♚♛┉┉ Звериный Ум: Шах Лесному Королю ┉┉♛♚

***

Время: 18:23.

Место: Задний двор Кирилла.

(Pov от 3 лица.)

В этот морозный зимний вечер тишину заснеженного посёлка разрывало не только завывание холодного ветра, но и зловещее потрескивание разгорающегося пламени. Алиса грациозно приземлилась на хрустящий снег после прыжка из разбитого окна. Её стройная фигура отбрасывала причудливые, пляшущие тени в кроваво-красных отблесках пожара, когда она стремительно огибала деревянный дом, утопающий в сугробах. Изнутри горящего здания доносились жуткие, нечеловеческие звуки, похожие на рычание дикого зверя, от которых игривая ухмылка на маске казалась всё более зловещей и неестественной. Снег глухо хрустел под её лёгкими шагами, а морозный воздух обжигал лёгкие при каждом вдохе. Добравшись до заднего входа, она застыла в оцепенении — массивная дверь была наглухо заперта, а Антона и Ивана, которые должны были быть здесь, нигде не было видно. Холодок паники пробежал по её спине, сковывая сильнее, чем зимняя стужа. «Нет, где же они? Только не это…» — отчаянная мысль острым лезвием пронзила сознание. Рывком распахнув тяжёлую дверь, она инстинктивно отшатнулась от хлынувших наружу густых клубов едкого дыма. Сквозь серую удушливую пелену её натренированный взгляд различил распластанную на полу неподвижную фигуру Ивана. Не медля ни секунды, Алиса бросилась внутрь и, ухватив его за руку, вытащила на морозный воздух. Иван, полуобнажённый и покрытый сажей, начал судорожно кашлять, его челюсть отбивала нервную дробь от пронизывающего холода, а кожа покрылась мурашками. — «Где Антон?!» — в её голосе звенела неприкрытая ярость, смешанная с тревогой. Иван, превозмогая очевидную боль, медленно коснулся затылка трясущейся рукой и взглянул на окровавленную ладонь. Его глаза расширились от шока при виде собственной крови. — «Кха… Чёрт… Хер его знает,» — процедил он сквозь зубы, морщась от боли. — «Пока мы бежали по коридору, меня c-сзади чем-то приложили…» В неконтролируемой ярости Алиса схватила его за горло, приподнимая над промёрзшей землёй. Её пальцы впились в его кожу, оставляя красные следы. — «Ты должен был вывести его! Это была твоя единственная задача! Куда он побежал?!» Иван, глядя в её пылающие гневом глаза сквозь прорези маски, оскалился, как загнанный зверь, и резко сбросил её руку. — «Я, сука, повторяю — не знаю! Меня вырубили в коридоре, как только мы свернули направо!» Алиса с силой толкнула его в обнажённую грудь, отчего тот рухнул в глубокий снег, который тут же начал таять от жара его тела. — «Ты врёшь! Опять что-то задумал, да? Решил отомстить мне через него? Я права?!» На измазанном сажей лице Ивана расплылась дикая, почти безумная ухмылка: — «Не борзей, лиса. Ты же знаешь, я ч-чертовски злопамятный. Но сейчас не тот случай.» Превозмогая явную боль, он медленно поднялся на дрожащие ноги, держась за раненый бок, где уже начал проступать кровь из вновь открытой раны. — «Я действительно не знаю, к-куда делся Антон. И твой г-грёбаный спектакль уже порядком надоел. Ты что, с-слепая? Посмотри на мен-ня — я едва на ногах стою! Д-думаешь, разбитый затылок — просто совпадение?» Алиса резко отвернулась, не находя слов, но каждая линия её напряжённого тела излучала явную ненависть и недоверие. Иван, сильно дрожа всем телом от пронизывающего холода и простуды, горько усмехнулся: — «Знаешь что з-забавно? Похоже, придётся просить помощи у той, к-кто несколько секунд назад пыталась меня придушить.» — «И с чего бы мне тебе помогать?» — не оборачиваясь, процедила Алиса, её голос сочился ядом. — «Хе-хе-хе, р-р-резонный вопрос,» — тихо рассмеялся Иван, его смех перешёл в мучительный кашель. — «Но раз ты не убила меня ещё в доме, з-значит, есть веская причина.» Алиса надменно покосилась на него через плечо, и он продолжил с хрипотцой в голосе: — «К-кирилл ведь ой как будет н-недоволен, если я сегодня коньки отброшу. А т-ты не можешь себе поз-зволить, чтобы его план пошёл на с-смарку, не так ли?» Алиса молча наблюдала за Иваном, отмечая, как сильно он дрожит, стоя полуголым на трескучем морозе, как прерывисто вырывается пар из его посиневших губ, как тяжело ему даже говорить, не то что держаться на ногах. В её голове лихорадочно крутились мысли, пытаясь найти правильное решение в этой непростой ситуации, пока за их спинами продолжал гореть дом. Внезапно эту идиллическую картину нарушила драматическая сцена. Иван пошатнулся, словно подкошенный. Его зрачки, расширенные от боли и холода, потеряли всякий фокус, будто затягиваясь молочной пеленой. Мышцы предательски отказывались подчиняться, и он уже мысленно приготовился к обжигающему прикосновению снега к голой коже, когда судьба преподнесла неожиданный поворот. Алиса, двигаясь с кошачьей грацией, успела подхватить его за мгновение до падения. Её тонкие, но удивительно сильные руки уверенно обхватили его предплечье, перекинув его руку через своё плечо. Сквозь прорези маски блестели её глаза, в которых читалась странная смесь озорства и тревоги. — «Хи-хи-хи,» — её смех, наигранно-весёлый, разорвал морозный воздух, но в нём слышались нотки напряжения, — «может ты и прав, но есть одна маленькая проблемка…» Иван, превозмогая боль, медленно повернул голову. Его взгляд, затуманенный лихорадкой, встретился с пустыми глазницами лисьей маски. Кожа его была бледной, почти синюшной от холода, а губы приобрели пугающий фиолетовый оттенок. Капли пота на лбу застывали, превращаясь в крошечные льдинки. — «Антон был главной целью хозяина,» — продолжила Алиса, и в её голосе проскользнула едва уловимая дрожь, — «и его исчезновение, ох, как не обрадует нашего Кирюшеньку.» Каждый вдох давался Ивану с трудом, морозный воздух жёг лёгкие словно раскалённые иглы. — «Агххх… Блять…» — процедил он сквозь стиснутые зубы, его глаза, несмотря на помутнённое сознание, методично сканировали территорию. Снег под их ногами поскрипывал, создавая единственный звук в этой зловещей тишине. Внезапно его взгляд зацепился за что-то в снегу. — «Л-лиса, тут следы. Два ч-человека,» — его голос, хриплый от холода, звучал тревожно. Алиса резко повернула голову, и её сердце пропустило удар. На безупречно белом снегу отчётливо виднелись две цепочки следов, ведущие к тёмной стене леса, который в вечерних сумерках казался непроницаемой чёрной массой. Следы были свежими — снег в них ещё не успел накопиться, а края оставались чёткими и острыми. — «У-уходим… Нас пе-переиграли, мы не вытащим этого и-идиота теперь,» — прохрипел Иван, чувствуя, как сознание начинает ускользать от него подобно песку сквозь пальцы. — «Нельзя…» — в голосе Алисы промелькнула неподдельная паника, — «Его сделают безвольной куклой, прям как и…» Она не успела закончить фразу — тело Ивана внезапно обмякло, и он повис на её плече безжизненной тяжестью. В этот момент время словно застыло. Алиса стояла на перепутье, и холодный ветер трепал полы её шубки, а снежинки медленно оседали на лисьей маске. Выбор, стоявший перед ней, казался невыносимо тяжёлым: бросить Ивана замерзать в снегу и броситься по следам похитителей или спасти человека, который сейчас полностью зависел от её решения. Воспоминания нахлынули на неё подобно приливной волне. Сцена в гараже встала перед глазами с поразительной чёткостью — тусклый свет единственной лампочки, запах металла и свежести и его пронзительный взгляд, когда он произнёс: — «Скажи, Алиса, неужели ты делаешь всё это не по своей воле?» Она попыталась отмахнуться от этих мыслей, потрясла головой, но следующие его слова эхом отдавались в сознании: — «Мне правда жаль тебя, Алиса. Твой взгляд так напомнил мне мой собственный в детстве, когда отец ещё был жив… Я подчинялся, но как бы я не старался, он всегда требовал большего.» Морозный воздух обжёг лёгкие, когда она сделала глубокий вдох. Посмотрев на безвольное тело Ивана, она попыталась сохранить свой фирменный игривый тон, хотя в горле стоял комок: — «Хи-хи-хи, воронёнок, так уж и быть, лисичка поможет раненой птичке.» Перехватив его руку поудобнее, она начала свой медленный путь по заснеженной дороге. Её шаги, глухие в рыхлом снегу, были единственным звуком в этой морозной тишине. Тяжесть бессознательного тела Ивана с каждым шагом ощущалась всё сильнее, но она упрямо продолжала идти вперёд. Его голова безвольно покачивалась в такт движению, а бледное лицо в свете фонарей казалось почти призрачным. Мысли в голове Алисы кружились подобно снежному вихрю, который ещё недавно бушевал над посёлком. Свежие следы на снегу, ведущие к Антону, словно укоряли её за принятое решение. Каждый раз, когда она бросала взгляд на эти отпечатки, сердце сжималось от сомнений. Выбор помочь Ивану казался необъяснимым даже для неё самой. Этот человек, чьи слова всегда были подобны отравленным стрелам, чьи действия никогда не несли добра, теперь беспомощно висел на её плече. Даже воспоминание о том, что он пытался с ней сделать, заставляло внутренности холодеть, и этот холод был куда пронзительнее зимней стужи. Ветер, словно утомившись от своих завываний, затих, оставив после себя гробовую тишину. Крупные снежинки, ещё недавно кружившиеся в воздухе подобно танцующим феям, прекратили свой бесконечный танец, устелив землю свежим белоснежным ковром. В этой тишине каждый звук казался особенно отчётливым — скрип снега под ногами, тяжёлое дыхание, отдалённый треск пламени. На повороте улицы, где тени от домов сплетались в причудливые узоры, внезапно возникла фигура в ярко-красной куртке, подобная всполоху пламени на белом снегу. Незнакомец двигался с неестественной грацией, словно актёр на сцене, его мягкая улыбка казалась неуместной и тревожной, как улыбка фарфоровой куклы. В тусклом свете фонарей его силуэт отбрасывал длинную тень, которая, казалось, жила своей собственной жизнью. — «Хм… Привет, кто ты такая?» — его голос прозвучал неожиданно мелодично, но в этой мелодичности таилось что-то искусственное, как фальшивая нота в прекрасной симфонии. Алиса изучала его лицо, отмечая каждую деталь: правильные черты, внимательные глаза, чуть приподнятые уголки губ. Она точно знала, что никогда раньше не видела его в посёлке — такое лицо запомнилось бы. Её лисья маска, покрытая пятнами сажи, словно ожила, приобретая хитрое, игривое выражение. В глазных прорезях маски мелькнул опасный огонёк, но голос прозвучал с наигранным весельем: — «Хи-хи, привет, загадочный человек! Я девушка, которая хочет помочь своему другу.» Каждый мускул в её теле был натянут как струна, готовая зазвенеть от малейшего прикосновения. Что-то в этом человеке вызывало инстинктивную тревогу — возможно, его слишком спокойная реакция на бессознательного Ивана, или то, как внимательно он изучал её, словно редкий экспонат в музее. Незнакомец медленно, будто в театральной постановке, достал из кармана блокнот и ручку. Его движения были выверенными, словно отрепетированными заранее. — «Интересно… Тогда всё сходится…» — пробормотал он, начиная что-то торопливо записывать. Звук царапающей по бумаге ручки казался неестественно громким в зимней тишине. — «Хи-хи-хи, не хотел бы ты помочь слабой девочке, добрый человек?» — Алиса продолжала свою игру, хотя каждый нерв в её теле кричал об опасности. Её голос звучал игриво, но в нём проскальзывали стальные нотки. Закончив писать, он поднял взгляд, и его улыбка стала шире, напоминая оскал хищника: — «Добрый и ещё человек, хах, да, точно, всё идеально сходится.» В его глазах мелькнуло что-то, похожее на торжество исследователя, сделавшего важное открытие. Алиса смотрела на него с растущим недоумением, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Маска на её лице, казалось, стала темнее, впитывая окружающие тени. — «Теперь мой вывод сделан. Значит, ты одна из тех, кто служит хозяину леса?» — его слова прозвучали как удар грома в тишине зимнего вечера. Эта фраза мгновенно изменила атмосферу встречи. Воздух словно сгустился, стал тяжёлым и вязким. Алиса начала медленно, почти незаметно опускать Ивана, её свободная рука преобразилась — острые когти удлинились, поблёскивая в тусклом свете фонарей как лезвия кинжалов. Однако незнакомец оставался поразительно спокойным, словно наблюдал увлекательный спектакль. — «Хах, предсказуемое решение, леди, а также твоё поведение лишь подтверждает мою догадку,» — произнёс он с той же неизменной улыбкой, от которой теперь веяло чем-то поистине жутким. — «Кто ты такой?» — в голосе Алисы прозвучала неприкрытая агрессия, похожая на рычание загнанного в угол зверя. — «Ой, прости-прости, меня звать Саша,» — он театрально хлопнул себя по лбу, словно забыл представиться на важном приёме. — «Я не собираюсь как-либо мешать тебе помочь Ване, но мне нужен ответ.» — «Хих, а ты интересный, ну хорошо, что ты хочешь узнать?» — Алиса не спускала с него настороженного взгляда, готовая в любой момент броситься в атаку. Её поза напоминала хищника перед прыжком. Улыбка Саши стала ещё шире, превратившись в нечто, больше похожее на трещину в фарфоровой маске: — «Ой, как хорошо, что мы нашли общий язык, так вот…» Внезапно он резко вытянул руку, указывая на зарево пожара, окрашивающее небо вдалеке в зловещие красные тона. — «Этот дом Кирилла Фролова,» — его голос приобрёл оттенок академической лекции. — «Ранее Иван с Антоном выбежали из него, и, как я предполагаю, ты устроила пожар. Об этом красноречиво свидетельствует твоя опалённая шубка и маска, покрытая чёрной сажей. Причина, по которой ты подожгла дом — атака твоих друзей. Ваш хозяин ищет новых слуг, а главной целью является Антон.» Каждое его слово падало в морозный воздух подобно камню в тихий пруд, создавая круги напряжения. — «В доме присутствовал и сам Кирилл, но я не видел, чтобы он выбежал из дома, так вот…» — он сделал театральную паузу, — «Куда пошёл Кирилл Фролов?» Его последний вопрос повис в воздухе подобно дамоклову мечу. Отблески далёкого пожара играли на снегу, создавая зловещую игру света и тени, превращая обычную улицу в декорации к какой-то мрачной пьесе. — «Откуда тебе это всё известно?» — её голос, обычно мелодичный и уверенный, сейчас дрожал от волнения. Только что убранные когти на правой руке оставили лёгкое покалывание в кончиках пальцев, напоминая о её двойственной природе. Саша, стоявший в нескольких шагах от неё, являл собой поразительный контраст с окружающей мрачной атмосферой. Каждый его жест был наполнен какой-то необъяснимой грацией и уверенностью человека, держащего в руках все козыри. — «Твоя шубка,» — начал он, театрально указывая пальцем, затянутым в кожаную перчатку, — «испачкана в крови, а также довольно сильно изрезана и потрёпана — это указывает на то, что ты была в схватке в доме.» — Его голос звучал как у опытного рассказчика, каждое слово было пропитано неподдельным интересом и восхищением. Поднимая палец выше, он указал на её маску, и в этот момент порыв ветра взметнул снег вокруг них, создавая почти мистический ореол. — «Твоя маска свидетельствует старой сказке о хозяине леса и его слугах. В этом посёлке участились пропажи, а найденные жертвы имеют повреждения звериного происхождения.» — В его голосе звучала странная смесь академического интереса и почти детского восторга. Завершающим аккордом он указал на её правую руку: — «И наконец, ты показала когти из руки, подтверждающие, что сказка оказывается правдой. Хах, довольно интересно, правда? Ты, скорее всего, задаёшься вопросом, как я обо всём этом узнал из какой-то сказки и человеком передо мной?» Когда он сделал шаг вперёд, снег тихо скрипнул под его ботинками. Алиса невольно вздрогнула, когда увидела его глаза вблизи — они были подобны двум бездонным колодцам, абсолютно чёрным, без малейшего намёка на обычный человеческий взгляд. От этого зрелища по её спине пробежал холодок, а дыхание стало глубоким и тяжёлым. — «Ну, я очень люблю загадки, настолько, что ты даже не представляешь!» — в его голосе звенело неприкрытое восхищение. — «И ты, загадочная девушка, также загадка для меня. Не означает ли это, что я влюбился в тебя?» — Эти слова повисли в морозном воздухе, словно кристаллы льда. Алиса застыла, как изваяние. Под маской её щёки вспыхнули румянцем, а сердце забилось чаще. Это признание, столь неожиданное и странное, застало её врасплох. — «Эм, спасибо, но…» — начала она, стараясь придать голосу игривость, чтобы скрыть замешательство. Внезапно Саша схватил её руку — его прикосновение было удивительно тёплым даже сквозь перчатку. — «Всегда пожалуйста! Я надеюсь, что и ты будешь моим другом!» — воскликнул он с искренним восторгом, который, казалось, мог растопить весь снег вокруг. Взгляд Алисы заметался под маской, как пойманная птица. Этот человек совершенно не вписывался в её понимание мира — его неестественное спокойствие, его детская непосредственность и эта странная смесь проницательности и восторга делали его совершенно непредсказуемым. — «Эм, хих, хорошо, хорошо, только можешь…» — её голос дрожал от неуверенности и смущения. Не успела она закончить фразу, как Саша, словно прочитав её мысли, мгновенно отпустил руку и отступил назад, снова взметнув вокруг себя облачко снежной пыли. — «Ой, прости, что это нашло на меня!» — он смущённо потёр затылок, рассыпая с волос снежинки. Этот жест был настолько человеческим, настолько обычным, что казался почти неуместным в этой мистической сцене. Алиса чувствовала, как внутри неё нарастает смятение. Её сверхъестественная природа, обычно дающая ей превосходство над людьми, сейчас казалась бесполезной перед этим странным человеком. Её острые когти его совершенно не испугали — факт, который никак не укладывался в её голове. Сквозь прорези маски её глаза внимательно изучали каждое его движение, пытаясь разгадать эту живую загадку. Саша, все ещё потирая затылок, излучал какое-то необъяснимое спокойствие. Его движения были плавными, почти кошачьими, а голос, когда он заговорил, звучал с лёгкой хрипотцой, но уверенно: — «Ладно, давай лучше вернёмся к теме. Кхм, так вот, ты знаешь, куда пошёл Кирилл Фролов?» Алиса, слегка поправив руку Ивана на своём плече и ощутив его тяжесть, ответила с игривой ноткой в голосе, пытаясь скрыть своё беспокойство: — «Хи-хи-хи, может знаю, а может и нет. Всё зависит от того, что ты хочешь.» — Её голос звучал мелодично, но в нём проскальзывали нотки настороженности. Саша достал потрёпанный блокнот, страницы которого были исписаны мелким почерком и испещрены какими-то схемами. Свет фонаря отразился от металлической спирали блокнота, создав короткую вспышку в полумраке. — «То, что я хочу,» — пробормотал он, быстро записывая что-то. Его ручка двигалась по бумаге с удивительной точностью, несмотря на плохое освещение. Убрав блокнот, он поднял взгляд на Алису, и его глаза словно просвечивали её насквозь: — «Ха-ха, а ты очень интересная девушка, загадка самой природы. Я многое хочу от него, но первым делом просто поговорить. А и ещё…» Снег хрустнул под его ботинками, когда он сделал шаг вперёд. Его взгляд начал методично изучать каждую деталь её одежды, словно сканируя. В воздухе повисло почти осязаемое напряжение, даже ветер, казалось, затих, прислушиваясь к происходящему. — «Хи-хи, что такое?» — Алиса попыталась разрядить обстановку своим кокетливым тоном. — «Неужто моя красота привлекла твоё внимание?» Но внутри она чувствовала растущее беспокойство — этот человек видел то, что обычно оставалось скрытым от посторонних глаз. Его молчание, нарушаемое лишь свистом ветра в печных трубах и далёким лаем собак, заставило её внутренне содрогнуться. Когда он заговорил, его голос звучал как у опытного следователя, раскрывающего улики: — «Твоя шубка выполнена ручной работы, бирок компаний нет. Боковые швы немного уходят вперёд — значит, производитель не был профессионалом. Довольно потёртые пуговицы — значит, ты не первый носитель шубки…» Каждое его слово било точно в цель, словно острие ножа. — «К чему ты это говоришь?» — перебила его Алиса, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Но Саша, погружённый в свой анализ, продолжал, словно читая книгу: — «Основания твоих сапог сильно потрёпаны. Мех шубки из настоящего меха лисы или волка, причём обработан по старинной технологии. Стиль шубки не сильно выделяющийся, выполнен в художественном акценте, характерном для начала прошлого века. Хорошо, теперь я понял.» Его взгляд встретился с её глазами через прорези маски, и Алиса почувствовала, как холодок пробежал по спине. В его взгляде читалось торжество человека, разгадавшего сложную головоломку: — «Значит, ты забрала эти вещи у другого человека, очень много передвигаешься на ногах и не сильно ухаживаешь за ними. По стилю твоей шубки и её состоянию, она была изготовлена около ста лет назад — это указывают швы и качество шубы. Твои сапоги тоже изготовлены вручную, из натуральной кожи, закреплённой на гвоздях — метод, который перестали использовать ещё в середине прошлого века. Сейчас редко такие встретишь, а из этого следует вывод, что ты изначально и была их владельцем…» Внезапно его лицо изменилось, словно он увидел что-то, что не укладывалось в рамки логики. Схватившись за подбородок жестом, выдающим глубокую задумчивость, он пробормотал: — «Хммм… Странно, всё сходится к тому, что ты получила их около сотни или пятидесяти лет назад, что чисто технически невозможно…» Внезапно тишину разорвал приглушённый, болезненный кашель. Иван, безвольно лежащий на плече Алисы, судорожно вздрогнул, его тело сотрясалось от приступа, прерывая глубокие рассуждения Саши. Саша, словно очнувшись от глубокого транса своих размышлений, поднял взгляд на Алису. В его тёмных глазах, отражающих свет фонарей, промелькнула тёплая, располагающая улыбка. Его щёки и нос раскраснелись от мороза, а на тёмных ресницах поблёскивали крошечные снежинки. — «Ладно, похоже, сегодня мне не разгадать твою загадку,» — произнёс он мягким, бархатистым голосом, — «но, может быть, ты позволишь узнать своё имя?» — В его интонации чувствовалось искреннее любопытство, смешанное с деликатностью. Алиса, всё ещё пребывая под впечатлением от его проницательных слов, почувствовала, как напряжение немного отпускает её. Она вернулась к своему привычному игривому настроению, и её голос зазвенел, словно маленький серебряный колокольчик: — «Хи-хи, какой ты добрый и культурный, Саша. Меня зовут Алиса, но для таких добрых людей, как ты, можно просто лисичка.» Её лисья маска поблёскивала в свете фонарей, создавая впечатление, будто она действительно была живым существом из волшебной сказки. Морозный воздух продолжал клубиться вокруг них, создавая причудливые узоры из их дыхания, когда Саша с неподдельной теплотой ответил: — «Ха-ха, спасибо огромное! Мне очень приятно было познакомиться с тобой, Алиса, а также с твоим другом!» — Его голос звучал искренне и открыто, словно тёплый луч солнца, пробивающийся сквозь зимние облака. Внезапно Алиса напряглась, её поза стала более настороженной, а голос приобрёл оттенок тревоги: — «Подожди, а откуда ты знаешь про Ивана и Антона?» — Её пальцы невольно сжались крепче вокруг тела Ивана, которого она несла. Саша удивлённо приподнял брови, его дыхание создавало маленькие облачка пара в морозном воздухе: — «Ну так они выбежали из заднего входа дома, и я там с ними познакоми…» — «Значит, Иван выбежал с Антоном?» — резко перебила его Алиса, в её голосе явственно слышалось растущее беспокойство. Даже сквозь прорези маски можно было заметить, как расширились её глаза от этого открытия. — «Да, всё именно так,» — подтвердил Саша, задумчиво потирая подбородок. — «Но поведение у Вани было довольно странное, я бы сказал дикое. И, как я уже догадываюсь, это новая загадка, верно?» Его глаза блестели от интереса, словно у детектива, напавшего на важный след. Алиса нахмурилась под своей маской, её плечи заметно напряглись. Тени от падающего снега танцевали на поверхности её маски, создавая иллюзию живой мимики. Заметив её реакцию, Саша поспешно добавил с уверенностью в голосе: — «Не переживай, я помогу тебе!» — «Поможешь?» — недоверчиво переспросила Алиса, её голос дрогнул от смеси удивления и настороженности. — «Хи-хи-хи, думаю, тебе лучше идти уже домой, а то кто знает, какие животные могут из леса выйти.» В её словах явственно слышалось предупреждение, замаскированное под шутку. Морозный воздух, казалось, сгустился вокруг них, когда Саша, не теряя своей располагающей улыбки, продолжил: — «Как я понял, это был не Иван. У того я заметил звериные повадки: часто смотрел по сторонам и в основном в сторону леса, также от него исходил запах звериной мочи. Следовательно, это был один из слуг вашего хозяина. Меня не особо интересует он, но то, что ты сейчас помогаешь человеку, ведёт к выводу, что твой хозяин довольно плохой, а следовательно, я хочу помочь тебе!» Его слова повисли в морозном воздухе, словно кристаллы льда. — «Какой-то странный у тебя вывод,» — произнесла Алиса с нескрываемым удивлением, её голос слегка дрожал от волнения. — «Ну так ты мой друг, разве нужна причина, чтобы помочь другу?» — просто ответил Саша, и в его голосе звучала такая искренность, что она почти обезоруживала. Алиса погрузилась в молчание, её мысли путались, словно снежинки в вихре метели. Она чувствовала исходящую от него странную ауру — необъяснимую смесь опаски и умиротворения, но что-то глубоко внутри подсказывало ей, что в его словах нет ни капли лжи. Снег продолжал падать крупными хлопьями, создавая вокруг них призрачную завесу, словно отгораживая их маленький разговор от остального мира. — «Приходи завтра к дому Морозовой Полины,» — нарушил тишину Саша, его голос звучал уверенно и решительно. — «Я придумаю план, как спасти нашего друга Антона, и если Ване станет лучше, передай ему от меня привет!» Он поднял руку в прощальном жесте и, развернувшись, направился прочь, его силуэт постепенно растворялся в сумраке зимнего вечера. Его шаги становились всё тише, пока совсем не затихли, поглощённые мягкой снежной тишиной. Алиса осталась стоять неподвижно, провожая его взглядом сквозь прорези маски. Вокруг неё продолжали кружиться снежинки в своём бесконечном танце, а в голове роились десятки вопросов, на которые у неё пока не было ответов. Тяжесть Ивана на её плече напоминала о том, что времени на раздумья у неё совсем немного…

***

Время: 7:22.

Место: Дом Кати.

(Pov от лица Ивана.)

Холодное зимнее утро едва начинало проступать сквозь тьму за окном, когда я открыл глаза. Первое, что я почувствовал — боль. Острая, пульсирующая, она пронзала каждую клеточку моего измученного тела, словно меня переехал грузовик. Мышцы горели огнём, каждый вдох отдавался тупой болью в рёбрах, а в голове будто кто-то методично стучал молотком. Собрав волю в кулак, я с трудом приподнялся на локтях, морщась от прострелов в спине, каждое движение давалось с неимоверным усилием. Сознание постепенно прояснялось, выплывая из тумана боли и усталости, и я начал внимательно изучать незнакомое помещение. Кровать, на которой я лежал, была заправлена чистым бельём пастельных тонов с лёгким, едва уловимым ароматом женских духов — нежная смесь ванили и жасмина. Явно девичья комната. Мой затуманенный взгляд медленно скользнул по аккуратным полкам из светлого дерева, где ровными рядами стояли книги и учебники, некоторые потрёпанные от частого использования, другие — совсем новые, с глянцевыми корешками. Всё говорило о педантичности хозяйки, каждая вещь находилась на своём месте, создавая впечатление продуманного порядка. На письменном столе, покрытом светло-голубой скатертью с вышитыми снежинками, тикали небольшие часы в форме совы, показывая половину восьмого утра. За окном, затянутым морозными узорами, посёлок всё ещё спал, укрытый предрассветной мглой и свежевыпавшим снегом. Редкие фонари отбрасывали тусклый желтоватый свет, создавая причудливые тени на белоснежном покрывале. «Значит, рыжая всё-таки не такая уж стерва», — промелькнула мысль, и я невольно усмехнулся, тут же поморщившись от прострелившей челюсть боли. Воспоминания о вчерашних событиях накатывали волнами, вызывая смесь благодарности и настороженности. Глубоко вдохнув морозный воздух, просачивающийся через неплотно закрытое окно, я собрал все силы и попытался встать. Это оказалось фатальной ошибкой — комната тут же закружилась перед глазами, словно карусель, в поле зрения запрыгали белые точки, а в висках застучало так, будто там работал отбойный молоток. К горлу подступила тошнота, и пришлось немедленно опуститься обратно на кровать, вцепившись побелевшими пальцами в край одеяла. «Чёрт, похоже температура всё ещё не спала», — подумал я, ощущая, как многочисленные раны напоминают о себе тупой пульсирующей болью. Футболка, пропитанная засохшей кровью, неприятно липла к телу, а бинты, которыми были перевязаны раны, уже начали пропитываться свежей кровью. Превозмогая слабость и головокружение, я снова поднялся, на этот раз медленнее, опираясь о стену дрожащей рукой, и сумел добраться до стола. Среди аккуратно сложенных тетрадей в цветных обложках одна привлекла моё внимание. На обложке каллиграфическим почерком было выведено: «Екатерина Смирнова». Картина начала проясняться — Кирилл изначально направил Алису именно к ней, и теперь я понимал почему. Войти в доверие к Кате и создать запасной путь для отступления на случай нападения тварей — всё это явно входило в его тщательно продуманный план. Вот только похищение Антона явно не было частью этой схемы. Интересно, как теперь поведёт себя Кирилл? Что предпримет, когда узнает о провале части своего плана? «Хотя какая разница?» — мелькнула внезапная мысль, отдаваясь пульсацией в висках. — «Сначала нужно о себе позаботиться, а потом уже думать о его планах.» Отвернувшись от тетради, я медленно поковылял к двери, каждый шаг отдавался острой болью во всём теле, словно тысячи иголок впивались в мышцы. Половицы тихо поскрипывали под ногами, этот звук казался оглушительным в утренней тишине дома. Открыв дверь, я увидел небольшой проход и лестницу, ведущую вниз. Старые деревянные ступеньки были устланы мягким ковром с потёртым цветочным узором. Осторожно, держась побелевшими от напряжения пальцами за отполированные временем перила, я начал спуск со второго этажа. В доме стояла почти осязаемая тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов и моим прерывистым дыханием — похоже, все обитатели дома ещё пребывали в царстве снов. Пройдя по коридору, где стены были увешаны семейными фотографиями в простых деревянных рамках, я заметил приоткрытую дверь одной из комнат. Осторожно заглянув внутрь, сначала увидел угол кровати с нежно-сиреневым покрывалом, а затем, приоткрыв дверь чуть шире, заметил спящую Катю. Тихо прикрыв дверь, стараясь не потревожить её сон, я сделал вывод, что её матери, видимо, нет дома. Но почему она решила отправить меня в свою комнату? И где главная проблема — эта рыжая сучка с её вечными играми? Внезапно к горлу подступила новая волна тошноты, скручивая внутренности в тугой узел. Холодный пот выступил на лбу, а во рту появился металлический привкус. Зажав рот дрожащей рукой, я поспешил на кухню, едва удерживаясь на ставших ватными ногах. Мир вокруг покачивался и расплывался, словно в кривом зеркале. Добравшись до раковины в последний момент, согнулся, извергая жёлчь — есть было нечего, желудок был пуст уже много часов. Спазмы скручивали тело, заставляя содрогаться от боли. Дрожащими, непослушными руками схватил ближайшую кружку с нарисованными на ней полевыми цветами, наполнил ледяной водой из крана и жадно выпил, чувствуя, как холодные струйки стекают по подбородку. Обессиленный, я опустился на старый деревянный стул, скрипнувший под моим весом. Глубоко вдохнул, наполняя лёгкие прохладным утренним воздухом, и закрыл глаза, пытаясь унять дрожь во всём теле. Кухня наполнялась предрассветными сумерками, создавая причудливую игру теней на стенах, украшенных старомодными обоями в мелкий цветочек. — «Ну и ну. Что ты тут делаешь?» — неожиданный голос, мелодичный и насмешливый одновременно, заставил меня вздрогнуть. Медленно приоткрыв глаза, борясь с новым приступом головокружения, я увидел сидящую напротив Алису. Она игриво смотрела сквозь прорези своей мерзкой лисьей маски. Склонив голову набок, она напоминала хищника, изучающего свою добычу. Откашлявшись, чувствуя как саднит горло, я хрипло произнёс: — «Хах, такой же вопрос и к тебе.» — Каждое слово давалось с трудом, словно острые камни царапали гортань. Она наклонила голову ещё сильнее, изучая меня странным, пронзительным взглядом через прорези маски. Внутри появилось мерзкое предчувствие, будто ледяной камень лёг на грудь — что-то было не так, каждой клеточкой тела я чувствовал надвигающуюся опасность. — «Хи-хи-хи, луной люблю любоваться,» — игриво протянула она, и её голос, словно колокольчик, разлился по утренней тишине, — «а ты не уж то сбежать от лисички захотел?» Я невольно усмехнулся, чувствуя, как трескаются потрескавшиеся губы, покрытые засохшей корочкой крови: — «Да… сбежать… Мне и до туалета трудно добраться, а тут аж сбежать говоришь, ха-ха-ха.» — Смех вышел хриплым и болезненным, больше похожим на карканье вороны. Алиса ответила мелодичным смехом: — «Хи-хи-хи.» — Её смех, казалось, танцевал в воздухе, отражаясь от стен маленькой кухни. После этого наступила гнетущая тишина, такая плотная, что, казалось, её можно было потрогать руками. Она медленно повернула голову к окну, за которым начинал брезжить рассвет, окрашивая небо в нежные розовато-серые тона, и задумчиво произнесла: — «Странно, воронёнок. Почему же сейчас ты такой… Обычный?» — «А? Обычный?» — я почувствовал, как внутри поднимается волна раздражения, смешанная с тревогой. — «Ебать ты загнула.» Слова вырвались резко, словно удар хлыста. Она медленно перевела взгляд обратно на меня, и в полумраке кухни её глаза за маской казались двумя тлеющими углями. Превозмогая боль в горле и нарастающее беспокойство, я продолжил: — «Я такой же как и всегда, не меняй мнение обо мне, дура.» — Каждое слово падало, как камень в стоячую воду, создавая невидимые круги напряжения. — «Хм… Грубиян,» — фыркнула она, и в её голосе послышались нотки то ли разочарования, то ли насмешки, смешанные с чем-то более тёмным и опасным, что я не мог разгадать. После нашего разговора повисла тягостная тишина, густая и вязкая, как остывший кисель. Алиса, словно механическая кукла, медленно повернула голову к окну. Превозмогая боль, я заставил себя подняться. Я, прихрамывая, направился к раковине, покрытой мелкими царапинами от долгих лет использования. Взяв кружку я наполнил её водой. Холодная вода обожгла разбитую губу, но я заставил себя сделать несколько глотков, чувствуя металлический привкус крови во рту. — «Почему ты такой эгоистичный?» — голос Алисы, искажённый маской, прозвучал как-то особенно пронзительно в утренней тишине. В нём слышалась не столько злость, сколько усталость и какая-то безнадёжная тоска. Я медленно обернулся, опираясь ладонью о холодную столешницу, чувствуя, как немеют пальцы от соприкосновения с промёрзшей за ночь поверхностью. Её глаза за прорезями маски казались двумя тёмными колодцами, в которых плескалась неприкрытая боль. — «Разве ты не хотел бы найти настоящих друзей?» — продолжила она. — «Не хотел бы, чтобы тебя поддерживали, а не только ненавидели?» Я почувствовал, как что-то сжалось внутри от этих слов, но привычная защитная маска цинизма уже наползала на лицо. — «Я такой, какой есть, лиса,» — мой голос прозвучал хрипло, будто наждачная бумага по стеклу. — «Зачем мне притворяться добрым, если я не хочу? Зачем мне помогать тем, кто, по моему мнению, этого не заслуживает?» Губы сами собой растянулись в кривой ухмылке, от которой лопнула недавно подсохшая ранка на губе. Тёплая капля крови скатилась по подбородку, но я даже не попытался её вытереть. — «Или, хах, или ты хочешь от меня поддержки сейчас? Твоего любимого Антошеньку сделали таким же уродом, как и тебя, ха-ха-ха.» Смех вырвался как-то сам собой — истерический, надломленный, больше похожий на карканье вороны. Острая боль пронзила рёбра, заставляя согнуться пополам, но я продолжал смеяться, чувствуя, как по щекам текут слёзы — то ли от боли, то ли от смеха. — «Ты… пхах… ты и правда уже отчаялась, что ожидаешь от такого, как я, поддержки?» — слова вырывались между приступами истерического хохота. — «Пха-ха-ха-ха.» Когда я наконец поднял глаза, её взгляд за маской был настолько пронзительным, что мой смех оборвался, словно его срезало ножом. — «Не знаю…» — её голос был тихим, почти шёпотом, но каждое слово било, как хлыст. — «Но мне жалко тебя.» Эти простые слова ударили сильнее любого кулака. Я почувствовал, как холодеет спина, а во рту пересохло, будто я наглотался песка. Веселье испарилось, оставив после себя только гулкую пустоту внутри. — «Жалко?» — мой голос дрогнул, выдавая тщательно скрываемую уязвимость. — «И почему же?» Алиса медленно поднялась со стула. В тусклом утреннем свете её силуэт казался почти призрачным. Она подняла руку, и её палец, затянутый в потёртую перчатку, указал мне прямо в грудь, туда, где под рёбрами билось одинокое сердце. — «Ты терпишь, тебе некому выговориться, тебе больно,» — каждое её слово падало, как капля в глубокий колодец. — «Ты боишься… боишься привязываться к людям, думая, что потеряешь их… Мне знакомо это чувство.» Я широко улыбнулся, а на языке снова появляется солоноватый привкус крови. Улыбка вышла болезненной и кривой, больше похожей на волчий оскал. — «Как я уже говорил, мне насрать,» — слова вылетали острыми осколками, царапая горло. Каждый звук отдавался глухой болью в избитом теле, но я продолжал говорить, словно упиваясь собственной желчностью. — «Думай обо мне всё что хочешь, это ничего не поменяет. А то, что ты хочешь сейчас влиться ко мне в доверие…» — я издал короткий, лающий смешок, — «лишь делает эту ситуацию смешной, дура.» Алиса застыла, будто её ударили. Её взгляд за прорезями маски впился в моё лицо с такой интенсивностью, что на мгновение мне стало не по себе. Я заметил, как едва заметно дрогнули её плечи, как сжались в кулаки руки в потёртых перчатках. За прорезями маски мелькнуло что-то — разочарование? боль? — и она медленно поднялась. Старый стул протестующе скрипнул по линолеуму, нарушая звенящую тишину. — «Хм, ну и ладно…» — её голос звучал глухо, будто сквозь толщу воды, но в нём слышалась сталь. На последнем слове голос чуть дрогнул, выдавая скрытую боль. — «Я думала, что в тебе есть хоть что-то человеческое,» — она покачала головой, и утренний свет скользнул по маске, — «но ты просто жалкий придурок, который даже поговорить без оскорблений не способен.» Она развернулась — резко, порывисто, совсем не похоже на её обычные плавные движения — и начала медленно уходить. Каждый её шаг гулко отдавался в утренней тишине, словно удары метронома, отсчитывающего упущенные возможности. Тень от её фигуры, искажённая ранним солнцем, протянулась по полу зловещим напоминанием о моей чёрствости. Что-то кольнуло внутри — острое, неприятное чувство, похожее на сожаление. Может быть, совесть, а может, просто фантомная боль от вчерашних ударов. На мгновение я позволил себе задуматься — Что, если… — «Хорошо, спокойно,» — слова вырвались прежде, чем я успел их обдумать, хриплые и неуверенные. — «Давай поговорим, если так хочется…» В этой фразе против воли проскользнула нотка мольбы, которую я тут же возненавидел. Но она уже скрылась в полумраке коридора, оставив после себя только гулкое эхо шагов и скрип старых половиц. Даже воздух, казалось, сгустился от невысказанных слов и упущенных возможностей. Я ещё какое-то время смотрел в пустой дверной проём, где медленно танцевали пылинки в косом луче солнца, создавая иллюзию движения там, где было только пустота. «Вот чёрт,» — мысль вяло ворочалась в гудящей голове, как несмазанный механизм. — «Ну да похуй, не мои проблемы.» Но даже мысленно эти слова звучали фальшиво, как расстроенная гитара. Превозмогая боль в ушибленном боку и чувствуя, как каждая мышца протестует против движения, я медленно поднялся. Стул противно скрипнул, словно насмехаясь над моей глупостью. Прихрамывая и держась за холодную шершавую стену с облупившимися обоями, я начал своё медленное восхождение на второй этаж…

***

"Человек никогда не бывает так слаб, как когда притворяется сильным" - Жан-Поль Сартр.