рожей кого хочешь напугаешь! Неудивительно, что она шарахается!" – выкрикнул кто-то из толпы, захлёбываясь злорадным смехом. - "Захлопнись, пока зубы целы!" – огрызнулся задетый Вася, его лицо побагровело от злости, как переспелый помидор. Главарь, оборвав смех так же резко, как удар хлыста, перевёл тяжёлый взгляд на Ивана. В его глазах появился хищный блеск, как у волка, почуявшего добычу: - "Слушай... как там тебя..." - "Иван," – ответил парень, его голос звучал тихо, но твёрдо, как сталь под бархатом. - "Да-да, Иван..." – протянул главарь, смакуя каждый слог, словно хищник, играющий с жертвой. - "Тут такое дело... Мы с пацанами хотели бы... культурно отдохнуть. Не поможешь с финансированием?" - "У меня нет денег..." – ответил Иван, его голос оставался спокойным, но Алиса заметила, как едва заметно дрогнул уголок его рта. Главарь снова похлопал его по плечу, и в этом жесте читалась неприкрытая угроза: - "Как же так? Совсем-совсем ничего нет? Эх... Пацаны, похоже, сегодня без веселья останемся?!" - Его улыбка стала похожа на оскал. Маленькая толпа взорвалась яростным шквалом возмущённых криков, их голоса, пропитанные агрессией, сливались в единый озлобленный хор, эхом отражаясь от обледенелых стен: - "Э, схуяли такой расклад, сука?!" - "Не, так не пойдёт, братишка, совсем не пойдёт!" - "Чё за беспредельные предъявы?!" Главарь медленно растянул тонкие губы в змеиной усмешке. Его глаза буравили Ивана сверху вниз. На его шее пульсировала вена, выдавая скрытое возбуждение от предвкушения насилия. - "Видишь ли, Ванечка..." – процедил он, смакуя каждое слово, словно дорогой коньяк. - "Ребятки уже настроились культурно отдохнуть, душевно так... А ты вот как с ними обходишься..." Его кулак, похожий на кувалду, внезапно взвился в воздухе и с чудовищной силой врезался в живот Ивана. Глухой удар эхом разнёсся по пустынному двору. Иван, согнувшись от пронзительной боли, тяжело опустился на одно колено, его дыхание вырывалось рваными облачками пара в морозном воздухе. Алиса застыла, словно античная статуя, вмёрзшая в этот момент времени. Её изумрудные глаза расширились от ужаса и непонимания, а мысли метались в голове, как стая испуганных птиц в клетке: "Почему? Почему он не даёт отпор? Я же видела его в деле – он сильнее их всех, намного сильнее! Так почему сейчас просто терпит эти унижения?" Главарь, источая самодовольство, как дешёвый одеколон, наклонился к поверженному Ивану. Его прогнившее водкой дыхание оставляло густые облачка пара в морозном воздухе, а в глазах плясали демоны жестокости. - "Так что, Ванёк, давай-ка пошевеливайся, ищи деньжата..." – он сделал театральную паузу, наслаждаясь моментом. - "А твою красавицу мы пока... приютим. В качестве компенсации морального ущерба, так сказать!" Его смех, похожий на карканье старой вороны, разрезал тишину зимнего вечера: - "Ха-ха-ха!" - Остальные подхватили этот смех, создавая жуткую какофонию пьяного веселья. Иван молчал, уставившись в утоптанный снег, покрытый серой коркой льда. Его широкие плечи едва заметно подрагивали – то ли от пронизывающего холода, то ли от еле сдерживаемой ярости, клокочущей где-то глубоко внутри. Двое из толпы, пошатываясь и держась друг за друга, направились к Алисе. Их голоса, пропитанные фальшивой галантностью и похотью, резали слух: - "Эй, миледи, не соблаговолите ли прогуляться с нами? Мы люди культурные, развлечём как положено! Ха-ха-ха!" Алиса замерла, как хищник перед решающим прыжком. Её пальцы начали медленно, но неотвратимо трансформироваться, и острые когти, подобные отточенным лезвиям, стали проступать сквозь бледную кожу, как весенние ростки сквозь снег. Иван, заметив это, резко вскинул голову: - "Не смей!" - В его голосе прозвучала такая властность, такая неумолимая сила, что все вокруг на мгновение застыли, словно время остановилось. Двое парней недоумённо уставились на него: - "А то что, додик? Укусишь нас? Может, поцарапаешь? Ха-ха-ха-ха!" Главарь, словно в ответ на их издевательский смех, с размаху ударил Ивана в бок, отправив его на спину в грязный снег: - "Ну что, ребята, веселимся! Сегодня у нас праздник!" Васёк воодушевлённый происходящим, начал приближаться к поверженному Ивану, предвкушая насилие. Его кулаки сжимались и разжимались в предвкушении драки, а на губах играла садистская ухмылка. Но вдруг воздух разрезал отчаянный крик последнего из толпы, стоявшего чуть поодаль: - "СТОЯТЬ!" Все замерли, словно по команде, удивлённые неожиданной паникой в его голосе. Главарь, нахмурившись, медленно обернулся: - "Чё такое, Женя? Ты чего разорался?" Женя, бледный как первый снег, не сводил расширенных от ужаса глаз с Ивана. Его губы дрожали, как осиновые листья на ветру, когда он начал говорить: - "Тёмные волосы... Голубые глаза... И эти чёрные берцы..." - Он сглотнул вязкий комок страха в горле. - "Это же... это же Ворон, пацаны! Это он!" По толпе пробежала волна удивлённых взглядов и испуганных шепотков. Васёк недоверчиво покачал головой, но в его глазах уже мелькнула тень сомнения: - "Да ну нахуй! Гонишь! Ты точно уверен?" - "Сто процентов..." – прошептал Женя, его голос дрожал от первобытного страха. - "Я его ебало не забуду с той потасовки на Литии... Никогда не забуду..." Главарь, внезапно посерьёзнев внимательно осмотрел Ивана с головы до ног: - "Хм... Да чёт не похож... Тот был резвый, как чёрт из преисподней, и уж точно не терпила. Не может быть это он..." Женя, преодолевая парализующий страх, медленно подошёл ближе и заглянул в глаза лежащему Ивану. И в этот момент произошло нечто, от чего кровь застыла в его жилах – Иван улыбнулся. Но это была не обычная улыбка – это был оскал хищника, готового к смертоносному прыжку. - "Дарова..." – протянул Иван с пугающей весёлостью, его голос звучал как скрежет ножа по стеклу. - "Ну как дела, Же-ня?.. П-ха-ха-ха-ха!" Воздух словно наэлектризовался, заискрил от напряжения. Главарь с Васьком инстинктивно отступили, как дикие животные, почуявшие присутствие высшего хищника. Иван медленно поднялся, с небрежной грацией разминая плечи и шею, каждое его движение излучало смертельную опасность: - "Ну раз уж вспомнили... молодцы, хорошие мальчики, хах... Да вот только базарите криво, как всегда." На его лице расцвела та самая улыбка – жуткая, во все зубы, словно у безумного Чеширского кота, а в глазах загорелся дьявольский огонёк азарта, превращающий его взгляд в гипнотизирующую бездну, затягивающую души. Главарь, пытаясь сохранить остатки авторитета перед своей стаей, хрипло рассмеялся, но в его смехе уже слышались нотки страха: - "Слышь, если ты внатуре Ворон, то чё тут ошиваешься? Да ещё в этой обосранной куртке! Ха-ха-ха-ха!" Все, кроме Жени, разразились нервным смехом, пытаясь спрятать свой страх за показным весельем. Но Женя... Женя трясся, как осиновый лист на ледяном ветру. Перед его глазами, словно кадры старого фильма, замелькали кошмарные воспоминания:

***

...Тот роковой день на Литии. Они только что избили группу мальчишек, чувствуя себя королями улиц, упиваясь своей властью и безнаказанностью. Но потом... Потом появился он. Последний из избитых – невысокий парень с разбитым носом. Алая кровь медленно стекала по его подбородку, но он шёл прямо на них, и в его глазах плескалось первородное безумие, а на губах играла улыбка настоящего демона, вырвавшегося из преисподней. Схватив кусок ржавой арматуры, черноволосый парень влетел в их толпу, как смертоносный смерч. Двадцать человек – и один он. Брызги крови окрасили асфальт в зловещий алый цвет. Пацаны падали один за другим, как подкошенные колосья, с криками боли и ужаса. Он бил без страха и сомнений, не заботясь о последствиях, словно одержимый духом древнего берсерка. С каждым ударом его улыбка становилась шире, с каждым стоном – ярче, с каждой каплей крови – безумнее. И когда осталась лишь горстка дрожащих от первобытного ужаса людей, он медленно подошёл к Жене, его лицо было забрызгано кровью, как ритуальной краской, а в глазах плясали черти: - "Ну привет... Же-ня. Давно хотел познакомиться поближе..."

***

Главарь, только что заливавшийся хриплым смехом, преобразился с пугающей стремительностью – его лицо застыло подобно посмертной маске. Тёмные глаза, в которых плескалась жестокость, хищно сузились, выискивая уязвимое место. Выждав момент, когда Иван на долю секунды отвёл взгляд, следя за перемещениями остальных, главарь метнулся вперёд с неожиданной для его грузного тела ловкостью. Его правый кулак, покрытый старыми татуировками и шрамами от драк, устремился к челюсти противника с силой кузнечного молота. Но Иван, словно читая его намерения в потоке времени, среагировал с нечеловеческой скоростью. Его правая рука взметнулась вверх, блокируя удар с такой точностью, будто он репетировал этот момент тысячу раз. Его тело, повинуясь какому-то первобытному инстинкту, слилось в один смертоносный танец – молниеносный разворот влево, и локоть, отточенный годами уличных боёв, врезался в челюсть главаря с чудовищной силой. Хруст костей прозвучал в морозном воздухе подобно треску ломающегося речного льда, эхом отразившись от обледенелых стен. Главарь, оглушённый силой удара, каким-то чудом всё ещё держался на ногах, но его взгляд уже потускнел, став похожим на мутное зимнее окно. Зрачки расширились и застыли, словно два чёрных омута в белом снегу. Иван, играя со своей жертвой, как кошка с подбитой птицей, с издевательской грацией помахал рукой перед его остекленевшими глазами. Его голос, пропитанный ядовитой насмешкой, прозвучал подобно удару хлыста в морозном воздухе: - "Эй, приём... Земля вызывает! Мы тут или где?" – каждое слово сочилось злорадным весельем, словно яд из змеиных клыков. Эти слова стали последней каплей – главарь рухнул в грязный снег, как подкошенный, подняв облако ледяной пыли. Его массивное тело безвольно распласталось на земле, словно брошенная кукла. - "Сука, тебе пизда!" – взорвалась толпа единым яростным воплем, их голоса слились в какофонию ярости и страха. - "Порвём нахуй!" – "Убьём гада!" – "Мочи его!" Трое оставшихся, кроме застывшего от парализующего ужаса Жени, ринулись на Ивана подобно своре бешеных псов, учуявших кровь. Их лица исказились звериными гримасами, а в глазах плескалась жажда крови, подогретая алкоголем и групповой яростью. Но Иван двигался среди них как смертоносный вихрь, каждое его движение было отточено до совершенства, словно смертельный танец древнего воина. Удары, блоки, контратаки – всё сливалось в один непрерывный поток насилия. Первый нападающий получил сокрушительный удар в солнечное сплетение и рухнул, хватая ртом морозный воздух, как выброшенная на берег рыба. Второй попытался провести серию ударов, но Иван, словно призрак, уклонился от каждого, после чего его кулак врезался в висок противника с такой силой, что тот, закатив глаза, рухнул в снег, даже не вскрикнув. Спустя считанные секунды только Васёк остался на ногах, но его лицо уже превратилось в кровавую маску – разбитая губа пульсировала подобно второму сердцу, бровь была рассечена, и кровь, смешиваясь с потом, стекала по его перекошенному от ярости лицу. - "Урод... Мы это тебе..." – прохрипел он сквозь разбитые губы, но закончить фразу не успел. Иван, подобно разъярённой кобре, метнулся вперёд с нечеловеческой скоростью. Его пальцы, словно стальные тиски, впились в шею противника, оставляя синяки, а колено с чудовищной силой врезалось в лицо, превращая нос в кровавое месиво. Васёк рухнул подобно срубленному дереву, но... Ивану было мало. Его дыхание стало рваным и хриплым, как у загнанного зверя, глаза заволокло алой пеленой первобытного безумия. Зрачки расширились настолько, что радужка превратилась в тонкое кольцо вокруг бездонных чёрных колодцев. - "Это всё? Хах... ЭТО ВСЁ?!" – его голос срывался на маниакальный хохот, эхом отражаясь от стен. - "Нет... нет, нет, нет! МАЛО!" – последнее слово прозвучало подобно волчьему вою. Подобно древнему демону Иван обрушился на поверженного противника. Его кулаки, словно поршни адской машины, методично опускались на лицо Васька, превращая человеческие черты в кровавое месиво. Каждый удар сопровождался влажным хрустом ломающихся костей и брызгами крови, расцвечивающими белый снег багровыми узорами. На губах Ивана расцветала всё более широкая улыбка – жуткая, неестественная, словно у безумного демона, дорвавшегося до долгожданной жертвы. Его глаза горели первородным огнём безумия, отражая древнюю жажду насилия, спрятанную глубоко в человеческой природе. Женя, парализованный ужасом от созерцания этой первобытной жестокости, рухнул на промёрзшую землю, его колени подкосились, словно сломанные веточки. Страх, подобно ледяным щупальцам древнего чудовища, сжимал его внутренности в железных тисках. Тошнота подступила к горлу волной горечи и желчи – такой же всепоглощающий, парализующий ужас, как тогда, на Литии, когда он впервые увидел истинную сущность этого человека-демона. - "О господи... О господи..." – шептал Женя пересохшими губами, раскачиваясь взад-вперёд, как сломанный маятник. - "Он же... он же его убьёт..." Алиса, преодолевая оцепенение и собственный страх, метнулась к Ивану подобно серебристой молнии. Её тонкие, но сильные руки обхватили его плечи, пытаясь оттащить от поверженного противника. Её голос, пронзительный и отчаянный, разрезал морозный воздух: - "Всё! Остановись! Ты убьёшь его! ИВАН!" – но её слова растворялись в пустоте, не достигая затуманенного яростью сознания. Иван, казалось, даже не замечал её присутствия – его руки, покрытые чужой кровью, продолжали свой страшный танец разрушения. Больше крови – вот чего жаждала его тёмная сущность, пробудившаяся от долгого сна. Ярость, подобно чёрному туману, затуманила разум, а в глазах плясал дьявольский огонь первобытного азарта. Собрав все свои нечеловеческие силы, Алиса наконец смогла отбросить Ивана в сторону, но в следующее мгновение поняла фатальную ошибку своего поступка. Его взгляд, полный первобытной ярости и жажды крови, медленно переключился на неё. В его глазах она увидела бездну – тёмную, бездонную пропасть чистого безумия. Не прошло и доли секунды, как она оказалась прижатой к окровавленному снегу, его пальцы, подобные стальным тискам, впились в её нежное горло. - "Аааааа!" – душераздирающий крик Жени прорезал морозный воздух подобно заточенному клинку. Он, спотыкаясь и падая, бросился прочь, оставляя за собой следы панического бегства на девственно-белом снегу. Его крик постепенно затих вдали. - "У-успокойся!" – прохрипела Алиса, каждый слог давался ей с неимоверным трудом, пока она боролась за каждый глоток ледяного воздуха. В отчаянии она вонзила свои острые, как бритва, когти в его руки. Горячая кровь, пульсируя, брызнула из ран. В этот момент что-то неуловимо изменилось во взгляде Ивана – словно тяжёлая пелена безумия на мгновение приподнялась, позволив проблеску сознания пробиться сквозь туман ярости. - "Маска..." – прошептал он хрипло, и его окровавленные руки медленно переместились с её горла к лицу, пытаясь сорвать таинственный барьер между ними. - "Сила... твоя сила..." Алиса вскрикнула от пронзительной боли, пронзившей её лицо, словно раскалённые иглы: - "Я сказала успокойся, воронёнок! Приди в себя!" Маска начала отрываться с влажным, тошнотворным треском, подобным звуку разрываемой плоти. Алиса в последнем отчаянном порыве вонзила когти в лицо Ивана, оставляя глубокие кровавые борозды, но он, словно одержимый древним духом берсерка, даже не замечал боли. Он знал – глубоко в своём затуманенном сознании – вся её сила заключена в этой маске, и только лишив её этого мистического источника силы, он мог одержать окончательную победу. Азарт – первобытный, яростный азарт схватки между жизнью и смертью – пульсировал в его венах подобно жидкому огню, разжигая пламя безумия всё ярче. С каждой мучительной секундой силы покидали Алису, словно вода, утекающая сквозь пальцы. Её когти, всё ещё застрявшие в изуродованном лице Ивана, начали уменьшаться, возвращаясь к человеческому облику, будто тающий лёд под весенним солнцем. - "П-пожалуйста..." – её голос стал едва слышным, подобно последнему шелесту умирающих осенних листьев. - "Прийди в-в себя..." И тогда, словно удар молнии, перед внутренним взором Ивана возник образ – лицо из прошлого, которое он так старательно пытался похоронить в глубинах памяти. Лицо парня, чьи черты он намеренно стёр из своих воспоминаний, но чей призрак продолжал преследовать его в самых тёмных кошмарах. - "Але-оп!" – прорезал стылый воздух звонкий, почти задорный голос, диссонансом врываясь в зимнюю тишину. В следующий миг раздался глухой, словно треснувшее дерево, удар, и что-то твёрдое безжалостно обрушилось на голову Ивана. Парень, чьи глаза на мгновение расширились от неожиданности и боли, безвольно выпустил из побелевших пальцев маску Алисы. Его тело, словно подкошенное, рухнуло на промёрзшую землю, безжизненно завалившись на бок. Алиса, чьё сердце гулко стучало в груди, а дыхание вырывалось облачками пара в морозном воздухе, судорожно схватила свою маску. Её пальцы, дрожащие не столько от холода, сколько от адреналина, лихорадочно ощупывали поверхность маски, проверяя её целостность и надёжность крепления на лице. Только убедившись в сохранности своего сокровища, она осмелилась поднять взгляд на своего неожиданного спасителя. Перед ней, излучая какое-то необъяснимое спокойствие, стоял Саша. Его широкая, почти отеческая улыбка странно контрастировала с увесистой палкой, которую он всё ещё крепко сжимал в руках. - "Приветствую тебя, дорогая Алиса!" – произнёс он с теплотой в голосе, протягивая ей крепкую руку. - "Похоже, моё появление оказалось как нельзя кстати, не так ли?" Девушка, всё ещё пребывая в состоянии шока, недоверчиво разглядывала своего спасителя. Его внезапное появление казалось почти нереальным, словно он материализовался из морозного воздуха. Приняв протянутую руку, она ощутила его уверенную поддержку и поднялась на ноги, чувствуя, как дрожат колени. - "Саша... Как ты здесь очутился?" – выдохнула она, всё ещё не веря своим глазам. Парень смущённо потёр затылок, его тёмные глаза блеснули едва заметным весельем. - "Видишь ли," – начал он, деликатно подбирая слова, – "наш Кирилл... он, скажем так, проявил некоторое беспокойство о вашей способности действовать незаметно. Попросил меня, так сказать, держать ситуацию под контролем..." Он сделал паузу, окидывая взглядом результаты недавней схватки. - "И, как показывает практика, его интуиция его не подвела." Алиса перевела взгляд на распростёртого на снегу Ивана, и её лицо исказила гримаса тревоги и непонимания. - "Что с ним произошло? Почему он словно превратился в другого человека? Будто какой-то зверь вырвался наружу..." Саша, сохраняя на лице всё ту же загадочную полуулыбку, методично осматривал поверженных Иваном противников. Его движения были точными и уверенными, словно у опытного медика. - "Понимаешь," – начал он, задумчиво хмуря брови, – "человеческая психика – невероятно сложный механизм. Иногда достаточно одного маленького толчка, чтобы разбудить то, что глубоко спрятано внутри. В его случае... что-то спровоцировало мощнейший выброс инстинкта самосохранения." Он осторожно приподнял голову одного из пострадавших и тихо цокнул языком. - "Чёрт... Ситуация серьёзнее, чем я думал. Без медицинской помощи тут не обойтись..." Алиса застыла, погружённая в водоворот мыслей. Её взгляд был прикован к неподвижной фигуре Ивана, а в голове пульсировал вопрос: - "Неужели ты всегда был таким?.." - "Алиса! Очнись!" – властный голос Саши вырвал её из оцепенения. - "Нужна твоя помощь, и немедленно! Надо найти что-то, чтобы приподнять их головы, иначе они могут захлебнуться кровью. Каждая секунда на счету!" Девушка встрепенулась, словно пробуждаясь ото сна. Её взгляд заметался по территории, пока не остановился на нескольких кирпичах, наполовину занесённых снегом. Она поспешно извлекла их из снежного плена и передала Саше, который с поразительной сноровкой начал устраивать импровизированные подголовники для пострадавших. Закончив с неотложной помощью, Саша выпрямился и устало провёл рукой по лбу, стирая выступившие капли пота, которые, несмотря на холод, предательски выступили на его коже. - "Вот так... Это всё, что мы можем сделать в данных обстоятельствах," – произнёс он с нотками профессиональной отстранённости в голосе. - "Теперь остаётся только надеяться, что их обнаружат достаточно быстро." - "Но почему бы нам самим не вызвать помощь?" – воскликнула Алиса, её голос дрожал от волнения и непонимания. Саша повернулся к ней, его тёмные глаза внезапно стали серьёзными и пронзительными. - "Алиса, милая," – мягко, но твёрдо произнёс он, – "ты же понимаешь, что мы здесь как призраки – невидимые, неуловимые. Любое наше вмешательство может разрушить всё, что так тщательно планировал Кирилл. Иногда приходится делать трудный выбор..." Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями. - "А теперь давай займёмся Ваней. Время играет против нас." Они осторожно подняли безвольное тело Ивана, распределяя его вес между собой. Морозный воздух обжигал лёгкие. Пока они медленно продвигались прочь от места происшествия, Алиса не могла сдержать переполнявших её вопросов. - "Саша," – начала она, тяжело дыша от напряжения, – "ты говорил про инстинкт самосохранения... Но разве простой страх может превратить человека в такое... существо?" Саша поднял глаза к небу, наблюдая за танцем снежинок. Его лицо приобрело задумчивое выражение, словно он искал правильные слова для объяснения сложной истины. - "Знаешь, Алиса," – начал он медленно, – "человеческая душа подобна глубокому колодцу. Мы видим только то, что на поверхности, но внутри..." Он перевёл взгляд на девушку, его глаза казались почти чёрными. - "Гхммм... тц... Давай представим ситуацию. Вот ты, например... Если бы тебе угрожала неминуемая опасность, если бы на кону стояла твоя жизнь... Как думаешь, на что ты была бы способна в такой момент?" Девушка погрузилась в размышления, наблюдая, как крошечные снежинки, подобно хрустальным звёздам, медленно таяли на поверхности её маски, оставляя едва заметные влажные следы. В её глазах отражалось внутреннее смятение, когда она наконец произнесла: - "Скорее всего," – её голос звучал тихо, но уверенно, – "сделала бы всё, чтобы сохранить свою жизнь." Саша мягко усмехнулся, выпуская в морозный воздух облачко пара, которое закружилось причудливым узором и растаяло в полумраке. - "Хах, знаешь," – проговорил он, и в его голосе прозвучали нотки глубокого понимания, – "это куда более сложное и многогранное понятие, чем может показаться на первый взгляд. Позволь мне объяснить на примере того, что мы только что пережили..." Его взгляд устремился вдаль, где сумеречное небо сливалось с заснеженными крышами домов, создавая причудливый зимний пейзаж. - "В тот момент, когда Ваня набросился на тебя," – продолжил он, каждое слово звучало взвешенно и значимо, – "твоя душа превратилась в настоящее поле битвы противоречивых эмоций. Представь себе весы: на одной чаше – твоё искреннее желание помочь другу, на другой – первобытный инстинкт самосохранения. Поначалу ты словно танцевала на грани, сдерживая свою истинную силу, не желая причинить ему вред." Саша сделал паузу, позволяя словам раствориться в морозном воздухе. - "А он... он был подобен разъярённому шторму, единственной целью которого было уничтожить тебя, стереть с лица земли." Его голос приобрёл глубокую, почти гипнотическую интонацию: - "Момент, когда твои когти вонзились в его руку, стал поворотным пунктом. На долю секунды сквозь пелену безумия проглянул прежний Ваня, но этот же миг стал его погибелью. Ты невольно напомнила ему о своей сущности – о том, что под человеческой оболочкой скрывается нечто большее. И его затуманенный разум мгновенно преобразил эту информацию в чёткую цель: источник твоей силы – маска, значит, нужно лишить тебя этого артефакта." Снег хрустел под их ногами, словно шёпот древних секретов, пока Саша продолжал свой психологический анализ: - "В тот критический момент ты наконец полностью отпустила себя, позволила инстинктам взять верх. Твои когти вонзились в его лицо. А для него... для него срыв твоей маски превратился в навязчивую идею, граничащую с манией. В его воспалённом сознании эта цель слилась с самим понятием выживания – либо он сорвёт маску, либо погибнет." Тяжело вздохнув, он покачал головой: - "На первый взгляд всё кажется простым – два человека, каждый борется за свою жизнь. Но если копнуть глубже, мы увидим фундаментальные принципы человеческой психологии, первобытные инстинкты, которые обычно дремлют под тонким налётом цивилизованности." Алиса недоумённо посмотрела на Сашу сквозь прорези маски, её глаза сверкнули, как драгоценные камни в полумраке. - "Фундамент? Ты говоришь загадками, Саша. Что ты имеешь в виду?" Лёгкая улыбка тронула его губы, словно он был доволен её любопытством: - "Представь себе дом человеческого сознания. На самом его дне, в фундаменте, лежат не разум и логика, а чистые, неконтролируемые инстинкты. Это как корни древнего дерева – они скрыты глубоко под землёй, но именно они питают каждую ветвь, каждый лист, определяя, каким вырастет всё дерево. У обычного человека эти корни растут привычным путём – 'бей или беги', классическая реакция на опасность." Его взгляд потемнел, став почти непроницаемым. - "Но Ваня... Его корни пробивались сквозь камни и скалы, искривляясь и твердея. Я бы назвал это 'бей или умри' – гораздо более жёсткий, бескомпромиссный путь выживания, словно дерево, выросшее на краю обрыва, где каждый день – борьба с бурей." Алиса погрузилась в глубокие раздумья, и только мягкий хруст снега под их ногами нарушал величественную зимнюю тишину. Спустя несколько долгих минут, когда острота пережитого начала понемногу отступать, в её голосе появились игривые, почти детские нотки: - "Хих, получается, когда его накрывает волна инстинкта самосохранения, у него только два пути – смерть или насилие? Звучит как-то... пугающе просто." Саша свободной рукой потёр затылок, его лицо приобрело задумчивое, почти философское выражение. - "Понимаешь... Гхммм..." – начал он медленно, тщательно подбирая слова, – "человеческая психика подобна глубокому океану. То, что мы видим на поверхности – лишь малая часть. В случае с Ваней... его прошлое, словно тёмные течения, сформировало особый характер. Кирилл рассказывал мне," – его голос стал тише, – "о связях с бандитским миром, о трагической смерти отца. Такие события... они как камни, брошенные в воду – круги расходятся годами, десятилетиями, меняя само существо человека." Неожиданно они завернули за угол старинного кирпичного дома, и Саша расплылся в широкой, почти театральной улыбке. - "А вот и наша цель!" – воскликнул он с неподдельным воодушевлением. - "И, судя по всему, мы прибыли в самый подходящий момент!" Алиса, склонив голову набок, словно любопытная лиса, окинула внимательным взглядом открывшуюся перед ними панораму заснеженной площади. - "Площадь..." – протянула она задумчиво. - "А что должно произойти здесь?" Они осторожно опустили бесчувственное тело Ивана на искрящийся снег. Саша выпрямился во весь рост, и его глаза загадочно блеснули, словно у фокусника перед главным трюком. - "Хах, сейчас ты станешь свидетельницей настоящего представления, Алиса!" – произнёс он с нескрываемым энтузиазмом. - "Просто наберись немного терпения. Осталось дождаться только Кирилла, и тогда... тогда начнётся настоящее волшебство." Саша, склонился над распростёртым на снегу Иваном, с почти хирургической точностью обрабатывал его рану. Его пальцы, покрасневшие от холода, осторожно набирали горсти свежего снега, бережно прикладывая их к рассечённой брови пострадавшего. Каждое его движение выдавало опыт и внутреннее спокойствие, столь необходимое в критических ситуациях. Алиса переминалась с ноги на ногу. Наблюдая за методичными действиями Саши, она наконец решилась озвучить вопрос, который вертелся у неё на языке. - "Слу-у-ушай," – произнесла она тихо, но в её голосе звучала неприкрытая заинтересованность, – "Меня вот интригует один момент... Вы с Кириллом обладаете такими обширными знаниями, но как это соотносится с вашим инстинктом самосохранения?" Саша, не прекращая своего занятия, поднял глаза на девушку. В его взгляде промелькнула искра понимания, а губы тронула мягкая, почти детская улыбка. - "Видишь ли," – начал он, аккуратно стряхивая окровавленный снег с перчатки, – "У меня этот инстинкт работает как у всех обычных людей. Я не проходил через горнило испытаний или жестокую школу жизни. Честно говоря, я даже драться толком не умею." – он издал короткий смешок. – "В критической ситуации у меня всего два варианта: либо попытаться дать отпор, либо спасаться бегством. А вот Кирилл..." – его голос стал задумчивым, – "Тут всё гораздо интереснее и сложнее." - "Неужели он рос в каких-то особенно суровых условиях?" – Алиса подалась вперёд, её маска поймала редкий луч зимнего солнца, отчего нарисованная лисья мордочка словно ожила. - "О нет," – Саша покачал головой, стряхивая с волос налипший снег, – "Его детство было таким же обычным, как и моё. Но его сознание... оно устроено совершенно особенным образом. Представь себе книгу, которая постоянно переписывает свои записи, совершенствуя их. Кирилл способен самостоятельно перестраивать свои инстинкты и реакции. Когда он сталкивается с угрозой, его разум моментально начинает продумывать стратегии защиты. Если кто-то пытался его задеть или обидеть, он не просто реагировал – он выстраивал целую систему противодействия: начинал заниматься единоборствами, изучал психологию конфликтов, оттачивал реакцию." - "А можешь объяснить это как-то... проще?" – в голосе Алисы звучало неприкрытое восхищение. Саша на мгновение прервал свою работу, задумчиво потирая подбородок. Снег вокруг них продолжал кружиться, создавая причудливый фон для их разговора. - "Хорошо, попробую на простом примере," – оживился он. – "Представь, что Кирилл решил научиться готовить суп." - "Хих, суп?" – Алиса не сдержала мелодичного смешка, который эхом отразился от заснеженных стен. – "Почему именно суп?" - "Не перебивай, пусть будет суп!" – Саша погрозил ей пальцем. – "Так вот, обычный человек просто возьмёт рецепт и будет пытаться его повторить. Кирилл же... Он сначала создаст в голове подробнейший план: изучит все возможные техники варки, химические реакции при термической обработке продуктов, влияние различных специй на вкус. Но самое удивительное начинается, когда он приступает к практике. Его мозг, словно сверхмощный механизм, анализирует каждое действие, каждый результат. Заметив малейшее несовершенство, он тут же корректирует весь план, перестраивает алгоритм действий. И вот, даже после первой попытки, в его голове уже формируется идеальная схема приготовления – с учётом всех возможных нюансов и переменных." Алиса, заворожённая объяснением, приблизилась ещё на шаг. Снежинки таяли на её маске, создавая причудливый узор. - "Да-а-а уж... А как же ты? Как работает твоё мышление?" Лицо Саши озарилось широкой улыбкой, в глазах заплясали озорные искорки. Было заметно, что искренний интерес девушки доставляет ему удовольствие. - "О, я гораздо более приземлённый!" – рассмеялся он, попутно стряхивая снег с воротника. – "Я предпочитаю старый добрый метод проб и ошибок. Конечно, я тоже начинаю с изучения теории, но потом... потом я просто пробую. Падаю, поднимаюсь, снова падаю – и так до тех пор, пока не начнёт получаться. В каком-то смысле, это даже веселее – учиться на своих ошибках, как это делают все обычные люди." Алиса грациозно опустилась на корточки рядом с Сашей, в её движениях читалось какое-то кошачье изящество. - "Понятно..." – в её голосе промелькнули игривые нотки, словно мурлыканье довольной кошки. Саша, не отрываясь от своего занятия, только мягко улыбнулся, продолжая с удивительной аккуратностью обрабатывать раны Ивана. Закончив работу, он поднялся на ноги и, смахнув выступившие капли пота со лба тыльной стороной ладони, удовлетворённо произнёс: - "Ну вот, так пойдёт!" – его яркая улыбка освещала лицо неподдельной радостью от хорошо выполненной работы. Алиса внимательно осмотрела лицо Ивана. Четыре небольших раны, похожие на следы от когтей, перестали кровоточить. Поднявшись и встав рядом с Сашей, она вдруг задала неожиданный вопрос: - "А вы не сходите с ума от такого количества информации в ваших головах?" Саша повернулся к ней с искренним удивлением на лице, его глаза заискрились весёлыми огоньками: - "Хах, Алиса, а ты всё-таки любознательная девушка?" Она отвела взгляд, не ответив на его замечание. - "Ну, чтобы ответить на твой вопрос," – начал Саша, его голос стал мягким и преподавательским, – "нужно понимать, как устроена память человека. Скажи, ты знаешь, как запомнить что-то так, чтобы оно осталось в твоей голове на всю жизнь?" Девушка на мгновение задумалась: - "Ну, скорее всего, это должно быть что-то важное..." Саша не смог сдержать лёгкой усмешки, что вызвало недоумённый взгляд Алисы. - "Что?" – спросила она, склонив голову набок. - "Ну, важного может быть много," – ответил он с лукавой улыбкой. – "Например, друзья – ты всё о них помнишь?" - "Ну, важную часть – да," – уверенно кивнула Алиса. - "А их дни рождения?" – продолжил Саша, его глаза блестели от азарта педагога, поймавшего ученика на интересной мысли. – "Или как зовут их родителей? Или то, что им нравится и чем они увлекаются?" Алиса растерянно моргнула под маской: - "Хих, а зачем столько запоминать?" - "А откуда ты знаешь, что это не важная информация?" – парировал Саша. – "Вдруг у твоего друга сегодня день рождения, а ты даже не поздравила?" Девушка погрузилась в задумчивость, её плечи слегка поникли под тяжестью этой мысли. Саша, заметив её состояние, мягко вздохнул и начал объяснять: - "Смотри, Алиса, у человека есть три вида памяти," – его голос звучал размеренно и успокаивающе. – "Первый – это кратковременная память, то, что ты запомнила, скажем, на один день. Второй – долговременная память, это информация, которая хранится года два или три. И третий – это почти вечная память, то, что остаётся с тобой на несколько десятилетий или даже на всю жизнь." - "Хих, ну и?" – в голосе Алисы звенело неподдельное любопытство. - "На самом деле наш мозг запоминает каждую крупицу информации, что видит, чувствует или слышит," – продолжил Саша, его руки невольно начали рисовать в воздухе незримые схемы. – "Но оставляет только ту часть, которую посчитает важной. Мы с Кириллом запоминаем всё, что видим, слышим или чувствуем, и тут дело заключается не в том, что мы какие-то гении – мы просто объясняем своему мозгу, что каждая информация перед нами считается важной." Он сделал паузу и внезапно спросил: - "Вот например, ты помнишь, сколько вчера прошла домов, когда несла Ваню к Кате?" Алиса наморщила лоб под маской: - "Ну, наверное, пять или шесть..." - "Хах, одиннадцать!" – торжествующе произнёс Саша. – "И это считая только те, которые вы прошли по прямой дороге. Ты видела все эти дома, но не запоминала их, так как не считала их важной деталью, и твой мозг удалил часть увиденного." Алиса резко схватилась одной рукой за голову, словно пытаясь удержать рассыпающиеся мысли. Её хрупкие плечи поникли под невидимой тяжестью, как веточки молодой берёзы после первого снегопада. В воздухе повисло почти осязаемое напряжение от переизбытка информации. - "Так, всё! Стоп-стоп-стоп!" – в её звонком голосе прозвучали нотки искреннего отчаяния, смешанного с лёгким раздражением. – "Давай как-нибудь попроще объясни, а то у меня уже в висках пульсирует от всей этой науки." Саша, мгновенно уловив состояние собеседницы, смягчил выражение лица. Морщинки в уголках его глаз разгладились, а на губах заиграла добродушная улыбка. Он был похож на терпеливого наставника, готового переформулировать сложную теорему для особенно старательного, но запутавшегося ученика. - "Хорошо, попробую объяснить иначе," – произнёс он, задумчиво потирая подбородок и подбирая более доступные слова. – "Представь, что наш мозг – это огромная, удивительная библиотека с бесчисленными книжными полками. И всё, абсолютно всё, что он видит и познаёт, записывается в эти удивительные книги памяти. У обычного человека," – он сделал выразительную паузу, – "некоторые из этих драгоценных томов со временем словно соскальзывают с полок в темноту забвения. И чтобы вернуть их обратно, нужно как бы перечитать их заново – повторить информацию. После такого повторения книга возвращается на свою законную полку и задерживается там дольше, словно прикреплённая невидимым магнитом. А чтобы сохранить знания навсегда, нужно периодически освежать их в памяти, будто протирать пыль с любимых томов." Его руки, будто обретя собственную жизнь, рисовали в морозном воздухе замысловатые очертания воображаемых книжных стеллажей. Снежинки кружились вокруг его пальцев, создавая причудливый танец теней и света. - "Лично я использую логику как свой компас в этой библиотеке памяти. Если какая-то информация ускользает, я выстраиваю из имеющихся знаний логическую цепочку, словно протягиваю нить через лабиринт воспоминаний. А вот Кирилл..." – он запнулся, его брови сошлись на переносице в поисках подходящего сравнения. – "Гм... Даже затрудняюсь описать его метод..." Алиса смотрела на него сквозь прорези своей маски лисы. Её взгляд выражал смесь усталости и лёгкого замешательства: - "Ладно, хватит... Я уже уловила принцип работы памяти. Лучше объясни, как вы не сходите с ума от такого количества информации." - "А!" – воскликнул Саша с искренним воодушевлением, его глаза заблестели, как у ребёнка, нашедшего ответ на сложную загадку. – "Ты спрашиваешь, почему наш разум не перегружается от этого информационного потока?" Алиса молча кивнула, и он продолжил с той же увлечённой улыбкой: - "Если говорить совсем просто – мы постоянно расширяем нашу внутреннюю библиотеку, добавляя новые полки и залы для знаний." - "Всё, достаточно..." – выдохнула Алиса с явным облегчением, словно сбрасывая с плеч тяжёлый рюкзак после долгого пути. Саша понимающе кивнул и вдруг встрепенулся, заметив какое-то движение за углом. Его лицо озарилось искренней радостью: - "О, наконец-то!" – он просиял, увидев приближающихся Кирилла и Катю, их силуэты постепенно проявлялись сквозь лёгкую снежную пелену. – "Ну что, Алиса, пора приступать к делу – буди нашего главного героя!" Алиса бросила на Сашу недоумённый взгляд, но, заметив Кирилла, мгновенно поняла суть своей задачи. Она грациозно подошла к лежащему Ивану и начала осторожно похлопывать его по щекам, словно пытаясь разбудить спящего принца из зимней сказки. Пробуждение Ивана оказалось столь же внезапным и драматичным, как финал захватывающего триллера – его глаза распахнулись, и он молниеносно отпрянул от Алисы, словно ошпаренный кипятком. В его движении чувствовался первобытный страх загнанного зверя. - "Тварь!" – вырвалось у него сквозь стиснутые зубы. Его голос дрожал от напряжения и остаточного ужаса, эхом отражаясь от заснеженных стен. - "Хи-хи-хи, с добрым утром, воронёнок," – промурлыкала девушка с озорной интонацией, явно наслаждаясь произведённым эффектом. Иван лихорадочно осматривался по сторонам, его взгляд метался между предметами и лицами, как будто пытаясь собрать разбитое зеркало памяти: - "Где мы? Мы же были..." – его голос оборвался на полуслове, когда воспоминания хлынули в сознание бурным потоком. Его лицо мгновенно преобразилось, черты заострились, став жёсткими и решительными, словно высеченными из гранита. Поднявшись на ноги одним плавным движением и окинув взглядом знакомые очертания площади и стоящего рядом Сашу, он произнёс с горькой усмешкой, от которой, казалось, даже воздух вокруг стал холоднее: - "Понятно. Вырубили меня, значит?" - "Ну, а как же иначе," – Алиса игриво крутанулась на месте, её маска лисы поймала солнечный луч и на мгновение словно ожила. – "А то совсем одичал там, что даже на меня набросился, как безумный." Кирилл двигался с грацией хищника, каждый его шаг был выверен и наполнен скрытой силой. Первым делом его пронзительный взгляд, острый как лезвие ножа, прошёлся по пространству площади, анализируя каждую деталь, каждую тень. Его глаза на мгновение задержались на израненном лице Ивана, отмечая каждый синяк, каждую ссадину, словно читая по ним историю недавней схватки. - "Саша," – произнёс он с леденящим спокойствием, от которого, казалось, даже снежинки в воздухе замедлили свой танец, – "вижу, ты справился со своей задачей." Саша, излучая почти детскую радость, потёр затылок жестом, больше подходящим школьнику, получившему похвалу от строгого учителя. Его улыбка сверкнула в морозном воздухе: - "Ну... Сделал всё, что было в моих силах. Хотя парнишка оказался крепким орешком!" Кирилл медленно кивнул, будто ставя печать на невидимом документе судьбы, и повернулся к Ивану. Его голос внезапно приобрёл торжественность древнего пророчества: - "Иван, сегодня ты станешь королём. Ты готов?" Эти слова прозвучали подобно грому среди ясного зимнего неба, вызвав волну изумления, прокатившуюся по присутствующим подобно ряби по замёрзшему озеру. Все, кроме Саши, уставились на Кирилла так, словно он только что объявил о втором пришествии. - "В смысле королём?" – голос Кати дрожал от недоумения, как осенний лист на ветру. Её глаза расширились, отражая падающие снежинки, как маленькие зеркала удивления. Саша разразился смехом, громким и раскатистым, как весенний гром. Он театрально развёл руки в стороны, словно пытаясь обнять весь мир: - "В самом что ни на есть прямом, дорогая моя! Жители этого посёлка увязли в трясине страха по самые макушки! Их дети исчезли в никуда, словно утренний туман, маньяк до сих пор разгуливает на свободе, как волк среди овец – и именно благодаря этому хаосу мы сейчас получим власть над всеми ними!" Недоумение и изумление расписали лица присутствующих причудливыми узорами эмоций, будто они оказались зрителями сюрреалистического спектакля, где реальность переплелась с безумием. Но вдруг Иван, до этого момента хранивший молчание подобно затаившемуся хищнику, расплылся в улыбке, больше напоминающей оскал голодного волка. Его глаза загорелись опасным огнём: - "Вот это да!" – протянул он с хриплым смешком. – "Вы решили объединить всех этих запуганных овец, используя меня как пастыря? Какая изящная ирония!" - "Ты – идеальный вариант," – ответил Кирилл с математической точностью часового механизма. – "Пропавший сын этой земли, вернувшийся из небытия. Они будут пить каждое твоё слово, как умирающий от жажды пьёт воду, а также..." - "Я стану твоим глашатаем!" – восторженно перебил его Саша, сияя как начищенный медный колокол. – "Ха-ха-ха! Давай начнём этот спектакль!" Алиса и Катя застыли подобно ледяным статуям, их взгляды метались между участниками этого безумного действа, как испуганные птицы в клетке. В их глазах читался немой вопрос: "Какое объединение? Что за безумный план?" Саша, подобный вихрю в зимней стуже, сорвался с места и помчался в центр площади. Его голос взметнулся над заснеженным пространством, как боевой клич древнего воина: - "Люди! Сколько ещё вы будете прятаться за занавесками своих окон, пока ваши дети исчезают один за другим?! Сколько можно верить пустым обещаниям тех, кто должен нас защищать?! Выходите! Хватит дрожать от страха в своих норах!" Его призыв, подобный раскату грома в морозном воздухе, заставил прохожих застывать на месте, словно под действием древнего заклинания. Их глаза, полные тревожного любопытства и затаённого страха, приковались к фигуре кричащего человека, как мотыльки к пламени свечи. Кирилл, словно тень в лунном свете, бесшумно скользнул к Ивану. Его шёпот был подобен шелесту змеи в высокой траве: - "Иди на свою коронацию, король. Твой трон ждёт." - "Ты ёбаный психопат," – Иван расплылся в улыбке, похожей на трещину во льду – такой же опасной и непредсказуемой. Его смех прозвучал как треск ломающихся костей: - "Ха-ха-ха, так и знал, что с тобой каждый день будет как русская рулетка – никогда не угадаешь, что выпадет." - После этих слов он двинулся к Саше. Алиса приблизилась к Кириллу. Её голос дрожал, как осенний лист на ветру: - "Кирюш... Ты уверен, что стоит это затевать?.." - "Это того не стоит со стороны людей," – перебил её Кирилл голосом, холодным как лезвие январского ветра. В его словах звенела сталь абсолютной уверенности: - "Наша задача – заставить их последовать за Иваном, словно стадо за вожаком. Этим ходом я разрушу все планы, которые твой хозяин мог соткать против нас, как паук разрушает свою же паутину." Девушка смотрела на него глазами, полными первобытного страха и невольного восхищения. В этот момент Кирилл излучал такую чистую, концентрированную опасность, что даже воздух вокруг него, казалось, сгустился и потяжелел. Его абсолютное спокойствие было подобно маске прекрасного фарфора, за которой скрывалась бездонная пропасть – никто не мог предугадать, какие демоны таятся за этой безупречной поверхностью. Эта неизвестность порождала страх более глубокий, чем ужас перед хищником – страх перед непознаваемым, перед тьмой, которая может скрывать что угодно. Тем временем Саша, подобно опытному дирижёру, управляющему оркестром хаоса, уже собрал вокруг себя толпу, похожую на живое, дышащее существо. Вместе с Иваном они взобрались на деревянную горку, превратив её в импровизированную сцену для своего мрачного спектакля. Среди собравшихся людей поднялся встревоженный гомон – словно рой потревоженных пчёл, они жужжали и перешёптывались, обсуждая внезапное появление того, кого считали потерянным навсегда. Их голоса сплетались в причудливую симфонию страха и надежды, недоверия и любопытства. Напряжение нарастало, подобно грозовым тучам перед бурей, пока наконец чей-то голос, звенящий от решимости и страха одновременно, не прорезал морозный воздух, как выстрел в ночной тишине: - "Так что здесь происходит?!" Этот крик словно послужил катализатором – толпа замерла, как единый организм, все взгляды обратились к двум фигурам на импровизированной сцене. Воздух загустел от ожидания, каждая снежинка, казалось, застыла в воздухе, ожидая начала представления, которое должно было изменить судьбу всего посёлка. Иван возвышался на деревянной горке. Его взгляд – острый как бритва, колючий как декабрьский ветер – методично скользил по лицам собравшихся. Измождённые, осунувшиеся физиономии местных жителей были похожи на старые иконы – с отпечатком немого вопроса и затаённой болью. Внутри Ивана бушевал океан эмоций – страх метался яростными волнами, гнев вздымался гигантскими валами, а решимость, как твёрдый утёс, сдерживала этот неистовый прибой. Каждая мышца его тела была напряжена до предела, будто струна концертной скрипки перед решающим аккордом. Тяжёлое дыхание вырывалось белёсыми облачками пара, смешиваясь со снежной крупой, что кружилась в воздухе мистическим танцем. Саша, словно опытный кукловод на невидимых нитях, перехватил инициативу раньше, чем Иван успел вымолвить первое слово: - "Жители посёлка!" – его голос звенел металлом, разрезая морозный воздух подобно лезвию. – "Вам не надоело слушать байки о том, что наши доблестные служители закона якобы пытаются найти похитителей?!" Толпа содрогнулась – единый, многоголовый организм с сотнями настороженных глаз. Шёпотки прокатились между людьми, похожие на шелест сухих листьев в холодном зимнем лесу. Чей-то резкий, надломленный голос разрезал повисшую тишину: - "Знаем мы всё! А ты вообще кто такой?!" Саша улыбался – улыбкой, в которой было больше хищного азарта, чем человеческого тепла. Его взгляд, казалось, насквозь прожигал толпу – маниакальный, пронзительный, с какой-то первобытной энергией. - "Мы – те, кто пришли содрать повязку лжи с ваших глаз!" – провозгласил он с театральной торжественностью. – "Ваши якобы защитники, хах, трусливо прячут от вас, ух, какую важную информацию!" Театральным жестом, достойным лучших сцен Большого театра, он указал на Ивана: - "Вот он – живое доказательство! Иван Воронов, которого все считали пропавшим без вести, стоит перед вами!.. И он расскажет единственную правду!" Иван ощутил, как тяжесть момента давит на него, словно свинцовый панцирь. От его следующих слов зависело так много – судьба посёлка, судьба тварей и призрачный шанс на справедливость. Медленный вдох – и он собирает волю в тугой кулак. - "Здравствуйте," – голос прозвучал хрипло, будто из глубины столетий, – "Вы все знаете меня как Ивана Воронова, сына, ныне мёртвого, Леонида Воронова. Несколько дней назад меня похитили, но..." Тишина стала почти осязаемой – её можно было потрогать, как холодное стекло. Иван замялся, лихорадочно соображая – говорить правду о чудовищах в звериных масках или соткать более правдоподобную версию? Саша, молниеносно уловив его замешательство, прошептал: - "Только правду. Они поверят. Мы всё подготовили." Иван прикрыл глаза, будто черпая последние крупицы мужества из какого-то внутреннего, неведомого источника. - "Тебя спасли?!" – выкрикнул кто-то из толпы. – "Выходит, наши милиционеры не совсем бесполезны?!" Одобрительный гул прокатился между людьми. Но Иван – резко, как удар хлыста – поднял руку, моментально заставив всех онеметь. - "Нет," – три буквы, брошенные в морозный воздух, прозвучали как приговор. - "Меня не спасли!" – слова Ивана повисли в морозном воздухе, тяжёлые и горькие, как свинцовые гири отчаяния. Его голос дрожал от сдерживаемой боли и внутренней решимости. – "Я сам выбрался, чтобы рассказать вам правду о чудовищах!" Площадь мгновенно наполнилась гулом недоверия и напряжения. Десятки глаз устремились на Ивана – одни с откровенным скептицизмом, другие с затаённым страхом, третьи с нескрываемым раздражением. Морозный воздух казался звенящим от нарастающего напряжения. - "Значит, похитителей несколько?!" – выкрикнул кто-то из толпы, голос которого дрожал от смеси эмоций – страха, возмущения и острого любопытства. – "Почему никто не знает о твоём возвращении?!" Иван медленно повернул голову, его взгляд – острый и пронзительный – скользнул по встревоженным лицам. Каждое его движение было продуманным, каждое слово – сильным и точным, как удар клинка. - "Похитители," – он сделал многозначительную паузу, давая возможность словам окончательно врезаться в сознание присутствующих, – "вовсе не люди, как вы думаете. Это... уроды в масках зверей с нечеловеческими способностями!" Волна недоверия прокатилась площадью. Кто-то громко и истерично рассмеялся, кто-то выкрикнул с откровенной насмешкой: - "Да ты просто фантазёр!" - "Ребёнок, несущий какой-то бред!" Саша, стоявший рядом, едва заметно шевельнул бровью. Его взгляд, брошенный на Ивана, был исполнен странной, почти хищной решимости – словно он был единственным, кто действительно слушал и верил. - "А знаете, почему про моё появление никто не знает?" – продолжил Иван, его голос становился всё громче, всё напряжённее. – "Спросите наших милиционеров! Этих так называемых служителей порядка, которые не знали, как преподнести информацию!" Толпа начала бурлить, превращаясь в живой, клокочущий организм эмоций. Кто-то кричал в поддержку, требуя правды, кто-то настаивал на доказательствах, а кто-то смотрел с откровенным недоверием и раздражением. - "Почему мы должны верить твоим словам?!" – раздался особенно резкий голос из толпы. – "Иди к своей матери!" - "Болтаешь про бездействующих милиционеров, но кому ещё действовать, как не им?!" Иван почувствовал, как напряжение достигает критической точки. Одна неверная фраза – и весь их тщательно спланированный спектакль может рассыпаться, как карточный домик. Он бросил быстрый взгляд на Сашу. Парень смотрел на них с пониманием, но в его глазах постепенно разгорался дикий, почти звериный огонь – смесь отчаяния, ярости и какого-то маниакального торжества. Его взгляд становился всё острее, всё безумнее, словно он видел нечто, скрытое от остальных. Внезапно он широко улыбнулся – улыбкой, от которой по спинам присутствующих пробежал холодок леденящего ужаса. С яростью, которая могла разрушить тишину вдребезги, он сделал шаг вперёд. Его нога обрушилась на деревянный пол с такой силой, что снег разлетелся веером, а лёд под ногами затрещал, будто хрупкое стекло. - "Молчать!" – рявкнул он таким голосом, в котором смешались приказ, отчаяние и едва сдерживаемое бешенство. Площадь замерла. Сотни глаз – перепуганных, настороженных, любопытных – впились в Сашу, который теперь казался то ли пророком, то ли безумцем. Он медленно повёл рукой, словно дирижёр оркестра абсолютной тишины. - "Доказательства?" – он почти прошептал, а затем резко вскинул руку. – "Вы хотите больше доказательств? Хах! Да я вам такие доказательства представлю, что вы содрогнётесь!" Движения Саши стали стремительными и хищными. Он спрыгнул с горки, будто хищный зверь, выслеживающий добычу. Подойдя к Кириллу, он словно ураган обошёл его, выхватил из-за сугроба окровавленный мешок – от которого шёл густой, металлический запах крови – и молниеносно вернулся обратно. - "Вот они – наши доказательства!" – прорычал он, встряхивая мешок так, что капли крови разлетелись в морозном воздухе. Голова существа – обожжённая, обезображенная – с глухим звуком падает на снег. Первые секунды – оглушающая тишина. Затем истерический выкрик: - "Да это же обычный медведь! Что в этом та…" - "Правда, что ли?!" – перебил Саша, его голос звенел от едва сдерживаемой ярости. Саша, схватил окровавленную голову медведя, почувствовал, как его сердце колотится в груди от волнения. Он знал, что должен показать людям правду, и, собрав всю свою решимость, начал срывать маску с головы. Сначала маска медведя, казавшаяся неотъемлемой частью существа, начала медленно поддаваться. Саша потянул за край, и в этот момент воздух вокруг них словно замер. Люди вокруг затаили дыхание, их глаза расширились от ужаса и любопытства. Маска, словно живая, сопротивлялась, но он не собирался останавливаться. Когда он потянул сильнее, с треском и хрустом маска начала отрываться, и в этот момент произошло нечто невероятное. Под ней начали проявляться изменения: шершавая, покрытая шрамами кожа медведя начала распадаться, словно таяла под его руками. Саша почувствовал, как холодный пот выступил на его лбу, но он не мог отвести взгляд, наслаждаясь тем, как страх охватывает толпу. С каждым движением маска соскальзывала всё быстрее, и вдруг, как будто под воздействием невидимой силы, голова медведя начала трансформироваться. Шершавая поверхность кожи сменилась на гладкую, человеческую, но искажённую. Глаза, когда-то блестящие и дикие, начали меняться, превращаясь в пустые, безжизненные чёрные дыры, которые смотрели в никуда. Саша, чувствуя, как страх и ужас охватывают людей, продолжал тянуть маску, наслаждаясь их реакцией. Он видел, как некоторые из них отшатнулись, а другие, не в силах вынести зрелище, закрыли глаза. Но он не собирался останавливаться. Рот, искривлённый в ужасной гримасе, стал более узким, а челюсти начали принимать человеческую форму, но с жуткими искажениями. Он, держа в руках эту жуткую находку, чувствовал, как его собственное сердце сжалось от ужаса, но в то же время он испытывал мрачное удовлетворение от того, как его слова и действия вгоняют людей в страх. Когда маска окончательно соскользнула, перед толпой предстал ужасный облик: лицо, которое когда-то могло принадлежать человеку, теперь было изуродовано, лишено всех признаков человечности. Кровавое месиво плоти, изуродованное и обезображенное, не имело ни одной узнаваемой черты. Глаза, когда-то человеческие, теперь были пустыми, безжизненными, как чёрные бездны, а рот, искривлённый в ужасной гримасе, казался готовым закричать, но не мог. Саша, наслаждаясь паникой и ужасом, которые охватили толпу, поднял голову и произнёс: - "Вам мало?!" – прорычал Саша, его глаза горели диким, почти безумным огнём. – "Вот они – твари, которые похищают ваших детей! Вот они – чудовища, которые крадут наше будущее!" Он резко указал на Ивана: - "Он – тот кто выжил! Единственный, кто смог противостоять этим выродкам! Мы – я и он – пытались достучаться до милиции, но нас даже слушать не стали!" Его голос нарастал, становясь похожим на раскаты грома: - "Если вы хотите вернуть своих детей, если вы хотите жить, а не существовать в страхе – идите за нами! За Иваном! Он знает, где их найти. Он знает, как их уничтожить. Он – ваш последний шанс! Только вместе мы сможем победить!" Парень, закончив свою речь, тяжело дышал, его грудь поднималась и опускалась, как будто он только что пробежал марафон. Он бросил голову на деревянный пол горки с глухим звуком, и в этот момент в воздухе повисла тяжёлая, свинцовая тишина. Люди, окружавшие его, замерли, не зная, что сказать или как реагировать. Их взгляды были полны ужаса и недоумения, словно они только что стали свидетелями чего-то, что перевернуло их представление о реальности. Саша оглядел толпу, его сердце колотилось в груди, и он чувствовал, как напряжение нарастает. Каждый из них, казалось, был погружён в собственные мысли, пытаясь осознать, что только что произошло. Время словно остановилось, и в этой тишине можно было услышать, как кто-то нервно сглотнул, а ветер шептал свои мрачные тайны. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем кто-то решился нарушить эту тишину. Первый голос, дрожащий, но полон решимости, прорвался сквозь молчание: - "Я с тобой!" Затем, словно эхо, послышался следующий: - "И я!" Саша почувствовал, как в его груди разгорелось пламя, когда за ними последовал третий голос: - "Убьём этих тварей!" - "Спасём наших детей!" - "Мы с тобой, Иван!" Хор голосов нарастал, как надвигающаяся буря, и в этот момент Саша осознал, что страх, который он сеял, начал превращаться в решимость. Иван, стоя рядом, смотрел на Сашу – потрясённый, оглушённый, но в его глазах уже зажигался огонь. Площадь гудела, как растревоженный улей. Люди неистово кричали, их голоса сливались в едином, оглушающем рёве, который мог бы разбудить даже мёртвых. Десятки рук взметнулись к свинцовому зимнему небу, сжатые в яростных кулаках, словно готовые разорвать невидимого врага, который угрожал их детям и их будущему. - "У-бьём! Тва-рей!" – скандировала толпа, брызгая слюной ярости и страха, глаза горели диким, первобытным гневом. Саша, ощущая мощь этого единства, знал, что они стали не просто группой людей, а настоящим стадом. Иван стоял, буквально захлёстнутый волной эмоций и внутреннего недоумения. Его мысли метались, как испуганные птицы в клетке, не находя покоя. Как? Как он смог одним единственным жестом, одной страшной демонстрацией превратить недоверие в слепую, беспощадную ярость? Каким образом несколько секунд кардинально изменили настроение целой толпы? Саша, купаясь в триумфе, подошёл к Ивану. Его шаги были лёгки и пружинисты, в каждом движении чувствовалась хищная грация торжествующего хищника. Он прошептал, наклонившись так близко, что Иван почувствовал горячее дыхание: - "Хах, настала твоя очередь... Король..." – Его голос был низким, вкрадчивым, с еле уловимой насмешкой. – "Знаешь, что теперь нужно сделать? Разожги их гнев пожаром дома Кирилла. Не зря же он так виртуозно всё подготовил." Иван, бросив быстрый, почти хищный взгляд на ликующую толпу, тихо процедил сквозь зубы: - "Вы оба ебанутые..." Саша мягко улыбнулся – улыбкой хищника, который наслаждается каждым мгновением охоты. Спустился с горки, каждый шаг которой был похож на торжественный марш победителя. Подошёл к Кириллу, Кате и Алисе – трио, которое казалось странной, почти мистической группой сбоку разъярённой толпы. Кирилл встретил его взглядом – холодным, абсолютно бесстрастным, словно отполированным льдом: - "Превосходно сработано." - "Не совсем безупречно," – ответил Саша, и в его голосе зазвучали почти нежные, извиняющиеся нотки. – "Изначально призвать их должен был Ваня... Но... План сработал – главное, что теперь они готовы слушаться каждое его слово." Алиса и Катя смотрели на Сашу. В их взглядах читалось немое изумление, смешанное с каким-то диким, необъяснимым восхищением. Заметив пристальный взгляд Алисы, Саша расцвёл улыбкой – хищной, торжествующей: - "Ну как тебе моё представление, Алиса?" Алиса – её глаза блестели сквозь прорези лисьей маски – ответила, голос дрожал от еле сдерживаемого восторга: - "Это было... Просто завораживающе..." - "Хах," – усмехнулся Саша, – "Я просто использовал их базовые страхи. Их первобытный ужас перед неизвестным, который глубоко укоренён в коллективном бессознательном состоянии. Я довёл их страх до предела, продемонстрировав им голову... Хм... Твоего бывшего товарища. Это не просто запугивание; я использовал концепцию внушаемости и социального давления, чтобы превратить их в стадо, подчиняющееся инстинктам, которые они обычно подавляют." Кирилл – спокойный, как замороженное озеро – произнёс: - "Рискованно было начинать именно с этого доказательства. Логичнее было бы начать с пожара моего дома, оставив центральный момент Ивану." Саша хитро прищурился, в его глазах плясали дьявольские огоньки: - "Ты не понял главного. Они были раздражены словами Вани. Упоминание о пожаре лишь сильнее их взбесило бы. Я настроил их на страх – забыл разве, что страх – абсолютный повелитель человеческого сознания? Ваня слишком резко начал – он же новичок в произношении речей, хах." Кирилл кивнул – едва заметное движение, полное понимания: - "Ты прав. Я упустил тончайшие нюансы их настроя." Саша театрально выставил руку, его пальцы изящно очертили дугу в воздухе. Улыбка – широкая, триумфальная – расцвела на его лице: - "Тихо-тихо, наш король говорит! Ха-ха-ха!" Тем временем... Рома медленно брёл по узкой, заснеженной улочке в сторону обшарпанного ларька, глубоко затягиваясь дешёвой сигаретой. Его потрёпанная куртка, видавшая лучшие времена, едва защищала от пронизывающего ветра. Струйки сизого дыма вырывались из его рта и тут же растворялись в морозном воздухе, создавая причудливые узоры. Бинт на его голове, слегка запачканный кровью, напоминал о недавних событиях, о которых он предпочитал не думать. Внезапно до его слуха донеслись странные звуки со стороны центральной площади – какофония голосов, слившихся в единый ликующий гул, прорезала морозную тишину. Он остановился, прислушиваясь к непонятному шуму, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Возле входа в обветшалый ларёк Рома заметил знакомую коренастую фигуру – это был Егор, переминающийся с ноги на ногу от холода, его красный нос выдавал долгое стояние на морозе. - "Даров, Егорыч," – произнёс Рома, выпуская облако дыма изо рта. Егор медленно поправил свою шапку, окинув Рому внимательным, цепким взглядом: - "Дарова." - "Чё там за херь творится-то, не знаешь?" – поинтересовался Рома, нервно указывая подрагивающей рукой в сторону доносящегося шума. – "Будто весь посёлок там собрался." - "Хуй его знает," – задумчиво протянул Егор, почёсывая подбородок, – "но что-то мне не по себе от этих криков. Пошли глянем что ли? Всё равно делать нехуй." Рома машинально поправил окровавленный бинт на голове, поморщившись от неприятных ощущений, молча кивнул, и они направились к центральной площади, утопая в свежевыпавшем снегу по щиколотку... В это же время в старом деревянном доме на окраине посёлка находилась Полина. Сидя в тёплой кухне, где пахло свежезаваренным чаем и пирожками, она тоже услышала отдалённые крики. Девушка подошла к заиндевевшему окну, протерев маленький кружок на стекле, и вгляделась в морозную дымку. Её тонкие пальцы нервно теребили край вязаного свитера. - "Дедушка," – тревожно произнесла она, поворачиваясь к старику, – "я пойду посмотрю что там происходит. Что-то мне не нравятся эти крики." Харитон неторопливо отхлебнул чай из своей любимой щербатой кружки с олимпийским мишкой. Его изрезанное морщинами лицо выражало глубокое беспокойство, а выцветшие голубые глаза смотрели куда-то вдаль, словно видя что-то, недоступное другим. - "Скырлы-скырлы..." – проговорил он своим характерным говором, – "Только будь осторожна, внученька. Чует моё сердце – неладное там творится. Шапку потеплее надень." Полина посмотрела на дедушку, который с какой-то пугающей серьёзностью разглядывал свою кружку, будто пытаясь прочитать в ней будущее. Его узловатые пальцы слегка подрагивали. Она понимающе кивнула и начала быстро собираться, натягивая тёплые сапоги и кутаясь в старый пуховик... Тем временем Рома с Егором уже приближались к площади, когда из-за угла старого дома вынырнула знакомая долговязая фигура Бяши. Увидев Рому, тот моментально преобразился, его лицо озарилось искренней радостью, и он помчался навстречу, разбрызгивая снег своими ногами: - "Ромыч! Живой!" – голос его дрожал от волнения. Бяша заключил друга в медвежьи объятия, от которых у Ромы чуть не треснули рёбра. Рома усмехнулся, похлопывая друга по спине: - "Конечно живой, Бяша, хах! Что я тебе, кошка дворовая – девять жизней! Так я тебе и сдохну, размечтался!" Отпустив друга, Бяша возбуждённо затараторил, размахивая руками как мельница: - "Там я такое сделал, на! Я ебать что сделал, не поверишь, на! Там такая хуйня творится – в жизни такого не видел!" - "Остынь, бешеный," – Рома положил руку на плечо взбудораженному другу, – "сейчас сами всё увидим. Пошли глянем, че там за цирк устроили." Когда они вышли на заснеженную площадь, перед ними предстала картина, от которой кровь застыла в жилах. Их знакомый Иван возвышался на деревянной горке, словно демонический проповедник на импровизированной сцене. Его глаза лихорадочно блестели, а руки были измазаны чем-то тёмным. Перед ним собралась толпа взрослых людей – их соседей и знакомых – которые, словно в каком-то первобытном трансе, синхронно вздымали кулаки к свинцовому небу, скандируя: - "У-бьём! Тва-рей! У-бьём! Тва-рей!" Их лица, искажённые яростью и каким-то животным восторгом, казались масками из кошмарного сна. Приглядевшись внимательнее, они увидели нечто, от чего внутренности превратились в лёд – на горке, у ног Ивана, лежала отрубленная человеческая голова, а рядом с ней валялась окровавленная маска медведя, её пустые глазницы словно насмехались над происходящим. - "Что за хуйня?" – прошептал Бяша. В этот момент к ним подбежала запыхавшаяся Полина, её щёки раскраснелись от мороза и быстрого бега: - "Эй, ребят, что тут..." – но фраза так и осталась незаконченной, когда девушка увидела происходящее. Её глаза расширились от ужаса, а лицо побледнело, сливаясь с падающим снегом. Она инстинктивно схватилась за рукав Ромы, словно ища защиты. Они стояли, поражённые увиденным, не в силах двинуться с места, пока вокруг них продолжала бесноваться толпа, а серое зимнее небо безмолвно взирало на происходящее внизу... Иван стоял на деревянной горке, чувствуя, как безжалостный зимний ветер настойчиво пробирается под воротник его куртки, заставляя мелко подрагивать. Его мысли, подобно испуганным птицам, лихорадочно метались в поисках правильных слов, способных удержать власть над толпой. Саша, конечно, помог ему настроить этих людей, но что делать дальше? Как удержать это бушующее море человеческих эмоций, этот неукротимый поток ярости и первобытного страха в нужном русле? От осознания собственной неопытности во рту пересохло, а ладони, несмотря на мороз, покрылись противной испариной. Толпа начала затихать, словно море перед разрушительным штормом. Десятки глаз, наполненных страхом, яростью и жаждой действия, впились в его фигуру, ожидая слов, которые должны были определить их дальнейшую судьбу. В морозном воздухе повисло тяжёлое, почти осязаемое напряжение, густое, как патока. Снежинки, кружащиеся в воздухе, казались застывшими в этой гнетущей атмосфере. Глубоко вздохнув обжигающий лёгкие морозный воздух, Иван начал говорить, чувствуя, как предательски дрожит его собственный голос. Каждое слово давалось с трудом, будто он пытался говорить с набитым снегом ртом: - "Как сказал мой товарищ," – его взгляд на мгновение метнулся к Саше, ища поддержки, – "эти монстры и есть те, кто похищает людей!" – голос внезапно окреп, наполняясь силой и уверенностью. – "Но запомните главное – они не люди! Они лишь носят человеческие маски, скрывая под ними свою истинную, отвратительную сущность!" Внезапно гнетущую тишину разорвал отчаянный крик из толпы, полный боли и страха: - "Где они находятся?! Где прячутся эти твари?!" Голос принадлежал пожилой женщине в потёртом пуховике, её морщинистое лицо исказилось от горя – все знали, что её внук пропал две недели назад. Следом, словно раскат грома, прокатился другой возглас, принадлежащий грузному мужчине в рабочей спецовке: - "Сколько их?! Сколько этих тварей?!" И третий голос, пропитанный неприкрытой яростью и болью, принадлежал молодой матери с заплаканными глазами: - "Где они прячут похищенных?! Где наши дети?!" Давление нарастало подобно лавине в горах. Иван почувствовал, как по спине стекает предательская струйка холодного пота, несмотря на пронизывающий мороз. Его сердце колотилось как безумное, грозя выпрыгнуть из груди. Он никогда раньше не управлял людьми таким образом, не держал в своих дрожащих руках тончайшие нити их эмоций, страхов и надежд. Но сейчас... сейчас они действительно готовы были внимать каждому его слову, словно пророку, спустившемуся с небес. Что-то новое, тёмное и одурманивающее, подобно крепкому вину, зародилось в его груди. Власть. Абсолютный контроль. Дикий, первобытный азарт. Эти чувства захлестнули его сознание подобно приливной волне, и внезапно он услышал свой собственный голос, звучащий с той же властностью и силой, что и у Саши: - "МОЛЧАТЬ!" – его крик эхом разнёсся по площади, заставив даже ворон, сидящих на ближайших деревьях, вспорхнуть в серое зимнее небо. Саша, стоявший рядом с Кириллом у подножия горки, едва заметно усмехнулся, его глаза блеснули одобрением: - "Ух, скопировал мои действия? Быстро учится, сукин сын." Толпа замерла, словно под гипнозом, и Иван, упиваясь этой новообретённой властью, продолжил свою речь, чувствуя, как каждое его слово отзывается в сердцах слушателей: - "Эти твари хитры и умны! Они прячутся, выжидая момент для удара! Вы же видели или слышали про пожар, который вчера произошёл?! Про тот страшный пожар на улице Лесной?!" - "ДА!" – ответила толпа единым выдохом, словно один огромный, многоголосый организм. Иван картинно развёл руки в стороны, подобно дирижёру перед началом зловещей симфонии: - "Так это как раз-таки они и постарались, хах!" – его голос сочился ядовитой желчью. – "Не смогли выкрасть человека живьём, так решили спалить его вместе с домом! Уничтожить все следы! Замести все улики!" - Его глаза лихорадочно блестели в тусклом зимнем свете. - "Разве такое можно прощать им?! Разве можем мы позволить этим тварям и дальше охотиться на нас?!" - "НЕТ!" – взревела толпа, и в этом рёве слышалась жажда крови. - "Вот именно!" – торжествующе воскликнул Иван, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло власти. – "Мы будем мстить! Мы будем защищаться! И мы будем сражаться за свою безопасность и своих близких! Мы выследим каждую тварь! Мы найдём их логово! Мы спасём наших людей!" - "ДА!!!" – рёв толпы эхом прокатился по площади, отражаясь от стен домов и возвращаясь усиленным многократно. Люди размахивали руками, потрясали самодельными факелами и палками, их лица искажались от ярости и жажды действия. Но среди этого бушующего моря разгорячённых лиц, среди этой какофонии криков и возгласов, среди этого хаоса эмоций стояла одна особенная фигура. Антон – или точнее то древнее, неназываемое существо, что теперь обитало в его теле – наблюдал за происходящим с холодным, почти научным интересом. Его глаза, казалось, светились неестественным янтарным светом, когда существо в теле Антона размышляло, скрывая за человеческой маской свою истинную сущность: "Хах, как интересно..." – мысли существа текли подобно ледяной реке. – "Решили объединиться, чтобы противостоять тому козлу? Сбиться в стадо, чтобы защититься от волка? Ну что ж, тогда и я сделаю свой маленький ход... Пора добавить немного хаоса в этот спектакль." После очередной пламенной фразы Ивана, Антон медленно, словно в каком-то зловещем ритуале, поднял руки и начал хлопать. Его движения были выверенными, почти механическими, нечеловеческими. Словно марионетки на невидимых нитях, люди вокруг него подхватили аплодисменты, не осознавая, что подчиняются чужой воле. А затем, в момент, когда его ладони соединились в одном особенно громком, резком хлопке, его тонкие губы едва заметно шевельнулись, произнося тихие слова, похожие на древнее заклятие: - "Убей его." Эти слова, подобные шипению древней змеи, растворились в морозном воздухе, но их эффект был подобен яду, медленно растекающемуся по венам жертвы. После этого зловещего хлопка что-то неуловимо изменилось в атмосфере площади, словно невидимая волна прокатилась по толпе, заставляя вздрагивать даже самых стойких. Морозный воздух казался густым и тяжёлым. Это изменение заметил только Кирилл – его обострённые чувства уловили едва заметное колебание в воздухе, будто по самой ткани реальности прошла рябь, искажая привычные очертания предметов. Его глаза, привыкшие выискивать малейшие признаки опасности, начали лихорадочно сканировать толпу, перескакивая с одного лица на другое, пытаясь найти источник тревожного ощущения, когда взгляд упал на Алису. Что-то было категорически не так. Она стояла, неестественно опустив голову к ногам, и её тело начало странно подёргиваться, будто под бледной кожей перекатывались невидимые змеи, создавая жуткую волнообразную рябь. - "Алиса, ты в порядке?" – Кирилл осторожно положил руку ей на плечо, чувствуя, как под пальцами пульсирует что-то чужеродное, но слова застряли в горле, когда он заглянул в прорези её лисьей маски. Там, где должны были быть знакомые изумрудно-зелёные глаза, горели дикие янтарно-жёлтые зрачки, пульсирующие древней, первобытной яростью, а из-под маски капали густые, почти чёрные в тусклом свете зимнего дня сгустки слюны. Мозг Кирилла мгновенно оценил степень угрозы. Его натренированные руки метнулись вперёд, пытаясь схватить Алису, но она с нечеловеческой грацией, словно танцуя смертельный танец, вывернулась из его хватки. Её движение было подобно атаке королевской кобры – молниеносным, текучим и смертоносно точным. Время, казалось, застыло, превратившись в густой янтарный сироп. Саша, стоявший неподалёку, успел только широко раскрыть глаза, в которых отразился первобытный ужас, когда Алиса метнулась к Ивану, продолжавшему свою пламенную речь, не подозревая о надвигающейся опасности. - "Так нападём на них когда..." – страстные слова Ивана оборвались на полуслове, превратившись в хриплый вздох, когда он почувствовал пронзительную, обжигающую боль в спине. Через мгновение длинные, похожие на отполированные кинжалы когти пронзили его грудь насквозь, разрывая плоть и дробя кости с влажным, отвратительным хрустом. Толпа застыла в оцепенении, словно древние статуи, засыпанные падающим снегом. Иван медленно, будто в кошмарном сне, из которого невозможно вырваться, повернул голову и, встретившись взглядом с искажённым от первобытной ярости лицом Алисы, выдавил сквозь окровавленные губы: - "Сука... ты же..." Алая кровь хлынула из его рта бурным потоком, окрашивая девственно-белый снег в насыщенный багрянец. Алиса с нечеловеческой силой вырвала когти из его содрогающегося тела и, издав утробное рычание, больше похожее на звук, издаваемый диким зверем, набросилась на него, раздирая и терзая плоть с животной яростью. - "ТВАРЬ! УБИТЬ ЭТУ МРАЗЬ!!!" – крики ужаса и праведной ярости прокатились по толпе подобно раскатам грома, отражаясь от стен окружающих зданий и возвращаясь усиленным эхом. Саша, мгновенно оценив критичность ситуации, рванулся вперёд с грацией хищника. Взлетев на деревянную горку, он накинулся на Алису, прошептав сквозь стиснутые до боли зубы: - "Блять, что ты творишь?" Их взгляды встретились в молчаливом диалоге – в её глазах всё ещё бушевало первобытное бешенство, но постепенно жёлтое пламя начало угасать, словно догорающий костёр, уступая место привычной изумрудной зелени. - "Ч-что произошло... Боже, что я наделала..." – её дрожащий голос был полон растерянности и неподдельного ужаса. - "Молчи и не сопротивляйся, умоляю," – быстро прошептал Саша, мгновенно приняв единственно верное в данной ситуации решение. Резким, но контролируемым движением он прижал её голову к деревянному настилу и закричал во весь голос, вкладывая в свои слова всю возможную убедительность: - "Мерзкая тварь! Я не прощу тебе этого!" Начав демонстративно бить её головой о доски, он виртуозно создавал иллюзию жестокого избиения, в последний момент ослабляя хватку перед каждым ударом, чтобы не причинить реального вреда. - "Сейчас же притворись, что потеряла сознание," – прошептал он еле слышно, почти касаясь губами её уха. Алиса, моментально поняв его спасительный план, профессионально обмякла в его руках, словно сломанная кукла. После ещё одного показательного удара Саша выпрямился, тяжело дыша, его лицо искажала убедительная маска праведного гнева и отвращения: - "Вы все были свидетелями!" – его мощный голос гремел над притихшей площадью, отражаясь от стен и возвращаясь грозным эхом. – "Эта мерзкая тварь самолично набросилась на одного из наших верных товарищей! Все, кто готов сражаться за наше дело – хватайте вилы, ножи, любое оружие и немедленно собирайтесь здесь! Время пришло!" - "А что делать с этой мразью?!" – неслось из толпы, жаждущей немедленной и кровавой расправы. Люди размахивали кулаками, их глаза горели праведным гневом. - "Я лично займусь её судьбой!" – прорычал Саша, его глаза пылали убедительным огнём ярости. – "Клянусь, она сполна заплатит за своё существование! А теперь расходитесь и созывайте всех, кто ещё не видел истинное лицо этих тварей! Сегодня мы положим конец этому безумию раз и навсегда!" В морозном воздухе повисла тяжёлая пауза, наполненная звуком тяжёлого дыхания разъярённой толпы и мягким шорохом падающего снега, который продолжал окрашиваться в алый цвет, впитывая кровь поверженного Ивана. Антон, всё ещё стоящий в гуще толпы, едва заметно изогнул губы в довольной улыбке, наблюдая, как его маленький розыгрыш приводит в движение неумолимый механизм хаоса и разрушения...

***

"Каждый человек способен на многое. Но, к сожалению, не каждый знает, на что он способен..." - цитата из фильма «Бриллиантовая рука».