♚♛┉┉ Звериный Ум: Шах Лесному Королю ┉┉♛♚

***

Холодная сталь ножа со свистом рассекла воздух, оставляя за собой серебристый след. Лезвие вонзилось в руку Ивана, разрывая плоть и куртку. Острая, пронзительная боль молнией пробежала по всему телу парня, заставив его судорожно вздохнуть. Горячая кровь брызнула из раны, окрашивая кожу в алый цвет. Несмотря на шок, Иван сумел в последний момент среагировать, отклонив руку и блокируя удар, нацеленный прямо в яремнуюнесколько парных вен, располагающихся на шее и уносящих кровь от шеи и головы. вену на шее. Его глаза расширились от осознания, насколько близко он был к смерти. На лице отца расплылась зловещая улыбка, обнажая желтоватые зубы. Его глаза горели безумным огнём, который Иван помнил с детства — предвестник неконтролируемой ярости. Одним резким змеиным движением отец выдернул нож из раны сына. Кровь закапала на снег, окрашивая его в алый цвет. Не давая Ивану опомниться, он с силой пнул его ногой в солнечное сплетение. Удар был настолько мощным, что у парня перехватило дыхание, в глазах потемнело. — «Аааа!» — вырвался у него болезненный, надрывный стон. Лёгкие горели, отчаянно пытаясь втянуть воздух. Превозмогая боль, парень сгруппировался, откатился назад и ловко вскочил на ноги, увеличивая дистанцию между собой и отцом. Сердце бешено колотилось в груди, словно пытаясь вырваться наружу. Адреналин бурлил в венах, обостряя все чувства до предела. Иван слышал своё прерывистое дыхание, чувствовал металлический привкус крови во рту, видел каждую морщину на лице отца. Знакомый с детства парализующий страх вновь охватил его — страх перед жестоким, непредсказуемым человеком, которого он когда-то называл отцом. Парень застыл в нерешительности, лихорадочно соображая, что делать дальше. Его взгляд метался между хищной фигурой отца и окровавленным ножом в его руке. Капли пота стекали по вискам. — «Что это за рожа, Иван?» — насмешливо процедил отец, наслаждаясь замешательством сына. Его голос эхом отразился по двору. Иван молчал, парализованный страхом и сомнениями. «Он сильнее меня. Я не смогу его победить. Он зарежет меня…», — панические мысли роились в голове, словно рой разъярённых пчёл. Горло пересохло, ладони вспотели. Отцу быстро наскучила эта пауза. Улыбка исчезла с его лица, словно стёртая невидимой рукой. Желваки заходили на небритых щеках. Он опустил нож, небрежно вытерев лезвие о штанину, и раздражённо бросил: — «И долго ты так стоять будешь? Нападай!» — он картинно развёл руки в стороны, словно приглашая сына атаковать. Эти слова подействовали на Ивана как ушат холодной воды. Он глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. Запах крови и холода наполнил его ноздри. Волна гнева на самого себя захлестнула парня, вытесняя страх. «Чего мне бояться? Давно мёртвого отца? Его ножика? В пизду трусость, так я его не одолею!» Иван выпрямился, расправив плечи. Он тоже опустил руки, слегка встряхнув раненой конечностью. Боль пульсировала в ране, но он старался не обращать на неё внимания. Глядя прямо в мутные глаза отца, он с вызовом усмехнулся: — «Ха-ха-ха, отец, ты пал в моих глазах. Уже ребёнка без ножа победить не можешь? Что, старость не радость?» — Иван намеренно растягивал слова, копируя манеру речи отца. — «Знаешь, я так подумал — может, мне тебе под удар подставиться? А то жалко смотреть на твои косые выпады. Того и гляди, сам себя пырнёшь». Лицо отца окаменело, став похожим на жуткую маску. Глаза сузились, превратившись в злобные щёлочки. Желваки заходили на скулах так сильно, что, казалось, вот-вот прорвут кожу. Иван, заметив это, лишь шире улыбнулся, обнажая зубы в хищном оскале: — «Ну что ты столбом встал? Бей! Или слабо?» Эти слова подействовали как красная тряпка на быка. С утробным рыком отец молниеносно сократил дистанцию, занося нож для смертельного удара в шею. Ослеплённый яростью, он вложил в атаку всю свою силу. Лезвие ножа блеснуло в воздухе, нацеленное прямо в горло Ивана. Но парень был готов к этому. Время словно замедлилось для него. Он видел каждое движение отца, каждое сокращение его мышц. В последний момент Иван нырнул под руку отца, ощутив, как лезвие рассекло воздух в миллиметрах от его кожи. Оказавшись за спиной противника. Не теряя инерции, отец развернулся на 180 градусов, продолжая атаку. Его лицо исказилось от ярости, глаза налились кровью. Иван успел заблокировать удар, вложив все силы в стойку и перехватив запястье отца. Мышцы напряглись до предела, вены вздулись на руках обоих мужчин. Не теряя ни секунды, парень со всей мощи врезал кулаком в нос противника. Хрустнул хрящ, брызнула кровь. Отец инстинктивно зажмурился от боли, его хватка на ноже ослабла. Воспользовавшись этим, Иван молниеносным движением выкрутил запястье отца, заставив выронить оружие. Иван с кошачьей грацией подхватил выпавший нож. Лезвие тускло блеснуло в лучах заходящего солнца, отражая кровавые отблески на снегу. Отец, ещё не оправившийся от предыдущего удара, едва успел приоткрыть покрасневшие глаза, как юноша с нечеловеческой силой вонзил острие в его живот. Время словно застыло. Оба замерли, их тяжёлое дыхание образовывало облачка пара в морозном воздухе. На лице Ивана играла безумная улыбка, глаза горели лихорадочным блеском. Черты лица отца исказились от боли и шока, улыбка сползла, уступив место гримасе недоверия и осознания. Мужчина медленно, будто нехотя, опустил взгляд. Его глаза расширились, когда он увидел рукоять ножа, торчащую из живота. Кровь, горячая и тёмная, начала пропитывать ткань рубашки. Отец вновь посмотрел на сына, и в этом взгляде смешались боль, удивление и что-то ещё, что Иван не мог распознать. Струйка крови, яркая и блестящая, потекла по складкам кожаного пальто, падая на девственно-белый снег. Алые капли впитывались в пушистый покров, создавая причудливый узор, словно кровавые цветы распускались на зимнем холсте. Иван, тяжело дыша, сглотнул комок в горле. Его голос, хриплый от напряжения и эмоций, прозвучал неожиданно громко в звенящей тишине: — «Ты проиграл… Отец.» Каждое слово он произносил с особым удовольствием, смакуя их, как изысканное вино. Мужчина, не издав ни звука, медленно поднял правую руку. Его пальцы, покрытые мозолями от многолетних тренировок, слегка подрагивали. Иван, заметив движение, инстинктивно попытался вытащить нож и отступить. Паника охватила его, когда он понял, что отец крепко держит его руку левой ладонью. Осознав, что попал в ловушку, парень зажмурился, каждой клеточкой тела ожидая сокрушительного удара. Мышцы напряглись, готовые принять боль. Но вместо этого он почувствовал лёгкое прикосновение к голове. Иван медленно открыл глаза, моргая от неожиданности. То, что он увидел, потрясло его до глубины души. На измождённом лице отца, покрытом шрамами и морщинами, играла простая добрая улыбка. Ни следа привычной жестокости или ярости — лишь тепло и какое-то странное умиротворение. Мужчина заговорил, и его голос, обычно громкий и властный, сейчас был тихим, почти шёпотом: — «Ты молодец, Ваня… кха…» Он закашлялся, и тонкая струйка крови появилась в уголке его рта, контрастируя с бледной кожей. — «Ты стал сильным.» Иван застыл, не в силах пошевелиться. Его сердце бешено колотилось, отдаваясь гулом в ушах. Отец продолжил, с трудом выговаривая слова: — «Я знаю, я был жесток с тобой… кха-кха…» — Новый приступ кашля сотряс его тело. — «Но сейчас я уверен, что ты сможешь защитить то, что… кха… дорого… тебе.» Взгляд Ивана метался из стороны в сторону, как у загнанного зверя. Его рот был полуоткрыт, но он не мог произнести ни слова. Мысли путались, эмоции захлёстывали его с головой. Он не знал, как реагировать на эти неожиданные слова отца. Глаза мужчины постепенно тускнели, жизнь медленно покидала его тело. Зрачки расширились, словно пытаясь в последний раз запечатлеть образ сына. С тихим вздохом отец опустился на снег. Белоснежный покров жадно впитывал кровь, расползаясь алым пятном вокруг неподвижного тела. Иван стоял, будто окаменев. Его взгляд был устремлён в пустоту, не фокусируясь ни на чём конкретном. Сердце продолжало бешено колотиться, грудь вздымалась от частого, прерывистого дыхания. Холодный ветер трепал его волосы, но он не чувствовал этого. Медленно, словно выходя из транса, парень перевёл взгляд на тело отца. Он молча смотрел на него, пытаясь осознать произошедшее. Минуты тянулись, как часы. Снег продолжал падать, покрывая тонким слоем неподвижную фигуру. Прошло около пяти минут, прежде чем на лице Ивана появилась улыбка. Она начала с лёгкого подёргивания уголков губ, постепенно расширяясь, пока не превратилась в широкий оскал, обнажающий все 32 зуба. В его глазах плясали безумные огоньки, отражая последние лучи заходящего солнца. Отведя взгляд от тела, Иван медленно побрёл в сторону дома. Его походка была неровной, он слегка покачивался из стороны в сторону, словно пьяный. Снег хрустел под его ногами, оставляя за ним цепочку следов, ведущих прочь от места трагедии. Ветер усилился, завывая между деревьями и унося вдаль последние отголоски произошедшего. Иван медленно поднимался по обветшалым деревянным ступенькам. Каждый шаг отзывался глухим скрипом, словно сама лестница стонала под тяжестью его ноши. Снег, покрывавший ступени тонким слоем, хрустел под его ногами, оставляя за ним цепочку следов. Взгляд Ивана был устремлён в пустоту, его глаза казались потухшими, отражая лишь бездну внутри него. На его лице застыла безумная улыбка, кривая и неестественная, словно вырезанная ножом. Эта улыбка не выражала радости — она была маской, за которой скрывалась буря эмоций: гнев, страх, отчаяние и жажда мести. Достигнув вершины лестницы, Иван замер перед старой деревянной дверью. Её поверхность была испещрена трещинами и сколами, краска местами облупилась, обнажая посеревшую от времени древесину. Дверная ручка, покрытая ржавчиной, казалась холодной и неприветливой. Без колебаний Иван протянул руку к ручке. Его пальцы, бледные и дрожащие, обхватили металл. На мгновение он ощутил его леденящий холод, пронзивший кожу словно иглы. Затем, с силой, рождённой отчаянием, он толкнул дверь. Древние петли протяжно заскрипели, словно жалуясь на вторжение, и дверь медленно отворилась. Но вместо привычного интерьера — уютной комнаты, заполненной знакомыми предметами — за ней простиралась непроглядная тьма. Эта тьма была густой, почти осязаемой, она, казалось, поглощала свет и звук. Иван застыл на пороге, его сердце на мгновение замерло. Эта тьма была ему знакома — он уже был в ней погружён ранее, в самых тёмных уголках своего сознания. Но теперь она предстала перед ним во всей своей пугающей реальности. Вглядываясь в эту бездну, Иван заметил нечто, что заставило его сердце забиться чаще. Вдалеке, словно маяк в океане мрака, виднелся белый экран. Его свечение было слабым, но в окружающей темноте оно казалось ослепительным. А перед экраном стояла одинокая фигура, неподвижная и загадочная. Не задумываясь о последствиях, движимый какой-то внутренней силой, Иван шагнул внутрь. В тот же миг дверь за его спиной исчезла, растворившись в темноте, словно её никогда и не было. Но странным образом это не обеспокоило его. Всё его внимание было приковано к фигуре перед экраном. Иван начал медленно приближаться. Каждый шаг давался с трудом, словно он шёл сквозь густой туман. Тьма обволакивала его, холодная и безжизненная, но он упорно двигался вперёд. По мере того как расстояние между ними сокращалось, Иван мог разглядеть больше деталей. Человек был одет во всё чёрное — его одежда, казалось, сливалась с окружающей тьмой. Но самым поразительным была маска, скрывавшая его лицо — маска ворона, с длинным, острым клювом и глазницами, в которых клубилась тьма. Когда Иван подошёл совсем близко, незнакомец медленно обернулся. Движение было плавным, почти неестественным, словно у марионетки, управляемой невидимыми нитями. К своему изумлению, Иван обнаружил, что человек в маске был точно такого же роста, как и он сам. Более того, из-под маски виднелись пряди чёрных волос, идентичные его собственным. Это сходство заставило его внутренне содрогнуться, по спине пробежал холодок. Улыбка медленно сползла с лица Ивана, сменившись выражением настороженности и гнева. Его глаза сузились, а кулаки непроизвольно сжались. Голосом, хриплым от напряжения и злости, он грубо спросил: — «Ты кто нахуй такой?» Человек в маске ворона посмотрел на него. Несмотря на то, что глаз не было видно, Иван чувствовал на себе его пронзительный, изучающий взгляд. После паузы, показавшейся вечностью, незнакомец ответил голосом, лишённым всяких эмоций: — «Я Ворон. А ты, как я понимаю, и есть Иван. Как ты тут оказался?» Эти слова эхом отразились в пустоте, окружавшей их. Иван на мгновение застыл, его мозг лихорадочно пытался осмыслить происходящее. Он опустил взгляд, его лоб прорезали глубокие морщины, пока он анализировал ситуацию. Затем, медленно подняв голову, он произнёс с нотками удивления и горькой иронии в голосе: — «Ворон, говоришь… Понятно, значит, я не умер.» Его взгляд переместился на экран позади Ворона. На экране отображалась сцена насилия: чья-то рука, сильная и безжалостная, держала Кирилла, прижимая его лицом к снежной земле. Осознание пронзило Ивана словно электрический разряд. Его глаза расширились, а затем сузились от гнева. Он вновь посмотрел на Ворона, и его голос задрожал от едва сдерживаемой ярости: — «Так получается, моим телом управляешь ты, тварь?» Ворон ответил всё тем же бесстрастным тоном, который теперь казался особенно жестоким: — «Это теперь не твоё тело.» Эти слова стали последней каплей. Иван почувствовал, как внутри него что-то сломалось. Ярость, которую он так долго сдерживал, вырвалась наружу подобно извергающемуся вулкану. Безумная улыбка вновь появилась на его лице, но теперь она была ещё шире, ещё страшнее. Его глаза загорелись диким огнём. В долю секунды Иван преодолел расстояние между ними. Воздух словно загустел, время замедлилось. Иван видел каждую деталь: как напряглись мышцы Ворона, как блеснула в тусклом свете его маска. Иван нанёс мощный удар ногой, целясь прямо в голову противника. Удар достиг цели. Ворон, застигнутый врасплох, не успел среагировать. Послышался глухой звук удара, и тело Ворона отлетело в сторону, словно тряпичная кукла. Он упал на пол, и в этот момент Иван почувствовал дикое, первобытное удовлетворение. Но на этом он не остановился. Подобно дикому зверю, вырвавшемуся из клетки, Иван набросился на поверженного противника. Он оседлал Ворона, прижав его к полу своим весом, и начал наносить удар за ударом по маске. Его кулаки, сжатые до побелевших костяшек, раз за разом обрушивались на лицо Ворона. Каждый удар сопровождался яростным выкриком, в котором смешались боль, гнев и отчаяние. Иван бил не просто Ворона — он бил свои страхи, своё бессилие, свою судьбу. Но Ворон, казалось, не чувствовал боли. Он лежал неподвижно, не пытаясь защититься или ответить. Его пустой взгляд, видневшийся сквозь прорези маски, был устремлён прямо на Ивана, словно проникая в самую глубину его души. Это безразличие лишь сильнее разжигало ярость Ивана. Он схватил Ворона за горло, его пальцы впились в плоть противника. С лица Ивана не сходила безумная улыбка, а в глазах плескалось безумие. Сквозь стиснутые зубы он прошипел: — «Ты, тварь, посмел взять моё тело и рассчитываешь, что я так просто его отдам?» Он усилил хватку, чувствуя, как под его пальцами пульсирует жизнь Ворона. И тут, впервые с начала их столкновения, Ворон отреагировал. Его тело напряглось, мышцы вздулись под чёрной одеждой. Сильные руки Ворона схватили запястья Ивана, пытаясь ослабить его хватку. Но Иван не собирался отступать. Его голос, дрожащий от ярости и напряжения, эхом разнёсся в пустоте: — «Я убью вас всех, уроды! Вы будете жалеть о том, что не убили меня, когда был шанс!» И тут произошло нечто, что даже в этом мире кошмаров казалось невозможным. Тело Ворона начало меняться. Сначала изменения были едва заметны — лёгкая дрожь, пробежавшая по его коже. Но затем процесс ускорился. Иван в ужасе наблюдал, как Ворон начал расти. Его тело растягивалось, кости удлинялись с жутким хрустом. Одежда трещала по швам, не выдерживая стремительных изменений. Осознав опасность, Иван отпустил горло Ворона и попытался отступить. Но руки чудовища, теперь уже нечеловечески сильные, все ещё держали его запястья. С неимоверным усилием Иван вырвался из этой хватки, чувствуя, как кожа на запястьях саднит от силы рывка. Отступив на несколько шагов, Иван с ужасом и невольным восхищением наблюдал за трансформацией своего противника. Ворон поднялся на ноги, но теперь он возвышался над Иваном, став вдвое выше. Его тело продолжало изменяться: из спины, разрывая кожу и одежду, выросли огромные крылья. Они раскрылись во всю ширь, затмевая свет от экрана. Перья на них были чёрными как ночь, каждое размером с ладонь Ивана. Лицо Ворона тоже изменилось. Маска словно слилась с его плотью, клюв увеличился, став острым как кинжал. Глаза загорелись жутким красным светом, излучая злобу и жажду крови. Но самым ужасающим было то, что произошло со спиной чудовища. Кожа лопнула, и наружу выступил оголённый позвоночник. Кости, белые и острые, торчали наружу, создавая жуткий гребень вдоль всей спины. Иван стоял, не в силах отвести взгляд от этого чудовищного преображения. Его сердце бешено колотилось, адреналин бурлил в крови. Но странным образом, вместо страха он чувствовал… возбуждение. Безумная улыбка вновь появилась на его лице, теперь ещё шире, ещё безумнее. В его глазах загорелся огонь — не страха, но предвкушения. Несмотря на то, что противник превратился в настоящего монстра, Иван был готов к сражению. Он чувствовал, как каждая клетка его тела наполняется энергией. Мышцы напряглись, готовые к действию. В голове пульсировала лишь одна мысль: он будет бороться. За своё тело, за свою жизнь, за свой разум. Иван принял боевую стойку, его кулаки сжались. Он смотрел прямо в горящие глаза чудовища, бросая ему молчаливый вызов. Битва за его сущность только начиналась, и он был полон решимости победить, несмотря ни на что. Чудовище, издав оглушительный крик, напоминающий одновременно карканье ворона и рёв дикого зверя, молниеносно атаковало Ивана своим гигантским крылом. Юноша, чувствуя, как адреналин растекается по венам, в последний момент отпрянул назад. Поток воздуха от удара крыла взъерошил его волосы и обдал лицо зловонным дыханием монстра. Сердце Ивана колотилось как безумное, грозя вырваться из груди. Каждый удар отдавался в висках, заглушая все остальные звуки. Мозг парня работал на пределе, анализируя каждое движение противника и ища путь к победе. Несмотря на смертельную опасность, Иван сохранял на лице улыбку. Его глаза лихорадочно осматривали чудовище, пытаясь найти уязвимое место. Монстр возвышался над ним подобно живой горе. Пока Иван лихорадочно соображал, чудовище вновь атаковало, на этот раз целясь когтистыми лапами в грудь парня. Воздух наполнился свистом рассекаемого воздуха. Иван, повинуясь инстинкту самосохранения, выполнил акробатический перекат, чудом избежав смертоносных когтей. Твёрдая поверхность больно ударила по рёбрам, но адреналин заглушил боль. Оказавшись за спиной монстра, Иван заметил его оголённый позвоночник — ряд острых шипов, выступающих из-под перьев. Не раздумывая ни секунды, парень прыгнул, вцепившись в эти костяные выступы. Ладони обожгло болью, но Иван, стиснув зубы, начал карабкаться вверх по спине чудовища. Добравшись до головы монстра, юноша принялся наносить яростные удары локтём по его затылку. Каждый удар отдавался болью в руке, но Иван не прекращал атаку, надеясь оглушить противника. Однако чудовище, казалось, даже не заметило этих ударов. Одним мощным движением оно стряхнуло с себя Ивана, словно надоедливое насекомое. Парень рухнул на пол, выбив из лёгких весь воздух. Перед глазами заплясали чёрные точки, но Иван, превозмогая боль и головокружение, заставил себя подняться. Его взгляд упал на белый монитор, мерцающий в отдалении подобно маяку в бушующем море тьмы. Повинуясь внезапному импульсу, Иван бросился к экрану. Его ноги, словно налитые свинцом, с трудом несли измученное тело. Каждый шаг давался с неимоверным трудом, но страх придавал сил. Монстр, заметив манёвр Ивана, издал оглушительный рёв, от которого, казалось, содрогнулось само пространство. Его глаза вспыхнули ещё ярче, а перья встали дыбом. Одним мощным взмахом крыльев чудовище преодолело разделявшее их расстояние, преградив Ивану путь к монитору. Юноша, тяжело дыша, остановился. Пот струился по его лицу, щипая глаза и оставляя солёный привкус на губах. Мозг Ивана лихорадочно работал, анализируя странную реакцию монстра. «Почему он так отчаянно защищает этот экран? Что в нём такого особенного?» — эти мысли вихрем проносились в голове парня. Внезапно в голове Ивана созрел отчаянный план. Расправив руки в стороны, словно собираясь обнять саму смерть, он медленно двинулся навстречу чудовищу. Его губы растянулись в безумной улыбке, а из горла вырвался хриплый крик: — «Эй, тварюга, чего ты там встал? Нападай, уёбок!» Монстр, казалось, был озадачен поведением своей жертвы. Он медленно расправил крылья, создавая непроницаемую стену между Иваном и заветным экраном. Его глаза неотрывно следили за каждым движением парня, готовые уловить малейший признак атаки. Иван приближался, чувствуя, как каждый нерв в его теле звенит от напряжения. Он был уже почти вплотную к чудовищу, когда то нанесло молниеносный удар крылом. Воздух засвистел, и Иван отпрыгнул назад. Но монстр не собирался давать ему передышку — он прыгнул вперёд, целясь своими смертоносными когтями прямо в лицо парня. Времени на раздумья не было. Иван выставил вперёд руки, принимая удар на себя. Острые как бритва когти прорвали ткань куртки словно бумагу и вонзились в плоть. Иван закричал от пронзительной боли, чувствуя, как тёплая кровь струится по рукам. Монстр, почуяв запах крови, ещё сильнее вцепился в свою жертву, пытаясь разорвать Ивана на части. В этот момент, балансируя на грани между жизнью и смертью, Иван ощутил прилив нечеловеческой силы. Собрав все остатки энергии, он резко дёрнулся в сторону, вырывая руки из смертельной хватки. Кожа и мышцы рвались, оставляя на когтях монстра кровавые клочья, но Иван не чувствовал боли — лишь жгучее желание выжить. Освободившись, парень, шатаясь, поднялся на ноги. Его руки представляли собой кровавое месиво, но адреналин заглушал боль. Не теряя ни секунды, Иван рванулся к экрану, обходя ошеломлённого монстра. Чудовище, опомнившись, издало яростный вопль. Но Иван уже не слышал этого крика — всё его существо было сосредоточено на сияющем экране впереди. Собрав последние силы, парень прыгнул. На мгновение мир вокруг него погрузился в абсолютную тьму, а затем взорвался ослепительным светом, поглотившим Ивана целиком… Время: 19:00.

Место: Лес.

(Pov от 3 лица)

Морозный воздух леса пронизывал до костей, а тишина, нарушаемая лишь редким карканьем ворон, казалась зловещим предзнаменованием. На заснеженной поляне, окружённой величественными соснами, разворачивалась душераздирающая сцена, от которой стыла кровь в жилах. Оля лежала неподвижно. Её некогда розовые щеки побледнели, а губы приобрели синеватый оттенок. Кровь, яркая и пугающая на фоне белоснежного покрова, медленно растекалась вокруг её тела, образуя жуткий багровый нимб. Глаза девушки, обычно сияющие жизнью и радостью, теперь были полуприкрыты, а взгляд постепенно терял фокус, устремляясь в неведомую даль. Рядом с ней, прижатый к промёрзшей земле человеком в маске совы, находился её брат Антон. Его лицо было искажено гримасой боли и отчаяния, а глаза, широко раскрытые от ужаса, не отрывались от умирающей сестры. Каждый вдох давался ему с трудом, словно острые ледяные иглы впивались в лёгкие. Внезапно страшная реальность происходящего обрушилась на Антона подобно тысяче молотов. Осознание того, что его любимая сестра умирает прямо на его глазах, пронзило сердце острой болью. Из его груди вырвался душераздирающий крик, полный агонии и безысходности: — «ААААААААААААА!» Этот вопль, казалось, заставил содрогнуться сами небеса. Птицы в ужасе вспорхнули с веток, а эхо разнесло крик по всему лесу, усиливая его жуткое звучание. Слёзы хлынули из глаз Антона неудержимым потоком, оставляя горячие дорожки на его замёрзших щёках. Он бился в конвульсиях, словно одержимый, пытаясь вырваться из железной хватки человека в маске совы. Его мышцы напрягались до предела, вены вздулись на шее и висках, но все усилия были тщетны. — «ОЛЯ! ОЛЯ! НЕТ!» — кричал он снова и снова, его голос срывался от напряжения и отчаяния. В этих криках слышалась вся боль потери, вся любовь к сестре и ужас от осознания своего бессилия. Неподалёку стояла Алиса. Её глаза, видневшиеся сквозь прорези маски, сверкали холодным, расчётливым блеском. Поначалу на её маске играла хитрая, почти садистская улыбка, но после душераздирающего крика Антона что-то изменилось. Она вздрогнула, словно пробуждённая от жестокого транса, и её взгляд метнулся к прижатому к земле Кириллу. Незаметным, почти змеиным движением руки она подала сигнал парню в маске ворона, намекая, чтобы тот отпустил Кирилла. Этот жест был настолько незаметен, что мог уловить лишь тот, кто ожидал его увидеть. К рыдающему Антону неспешно подошёл человек в маске медведя. Его массивная фигура отбрасывала длинную тень на снег, усиливая ощущение угрозы. На его морде застыла безумная улыбка, обнажающая ряд желтоватых зубов. Когда он заговорил, его голос был пропитан ядовитой издёвкой: — «Зайчик, какой же ты слабый братец. Рыдаешь из-за какого-то куска мяса.» Его утробный смех, похожий на рычание дикого зверя, эхом разнёсся по поляне: — «Пха-ха-ха-ха.» Этот звук, казалось, заморозил сам воздух вокруг, усиливая атмосферу ужаса и безнадёжности. Алиса, продолжая наблюдать за разворачивающейся сценой, снова бросила взгляд на Кирилла. Её брови слегка нахмурились, когда она заметила, что парень в маске ворона все ещё крепко удерживает пленника, игнорируя её предыдущий сигнал. В её глазах промелькнуло удивление, смешанное с раздражением. Она вновь подала знак, на этот раз более явный, но ворон оставался неподвижным, словно каменное изваяние, его взгляд был устремлён куда-то вдаль, как будто он видел что-то, недоступное остальным. Заинтригованная и слегка встревоженная этим неповиновением, Алиса решила изменить тактику. Она сделала несколько шагов, её движения были лёгкими и грациозными, словно у хищника, готового к прыжку. Приблизившись к человеку в маске медведя, она положила руку на его плечо и произнесла голосом, полным нежности: — «Ну что ты, Миша, не обижай нашего зайчика.» Затем она опустилась на корточки рядом с Антоном, её движения были плавными, почти гипнотическими. Глядя на него сквозь прорези маски, она промурлыкала с хитрой улыбкой: — «Он нам покушать принесёт, верно?» В её голосе смешались нотки соблазна и угрозы, создавая жуткий контраст с окружающим ужасом. Антон медленно перевёл на неё взгляд. Его глаза, покрасневшие от слез, горели безумием и ненавистью. Каждая черта его лица выражала бесконечную боль и жажду мести. Сквозь стиснутые зубы, с такой силой, что, казалось, они вот-вот раскрошатся, он прорычал: — «Я убью вас! УБЬЮ, СЛЫШИТЕ!» Его голос был полон яростной решимости, каждое слово звучало как клятва, высеченная в камне. Люди в масках лишь слегка усмехнулись в ответ на его угрозы, их смех был подобен шелесту сухих листьев — тихий, но зловещий. Кирилл, распластанный на снегу, внимательно следил за происходящим. Каждая секунда казалась вечностью, а понимание того, что жизнь Оли утекает вместе с кровью, окрашивающей снег, заставляло его составлять всё новую тактику побега и спасения. Внезапно Кирилл почувствовал, что хватка ворона начала ослабевать. Мышцы напряглись в ожидании, адреналин хлынул в кровь, обостряя все чувства. Он понял, что это его шанс, возможно, единственный. В голове молниеносно пронеслись варианты действий: ударить человека в маске медведя, схватить Олю и бежать со всех ног, надеясь на чудо. Но судьба распорядилась иначе. В тот момент, когда Кирилл был готов действовать, ворон неожиданно со всей мощью вновь прижал его к земле. Удар был настолько сильным, что весь воздух вышел из лёгких Кирилла с глухим стоном. Перед глазами заплясали чёрные точки, а в ушах зазвенело. Затем, к всеобщему изумлению, ворон медленно поднялся, освобождая Кирилла, и сделал шаг вперёд. Это движение было настолько неожиданным, что все присутствующие замерли, словно поражённые громом. Медведь и остальные люди в масках синхронно повернули головы, их взгляды, полные настороженности и непонимания, были прикованы к ворону. Воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Антона. Ворон стоял неподвижно, его фигура, облачённая в чёрное, резко контрастировала с белизной снега. Затем он сделал глубокий вдох, его грудь расширилась, и выдохнул, выпустив в морозный воздух облако пара, которое на мгновение окутало его маску призрачной вуалью. Медленно, с нарочитой небрежностью, ворон поднял руки и размял шею. Этот жест, такой обыденный в другой ситуации, здесь и сейчас казался преддверием чего-то неотвратимого. Напряжение достигло своего пика, воздух, казалось, звенел от него. Наконец, ворон повернул голову и устремил взгляд на человека в маске медведя. Даже сквозь прорези маски можно было почувствовать интенсивность этого взгляда. Когда он заговорил, его голос был низким и хриплым: — «Ну здрасте. Давно не виделись, уроды!»

***

"Слабые люди всю жизнь стараются быть не хуже других. Сильным во что бы то ни стало нужно стать лучше всех." - Борис Акунин.